Текст книги "Пограничные земли в системе русско-литовских отношений конца XV — первой трети XVI в."

Автор книги: Михаил Кром

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Такое имущественное положение многих князей обуславливало их зависимость от господаря или магнатов. Какой политической самостоятельностью мог обладать князь, владевший одной деревней и выставлявший одного-двух всадников? А таких только по Переписи 1528 г. свыше двух десятков имен. Княжеский титул очень часто уже не свидетельствовал о реальных княжеских правах его владельца.

Как складывалась карьера мелких княжат, видно на примере клана Глинских. Сигизмунд I вспоминал в 1508 г., что предки кн. Михаила Львовича Глинского некогда «у слуг наших служили» [528]528
  АЗР. Т. 2. № 41. С. 50.


[Закрыть]. Действительно, согласно родословию Глинских, кн. Лев Глинский служил князю Ивану Юрьевичу Мстиславскому и находился в родстве с мстиславскими боярами; представители рода Глинских служили также панам Гаштольдам и Радзивиллам, наконец, в 1490-х гг. они появились при виленском дворе [529]529
  Бычкова М. Е.Родословие Глинских из Румянцевского собрания // Записки Отдела рукописей ГБЛ. Вып. 38. М., 1977. С. 119; ее же.Состав класса феодалов… С. 58–59, 61.


[Закрыть]. Большую часть княжат мы встречаем на рубеже XV–XVI вв. среди великокняжеских дворян. Источники по составу двора великих князей литовских XV–XVI вв. остаются малоизученными. Между тем они содержат богатейшую информацию о ряде категорий служилых людей, в том числе и о князьях. К числу таких источников принадлежит «Попис дворян всих короля его милости у великом князстве», составленный предположительно перед походом в Молдавию в 1509 г. [530]530
  ЛМ. Кн. 8. Л. 136–141 об. (изд.: LM. Кп. 8. Vilnius, 1995. № 158. P. 163–166. Предложенная публикаторами дата этого документа – 1512 г. – ошибочна).


[Закрыть]В этом реестре против имени каждого дворянина указано, сколько конных ратников он ведет в поход и где находится его имение. Все упомянутые в списке князья – Иван Дуда (из рода кн. Друцких-Горских), Семен Одинцевич, Тимофей и Василий Лепузыничи, Богуш Мосальский, Григорий Лукомский, Вацлав Глинский – относились к служилой мелкоте: они выставляли по 4–6 «коней», а Вацлав Глинский помещен в перечень дворян, «которые именей не мають» [531]531
  Там же. Л. 138 об. (опубл.: LM. Kn. 8. Р. 164).


[Закрыть]. «Попис» 1509 г., вероятно, неполон: в других документах рубежа XV–XVI вв. встречаются имена дворян-князей, отсутствующие в нем, в том числе: Тимофей Иванович Капуста, Иван и Тимофей Филипповичи Крошинские, Василий Андреевич Полубенский, Иван Козловский, Василий Львович Глинский [532]532
  РИБ. Т. 27. Стб. 730, 768; ЛМ. Кн. 6. С. 269, 415, 431; Кн. 8. Л. 435 (опубл.: LM. Kn. 8. Р. 399).


[Закрыть]. В актах 1490-х гг. господарскими дворянами именуются также князья Петр Михайлович Мосальский, Андрей и Иван Ивановичи Трубецкие [533]533
  АЛМ. Т. I. Вып. I. Варшава, 1896. С. 87–88; РИБ. Т. 27. Стб. 708; ЛМ. Кн. 6. С. 233.


[Закрыть].

Подобно остальному служилому люду, княжата регулярно, несколько раз в год, получали из казны жалованье (деньгами, сукном, хлебом и т. п.), о чем составлялись специальные ведомости и квитанции. Записанные в книги Литовской метрики, эти источники сохранили десятки имен князей, получавших в рассматриваемый период великокняжеское жалованье: Жеславские, Полубенские, Горские, Глинские, Четвертинские, Мосальские, Крошинские, Корецкие, Соколинские, Пузыничи, Одинцевичи, Лукомские и многие другие [534]534
  РИБ. Т. 27. Стб. 204, 212, 248, 277–278, 287–289 (1480-е гг.); LM. Kn. 8. P. 397–399, 403–404, 407–409. (1507–1509 гг.); РА. М. – Варшава, 2002. № 4. С. 31–33 (1514 г.) и т. д.


[Закрыть]. Что касается регулярности выдач жалованья, то, к примеру, при Казимире кн. Андрей Полубенский получал его в марте и июле 1486 г., в марте и августе 1488 г. и т. д. [535]535
  РИБ. Т. 27. Стб. 204–205, 212, 248, 277–278.


[Закрыть]Интересно, однако, что ни в ведомостях раздачи жалованья, ни в «Полисе» дворян 1509 г. князья не выделены в особую рубрику, их имена перемежаются с именами нетитулованных лиц без какого-либо порядка; зато бояре из разных городов помещены, как правило, в отдельные статьи под заголовками «смольняне», «витебляне», «случане» и т. п., в особую рубрику всегда также выделены татары [536]536
  Там же. Стб. 191–193, 258–260; LM. Kn. 8. P. 417, 419, 420, 424, etc.


[Закрыть].

Это наблюдение можно распространить на все документы, вышедшие из великокняжеской канцелярии. Правда, в Переписи войска 1528 г. есть рубрика «То реестр почтов княжецких», но в ней перечислены далеко не все князья: многие из них названы в других пяти разделах перечня (реестре Волынской земли и т. д.), причем члены одного и того же рода (например, князья Лукомские, Соколинские и др.) оказались в ряде случаев в разных рубриках [537]537
  Там же. Т. 33. Стб. 16–17. Ср. там же. Стб. 194–195.


[Закрыть]. Эти особенности документа объясняются его назначением: рубрики Переписи соответствуют частям, из которых складывалось литовское войско: «почты» (отряды) панов-рады и магнатов и ополчения отдельных земель [538]538
  См.: Любавский М. К.Литовско-русский сейм. М., 1901. С. 471–485.


[Закрыть]. Князья, записанные в центральных реестрах, имели право самостоятельно приводить свои «почты» к месту сбора, а все прочие их собратья должны были идти в составе ополчения своей земли. Поэтому и оказались княжеские фамилии разбитыми на несколько рубрик. Бояре же неизменно и в Переписи 1528 г. объединены в статьи по месту происхождения [539]539
  РИБ. Т. 33. Стб. 188–191 и сл.


[Закрыть].

Таким образом, в источниках не удается обнаружить следов каких-либо корпораций литовско-русских князей, например, по родству, общности происхождения и т. п. Это особенно бросается в глаза при сопоставлении с документами, отражающими состав московского двора. В Тысячной книге и Дворовой тетради встречаем такие рубрики, как: «князи Оболенские», «Ярославские» или «князи служилые» [540]540
  ТКДТ. М.-Л., 1950. С. 55, 63, 117–120 и др.


[Закрыть]. В Литве же конца XV – начала XVI в. подобных княжеских корпораций уже не существовало. В этот период здесь шел интенсивный процесс смешения князей с другими слоями служилых людей, постепенное слияние их вместе с боярами в одно шляхетское сословие. Об этом свидетельствуют и данные генеалогии: так, клан Глинских был связан родственными узами с мстиславскими боярами, с панами Хребтовичами и иными нетитулованными лицами [541]541
  Бычкова М. Е.Состав класса… С. 58–64.


[Закрыть]. Полубенские породнились с полоцкими боярами, а кн. Крошинские – с семейством Сапег [542]542
  ЛМ. Кн. 17. Л. 166, 199 об.; там же. Кн. 25. Л. 224.
  Wolff J.Kniaziowie… S. 158.


[Закрыть].

За исключением Волыни, княжеских родовых «гнезд» в Великом княжестве в начале XVI в. становилось все меньше. Имения многих княжат были разбросаны по всему государству: у кн. Константина Крошинского – в Смоленском и Гродненском поветах, у Ивана Львовича Глинского – в Киевском, Житомирском и Овруцком; кн. Тимофей Иванович Капуста за свою жизнь получал имения в Брянском, Киевском, Каменецком поветах и т. д. [543]543
  РИБ. Т. 27. Стб. 385; АЗР. Т. I. № 202. С. 350–351; LM. Kn. 8. P. 266, 286, 316, 435–436; Wolff J.Kniaziowie. S. 158.


[Закрыть]Очень характерна в этой связи судьба князей Мосальских, рассмотренная нами в первой главе: как уже говорилось, в конце XV в. происходит отрыв этих измельчавших княжат от родового гнезда, одни из них оседают на Смоленщине, другие – в Гродненском повете, третьи – на Брацлавщине и т. д.

Утрата Литвой в ходе войн с Русским государством ряда восточных земель сильно способствовала отрыву многих князей от своих «корней»: еще в 1500 г. лишился своих брянских имений кн. Тимофей Капуста, его дальнейшая судьба, после перехода Брянска к Москве, связана с Киевом и Каменцом [544]544
  Wolff J.Kniaziowie… S. 158.


[Закрыть]; еще в 1489 г. волостку кн. Тимофея Владимировича Мосальского, Недоходово, захватил «отъехавший» к Ивану III кн. Дмитрий Воротынский; по миру 1494 г. она была возвращена, но после войны 1500–1503 гг. окончательно отошла к Москве [545]545
  Сб. РИО. Т. 35. С. 54, 122, 400.


[Закрыть]; в 1500 г. был потерян для Литвы и сам г. Мосальск. После присоединения Смоленска к России в 1514 г. своих владений в Смоленском повете лишились князья Крошинские, кн. Иван Пузына, дети Ивана Семеновича Глинского (Семен, Михаил, Федор и др.) [546]546
  Wolff J.Kniaziowie… S. 89–90, 94, 189–190.


[Закрыть]. Характерно, однако, что, несмотря на потерю родовых вотчин, все названные князья остались на литовской службе. В подобных случаях, как мы видели, более крупные «украинные» князья – Мезецкие, Вяземские, Белевские (не говоря уже о Воротынских) переходили один за другим – хотя и вынужденно – на службу к московскому государю. Здесь же мы сталкиваемся с иным стереотипом поведения: служилая княжеская мелкота в большинстве своем в случае потери вотчины «бьет челом» и, получив взамен земли в другой части Великого княжества, остается в Литве.

Показательна в этой связи судьба княжеского рода Крошинских. Происхождение их неясно; во второй половине XV в. мы застаем их на Смоленщине. В марте 1496 г. кн. Филипп Крошинский с сыновьями жаловались великому князю Александру, «штож их имения, отчину их, взято за границу, к земли Московской», и просили пожаловать их имением; челобитье было удовлетворено [547]547
  АЛМ. Т. 1. Вып. 1. С. 95.


[Закрыть]. В декабре 1498 г. последовало новое челобитье – на этот раз от детей кн. Филиппа, дворян господарских кн. Ивана и Тимофея Филиповичей Крошинских: они поведали господарю, «штож тыми разы москвичи всю отчинну их забрали и позаседали», так что и челядь-то им негде держать; по их просьбе им было дано село Бабиничи в Смоленском повете [548]548
  РИБ. Т. 27. Стб. 713–714.


[Закрыть]. Но и после взятия Смоленска Василием III (1514), когда братья Крошинские лишились всех тамошних имений, они тем не менее остались на литовской службе: кн. Иван Филиппович «упросил» у короля, как сказано в документе, Осташинский дворец в Новгородском (г. Новогрудок) повете [549]549
  ЛМ. Кн. 12. Л. 187 об.; Кн. 14. Л. 198 об.; Кн. 12. Л. 390 об.-391.


[Закрыть], а его брат Тимофей Филипович получил от господаря двор Ракишки в Жмудском (Жемайтия) повете [550]550
  Там же. Кн. 11. Л. 39 (опубл.: LM. Kn. 11. Vilnius, 1997. № 30. P. 61–62).


[Закрыть]. Их родственник кн. Константин Федорович Крошинский еще в апреле 1503 г. бил челом королю Александру о том, что «отчину его всю и нашу (господарскую. – М. К.) данину неприятель наш великий княз московский забрал и посел, и не мает ся где и з жоною и з детьми своими подети» – и получил на хлебокормление двор Дубно в Городенском (г. Гродно) повете [551]551
  Там же. Кн. 6. С. 453 (опубл. неисправно: АЗР. Т. I. № 202. С. 350–351).


[Закрыть]. Новый господарь, король Сигизмунд, подтвердил кн. Константину право владения этим двором [552]552
  Там же. Кн. 8. Л. 329 об.-330 (изд.: LM. Kn. 8. № 446. P. 329).


[Закрыть].

Как видим, мелкие княжата дорожили господарской службой гораздо сильнее, чем своими (весьма скромными!) имениями. Теряя эти последние, они перебирались на новые места. Так, в августе 1500 г. смоленский окольничий кн. Олехно Глазына выпросил у великого князя Александра двор в Браславском повете, сославшись на то, «што ж его отчину мало не всю великий князь московский забрал»; господарь обязался кн. Глазыну с дочерьми «с того именья не рушати до тех часов, поки отьчину его всю очистим» [553]553
  Там же. Кн. 6. С. 373 (опубл. с искаж. орфографией: АЛМ. Т. I. Вып. 2. № 538).


[Закрыть]. В апреле 1503 г. с аналогичной просьбой к королю обратились кн. К. Ф. Крошинский (см. выше) и кн. Иван Семенович Глинский и оба получили просимое. Ивану Глинскому было дано хлебокормление – двор Побоево в Волковыйском повете [554]554
  Там же. Кн. 6. С. 455 (опубл. с искаж. орфогр.: АЛМ. Т.1. Вып. 2. № 658).


[Закрыть]. Кн. Василий Михайлович Мосальский в апреле 1500 г. (как раз в то время, когда родовое гнездо Мосальских, г. Мосальск, окончательно было захвачено Москвой) получил имения в Смоленском повете [555]555
  РИБ. Т. 27. Стб. 787–788.


[Закрыть]. Позднее, в октябре 1508 г., новый господарь Сигизмунд подтвердил смоленские имения и Василию, и его брату Борису Михайловичу, и их родичу Ивану Федоровичу Мосальскому [556]556
  ЛМ. Кн. 8. Л. 261 об.-262, 269–270 (изд.: LM. Kn. 8. № 367. P. 283; № 382. P. 287–288).


[Закрыть].

Итак, княжеская мелкота была привязана не к определенной земле, откуда вела свое происхождение или где получала небольшие имения, а к господарской службе как таковой. Едва ли эти князья, имея в каждом из поветов по селу, а то и двору, могли проникнуться интересами местного населения. Их «центр тяжести» лежал при великокняжеском дворе, и все их благосостояние определялось службой. Можно полагать поэтому, что княжата в большинстве своем руководствовались сословными, а не территориальными интересами.

Изживание удельной старины, земельное оскудение и измельчание князей сопровождалось изменением их правового статуса. Удельные князья, о которых шла речь в первых двух главах данной работы, находились вне сферы действия общегосударственных законов Великого княжества: их статус, как мы помним, определялся докончаниями с великими князьями или жалованными грамотами последних; иным было положение служилых княжат, утративших к описываемому времени собственно княжеские права. Эти князья, по наблюдениям Ф. И. Леонтовича, уже начиная с 1430-х гг. упоминаются в общеземских привилеях наравне с панами и боярами, постепенно занимая место верхнего слоя в формирующемся едином шляхетском сословии; процесс уравнения князей со шляхтой в правах и привилегиях завершается в XVI в. [557]557
  Леонтович Ф. И.Правоспособность литовско-русской шляхты // ЖМНП. 1908. Июнь. С. 246–249; там же. Июль. С. 43–45.


[Закрыть]Эти права и привилегии были весьма обширны: согласно земскому привилею Казимира 1447 г. (подтвержденному и дополненному его преемниками в 1492 и 1506 гг.), князья наряду с панами и боярами сохраняли право «отъезда» из Великого княжества куда угодно, за исключением неприятельской страны; им давались гарантии в отношении наказания, лишения свободы, жизни, имущества не иначе, как по суду; предоставлялось право полного распоряжения своими имениями, а также гарантировалась неприкосновенность права наследования; подданные всех землевладельцев освобождались от податей и повинностей в пользу государства [558]558
  Codex epistolaris saeculi decimi quinti. T. III. Col. A. Lewicki. Kraków, 1894. № 7. P. 10–12.


[Закрыть]. Дальнейшее развитие шляхетские привилегии получили в Статуте 1529 г., где содержался специальный раздел «О слободах шляхты и о розмножени Великого князьства», в котором господарь давал обязательство «всю шляхту, княжата и паны хоруговные, и вси бояре посполитые… заховати при слободах и волностях, от продков наших и тэж от нас даных им» [559]559
  Статут 1529 г., III, 7 (Статут Великого княжества Литовского 1529 г. Минск, 1960. С. 49).


[Закрыть]. Заочно нельзя было лишить кого-либо держания; специальные статьи защищали честь и достоинство, а также здоровье шляхтича [560]560
  Там же, III, 5, 12–14 (С. 49–52).


[Закрыть].

Длугош в своей хронике записал под 1430 г., что «многие, и прежде всего русские» радовались смерти Витовта, «надеясь на улучшения для себя и своей схизматической секты» [561]561
  Diugosz J.Historiae Polonicae libri XII. T. IV. Cracoviae, 1877. P. 418.


[Закрыть]. И, как мы видели, эти «улучшения» не заставили себя долго ждать: земскими привилеями 30–40-х гг. XV в. и последующими правовыми актами русские князья и бояре были уравнены с литовскими панами и боярами. Это должно было ослабить вражду и соперничество между ними (резко проявившиеся в первой половине XV в. [562]562
  Ловмяньский Х.Русско-литовские отношения в XIV–XV вв. // Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе. Сб. статей… М., 1972. С. 274.


[Закрыть]) и привести со временем к формированию единого полиэтничного шляхетского сословия.

Правда, упоминавшаяся нами уже статья Городельского привил ея 1413 г., предоставлявшая право занятия высших «урядов» в Вильно и Троках только католикам [563]563
  Zbiór praw litewskich od r. 1389 do roku 1529… Poznań, 1841. S. 14.


[Закрыть], оставалась в силе вплоть до 1563 г. На этом основании многие ученые считали, что из-за принадлежности к православию роль князей в политической жизни Великого княжества была ограниченна; в частности, именно вероисповедными причинами обычно объясняется тот несомненный факт, что в господарской раде преобладали паны-католики [564]564
  Любавский М. К.К вопросу об ограничении политических прав православных князей, панов и шляхты в великом княжестве Литовском до Люблинской унии // Сборник статей, посвященных В. О. Ключевскому. М., 1909. С. 1–17; Backus O.Motives of West Russian Nobles in Deserting Lithuania for Moscow, 1377–1514. Lawrence (Kansas), 1957. P. 47; Хорошкевич А. Л.Исторические судьбы белорусских и украинских земель в XIV – начале XVI в. // Пашуто В. Г., Флоря Б. Н., Хорошкевич А. Л.Древнерусское наследие и исторические судьбы восточного славянства. М., 1982. С. 126.


[Закрыть]. Скорее, однако, дело заключалось не в ненависти к православию, а в продиктованном местным патриотизмом стремлении литовцев удержать в своих руках ключевые посты в древних центрах этнической Литвы [565]565
  Chodynicki K.Kościół prawosławny a Rzeczpospolita Polska. Warszawa, 1934. S. 87–88; Kosman M.Tolerancja wyznaniowa na Litwie do XVIII w. // ORP. T. XVIII. 1973. S. 102.


[Закрыть]. Остальные же наместничества и уряды в Великом княжестве, за исключением виленских и Троцких, как справедливо подчеркнул В. Каменецкий, постоянно давались православным [566]566
  Kamieniecki W.Ograniczenia wyznaniowe w prawodawstwie litewskiem w XV i XVI wieku // PH. T. XIII (1911). Z. 3. S. 279.


[Закрыть], – поэтому никак нельзя сказать, будто князья были полностью «отлучены» от государственной деятельности. Что же касается высших должностей, то, во-первых, и здесь, как мы сейчас увидим, бывали исключения из правила, а во-вторых, нельзя не заметить, что удельный вес князей в раде соответствовал доле княжеского землевладения в общей структуре землевладения Великого княжества Литовского. Как было показано выше, литовские паны значительно превосходили по своим владениям большинство князей. Неудивительно, что и в раде большинство мест принадлежало этим панам, а высшие посты в раде – воевод и каштелянов виленских и Троцких – доставались исключительно богатейшим магнатам: Радзивиллам, Гаштольдам, Кежгайлам, Заберезинским и др. [567]567
  Wolff J.Senatorowie i dygnitarze Wielkiego Księstwa Litewskiego. 1386–1795. Kraków, 1885. S. 57–63, 72–79.


[Закрыть]Ведь, как справедливо отметил еще М. К. Любавский, в то время не было постоянных окладов для членов господарской рады, а государственная деятельность зачастую требовала предварительной затраты немалых собственных средств, поэтому исполнение обязанностей панов-рады было под силу лишь весьма состоятельным фамилиям, паны же намного превосходили князей по размерам владений, а стало быть, по могуществу, богатству и влиянию [568]568
  Любавский М. К.Литовско-русский сейм. С. 360–362.


[Закрыть]. Вот и приходилось князьям довольствоваться вторыми ролями.

Примечательно, что те князья, которые по своему богатству и влиянию стояли вровень с литовскими панами, достигали высших государственных постов: так, виленское каштелянство в 1492–1511 гг. занимал кн. А. Ю. Гольшанский, в 1511–1522 гг. – кн. Константин Иванович Острожский, ставший затем (1522–1530 гг.) воеводой Троцким [569]569
  Wolff J.Senatorowie… S. 58, 78–79.


[Закрыть]. Конечно, другим, не столь могущественным князьям подобные «уряды» были недоступны, но более скромные должности они могли занимать и занимали. Места в лавице панов-рады, начиная с шестого (воеводы киевского) и ниже, часто занимали представители русской княжеской знати. В изучаемый период, на рубеже XV–XVI вв., князья являлись наместниками Брянска и Путивля (до их присоединения к Русскому государству), Минска, Киева, Орши и (до середины 1490-х гг.) Витебска [570]570
  Wolff J.Senatorowie… S. 19, 25, 85; Backus O.Motives… P. 139, 154.


[Закрыть]. Так что князья занимали хотя и не первостепенное, но прочное место в политической системе Великого княжества Литовского.

Казалось бы, на посту наместника князья имели возможность восстановить в новой форме былое влияние и власть над местным населением, однако в действительности все обстояло иначе. Первое, что обращает на себя внимание, это частая смена наместников во многих землях. Так, кн. Федор Иванович Жеславский (родной брат Мстиславского князя Михаила), бывший в 1492–1494 гг. витебским наместником, перешел затем на брянское наместничество, где провел около пяти лет (1494–1499 гг.), а в 1501 г. мы видим его уже в Орше [571]571
  Wolff J.Kniaziowie… S. 589, 591; idem.Senatorowie… S. 85.


[Закрыть]. Другой пример «странствующих» наместников являют собой князья Глинские: Иван Львович Глинский, побывав наместником переломским и ожским, стал в 1505 г. воеводой киевским, а в 1507 г. переведен в Новогрудок, где и находился в момент восстания 1508 г.; его брат Василий Львович побывал наместником василишским (1501–1505 гг.), слонимским (1505–1506) и старостой брестским (1506–1507 гг.) [572]572
  Там же. Kniaziowie… S. 80, 86.


[Закрыть]. Сменив за свою жизнь по несколько наместничеств и пробыв на иных из них лишь год-другой, князья вряд ли могли наладить отношения с местным населением. Об этом свидетельствуют и многочисленные жалобы витебцев, минчан, брянцев на своих наместников-князей [573]573
  РИБ. Т. 27. Стб. 593–596, 643; АЛМ. Т. 1. Вып. 2. Варшава, 1897. № 471. С. 21; БА. Т. 3. Менск, 1930. С. 6–7; РИБ. Т. 20. СПб., 1903. Стб. 602–603.


[Закрыть]. Похоже, для населения не было особой разницы в том, кого пришлют к ним из Вильна наместником – «своего», православного князя или пана-католика: конфликты возникали и с теми, и с другими. Исключение составляла Волынь: как правило, ключевые посты в управлении этой землей (старосты луцкого и маршалка Волынской земли) занимали крупнейшие местные землевладельцы – такие, как князья Острожские, Чарторыйские, Сангушки [574]574
  Wolff J.Senatorowie… S. 22–23.


[Закрыть]. Их действительно огромное влияние в крае (да и во всем государстве) имело прочные корни, и не случайно во второй половине XVI в. волынские князья сыграли важнейшую роль в этнической консолидации украинских земель [575]575
  Яковенко Н. Н.О роли княжеской прослойки в этнической консолидации земель Правобережной Украины (Конец XVI – первая половина XVII в.) // Спорные вопросы отечественной истории XI–XVIII веков. Тезисы докл. и сообщ. Первых чтений, посвященных памяти А. А. Зимина. М., 1990. С. 314–316. См. также: Яковенко Н. М.Українська шляхта з кінца XIV до середини XVII ст. (Волинь і Центральна Україна). С. 97, 100, 115–117.


[Закрыть]. За пределами Волыни князья не могли выступать в качестве вождей православного населения.

Осталось рассмотреть положение князей при виленском дворе. В 90-х гг. XV в. здесь восходила звезда кн. Михаила Львовича Глинского. Согласно весьма распространенному в историографии мнению, он был вождем «русской партии», главой православных феодалов в Великом княжестве [576]576
  Антонович В. Б.Монографии по истории Западной и Юго-Западной России. Т. 1. Киев, 1885. С. 242; Грушевський М. С.Історія Украіни-Руси. Т. IV. Киів-Львів, 1907. С. 282; Греков И. Б.Очерки по истории международных отношений Восточной Европы XIV–XVI вв. М., 1963. С. 238, 240; Зимин А. А.Россия на пороге Нового времени. М., 1972. С. 80.


[Закрыть]. Однако на роль защитника православия он не подходит уже по той причине, что сам был католиком – это явствует из многих достоверных свидетельств. Лично знавший Глинского австрийский дипломат Сигизмунд Герберштейн рассказывает в своих «Записках», как князь Михаил в молодости во время пребывания в Германии принял католичество, а через много лет, уже в России, вернулся к православию [577]577
  Герберштейн.М., 1988. С. 191.


[Закрыть]. Та же версия содержится в русской посольской книге [578]578
  Сб. РИО. Т. 35. С. 546. Ср.: ПДС. Т. 1. СПб., 1851. Стб. 314.


[Закрыть]. Наконец, обнаруженный М. Е. Бычковой список родословия Глинских, датируемый 1530-ми гг., сообщает о том, что «в Немцах князь Михайло Глинской веры своей русской отступился» [579]579
  Бычкова М. Е.Родословие Глинских… С. 121.


[Закрыть]. Не менее выразителен и характер миссии, с которой в 1501 г. М. Л. Глинский был послан Александром к венгерскому королю – просить о помощи против Москвы ради «веры светое хрестиянское», на которую все время покушается «Русь» [580]580
  АЗР. Т. 1. № 188. С. 222.


[Закрыть]. Так что о защите Михаилом Глинским «греческой» веры говорить не приходится. Легенда о его приверженности православию возникла, как показал Л. Финкель, не ранее середины XVI в. под пером Станислава Гурского, а затем проникла в позднейшие хроники [581]581
  Finkel L.Elekcja Zygmunta I. Kraków, 1910. S. 244.


[Закрыть].

Будучи католиком, М. Л. Глинский, однако, заботился о своей многочисленной православной родне. Используя свое влияние на короля Александра, он приобретал для себя и братьев новые имения и «уряды», а в 1504 г. по его наущению король, отобрав лидское наместничество у Юрия Ильинича, передал его двоюродному брату Михаила Глинского, Андрею Дрожджу [582]582
  AT. T. 1. Posnaniae, 1852. Р. 16; Wolff J.Kniaziowie… S. 81.


[Закрыть]. К покровительству могущественного временщика прибегали разные лица – без различия вероисповедания. Так, православный князь Дмитрий Путятич сделал Михаила Глинского своим душеприказчиком; с другой стороны, пани Танчиньская, тетка католического прелата, «через причину Глиньского упросила собе у короля Александра несколько сел в Володимерском повете» [583]583
  АЗР. Т. 1. С 369–371; АЮЗР. Т. 1. СПб., 1863. № 101. С. 89.


[Закрыть]. Таким образом, не на мифическую «православную партию» опирался Михаил Глинский, а на расположение к нему господаря и на личные связи и контакты с представителями русской и литовской знати. Подобно господствующему классу в целом, придворная среда была полиэтнична: литовский элемент соседствовал здесь со славянским, католики – с православными.

Итак, каких-либо группировок, партий или корпораций (в том числе на национально-религиозной почве) среди князей обнаружить не удалось. Княжеская верхушка все теснее сращивалась с литовской знатью, магнатством, а основная масса княжат – со шляхтой. В целом можно констатировать изменение социального облика литовско-русских князей после 1500 г. Немногие еще остававшиеся в Великом княжестве уделы сильно отличались от уделов «верховских» и северских князей, судьбы которых мы проследили выше: Мстиславское, Пинское и Слуцкое княжества были тесно связаны с политическим центром Литовского государства, они находились под верховным контролем господарской власти, и к тому же местным князьям приходилось считаться с довольно развитыми там городскими общинами. Подавляющее большинство князей вместе с боярами представляли собой служилое сословие; они настолько дорожили господарской службой, что даже потеря родовых имений не могла заставить многих из них сменить литовское подданство на московское. Исходя из всего сказанного, можно предположить, что в русско-литовских войнах первой трети XVI в. Москва не могла найти серьезной поддержки у «русских» князей в Великом княжестве. К проверке этого предположения на материале событий русско-литовских войн начала нового столетия мы и переходим.