Текст книги "И такая судьба (СИ)"

Автор книги: Михаил Леккор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Поэтому первым делом на фляжки. Изделия эти, почти случайно созданные, полюбились царю. Оказывается, он еще во время «Великого посольства» видел подобное у английского дюка (герцога). Тогда даже тронуть не смог, но запомнил. А тут свой промышленник князь Хилков начал делать. проще, конечно, но ведь такие же!

Ну и заодно он сам хотел сделать на пробу тесака и щитовую бронь новизной тут не удивишь, в Европе каждый генерал имеет такой доспех. Но, тем не менее, создавать-то надо. С учетом малоэффективности, пусть и мощности, брони будут очень полезны. Но это, конечно, если государь Петр Алексеевич одобрит.

С фляжками особо возится не надо было. Лишь распорядится, приказать и немного проследить, как пройдет первый десяток. Пришлось еще работать с кожаными портупеями, но тут сам Петр, понимая, как князь Хилков занят, в первый же день распорядился отдать портупеи другими заводчиками.

Так что за Дмитрием были только фляжки. Посмотрел. Мастера уже сработали, делали быстро, с учетом вчерашних, надобное количество к вечеру будет точно готовно.

Теперь надо ковать тесаки, а это не так просто. Надо ведь выработать состав металла с учетом имеющихся видов. Потом, как закалять, тут будет целая технология. С чем закалять, в какой температуре и как долго. И самое главное, чтобы все это было дешевое. А то дорогое оружие, пусть и для гвардейцев, но рядовых, государь, пожалуй, и не одобрит.

Параллельно приходилось штамповать доспехи из стальных листов. Здесь ключевым термином был штамповка. Метод уже оказывался не новый, для фляжки тоже металл штамповали. Но там было железо и не такой большой площади. То есть без сложности не обойтись.

Но в конечном итоге из знания попаданца, с помощью русской смекалки и, конечно, из такой-то матери, к вечеру все было сделано. И не только Дмитрий старался, но и все рабочие и мастера завода. А все потому, что князь Хилков повелел:

– Поскольку очень надобно, то в случае готовности рабочим и мастерам выдать без учета жалованья муки: рабочим – полпуда, мастерам – пуд. Кроме того, особо отличившимся полфунта животного масла. Гм, трудящиеся его завода и так получали достаточно и все-таки еды мало никогда не бывает. Сделали в срок, а довольный заводчик князь Хилков щедро расплатился. Пусть едят, если заработали!

Сам же поспешил к царю с тремя телегами, покрытыми дерюгой. Телеги, разумеется, вели заводские возчики, а сам князь ехал на своей пролетке. Есть выполнение заказа и еще кое-что дополнительно.

А ведь, между прочим, само по себе проникновение к царю было не простым. Сначала у входа ждал цербер, в миру пока Марта Скавронская. Она, разумеется, была добродушная и ласковая, но своего не упустит. Пришлось задобрят ее фляжкой красного венгерского вина. Оно было довольно дорогим, но что сделаешь. Хорошо, хоть фляжку вернулась, а то ведь и отдал. Отношения у нее и так стали вдруг сложными, не хотелось бы еще ухудшить.

Наконец и царь, лежащий в кровати от раны княгини Хилковой! Что б ее черти в аду добротно жарили. А то сам Петр от жены не злобится, а вот от ее мужа косится.

Ну, прошли и не просто с хорошими новостями, но и изделиями российской промышленности!

Глава 10

Государь Петр Алексеевич все еще лежал в постели, точнее полулежал, осторожно опираясь на две большие подушки. Но он был уже жив и активен. Чувствовалось, что от смерти он ушел совершенно, и наоборот, готов пройти в самую живую сущность. Правда, выведав о том, что его противник (протвница?) уже на ногах и меняет наряды, он все равно заскрипел зубами и, не обращая внимание на Марту, громко выматерился.

Его сильно сердило, что его недавняя соперница не только практически победила в бою, хотя бы в душе он мог признать это, но и первая выздоровела. Баба! Его, мужика! Мать!

Монарх угрюмо посмотрел на ее мужа. Еще недавно он радовался на этого незнатного сына боярского. Женившего на дочери князя и сумевшего войти в род. Умного, храброго и при этом очень ученого, прямо зависть гложет! Сейчас он еще и злился на него. Вот ведь гад, так навострил жену, что она так естественную бабскую злость не на него бросает, а на знакомых мужиков, даже на него, Помазанника Божьего!

Петр под воздействием своих мыслей угрюмо посмотрел на Дмитрий. Тот на всякий случай поклонился, хотя сам за собой вины не видел. Но самодержцу же не скажешь! Вместо этого произнес:

= Государь, ты мне вчера про фляжки говорил, так я их все сделал и привез.

Сделал, конечно, не он сам, а коллектив завода и не он привез, а возчики, но такая уж эпоха, когда владелец легко присваивал труд других, и это казалось естественным.

Вот и Петр, немного смягчившись, совсем не обратил на это, зато хотел увидеть сам товар. Не из опасения обмана, Дмитрию он верил, даже когда злился не него. Просто что б видеть.

– Ванька, Бутурлин! – негромко сказал, кривясь от острой боли в левом боку, – кликни там солдат, пусть принесут сюда фляжки. Такие же?

Солдаты при помощи возчиков быстро принесли требуемое.

– Быстро сделал, – удовлетворенно сказал царь, глядя на ворох фляжек на полу, – и фляжки, смотрю, хорошие.

– Да, государь, все как и положено, – подтвердил Дмитрий, – еще делать?

Он был делать теперь сколько угодно. Технологии разработаны, квалифицированные рабочие и мастера есть, металл он достанет.

Царь, однако, решил по-другому.

– Пока достаточно, – решил он, – офицерам и унтер-офицерам хватит, а рядовым и по фляжки одной на двоих довольно.

'Ха, а вот тут мы с тобой не сойдемся! – мысленно оскалился Дмитрий, – очень уж разные у нас с тобой интересы, ты пишешь выгоды для государства, а я – для завода. А рынок еще в России очень мал, так что я вынужден намертво присосать к тебе!'Рос

– Как тебе будет угодно, государь, – вслух согласился он, – рынок на фляжки есть, что в России, что за границей, не очень большой, но мне одному хватит.

Это было не совсем так, а, самое главное, цех с такой продукции достаточно скоро обанкротится, а рабочих придется увольнять. Вот ведь парадокс – то рабочих не хватает, а то их приходится увольнять. Но это моя проблема, не так ли?

– Кстати, – вслух подумал Дмитрий, – я тут с мастерами покумекали и создали новые товары. Посмотри, может тебе и пригодится.

Царь был кем угодно, может даже и сугубо отрицательным персонажем в XVIII до Екатерины II. Но дураком он точно не был. Он чувствовал, что его обувают, и решил жестко скупиться. А то расходов немного, а доходы постоянно множаться.

Но тот Дмитрий вытащил из одного дерюжного мешка простой, но даже на первый взгляд надежный тесак. И не ножик для резки караваев. Царь сразу забыл о своей скупости и рационализме. По его просьбе Дмитрий дал тесак в его левую руку. Петр мягко помахал, чтобы не задеть рану. Тесак ему понравился. Как уже довольно опытный военный, он увидел его полезные свойства в ближнем бою, когда в схватку идут только короткие клинки.

– Добрый нож, – оценил он оружие, поинтересовался: – а сколько он будет стоить в массовом количестве?

Дмитрий сказал, цена у него была прилично ниже, чем считал Петр. Для государства это почти бесплатно, а в бою он окажется очень полезен.

Петр решительно убрал к себе и Дмитрий мысленно возликовал. А то говорят, монархи то, монархи се! Надо найти к ним путь и все образуется!

– Ручка из чего? – поинтересовался царь, твердая какая-то под кожей. Он на ощупь посмотрел ее, не понял и теперь требовал помощи.

– По общей цене, государь, – возразил Дмитрий, – из обычного мягкого дерева, например, ели, сосны. Просто она прочно сжата стальными полосками.

– Ну-тка, сними кожу, посмотреть хочу, – попросил Петр. Сам он сегодня был не в состоянии разобрать ручку одной рукой, поэтомудал задание Дмитрию.

Впрочем, попаданцу было это не в лом. Экономными движениями, показывавшие большую практику, он снял внешнюю кожу и показал внутреннюю ручку

Дмитрий действительно много работал, как изобретатель. До него, как правило, мастера просто набивали железные полосы на кожу эфеса сабли. Поэтому, во-первых, эфес была дороговатым, а во-вторых, он оказывался банально слабым. Сильный удар и всадник оказывался в бою без оружия.

Тесак по своим функциям не требовал такой жесткой ручки. Четыре сравнительно тонких стальных полосы и ручка оказывалось твердой и прочной. И не дорого, если работа, особенно, была массовой.

– Ну ты ловок! – удивился Петр, уже взглядом собственника глядя на клинок, – мне так не сотворить!

А Дмитрий уже вынимал второе изделие своего завода, с которым он собирался нанести солидную брешь в финансах государства. До этого он собирался, как бы показать царю, а там купит – не купит, его личное дело.

Но теперь он каким-то седьмым органом чувств понял, что если он предложит царю доспех, то самодержец, пожалуй, откажется не только от него, но и вернет тесак.

И он решительно, но мягко положил бронь на колени Петра. Ход этот был совершенно неожиданен для царя.

– Пода-арок – протянул он, – то есть мне тебе вообще ничего платить не надо?

Петр смеющимися глазами посмотрел на Дмитрия, словно давая еще возможность передумать. Ему очень веселил положение, когда царю ничего не надо платить. Но Дмитрий решительно повторил:

– Подарок, государь, этот доспех для тебя совершенно бесплатен.

Тогда Петр стал потихоньку разобраться в доспехе. Что же, он так плох, что за царю дает бесплатно? А он, Дмитрий, не думает, что и Самодержец Всероссийский может сердится? На дыбу опять захотел, холоп смердящий?

Однако одной левой рукой да еще с правым боком поднять доспех, чтобы рассмотреть его, оказалось невозможным. Петр даже негромко ухнул от стреляющей боли в боек, закрыл глаза, чтобы пережить ее. Потом сердито позвал ординарца:

– Ванька, Бутурлин! Иди уже сейчас, помоги мне!

На возглас царя поспешил его подчиненный, развернул стальную бронь во всей вороненой красе. Петр внимательно посмотрел. Не было никакой чеканке драгоценными металлами, но так даже получилось красивее. Доспех как бы показывал, что его владелец не собирается прохлаждаться при дворе, а будет в бою, а там цена его другая.

Дмитрий подтвердил, ничтожно сумнящийся:

– Доспех без украшений, это бронь-солдат, главная задача которой уберечь тело владельца.

Петр усмехнулся:

– Уберечь, говоришь? Тогда давай, собери ручку тесака, а Ванька ударит им по доспеху. Посмотрим, что у тебя крепче – атака или оборона.

Дмитрий улыбнулся, но промолчал. Царь выбрал интересный вариант, столкнув его изделия, но он верил в них обоих.

Пока он собирал ручку тесака, Бутурлин повесил на стене доспех, взял поданый Дмитрием тесак и коротко, но сильно ударил как и думал попаданец, выдержали оба товара, предоставленных царю. Петр посмотрел сначала доспех со вмятиной, бронь выдержала удар. Потом тесак, тот хоть и чуть потупился, но тоже выдержал удар.

– Баское оружие, – оценил царь Петр Алексеевич, – а доспех по сколько будешь продавать?

– Доспех дороже, – предупредил Дмитрий, но все же опять назвал стоимость куда ниже, чем ожидал пресветлый монарх.

– Не обдираешь! – одобрительно сказал Петр, – Алексашка Меньшиков сразу бы цену одобрил, только держись! А ты умерен, молодец! Для гвардии моей сколько и когда дашь?

А вот здесь Дмитрий был вынужден огорчать самодержца, сказав, что только не больше нескольких штук в год.

Царю это очень не понравилось, должен дать больше, если сам же и показал монарху!

Дмитрий поспешил объясниться сердитому царю:

– Доспех этот сложен при работе. Но даже не эта самая большая беда. Не достаточно стали, потом как не хватает и железа.

– Опять не хватает! – дернулся царь, забывшись. Бок опять сильно стрельнуло болью, он застонал.

– Успокойся, Петенька, расслабься! – ласково сказала Марта, положив прохладную руку на горячий лоб монарха. Петр нехотя успокоился, чего уж там.

Дмитрий же, не обратив на этот раз на недовольство женщины. Дура баба, тут серьезные дела решаются, а она все с «чуйвствами» лезет!

Петр тоже не обратил на нее внимание. Подождав, пока боль перемогнется, он посмотрел на Дмитрия:

– Так что будешь делать дальше, железо-то очень надо, просто как еще одна рука. Невмочно потентату так жить!

– Государь, на словах я уже сказал. Хороший выход. Только ведь одними словами дело не выкуешь! Хорошо бы мне еще съездить на рудники, а заодно проверить свои селения. Что-то мне не нравится их повинности.

Петр уже весело посмотрел на него. Наверняка ведь подумал о помещичьих натуральных налогах. А Дмитрий, между прочим, говорил о доставках на рынки Санкт-Петербурга. Население ведь тоже кормить надо, одним воздухом сыт не будешь!

– Езжай! – разрешил царь. Спросил с некоторой завистью: – на пароходе пойдешь? Хорошая дура!

– Не, – отрицательно покачал головой Дмитрий, – пойду на парусной лодке, специально сделанной для перевозки железной руды и оттесненной пароходом.

– Все одно хорошо! – позавидовал царь, – а я вот буду мучаться еще дней десять, не меньше. Дашке передай мое обещание выпороть. Сам будешь держать, твоя жена!

Он умиротворенно закрыл глаза. Зато так ненавидяще посмотрела Марта, что Дмитрий сразу же почувствовал себя неприкаянно.

«Валить надо от столицы, – подумал он, – и жену взять с собой. Ничего, что рана, это не пролетка. Сашку возьмет с собой тесть, ничего ему не будет. Марта – баба очень ревнивая, но не дура, на мальчике не будет отыгрываться!»

– Так я поеду, государь, – произнес Дмитрий, – обещаю, металла станет гораздо больше, и мы уж не станем считать его по крохам.

– Езжай, все одно раньше следующей весны я с армией из Санкт-Перебурха не тронусь! – сказал Петр огорченно. Ему-то с его необузданным характером было трудно лежать в постели, особенно смотря на других.

А Дмитрий, откланявшись уехал. Царский «дворец» ему, а особенно Даше, на некоторое время будет закрыт. Хоть бы и Марта забеременела и родила, сразу бы успокоилась. А то, когда две бабы ссорятся, создается такое ощущение, что заминирована и вот-вот взорвется атомная бомба.

Дома он объявил вою волю – ей плыть с ним. Судно хоть и называется лодкой, но довольно большая и там есть каюта. Проживет, не обмишурятся.

Дашке в отличие от царя никуда плыть из Санкт-Петербурга не хотелось. Пусть и лето пока. А ведь там дождливая осень и холодная зима. Ужас!

– Послушай, – прижалась она к нему своим мягким местом, которая у женщин так нравятся мужчинам. Дмитрий не был исключением, и его жена в полной мере использовала это, – я-то ладно, так будущего ребенка пожалей!

– Я и жалею, – невозмутимо сказал Дмитрий, – вам, двум бабам, в одном городе никак не ужиться, прольется кровь! А ты на сносях!

– Но ведь не я лезу, – пыталась отмазаться Даша, – я тихая и добрая женщина, очень ласковая! За что меня так наказывать? Сидела бы дома потихонечку. А там ребеночек родится…

– Эта тихая и добрая женщина такое натворила, аж в цивилизованной Англии поразись. Видимо, это только у нас, в варварской России, такое случается – женщина вызвала на дуэль мужчину, и не просто так, а самого царя! Герр Питер слишком у нас добр, в других, самых развитых странах, его б сразу отправили на плаху!

Жена его с ним была абсолютно не согласна, но не стала возражать, лишь на лице изображала сердитую и обескураженную физиономию. Однако, когда к ним пришел князь Александр Никитич, он вообще часто приходил, даже непонятно, зачем отселился. Его жена за ужином и стала жаловаться отцу, немного лукаво поглядывая на мужа. Мол, не жалеет меня, на сносях берет с собой, вот будет выкидыш, или что еще хуже, занеможет его женская часть и перестанет она рожать!

Вот ведь, хитрая женщина, знает, как ее отец Александр Никитич нервно относится к их потомству. Ну, ничего, и ему тоже есть, что ответить:

– Государь так впечатлился поединком, постоянно говорит о Даше. Сегодня еще обещал выпороть, при чем, что нещадно, не говорил. Боюсь, как бы у нас не было другой метрески, а у меня рогов, буду каждый раз застревать в двери.

– Вот еще! – сердито сказала Даша, – я обвенчана, меня супруг, от которой я второй раз жду ребенка!

Отец ее, однако так не считал.

– Допрыгалась! – сердито ответил он дочери, – царь и спрашивать тебя не будет. А прикажет мне, так я и сам тебе приведу в его постель. Государь ведь, Помазанник Божий!

– Может, этого еще не будет, – «утешил» Дмитрий, – когда царь говорил о Даше, я ненароком наткнулся на взгляд его теперешней метрески Марты. Столько в нем было ненависти и злобы. Как бы не плеснула она яду в твою пищу, дорогая жена. Или вообще дом сожгла с тобой вместе.

Дмитрий, говоря такие сказки, отнюдь не врал и сам себе верил. Ну и что, Петр женится на ней. Она может еще упорнее стремится убить соперницу. Женщины же!

Князь Александр Никитич был такого же мнения.

– Дщерь моя! – объявил он, – ты обязательно должна плыть со своим супругом. И не надо бояться трудностей, ведь Дмитрий твой муж, а ты его венчанная жена. Смирись!

Сына Александра я возьму к себе, мой же потомок, первый же внук! И слуги будут мне говаривать сей день о вашем хозяйстве. Плыви спокойно, князь Дмитрий, с Богом!

Даша под двойным натиском родных мужчин притихла. Ясно было, что она, наконец, поняла, в какую глубокую лужу сумела попасть. Раз уж отец настаивает. Поплыву, что уж тут!

Это еще Дмитрий не сказал об охранниках – телохранителей. Они разумеется, если не сама видела, то любопытные и говорливые служанки сказали о незнакомых парней и девках, с которыми барин о чем-то разговаривал. Она пока не приняла во внимание. Муж чего только не придумает по хозяйству!

Ничего, милая, ты еще узнаешь о новых оковах. Княгине Хилкова хоть и не декабристка, но и ей придется ощутить тяжелые, пусть и не царские цепи.

А так плыть им завтра, а сегодняшний вечер, благодаря неуемной Даше, они обратили в большую подготовку. Из-за появления жены объем продовольствия вырос примерно в три раза, а одежды так в десять раз!

И то, количество одежды появилось не в силу желания жены и сопротивления мужа (будет она его слушать!) нет, лодка все же была относительно небольшая, а наряды хоть и не тяжелые, но объемные. Поплакала, конечно, Даша, да и выбросила из первоначального объема!

Он так устал, что даже обрадовался, когда их лодка отошла от столичной речной пристани. Сидел, смотрел, как довольно холодная по позднему лету нехотя раздвигается перед носом судна. Что еще будет, какой сюжет повернется в попаданской жизни?

А гребцы медленно, но мощно гребли, отталкивая лодку от города. Был еще парус, но в лесной реке в берегах, густо поросшими деревьями, ветер был редким гостем, тем более, по нужному курсу. Вот пойдут по главному руслу, тогда по течению текущая вода станет главным двигателем. Знай, только поворачивай по курсу, да погоняй лодку, если станет скучно.

А так, первая остановка – село в четырех верстах от Санкт-Петербурга, его, разумеется, князя Дмитрия Хилкова!

Глава 11

Село Новое Речники было заселено крепостными из тверской земли. Не князя Александра Никитича Хилкова, а «своих», из полученных от государя Петра Алексеевича. Люди, понятно, были недовольны. В средневековые жители не очень-то любили покидать родимую землю. А тут еще и силой, поневоле.

Дмитрий, узнав о недовольстве, не стал гнать военных на деревни. Те еще начнут стрелять и грабить, а это уже его люди! Съездил по пути, собрал по трем деревенским общинам жителей, объявил, что в Прибалтику едет только половина семей, по доброй воле.

Мужики уже зашумели не то что доброжелательно, но без злобы. Были они не государственные, из отобранных частных. Из этих бояр, так не любимых Петром. А новый барин, вроде бы, оказался добрым. Не ругается, матерью не кроет, евонную, здесь неизвестную.

А уж когда он сказал, что всем оставшимся останется вся земля, барщины больше не будет, голоса мужиков стали громкие. Дмитрий еще ответил на вопрос, «а переселенные как будут» – тоже без барщины.

А потом только ждал и молчал. Знал уже – крестьянам надо нарадоваться. Тяжелое было время, сверху все давили и давили, а крестьяне оказывались на самом низу. А тут им чуть ли не впервые говорят не о новых повинностях, а о льготах.

Кстати, – заговорил новый барин, – старожильцы, раз уходят, должны отдать треть скота, но не более одной головы лошади али коровы.

– У-у, – разочарованно загудели крестьяне, мол, как бы добрый был барин, а пригляделись, тоже мироед!

Но Дмитрий уже добавил:

– Весь этот скот будет отдан новопоселенцам. А повинности вотченника, старожильцам будут отказаны (отменены) на год, а новопоселенцам – на два.

Окроме этого новопоселенцы будут отданы на хозяйство по полтине. Кто пойдет, – спросил Дмитрий, уже не сомневаясь, что большинство согласится к переезду.

Теперь же, через несколько лет спустя, они жили в селе Новое Речники. Жили почти зажиточно, тут Дмитрий не собирался их учить. А вот почему они почти перестали продавать свое продовольствие на рынки Санкт-Петербурга – это предстояло узнать. И может даже с самими же крестьянами.

Ведь визит Дмитрия в свои владения (теперь вместе с Дашей) был отнюдь не внезапный визит. Специальный гонец проехал во все населенные пункты с известием о том, что барин вскоре проедет и все рассмотрит. Так и хочется сакраментальное – вот приедет барин, барин все рассудит. М-да. И ведь действительно только «мудрый» попаданец сумеет рассмотреть и решить. М-да.

На берег, разумеется, сошел не один, вместе с Дарьей. Ту всю «полоскало», будто не река, а настоящее Балтийское море (близлежащее). А еще корабельное подмастерье! Так хотелось съязвить, но остановился. Во-первых, понимал, что беременная, потому и травит. А во-вторых, раз беременная, то и капризная и нервная. Будет ему на орехи, и он же останется виноватый.

А так оставил Дашу у старосты Никодима, пусть старостиха ухаживает, потчует и славословит барыню. А он по очень нужным делам, между прочим и для нее старается! Буквально удрал, стараясь уж совсем откровенно не бежать. А то рассмешит князюшку, да и рассердит одновременно. А он действительно хозяйства хочет посмотреть и начертить путь на будущие годы.

И сразу увидел ошибки. Вот не был он тогда, лишь только выделил определенное место под село. И участки определил, где больше, где меньше, в зависимости от местности и качества земли. И, к сожалению, он ушел, а крестьяне ошиблись.

И ведь их нечего винить. Они опирались на крестьянский опыт XVIII века о натуральном хозяйств. Он же – на аграрный опыт XXI сельскохозяйственного рынка. В итоге, они развивали одинаковые крестьянские хозяйства с опорой на рожь, он же хотел видеть мультикультурные хозяйства с опорой на те культуры, которые могли особенно расти.

Нет, он не Бог, но если на этом участке будут особенно расти картофель и капуста, то почему бы нет? А потом продавать на рынке или просто обменивать на зерновые. А не тупо растить рожь. Ведь если песчаная земля, а погода для ржи довольно холодная, то не поможет даже хваленая крестьянское трудолюбие.

Дмитрий (барин!) морщась смотрел на редкие ростки ржи. Будет тут сам-3, а местами сам-2, не больше, тогда как картофель бы вырос сам-5, а там еще бабы бы натыкали на берегу старицы капусты, ну еще, не знаю, лук ли, морковь ли, на рынке Санкт-Петербурге все одно превратится в деньги. А это налоги государству и вотченнику, это крепкое крестьянское хозяйство, эх!

– Не любите вы православных, совсем не любите, – упрекнул он старосту и хозяина местного участка, на котором так неудачно росла рожь. – пихаете везде рожь, где надо и где не надо.

– Извиняйте, барин, неграмотные мы, – готовно повинился староста, – научи, как и где сеять и садить, сделаем!

И ведь ни грана усмешки в этих глазах старосты, где-то хитрые, а где-то и простодушные до нельзя. Ведь искренне верит, что именно барин все правильно растолкует, а им остается лишь работать. да, хорошо, что еще первая четверть XVIII века, а не начало XX. А то ведь и на вилы поднимут!

– У остальных такое же положение? – спросил он, изящно показав на редкие ростки ржи, как бы намекая на общую беду.

– Да, ваше сиятельство! – вздохнув, признался староста. Что-то еще хотел сказать, но не стал. На кой барину заморачивать? Впрочем, Дмитрий невооруженным взглядом видел удовлетворение. Рожь-то озимая, убирать ее придется в следующим годом. Значит и в будущем году с продовольствием будет худо! Вот и ответ на подозрительный вопрос барина, куда хлеб деваете? Съедаем барин, как всю съедаем, уже и не хватает. Окромя, разумеется, семян да на повинности. Можа снижешь чуток?

К вечеру прошел все же все село, да какое оно по количеству село, так, сельце. Один признак и гордость – хорошая церковь в центре селения. А так полновесная деревня начала ХХ века!

И еще заметил Дмитрий нехороший признак – детишек мало. А ведь местные бабы рожают мало что каждый год. Зимой-то мужикам зачастую делать нечего, вот они и стараются.

Приказал старосте показать кладбище. Никодим удивился, но провел, благо вон оно около церкви. Посмотрел Дмитрий, ужаснулся. Село-то еще молодое, а кладбище солидное. И больше всего захоронений детей. А ведь еще и не все. Некоторых и не крестили даже, значит и не положено хоронить.

Собрал общинное собрание. Мужики собрались охотно, помнили еще встречу несколько лет, когда барин сладко пел про будущую жизнь. Оно, конечно, не очень-то верилось, больше повелось на скот да на полтину а все же жалка, барин-то какой баский.

А Дмитрий начал собрание… со скорби. Жалел по настоящему, ругал себя и заодно мужиков.

– Я вам что говорил, – проникновенно изъяснялся он, – здесь зерновые растут плохо, а овощи хорошо. Посмотрите теперь. Вы, мужики со своей рожью маетесь в поле, а бабы ваши на домашнем огородике получают чуть ли не больше. А оброки ваши на рынке получают хорошо. Сами ведь видите, на ту часть, которую вы получаете деньгами, вам и на налоги государству хватает и мне на денежные повинности. И я спрашивал у баб ваших и у мужиков, где застал, что возите на рынок? Опять овощи! И это при том, что ржаной хлебушек, который большей частью идет на питание, все равно не хватает.

Тут ведь и дураки уже поймут в конце концов – большинству мужиков надо смелее выводить овощи, особенно картофель, их огорода на поле, вместо ржи. (автор в курсе, что в XXI веке картофель неправильно отделяют от овощей, увы). Да вы озолотитесь, мужики!

Общинники смущенно переглядывались. Один из них, самый смелый, осмелился возразить. Или даже так – высказать свою точку зрения, что по тем временам было просто нагло:

– Так хлебушек-то исть хочется, барин!

Дмитрий даже обрадовался такому вопросу. Пусть лучше возразят открыто, чем будут втихомолку бухтеть и, наконец, бунтовать.

– А я разве вам говорю жить на одном картофеле? – удивился он, – вы главное вырастите, картофель здесь хорошо растет, бабы ваши дают сам-5, даже сам-6 иногда. Сами ведь видите в кладовке, сколько клубней по осени. А потом тащите на рынок, там уже спрос хороший, возьмут! А коли самим некогда и лениво, так отдайте моим приказчикам, они сами и увезут и продадут вместе с обручным продовольствием. А деньги можете покупать хлеб. Оный ведь на рынке есть!

Более того, я вам так скажу. Вы из меня бестолкового дурака не делайте. Вы сами знаете, и у вашей общины есть участки и даже целые хозяйство, где рожь хорошо дает. Сам-3, сам-4, а то и сам-5. мало такой земли, но ведь есть. Выращивайте, али я против! Я главное, что хочу сказать – сколько у вас тут жирных? Нету? А сколько тощих?

– Наперед сказать, так и в половину, – почесал староста Никодим, – плохо у нас растет рожь. Не получается никак!

– Вот! – назидательно сказал Дмитрий, – а у тощих мужиков и барин будет тощий. С этим я уже категорически против. Жрите в три горла мужики и мне больше оставляйте.

По собранию прошел гул и хохоток. Было видно, что такой разговор был им куда интересное.

А будет у вас желание, так и вы и зимой деньги делайте, – продолжил Дмитрий.

– Так зимой вроде бы ништо не растет⁈ – удивился кто-то. Дмитрий напрягся, глазами поискал шутника. Не надо ему из серьезного разговора превращать балаканье. А нет, вроде бы, искренне интересуется. Ведь продукцию еще надо превратить в товар, а для этого везти на рынок. Сам крестьянин с этим не справиться. Надо обязательно помочь.

– Сначала о дороге, – предложил попаданец, – с весны до осени у него ходят караваны, возили раньше руду и уголь, теперь будут возить железо и уголь. Дам приказ, они и к вам будут заезжать. Теперь, что интересно рынку? Да Санкт-Петербургу все надо! Дрова и корабельный лес, дегть, скипидар и смола, рогожа, даже лапти. А еще кирпичи и кувшины, даже простая глина и известняк. Или вот вы из полей камни возите, посевы чистите, так я возьму и не задешево.

Мужики откровенно засмеялись. Дурит барин, кто же мусор будет продавать? Дмитрий их понял, назидательно сказал:

– Не важно, где я продам, понятно, что дороже. Вам ведь главное, что я у вас куплю. Вот эта груда камней чья? Куплю! – Дмитрий в знак серьезности вытащил горсть копеек – старых, серебряных и новых медных, – десять копеек даю!

– Так это, – заволновался Никодим, – общая груда. Всякий едет с поля и из своего участка тащит. Мы уже и не знали, что делать, хотели помочью тащить куда-нибудь. А за гривенник, да Боже мой!

Дмитрий посмотрел. Преимущественно гранит, черный и красного цвета, затем песчаник, известняк, дурной камень, но вот песок и известь из них для строительства очень даже пригожен. А уж гранит пойдет весь – и валунами, и небольшими камнями, и даже крошкой.

Да, – сказал Дмитрий, – здесь камень уже не нужен, даже, пожалуй, вреден. В столице его тоже много было. Но там потребность оказалось много, так вот не валяется уже. Беру. Так, мужики, вы только к берегу подтащите, да потом на судно. А уж я распоряжусь на погрузку две полушки. Деньгами али товаром.

Вообще мужики, вы не теряйтесь, из рудника будут железные вещи везти. Железо опять же ремонтировать. Так что свой товар продавайте и из рудников покупайте! Тапереча железо будет плавиться на руднике, продаваться много и для вас, моих крестьян, дешево!

В общем, поговорили, как говорится, конструктивно (хотя слово это еще неизвестно) и полезно. А то придумали у попаданца голодать!

Даша меж тем отдохнула на земле, погуляла с дочкой старостихи Авдотьи по лугам и по лесам. Но село и его окрестности горожанке быстро надоели. Когда Дмитрий необдуманно предложил жене зазимовать, она лишь окрысилась:

– Отбрыкаться хочешь, милый, оказаться от беременной супруги, чтобы потом загулять с местными бл…? А тебе пощечиной не ответить, чтобы надолго запомнить?

Разговор стал очень опасным и, главное, для Даши, безрезультатный. Она просто пропускала мимо ушей, думая, что он врет. И ведь не докажешь никак! Был только один способ, чтобы продолжать такой неприятный разговор – целоваться. Как тол