Текст книги "Попаданец XIX века. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Михаил Леккор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)

Хотя, разумеется, первая его попытка представляла не более, чем разведывательный рейд. Ибо, что можно делать с товарами на двух телегах и даже немного на одной  бричке? Только смотреть и прицениваться. Да‑с!

Всюду представляясь провинциальным помещиком, что было правдой лишь отчасти, он понемногу представлял то мучицу, то соль, то мед, – в общем, весь имеющий товар.

Их покупали, потихоньку бранясь за недостаточность количества. Но про качество практически каждый раз молчали, из чего Макурин пришел к выводу, что правильной дорогой идем, товарищи! Так держать!

Оставив порядком облегченные телеги с обалдевшими‑таки от столицы возчиками,  Андрей Георгиевич завернул в Зимний дворец с некоторым количеством продовольствия и, в первую очередь, ремесленных изделий, последние, в основном, из рук небезызвестного Мищки Удальцова. Он с удовольствием их раздавал, а местные придворные с большой радостью их расхватывали.

И, что немаловажно, император Николай I, его жена Александра Федоровна, их дети тоже довольно брали, как отдельные виды посуды, так и целый сервиз на десять персон, более ста деталей! Их активность еще более увеличилась, когда обнаружилось невзначай, что нарисованные люди – императорская семья ‑ это искусно вырезанные силуэты!

И ведь не редкий тогда фарфор, ни драгоценный металл типа золота или серебра, или даже алюминия. Обычное дерево, а ведь поди ж ты!

‑ Мастер мой, к сожалению, ни разу не видел ни вашего императорского величества, ни вас, ваше императорское величество, ни, те более ваших детей, ‑  извинился он перед Николаем I и его женой, а потом старшими детьми сыном Александра и дочерью Татьяной, ‑  поэтому и портретное сходство пока не очень.

‑ Ну ничего, ‑ после некоторого молчания (короткого) сказал Николай, ‑ портреты, конечно, не похожи, особенно дети, но вообще  посуда по качеству показывает зрелого мастера. Пусть старается!

‑ Да, ‑ подтвердила Александра  Федоровна, ‑ такая посуда, так и хочется сказать брависсимо! Очень похоже на мастера мейсенской школы. Да, Андрей Георгиевич?

‑ К сожалению, вынужден вас огорчить, но оный мастер мой крепостной крестьянин Мишка Удальцов никогда свое не покидал и уж, конечно, мейсенской посуды не видел и их изображения не копировал.

‑ Да? ‑ искренне удивилась императрица, ‑ а похоже. Я бы точно перепутала бы. И как отработана посуда, чем он так, какая краска?

‑ Или лак? ‑ добавил император, аккуратно трогая пальцем поверхность тарелки, ‑ как‑то очень уж гладко, аж оторопь берет.

‑ Нет ваши императорские величества, ‑ ответил Макурин сразу венценосному монарху и ее жене, ‑ здесь нет ни краски, ни лака. Только тщательная обработка и золотые руки мастера.

‑ Вот они, русские люди! ‑ искренне порадовался за своих поданных Николай I и уже деловито  сказал: ‑ ты как хочешь, но мы в твое поместье летом заедем. Сам виноват,и огурцы у тебя замечательные, и природа изумительная. Да еще оказывается мастера золотые. Прямо‑таки не поместье, а рай земной!

Конечно же, Андрей Георгиевич не собирался отказываться. Да и его мнение уже ничего не решало. Император всероссийский подумал! И раз государь велел, то кто в России захочет отказаться?

‑ Разумеется, ваше императорское величество, ‑ поклонился попаданец, ‑ я с большим удовольствием приму своих сюзеренов.

‑ И я поеду! ‑ поддакнулаНастя под руку, сидя рядом (разговор был в столовой перед обедом).

‑ И ты, моя милая, когда выйдешь замуж, ‑ согласился Макурин. Посмотрел на невесту и понял, что сказал как‑то не то. Женщины, как и кошки, научились очень не вербально разговаривать. Вот и сейчас Андрей Георгиевич видел, как холодом повеяла ее спина. Подумал, что будет ему на орехи после обеда. Надо будет после столовой срочно бежать. Можно, конечно, и без сегодняшнего обеда, но тут еще светлейшего императора обидишь. Трудно быть всеобщим любимцем!

Впрочем, после обеда он все же благополучно удрал. Причем так ловко, что монарх подумал, он у невесты – молодости важны амуры! А Настя решила, что Николай I увел его в кабинет – работа же.

Каково же было их удивление и даже некоторый конфуз, когда они встретились в коридоре и оба без искомого Андрея Георгиевича!

А он уже был довольно далеко от столицы, настолько, насколько могли бежать его лошади. В самом деле, каналы сбыта он нашел, безделушки и посуду раздарил, что ему еще здесь болтаться? Посевная закончилась, но работы‑то все равно в сельском хозяйстве много! Айда домой!

Уже женатый кучер Федор был со своим барином общего мнения. Не дело это, жену на ночь одну оставлять, соломенную вдову из нее создавать. Мужик он или нет! А потому то и дело кнут в его руке звонко щелкал. Коней он все‑таки бить не хотел, благо они, чувствуя настроение людей, и так спешили.

Уже ночью, после обильного ужина и амурных шалостей заскучавшей Анюты он все же решил провести назавтра общий смотр крестьянского инвентаря. Это, конечно, надо было перед посевной, а не после, но лучше поздно, чем никогда. В конце концов, и осень будет (для озимых культур), а там и весна в будущем году пройдет (яровые), и опять пахать надо будет.

С тем и уснул, прижавшись к пышной груди любовницы, а утром встал как нельзя рано, еще и петухи не все прокуковали. Кухарка лишь в бессилии махнула руками – она ж так рано не готовила, нечего еще на стол нести!

Отмахнулся от кухарки, велев, как и в прежние дни, готовить завтрак к обеду. Выпил кружку холодного кипятка и пошел в помещичий двор, решив начать провезти ревизию с него. Хотя там ничего для летних работ и не было. Барщину крестьяне проводили со своим инвентарем, а сам помещик за плугом не ходил. Не положено‑с!

Все‑таки нашел неплохой плуг, довольно старый, хотя и не изношенный и железную борону. К чему они здесь, бог весть. Из живности были  только лошади. Понятно дело, помещики ездили много, а ноги берегли. А вот ни коров, ни даже куриц и уток не было, если надо было пообедать, то брали сразу от крестьян.

Да уж! Оставалось только кивать на отсутствие в последние месяцы помещиков.  Но ведь и он‑то местный барин!

‑ Вот что, Аким, ‑ распорядился   Андрей Георгиевич, ‑ земельную барщину я отменил, но вообще мужикам и их бабамзимой ленится нечего. А то детятей станет излишне много.

‑ Так, ‑ готовно согнулся управляющий, ‑ как и когда прикажите, барин, мужиков поднимать?

‑ Мгм, ‑ несколько удивился Макурин покорности собеседника. Обычно тот всегда делает, но покуда старается, всем своим видом показывает несогласие. Порки, что ли, боится? Разъяснил: ‑ на очередном общинном сельском  сходе скажешь мою волю – я желаю, чтобы летом и осенью в свободное время мужики что б бревна приготовили, а зимой поодаль  от помещичьего дома поставили бы несколько ферм. Господские скот и птицу буду разводить.

‑ И… сколько живности надо будет собирать? ‑ осторожно спросил его подневольный собеседник.

Понятно, как всегда в эту эпоху, Аким решил, что их помещик в очередной раз грабит своих крестьян или, что еще хуже. вздумал дурить, а крестьяне опять же будут страдать.

Можешь не страдать, мой крепостной Вергилий, ‑ насмешливо подумал Макурин, глядя на понурую спину управляющего, ‑ грабить я точно не буду, дурить…, ну с вашей точки зрения, буду и дурить, но, прежде всего,  за свои деньги. Вот  так!

Решил же попаданец попытаться реализовать свою давнюю мечту, еще с XXI века – создать передовое животноводство. Речь, правда, поначалу шла о колхозе ХХ века, но, в принципе, не все ли равно, что уровню деревни, что по труду крестьян, что по организации –колхоз ли, поместье ли?

Поставить несколько ферм с высокопроизводительным скотом, в первую очередь с коровами, кроликами и свиньями, а также птицей, в главную очередь, курицей. Ведь в XXI  веке как бы невзначай они заваливают всю страну своей продукцией. Так почему же нельзя в XIX веке? Заготовить бы:

‑ Десять тысяч литров с коровы в год;

‑ Под сто телят со сто коров, и пятьсот хотя бы голов со ста крольчих:

И со ста куриц несколько тысяч яиц, мяса и пуха побольше, а?

Лошадей же першеронов он будет разводить просто на племя. Видел он крестьянских лошадок, срам один, как на таких пахать, много пахать?

Только не надо размельчать животноводство по крестьянским подворьям. Дешево вроде бы на первый взгляд, а на самом деле на этом разоришься. Нет, только колхозные, тьфу, помещичьи фермы!

‑ Пусть строят, ‑ ответил Макурин через некоторое время, когда Аким уже и перестал ждать, ‑ скот и птицу я сам привезу!

Аким ничего не сказал, но так красноречиво перекрестился, что стало ясно – ждал худшего.

‑ Но а с вас, мужики и бабы, я потребую труда. Хорошего и даже самоотверженного. Сам это пойми и остальным вбей в тупые головы. Иначе полезу в ваши подворья. Я жениться собираюсь, деньги очень нужны.

Аким понятливо и как‑то испуганно кивнул. То‑то же. Помещик будет напрягаться и вы, мужики, тоже. Иначе никак, это Россия.

Помолчали, помещик еще раз посмотрел вблизи, не ошибся ли ненароком? Да нет, вроде бы хорошее место, тихо, вода мало и у него под боком.

Распорядился:

‑  Сегодня еще раз пройдемся по крестьянским дворам, глянем кто и как.

‑ Помещики с дальних времен так не ходили, ‑ намекнул управляющий, послушно, однако, идя следом за хозяином.

‑ Я хочу быть скорее тревожным, но богатым, чем ленивым и безденежным, ‑ ответил Макурин, даже не поворачивая голову. Знал, его слышат и на этот раз понимают. Не зря же старался говорить «по‑мужицки» и еще «по‑хомячески». Поймет,  гад, или пойдет в рядовые крестьяне.

Пошли довольно рано,  но по весенней поре мужики уже шевелились, хотя дениво. Сейчас была такая пора, когда после весенней посевной и летними работами оставалось буквально несколько дней для отдыха и срочных работ.

В доме Макурин не заходил, что он там не видел, шел сразу к инвентарю. Обычно у хорошего хозяина где‑то вместе (в задней стенке избы, в хлеву, в мастерской) находились все орудия труда. Попаданец смотрел, сравнивал, выделял плохое и хорошее. Сначала было интересно, потом уже с определенной скукой. Тем более, общая картина смотрелась ужасно. Или, хотя бы, довольно противно для гражданина XXI века.

Средний крестьянин, прямо‑таки середняк (это немного разные термины, хотя и выглядят одинаково) жил и работал еще в темном средневековье. Это было бы неплохо, если бы не выглядело так плохо. Крестьяне пахали на примитивных сохах. Бороновали деревянными боронами – суховатками, сеяли вручную, набирая семенное зерно в лукошко. Бережно, даже скупо.

Единицы из крестьян Макуриных были так сказать передовые. Из самых сметливых и зажиточных. Из тех, кто не только понимал, что не от одного Бога зависит урожай, но и от хорошего инвентаря, но и имел хотя бы небольшие деньги на него.

Одного из них – рыжего Еремея – сметливого, умного, даже начитанного, он попытался разговорить. Кивнул на плуг:

‑ Пашешь, стало быть, а не царапаешь землю, Еремей? Понимаешь, что надо хорошо обрабатываешь!

Его собеседник осторожно посмотрел на помещика Макурина. «Век бы тебя не видеть, барин», ‑ явно говорили глаза крестьянина. Боится и не любит. А может и  ненавидит. Ничего, перетопчется. Будь сейчас 1917 год поднял бы на вилы, а так слишком уж на разных ступеньках в социальной лестнице они находятся, чтобы он мог показывать свое плохое настроение.

‑ Да, барин, ‑ простужено прогудел Еремей. Говорить‑то ведь надо что‑то. А то барин рассердится да и прикажет выпороть.

Макурин откровенно усмехнулся, показывая, что все видит и понимает.

‑ А скажи‑ка мне, Еремей, не хочешь ли ты стать у меня передовым крестьянином?

‑ Это как? ‑ растерялся крестьянин от неожиданного предложения помещика.

‑ А вот так, ‑ сказал, как припечатал Макурин, ‑ я вам говорил, и буду говорить об улучшении своего хозяйства. Дескать, как это увеличивает доход. Только ведь вам, мужикам, надо не только говорить, но и реально показывать. Вот ты и несколько других общинников будете хорошим примером.

‑ Не бойся ты, ‑ засмеялся помещик, видя ошеломленность собеседника, ‑ тебе всего лишь надохорошо работать на современных орудиях труда и, при случае, показывать это остальным. А уж я буду вам помогать. Вон, сегодня закажу хорошие плуги, один будет твой. Хочешь?

‑ Э‑хе‑хе, ‑ прокашлялся Еремей, искоса посмотрев на помещика, ‑ а как расплачиваться буду?

«И хочется и колется, ‑ понял Макурин, ‑ больно уж соблазн большой, а страшновато. В концеконцов, он ведь у меня полностью в руках».

‑ По стоимости  расплачиваться будем, по‑христиански – урожай, что будет сверх обычного – пополам. А? И если будешь работать прилично, то я тебе орудия совсем отдам по себестоимости.

‑ Эх! ‑ швырнул треух об землю  Еремей, ‑ умеешь ты, барин, зубы заговаривать. Согласен!

Макурин, однако, еще не считал, что они договорились.

‑ Ну что, по рукам? ‑ спросил он весело и крестьянин робко, но решительно ударил с барином по рукам.

Глава 15

Что же, ‑ подумал Макурин оптимистически, ‑ день прошедший был удачный. Крестьян я, кажется, потихонечку расшевелил. Пусть только часть, но для начала и этого хватит. А деньги истраченные, собственно, не жаль. Не последние они у меня и процент с них будет хороший. Эх, полезно поспать после рабочего дня, да кто‑нибудь помешает.

И ведь накаркал!

‑ Барин, ‑ просунулась прелестная головка служанки Анюты в проеме двери, ‑ вы не спите еще?

Вот и поспал, однако. Экая она горячая и спелая. Так ведь и на погост затащит, окаянная между делом!

‑ Спи уже, Анюта, ‑ буквально попросил попаданец, ‑ мне сегодня не тянут амурные затеи. Так устал, что только сон остался.

‑ Да нет, ‑ смутилась служанка лукаво, ‑ я по‑другому поводу пока. Там в людскую к нам девушка приблудная пришла, попросилась переночевать. А нам что, не жалко, пусть спит. Только девушка это какая‑то странная. Как бы не какая  переодетая барышня. Гордая и все про вас спрашивает.

‑ И что? ‑ поднял голову с подушки удивленный и рассерженный Макурин, ‑ мне‑то какое дело? пусть поспрашивает вас, тут ничего секретного нет. Сами ведь все расскажете!

‑ Да пусть говорит, ‑ разочарованно протянула Анюта. Она‑то думала, он заинтересуется. Потянула: ‑ просто я думала, вам будет вельми интересно. А раз барышня, точно будет из‑за вас. Зачем еще она станет приходить сюда? Не мы же нужны.

Вот ведь, малявка, и сама не спит и мне на дает! ‑ озлобился Макурин на непонятно кого и встал в постели, ‑ посмотрим. Если ошиблась – плетей ей!

Одел свой халат, и так, по‑домашнему, спустился  женскую часть людской. Там действительно была чужая особа. Увидела барина, встала, поклонилась. А ничего, хорошенькая.

М‑гм, но что‑то она ему все равно не понравилась. Молодец. Анютка, гривенник дам. А то и два. Не простонародная девушка это! Одеться да, пройтись по комнату почти похожа, но все равно уже не то. А вот кланяться так в простом народе не будут. Тут дело даже не в унижении. Какой‑то есть лоск и предостережение, – мол, я девушка простая, а ты чухой барин, не трожь меня!

Неужели Настя? Теперь понятно почему она так легко отпустила. Решила проверить, значит. Вот я ее, нехорошую такую!

Хотел было сначала позвать Леонтия, чтобы принес ее к нему, но потом передумал. Все‑таки его будущая жена, чтобы допускать до ее тела, сам поднимет до второго этажа, там и поговорим, ух как поговорим!

Подозвал ее к себе. Немного помедлила, делая вид, что убирает с подола платья какую‑то мусоринку, нехотя  подошла. Ой, Настя, не переигрывай, не ведет себя так девушка из народа!

А ведь как приоделась, платье хорошее, модное, но простонародное. И никак не придерешься, и очень идет. И личико спрятано, только нос да прядки волос. Был бы Андрюша Макурин без опыта и молодой, точно бы обманулся. Только перед тобой, девица‑красавица, зрелый и очень знающий попаданец и он чувствует не только по лицу, а еще по фигуре, по движениям, по голосу. Корче, попала ты на бабки или, хотя бы на интим,  иначе не выпущу, оставлю в гареме, а потом растреплю по высшему свету, ха‑ха!

Настя еще скромно шла, наивно думая, что она  не узнана и стремясь по‑прежнему прятаться. А он уже стремительно пошел на встречу и протянул к ней руки.

‑ Что вы делаете! ‑ не некоторое время она потеряла самообладание и стала тем, кем стала – дворянкой из рода Татищева. Но Макурин невозмутимо вытащил ее из людской и девушка опомнилась: ‑ барин я грязная и эта‑а, я больная, вот!

Она с надеждой посмотрела на него, пряча лицо. Андрею Григорьевичу стало ее немного жалко и он проговорил в воздух:

‑ Все уже, барышня, не стройте из себя дурнушку, вас опознали.

‑ Ну да, я виновата, захотела сыграть простолюдинку. Но ведь это не наказуемо? На самом деле я дворянка из Московской губернии и хотела немного получить приключения, ‑ протараторила она бойко. Молодец, самообладание прекрасное, память замечательная и, э‑э‑э, грудь крепкая. Умирать будешь с чувством долга!

Попаданец шутил, конечно. Никого он убивать не собирался.

Между тем, пока они так шли и говорили, Макурин вошел в свою спальню. Девушка увидела расправленную постель, черт те что нафантазировала на сексуальную тему: «Здесь коварный маньяк, а я беззащитная девушка» и тоненько завизжала.

‑ А ты приятно визжишь. Очень сексуально… Настя! – мстительно выговорил Макурин, сказав напоследок имя.

Оба помолчали. Макурин на правах победителя, Настя  проигравшей. Потом девушка вспомнила, что она юная и весьма приятная особа, которая не может быть проигравшей, и томно сказала:

‑ Сударь, если уж вы меня вычислили, то будьте добры, ведите себя как дворянин с дворянкой!

Вот ведь какая. Плюхнулась в лужу и еще что‑то пытается из себя строить!

‑ Почему же, ‑ возразил он, ‑ все видели, пришла простонародная девка.  Я тоже, еще и покоренный красотой и вседозволенностью, ничего не понял и притащил к себе наверх, где занялся с ней развратом.

‑ Бестолковый дурак и грубиян! ‑ воскликнула она, покраснев, ‑ как ты так можешь хотя бы говорить, а тем более делать!

Андрей Георгиевич почувствовал, что перегнул. Девушке, а тем более будущей жене такого не говорят. Потом лет десять будет напоминать и встревать.

‑ Она, конечно, мне что‑то говорила и даже ругалась, но я же мужчина, а она нагая женщина в постели, ‑ невозмутимо сказал он.

‑ Андрей! ‑ воскликнула Настя, уже во всем готовая сдаться, ‑ ты так не можешь делать!

‑ Конечно, не буду, ‑ подтвердил он спокойно, ‑ я же дворянин, ‑ хотя продолжил он, ‑ хотя кое‑кто и говорил мне, что я бестолковый дурак и грубиян.

‑ Прости меня, я виновата! ‑ воскликнула его невеста таким тоном, когда во всю кричат о появившемся пожаре или наводнении.

Ладно, теперь точно хватит. Она уже только не говорит о пощаде. Он, любя, поцеловал ее в руку, словно поставил точку. Потом, уже просто любопытствуя, спросил:

‑ Право же, я все могу простить и понять, Настя, но скажи мне, как ты могла поехать за десятки верст одна, в ночи?!

‑ А что? ‑ возразила она, ‑ кругом все спокойно и тихо. И потом я ехала в карете и меня сопровождали Мария и Гаврила, между прочим!

Андрей Георгиевич только покачал головой. На одно замечание она ответила, но так, что появилось сразу несколько. Но говорить об этом не хотелось. Его Настя, барыня XIX века, просто не могла понять, что ее крепостные тоже люди и им надо не забывать давать хотя бы простые удобства.

Вместо этого он позвонил в небольшой колокольчик, на который приходил только Леонтий или, в крайнем случае, Опрос.

На этот раз появился Леонтий. Макурин ему велел:

‑ Друг мой, изволь взять коня на конюшне и езжай на большой дороге…

‑ В сторону Санкт‑Петербурга, ‑ поспешно добавила Настя.

‑ В сторону Санкт‑Петербурга, ‑ согласно добавил Андрей Георгиевич, там будет карета Татищевых с Гаврилой и Марьей. Приведи их сюда.

Леонтий обрадовался. Бесцеремонный, но добрый и говорливый Гаврила кого угодно мог заставить себе понравится. Дружить с ним было хорошо.

‑ Не извольте беспокоится, барин, сей же миг скачу на Демоне! ‑ отрапортовал его охранник.

‑ Да возле кареты шуми побольше, ‑ лукаво улыбнулась невеста хозяина, ‑ а то они не услышат, слишком заняты собой. Медовый месяц все же!

Леонтий вначале обескуражено посмотрел на Настю – Гаврила никогда не был тугова на уши. Или он в городе ослаб на здоровье? Но потом, особенно после последних слов девушки, заметно осклабился, строго кивнул и пошел выполнять приказ помещика.

Но дороге он еще в начале лестнице встретился с Анютой. Служанка пришла помочь господам помочь раздеться перед сном да и мало ли чего. Хотя как раз ей тут было не место, судя по потяжелевшему взгляду Насти. Невеста помещика в миг взревновала.

‑ Я и поесть могу и горшок принести – унести, ‑  не смущаясь, произнесла заботливая, или даже наглая служанка, ‑ на кухне, я слышала, есть еще господская пищи.

В помещичьем доме было несколько кухонь, в том числе и господская, в которой готовили только для господина Макурина, это, видимо, и имела в виду Анюта.

Она бойко вбежала по лестнице в спальню помещика, при этом так ловко проведя по лицу Леонтия, что даже ничего не знающего человеку было понятно – между ними уже был интим, или, по крайней мере, поцелуи.

Леонтий с красным от смущения лицом ушел на первый этаж, а Анюта показалась, наконец, вся перед господам – бойкая, говорливая, готовая на все для любимых барина и барыне.  Вот ведь оторва!

‑ Это твой… ‑ замолчала Настя, не зная, как сказать. Решилась и спросила прямо: ‑ парень?

‑ Да, ‑ стрельнула она глазами сердито  в Макурина, ‑ мы думаем о будущем вдвоем! Впрочем, как господин укажет.

‑ И как господин укажет? ‑ повернулась Настя к своему жениху. Взгляд был такой веселый  еще насмешливый, что  Андрей Георгиевич насупился.  По‑моему, две этих юных мегеры изволят шутить? Вот я вас!

‑ Я укажу тебя нещадно бить на конюшне, если ты не образумишься, ‑ зловеще проговорил Макурин, ‑ а с тобой, Настя, мы еще поговорим. И судьба твоя будет незавидна и плоха!

Представительницы прекрасного пола растеряно переглянулись. Такого они своего мужчину – строгого и жестокого – еще не видели. Потом Анюта под предлогом визита на кухню, а Настя села в виде скромной, но весьма прелестной пай‑девочки  и смирено посмотрела на «своего господина».

Такое поведение, впрочем, Андрея Георгиевича особо не впечатлило. Те еще особы. Дай им только возможность, сразу на шею сядут, и ножками будут болтать!

‑ Анюта! ‑ строго он дал указание в спину служанке, ‑ много еды гостье не давай, не заслужила еще, да мне какой‑нибудь пирожок принеси, что б не подавится и побыстрей, пока я окончательно не обозлился!

‑ Да, барин! ‑ ответила служанка так беспечно, что попаданец только вздохнул. Беда с этими бабами! Сказал строго невесте:

‑ А ты думай вначале перед тем, как злить мужчину вечером перед сном в общей кровати!

Настя после бойкой и почти бесбашенной Анюты как‑то утихла и посмотрела почти испуганно:

‑ Почему в одной, у тебя разве нет еще постели?

‑ Не‑а, ‑ нагло ответил гадский жених, ухмыляясь так нехорошо.

‑ А твои гостиные номера? Я еще там ночевала, ‑ напомнила Настя. Вот сволочь, мог бы и пожалеть слабую девушку!

= Мои гостиные покои предназначены для благородных гостей, а не такой грызнули, как ты.

‑ Я благородная дворянка Анастасия Татищева! ‑ гордо заявила девушка.

‑ Ты на себя в зеркало смотрела? ‑ обломил ее безжалостный хозяин, ‑ тоже мне дворянка! О а вот и Анюта с едой. Поешь, и быстренько спать ляжем.

А ты, ‑ показал суровый перст помещика на Анюту, ‑ должна понимать, что можно дворянке, то совершенно нельзя простолюдинке. Ясно?

‑ Ага, ‑ испуганно кивнула служанка и, кажется, была готова заплакать. Андрей Георгиевич  был всякий с девушками – щедрый, ласковый, добрый – но никогда таким сердитым и злым. Что это он, может, из‑за невесты?

‑ И чтобы не забывалась, сходишь завтра с утра на конюшню. Там тебя будет ждать Леонтий с розгами. Высечет, как сидорову козу, чтобы неделю сидеть не могла!

‑ Барин! ‑ все‑таки испугалась Анюта своего благородного любовника.

‑ Андрей Георгиевич, нельзя же так, ‑ вторила Настя, тоже изрядно испуганная поведением жениха.

‑ Все девушки! ‑ прекратил бесполезный женский гомон Макурин, ‑ Анюта, сегодня ты свободна. Завтра, если не будешь высечена, сам поведу и будешь высечена вдвое. И скажи там Гавриле с женой, чтобы спали в покоях гостей, барыню пусть не ждут. Настя, ешь давай скорее, я  уже в нетерпении от нашей ночи!

Сделал вил, что не увидел умоляющие взгляды, что одной, что другой. Разумеется, он не собирался бить одну и заставлять заниматься сексом другую. Но они об этом не должны были знать. Иначе женская часть точно обнаглеет.

Взял вкусный пирожок. Гадская Анюта вместо одного, как он просил, взяла целую миску. И ведь не оторвешься! Так он совсем разъестся!

А Настя ест совсем немного, будто в укор. Что за мир!

Уже совсем обозленный и в первую очередь в себя, съел все пирожки и, не дожидаясь невесту, строго скомандовал:

‑ Спать, ничего не знаю!

И уже не очень‑то и слушая, потушил свечи и кинул Настю на кровать.

Та рухнула безмолвно, словно не та, которая каждое его движение непрерывно комментировала.

Немного обеспокоенный ее покорностью, торопливо раздался, лег рядом с ней.

Та сразу обняла его за шею теплыми руками, нашла губы, неумело поцеловала.

‑ Так и не училась целоваться, ‑ сообщил он ей, ‑ как замуж пойдешь?

‑ Ха, ‑ сообщила наглая невеста, ‑ я не пойду, так меня муж под венец затащит. Так ведь? – вдруг ласково и нежно спросила она.

‑ Конечно, ‑ согласился он с Настей, ‑ такая красивая и желанная, куда я без тебя?

‑ Вот! ‑ удовлетворенно воскликнула девушка, ‑ можешь ведь, когда хочешь, милый мой, дорогой! Ой!

Это последнее восклицание у него вышло помимо воли, после того, как Макурин рывком поднял ее на себя и прижал.

‑ Но мы же не женаты, ‑ жалобно напомнила Настя, ‑ а как же Господь наш Вседержитель?

Однако второй раз на эту ловушку Андрей Георгиевич не поймался. Он подумал и решил, что не такая уж эта греховность, заниматься плотскою любовью до венца. Куда больший грех не заниматься ее вообще и не иметь детей.

‑ Мой грех, ‑ сообщил он, ‑ я буду отвечать перед Господом Нашим. А ты тут не при чем, моя красавица!

‑ Да как же не причем, ‑ почти заплакала она, чувствуя, как он норовисто (когда успел научится?) снимает с нее платье и женское нижнее белье, которое она специально одела на этот случай.

‑ Я тебя заставил, а ты сопротивлялась, ‑ решил он, ‑ значит, ты не виновата. Лежи спокойно!

‑Да как же лежи спокойно! ‑ отдышавшись и ответив на его поцелуй, ответила Настя, ты ведь… Ай!

‑ Все! ‑ решил попаданец, ‑ эти женщины всегда будут болтать, что в XIX, что в XXI веке. А я, значит, значит, должен страдать… Вот тебе!

И начал решительно атаковать, навалившись на свое пока еще невесту, но уже почти жену.

А она, вначале отбиваясь, не потому что против, а потому что так не положено, чем дальше, тем все более этого хотела. И, наконец, сама прильнулась к нему.

Потом они уснули, крепко обнявшись, как настоящие муж и жена. Еще одна семья, наконец, появилась на этом свете. Гип‑гип ура!

Утром Андрей Георгиевич проснулся от какой‑то радикальной и радостной новизны. Словно он снова появился в XIX веке и перед ним будет целый и желанный мир. Полежал немного, греясь в этом чарующем чувстве. Потом понял, что рядом кто‑то есть, вспомнил: Настя! Допрыгалась‑таки, плутовка. И ты допрыгался, негодный мальчишка!

‑ Дорогая моя, пора вставать! ‑ нежно и ласково почти пропел он, ‑ уже утро, петухи вон стараются, нас будят.

‑ Ах, милый, с тобой так хорошо спать! ‑ зевнула она лениво. Потом почувствовала, что как‑то все по‑другому, попеняла: ‑ эх ты, греховодник, склонил‑таки меня к греху! Я же еще невенчанная, а уже в постели с мужчиной.

‑ Ага, ‑ поддакнул Андрей Георгиевич, ‑ правда, тебе пришлось много постараться. Аж прямо приехать к жениху!

‑ Ну да, ‑ не смутилась Настя, ‑ если вас, мужчин, все ждать, так человечество совсем вымрет! Ничего не делаете!

‑ Как так! – даже опешил немного Макурин, ‑ я же еще и виноват буду! А в чем – что сталкивал к греху, или, наоборот, не сталкивал?

‑ Да! ‑ припечатала Настя, не отдавая активность, ‑ и сегодня, и всегда, ‑ сказала немного саркастически: ‑ такова уж ваша судьба! Видел, наверное, даже император Николай I перед своей женой Александрой Федоровной периодически бывает виноват. И ничего, терпит.

Макурин помолчал, подумал, потом уже спокойно сказал:

‑ Я учту это. Но тебе придется изрядно постараться, чтобы я склонился к своей вине.

‑ Кстати, а ты уже решил, когда у нас будет венчание? ‑ как бы невзначай спросила Настя.

‑ Как вы умеете переводить темы разговора, чтобы только в вашу пользу! – восхитился Андрей Георгиевич.

‑ Что! ‑ возмутилась Настя, ‑ этой ночью я стала женщиной. С твоим, между прочим, помощью. А теперь хочу быть честной женщиной!

‑ Хочешь, значит, бракосочетания? ‑ возмутился Макурин, ‑ что же, будет тебе таинство. Прямо‑таки сегодня!

‑ Как, но я не хочу сегодня! ‑ возмутилась уже Настя, ‑ здесь же никаких условий нет для свадьбы. НИ‑КА‑КИХ!

‑ Так ты хочешь замуж или нет? ‑ спросил Андрей Георгиевич спокойно, ‑ что тебе надо: церковь есть, священник есть, свидетелей целое село?

Настя всхлипнула от избытка чувств, нашла причину:

‑ Но я не могу так, чтобы у меня, столбовой дворянки, были на священном таинстве крепостные крестьяне! Фу!

‑ Думаешь, Богу все равно! ‑ хмыкнул Макурин., что голубая кровь, что обычная?

‑ Не хочу, ‑ уперлась Настя, Богу, может и все равно, а мне нет.

‑ Ладно, ‑ безропотно согласился попаданец, ‑ будут тебе дворяне. Еще какие условия?

‑ Ах! ‑ удивилась она искренне, ‑ то есть, по‑твоему, это уже меня надо уговаривать? Я вообще‑то думала, мы сейчас тебя уговариваем!

Разговор сводился к пьяному варианту с его классическому: «Ты меня уважаешь?» с тем же классическим итогом. То есть абсолютным нулем.

Андрей Георгиевич постарался по возможности мирно выйти из этого тупика и поцеловал ее, потом еще и еще. А руки непрерывно гладили и ласкали девичье, или, пардон, уже женское тело.

Настя вначале сопротивлялась, но потом быстро сломалась. Не железная же она, в конце концов?

Глава 16

Через вселенскую паузу и еще пять дополнительных минут разговор продолжился. Женщина, как всегда в таком случае, сдалась и только представила некоторые мелкие условия:

‑ Венчание должно быть, как у всех в высшем свете, чтобы никто не вякал и не шептал потом о нашей свадьбе.

Ничего себе мелочи. Впрочем, ладно, побегаем, попрыгаем, что любимой не сделаешь.

‑ Ну, ‑ необдуманно обтекаемо согласился Макурин, ‑ конечно же, моя дорогая, а как же! Обязательно, таким образом, все рты закроем.

Настя на это взвилась:

‑ Не надо мне тут таким образом делать. Потом окажется, что ничего не получается и ты только раздвинешь руками. Мол, ты не против, но ведь не получается!