Текст книги "Дело о последнем параде"

Автор книги: Михаил Карчик

Соавторы: Андрей Воробьев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

После этого Карабас около минуты удостаивал тарелку своим вниманием. Заказчик не выдержав гнетущего поскрябывания вилкой по полупустой тарелке, обратился к собеседнику.

– Но, я надеюсь, наш негласный договор в целом остается в силе?

Карабас оценивающе посмотрел на визави, аккуратно пережевав очередной кусочек рыбы, и выдержав еще немного паузу, изрек:

– Будет так: нам – акции, вам – управление фирмой и даутовские счета. Но для этого работа должна быть сделана быстро. И чисто… Что, вы не согласны с этим предложением после всех неприятностей, которые мы получили в результате «французской» эпопеи?..

Заказчику ничего не оставалось, как покорно выдохнуть: «Согласен».

* * *

Через четверть часа по завершению разговора с Карабасом, Заказчик мчался в кафе «Анка», на следующую встречу.

По замыслу владельцев, «Анка» должна была представлять собой нечто среднее, между чапаевским штабом и походным лагерем махновцев. Со стен свешивались пулеметные ленты, колеса от тачанок, декоративные сабли. Грубые столы напоминали обрубки деревьев. Разумеется, здесь и курили, и орали, и гремела музыка. Такая атмосфера казалась Заказчику привычней и родней еле различимых шорохов «Застенка», хотя и здесь тоже можно было поговорить о чем угодно, а заодно выпить, и поесть.

Борис в углу прихлебывал пиво большими глотками и о чем-то говорил с двумя бритоголовыми ребятами. Увидев Заказчика, он сделал незаметный знак, и оба парня пересели за соседний столик.

– Привет Боря. Какое здесь сегодня дежурное блюдо?

– «Пухлые щечки» под майнезом.

– Отлично. Наташа, привет. «Щечки» и два «Невских».

Это заведение особенно нравилось Заказчику тем, что здесь можно было и жрать, и болтать одновременно. Поэтому, уже через две минуты он уминал фирменный бифштекс и обсуждал с Борисом последние новости.

– Видел я Карабаса. Слышишь, Боб, он нами недоволен. Говорит, что шума и трупов оставляем после себя больше, чем надо.

– Он посоветовал, как можно обойтись без этого?

– Нет, конечно. Мы должны придумать сами, как взять акции без трупов.

– Этот чудак, что ли не понимает, что козлы из «Транскросса» будут держаться за них, пока живы?

Заказчик доел последний кусок бифштекса и залил его пивом.

– Боб, у меня начинает возникать идея. Трупы будут. Но делать их станем не мы.

– Не понял.

– И правильно. Потом поймешь. От тебя потребуется только небольшое техническое обеспечение.

– Хорошо если и вправду небольшое. А то мне, после того, как вернулся из Ниццы, нужен отдых. Там я набегался до фига.

Наташка принесла еще пива.

– Кстати, – сказал Борис, – неприятные новости. Помнишь того сыскаря, который обслуживал «Транскросс»? Еще его фамилия простенькая такая – Иванов?

Заказчик кивнул.

– Он начал копать вокруг меня.

– Источник информации?

– Браток по кличке «Слон». Иванов упек его в «Кресты», причем как-то подставив хитрожопо. Я до конца не понял, как он вляпался, но одно уяснил: Слона держали за яйца и спрашивали: кто охотился на девчонку Даутова.

– В фирме никаких санкций Иванову и его конторе не давали. Я попробую поговорить с исполнительным директором Неврюковым и мы окончательно отлучим этого ковбоя от «Транскросса».

– А я присмотрю за ним здесь.

– Смотри. Но без согласования со мной ничего не делай. Не надо разбрасывать много трупов…

Когда, распрощавшись с Борисом, Заказчик поехал договариваться с Неврюковым, то еще раз вспомнил неприятный разговор с Карабасом и понял, что тот был прав: слишком много проколов допущено. Слишком. Только виноват в них по большей части именно Бригадир. Это его браткам зачем-то понадобилось хватать постороннюю девушку и убивать ее; это именно они, нарушив все возможные указания, упустили падчерицу Даутова с охранником. И из-за этого разгильдяйства теперь возникли проблемы. Правда, с наиболее тупыми быками удалось разобраться еще там, во Франции, куда Заказчик ненадолго заезжал из соседней Испании. Но остался Бригадир. И с ним тоже надо разбираться, несмотря ни на какие дружеские отношения.

– Он же сам подписал себе приговор, рассказав про Слона, – думал заказчик, – если возьмут Боба – он обязательно расколется. Придется сделать, чтобы его не взяли. Но не сегодня, а чуть позднее…

Бригадир, оставшись один в «Анке», тоже призадумался. Дело принимало дурной оборот: «беловоротничковые» москвичи зашевелились, наехали на Заказчика, обвинив его в промашках. Но стрелочником придется быть ему – Бригадиру. Сделал свое дело – спасибо, встретимся на том свете. Борис почти не сомневался, что Заказчик от него избавится при первом же удобном случае.

– Только не сейчас, – думал он, – пока я еще нужен. Поэтому нужно где-то срочно срубить «бабок» и валить отсюда, пока все не успокоится. Да-да – валить. Хоть в ту же Сибирь. Заказчики и там найдутся. Но сначала – «зачистить» сыскаря – от него действительно слишком много может возникнуть проблем.

* * *

Обсуждая с владельцем уютного ресторанчика ассортимент блюд, которые должны быть на столе у молодоженов, заказчик – Александр Дмитриевич Куценко хотел сделать им еще один подарок. Но загвоздка была в том, что агентство недвижимости, рекомендованное директором как «очень надежное», по сути «кинуло» члена совета директоров «Транскросса».

Сначала все шло гладко: тетечка-хозяйка заветного жилья обратилась к риэлтерам с просьбой помочь поскорее продать квартиру, дескать, надо уезжать на Север к мужу. Квартиру живо проверили через подкармливаемых агентством чиновников из жилищных органов, она оказалась чистая, то есть без прописанных детей, зеков и предшествующих перекупок, за которыми может скрываться не один труп. Обрадованные агенты, естественно, раскрутили клиентку по полной программе, сбив первоначальную цену чуть ли не в полтора раза, но, заверив, что есть покупатель давно мечтающий именно о таком жилье. «Только денег у него недостает», – пояснили заказчице. Она, скрепя сердце, согласилась продать квартиру дешевле.

Ударили по рукам и уже радостная племянница Куценко готова подписать у нотариуса договор купли-продажи. Но тут Александр Дмитриевич решил сэкономить, заявив, что квартира покупается по балансовой стоимости, а не по превышающей ее в несколько раз рыночной. «Какая разница, – думал Куценко, – какую сумму указывать? – Только на пошлину разоряться не хватало»!

Деньги в баксах были даны представителю агентства, который, отложив в свой карман приличные комиссионные, заплатил остальное продавщице и та уехала в неизвестном направлении. Но когда племянница Куценко хотела въехать в новую квартиру, то застала там постороннюю женщину, заявившую, что она, дескать, хозяйка, а паспорт у нее был украден, о чем сегодня сделано заявление в милицию.

Куценко бросился в агентство, но там ему сказали, что ничего не знают, так как выступали только посредниками в оформлении сделки, а проверять ее «чистоту» не обязаны. Нотариус тоже послала недавних клиентов подальше, заявив, что если и допустила ошибку, то готова возместить лишь стоимость квартиры, указанную в договоре, да и то через суд.

Милиция, как это ни странно, умудрилась задержать мошенницу, но с той вообще не было смысла разговаривать. Тетка утверждала, что паспорт случайно нашла, денег у нее нет, а те жалкие крохи, которые она получила по договору, давно проедены.

Тогда Куценко и предъявил претензии директору ресторана, рекомендовавшего столь непорядочное агентство недвижимости.

– Ты говорил, что они люди нормальные, – выговаривал Александр Дмитриевич, придя в ресторан, – значит, отвечай за свой базар, деньги с тебя.

– Да я и так попытался с ними поговорить, – лепетал директор, – но они только обещают…

– Это – твои проблемы. Сказано же, что деньги с тебя. А если в этом агентстве все такие тупорылые – решай свои проблемы сам. Можешь хоть гранату им в окно кинуть с моим большим приветом. А не поймут – тогда еще подумаем. И учти, дважды я рекомендации не повторяю, – на прощание бросил Куценко.

Конечно, про гранату было сказано сгоряча, хотя некоторым скотам что-то подобное не помешало. В последнее время у Александра Дмитриевича появился очень большой зуб на некоторых знакомых.

* * *

– Очень жаль, Глеб Игоревич, но, к сожалению, кажется, вы правы: после смерти Анатолия Семеновича в «Транскроссе» проблем, которые бы надо решать сыскарям, больше нет. Только, знаете, мы как врачи, радующиеся, что в их услугах пациент больше не нуждается и думающие при этом: «только бы опять не заболел». Поэтому, не обессудьте, а визитку с нашим дежурным телефоном я все же оставлю, хотя надеюсь, что у вас все будет нормально. Всего доброго…

Арчи положил на директорский стол визитную карточку, вежливо улыбнулся, попрощался с Неврюковым и вышел из его кабинета, осторожно прикрыв за собой дверь.

Только отъехав подальше от «Транскросса», глава сыскного агентства позволил себе расслабиться. Выругавшись, он высказал сидевшему за рулем коллеге, с которым был знаком еще с доперестроечных времен, по уголовному розыску, все, что думал о «Транскроссе» и его владельцах.

– А этот… То ли чудаком прикидывается, то ли правда форменный чудак с другой буквы. Думает, раз временно занял начальский кабинет, так теперь все путем будет. Фигушки. Послушай, Юр, раз Неврюков намерен подольше задержаться в кресле исполнительного директора, какого черта ему отказываться от наших услуг? Ведь договор-то у нас с «Транскроссом» плевый: без их команды мы никуда лезть не должны. За все работы заказчики платят по отдельному тарифу. А может, они пронюхали что-нибудь?

Юра или, более официально, Юрий Александрович, до пенсии проторчал в операх и не дослужился до начальских мест из-за слишком прямого характера. Подумав, он ответил, что по идее «засветиться» наружка не должна – ребята толковые. Но если у кого-то из «транскроссовцев» рыло в пуху, причем, по любой причине, могли возникнуть накладки.

– Давай-ка, еще раз проверим этого Неврюкова. Ведь он явно под чью-то дудку пляшет или задумал повести собственную игру. С чего бы он решил нас спихнуть куда подальше? Ты говорил, что у тебя был контакт с секретаршей. Ну и – флаг в руки. Иди к ней «в засаду» на ночь, глядишь, что прояснится.

– Я в таких контактах разборчив, а девчонку уволили чуть ли не на следующий день после смерти шефа, – огрызнулся Арчи, – ты сам это должен знать. И, скажи на милость, не ты ли крик поднял, когда я хотел пристроить ее к нам диспетчером на телефон?

– Я. И, кстати, правильно. – Меньше шансов на утечку информации. А вот кто должен был подумать еще тогда о проверке обстоятельств увольнения? Ты знаешь, чья это была идея?.. – То-то же. Поэтому, Коля, надо еще раз осторожно разобраться в этом даутовском гадюшнике. И злость на мне из-за всяких придурков и девчонок срывать не надо, лучше бы радовался – человек перед тобой раскрылся, можно сказать, а ты: «чуда-ак»…

Арчи понимал, что коллега прав, поэтому промолчал, и сыщики продолжили свой путь.

А исполнительный директор «Транскросса» Глеб Игоревич Неврюков в это время докладывал кому-то по телефону.

– Нет, все было сделано, как надо. Я просто сказал, что у нас сложная ситуация с деньгами… Взял визитку… Обещал, что при случае обращусь именно к ним… Спасибо. До свидания.

Неврюков повесил трубку и смахнул со лба бисеренки пота. Он понимал, что кресло руководителя фирмы под ним весьма непрочно и, когда будет решен вопрос о судьбе акций Даутова, уютный кабинет может занять другой человек, хапнувший контрольный пакет.

– «Хапнувший»? – Вдруг озарило Глеба Игоревича. – А ведь акции еще ничьи. Получить их должен именно я. И только я. Тогда с остальными можно будет говорить иначе… Ой, совсем забыл, мне же нужно еще позвонить…

И Неврюков начал торопливо набирать номер своего адвоката.

Идея, подсказанная Глебу Игоревичу «карманным» юристом, была рискованная, но интересная. Для ее осуществления, правда, требовались некоторые средства и, главное, расторопность. Неврюков должен после сбора всех документов, касающихся смерти Нины Климовой, первым прийти в суд и действовать только от собственного имени. Пока другие акционеры ругаются, споря о еще неполученных долях в наследственной массе, он успеет получить нужное судебное решение.

Юрист также разъяснил Глебу Игоревичу, что нотариус не обязан бегать, выясняя, сколько наследников имеется у покойного. Кто обратится в течение полугода после смерти за получением наследства – с теми и будут разбираться. А члены совета директоров «Транскросса» не оставили заявления в нотариальной конторе, что претендуют на наследство Даутова.

– Да мало ли, что старушонка вам показалась взбалмошной, – втолковывал адвокат, – заявление все равно следовало подать. Теперь, если хотите получить акции, постарайтесь не напоминать друзьям об этом. Когда время придет, нотариуса мы в отпуск отправим – это моя проблема, выходы на нее найдем. А другой нотариус в той же конторе ни о чем и подозревать не будет. Или, еще лучше, будет знать, что ему надо сделать. За пару дней до истечения шестимесячного срока со дня смерти вашего патрона вы подадите заявление о намерении вступить в права наследования, а сами – быстро в суд. Там признают падчерицу Даутова умершей, скажем, через шесть месяцев и один день после ее исчезновения, еще через десять дней вы, Глеб Игоревич, получите решение этого суда и благополучно оформите у нотариуса свои права.

Внимательно смотря на непонятливого клиента, будто желая удостоверится, что тот правильно понимает, адвокат продолжал:

– Здесь есть, конечно, нюансы. Остальные акционеры тоже попытаются установить факт смерти через суд, а потом – идти к нотариусу. Если какой-нибудь умник не подскажет, что это следует сделать раньше. Но, если вам удастся решить вопрос с судьей, они опоздают. Потом все, теоретически, можно будет оспорить, но ведь вам не обязательно иметь полный пакет акций? – Часть можно подарить какой-нибудь «неформальной» структуре, которая вроде третейского суда поможет решить проблемы с остальными претендентами. Победителей не судят, не правда ли?..

Затем адвокат еще некоторое время распинался о том, что стопроцентной гарантии в успехе дать не может даже Господь Бог, многое будет зависеть от самого Глеба Игоревича… Разговор кончился тем, что хитрый поверенный распрощался с клиентом, засовывая в свой пиджак пачку стодолларовых купюр, а сам Неврюков остался мечтать, как же он распорядится будущим богатством.

Будь исполнительный директор «Транскросса» более разумным человеком – он никогда не подписался бы на подобную авантюру и навсегда расстался бы с юристом, предложившим ее: слишком много недоработок было в задумываемой операции, слишком далека она от действительно правового решения. Разве можно рассчитывать на множество всяких «но» и «вдруг»: вдруг другие акционеры тоже обратятся своевременно в суд и к нотариусу? Вдруг не удастся договорится с судьей, среди которых далеко не все взяточники, тем более, что в отличие от непутевого советчика, судьи прекрасно знают: объявить гражданина умершим и установить факт, «имеющий юридическое значение» – две разные вещи? Вдруг «свой» нотариус откажется выдавать свидетельство о наследовании, опасаясь расстаться с лицензией? Вдруг…

На самом деле любой из претендентов на наследство запросто бы оспорил решение, на которое так уповал адвокат. И даже так называемые «неформальные» структуры никакими силами было бы не заставить ввязаться в дело, пока оно рассматривается с помощью юристов. Любая братва сказала бы просителю, мол, у тебя был выбор, но ты решаешь по закону, а не по понятиям – так по закону и решай. Вот, если суд выиграешь – договоримся о помощи, а нет – поговорим с твоими противниками, глядишь, им тоже помощь потребуется. Известно: где кончается право – начинается беспредел, стоимость которому подчас – жизнь. Однако Неврюков легкомысленно забыл про это.

Не знал про это и адвокат Глеба Игоревича. Он недавно окончил негосударственный вуз, ранее выпускавший плясунов и по недоразумению, а скорее, из-за пронырливости ректора получивший право штамповать юристов. Если в госуниверситете профессоров – докторов юридических наук легче было считать десятками, то в вузе нашего адвоката профессорские места раздавались по признаку занимаемой должности. Некоторые профессоры успели опубликовать, дай Бог, по одной – две работы, да и то в сомнительных многотиражках, в то время, как юридический факультет Санкт-Петербургского государственного университета входит в десятку известнейших юридических факультетов мира. Ректор вуза, где некогда учился адвокат Неврюкова, старательно пускал гражданам пыль в глаза, появляясь на многочисленных презентациях, оплачивая заказные публикации, в которых его, молодящегося заморыша, титуловали, то «жуиром», то «дон Жуаном». Иногда он пытался безуспешно судиться с непокорной прессой, но кроме конфузов, связанных с правовой безграмотностью лиц, составлявших иски, из этого ничего не получалось.

Все это Неврюков не знал или не пожелал придать значения. Но не знал он и то, что весь разговор с напыщенным адвокатом старательно записывался на два магнитофона. Заказчики этих записей общих дел не имели и никогда не общались друг с другом. Когда расшифрованную запись беседы положили на стол Арчи, тот, прочитав ее, лишь сухо усмехнулся. Но подобные листы оказались еще у одного заказчика, обо всей деятельности которого сыщик не знал. Заказчик тоже прочитал бумаги и задумчиво процитировал: «Есть человек – есть проблемы…». Потом резко встал, забрал бумаги и вышел из комнаты…

Глава 6. Презерватив для убийства

На фотографии был мужчина лет явно более тридцати, с волевым, усталым лицом. Над правой бровью белел шрам. Судя по взгляду мужчины, он не знал, что его собираются снимать. Такие волевые лица запоминаются сразу, без напряга. На обратной стороне карандашом был написан адрес. Анохину оставалась самая малость: вспомнить, откуда у него оказалась фотография и затем она нужна?

Боль на минуту отпустила голову и Анохин наконец вспомнил – этого мужчину он должен застрелить сегодня вечером. На всякий случай, он сунул руку в сумку. Там лежал пистолет «Макаров». Значит все действительно так.

Сознание начало проясняться. Анохин оглянулся по сторонам. Это была обычная дерьмовая круглосуточная забегаловка, неудачная отечественная пародия на «Макдонольдс», с пережаренными куриными окорочками, жидким кофе и разливным пивом комбината «Степан Разин». На столике перед Анохиным стоял пустой пластиковый стакан. Значит он недавно пил. А потом – уснул. Сколько же сейчас времени? У часов давно порвался браслет, а проблемы последних недель были такие – не до браслета. Часам полагалось валяться на дне сумки. Анохин открыл ее пошире, пытаясь найти злополучный хронометр. Голова прояснилась окончательно, но руки все еще копошились среди грязного белья, каких-то пакетов и прочей дряни, как в замедленном кино…

– Эй мужик, сюда приносить нельзя.

Анохин даже не поднял голову. В такие часы его сознание становилось особо восприимчивым к окружающему миру и он понял, что голос принадлежит высокому парню в грязной джинсовке, сидевшему у входа в заведение. В обязанности секьюрити-вышибалы входило не позволять окрестным бомжам напиваться за столиками закусочной принесенной водкой. За одного из бродяг, вышибала и принял Анохина.

– Потерял пузырь, что ли? Дай, найду.

Охранник склонился над сумкой Анохина, рассчитывая увидеть лимонадную бутыль, в которую областные водочные заводы разливают напитки «смерть-твоим-печенкам». Такие бутылки охранник отнимал и уносил в подсобку: вдруг когда-нибудь понадобится растворитель. Однако, на этот раз в сумке пузыря не было. Там поблескивал пистолет. Причем боевой, охранник немного понимал в таких вещах.

Анохин наконец поднял голову и взглянул в глаза вышибале. Тот отшатнулся. Два литра халявного пива, выпитого им совсем недавно, казалось, расширили желудок и сдавили сердце. Охраннику захотелось сесть. А еще лучше отойти на десять шагов. Просто, оказаться за стенами заведения. Но он остался на месте. Парень, сидевший за столом, продолжал вглядываться в глаза вышибале. А его правая рука все еще шарила в сумке.

Наконец он медленно, почти тягуче спросил:

– Который час?

Охраннику показалось, что если он быстро не ответит, то может произойти непоправимая неприятность: парень просто выпалит ему в грудь. Он взглянул на свою толстую волосатую руку. Часов на ней не было – снял, дурак, как же быть? Но тут же вспомнил и перевел взгляд на стену, где слева от грифельной доски с выведенными мелом ценами закусок, тикало блюдце дешевых офисных часов.

– Половина пятого.

Анохин еще раз внимательно посмотрел на охранника и спросил:

– Дня или ночи?

– Дня, дня, – торопливо ответил вышибала.

И снова они смотрели друг другу в глаза. Наконец охранник сказал:

– Я пойду.

– Да, – Анохин машинально кивнул головой. И снова начал шарить в сумке.

«Позвонить по 02, – думал вышибала, севший на свой табурет при входе, – нет, лишний раз с ментами лучше не связываться. А парень сейчас уйдет. Но что с ним такое? Не тяжелый бодун. И не травка. Что-то посерьезней. Скорей бы уходил».

Минут через пять, казалось, услышав мысли охранника, парень медленно встал и двинулся к выходу. Его пошатывало из стороны в сторону, лицо было бледным и покрыто большими красными пятнами. Когда он был рядом, вышибала присмотрелся к его когда-то бежевой рубахе. Рукав был тщательно застегнут, но в одном месте разошелся по шву. Приглядевшись, охранник увидел несколько отметин, как будто парень, месяц подряд, целыми днями лежал под капельницей.

«А ведь я сам бы мог в таком буфете работать, – равнодушно подумал проходивший мимо Анохин, – и все было бы в порядке. Сидел бы как этот мужик, попивал пивко литрами, щупал иногда девочек за стойкой, получал триста баксов в месяц – и никаких проблем.

Анохину было обидно вдвойне, ибо он действительно мог устроиться на такую непыльную работенку. Но он предпочел более веселый вариант.

* * *

Виктору Анохину, родившемуся в небольшой деревушке под Вологдой, крупно повезло. Одни его сверстники спились после армии, другие – до. Он же, вернувшись из Питера с погонами младшего сержанта внутренних войск, устроился работать в местную милицию. Парень красивый, видный, с такого хоть делай фотографии для плакатов: «Моя меня бережет».

Потом в его жизни случилась первая неприятность. Как-то ночью возле недавно открытого кабака патруль остановил группу ребятишек. Пацаны понимали: даже если ты по жизни хам, с дядей милиционером надо быть вежливым. Но один паренек решил, что команда «лицом к стене!» к нему не относится. Он заявил Анохину, что такие шестерки в форме для него двор метут и нетвердым движением руки сбил с милиционера фуражку. Она упала в лужу. Как на беду, у Виктора было дрянное настроение и он немного расслабился: двое товарищей с трудом оттащили его от лежащего паренька. Конечно, Анохин сволочью не был, потом почувствовал даже некоторое угрызение совести и сам вызвал «скорую» в отделение (разумеется, составив с помощью остальной повязанной компании протокол, в котором говорилось, что парень сам напал на милиционера и тот действовал в состоянии необходимой обороны). Через два дня Анохина вызвал начальник РУВД. Избитый нахал оказался сыном депутата местного законодательного собрания, который всегда выступал в защиту интересов родной милиции и, кроме того, оказывал ей спонсорскую помощь из своих честных капиталов. Депутат готов забыть эту неприятную историю и не доводить дело до суда, но при условии: ни он, ни его сын, когда поправится, не увидят больше в Вологде милиционера Виктора Анохина. А заодно мечтают узнать, что Анохин больше не имеет отношения к системе МВД.

– Сволочь. – Констатировал майор как бы в сторону, не глядя на Анохина. – Сволочь, но нам еще пригодится. И не раз.

К сожалению, эти слова к Анохину не относились. Майор взглянул уже на него чуть ли не с отцовской нежностью: «Так вот, Витя, получилось. Отдел кадров работает до пяти»…

В городе остаться не удалось. Неделю спустя на улице его остановили бывшие сослуживцы и намекнули, что до Анохина, снявшего форму, депутат все равно доберется, уже частным образом. Анохин сел на поезд – и в Питер. Еще после армии он подумывал остаться там: устроиться охранять какой-нибудь ресторанчик. Но вернулся домой. Теперь же настала пора воплотить мечту.

Друг Сашка, осевший в Северной столице, сказал, что бар за 300–400 долларов в месяц, плюс мелкие удовольствия за счет заведения, отыскать можно. Но он сам сейчас секьюрити в модном найт-клубе. Там и денег побольше, и, главное, веселей. «Скажешь в любом кабаке – я в «Дыре» охранником работаю, – так на тебе будут девки гирляндами висеть: «своди на халяву». Ты быстро сдашь экзамен по профессию секс-дегустатор».

Анохин стал охранять «Дыру» и занятие это ему нравилось чрезвычайно. Место было приличное, даже бандюки приезжали сюда не на разборки, а просто оттянуться под программы двух самых модных ди-джеев Белки и Стрелки. А в основном же «Дыру» посещал отвязный молодняк, которому непременно надо было потратить за ночь сотню-другую баксов. Анохин сперва обалдевал от грохота и разноцветного дыма, но месяца два спустя уже кое в чем рубил и знал, что Алена из группы «Пеп-Си» любит солиста из «Текиладжазз», а хит группы «Sim & sebastian» значит не что иное, как «Заткнись и трахайся». Узнал он также, что кроме книги рекордов есть еще и пиво «Гиннесс», а коньяк и виски надо пить только маленькими глотками.

Но для части посетителей пива и виски было мало. Наблюдать за этой категорией и не позволять им употреблять свой кайф на территории клуба входило в прямые обязанности Анохина. Правда, Сашок сразу дал ему необходимый комментарий.

– Видишь, там в углу сидит мужик, похожий на Челентано. Он тут не оттягивается, а работает. У него можно взять героин и ЛСД… Почему его не вяжем? Один из наших так и сделал. «Челентано» через неделю вышел под залог, а тот парень… Короче, ты на его место поступил. Сечешь?

– Что же делать? – Вологодский парень был ошарашен. – Ведь директор говорил, что здесь наркотики употреблять нельзя.

– А он их и не употребляет. Надо брать его клиентов. Ты присматривай, кто с ним долго рядом сидит, а потом идет в сортир. Запор на кабинках специально подразвинчен, так что войдешь без помехи. Если человек просто на унитазе тужится – извинись, пообещай коктейль за счет заведения. Но от нашего Челентано никто просто так в туалет не уходит, запомни.

Анохин запомнил. Пару раз за ночь он врывался в сортир и вырывал шприц из рук очередного молокососа, приготовившегося вкусить порцию дури. Согласно инструкции, трофей он относил в кабинет исполнительного директора, наркомана же подводил к выходу и вышибал из «Дыры» добротным профессиональным пинком.

Долгое время Анохин не мог понять этот странный питерский молодняк. «Ну, все же тут есть. И пиво десяти сортов, и водка шести, и коктейлей, то ли тридцать, то ли сорок. Даже какой-то арманьяк. Так зачем они колятся и глотают»? В армии Виктору приходилось пару раз курить анашу, но ему не понравилось и он решил: хорошая водяра всегда лучше. Однажды, вытащив из кабинки очередного парнишку в дорогой, но заблеванной рубашке, Анохин решил провести воспитательную беседу.

– И чего ты этим дерьмом занимаешься?

– А ты сам пробовал? – Огрызнулся парнишка.

Разумеется, такая наглость сделала последующий пинок особенно мощным, но Виктор призадумался. И в следующий раз послесортирная программа оказалась сокращенной: наркоман вылетел из клуба, а его шприц Анохин притащил в свою комнату, снимаемую неподалеку от «Дыры». Что-то Виктор вспомнил из фильмов, заодно вспомнил, как делают медсестры, нашел вену на локте, всадил с одного захода, сдуру попал, надавил и…

Очутился в той стране которая, оказывается, ждала его с детства, только он об этом совсем не знал. Какой-то парень со своим отцом валялись в его ногах приговаривая: «Мы твой двор подметать недостойны». Высокий офицерский чин уходил в отставку и говорил, что начальником Вологодского ГУВД может быть только Виктор Анохин. А красавица из черного «лимузина», раз за разом выходила к лучшему парню Вологды и Питера – Вите…

Потом пришлось вернуться. К продавленному дивану, аляповатым стульям и прочим аксессуарам дешевой меблировки. В комнате было темно, абажур давным-давно засидели мухи… Анохин понял, что с нетерпением ждет следующего дежурства, чтобы совершить очередную конфискацию. С той поры начальство его трофеев не видело. Сперва Анохин кололся дома. Позже понял насколько круче оттягиваться в клубе, под грохот, льющийся из колонок. Виктор специально прикрутил как следует одну из защелок на туалетной кабине, чтобы пользоваться ей безбоязненно. Наркоманом он себя не считал, ибо был уверен: все наркоманы – гомики и обязательно любят десятки групп с непонятными названиями на английском. Но даже такие не загибаются сразу. Он же, простой парень из простого северного русского города, просто решил посмотреть, чем в этом Вавилоне развлекается молодняк. Так взрослый дядя готов иногда вспомнить детство и попинать с пацанами мячик на пустыре.

Парень из простого русского города действительно оказался не чета полудохлым питерским наркоманам. Они, вводя отраву в и без того отравленный организм, проживают порой лет пять, а то и больше. А здоровому отставному менту Анохину хватило года. Начальство долго не понимало, в чем дело. Затем (Анохин был уже состоянии, когда не помнят, что делают с родной тушей) напарник Сашок расстегнул ему манжеты, закатал рукава и показал директору левый локоть друга. Тот грустно вздохнул, что-то открыл, что-то вычеркнул, распорядился вызвать клубную машину, заявив Сашку: «Еще раз приведешь такого – вылетишь сам»…

Отходняк начался у Анохина в его комнате, на привычном диване. Сначала он удивился: еще темно, почему же я не на работе. Включив свет, он обнаружил на столе свою трудовую книжку, пачку денег и короткую записку. В ней сообщалось, что с охранником Анохиным поступили гораздо лучше, чем он того заслуживал, а также предлагалось пересмотреть взгляды на жизнь.

В этот же день Виктор устроился грузчиком-вышибалой в торговый павильон возле Правобережного рынка. Ему надо было таскать ящики с товаром и укрощать особо наглых покупателей. На этой работе платили меньше, а главное – не у кого было отнимать шприцы и ампулы. Однако Анохин быстро нашел тех, у кого можно было купить такую же ампулу за наличку. Конечно, он понял сразу, Правобережный рынок – не уровень клубного Челентано, качество товара на порядок ниже. Кроме того, Анохина пару раз откровенно кидали, подсовывая такую дрянь, от которой более слабый парень сразу попал бы на койку. Но, к сожалению, бывший вологодский милиционер, привык все переносить на ногах, не замечая, как все рушится и перемалывается внутри.