Текст книги "Патриарх Сергий"
Автор книги: Михаил Одинцов
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)
И все же, опасаясь непредсказуемости политической ситуации, Синод вечером 5 июля утвердил место проведения и скорейшую дату начала работы Поместного собора – 15 августа в Москве. Одновременно к участию в Соборе приглашались епископы, клирики и миряне, которые избирались на епархиальных собраниях. Члены Собора выдвигались также от армии и военного духовенства, от монастырей и духовных академий, от университетов и Академии наук, от Государственной думы и Государственного совета.
Как показали первые выборные собрания, приходское духовенство, увлекшееся было в первые месяцы революционной новизной, в июле испытало уже достаточно испугов от духа революции и избирало из своей среды делегатов умеренных и правонастроенных.
На Поместный собор…На Московском вокзале Петрограда царило обычное оживление. Толпы приезжающих и отъезжающих, встречающих и провожающих. Снующие между людьми ловкие носильщики, разносчики всякой снеди и товаров, проводники, машинисты, нестройные солдатские ряды, крестьяне с заплечными мешками, спешащие по своим делам мальчишки. Разноголосый шум и гул. Казалось, каждый занят своим собственным делом и в этой занятости не замечает происходящего вокруг. Но все же в этой толпе возбужденных лиц нельзя было не обратить внимание на несколько десятков людей, собравшихся и деловито что-то обсуждавших возле одного из вагонов скорого поезда Петроград – Москва. То были делегаты от Петроградской епархии на открывающийся вскоре в Москве Поместный собор, а также члены завершившего свою работу Предсоборного совета и Святейшего синода – архиепископы, епископы, протоиереи, священники, миряне, профессора и преподаватели духовных учебных заведений. Был в этой группе и архиепископ Сергий Страгородский.
Вот, наконец, проводник объявил об отправке поезда. Последние прощальные слова, пожелания, напутствия, возгласы. Еще немного, и поезд тронулся.
Ближе к вечеру архиепископ Сергий пригласил к себе в купе ехавшего в том же вагоне протоиерея Успенского собора Московского Кремля отца Николая Любимова. Сергий припомнил, что в суете перед отъездом он не смог поговорить с ним во время заседания Синода, хотя тот и просил его об этом. Теперь Сергию хотелось загладить свою неловкость.
– Отец Николай, простите великодушно, что не удалось нам переговорить. Но сейчас обстановка вполне к тому располагает. До второй столицы ехать и ехать. Побеседуем?
– Ну что вы, владыко, это я как-то упустил из виду… Последний петроградский день… хлопоты перед отъездом.
– Так что у вас за дело ко мне? – спросил архиепископ.
– Получил я письмо от протоиерея Иоанна Восторгова. Просит он моего ходатайства перед Синодом о назначении его в какую-либо миссию нашей церкви: Японию, Китай, Корею, Америку или даже в Австралию. Вы, владыко, председатель Миссионерского совета, вот я и подумал, что только вы и можете ему помочь.
– О, не сомневайтесь, я всецело в вашем распоряжении. И чем могу – помогу. Ведь, право, таковых проповедников и праведников, как отец Иоанн, у нас немного, и пренебрегать им нам грешно. Особенно при теперешнем безлюдье. Правда, непосредственно этим делом смогу заняться лишь после начала Собора. Давайте условимся вернуться к разговору через пару недель.
Сергию не хотелось заканчивать разговор неопределенными обещаниями. Хотя в последние четыре месяца они вместе заседали в Синоде, участвовали в обсуждении различных общественно-церковных вопросов, но близости между ними не установилось. Воспользовавшись представившимся случаем, Сергий желал растопить холодок официальных отношений с протоиереем Николаем Любимовым. Тем более в Москве, куда они сейчас направлялись, он был уважаемым и известным человеком, и от него зависело разрешение множества практических проблем открывающегося Собора. Да и интересно было узнать, что называется, из первых рук о проблемах церковной жизни в Москве, о переменах, происшедших весной и летом текущего года.
– Отец Николай, уважьте, что в Москве? Газеты расписали февральские события, да разве им можно верить?!
– Бурлила Москва весной… Не было популярнее слов, чем «свобода», «республика», которые буквально пьянили людей. Митинги, собрания, толпы праздношатающихся людей в центре города. Все приветствовали друг друга, украшали себя красными бантами, раскупали и одаривали друг друга бронзовыми медальонами с изображением «Свободной России». На улицах, в общественных местах, на зданиях – трехцветные имперские флаги заменились красными. Они же объявились в военных частях, расквартированных в столице.
– Похоже, похоже, как и у нас в Петрограде… И сразу всплыли на поверхность либеральные батюшки, примкнувшие к революции и громко заговорившие о церковных реформах?
– Да, так. Молодые монахи и либеральные батюшки неизвестно чему радовались и ходили гоголем, точно их рублем одарили. Но вот монастырские старцы и маститые отцы протоиереи, поседевшие в консисторских интригах, вели себя уклончиво, сумрачно отмалчивались. Тогда как мелкая челядь дерзала: пела под пьяную руку революционные песни, ходила на митинги, даже «выступала» на них перед жадно глазевшим столичным сбродом, требовала «освобождения» церкви от «темных сил», удаления отовсюду тех, кто запятнал себя связями с Гришкой Распутиным, с царской фамилией.
– Потому-то и требовали смещения владыки московского Макария? Кстати, где он и как живется ему?
– Сообщали мне, что обосновался он в Троице-Сергиевой лавре. Внешне вроде бы устроился, успокоился. Хотя слухи ходят, что интригует старец-митрополит против вновь избранного московского владыки Тихона. Намеревается передать в Собор просьбу о пересмотре решения Синода о своем увольнении как принятого под давлением «бесноватого» обер-прокурора Львова.
– Да-да… Твердый старец. Трудненько, наверно, архиепископу Тихону?
– Трудновато… ибо всё в Москве ему неизвестно. Да и Москва не знает его. Епархиальный съезд в июне поддержал его не столько за заслуги, сколько в пику Самарину и его группировке, продвигавшей того в епископы. Не захотели батюшки власти над собой бывшего обер-прокурора, светского в общем-то человека, хотя бы и принял он монашество. Хотели своего… духовного… монаха…
– Помнится, вы в Синоде призывали рассмотреть вопрос о ситуации в Успенском соборе, о «нестроениях» говорили?
– Эх, владыко, какие там нестроения, теперь о надвигающейся беде кричать надо. Ходил в Петрограде я по инстанциям разным, поскольку Львов этот вопрос в Синод не пропустил. Просил денег, ибо казна-то денег не дает, а надо же ремонтировать, реставрировать, топливо заготавливать да и клир содержать. Теперь вот узнал, что в Москве ходят слухи и разговоры разные, что соборы Кремля собираются передавать в ведение и на попечение Московской епархии, то есть и Успенский собор, и причт лишены будут всяких субсидий и казенного жалованья. И уж совсем страшные слухи ходят о готовящемся изъятии мощей, о террористических акциях на территории Кремля.
– В это просто не верится, отец Николай. Прямо апокалиптические ужасы, да и только.
– Верить не верить… но я на всякий случай к московским властям с ходатайством обратился, чтоб охрану не снимали, а усилили.
– Вот это верно. В Успенском соборе да и на территории Кремля запланированы все основные торжества по случаю открытия Собора, и соборяне, и публика будут ходить, а тут такие угрозы.
За разговором время летело незаметно. Уже и лампу проводник принес, и чай горячий в очередной раз поставил на стол. А расходиться собеседникам, вдруг почувствовавшим взаимную симпатию друг к другу, не хотелось. Да и о многом еще нужно было поговорить. Но делать нечего: предстоящий день в Москве обещал быть очень напряженным, и надо было к нему готовиться. Собеседники договорились не терять друг друга из виду и разошлись.
В середине наступившего нового дня поезд прибыл на Николаевский вокзал второй столицы. Архиепископ Сергий и протоиерей Николай Любимов вместе вышли на привокзальную площадь. Здесь их уже ждали. Тепло попрощались, и Любимов поехал в Кремль, а архиепископ Сергий – на подворье Валаамского монастыря, что вблизи Брестского вокзала. По многолетней привычке здесь он останавливался, бывая в Москве. Место было удобное во всех отношениях: несколько отдаленное от кипящего страстями центра города, хотя и очень близко ко всем основным городским транспортным артериям, предполагаемым местам проведения Собора и размещения его членов и гостей. Немаловажным обстоятельством было и то, что на подворье поддерживался почти в неизменном виде комфортный быт и порядок для проживающих.
Время, что оставалось до открытия Собора, прошло для Сергия Страгородского в крайнем напряжении. Как член Синода, он участвовал в бесконечных заседаниях, посвященных тем или иным вопросам Собора, редактировал выносимые на Собор документы, правил послания и приветствия, речи и тезисы. Особо хлопотным был вопрос о размещении участников Собора, которых предварительно насчитывалось более пятисот человек.
Перво-наперво Сергий посетил Московскую духовную семинарию на Божедомке. Студенты были на каникулах, и все здание передавалось соборянам. Здесь были обустроены общежития для священников. Епископам отводились отдельные классные комнаты, разделенные временными перегородками, так что получались вполне комфортные отдельные помещения для двух-трех человек. Питание было общим для всех в столовой семинарии. Только для епископов сделали исключение: выделили им небольшую отдельную комнату.
В Лиховом переулке Сергий проинспектировал Епархиальный дом. Он располагался в десяти минутах ходьбы от семинарии, что было весьма удобно. Рабочие заседания Собора должны были проводиться в большом, светлом и величественном зале Епархиального дома, к тому же обладавшем прекрасной акустикой. В противоположном от входа конце зала был устроен алтарь, отделявшийся раздвижной перегородкой, которая, как предполагалось, будет всегда открытой, и само заседание Собора должно было напоминать священнодействие. На солее уже были расставлены кресла для архиереев. Впереди них – столы, покрытые зеленым сукном, – для президиума. Перед ними амфитеатром разместились стулья для остальных членов Собора.
В самом начале августа на Валаамское подворье на имя Сергия Страгородского пришла телеграмма, извещающая о начале чрезвычайного епархиального съезда во Владимире. Сергий, который ранее выразил свое желание избираться среди других на пост управляющего епархией, вынужден был незамедлительно покинуть Москву.
Глава III
ПОМЕСТНЫЙ СОБОР РОССИЙСКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ 1917–1918 ГОДОВ
Москва. Кремль. Собор открыт!15 августа, в день праздника Успения Божьей Матери, начались церковно-общественные мероприятия, приуроченные к открытию Поместного собора. С раннего утра из московских церквей потянулись крестные ходы в центр города. На Красной площади собралась многотысячная толпа – лес хоругвей, икон, крестов, многоголосное пение, напряженное ожидание.
Утром этого же дня архиепископ Сергий совершал раннюю литургию в Чудовом монастыре. А затем, как и сослужившие ему, и богомольцы, вместе со всеми устремился на Соборную площадь, в Успенский собор Кремля. К Успенскому собору было не пробиться, но Сергия вместе с другими прибывшими архиереями протоиерей Николай Любимов проводил в собор через алтарь. В храме они занимали места на особо устроенном возвышении. Среди восьмидесяти епископов, впервые после двухсотлетнего «пленения Церкви» собравшихся вместе, выделялись белые клобуки четырех митрополитов: Владимира Киевского, Платона, экзарха Кавказского, и двух новоизбранных – Московского Тихона и Петроградского Вениамина. Последние надели свои белые клобуки (знаки митрополичьего отличия) лишь накануне, после того как Временное правительство особым законодательным актом отказалось в пользу Синода от доставшейся ему по наследству царской привилегии жаловать белые клобуки и митры. Свое место среди архиереев занял и Сергий, новоизбранный архиепископ Владимирский и Шуйский.
Из членов Временного правительства присутствовали премьер-министр А. Ф. Керенский, министр внутренних дел Н. Д. Авксентьев, министр исповеданий А. В. Карташев. От Государственной думы – ее председатель М. В. Родзянко. Много было представителей дипломатического корпуса, российской и зарубежной прессы.
После окончания литургии митрополит Киевский Владимир огласил с амвона грамоту Синода об открытии Всероссийского церковного собора. Присутствующие хором пропели Символ веры. Мощный хор нескольких сотен мужских голосов создавал особое настроение и молитвенный подъем. Затем через западные двери с песнопениями, парами, при трезвоне Ивана Великого и всех кремлевских церквей, духовенство медленно прошествовало в Чудов монастырь на поклонение мощам митрополита Алексия. Соборная площадь Кремля представляла собой живописное зрелище. Широкой лентой, в два ряда, ее опоясывал церковный народ. Народом же были полны ярусы колокольни Ивана Великого, колокола которого торжественно гудели над Москвой. Золотым ручьем лилось из храма духовенство в праздничных одеждах. Впереди несли святыни Успенского собора. Людская толпа, увидав в процессии среди иерархов Керенского, устроила ему овацию и разразилась громовым «ура» возможному «спасителю России». Из Чудова монастыря все проходили в Николаевский дворец, выйдя из которого направлялись к Спасским воротам и через них вступали на Красную площадь. Она к этому времени уже была запружена народом, пришедшим со своими крестными ходами от всех московских церквей. Словно непрерывные живые стены тянулись от Спасских ворот до Никольских, и между ними, как по широкому коридору, двигался крестный ход Всероссийского церковного собора, встречаемый и сопровождаемый церковными песнопениями. Через Никольские ворота он вернулся обратно в Успенский собор. Чуть позже на Лобном месте Красной площади был отслужен особый праздничный молебен.
На следующий день в храме Христа Спасителя, где должно было состояться праздничное богослужение, собралось море народа. Посреди храма, от архиерейского амвона, на котором стоял ряд табуретов, покрытых парчой, тянулись до солеи два ряда скамеек с проходом посередине, покрытых красным сукном. На солее у правого клироса возвышалась кафедра для ораторов.
Величественную, незабываемую и совершенно необычную картину являл собой громадный храм Христа Спасителя, когда по окончании литургии и молебна под возглавлением митрополита Московского Тихона из алтаря через Царские врата начали выходить попарно святители Русской земли в омофорах и митрах, в фиолетовых мантиях, мелодичные звонцы которых только и нарушали наступившую тишину, и занимать по старшинству места на скамьях и на архиерейском амвоне. Во всем храме стоял народ густой и плотной толпой.
Когда все заняли свои места, на ораторскую кафедру стали подниматься один за другим разные лица, приносившие поздравления Собору. Первым от имени правительства приветствовал собравшихся А. В. Карташев, пафосно закончивший свою речь словами: «Осеняю себя вместе с вами широким православным крестом». Далее последовали приветствия в адрес открывшегося Собора от Синода, Московской митрополичьей кафедры, различных церковных учреждений, академий, университетов, корпораций, армии, флота и проч. и проч.
Пока продолжались приветствия, взгляды многих были обращены на странную фигуру, что стояла на солее возле Царских врат, – господина в узком домашнем пиджаке, в небрежной позе и засунутыми в карманы руками. Он все время оглядывался по сторонам, бесцеремонно, будто у себя дома, разглядывая молящихся. Это был В. Н. Львов, бывший обер-прокурор, не без стараний которого открылся Поместный собор.
Собор открылся в сложной политической обстановке. К тому же и общественные настроения были далеко не в пользу Собора. Авторитетная в то время газета «Русские ведомости» констатировала «упадок веры», отсутствие интереса в обществе к Церковному собору, падение авторитета Русской церкви, в которой преобладали «мертвая обрядность и полицейские репрессии». Тому причиной, утверждалось в прессе, был тот факт, что «православное духовенство занимало привилегированное положение, но его нравственный авторитет среди населения пал до чрезвычайно низкой степени. Наверху стояли бесконечно далекие от мирян епископы, на которых бросила свою тень распутинщина, а внизу – „попы“, к которым народ относился с явной враждебностью» [35]35
Цит. по: Всероссийский церковно-общественный вестник. 1917. № 95.
[Закрыть].
17 августа в здании Епархиального дома (Лихов переулок, 6) члены Поместного собора приступили к деловым заседаниям. Председателем Собора был избран митрополит Московский и Коломенский Тихон (Белавин), а его заместителями – архиепископы Новгородский Арсений (Стадницкий) и Харьковский Антоний (Храповицкий); протопресвитеры Успенского Кремлевского собора Николай Любимов и армии и флота Георгий Шавельский; а также Е. Н. Трубецкой и М. В. Родзянко. Сергий сразу же оказался среди тех, кто «заводил пружину» Собора, возглавив один из отделов Соборного совета – органа управления собора.
Особое внимание соборян, церковной и светской прессы привлекала деятельность Отдела по реформе высшего церковного управления. Здесь вновь, как и в предшествовавшие Собору месяцы, ожесточенно и яростно повелись дискуссии о восстановлении патриаршества. Причем острота и основательность, с которыми отстаивали свои позиции сторонники патриаршества, фактически перечеркивали подготовленные накануне проекты общецерковных документов, ориентированные на то, чтобы поставить во главе церкви «коллегиальный орган». В соборных заседаниях при обсуждении этого вопроса страсти продолжали бушевать, и трудно было отдать предпочтение сторонникам или противникам восстановления патриаршества, трудно было предугадать, к какому же решению придет Собор.
Хотя в центре внимания Поместного собора с момента его открытия были вопросы собственно «церковного обновления», однако его деятельности был присущ и вполне определенный политический характер. В принятых Собором в августе-октябре посланиях и обращениях к «народу русскому», «армии и флоту», «чадам Православной Церкви» и других церковь заявила о своей поддержке Временного правительства, призывая верующих «без различия положений, сословий и партий» участвовать в «новом строительстве жизни русской».
Но эта «новая русская жизнь» складывалась совсем не такой, какой она представлялась гражданским властям и соборному большинству. В дневнике служащего Московской синодальной конторы А. И. Денисова она предстает следующим образом: «Поражения на войне. Дезертиры. Беженцы. Аграрные волнения, пожары, грабежи, убийства. Вскакивание цен, дефицитные товары, денежный кризис, полнейший внутренний развал. И при этом из Петрограда несутся истерические крики: „До победного конца!“… Керенский появляется то тут, то там. В одном месте кричит, в другом – молчит. Душная атмосфера никчемной суетливой безалаберщины. Вырисовывается фигура Ленина. Чувствуется приближение какого-то решительного поворота событий. Весь этот кошмар должен как-то распылиться, рассеяться, разрушиться, как леса строящегося дома…. Наступает октябрь. Кошмар принял затяжную форму. Развал усилился донельзя. Россия трещит по швам. Автономия Польши. Самостийность Украины. Новоявленные кратковременные республики в Сибири, Поволжье, на Черном море. Немцы в России. Отчаянная борьба партий. Полная компрометация Временного правительства: его авторитет никем уже не признается» [36]36
Денисов А. И.Первые дни Февральской и Октябрьской революций в 1917 г. в Московском Кремле //Исторический архив. 1997. № 3. С.72, 73.
[Закрыть].
Осенью 1917 года церковь активно включилась в политическую жизнь страны, ведя усиленную полемику с социалистическими партиями, призывая верующих отдавать голоса на выборах в Учредительное собрание за «православномыслящих» и «церковно настроенных» граждан. Официальное издание Собора «Всероссийский церковно-общественный вестник» на своих страницах так, к примеру, характеризовал все более набиравших силу большевиков: «Что такое большевизм? Это смесь интернационалистического яда со старой русской сивухой. Этим ужасным пойлом опаивают русский народ несколько неисправимых изуверов, подкрепляемых кучей германских агентов. И давно пора этот ядовитый напиток заключить в банку по всем правилам фармацевтического искусства, поместить на нем мертвую голову и надпись „яд“» [37]37
Всероссийский церковно-общественный вестник. 1917. № 29.
[Закрыть].
Но ощутимого успеха церковь не имела. Недаром на страницах светской и церковной печати отмечалось, что избиратели отдавали свои голоса, ориентируясь не столько на вероисповедание кандидатов, сколько на их политическую программу. И здесь лидерство явно захватили представители партий социалистической ориентации, что в дальнейшем подтвердили и окончательные итоги выборов в Учредительное собрание.
Да и на заседаниях Собора неоднократно звучали слова о все большем «отдалении» крестьян и рабочих от религии и церкви. Эмиссары Собора, развозившие религиозно-церковную литературу, воззвания и обращения Собора по воюющим войскам, с особым сожалением рассказывали об охлаждении религиозно-патриотического чувства у солдат.
…Наступил день 25 октября 1917 года. На утреннем пленарном заседании Собора продолжился горячий спор по вопросу о восстановлении патриаршества. Выступали и те, кто «за», и те, кто «против». Среди последних был и профессор Киевской духовной академии П. П. Кудрявцев, который говорил об «опасностях», подстерегающих церковь и страну в случае восстановления патриаршества. К сожалению, к его словам не прислушались, тогда как некоторые из них оказались провидческими. В частности, обращаясь к «патриархистам», он говорил: «Вы вводите патриаршество в то время, когда готова начаться борьба Церкви с государством. В лице патриарха вы хотите иметь предводителя в этой борьбе. Но ведь если будущий патриарх примет вашу программу, ему ничего не останется, как сделаться вождем определенной политической партии, чего-то вроде католического центра в Германии. Другими словами: учреждение патриаршества может повести за собой рост того явления, какое называется клерикализмом. Не знаю, как вы, но мы считаем это явление столь же вредным для Церкви, как и для государства, а потому опасаемся вводить институт, чреватый такими последствиями. Но и это не всё. Вы учреждаете патриаршество в такой момент нашей истории, когда новые формы нашей государственной жизни еще не определились. Во всяком случае, центробежные течения у нас теперь неизмеримо сильнее центростремительных, и возможность превращения нашего государства в федеративную республику или, по крайней мере, в республику, состоящую из ряда автономных областей, не исключается. Вы думаете, что патриаршество послужит к объединению России не только в церковном, но и в политическом отношении, а мы думаем, совсем наоборот: мы думаем, что патриаршество только усилит действие сил центробежных» [38]38
См.: Священный собор православной Российской церкви: Деяния. П.,1918. Кн. II. Вып. 1. С. 418, 419.
[Закрыть].
В конце пленарного заседания приехавшие из Петрограда члены Собора сообщили о штурме Зимнего и низложении Временного правительства, о переходе политической власти в руки Всероссийского съезда Советов – единственного на тот момент из оставшихся легитимных органов власти в стране; о его первых декретах о мире и о земле, о формировании первого временного советского правительства.
В работе Собора объявлен был перерыв.
