Текст книги "Гарри Поттер и Тень Хогвартса (СИ)"

Автор книги: Михаил Крюков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– Ох, не знаю, Рон, – грустно ответил Гарри. – Понимаешь, Джинни ведь тоже знает, я ей сказал… А теперь, наверное, и Гермиона знает про твою мадам Мартен, ну, или догадывается, потому что как тут не догадаться? Мы же не можем с тобой решать за них. Вот возьмут они и пошлют нас с тобой куда подальше, а? Об этом ты подумал?

– Не знаю как ты, Гарри, а я развода не боюсь. Мне, понимаешь ли, уже всё равно. Может, так даже и лучше будет.

– А я вот боюсь. Если меня Джинни выгонит, не знаю, как жить буду. Но только и без Гермионы я не могу. Плохо мне, Рон.

– Нет, вы посмотрите, этот тип наставил мне рога, а я его ещё и утешать должен! – рассмеялся Рон. – Наглец ты, господин министр!

– Рон, ты знаешь, я страшно боялся этого разговора, – сказал Гарри, – представлял себе его и так, и эдак, потому что считаю себя предателем. Ну, как-то всё это…

– Замолчи, а? – скривился Рон, – а то и правда в морду дам. Прямо рогами. Забодаю. Всё, хватит уже. Давай Гермиону искать, а то сидим, как два дурака, муж и любовник, женщину делим, а женщину ещё найти надо! Вставай давай!

И опять потянулись пустые залы, коридоры, тусклый зелёный свет, ватная тишина – мёртвый итог давно умершего злого колдовства.

Внезапно Гарри воскликнул:

– Смотри, Рон, эта арка вроде похожа на ту, за которой мы тебя нашли!

– Ну, наконец-то, хоть что-то! – обрадовался Рон, – пойдём туда, вдруг Гермиона там?

Но Гарри ошибся, это было совсем другое место.

Они вошли в круглый зал с низким потолком. К центру зала концентрическими кругами спускались не то ступени, не то каменные сидения, а в середине…

А в середине лежало озеро футов двадцати в диаметре, наполненное как будто ртутью.

– Что это такое? – удивлённо спросил Рон.

– Понятия не имею, – ответил Гарри, – давай подойдём поближе, только осторожно. От местных магических штучек ничего хорошего ждать не приходится.

Они стали осторожно спускаться вниз, не сводя настороженного взгляда с озера.

Гарри разглядел, что вещество, наполняющее озеро, вращается, и медленные, тяжёлые и тягучие струи образуют нечто вроде водоворота. У него закружилась голова. Возникло желание разбежаться и нырнуть в омут.

– Осторожно, Рон, нельзя смотреть на озеро! – крикнул Гарри, – отвернись! Кажется, я понял, что это такое!

Рон немедленно повернулся спиной к озеру и для надёжности закрыл глаза рукой.

– Ну, и что же это такое?

– Омут Памяти!

– Какой ещё Омут Памяти?

– Ты что, не помнишь? Ну, в кабинете у Дамблдора стоял, я же рассказывал!

– Ну, мало ли что ты двадцать лет назад рассказывал! Не помню я. Что за омут?

– Омут Памяти Волан-де-Морта!

Внимание Гарри привлёк неопределённый звук. Он взглянул на озеро и оторопел. Его зеркальная поверхность гнулась и кривилась, и на ней проступали полузмеиные, получеловеческие черты лица давно мёртвого врага.

– Ох ты… демоны зелёные… – выдохнул Гарри.

– Да что там? Можно посмотреть? – не выдержал Рон.

– Омут показал портрет своего хозяина, вот что, – ответил Гарри, – смотри, он уже разваливается.

Рон глянул и отпустил крепкое словцо.

– Похоже, в этом зале надо быть со словами поосторожнее!

– Почему?

– Ну вот чьё имя ты сейчас назвал? Тебе зеркало его и показало. Оборони Мерлин, он оттуда вылезет!

– Да это всего лишь изображение!

– Уверен?

– Нет… – честно признался Гарри.

– Тогда думай, что собираешься говорить! Может, это зеркало и поможет нам найти Гермиону!

Услышав новое имя, омут снова дрогнул, и на его поверхности мелькнуло изображение маленькой растрёпанной девочки.

– Похоже, эта штука не знает, где моя жена, – разочарованно сказал Рон, – она показывает картинки, которым четверть века. Такой Гермиона была на первом или втором курсе, не помню уже.

– А ну-ка, попробуем: «Снегг!» – отчётливо сказал Гарри.

Зеркало замутилось, и вдруг Гарри с Роном увидели полутёмную хижину, Нагайну, свернувшуюся в сверкающем волшебном шаре и бледного Снегга, пытающегося оправдаться перед Волан-де-Мортом, словом, то, что Гарри когда-то видел через щель между ящиком и стеной, а сейчас видел глазами Тёмного Лорда. Весь полный драматизма разговор, как киноплёнка, вновь прокрутился перед его глазами, и когда голова и плечи зельевара оказались в волшебном шаре со змеёй, он отвернулся.

– Так вот оно как было… – сдавленным голосом произнёс Рон, досмотревший всё до конца.

– Да, а потом я собрал воспоминания Снегга в пробирку, но Тёмный Лорд этого уже не видел, он ушёл.

– Получается, что Омут Памяти может показать только то, что видел Тот, Чьё Имя Называть Нельзя?

– Ну да, это же Омут его памяти… Впрочем, это легко проверить. Надо назвать имя того, кого он видеть никак не мог. Что-то никто в голову не приходит… О! Мерлин!

Неожиданно ртутное озеро вскипело, забулькало и выбросило клуб серебристого пара. Когда пар рассеялся, изумлённые Гарри и Рон увидели, что на поверхности озера возникло изображение.

* * *

В серебристом полумраке шёл высокий старик в длинном плаще с откинутым капюшоном. Гарри напряг зрение и схватил Рона за руку:

– Смотри, это Мерлин! Я узнаю его, точно таким же он был в Камелоте у Артура.

– Какое странное место… Где это он? – удивлённо, почтительным шёпотом спросил Рон.

– Это Хоровод Великанов, Стоунхендж, – пояснил Гарри. – Как странно, вот не думал, что мне суждено ещё раз увидеть его создателя…

– А разве Мерлин построил его?

– Нет, Каменных Великанов в незапамятной древности построил какой-то давно забытый народ, Мерлин восстановил мегалит и вложил в него огромную магическую силу. Легенда гласит, что он сумел перенести по воздуху камень, называемый Сердцем Ирландии, и утвердить его в Стоунхендже. Когда умер Амброзий, Верховный король Британии, отец Артура, Мерлин построил ему там гробницу… Смотри, что это он делает?

Мерлин, не торопясь, снял плащ и постелил его на землю. Затем достал из сумки флягу, раскупорил её, прочитал какое-то заклинание, глотнул из фляги и лёг на плащ, скрестив руки на груди.

Взошла Луна, её холодные, голубоватые лучи внезапно осветили Хоровод великанов, и Гарри увидел, что к лежащему Мерлину приближается странная компания. Впереди шествовал огромный бык, за ним шли карлик и женщина. Женщина несла на руке ворона.

Внезапно образ быка задрожал, размылся, и вот на его месте уже стоит воин в высоком гребенчатом шлеме и римских доспехах, с мечом и копьём.

Ворон взлетел с руки женщины, хлопнул крыльями и превратился в женщину, лицо которой показалось Гарри знакомым.

И вот уже около Мерлина стоят четверо. От его тела отделился полупрозрачный контур, который встал и низко поклонился пришедшим.

– Жаль, что мы ничего не услышим, – с сожалением сказал Рон.

Но они услышали.

Тень Мерлина заговорила, и древний, давно умерший язык, оказался чист, ясен, благозвучен и понятен, как будто был родным для Рона и Гарри. Впрочем, в каком-то смысле это, наверное, было так…

– Приветствую вас, мои госпожи и господа и благодарю за то, что вы откликнулись на мой зов, ты, Митра Непобеждённый, ты, Билис [10]10
  Билис – один из дохристианских богов народов Британии.


[Закрыть], хозяин подземного мира, ты, госпожа Морриган, хозяйка воронов, и ты, Моргана, сестра моего господина.

– Зачем ты обеспокоил нас, чародей? – спросил Митра, и голос его был исполнен могущества.

– Терпение, о великий, – примирительно сказала Морриган и положила руку на доспехи Митры. – Мерлин не стал бы собирать нас по пустякам в месте силы, когда мощь Волчьего Солнца [11]11
  Волчье солнце – Луна.


[Закрыть]велика, как никогда. Пусть говорит, а мы будем слушать и решать, ибо провижу я: воистину грядёт время решений.

– Благодарю тебя, милостивая госпожа, – ещё раз поклонился Мерлин, – я не осмелился бы творить заклятия вызова, если бы у всех нас был другой выход. Но его нет. В мире людей грядут перемены, которые изменят всё. На Британские острова пришёл новый бог, имя которому – Христос. И ему выпала судьба стать единым богом, которому будут возносить молитвы, отныне и во веки веков, а всем остальным богам Британии и всем их жрецам суждено растаять в водах реки времени. Так суждено, и это не изменить. Век людей короток, а их память ещё короче. Ничто не может устоять перед временем, даже вот этот Хоровод Великанов падёт под его незримым натиском.

– Но, может быть, этот Христос займёт место среди нас? – спросила Морриган.

– Нет, чародей прав, моим алтарям суждено пасть, я провижу это, – сказал Митра, – такова воля Всеединого Творца. Нам суждено навеки уйти. О нас будут помнить меловые холмы, море, небо, но не люди. Таков закон: если люди избирают себе для поклонения новых богов, старые должны уйти из этого плана бытия.

Морриган закрыла лицо руками, плечи её вздрагивали.

– Утешься, сестра, – пропищал крошка Билис, – когда-нибудь кончится время и того, кого называют Христом. Закон мироздания един. Сейчас наш черёд, но настанет и его.

– Но… но я не хочу! – воскликнула Морриган.

– Ты не уйдёшь совсем из этого мира, – ответил ей Билис, – твоя судьба в другом. Вместе с Морганой, Моргаузой и Гвиневрой вы будете охранять смертный сон короля Артура. И сколько продлится этот сон, столько и будете вы охранять его.

Тень Мерлина вздрогнула и внимательно посмотрела на Билиса. Казалось, он хочет что-то спросить, но не решается.

Молчание нарушил Митра.

– Так зачем ты призвал нас, чародей?

– О, великий, – почтительно сказал Мерлин, – происшедшие недавно некие события подсказали мне, как, не нарушая воли Всеединого, сохранить в веках наше могущество, точнее, нашу магию. Мои силы ничтожны, но объединённая мощь богов и богинь могла бы…

– Ну, говори, смертный, не тяни! – не выдержал Билис.

В его голосе так явственно прозвучала угроза, что Гарри содрогнулся, но Мерлин остался невозмутим.

– Магия, – сказал он, – мы должны сохранить нашу магическую сущность. В этом наше спасение. Совместными усилиями мы должны создать артефакт такой силы, который смог бы противостоять напору времени, и, более того, магические эманации которого позволяли бы появляться всё новым и новым поколениям магов, творящих волшебство нашим именем и в нашу память.

– Но, перелив свою магическую сущность в какой-либо артефакт, мы истаем до срока, – возразила Морриган.

– Верно, госпожа. Такова неизбежная судьба тех, кто властвовал до Христа. Что решит время жизни одного или двух поколений? Я предлагаю воздвигнуть замок, чтобы он стал магическим сердцем Британии и пребывал таким вовеки. Мы соберём в нём детей, имеющих магический дар, и передадим им часть наших способностей. Самые лучшие, самые достойные из них станут учителями для следующих поколений, и пока не истает магия замка, будут жить волшебники, помнящие прошлое своей земли и не поклоняющиеся Христу…

…и видение кончилось.

Гарри и Рон переглянулись.

– Вот что, давай-ка отойдём подальше от этого омута, и будет говорить шёпотом, – сказал Рон. – Кто его знает, что оно ещё нам захочет показать? А вдруг оттуда какая-нибудь волан-де-мортова дрянь вылезет, например, де… – он поспешно закрыл рот ладонью:

– Чуть не ляпнул! Давай лучше вообще в коридор выйдем!

– Давай, – согласился Гарри, – сколько же ещё жутких мест скрывают эти подземелья? Прямо какой-то отдел Тайн…

Они вышли из зала с омутом памяти и уселись на пол.

– Профессор Бинс нам такую историю Хогвартса не рассказывал! – сказал Рон, – всё как-то непривычно, хотя в логике такой трактовке событий не откажешь. Гарри, ты вот деканом был, потом директором, теперь – вообще министр, ты-то должен знать, что вообще такое магия?

– Нет Рон, разочарую тебя – не знаю. И никто не знает. Теорий всяких существует полным-полно, но толку от них… Даже если перескажу то, что мы здесь увидели, наши учёные мужи вежливо покивают, но не поверят ни одному моему слову! Поэтому я и рассказывать не буду, ну… если у меня вообще будет такая возможность.

– А почему это её может не быть? – удивился Рон.

– Так ведь мы отсюда ещё не выбрались, можем и вообще не выбраться. Снегг – один из сильнейших волшебников, каких я знаю, двадцать лет потратил – и ничего…

– Да ну, Гарри, что ты в самом-то деле… То Снегг, а то ты! Ты и не из таких передряг выбирался! Я в тебя верю!

– Спасибо, конечно, Рон, – невесело усмехнулся Гарри, – но… Впрочем, посмотрим.

Мне другое интересно. Омут Памяти всё время показывал нам воспоминания Волан-де-Морта, то, что он видел своими глазами, так?

– Ну, так, – кивнул Рон, – и что?

– А то, что Мерлина он никак видеть не мог, если не предположить, что Тёмный Лорд умел путешествовать во времени.

– Н-да, об этом я как-то не подумал, – поскрёб в затылке Рон, – выходит, что умел… Да и потом, ты-то ведь в пятом веке побывал, почему бы и ему туда не сгонять? Ты же сам говорил, что он как-то сумел затормозить здесь время. Значит, о природе времени он знал куда больше, чем все остальные, включая Дамблдора… Правда, из разговора этой четвёрки с Мерлином я мало что понял… Кто они вообще такие?

– Митра, Морриган и Билис – языческие боги, только из разных пантеонов, а Моргана – жрица, эта та самая, которая Фата Моргана, сестра Артура.

– Но мы с детства знаем совсем другие имена основателей факультетов Хогвартса!

– Кто сейчас ответит? Столько веков прошло… Может быть, Гриффендор, Слизерин, Когтевран и Пуффендуй – это имена первых учителей или деканов Хогвартса. Хотя, если подумать, имя Когтевран как-то связано с Морриган, ведь она – королева воронов…

– А вдруг этот Омут Памяти – вовсе даже не омут, а что-то вроде машины времени или портала? – предположил Рон.

– Всё может быть, только вот незадача: не умеем мы им управлять, а нырять в Омут наудачу – бр-р-р…

– Надо Снеггу рассказать! Может, он до чего-нибудь догадается? – с надеждой спросил Рон.

– Обязательно расскажем. Кстати, вот тебе Карта Мародёров, глянь, может, Грюм со Снеггом вернулись…

– Гарри, у меня же палочка здесь не работает, посмотри сам…

– Ох, прости, Рон, я и забыл. Конечно, сейчас.

Гарри развернул карту, дотронулся до неё волшебной палочкой и привычной скороговоркой произнёс: «Клянусь, что замышляю шалость и только шалость!»

Карта ожила, и Гарри с Роном склонились над ней.

– Вернулись, слава Мерлину! – радостно воскликнул Гарри, – вот они, в кабинете Снегга. Нам пора возвращаться. Только вот как? Куда идти? Понятия не имею…

– Послушай-ка, Гарри, – сказал Рон, – ты ничего не заметил на обратной стороне озера?

– Нет, а что я должен был там заметить?

– Мне показалось, что там есть какая-то дверь.

– Дверь?

– Ну, да. То есть не дверь, дверей тут нет, а дверной проём. Интересно, куда он ведёт? И почему с этой стороны к омуту выводят три дверных проёма, а с той – только одна? Вдруг это означает что-то важное?

– Ну что ж, пойдём, проверим, – сказал Гарри, – нам всё равно куда идти. Только вдоль омута пойдём осторожно и тихо-тихо. Лучше на него вообще не смотреть.

Они вернулись в зал с Омутом Памяти и на цыпочках пошли вокруг озера, блестящего серебристой ртутью, стараясь смотреть на стену перед носом и ни о чём не думать.

Гарри шёл первым, он с облегчением вздохнул, когда серая каменная стена закончилась, и перед ним открылся тускло-зелёный проход.

Проход оказался совершенно прямым, он никуда не сворачивал и не ветвился. Гарри и Рон шли по нему с четверть часа, ничего не менялось, и Гарри уже начал тревожиться – как бы не пришлось возвращаться обратно – но коридор внезапно закончился, выведя их в какую-то комнату.

– А ведь место-то знакомое! – радостно сказал Гарри, приглядевшись, – вот снегговы пометки на стене! Нам – туда!

– Из какого коридора мы вышли? – спросил Рон, – вроде, из этого?

– Ага, из этого…

– Пометь его каким-нибудь особым значком, чтобы мы прямым путём могли отвести к омуту Снегга и Грюма, – посоветовал Рон.

Гарри так и сделал.

Они без приключений выбрались из лабиринта, прошли по замку и вскоре уже стучали в дверь кабинета Снегга.

– Ага, ребята, вот и вы! Слава Мерлину! – радостно сказал Грюм.

Снегг промолчал.

– Нашли выход из замка? – спросил Рон.

Грюм задумался:

– Да как сказать? С одной стороны, нашли, а вот с другой…

– Не темни, Аластор, – резко сказал Снегг, который, как показалось Гарри, пребывал в отвратительном настроении. – Сначала мы попали в царство Гвин-ап-Нудда, по-видимому, как раз туда, куда, судя по вашему рассказу, попали сын Малфоя и девица. Делать там нам было совершенно нечего, но вырваться оттуда оказалось довольно сложно. В конце концов, мы всё-таки смогли ускользнуть, но пещеру, где находится портал, завалило камнепадом, так что этим путём мы пользоваться больше не сможем, да и нечего нам делать в стране мёртвых.

Грюм взглянул на Снегга и вздохнул. Вероятно, он всё-таки собирался рассказать Гарри о Блэке, несмотря на его запрет, но зельевар вернул ему твёрдый взгляд, и Грюм промолчал. Имя Сириуса Блэка не прозвучало.

– Когда мы выбрались из страны мёртвых, мы по странному стечению обстоятельств попали в некое место, которое я затрудняюсь определить, а уж из него – сюда.

– Что это было за место? – спросил Гарри.

– Это было что-то вроде роскошного склепа, – вступил в разговор Грюм. – На погребальном ложе лежал рыцарь с мечом и в латах, а по углам ложа стояли четыре женщины.

– Рыцарь и четыре женщины? – потрясённо переспросил Гарри.

– Ну да, женщины, судя по одеждам и головным уборам – королевы, – подтвердил Грюм, – а что?

– Четыре королевы?!! – поперхнулся Гарри, – и вам это ничего не напоминает?

– Абсолютно ничего…

– Профессор, у вас случайно нет здесь «Смерти Артура» Томаса Мэлори?

– С каких это пор, Поттер, вы стали интересоваться классической литературой? – съехидничал Снегг.

– С тех пор, как сам побывал в V веке, – отрезал Гарри. – Так есть?

Снегг подошёл к книжному шкафу и безошибочно извлёк нужную книгу.

– Вот, прошу: «Плачевнейшая повесть о смерти Артура Бескорыстного». Эту вы хотели?

– Да, спасибо! – Гарри схватил книгу и стал лихорадочно листать страницы. – Вот, нашёл, слушайте!

«И более про Артура я ничего не нахожу в моих верных книгах, и про смерть его я тоже больше ничего надёжного и достоверного не слышал, кроме лишь того, что на корабле, его увёзшем, были три королевы: одна была сестра короля Артура королева Фея Моргана, другая – королева Северного Уэльса, а третья – королева Опустошённых Земель.

(И ещё там была дама Нинева, главная Владычица Озера, которая была женой… [12]12
  Цит. по Томас Мэлори «Смерть Артура» М. ЭКСМО, 2009, с. 568


[Закрыть]» – ну, дальше неинтересно, – Гарри захлопнул книгу. – Вы были на Авалоне, в усыпальнице короля Артура!

– Между прочим, одна из королев нас заметила, – сказал Грюм, – не знаю уж, хорошо это или плохо.

– Которая из четырёх? – спросил Гарри.

– Нас друг другу не представляли, – хмыкнул Грюм, – да и длилось всё несколько секунд. Ну, она была такая высокая, черноволосая, с резкими чертами лица, лет сорока, наверное…

– Я кажется, догадываюсь, кто это мог быть, – пробормотал Гарри, – возможно, у нас появляется слабая надежда… Но как вы туда попали? Вы, перед тем, как войти в портал, не призывали Артура или Мерлина?

– По-моему, Северус призывал Мерлина, – ответил Грюм.

– Что ж, тогда более-менее понятно… – задумчиво сказал Гарри.

– А что видели вы? – спросил Снегг.

– Омут Памяти, но не такой, как в кабинете у Дамблдора, а здоровенное озеро, – ответил Рон. – И эта штука умеет показывать прошлое, она показала нам…

– А Гермиону вы не пробовали в нём увидеть? – перебил Снегг.

– Пробовали, но оно показывает её такой, какой её помнил Волан-де-Морт…

– Значит, от этого омута нам никакой пользы!

– Наверное, никакой, – согласился Гарри.

– Тогда, я думаю, после краткого отдыха мы отправимся в лабиринт все вместе. Моя идея не сработала, теперь нам остаётся только обшарить всё подземелье, что мы и сделаем.

Глава 9. Джинни

После отъезда Гарри и Гермионы Джинни бродила по дому, не находя себе места. Ей овладело беспокойство, с которым она никак не могла справиться, и удивлялась сама себе. За годы замужества Джинни привыкла к тому, что Гарри в любой момент, даже среди ночи, могут вызвать в штаб-квартиру мракоборцев, и он исчезнет неведомо куда на неделю, а то и на две. Джинни давно приучила себя к мысли, что с её мужем не может случиться ничего плохого, ведь он в бою победил самого Тёмного Лорда!

Если бы все эти двадцать лет она сходила с ума от беспокойства так, как сейчас, она давно оказалась бы в больнице святого Мунго в отделении для неизлечимых сумасшедших. Все эти годы она, как всякая любящая жена, волновалась, но не очень. Сейчас что-то было не так. К привычному чувству беспокойства примешивалось ещё нечто такое, чему Джинни пока не могла дать объяснения.

Она попыталось читать, но не понимала смысла прочитанного. Взялась за вязание, но спицы валились у неё из рук. Тогда Джинни решила заглушить беспокойство домашней работой. Она отправилась в сад, взялась приводить в порядок клумбу, но через четверть часа поймала себя на том, что сидит на скамеечке с лопаткой в руке и тупо смотрит в землю, не отличая сорняков от роз. И эту работу пришлось бросить, Джинни даже не стала убирать скамеечку и садовые инструменты – домашние эльфы подберут.

Вымыв руки, Джинни решила приготовить все свои любимые блюда и, не торопясь, со вкусом отобедать. Эта идея сначала ей так понравилась, что она радостно отправилась на кухню, составляя в уме меню будущего обеда, но вдруг представила, как будет сидеть за семейным столом одна, помрачнела и вернулась в гостиную, захватив йогурт и кусок кекса.

Усевшись в любимое кресло Гарри, Джинни поставила подносик с импровизированным обедом на пол и стала разбираться в себе.

«Что происходит? Что не так?» – напряжённо думала она, перебирая события недавних часов. И вдруг до Джинни дошло, что её грызёт. «Да ты, душа моя, просто-напросто ревнуешь!» – с удивлением подумала она. «Ну да, ревную, и что здесь такого? – продолжила Джинни внутренний диалог, – что же здесь такого? Все женщины ревнуют!» «А раньше почему не ревновала?» – ехидно спросило её второе я.

Тут Джинни задумалась. «И правда, почему?».

Личная жизнь Джинни сложилась так, что Гарри был её первым и единственным мужчиной, других сексуальных партнёров у неё просто не было, школьные обжимания по углам и поцелуйчики, понятно, были не в счёт. В семье о сексе говорить было не принято, в Хогвартсе учителя эту тему тоже не затрагивали. Поэтому после свадьбы у Гарри и Джинни всё получалось как бы само собой, точнее, Джинни никогда не задумывалась над тем, насколько хорошо и правильно то, что она делает в постели. Гарри с женой на эту тему никогда не говорил и никаких намёков на то, что он чем-то недоволен, никогда не делал. Вот Джинни об этом и не думала. Ну, не думала, и всё! А теперь вот задумалась, и стало ей нехорошо.

«А вдруг я делаю всё не так? Откуда я знаю, как надо правильно? Вдруг он только терпит меня, а по-настоящему удовольствие получает с другими женщинами? Его же никогда нет дома! То он в своей академии, то ловит тёмных тварей, то живёт в Хогвартсе, потому что он директор и так принято. А она рядом с ним!» Услужливая память тут же вызвала образ Гермионы такой, какой её видела Джинни в последний раз – в дорогом костюме, тщательно причёсанная, с неброским, но точным макияжем… «А ещё дорогущие туфли, бриллиантовые серьги и кольца…, – тосковала Джинни, – уж она-то точно знает, как надо, и всё умеет… Конечно, Гарри с ней лучше…»

Расстроенной Джинни не приходило в голову, что судьба Гермионы была почти точной копией её собственной, и приобрести внебрачный сексуальный опыт ей было негде и некогда. Но когда женщина ревнует, здравый смысл отступает на самый задний план.

«Так вот в чём дело! – мрачно подумала Джинни, – оказывается, дело вовсе не в беспокойстве за Гарри, хотя и в нём тоже. На самом деле меня корёжит из-за Гермионы… И что с этим делать? А что с этим вообще можно сделать?»

Она вскочила с кресла и нервно зашагала по гостиной.

Испуганный Добби, который никогда не видел хозяйку в таком состоянии, незаметно убрал поднос с кексом, до которого Джинни так и не дотронулась.

«И поговорить ведь не с кем!» – тоскливо думала она, вновь садясь в кресло.

Поттеры были знакомы со многими волшебными семьями, но особой дружбы не водили ни с кем. Во всяком случае, нечего было и думать, чтобы рассказать кому-нибудь о своих проблемах.

Оставался только один путь – поговорить с матерью. Ей Джинни тоже не хотела рассказывать такие интимные вещи, но выхода не было: больше некому, а держать в себе это Джинни больше не могла.

Она быстро оделась, взяла с полки вазочку с летучим порохом, кинула горсть в камин и выкрикнула «Нора!»

* * *

В последние годы Джинни бывала в «Норе» нечасто, в основном, в дни рождения родителей или в другие семейные праздники, которые почему-то случались всё реже. Впрочем, понятно, почему. Дети выросли, разлетелись по свету, у каждого своя жизнь, своя семья… Нет, конечно, дети не забывали родителей, и Артур и Молли Уизли не чувствовали себя заброшенными, но удел стариков в Британии – доживать свой век в одиночестве. Джинни знала, что в других странах это не так, там дедушки и бабушки играют важнейшую роль в воспитании внуков. Может, это было и правильно, но, после того, как младшая, Джинни, вышла замуж и перебралась в свой дом, «Нора» опустела и оказалась неожиданно большой. Джинни помнила, как в детстве страдала от того, что не могла найти место, чтобы хоть немного побыть одной – двери в комнаты детей закрывать было не принято. Теперь же детские комнаты стояли аккуратно прибранными и пустыми. Миссис Уизли переделали их в гостевые, но и гости в «Нору» заглядывали нечасто.

Сейчас в столовой было пусто. Джинни взглянула на часы. Стрелка мистера Уизли показывала «На работе», а стрелка миссис Уизли – «Дома».

– Мама! – позвала Джинни, – ты где? Это я…

– А-а-а, дочка, хорошо, что приехала! – раздалось в ответ откуда-то сверху, – подожди, я сейчас спущусь, ноги-то уже не те!

Джинни знала, что мать любит пожаловаться на здоровье, но для своего возраста на диво энергична, хоть и слегка располнела. Миссис Уизли, подобно румяному, седому колобку, стремительно каталась по дому, наполняя его смехом, весельем и радостью. А вот Артур Уизли заметно сдал. Нет, он по-прежнему работал в министерстве, получил повышение по службе и прибавку к жалованию, по-прежнему интересовался магловскими приборами, но как-то внезапно превратился в чудаковатого старичка. А ещё он стал жаловаться на сердце. Целители в госпитале святого Мунго только пожимали плечами, тогда миссис Уизли отвела мужа к магловскому кардиологу. Там Артуру сделали все возможные анализы и выписали массу лекарств, которые нужно было принимать постоянно, причём по часам. Артур сначала их принимал из любопытства и из интереса ко всему магловскому, но когда явного улучшения не наступило, постепенно забросил препараты один за другим. Мисс Уизли со вздохом убрала лекарства в стол и стала думать, как залатать непредвиденную дыру в бюджете, образовавшуюся из-за столкновения с магловской медициной.

Молли бодро сбежала по лестнице и обняла дочь. Она была в старенькой, знакомой кофте, и, прижавшись к ней носом, и, ощутив знакомый запах сухих духов и ванили, Джинни не выдержала, спрятала лицо у матери на груди и расплакалась. Миссис Уизли обняла Джинни за плечи и молча ждала, пока слёзы дочери иссякнут.

В последний раз шмыгнув носом, Джинни оторвалась от материнской кофты и отвернулась, вытирая глаза.

– Наконец-то это случилось, – спокойно заметила миссис Уизли, – я уж грешным делом думала, что не доживу. Конечно, я знала, что у тебя сильный характер, но чтобы настолько…

Ну, кто она? Жалуйся…

– Мама!

– Ну что «мама», что «мама»? Каждый из нас считает себя и свою судьбу единственной и неповторимой, а в общем-то… Если дочь в слезах прибегает к матери, чего она, между прочим, ни разу не делала за прошедшие двадцать лет своего брака, значит, случилось что-то из ряда вон выходящее. Ясное дело, речь пойдёт о другой женщине. Ну, и кто она?

– Гермиона…

– Откуда ты знаешь?

– Он сам сказал. Помнишь историю со скрижалями Грин-де-Вальда? Перед её развязкой Гарри трансгрессировал, чтобы предупредить меня об опасности, ну и про Гермиону рассказал…

Собираясь к матери, Джинни прокручивала в уме предстоящий разговор, вопросы и ответы, она ожидала чего угодно, но не такой реакции миссис Уизли потому что та быстро спросила:

– А Рон знает?

Джинни растерялась. Погружённая в свою беду, она совсем забыла, что и у Гермионы есть муж, и этот муж – её родной брат! Она забыла, а мать сразу же подумала о сыне. «Ну, на то она и мать…», – подумала Джинни.

– Понятия не имею, – сказала она. – Гарри мне сказал тогда, что любит двух женщин: меня и Гермиону, и не может сделать выбор. Вообще-то, я всегда догадывалась, что рано или поздно это случится, пыталась готовиться, но, оказалась, не смогла. Мама, я не знаю, что мне теперь делать! Между мной и Гермионой нет никакого сравнения! Она умная, смелая, красивая, с ней Гарри пережил все свои приключения, она всегда рядом с ним, а я… А мне… А мне и на весы бросить нечего… Я просто курица! – На глазах у Джинни опять выступили слёзы.

– Нечего, говоришь? – резко переспросила миссис Уизли, – а если подумать? В чей дом все эти двадцать лет возвращался Гарри, в твой или в её?

– В мой… в наш…

– Вот! А кто родил и вырастил его детей, ты или она?

– Я, но…

– Никаких но! Вот это и есть самое главное, а остальное чепуха!

– Как чепуха, мама? Он же…

– А вот так, чепуха! Ты думаешь, другие мужчины ведут себя иначе?

– И… и папа тоже?

– Нет! Артур и я – совсем другое дело! – твёрдо ответила Молли, и в её голосе Джинни уловила некий оттенок женского хвастовства. Она с удивлением посмотрела на мать.

– Мы с Артуром были созданы друг для друга! Ему не нужна была другая женщина, а мне не нужен был другой мужчина! Но так не бывает почти никогда. Мужчины всегда заводят интрижки на стороне, так уж они устроены, и с этим ничего не поделаешь.

Джинни поморщилась:

– Интрижки… Какое нехорошее слово… А мне-то теперь как быть?

– А чего ты, собственно говоря, хочешь, Джиневра? – прищурилась миссис Уизли. – Развода? Допустим. Супружеская измена – серьёзный проступок. Но ты ведь любишь своего мужа?

– Люблю…

– И он, по-моему, тебя любит. Значит, добившись развода, ты сделаешь несчастными как минимум двух людей, себя и его. А дальше что? На что ты собираешься жить?

– Но…

– Ты всё-таки не понимаешь. Конечно, Гарри будет обеспечивать детей, но ведь дети будут детьми не всегда, а на что ты станешь жить, когда они вырастут? Что ты умеешь делать, кроме игры в квиддич, для который ты малость старовата? Ведь за эти годы ты не работала ни дня! Да, я знаю, ты растила детей, и это тоже работа. Но за неё, к сожалению, не платят галлеоны, иначе мы с Артуром были бы богачами.

– Так далеко я не заглядывала…

– А зря. Тебе уже сорок, пора думать о том, как ты встретишь старость, прости за жёсткие слова, дочка. Ты помнишь тётушку Вирджинию, которую все терпели только из жалости, ведь она была одинокой, и ей не с кем было встречать Рождество. Ты хочешь стать такой же? Пойми, тебе сейчас предстоит принять решение, может быть, самое важное во всей твоей жизни. И мне надо успеть выбить дурь из твоей рыжей головки, иначе ты натворишь глупостей, которые потом не поправишь. Если ты разрушишь эту семью, новой у тебя уже никогда не будет.