Текст книги "Избранное. Повести и рассказы"
Автор книги: Михаил Успенский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)
– Ну, не весь Каргон, а принцессу ихнюю – точно.
– Господа, господа, подобные слухи хуже разрухи. Мир с Каргоном готовился уже давно, у меня есть знакомый курьер в министерстве иностранных дел. А теперь никакого герцогства Алайского не будет, будет после их бракосочетания Алайская Империя Каргон...
– Ловко! Чтобы, значит, и крысоедам не обидно было...
– Кто эту принцессу видел?
– Да в утренних газетах снимок был. Чудно: крысоедиха, а все при ней.
– А вы, господа, слышали про иностранных агентов? Про людей с Туманного Материка?
– Вы же вроде культурный человек, никто не живет на Туманном Материке.
– Да нет, живут, только под землей. И, оказывается, все это время они нам вредили. Они и стравили нас с Каргоном...
– Ну, с Каргоном, положим, мы триста лет воевали...
Люди разговаривали громко, стараясь перекричать радиорупора. Из рупоров для поддержания бодрости духа лилась маршевая музыка классические марши звучали вперемешку с современными – "Броня крепка, и быстры бронеходы", "Артиллеристы, герцог дал приказ" и, разумеется, "Багровым заревом затянут горизонт".
Внезапно марши смолкли, и стало слышно только, как стучат ложки. Потом радиорупор прокашлялся и заговорил на незнакомом языке:
– Корней Янович Яшмаа! Его Алайское Высочество герцог Гигон ожидает вас в своей загородной резиденции для переговоров о судьбе заложников. Вам будут обеспечены беспрепятственный вход и выход. Корней Янович Яшмаа...
– Ну, что я вам говорил? Сами слышите – синий карла ворожит каждый час, чтобы во всем была молодому герцогу удача...
Молодой герцог спал в эти дни от силы по два часа в сутки. Он сидел за отцовским бюро с гнутыми ножками, перебирая бумаги, подписывая накладные и приказы о снятиях и назначениях. Время от времени в кабинете появлялся Одноглазый Лис, подкладывал новые расстрельные списки, и на каждом герцог неизменно ставил резолюцию: "На восстановительные работы".
– Но, ваше высочество...
– Слишком мало осталось алайцев, господин генерал, слишком мало, Каргон ассимилирует нас за два поколения... И даже наследник мой уже не будет чистокровным алайцем... Как дела на мосту?
– Склепали еще две фермы, но главный инженер говорит, что о большегрузном транспорте пока не может быть и речи...
– Можно подумать, что мост восстанавливают для того, чтобы по нему катались на легких ландо! Передайте инженеру, что лично для него я сделаю исключение и расстреляю.
– Слушаюсь, ваше высочество.
– Проследите сами, чтобы какой-нибудь идиот не выстрелил в господина Яшмаа.
– Фотографии розданы всем постам, ваше высочество. Взят под стражу флотский экипаж – тот самый, который... Какие будут распоряжения?
– В промышленный район, на пожары...
– Но ведь именно они...
– На пожары... Где же Яшмаа, змеиное молоко?
– Я уже докладывал, что посадку "призрака" зафиксировали три часа назад.
– Отцы-драконы, он что, ползком сюда ползет? Генерал, ступайте и ждите его у входа. Полная лояльность – помните, что они запросто могут уничтожить всю Гиганду...
– Ну, мы-то, положим, крепко взяли их за кадык...
– И тем не менее, люди есть люди... Ступайте, генерал.
– Слушаюсь, ваше высочество.
Герцог остался один и обвел воспаленными глазами отцовский кабинет. Загородную резиденцию, разумеется, основательно пограбили, только что не спалили. В кабинет стащили остатки мебели, накинув на изрезанные кресла и диваны чехлы из мешковины, чтобы не так срамно было. Лужу крови на ковре кое-как замыли, но все равно оставалось розоватое пятно. Видимо, господа мятежники проводили здесь свои дознания. Герцог вспомнил, как разорвалась граната в ложе с комитетчиками и каким покорным сделался сразу зал, как выходили по одному на сцену кратковременные хозяева жизни и приносили ему присягу на вечную верность... Что, впрочем, не освобождало от восстановительных работ...
– Ваше Алайское Высочество!
Герцог улыбнулся. В дверях стоял Бойцовый Кот в новеньком обмундировании и смотрел на герцога сияющими от восхищения глазами ("Это же наш Гаг! Мы же с ним в окопах, под бомбами...").
– Ваше Алайское Высочество! Его превосходительство велели передать, что человек, которого вы ожидаете, прибыл.
– Отлично, Котенок! Веди его сюда, да не вздумай грубить, не вздумай хватать за рукав – этот дяденька так тебя приложит... "Проходите, будьте любезны" – все как положено, понял?
– Так точно, Ваше Алайское Высочество!
Корней Янович Яшмаа продолжал оставаться Прогрессором до мозга костей. Он не позволил себе показаться на улицах столицы в земном териленовом комбинезоне – добыл где-то официальный костюм для приемов, поверх которого небрежно накинул длиннополую черную шинель яйцереза. Но издалека было видно, что он не алаец, потому что алайцы сейчас ходили горбясь и озираясь, недобро поблескивая друг на друга глазками.
– Здравствуйте, Корней Янович, – сказал герцог по-русски. Проходите, садитесь. Не сюда, здесь пружина вылезла, а разговор у нас будет долгий...
Корней сказал:
– Здорово, Бойцовый Кот. С каких это пор ты герцогом заделался?
И с размаху рухнул в указанное кресло.
– Я всегда был герцогом, Корней Янович. А вы даже не догадались провести глубокое ментоскопирование, хотя и к этому мы были готовы... Впрочем, какая нужда полубогам копаться в памяти какого-то солдатишки? Надеюсь, вы все поняли?
– Не все, – сказал Корней. – Далеко не все.
– Операция готовилась долго, Корней Янович, почти половину моей жизни. Уважаемый господин Яшмаа, пребывая в вашем гостеприимнейшем доме, я не терял времени даром. В те дни, когда вы надолго покидали вашу резиденцию, мой напарник, ваш любимый Данг, с помощью особого кода пробуждал во мне полковника алайской контрразведки, и я с головой погружался в океан информации, которую мне любезно предоставлял БВИ.
Яшмаа ничего не сказал, только глядел на герцога светлыми прозрачными глазами.
– Разумеется, я и не пытался постичь все, – продолжал герцог. Он поднялся из-за бюро и начал расхаживать по комнате, скрипя высокими десантными башмаками. – В основном меня интересовало прогрессорство и Прогрессоры. История, методы, имена. Змеиное молоко, господин Корней! – он внезапно остановился и выбросил руку в сторону кресла. – За кого же вы нас считали? Если уж невежественный дон Рэба догадался о... скажем так, не совсем обычном происхождении Руматы Эсторского, неужели контрразведка страны, столетиями ведущей войны, не засекла бы ваших людей? Этот номер с успехом прошел у вас на Саракше с его своеобразной теорией мироздания, но на Гиганде гипотеза об обитаемости иных миров существует уже пятьсот лет! А легенды о том, что человек упал на поверхность Гиганды с небес – и того дольше!
– Это преамбула? – вежливо поинтересовался Корней.
– Это пиздец! – рявкнул герцог. – Всему вашему прогрессорству и всесилию. Извините, господин Корней, что я так прямо, по-солдатски, но, право же, вы меня выводите из себя своим показным равнодушием. Итак, пятнадцать лет назад мы впервые зарегистрировали посадку вашего "призрака". Нам очень повезло, мы даже засняли ее на кинопленку. Кстати, мы знаем, что в момент посадки "призрак" на какое-то время становится беззащитен, и любой мальчишка с ручным ракетометом... Но мы не спешили. После первой, на редкость неудачной попытки арестовать вашего человека, мы эти попытки немедленно прекратили и ограничивались только слежкой. Квалифицированной слежкой, господин Корней! Без "топтунов" и подслушивающих устройств!
– Неудачная попытка – это Павел Прохоров? – хрипло спросил Корней.
– Совершенно верно. Он же великий изобретатель и властелин автомобильной империи Гран Гуг. Вы покорно проглотили нашу официальную версию о гибели его личной яхты во время шторма, а тело было настолько изуродовано о прибрежные скалы, что опознать его не было никакой возможности, к тому же семья поторопилась с кремацией – с нашей, разумеется, подачи.
– Жалко Пашу, – сказал Корней. – Для нас это была большая потеря.
– А нам, думаете, не жалко было? Ведь Гран Гуг тогда фактически спас герцогство от неминуемого поражения, именно его дизельные тяжеловозы позволили осуществить быструю переброску войск... Зато мы убедились, что физические возможности землянина, да еще подготовленного, намного превосходят таковые у обычного жителя Гиганды. И не дергались, а готовили свою операцию "Подкидыш"...
– Стало быть, вам и эта история известна, – кивнул Корней.
– Разумеется. У БВИ не было секретов от Данга. Согласитесь, что наш майор гениален. Итак, во время операции "Подкидыш" погибли десять наших агентов, многим из которых я и в подметки не годился. И только в двух случаях вы клюнули. Мы поставили на ваше человеколюбие – и не ошиблись. Вы притащили двух маленьких, умирающих дракончиков в свое гнездо, а дракончики выросли... И вовсе не было нужды мне – то есть Гагу – избивать беднягу майора, это уж он сам придумал для вящей убедительности, но вы и так ничего не подозревали. Дикари с дикой планеты, постоянно убивающие друг друга – вот как вы о нас думали...
– Я слушаю, слушаю, – сказал Корней.
– Между тем дикари – я разумею алайцев – и выжили-то благодаря разведке и контрразведке. Еще при моем прадеде был перенят у туземцев Архипелага ментальный прием, ныне известный как "два в одном". Иначе Империя давно раздавила бы нас. Но мы загодя знали их оперативные планы и успешно подкидывали их агентуре дезинформацию. Дорогой господин Корней! Вы, Прогрессоры, только играли в разведчиков, в то время как для нас это был способ существования. Единственно возможный способ. Поэтому не удивляйтесь и не оскорбляйтесь, что вас переиграли. Мы не могли не переиграть вас...
– Я вас понял, – сказал Корней. – В каких условиях содержатся заложники и как вам удалось...
– О, это было довольно просто. Поскольку наша служба располагала уже полными списками ваших людей, мы организовали так называемую эпидемию и провели так называемую вакцинацию... Я прихватил в лазарете у вашего милейшего доктора упаковку снотворного, и наши специалисты сумели его синтезировать... Вы многого не знаете о нас, друг Корней. Итак, заложники. Все они, в том числе и ваш сын, находятся в добром здравии. Пока. И здравие это целиком и полностью зависит от того, договоримся ли мы с вами. Искать их не пытайтесь – аварийные передатчики, извините, изъяты. Нашим хирургам, конечно, далеко до ваших, но огромный военный опыт... Остались, конечно, небольшие шрамы. Впрочем, никто даже не проснулся. Место довольно уютное, но бежать оттуда нельзя. Попытка побега, равно как и попытка освобождения, приведут к немедленному взрыву. И даже не пробуйте ваших гипнотических штучек, поскольку все организовано по Правилу Мертвой Руки. Знаете – сидит солдатик, держит кнопку... Причем родословная солдатика прослежена до пятого колена...
– Знаю, – кивнул Корней. – Дальше.
– А дальше – еще интереснее. Котенок! – крикнул герцог.
В дверях возник давешний восторженный курсант.
– Я, Ваше Алайское Высочество!
– Вина господам дипломатам, лучшего вина из Арихады – и что-нибудь закусить, только не консервов. Консервы у меня вот уже где... Так и передай старшему кравчему, слово в слово – лучшего вина из Арихады, а то опять подсунет кислятину, крыса тыловая...
– Слушаюсь, Ваше Алайское Высочество! Тут мне из деревни мои посылку передали... Если не побрезгуете...
– Потом разочтемся, курсант, за герцогом не пропадет...
– Умело вы с ними обращаетесь, – сказал Корней.
– А что вы хотите? Для человека естественна потребность в кумире, будь то другой человек или даже теория. Курсант поклоняется мне, вы поклоняетесь гуманизму...
– А вы? – спросил Корней. – Чему вы поклоняетесь?
– Я, – сказал герцог Алайский, – от этой необходимости освобожден. Впрочем, недели через две начну поклоняться будущей герцогине, точнее, императрице. Я ведь, господин Корней, и сам в императоры собрался, а там такой титул, что натощак и не выговоришь...
– Все шутите, – сказал Корней.
– Грустить нужно не мне, – ответил задумчиво герцог.
Неожиданно быстро обернулся курсант с подносом. Он не только успел слетать в погреб за вином, но и напластал тонкими ломтиками нежное копченое мясо, а прочую закуску разложил не хуже, чем в ресторане.
Герцог разлил зеленоватое вино в высокие бокалы, подал один Корнею.
– За благополучный исход дела! – воскликнул он.
– Неплохое вино, – сказал Корней. – Да что я – отличное вино! Непременно нужно будет взять рецепт...
– Всему свое время, – герцог поставил свой бокал на бюро. – Итак, заложники – это лишь часть операции. Гигандский, так сказать, филиал. Перейдем ко второй части. Сейчас на Земле майор Данг, тот самый больной заморыш, которого вы столь великодушно подобрали в развалинах, вовсю хозяйничает в системе БВИ. Пока он только намекнул вашему руководству о своих возможностях. Но если в условленный час вы меня с ним не соедините, начнутся настоящие неприятности. Нарушения технологических процессов, пожары, взрывы... Ваши структуры довольно хрупки, друг Корней, особенно если подойти к ним с ломом...
– Зачем вам это? – спросил Корней. Лицо его оставалось спокойным, только глаза лихорадочно заблестели.
– Да хотя бы затем, чтобы земляне поняли, наконец, что жизнь на самом деле груба и жестока. Хотя неприятности на этом не кончаются. Майор Данг задумал обнародовать некую информацию, которая неприятно поразит не только землян, но и ваших союзников на Тагоре. Особенно на Тагоре. Змеиное молоко, вот бы где я хотел побывать!
– Так, – сказал Корней и пожевал ломтик мяса. – Вот, значит, как.
– Значит, вот так, – подтвердил герцог. – Но это лишь на случай, если заложники вздумают принести себя в жертву во имя интересов родной планеты.
– Значит, шантаж, – сказал Корней.
– Шантаж, – сказал герцог. – Собственной персоной. А что прикажете делать маленькому человеку, когда в его дом вламываются вооруженные громилы? Терпеть, приспосабливаться, чтобы улучить соответствующий момент...
– Что же вы потребуете взамен?
– Капитуляцию, – сказал герцог. – Полную и безоговорочную. И, соответственно, репарации и контрибуции. Аннексий, правда, не будет далековато придется гонять экспедиционный корпус. Я тут список приготовил – нам нужны полевые синтезаторы, строительная техника, медикаменты, много чего нужно, мы разорены...
– Вы прекрасно знаете, ваше высочество, что запрещено вывозить земные технологии на планеты, охваченные прогрессорством. Кроме того, колоссальный психологический и культурный шок...
– А вот уж это, – герцог вновь наполнил бокалы, – не ваша забота. Если честно сказать, и мы, и Саракш, и в особенности Арканар – всего лишь ваши игрушки. Игровые комнаты. Забава для настоящих мужчин. Возможность побегать, пострелять, поконспирировать. Дать волю инстинктам. Земля для вас слишком скучна, вот самые беспокойные и пишутся в Прогрессоры, как записывались наши древние пресыщенные предки в Черный Легион... Все это уже было, друг Корней, и у нас, и у вас, мы ведь едины по натуре. Думаю, что и происхождение у нас общее, хоть ваши ученые и боятся признаться в этом... Так вот, шок. Если прилетают умные дяденьки и привозят всякие хитрые машинки пополам с идеалами – тогда, конечно, потрясение устоев, кризис культуры, психологический крах. Другое дело, когда эти самые дяденьки, потерпевшие поражение в честной борьбе – если только разведку можно назвать честным ремеслом – начинают выплачивать победителям дань. Тогда – торжество, триумф, всеобщий энтузиазм и неслыханный подъем. В результате и ваши цели будут достигнуты, и мы останемся не внакладе...
– Это невозможно, – сказал Корней. – Совет на это никогда не согласится... Знаете, чем это может кончиться для вас? Жители Гиганды сядут нам на шею и попросту выродятся, как туземцы Архипелага.
– В конце концов, друг Корней, вы можете снабдить каждый механизм, присланный сюда, блоком самоуничтожения, чтобы наши умники не начали в них ковыряться. Нам бы пережить несколько самых тяжких лет...
– А потом понравится, – сказал Корней. – Это как наркотик.
– Мое слово может быть для вас гарантией?
– Нет, – сказал Корней. – Вы смертны. Причем смерть может прийти от ближайшего родственника... Слишком велик искус.
– У меня не осталось родственников, – сказал герцог. – Вашими стараниями.
– Жители бывшей империи не потерпят, чтобы контроль над нашей помощью был исключительно алайским. И все начнется снова, только на более высоком уровне.
– Выхода нет, – сказал герцог. – Мы знали, на что идем. Теперь и вы знаете. Мы разрешим существование земного посольства на Гиганде. Населению объявим, что это посланцы Туманного Материка – все равно никто толком не знает, что там творится. И сойдет. Тоталитарное государство, знаете ли, имеет свои преимущества... Да и чем, по совести сказать, отличаются наши колоссальные картотеки от вашего БВИ? Только скоростью операций, но мы никуда и не торопимся...
– Кстати, герцог, – сказал Корней. – А почему вы и напарник ваш Данг в столь молодые лета ходите в таких чинах?
– Ну, это-то просто, – сказал герцог. – Это и на Земле бывало. Как там сказано у вашего классика? "Матушка была еще мною брюхата, как я уже был записан..."
– "...в Семеновский полк сержантом", – продолжил Корней. – Браво. Великолепная память. Ну так слушайте, сержант. Я буду говорить не от имени своей планеты, а лично от себя. Вы полагаете, что взяли нас за горло...
– За кадык, – уточнил герцог.
– Пусть так. Мы, конечно, можем ликвидировать Гиганду – для этого достаточно подогнать на ее орбиту энергетическое устройство...
– Вы никогда этого не сделаете, – сказал герцог. – Иначе бы мы и не затевались.
– Совершенно верно. Но я – лично я – могу устроить вам судьбу горшую. Более страшную, потому что неопределенную. Я сам боюсь того, что хочу сделать, но сделаю. Раз уж вы в курсе дела "подкидышей", то должны знать имена фигурантов... Думаю, что покойный Сикорски меня бы понял.
– Таким вы мне больше нравитесь, – сказал герцог. – Наконец-то. Долго я этого ждал. Ди Эрде юбер аллес, друг Корней?
– Да, – сказал Корней. – Ди Эрде юбер аллес. Вы были достойным противником, герцог, но Земля не может проигрывать. Иначе вся Галактика полетит псу под хвост.
– Вы сумасшедший, – герцог побледнел. – Лучше уж действительно распылите нас на атомы... Нет, вы не имеете права, это не-по человечески...
– Вот именно, – сказал Корней Яшмаа. Он поднялся из кресла, движением плеча сбросил шинель и резким рывком левой руки оборвал правый рукав костюма вместе с рукавом рубашки. На загорелой коже возле сгиба локтя темнело небольшое пятно. Левая рука Корнея извлекла из кармана продолговатый футляр.
– Корней Янович, – сказал герцог. – Остановитесь. Заложники были отпущены в тот самый миг, как вы переступили порог этой комнаты. "Вино из Арихады" – это был пароль...
Но Корней, казалось, не слышал его, как не слышал никого несколько лет назад Прогрессор Лев Абалкин, ворвавшийся в подвал Музея внеземных культур. Только пистолета в руках герцога Алайского не было.
В прихожей послышалась какая-то возня.
– Котенок, пропусти его! – крикнул герцог, не оборачиваясь. Он смотрел, как худые пальцы Корнея извлекают из футляра светлый кружок, как медленно-медленно приближаются к локтю правой руки...
– Корней!!! – в голосе вошедшего было мало человеческого. Пистолет в руке Максима Каммерера ходил ходуном. – Не сметь! На пол, Корней! Брось! Немедленно!
Корней повернулся к двери.
– Я слишком долго ждал, Макс, – сказал он. – Но ведь не зря Лева и Рудольф умерли, верно?
Герцог воспользовался паузой и встал между ними. Он даже схватил Корнея за правую руку, хотя прекрасно понимал, что тому не составит труда мгновенно освободиться.
– Господа, господа, – лихорадочно заговорил он. – Господа, нельзя. Каммерер, уберите оружие... Корней Янович, бросьте эту мерзость... Все мы люди, и вы не лучше нас, мы слабы, подлы, трусливы, жестоки, но мы все-таки люди...
Левая рука Корнея опала, светлый кружок покатился по ковру, и весь Корней Яшмаа тоже опустился на ковер, почтительно поддерживаемый Его Алайским Высочеством.
– Что с ним? – спросил Каммерер, опуская пистолет.
– Спит, – сказал герцог и поднял кружок. – Искусство подсыпать что-либо в бокал противника я постиг еще на первом курсе. Заберите эту штуку и спрячьте подальше... Хотя, может быть, надежнее было бы хранить "детонаторы" на Гиганде, в сейфе какого-нибудь маленького частного банка. Земляне слишком любопытны и невыдержанны.
– Мы подумаем об этом, – сказал Максим. – А пока, ваше высочество, помогите-ка мне положить Корнея на диван.
– Как там мой Данг? – спросил герцог, когда они справились с обмякшим телом.
– Сидит в Совете и торгуется, – пожал плечами Каммерер.
Герцог удовлетворенно покивал головой.
– Прекрасно. Полагаю, в вашем Совете сидят здравомыслящие люди.
– Более чем, – откликнулся Максим. – Вы действительно освободили заложников?
– Часа через два их привезут, – устало сказал герцог. – В сущности, я блефовал, поскольку трудно смертному поднять руку на полубога... А вы действительно могли выстрелить?
– Не знаю, – сказал Максим. – Наверное, да.
– Ну что, теперь будем обсуждать условия с вами?
– Да слышал я весь ваш разговор, – махнул рукой Каммерер. – Думаю, в Совете найдут разумный выход. Раз уж так получилось.
В кабинет развинченной походкой вошел Бойцовый Кот. Вид у него был самый несчастный.
– Ваше Алайское Высочество, – заныл он, – я хотел к ним применить "двойную скобку", а они вывернулись и меня об пол приложили...
– Тебя звали, Котенок? – ядовито осведомился герцог.
– Никак нет, да только я...
– Вот и ступай в казарму... Нет, сначала принеси-ка еще вина.
– Со снотворным? – спросил Каммерер.
– Да нет, какое уж теперь снотворное, – сказал герцог. – Что же получается? Мы с вас посбили спесь, вы с нас... Клянусь, когда он достал этот проклятый детонатор, я чуть не наложил в штаны.
– Аналогично, – вздохнул Максим.
– Знаете что, друг Каммерер, – сказал герцог, вторично выпроваживая жестом притащившего новую бутылку курсанта, – а не провести ли нам с вашим КОМКОНом-2 превентивную операцию? Разумеется, когда мы покончим с насущными делами. Все-таки, согласитесь, алайская разведка чего-то стоит.
– Соглашаюсь, – сказал Максим, – хотя и не понимаю, какую такую операцию мы могли бы провести совместно, и против кого, главное?
– Вы меня удивляете, друг Каммерер, – сказал герцог, тщательно протирая бокалы салфеткой. – Разумеется, против ваших любимых Странников. Пока они не начали странствовать по Гиганде. Дело в том, что у меня еще на Земле появились некоторые соображения на этот счет. Вы проглядели, прошляпили такие факты, что у меня волосы дыбом поднялись! Вот что значит отсутствие постоянной практики! Брать мы их пока не будем, а человека своего подкинем... Я даже знаю, где и когда... И кого...
Каммерер поперхнулся вином.
– Ну ты, брат, и наглец, – сказал он. – Хоть и герцог.
Его Алайское Высочество развел руками и сделал шутовской реверанс.
Михаил Успенский
Дорогой товарищ король
Была даже свинья-космонавт. Она в точности исполнила свое задание, а потом умерла от разрыва сердца, потому что во время осмотра с нее не сняли скафандра и посадили на стул, тогда как свинье положено стоять на четырех ногах.
Фланнери О'Коннор
Глава 1
Потом, когда будет написана и прочитана последняя книга, когда будет произнесено и услышано последнее слово, когда будет рождена и забыта последняя мысль, – вот тогда и разберемся, так ли все было на самом деле. Потому что времени станет вдосталь. Вернее сказать – времени-то не будет, оно все как есть выйдет, зато уж последнее мгновение растянется так, что по сравнению с этим сроком и вечность покажется кратким перекуром.
...Сначала на севере, из-за Толкучих Гор, выглянет краешек светила, называемого Макуххой, подрожит и подергается несколько минут, а потом белый шар, словно получив из-за горизонта хороший пинок, взлетит вверх, издавая звук лопающейся струны, и замрет как раз в зените, где висеть ему до ночи.
Люди в Листоране знают, что Макухху нарочно придумал из вредности злой бог Эдеот, чтобы допечь доброго мироустроителя Могуту. А тот стережет себе небесный купол, усевшись прямо на него в широких серых шароварах, и не скоро до него дойдет, что снизу-то припекает. И тогда разгневается Могуту, подскочит на месте, и Макухха, убоявшись наказания, быстро свалится назад, за Толкучие Горы. Правда, на следующее утро все начнется сызнова, но так уж заведено.
Многие, впрочем, полагают, что Эдеот как раз добрый бог, потому что без светила жизнь была бы совсем никудышная. А Могуту, если он такой хороший, мог бы и потерпеть на благо им же сотворенного народа. Но мало ли кто что полагает. В других странах, например в том же Аронаксе, вовсе не верят ни в Могуту, ни в Эдеота, а все их немалые заслуги приписывают своему демиургу, некоему Топониму, и его боевой супруге Кветанции. Из-за этого листоранцы немало потешаются над жителями Аронакса и складывают про их пантеон скабрезные песни, баллады и целые эпосы. Шельмуемые обижаются, но поделать ничего не могут – на Листоран, славный кузнецами и оружейниками, не больно-то кинешься.
Лето в Листоране, как и во всем Замирье, длится только семь недель, да его и летом не назовешь – все время одна погода. Но в эти семь недель Замирье проходит через радугу – Красная неделя, Оранжевая, Желтая и так далее, где сидит фазан. Люди в эти семь недель своего не упускают, хотя дни и летят быстро – бог Могуту не успевает разноцветные шаровары менять. Семь недель никто ни с кем не воюет, даже кирибеи-кочевники начинают друг с другом здороваться. В Красную неделю играют свадьбы и добывают икру птицы Шарах, в Оранжевую – устраивают ярмарки и катаются на печах, в Желтую – гоняют гавриков, на Зеленой земледелец волен дать своему барону традиционного пинка, но бароны ведь в броне, в Голубую – проходят потешные бои и рыцарские турниры, в Синюю – принято угощать особо отличившихся детей березовой кашей и подмолаживать стариков, а когда наступает последняя, Фиолетовая, терпимость властей доходит до того, что разрешают давать представления бродячим фокусникам из тех, которые занимаются запретными науками и показывают разнообразные чудеса, не пользуясь при этом ни заклинаниями, ни магическими предметами, – откуда что и берется.
А потом наступает на много-много недель обычная черно-белая пора года, потому что зимы, весны и осени вовсе не бывает. Но и без этого всякий злак и овощ, дерево и травинка знают, когда цвести, а когда засохнуть, и птицы вьют гнезда в подходящий срок, и скотина плодится в надлежащее время. Для того и летают повсюду крошечные пискливые ванессы в пестрых платьицах – они всякую тварь вовремя разбудят и спать уложат, и бутон раскроют, и жухлый лист проводят в последний путь. Ванесса побольше комара и поменьше воробья, но ни комара, ни воробья она в глаза не видела. Известно, впрочем, что в Мире тоже водятся ванессы, только другие, простые бабочки, бессловесные и безмозглые – так, червяк с крылышками.
Вообще, ванессы производят впечатление существ легкомысленных и вертихвосток: хорошенькие, смешливые, острые на язык. С ними можно посылать различные вести, но недалеко, потому что по дороге они все норовят переврать и перепутать. Если купец из Листорана, к примеру, захочет известить через ванесс своего компаньона в Аронаксе насчет партии бархата, то к тому может прийти послание, что движется орда кирибеев, и получится паника.
Когда по дороге среди полей едет конный рыцарь, ванессы садятся к нему прямо на шлем и сквозь щели забрала начинают расхваливать – какой красивый да какой мужественный, да были бы они, ванессы, росточком побольше... Впрочем, рыцари к этим славословиям привыкли и отвечают лишь учтивыми комплиментами, причем шепотом – от громкого звука ванесса может упасть в обморок и разбиться о придорожный камень. Но всякий знает, что, стоит убить ванессу, хоть и по нечаянности, сразу же выйдет из леса страшный зверь дихотом и перекусит обидчика ровно пополам, даже и в хваленой листоранской броне.
Ученые люди из университетского города Карбонара, что в Бородатии, с разрешения своего короля поймали однажды зверя дихотома в ловчую яму, усыпили и вскрыли в целях познания. Так вот, не было у этого зверя ни желудка, ни кишок – ничего даже такого. И пришли после кровопролитной драки ученые люди к выводу, что единственное предназначение страшного зверя дихотома – перекусывать ровно пополам всякого, кто убьет, хотя бы и по нечаянности, веселенькую ванессу. Потому что больше заступиться за ванесс некому. Их законные мужья, агриколы, такие же маленькие и даже летать не умеют – возятся неглубоко под землей, обихаживая корни растений.
Но и на дихотома, говорят, есть управа. В Мире, как известно, единороги покоряются лишь девственницам, а в Замирье дихотом подчинится только той женщине, что познала не менее пятисот мужчин. Но не будет же рыцарь с собою в поход этакое сокровище тащить! На срам-то людям!
...Трое всадников, ехавших по столичному тракту, были хмуры, сосредоточенны и с ванессами болтать не расположены. Четвертого коня вели в поводу. Двое рыцарей были в полном вооружении: меч, клюшка и набор страшных медных бумерангов, могущих располовинить врага не хуже дихотома. Третьим ехал крепкий еще старец, с головой кутался в клетчатый плащ, торчала только борода, причем половина ее была выкрашена в зеленый цвет. Всякий листоранский мальчишка мог бы не глядя определить, что это генеральный канцлер Калидор направляется куда-то по секретному государственному делу.
Старец протянул вперед руку, поманил одну из ванесс и прошептал ей несколько слов. С горестным писком вся стайка снялась и полетела вперед, унося печальное известие.
Так что в усадьбе вольного земледельца Турала обо всем уже знали и ждали всадников во дворе – сам хозяин, хозяйка и трое сыновей. Не было сказано ни единого слова. Турал, здоровенный седеющий мужик, обнял своих и неуклюже вскарабкался на свободного коня. Конь аж крякнул. И сама усадьба, и постройки, и чада с домочадцами были под стать хозяину. Если бы Турала надумали увозить в неволю кирибеи-кочевники, или странствующие работорговцы, или свои же разбойники, им бы туговато пришлось. Но сейчас трое сыновей глядели на королевских гвардейцев с бессильной яростью, как на град, побивающий урожай. Если бы в Замирье, конечно, знали, что такое град.
Воины с Туралом посередине выехали за ворота, а канцлер склонился к хозяйке и сказал:
– Правильно делаешь, что не плачешь. Ты знала, что рано или поздно это случится. И без того судьба отмерила вам изрядный срок – сыновья выросли, в доме достаток. Все эти годы на ваше подворье не ступила нога ни вражеского солдата, ни сборщика налогов. Клянусь, ваш дом охранялся не хуже, чем королевский дворец в Макуххе. Но ничего не поделаешь, таков закон: чтобы в Листоран пришел из Мира новый король, его брат-близнец должен умереть.
