Текст книги "История легенды (СИ)"

Автор книги: Михаил Француз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

глава 8

Я шел по Проклятым Землям, сильно не удаляясь от Стены. Вглубь этого странного места лезть совсем не тянуло. Идти было больно: твари, эти места населяющие, сплошь агрессивные и голодные. Уже пять раз на меня нападали, вгрызаясь в тело, протыкая когтями и жалом... Земля им пухом. Сколь бы ни были они сильны, но с бессмертным им не справиться. Разница конечного и бесконечного во всей красе. Их силы и выносливость конечны. Мои – бесконечны. Подумаешь, бой длящийся четыре с половиной часа? А вот для твари это совершенно не «подумаешь», а очень даже!

Однако это надоедало. Да и боль постоянно испытывать удовольствия мне не доставляет. Слава Создателю, контроль над собой я больше не терял: после удара метеорита боль от когтей и зубов животного – мелочь. Сравнить укус с ощущением от испаряющихся в адском жаре глазных яблок, кожи, вообще всего, что не кости... Сравнивать это некорректно.

Так что в ярость я пока не впадал, оставаясь в бою холодным, собранным и расчетливым. Сладости от убийства, это не уменьшало, правда. Поэтому я как мог избегал встречь с агрессивной фауной.

Обещание самому себе я слегка подправил. Теперь оно звучало: "Не убивать разумных живых. Не мной жизнь дадена, не мне ее и забирать". "Живых", потому, что я уже предполагал, что с такими путешествиями какие-нибудь инферналы или нежить мне рано или поздно встретятся.

Понемногу у меня начало получаться прятаться и двигаться в достаточной степени эффективно, чтобы не встречаться с очередной голодной зубастостью. Правда подобный навык стоил мне еще восьми схваток.

Я заметил странность – местные твари не умеют отступать. Инстинкт самосохранения им, на мой взгляд, вовсе не свойственен. Если такая животина нападает, то выхода только два: или умирает жертва, или умирает она сама. Как они с такой перекошеной психикой вообще не перевелись в этих землях, ума не приложу.

Тем не менее я шел параллельно Стене. Шел и думал, куда и зачем? Вот только ответа не находил.

Проклятые Земли ограждены со всех сторон. С этой стороны Стена и четыре крепости. С обратной такая же Стена, но только уже от других государств. Сверху и снизу море. Выйти из этих земель мне не дадут. Оставаться тут жить? Как-то совсем не радостно эта перспектива выглядит.

И тут я заметил насекомое. Пчелу с синими полосками. И в голове сразу появилась цель. Точнее задача: стать сильнее. Стать настолько сильным, чтобы убивать больше не приходилось. Чтобы от сильного убежать, а слабого обратить в бегство не отнимая жизни!

И эта симпатичная пчелка мне в том поможет! Обязательно поможет, даже, если не захочет этого.

Я долго крался к ней. Долго примеривался. Потом сцапал и прижал к середине левого предплечия. Боль не пронзила меня. Она буквально прострелила! И не утихла со временем, как это со мной обычно бывает. Нет! С каждой минутой она становилась только сильнее. Затем ноги перестали меня держать и я провалился в забытье...

Нет, я не потерял сознание, подозреваю, что это невозможно. Так же как и сломать мои кости. Я плавал в горячке. Боль захлестывала волнами, накатывала и слегка отпускала, чтобы накатить с новой силой. Тело лежало и сил встать не было. Я мог только вяло стонать и едва-едва шевелиться.

В таком состояни я провалялся не знаю сколько, но подозреваю, что где-то около недели, или даже чуть больше, поскольку, когда боль наконец отступила, я был очень голодный! Настолько, что ползущую недалеко змею я поймал и сжевал вместе с кожей и костями.

Затем настало время испытания. Я подобрал камень левой рукой и сжал его. Камень не поддался, но заскрипел. Что ж, неплохо. Следующей я подобрал палку толщиной сантиметров пять и сдавил ее. Вот палка под моими пальцами растрескалась и раздавилась, расходясь волокнами и щепками, словно в железных тисках.

И вот это уже хороший результат! Такой боли и мучений он стоил. Но есть все равно еще хотелось. Поэтому в этот раз не тварь охотилась на меня, а я охотился на тварь. Причем, что забавно, для того, чтобы СОЖРАТЬ!

Попалось Крисша. Под серебристой шкуркой оказалось довольно жесткое мясо. Но с голодухи сошло и оно. Я съел ее целиком! Даже кости сгрыз! Единственно моя брезгливость не позволила употребить потроха и голову с хвостом. Еще я, естественно, оставил шкуру: жевать шерсть не прикольно.

Следующую пчелу я смог найти только два дня спустя. Ее я посадил на середину правого предплечия. Боль, лихорадка – все повторилось в точности, только длилось существенно дольше. Раза в два.

И голод был, соответственно, тоже сильнее. В этот раз я сжевал Гормлука. Правда пришлось его перед этим поискать. А потом шесть часов мучаться, убивая. Но при этом голод был так силен, что я начал есть его, еще пока он был жив. Со стороны, наверное, чрезвычайно смешная ситуация: здоровенный монстр рвет клыками человека, а тот, урча от удовольствия, жует лапу, рвущего его монстра. К тому моменту, как гормлук наконец издох, я успел обгладать ему правую переднюю ногу до кости. По-моему он и умер больше от разрыва шаблона, чем от ран. Раньше его никогда еще добыча не жрала в процессе пожирания добычи.

Третью пчелу я нашел быстрее. Она пошла в середину левого плеча...

После третьей пчелы, я понял, что ошибался – у тварей этих земель инстинкт самосохранения есть. И они, наконец, вспомнили про него. Вот только работает этот инстинкт только со "своими". Похоже, я стал больше напоминать в их восприятии одну из них – столь же голодный, столь же агрессивный, столь же опасный, столь же хищный и охотящийся... на них, чем пришельца с "той" стороны. В любом случае, они стали от меня убегать и прятаться. Но нет такого укрытия, где голодный человек не отыщет ныкающееся от него мясо!

Четвертая пошла в середину плеча правого. Пятая – в левое бедро. Шестая – в правое. Седьмая – в левую голень, восьмая – в правую. Девятая – под левую лопатку. Десятая – под правую. Одиннадцатая – в шею. Двенадцатая и тринадцатая – в грудь. Четырнадцатая – в живот. Пятнадцатая и шестнадцатая – в ягодицы. Семнадцатая – в лоб. Восемнадцатая – в челюсть. Девятнадцатая – в поясницу. Двадцатая и двадцать первая – в ладони. Двадцать третья и двадцать четвертая – в стопы...

Наверное я мазохист. Или идиот. Считайте как хотите. Но двадцать пятую я посадил на основание члена.

После укуса третьей пчелы лихорадка длилась около трех недель. Четвертой – четырех...

После двадцать пятой – больше полугода! Ужас! Как вспомню, так пот прошибает.

Результат? Ну, как сказать... Не Супермен конечно, но Капитан Америка точно. А то и Человек Паук. По чисто физическим кондициям. Ума-то явно не прибавилось, поскольку проверяя скорость бега, я не успел затормозить, споткнулся и влетел в дерево, из ветвей которого мне на голову упал как вы думаете что? Именно – улей тех самых замечательных пчелок.

* * *

Нет, я не потерял сознания. Но боль и слабость были настолько всепоглощающими, что я потерял способность связно мыслить. И длилось это очень, очень, очень-очень-очень долго!

Когда я обрел ее вновь, то обнаружил себя лежащим на асфальте перед огромными деревянными воротами в высоком белом заборе. Над воротами красовалась табличка с какими-то японскими иероглифами. От китайских они отличаются довольно сильно.

Я медленно поднялся на ноги. Слабость потихоньку проходила и через минуту я стоял на ногах достаточно твердо.

Что-то мне эти ворота напоминали. На что-то очень похожи. А седалищный нерв сигнализировал о подступающих неприятностях.

Я посмотрел на небо. Оно меня всегда успокаивало и помогало привести мысли в порядок. Хоть какой-то порядок. Тут мой взгляд зацепился за что-то на верхушке дерева. Я присмотрелся к этому "что-то" внимательнее.

На верхушке дерева, плавно покачиваясь, стоял мужчина в чем-то похожем на кимоно. СТОЯЛ!!! На тонкой ветке! Еще точнее, на самой верхней ветке, согнувшейся под его весом чуть не в кольцо, ни за что не держась, прямой, словно лом проглотил.

Он стоял, держа одну руку за спиной, вторую сложил лодочкой и выставил перед собой ладонью вверх. И с этой ладони что-то клевали две птицы. Еще три хлопали крыльями рядом. Мужчина слегка покачивался на своей ненадежной опоре, но падать не спешил.

"Будет больно" – подумал я и решительно пошел к воротам.

* * *

глава 9

Ворота. Высокие и даже на вид прочные.

Я подошел к ним и уперся рукой, помня о новой своей силе. Но створка не шелохнулась. О как!

Тогда я уперся двумя руками и вонзил пальцы ног в дорожное покрытие. Не то, чтобы они вошли в асфальт глубоко, но некоторые ямки от них точно остались. Воротина медленно-медленно начала двигаться. Я напрягся сильнее и продолжил давить, ободренный успехом. И давил до тех пор, пока дверь не открылась достаточно для того, чтобы протиснуть мое худосочное тело в нее.

Протиснул. Теперь следующий этап: задвинуть створку обратно. Уже зная примерное усилие, необходимое для сдвигания этой тяжести, я приступил к указанному этапу.

Одно дело сделано – собой можно гордиться. Я отряхнул руки и огляделся. Вопрос – и куда теперь? За воротами оказался запущенный до полного безобразия сад. Возможно сад, поправил я сам себя. Выглядело это как самый что ни на есть дикий лес. И край этого леса терялся где-то вдали.

Нехилое такое поместьеце посреди города. Даже не хочу задумываться, сколько же это все может стоить.

Подумав об этом, я попытался представить того, кто этим всем владеет. И его критерии оценки интересности для себя гостей. Посмотрел на себя... Парень европейской внешности, с отросшими почти до плеч темными волосами и юношеским пухом под носом и на подбородке, почти перешедшим в то состояние, когда он уже называется полноценной, хоть и куцей бородой, в обрывках полотняной рубахи, поверх которой обрывки кожаной куртки, поверх которой остатки столь же подранной кольчуги. На ногах рваные полотняные штаны, обуви нет. На голове мятый остроконечный железный шлем с кольчужной шторкой, наполовину ободранной. На поясе широкий кожаный ремень с ножнами в которых болтается приличных размеров тесак. Там же на поясе, но с другой стороны, болтается пустой колчан. И вся эта красота обильно улита кровью, как моей собственной, так и чужой. Добавить к этому сильный запах давно не мытого тела (а что делать, если воды в Проклятых Землях я не смог найти даже захудалого родничка. На удовлетворение жажды хватало и крови тварей, но вот помыться было не в чем), получаем красавца писанного. Самое то видок для встречи с богатым землевладельцем. Но делать-то все равно нечего: так и так идти. В городе меня за такой видок в кутузку упекут, как к гадалке не ходи.

Я двинулся по тропинке, что начиналась возле ворот и терялась где-то в зарослях впереди, в надежде, что куда-нибудь или к кому-нибудь она меня выведет.

И вывела.

Вот только не к тому, к кому я рассчитывал. Из-за деревьев вынырнуло додзе. Красивый такой домик в старо-японском стиле. А на пороге сидит девушка лет шестнадцати. Сидит на коленях, в традиционной для японцев позе, сложив ладони на коленях. Азитские черты лица, не слишком ярко выраженные – чувствуется присутствие изрядной доли европейской крови. Красивая. В соблазнительно обтягивающем прекрасные формы современном спортивном костюме. В наколенниках и налокотниках военного образца. С волосами, забранными сзади в тугой хвост.

Взгляд ее темно-серых глаз, устремленный на меня, был пронизывающе внимателен. Крисша так смотрит, выбирая момент для атаки.

Не хочу драться! Тем более с девушкой.

Поэтому я медленно и спокойно поднял перед собой руки раскрытыми ладонями к ней, демонстрируя максимально мирные намерения.

– Здравствуй, – сказал я и понял, что говорю это по-русски. Попытался сказать снова, на том языке, на каком говорил в мире предшествующем, но не смог даже сообразить как.

Видимо эффект, позволявший мне раньше говорить с местными при переносе из мира в мир, дал сбой. Либо вообще перестал работать.

Как говорится – халява кончилась.

Я не знаю японского, а она не знает русского (была надежда на обратное, но быстро растаяла после нескольких провальных попыток). А объяснить жестами – сильно сомневаюсь, что я смогу.

– Кони чива, – поклонился я, вспомнив все, что знал из японского.

– Кони чива, – поднялась на ноги она и тоже вежливо поклонилась.

– Сэнсей? – спросил я, оглядываясь по сторонам, как бы ища кого-то.

Она что-то ответила мне на японском, но я ничего не понял, тяжело вздохнул и сел перед ней на колени, зеркально повторив ее собственную позицию. Оказалось, что сидеть так больно и неудобно. Однако, терпеть можно – а значит потерпим.

– Можно я их тут подожду? А? – без надежды на понимание спросил по-русски я. Она что-то спросила по-своему. Я лишь тяжелее вздохнул и развел руками. – Не понимаю я вас, – она чуть склонила голову на бок, продолжая очень внимательно смотреть на меня. Но больше на своем не мяукала.

Так мы и сидели с ней друг напротив друга минут двадцать. Она с интересом меня рассматривала, а я просто расслабился, приготовившись долго сидеть тут в таком положении.

Через двадцать минут девочка встала и решительно, схватив меня за руку, куда-то за собой потянула. Я сопротивляться не стал и легко поднялся за ней. Оказалось, что вела она меня к горячему источнику – видимо мой запашок ей нюхать надоело и она решила взять все в свои руки. Да и правильно. Мужики бывают удивительно нерешительными тюфяками в некоторых ситуациях. И умение взять инициативу в свои руки девушке в жизни явно пригодится.

Я благодарно поклонился ей и произнес.

– Домо оригато! – собственно все, что я знал из этого языка, это "Здравствуйте" и "большое спасибо". На этом мои лингвистические познания заканчиваются.

Она, в свою очередь, поклонилась мне и ушла. Но вскоре вернулась и положила на камень полотенце, белое тренировочное кимоно и мыло с шампунем. Я снова поклонился, не забыв сказать спасибо, и, дождавшись ухода девочки, принялся за водные процедуры.

Полчаса времени, горячая вода, мыло и чистая одежда разительно меня изменили. А мой тесак и отражение в воде убрали с лица и всю растительность, окончательно вернув мне человеческий вид и настоящий возраст до попадания. Кстати, за все прошедшее время я внешне не постарел ни на один день, что странно, учитывая, что нахожусь я в своем путешествии общей сложностью больше восьми лет. Но странностью больше, странностью меньше, какая теперь разница.

Закончив с собой, я оделся в принесенное кимоно и занялся остатками своей прежней одежды. Их я тщательно выстирал и выполоскал, отжал и расстелил на камнях. Там же оставил и как следует отчищенный тесак в ножнах.

К этому времени как раз вернулась девочка. Окинув меня взглядом, она улыбнулась – видимо, осталась довольна.

Девочка указала на мою разложенную одежду и знаками велела взять ее с собой. Я с поклоном подчинился.

Далее она привела меня к бельевым веревкам, где я и развесил выстиранное. Отчищенные от крови остатки кольчуги и шлем я положил на пенек рядом. Тесак, посомневавшись и глянув на хозяйку, оставил там же.

После всего этого девочка пригласила меня на веранду, где я вновь уселся напротив нее в сейдза.

Но долго она не высидела.

– Гоменосай, – сказала она и пошла на кухню готовить. Я немного посомневался, но пошел за ней. Не то, чтобы я хорошо готовил, овощи порезать, лук почистить, посуду помыть – это я могу. Тем я под изумленно-благодарным ее взглядом и занялся.

Когда закончили с готовкой, девочка взялась за уборку. Я опять же вызвался помогать.

Потом я увидел поломанную лестницу и знаками предложил ее починить, благо руки еще плотницко-столярного ремесла забыть не успели. Девушка снова удивилась, но показала инструменты и сарай с готовыми материалами. Наверное, когда я принялся за работу, лицо мое светилось счастьем, потому что, глядя на меня, она лишь покачала головой.

Прибыл я ранним утром. До обеда занимался описанными делами. К обеду все еще никто не появился. Мы с ней покушали, и я принялся за дальнейший ремонт всего, что видел, а поломанного в додзе было много.

Поздно вечером появилась девушка постарше. Этой было лет восемнадцать-двадцать. Видок у нее был чуть ли не хуже, чем мой недавно: в крови, одежда изорвана, лицо усталое, но довольное.

Она лишь кивнула нам и поплелась в сторону горячих источников.

Ужин прошел так же, как и обед: в тишине. А утром ее уже не было.

За весь день нам удалось поделиться друг с другом лишь именами: я назвался Логиным, она (та, что выглядела на шестнадцать) представилась, как Юми. Та, девушка, что была в крови, не представилась вовсе.

На ночь девочка постелила мне в помещении наверху, лестницу к которому я отремонтировал (точнее отстроил заново). Я от души поблагодарил ее и лег спать.

* * *

Утром Юми поднялась еще до рассвета. Я это услышал и тоже спустился. Она готовила завтрак и заодно обед, видимо сегодня собиралась в школу. Я по мере своих возможностей ей помог с этим делом.

Затем она внимательно посмотрела на меня, кивнула каким-то своим мысям, что-то промяукала на своем, после чего убежала в школу. Я же занялся доделыванием всего, что не доделал вчера: ремонта в этом поместье требовалось много, а руки мои истосковались по мирной работе, так что занятие это мне было в радость.

Вернулась Юми далеко за полдень. Мы пообедали и продолжили свои занятия по хозяйству.

А к ужину, наконец прибыл тот, кого я ждал – мужчина, что стоял на верхушке дерева и кормил птиц.

– Мастер, – вышел я к нему и поклонился с максимальной вежливостью на которую был способен.

– Здравствуйте, молодой человек, – ответил он на мой поклон по-русски и мягко улыбнулся. – К сожалению не имею чести знать вашего имени?

– Я Михаил Логин. И я пришел смиренно проситься к вам в ученики! – склонился я еще ниже и даже дыхание затаил в напряжении.

– Ко мне? – удивился он.

– К вам, – подтвердил я.

– Почему же ко мне? – заинтересовался он.

– Я увидел, как вы кормите птиц два дня назад. Ваши возможности и искусство поразили меня до глубины души.

– Чему же ты хотел бы научиться у меня? – мягко спросил мужчина, имени которого я до сих пор не знал.

– Всему, чему вы сочтете нужным учить, с учетом некоторых особенностей моего организма...

– Особенностями? – заинтересовался он. – Что за особенности?

– Я бессмертен. У меня мгновенная регенерация. Мои кости не ломаются. А после некоего воздействия, еще и очень силен физически, – выпалил я на одном дыхании.

– Бессмертен? Вы уверены, юноша? – задал он вопрос, вовсю разглядывая меня.

– Ну... Теоретически, возможно, способ убить меня существует, но я такого пока не знаю, – честно признался я.

– А регенерация мгновенная... Насколько она быстра?

– Я, вместе со своим телом, в полном вашем распоряжении... Сэнсей!

– Ты не торопишься? Хо-хо, – весело изобразил он смех.

– Я надеюсь! – ответил я и улыбнулся.

– А не пожалеешь? Будет больно и тяжело! – предупредил меня он.

– На меня упал метеорит. Десять раз. Я знаю, что такое боль. И я ее не боюсь. Я шесть лет пытал себя для того, чтобы усилить это тело – я знаю, что такое трудно. И не боюсь, сэнсей!

– А зачем тебе сила, юноша? – задал он самый главный свой вопрос. Смогу ли я ответить так, чтобы его мой ответ устроил? И при этом не соврать... себе.

– Чтобы не убивать, Мастер, – максимально серьезно ответил я. – Мое тело, в его нынешних кондициях, позволяет мне измотать и убить почти кого угодно. Но я не хочу этого. А для того, чтобы защищать свои идеалы и тех, кто мне дорог, не лишая жизни, я должен стать сильнее. Настолько сильным, насколько это вообще возможно! – пояснил я свою мысль.

– Защищать, не убивая... Ты знаешь, что это задача труднейшая в боевых искусствах? – спросил он.

– Догадываюсь, – пожал я плечами. – Но что мне терять?

– Время? – предположил он.

– Времени у меня полно – я не старею.

– Что ж... Фальши я в тебе не чувствую. Недоговариваешь ты много, но лгать не лжешь.

– Я не посмею лгать Мастеру, – поклонился я.

– Ладно, юноша, ты сам ко мне пришел. Не взыщи теперь!

– Да, Сэнсей! – радостно воскликнул я, поднимая на него счастливые глаза.

А в голове вновь крутилась назойливая мысль: "Будет больно!".

* * *

глава 10

Мужчину в кимоно звали Акисато Каваками. Девочку Юми Аято. «Дочь старого друга» – как представил ее Акисато.

Самого его очень интересовали мои "особенности". Очень.

Но начали мы только утром. На ночь глядя Акисато не стал начинать нового дела. Как говорится, утро оно вечера мудренее.

А вот после завтрака...

Напротив меня встала Юми... с катаной.

Увидев блеск ее оружия, я, извинившись, снял куртку от кимоно, поскольку крови будет много... И оказался прав: стоило первой царапине на моей коже исцелиться, девочка выключила осторожность и щадящий режим. А потом и вовсе вошла в раж. Мой короткий клинок не помог мне никак. Совсем. Казалось, что полоса стали в ее руках ививается как живая, проскальзывая и жаля с самых неожиданных направлений. Жалила, колола, рубила...

Добрая шестнадцатилетняя девочка.

Что я могу сказать? Меч ей после нашего боя пришлось точить. Он знатно затупился от ударов о мои кости. Девушка с упорством, достойным лучшего применения, старалась отрубить мне голову или руку. На восемьдесят пятом ударе по шее я считать перестал.

Кровь... Крови и правда из меня пролилось очень много. Примерно столько, сколько в организме пяти взрослых мужчин наберется. Странным это для меня не явилось, поскольку я подозревал, что она регенерирует в моем теле с той же огромной скоростью, что и все остальное. При этом не завися от количества потребленной жидкости. Как это возможно? Да кто ж его знает? Могу только предположить, что синтезируется из чистой энергии. А откуда энергия, даже и предположить не возьмусь.

Сразу после Юми Акисато вышел сам, не дав и минуты опомниться.

Его движения, тычки, удары были скупы, рассчетливы... и сокрушительны. С первых попаданий я понял, что бьет он насмерть. Как я это понял? Когда вам протыкают пальцем через глазницу мозг, когда от легкого касания корпуса в грудной клетке лопается сердце, когда кадык вырванный быстрым, практически невидимым движением руки, улетает куда-то в сторону, трудно не догадаться.

А он наращивал темп. Я "умирал" уже просто каждую секунду. Не успевало мое тело зарастить одно смертельное повреждение, как уже получало два следующих.

Но опять эта разница конечного и бесконечного. Как и за Стеной, в движениях Юми к концу занятия ближе, отчетливо чувствовалась накапливающаяся усталость. Точно так же и Акисато не смог поддерживать взятый темп больше пяти часов подряд.

Но он это и сам понял. Ровно через этот промежуток времени он сменил тактику. Удары и тычки внезапно сменились захватами, заломами и бросками.

Такими узлами меня еще не завязывали! Я их даже в страшном сне представить не смог бы – фантазии не хватило бы. Где-то к середине ближе я понял, что он старается сломать мне что-нибудь. Вывихнуть получалось легко, но не больше. К тому же вывихнутые суставы уже в следующее мгновение самостоятельно вставали на место. Связки рвались, но тут же регенерировали, становясь пластичнее. За этот спарринг у меня существенно улучшилась растяжка. Причем я говорю не только про ноги. Акисато не оставил без внимания ни одно сухожилие моего тела.

После обеда спарринги закончились, начались, наконец, упражнения. Тоже, конечно, удовольствие сомнительное, но все же...

Утром на завтраке, который я вновь помогал готовить Юми, Мастер был чрезвычайно задумчив.

После окончания приема пищи, Акисато отправил меня отрабатывать разминочный комплекс, показанный накануне, сам же остался в доме и взялся за телефон. Видимо обсуждал меня...

Хотя почему видимо? Прекрасно слышимо! Пчелки, искусавшие мне всю голову, очень благотворно повлияли на слух и зрение с обонянием, невероятным образом усилив их до поистине потрясающего уровня. Вот только языковой барьер никуда не делся. Наивно было рассчитывать, что обсуждать меня он станут на русском. Так что я сосредоточился на упражнениях.

– Что ж, Миша, – спустя почти час вышел ко мне он. – Я согласен взяться за твое обучение.

– Ура! – не удержался от радостного возгласа я. Все это время мне казалось, что вот сейчас он выйдет и велит мне убираться.

– Но методы мои могут показаться тебе нетрадиционными и необычными – заметил он.

– Да? – удивился я. Как будто кто-то на что-то другое рассчитывал.

– Заниматься мы будем не здесь. Иначе скоро от запаха гниющей крови твоей тут будет нечем дышать. Итак после вчерашнего придется потратить массу усилий на приведение тренировочной площадки к нормальному состоянию.

– Блин, – почесал в затылке, обдумывая сказанное, – Об этом-то я как-то не подумал. А видимо зря...

– Так что сегодня мы поедем в один закрытый учебный центр, где я работаю консультантом, – кивнул он мне соглашаясь. – Там есть все условия для работы... И штат уборщиков с дезинфекторами.

– Звучит пугающе, – заметил я.

– Там тренировки будут идти двадцать четыре часа в сутки. Семь дней в неделю. Без перерывов на еду, сон и отдых.

– А я умом не тронусь от подобного? – с подозрением спросил я, пытаясь представить себе подобное. Получалось плохо. Почему-то воображение рисовало белый кафель, столы с кожанными ремнями, острые блестящие медицинские железки.

– Я буду внимательно следить за этим, – пообещал мне он. – Ты всегда можешь сказать: "Хватит".

– Звучит обнадеживающе, – невесело усмехнулся я.

* * *

Закрытый учебный центр. Если представить себе режимный объект, оснащенный по последнему слову техники, с кучей ученых в белых халатах, хмурыми военными в форме без знаков различий, вооруженной охраной чуть не на каждом углу, а потом стереть военных и охрану, то получится почти то, что передо мной предстало. Скучный спокойный промышленный район Токио. Пошарпанный шлагбаум со скучающим полноватым охранником в будке. Серый комплекс непримечательных зданий и ангаров за проходной. А в одном из ангаров видавший виды лифт на минус какой-то там этаж – я не вникал.

Там обычный коридорчик с дверями кабинетов по правой и левой стенке.

Документы у Акисато проверили три раза: охранник на проходной, вахтенный у входа в лифт и такой же вахтенный у выхода из лифта.

Мы заглянули в одну из дверей и оказались в кабинете явно какого-то технаря: непонятные железки, провода на столах, компьютер, с кучей подключенной к нему периферии: от простого принтера до сканера отпечатков и вообще непонятной мне хрени, металлические шкафы вдоль стен. И сам хозяин кабинета – улыбчивый японец Асатаро.

С Акисато они здоровались как старые, хорошие знакомые. О чем-то долго болтали. В конце Асатаро явно был в очень больших сомнениях. Но Акисато был убедителен настолько, что в конце концов белохалатник жалостливо на меня посмотрел и махнул рукой. Он подошел к одному из шкафов, выдвинул ящик, покапался в нем и достал большой прозрачный пакет с замком каких-то белых таблеток. Асатаро всучил его Акисато и ушел к своему компьютеру.

Мы вежливо попрощались и вышли из кабинета

– Что это, Мастер? – кивнул я на пакет в его руках, когда за нами закрылась дверь.

– Понятия не имею, как именно это называется у ученых. Точнее не помню – аббревиатура там сложная. Но эти таблетки принудительно активируют девяносто процентов мозга человека. Возможности это дает феноменальные...

– Но? Ведь по-любому есть какое-то "но". Иначе оно бы так не валялось в шкафу.

– Может быть и валялось бы, – задумчиво произнес Акисато. – В этих шкафах чего только не валяется...

– Но "но" всё-таки есть? – не отстал я.

– Есть. Использовать их можно один, максимум два раза. После этого человек умирает. Не буду вдаваться в подробности, но большего числа применений организм не выдерживает.

– Хм... Думаете, сработает? – с сомнением глянул я на таблетки.

– Почему бы не попробовать? Если ты, как говоришь, бессмертен, то чем рискуешь?

– Стать зависимым наркоманом, – честно признался я.

– Резонно, – согласился он. – На, жуй давай! – сунул он мне в руки пакет.

Я с очередным сомнением посмотрел на загадочные белые таблетки. Затем открыл пакет и достал одну. Вздохнул и кинул ее в рот.

– Вкусные, – заметил я.

– Тогда жуй еще, – велел он мне. – Обычному человеку хватает одной штуки на двадцать четыре часа эффекта. Действие почти мгновенное.

– Ладно, – пожал я плечами и закинул в рот следующую таблетку.

Так и шли мы по коридорам к известной только Акисато цели, он, посматривая на номера дверей, я, похрустывая таблеточками, словно поп-корном.

А пришли мы в некую комнату. Точнее зал, круглый, с металлическими стенами, полом и потолком. Высота его была около восьмидесяти метров, а диаметр около двухсот пятидесяти. В верхней части матовое стекло. В стене у пола одна дверь-ворота, через которую я и вошел. Собственно – все.

Опустевший пакет я выбросил в урну перед тем как войти – таблетки кончились, а "приход" так и не наступил. Даже обидно немного. Но было вкусно. И не более того. Акисато лишь пожал плечами, вроде: "Ну, не вышло, так не вышло, чего уж теперь".

И началось.

Не торопясь, без тех ужасов и перегибов, что в первый день. Просто упражнения, базовые удары, захваты, техники, снова упражнения.

Занимался мной не сам Акисато. Точнее не только он сам. Еще десятка полтора разных инструкторов я насчитал, что постоянно сменяли друг друга, не давая мне и минуты передышки. Постепенно темп, сложность и болезненность занятий нарастали.

Потянулся бесконечно длинный день, без часов, без солнца, без неба, без имен...

Описывать все, что они со мной делали, бессмысленно. Подобное описание заняло бы столько же, сколько занимает большая медицинская энциклопедия. А это скучно. Скажу только, что усилия их не были бесполезны.

* * *

А однажды все закончилось.

Я выполнял очередное ката, уворачиваясь от время от времени постреливающих автоматических крупнокалиберных пулеметов, включавшихся в произвольном порядке, когда дверь открылась. Заглянул мужичок в белом халате, посмотрел по сторонам.

– Слыш, парень, заканчивай! – крикнул он мне и нажал на кнопку отключения пулеметов. Крикнул он на японском, но это проблемой уже не было – за прошедшее время язык я выучил. И даже не один: инструктора очень органично вплетали теоретические занятия в мои тренировки, заставляя напрягаться не только тело, но и мозг. Алгебра, геометрия, языки, химия, медицина, физика... И все это под аккомпанимент пулеметов, бесконечные ката, спарринги, упражнения, звон клинков, прохождение бесконечных полос препятствий, акробатических этюдов и фритрейс-прыжков.

– Центр расформировали. Ты в здании последний остался!

– Че, правда что ли? – как-то не сразу поверил я.

– Ну, да. Выматывай давай. Через час оборудование демонтировать и вывозить начнут. Так что не стой столбом!