Текст книги "История легенды (СИ)"

Автор книги: Михаил Француз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Француз Михаил
История легенды

глава 1

Меня зовут Миша. Точнее Михаил Логин. Если ещё точнее, то Логин Михаил Сергеевич, одна тысяча девятьсот восемьдесят шестого года рождения, судимостей не имел, характеристики с места работы и учёбы положительные, в порочащих связях не замечен. Хотя и были эти связи! Были! Но не замечен, стало быть: не пойман – не вор.

Но что-то я отвлёкся. Вообще-то из меня плохой писатель. У меня может частенько прорываться казённый слог. Если говорить честно, то мне привычнее описывать положение трупа, чем жизнь человека. Привычнее и как-то гораздо проще. По положению трупа можно многое сказать о человеке, каким тот был при жизни. О человеке, оставившем в таком положении (положении трупа) другого человека. О каждом трупе можно написать целую библиотеку.

Ну вот, опять я отвлёкся. И некому напомнить об этом. Какая досада. Но переписывать не буду!!! Пусть так и остаётся. Как-то живее от этого текст становится. По крайней мере, мне кажется именно так. Я опять отвлекаюсь, да? Ну так я же честно предупредил, что не писатель. Мне просто скучно. Вот я и взялся описывать времена давненько минувшие. Настолько давно, что если бы не абсолютная память, то и не вспомнил бы.

Итак. Меня зовут Миша. Точнее Михаил Логин. Ещё точнее – Логин Михаил Сергеевич. Родился я в одном из провинциальных городов тогда ещё Советского Союза. Точнее Союза Советских Социалистических Республик. Представьте, что была когда-то и такая страна! И, между прочим, – страна сильная.

Но в том-то и дело, что только была. Развалился Союз. Причин на то было много и все они очень простые. Но я, почему-то, эти простые -как нас всё время учили, – причины так и не понял. Остановимся на том, что Советский Союз развалился. И появилась Российская Федерация. Мне повезло – я успел пожить в этой загадочной стране, пусть и не долго. Ну да не в том суть. И я, кажется, снова отвлёкся. Плохой Миша! Плохой!

Хотя нет! Миша хороший! И я на Светлой стороне Силы! Хотя меня очень часто и очень многие, очень настойчиво пытались спихнуть на Тёмную. Даже на Серую пару сотен раз пытались спихнуть. Хотя я так и не понял, в чём же она состоит эта Серая сторона? С Тёмной всё понятно – отдавайся своим животным страстям со всей своей человеческой страстностью и кайфуй от саморазрушения. Со Светлой тоже понятно, хотя и не так просто, как с тёмной – твори, люби, стремись стать лучше, чище... А вот, что значит быть Серым? Насколько мне подсказывает мой опыт – нет статичного, равновесного положения. Либо ты идёшь вверх, либо катишься вниз. А медленно или быстро... Наверное в этом и есть разница между Серой и Чёрной стороной?

И опять я отвлёкся.

Своё детство описывать я не буду. Просто не хочу.

Начнём с того, что мне приснился сон. Несмотря на абсолютную память, его я помню плохо.

С чего он начался – не помню. О чём он был – тоже. Только отдельные сцены.

Вот я иду по каким-то коридорам. Освещение плохое, но оно есть. Ничего кроме того, что я по этим коридорам иду – не помню. Вот я у каких-то агрегатов. Кажется, там было электричество. Напряжение очень высокое. Есть ещё табличка вирусной опасности. Или это знак 'токсично'? В общем, в меня стреляют. Три пули в живот. В левую его сторону. Это помню отчётливо. Потом ничего не помню.

Вот я иду в окровавленной рубашке по ночному городу. И очень боюсь, как бы меня никто не заметил. Не потащил в милицию. Не начал писать протоколы. Не позвонил родителям.

Вот я добрался до набережной. Сбросил рубашку. Смыл с кожи все следы крови. Рубашку бросил в воду и она, кажется, утонула. Или уплыла.

Вот я снова крадусь по городу... Голому по пояс человеку не так страшно летом возвращаться домой ночью, как окровавленному.

Проснулся я, естественно, в своей собственной постели. Естественно, в животе никаких пуль не было. И ничего не болело.

Сейчас я поставлю три звёздочки. Это будет значить, что мне по этому поводу нечего добавить. Или мне просто не интересно писать дальше об этом.

* * *

Вопрос: 'Как часто среднестатистический человек получает сколько-то заметные травмы?'. Ну или хотя бы до крови царапается. Я смотрел много фильмов. И много фильмов про людей со сверхспособностями. И во всех фильмах, где герой способности приобретал не от рождения, а в результате какого бы то ни было случая (счастливого или несчастного), он узнаёт об этом буквально на следующий день.

Со мной было не так. Я не ввязывался в драки. Не резался стеклом. Тем более не попадал под машину. А нож для меня вообще продолжение руки, как им можно порезаться?

Вообще, тот раз, когда я проколол палец железной стружкой (резал ножницами по металлу оцинковку), иначе как случайностью и не назовёшь.

Оказалось, что сверхспособности у меня есть.

Ну и что дальше? Да ни чего особенного.

Итак, я проколол палец острым металлическим заусенцем от оцинковки. Выдернул заусенец и прямо у меня на глазах ранка заросла. Так быстро, что я даже и не успел её заметить. Только каплю крови на абсолютно здоровой коже.

Я уже писал, что смотрел много разных фильмов. И всегда удивлялся, как ГГ (главные герои) режут самих себя всякими острыми предметами. Да ещё и с каменным лицом. Я вот, например, так не смог. Нож просто отказывался меня резать и всё тут. А вот хряпнуть со всей дури кулаком по кирпичной стене – это я смог. Больно было – ужас. Кожи на костяшках как и не бывало. Кирпич в крови.

И вновь ранка закрылась, не успел я и кровь с неё стереть. Тут уж я вошёл в кураж. Ударил ещё сильнее, так, словно хотел сломать себе руку. Не тут-то было! Кожа естественно лопнула и было адски больно, но крошиться начали не кости, а кирпич. Будто я не рукой по нему стукнул, а молотком. Ну и кулак естественно зажил мгновенно...

В общем регенерация. Почти мгновенная. Неразрушимые кости (совершенно неразрушимые, но не металлические, как это так – Аллах его знает). Про кости, я узнал много позднее. А тогда...

Тогда мне было восемнадцать лет. Я только-только поступил в институт. И тут такая неожиданность. Точнее приятная мелочь.

Повторюсь. Я смотрел много разных фильмов. Про Бэтмена, Супермена, Спайдермена, разнообразных Людей– Х и Героев. По стандартному сюжету, я должен был тут же броситься на борьбу с бандитами, всяческими монстрами и вообще мировой несправедливостью! Да вот им хрен!!! Голливудским педикам! Я только что в институт поступил – мне учиться надо!

Способности свои я тоже не забывал. Ещё до этого открытия, я на протяжение нескольких лет ходил в спортивную секцию. Кажется Айки до. Способности помогли победить страх перед травмами. Стать мягче. Сосредоточиться на понимании сути. Но Айки до – это такая интересная система, что будь я хоть трижды 'сверх'... А быстрее, чем растёт сознание, мастерство не вырастет.

Да ещё и учёба. Не хочется признаваться, но с учёбой у меня не ладилось. Мало того, что отнимает кучу времени (читать – всё время), так ещё и с тройки на двойку перебиваюсь. Неприятно, а куда денешься?

И в таком вот темпе прошёл весь первый курс. Со стипендии я слетел ещё после первого семестра. Но второй закончил без особых проблем (тройки были теперь не проблемой, а досадной мелочью).

Весенний семестр – это что-то. Что-то непонятное ни студентам, ни преподавателям. На улице стоит великолепная весенняя погодка. В крови бродит полчище гормонов. Девчонки и мальчишки начинают поглядывать друг на друга весьма заинтересованно... И в это самое время приходится сидеть на скучных лекциях, которые не нужны ни студентам, ни преподавателям. На экзаменах, мучительных для обеих сторон. Ведь преподаватели – тоже люди! И им тоже весной хочется погулять, а приходится сидеть и слушать вымученные ответы студентов. Кто-то, конечно, находит в этом своё особое извращённое удовольствие. Но такие люди – редкость.

Я уже ругал Голливуд? Да? А толку?

Наконец, после всех мучений, экзамены позади. И я, как пока ещё добросовестный студент, нагрузившись, что твой тяжеловоз, ни разу за учебный год не открытыми учебниками, топаю в библиотеку.

Студенческая библиотека. О, этому заведению можно посвятить целые тома, и всё равно останется недосказанность. Так что, оставлю недосказанность уже сейчас. Вообще, очень хочется поставить три звёздочки, но пока не стоит.

Народу в этом храме вселенской пыли и жёлтой бумаги, на удивление было мало. Наверное, добросовестных студентов не слишком много даже среди первогодков. Так, что книжки я сдал быстро и уже собирался в обратный путь, когда внимание моё привлекла девушка.

А что тут странного? Было бы гораздо необычнее, если бы меня привлёк парень.

Так вот, девушка... Где-то я её уже видел. Что и не удивительно. Институт, хоть и большой, но не огромный.

Заглядевшись на неё, я сделал маленький выбор. Все мы его постоянно делаем. Когда решаем, слева обойти лужу или справа, парадным входом пройти или запасным, идти ли домой сразу и коротким путём, или зайти сперва в магазин... Да мало ли бывает ситуаций?

Вот и я сделал такой маленький выбор. Вместо того, чтобы сразу топать домой, потопал за девушкой, решив продлить удовольствие от созерцания её. Крюк не большой. Как я тогда думал.

Свернув за угол, я вышел в совершенно незнакомый лес. В котором, посреди полянки, стояла та самая девушка. И на её симпатичном лице было нарисовано выражение, зеркально повторяющее моё. Недоумение. Быстро и неотвратимо набирающее обороты.

Я огляделся. Лес, лес, лес, девчонка, лес, лес, сарай. Собственно – всё! Сарайчик такой, старенький покосившийся. Собственно из него мы и вышли.

– Это ты пошутил так, да? – с наездом в голосе спросила она меня.

– Конечно пошутил! Видишь – ухохатываюсь! – ответил я на автомате, поскольку в этот момент разборки и словесные дуэли меня мало волновали. Я осматривал этот самый сарай.

Совершенно пустой внутри. Если не считать листвы и нескольких сорняков пробившихся через земляной пол. Дверной проём один. Маленькое слуховое окошко. Надёжные бревенчатые стены. Серая от старости деревянная крыша.

Вот собственно и всё.

Я вышел из него и уселся на кусок бревна, удобно приваленный к стене, рядом со входом. А если учесть, что это ещё и солнечная сторона оказалась – вообще красота. В голове крутилась только одна фраза: '..ный Голливуд! ..ое фентази! ..ые Правила жанра!'. Произносить её вслух не хотелось. Хотелось грязно ругаться. Но я не умею. Ни грязно, ни красиво. А тупо и банально – не интересно.

У девушки тем временем, должна была начаться паника. Но моё чересчур спокойное поведение сбивало её с толку.

– И как назад? – спросила она, нависнув над сидящим мной. Как будто я знаю? Знал бы, уже дома был.

– Никак, – веско и спокойно припечатал я.

Честно, я так удивился пощёчине, что, чуть было, не врезал в ответ. Остановило меня только то, что я вообще не бью женщин. Не могу себе этого позволить. Или скорее не могу себя заставить.

Я так и сидел, вытаращив на неё глаза и приподняв отведённый для удара кулак. Потом немного подумал и кулак опустил.

– Полегчало? – спросил я. Не смотря ни на что, мне было приятно просто на неё смотреть. Ведь, я же, в конце концов, просто мужчина. Хотя, тогда был скорее пацан. 'Вьюношь', как иногда называл меня дед. А она красивая девушка. К тому же весна.

– Немного, – честно ответила она.

– Тогда стукни ещё раз. Совсем пройдёт, – я вообще-то пошутил. А она всерьёз, снова меня ударила. Да ещё не просто ладонью, а кулаком. И видимо со всей силы. По крайней мере, звон в голове был совершенно натуральный. Да и трясла ушибленным кулаком она вполне искренне.

Ещё я выяснил, что она-то как раз, ругаться умеет. И к тому же очень грязно. К примеру 'кончой в поносе гнойного пидораса', меня лично называли впервые. И это ещё одно из самых приличных высказываний, услышанных мной в тот момент. Не знаю, как кто, на моём месте, а я покраснел до корней волос.

А она, отведя душу руганью, бухнулась на бревно рядом со мной и заплакала.

– Ты чего? – ласково спросил я, осторожно проводя рукой по её волосам.

– Я домой, к маме хочу! – выдала она сквозь слёзы. И уткнулась мне в плечо, разрыдавшись ещё сильней. И я как дурак, сидел и нашёптывая всякие утешительные банальности вроде 'всё будет хорошо' и 'не плачь маленькая'.

Отплакавшись, она вывернулась из моих некрепких объятий и стала вытирать глаза, посматривая в зеркальце, извлечённое из сумочки. Приведя себя в относительный порядок, она протянула мне руку.

– Рита.

– Миша, – ответил я и тупо пожал протянутую мне руку. Она слегка покривилась. Видимо костяшки ещё болели.

– Ну и какие будут идеи? – бодренько спросила она. Я пожал плечами. Со мной такое впервые. Так что идей не было.

– Но просто сидеть тут – это же не выход? – разумно предположила она.

– Не выход, – подтвердил я. Хотя, будь я один, и этот вариант вполне бы сгодился. От голода, холода, диких зверей, да и вообще от чего-либо, смерть мне не грозила. А вот с ней этот номер не прокатит.

– Надо к людям идти, – уверенно заявил я.

– А тут есть люди? – спросила она.

– Должны быть. Кто-то же этот сарай построил?

– Логично. А где их искать? – спросила она.

– А кто их знает? – резонно отозвался я.

– Логично, – снова повторила она. – И что нам делать?

– Давай пойдём прямо. Ведь двери обычно делают с той стороны, откуда удобнее подходить?

– Логично, – похоже её на этом слове слегка заклинило.

– Тогда пойдём?

– Пошли, – сказала она. Сказать сказала, и осталась сидеть на месте. А я что, левый? И я сижу.

– Идём? – аккуратно спросил я минут через пять.

– Идём, – а сами сидим. Ещё минут через десять мне надоело, и я пошёл. Где-то у края полянки она меня догнала. Дальше пошли вместе.

Хорошо, что весна. Хорошо, что поздняя весна. Уже тепло, но комаров ещё нет. И снега в лесу уже нет. И бурелом, который под ногами, ещё видно пока.

Шли мы часа два. И пришли к озеру. Не знаю как она, а я малость взмок и весь чесался от нападавшего за воротник мелкого мусора. И озеро было, как нельзя кстати.

Рита пошла вдоль берега, что-то, наверное, найти хотела. Возможно следы пребывания людей. А я начал раздеваться. Купаться хотелось неимоверно. Возможно, что только это вот бешенное желание и спасло... мою одежду.

Не знаю уж как, насчёт следов пребывания людей, а приключение она себе нашла. Большое такое, лохматое, клыкастое и когтистое. Медведем называется.

Я таких мишек в жизни до этого не видел даже по телеку. Под три метра ростом, если на задние лапы встанет. Весом наверное центнеров восемь. Каждая лапа, что две моих головы. Когтищи в два пальца длинной. Клыки... Весна. Голодный. Глаза горят...

Удивляюсь я её лёгким. Бежать на скорости достаточной, чтобы не быть съеденной немедленно, через кусты и коряги, да ещё на одной ноте орать при этом! На такое, пожалуй, не каждый спортсмен способен.

И ведь главное, я только разделся, только ногой воду попробовал, как заработала эта сирена воздушной тревоги.

Не помню, каким местом я тогда думал. И думал ли вообще.

Она закономерно споткнулась и упала, оборвав свой крик. А я именно в этот момент в медведя и врезался. Он отвлёкся. Ритка же, не будь дурой, быстренько вскочила и уже без крика отбежала на безопасное расстояние.

Вы ни когда не дрались с медведем? Зря. Так больно мне до этого ещё не было ни разу. Даже, когда я с пятого этажа ё...ся.

Если я до того момента, как эта зверюга мне располосовала когтями всю грудь и спину, ещё чем-то думал, то после этого перестал окончательно. Я озверел. Кажется, даже рычал громче самого медведя. И орал.

Совет из личного опыта. Не деритесь с медведем. Если конечно у вас нет в запасе парочки сверхспособностей. В первый момент он меня просто сбил с ног и остервенело рвал на британский флаг. Будь я нормальным человеком, то умер бы от первого же удара. А так, просто орал от боли и ярости. Да ещё отвечать пытался. В какой-то момент, мне удалось вылезти из-под этой туши и начать колотить его уже из более удобного положения. Толку-то?

Я молотил эту тушу со всей возможной силой и яростью. А ему хоть бы хны. Разве что щекотно было.

Но природа взяла своё. Спустя полчаса борьбы медведь сдох. Я, кажется, сломал ему шею, когда озверел (или отупел) настолько, что полез обниматься.

Что зверь уже не сопротивляется и даже не шевелится, и что я бью, со всей дури, кулаками по остывающему трупу, до меня дошло минут через десять.

Я будто пьяный водил глазами. И, пошатываясь, встал на ноги. Бешенство ушло. Была опустошённость и адреналиновая передозировка.

Я медленно пошёл в сторону озера. Всё тело трясло крупной и мелкой дрожью, как девчонку в оргазме. Возможно, это и был оргазм. Только другой. Боевой оргазм. Если так вообще можно выразиться.

Я медленно проковылял мимо бледной, как смерть, Ритки к озеру. И стал отмываться от собственной крови, покрывавшей меня от пяток до макушки. Кошмарное должно быть зрелище.

Смывая кровь, медленно приходил в себя. И мог уже немножко анализировать свои чувства.

Наверное, именно в тот момент, я безОбразно, бессловесно, на одном глубинном восприятии поклялся не повторять такого. Не убивать больше. Это было слишком сладко. Ярость и сила были слишком приятны. Кровь слишком пьянила. В тот момент я отчётливо понимал кем, а точнее чем, могу стать, скользя по этой дорожке. Чудовищем из ночных кошмаров. Ненасытной кровавой смертью. Страшной и неостановимой. Бессмертный кровавый маньяк, убивающий ради кровавого оргазма. Это слишком для этого мира. Это слишком для всех миров. И я не хочу в него превратиться.

Позднее, я выяснил про себя ещё одно маленькое свойство. Моё тело, как таковое не константно, как это могло бы казаться. Нет. Оно эволюционирует. Эволюция идёт вслед за сознанием. В основном. Но есть и автоматические процессы. В частности мозг. Каждый раз, восстанавливаясь после испытанной боли, он становится лучше. Не хочу объяснять тонкости и механизмы. Просто лучше и совершеннее. И чем сильнее боль и серьёзнее повреждения тела, тем сильнее меняется мозг. Выражаясь понятными образами, связи между нервными клетками крепнут. Скорость прохождения сигналов возрастает, а интенсивность их увеличивается. Да и самих клеток становится немного больше. Но в том же объёме, что и прежде. Структура становится плотнее.

То есть константна форма. Тогда как содержание подвержено изменениям. И это касается всего тела. Всех его тканей.

Иными словами, если я надолго останусь в воде, жабры у меня не вырастут и кожа чешуёй не покроется. Но плавать стану лучше.

После случая с медведем, я никогда больше не впадал в ярость. Злился, но всегда контролировал себя. Всегда.

* * *

И снова я поставил три звёздочки. Стало быть, как уже было написано ранее, мне не хочется продолжать.

А теперь представьте состояние Риты. Если я, отполоскавшись в озере, в себя худо-бедно пришёл, то ей даже это пока ещё не грозило.

Распахнутые на всю ширину глаза. Синюшная с зеленцой бледность. Неприятные симптомы, особенно когда прошло уже минут пять после окончания концерта, а картинка не меняется.

Я вылез из озера, чуть встряхнулся, наскоро вытерся футболкой и оделся. Естественно меня ещё слегка потряхивало. Но уже не столь яростно как вначале.

– Рит. Рит, ну ты чего? – осторожно спросил я, подходя к ней. Она чуть попятилась. Споткнулась о валежину, валявшуюся под ногами, и начала падать. Я бросился вперёд и еле успел подхватить её.

Её всю трясло, будто под током. Что было вовсе не удивительно после пережитого. У меня-то возбуждение и стресс уже кое-как вышли. А у неё только набирали обороты. Поэтому я просто крепко её к себе прижал и не отпускал, шепча что-то успокаивающее её на ушко.

Видимо, метод я выбрал правильный, поскольку минут через пять её уже почти не трясло. Только иногда ещё плечи тихонько вздрагивали, и слышался жалобный всхлип.

Наверное, пора было отпускать её. Но мне не хотелось. Она была тёплая, а я после купания в ледяной воде, малость, замёрз. Да ещё не стоит забывать, что я вообще-то парень, а она девушка. И девушка со всем, что и полагается (т.е. минимум второй размер на ощупь). А с ориентацией у меня всё в полном порядке.

То, что ситуация перерастает во что-то другое, она тоже почувствовала. Сперва, замерла, а потом начала эдак аккуратненько высвобождаться. Но куда там! Я в таких объятьях только что медведя задушил. И руки ещё не успели вспомнить, что они вообще-то слабые и нежные человеческие руки. А не жуткие стальные захваты монстра.

Поняв бесплодность своих попыток, она перестала дёргаться.

– Может, ты меня уже отпустишь? – спросила она. – Я уже в порядке!

– Не а! – с удовольствием отозвался я. – Ты тёплая! А я замёрз.

– Я-то может и тёплая, а ты мокрый! Отпусти! – возмутилась она.

– Не мокрый, а слегка влажный! – поправил я её, впрочем, не погрешив против истины.

– Пофиг! Пусти, говорю!

– Не а! Ты тёплая! А я замёрз, – по новому кругу начал я и поперхнулся словами. Эта зараза, врезала мне коленом по самому уязвимому месту мужчин.

Я охнул и, отпустив её, упал на траву, согнутой буквой 'зю'. Не сказать, что было больнее, чем десять минут назад, когда меня в куски рвал ныне мёртвый медведь. Но было больно. Плюс к тому, не хотелось, чтобы Рита меня начала бояться. Поэтому я не столько от настоящей боли страдал, сколько играл на публику. Не хочешь, чтобы тебя боялись – будь смешным и беспомощным. Вот я и был.

– А я предупреждала! – победно вскинув голову, сказала она.

– Ну, ты зверь, Ритка! – простонал я с земли.

– Сам напросился! Извращенец!

– Почему я ещё и извращенец-то? – возмутился я. – У меня были, самые что ни на есть, честные намеренья! Честные и гетеросексуальные!

– Вот теперь и лечи свои 'намеренья'! – язвительно отозвалась она. – Поприседай, говорят, помогает, – уже с некоторой долей сочувствия к моим страданиям, сказала она.

Боль, естественно, давным давно прошла. Свойство у меня такое – боль, как и сами раны, долго не задерживается. Но побыть в позе незаслуженно пострадавшего бывает удивительно приятно.

Я честно приседал, охая и постанывая. Заваливался на левый бок и выкатывал глаза. В душе я сам над собой ухахатывался. Но видимо со стороны это выглядело не так уж и смешно. Потому как Ритка настолько разжалобилась, что даже добровольно предложила собственное плечо раненому бойцу.

Так мы и ковыляли вместе с ней вдоль берега. Пока не наткнулись на тропку. После чего ковыляли уже по тропе. Где-то на втором километре, я таки поимел совесть (или, что точнее, совесть поимела меня). И я слез с плеча Риты и потопал уже самостоятельно.

Тут хочу заметить, что пешие походы по лесу не являлись для меня чем-то необычным. Родители (а так же бабушка с дедом) брали меня с собой чуть ли не с годовалого возраста. Естественно, что тогда я ходить не мог. Но вот позднее мы ходили уже все вместе. А с седьмого, где-то, класса, пешая прогулка менее двадцати, двадцати пяти километров – являла собой для нас с отцом нечто неправильное и незавершённое. Обычно же мы с ним наворачивали около тридцатника, после чего слегка утомлённые и довольные ехали домой на автобусе.

Конечно же наши пригородные леса – это даже и не совсем леса, а больше парки. Но всё же. Были там участки и очень похожие на те, какие мы проходили теперь с Ритой.

А вот ей, похоже, такие приключения были вновинку.

– Рит, а Рит, – осторожно начал я. – А что мы местным скажем?

– А что мы можем сказать?

– Что заблудились, естественно.

– Стало быть, так и скажем, – пожала плечами она.

– А как мы назовёмся? – осторожно продолжил я.

– А как мы можем назваться?

– В принципе, как угодно, – предположил я. Она задумалась.

– Нет. Как угодно, пожалуй, не пойдёт, – наконец выдала она результат своих размышлений. – Я много разного фэнтези читала. Там главный герой вечно как-то непонятно своё настоящее имя коверкает. Не хочу так. Буду зваться Ритой!

– Логично. Я наверное тоже останусь Мишей. Но я о другом.

– А о чём тогда? – спросила она.

– Кем мы друг другу назовёмся?

– То есть? А какие варианты?

– Можем назваться братом и сестрой, можем женихом и невестой, даже мужем и женой назваться можем. Всё равно, нас тут ни кто не знает и не проверит. А вот чужими людьми называться будет несколько странно...

– Да уж, задачка... Братом мне тебя непривычно звать будет... Тем более, что у меня брат уже есть. Женихом – не достоин ещё! Тем более мужем... А можем мы ни как не называться?

– Откуда я знаю, – пожал я плечами. Что я ей, справочник что ли? Я тут сам в первый раз.

– Давай на месте разберёмся? – предложила она.

– Давай. Почему бы и нет, – легко согласился я, поскольку своих идей на этот счёт не было.

А это самое 'на месте' наступило удивительно быстро. Буквально через десять минут лес поредел и превратился в опушку леса. Хоть это и звучит тавтологично, но лучше сказать, я к сожалению не умею. Природа обделила литературным талантом.

В конце концов, деревья вовсе закончились. И нашему взгляду открылась деревня. Или село? Чем они отличаются друг от друга? Наличием церкви? А если церкви в этом мире как таковой вовсе нет?

Серые бревенчатые дома. Крыши крытые дранкой и соломой. Мычание коров в загонах. Или в сараях? С опушки было не разобрать откуда именно доносятся те или иные звуки. Лай собак. И люди.

Хорошо, что и Ритка и я успели дома почитать разного фэнтази. Это слегка подготовило к тому, что мы увидели. Средневековье. Или даже раннее средневековье. Да ангел его знает, какое это время! Но уж точно не аналог двадцать первого.

Авторы фантастики всегда описывают деревни через слово 'грязь'. В этом они не правы. По сравнению, с тем, что мы увидели, через это слово надо описывать наши города.

Светило солнышко. Погодка стояла сухая. Откуда ей грязи-то взяться? Картинка очень даже приятная.

А в то время как мы с ней стояли и любовались местными видами, нами тоже начинали 'дивиться'. Девчушка с коромыслом и вёдрами, шедшая к колодцу, с большим любопытством нас разглядывала. Мы, честно говоря, разглядывали её с не меньшим любопытством. Правда, при этом, она успела сноровисто наполнить свои вёдра и уже пристраивала их к коромыслу. Мы с Риткой спустились с бугорка на котором стояли до этого и поравнялись с колодцем. Вёдра литров по двенадцать, наверное, если судить на наши меры. А девчушка, нам с Риткой ровесница. Я как-то слабо себе представлял, как она это потащит.

Улыбнувшись и озорно подмигнув ей, я подцепил коромысло и закинул его себе на плечо. На вид это получилось у меня легко и непринуждённо. Про себя же я охнул от навалившейся тяжести. И она это сама таскала?! Видимо женщины есть не только в русских селениях. Или это местный аналог России.

Но на то я и иксмен (сам над собой смеюсь, выводя это слово), чтобы улыбаться, когда хочется кряхтеть.

Девчушка хохотнула в кулачок, и заговорила.

– Отколь вы такие будете-то, чудные люди? – голос у неё оказался сильный, приятный, звучный.

– Заблудились мы, девица, – состроив нарочито грустное лицо 'ответствовал' я. Ритка пока что помалкивала.

– О как? И из каких же краёв блудите? Северских, или Вейских? А не Варнаварских часом?

– Нет, красавица, подалече будет родина наша... Здесь о такой и не слыхивали наверное. Россия зовётся.

– Твоя правда, не слыхивали мы про такие края. И где же она лежит? Россия ваша? На севере? Али на западе?

– А кто ж её знает. Заблудились мы. Вот идём теперь крова ищем, хоть на ночь. Пищи, хоть корку хлеба... А уж коли работа какая есть, так и вовсе удача великая, – зашёл я по существу проблемы. Есть-то уже и правда хотелось. И ночевать где-то надо. И ангел его знает, что дальше делать? Как выживать в новом и непонятном мире.

А девчушке, мои слова, видимо, по душе пришлись. Она, эдак оценивающе на меня глянула, чему-то своему улыбнулась.

– От чего же не найдётся. Сильному да здоровому парню работа завсегда есть, коли он не бежит от неё, да руки откуда следует растут...

– Работы не бегу, а руки... Да вроде как у всех – из плеч растут, не из задницы... – улыбнулся я, расправляя плечи. Я хоть и не хлюпик, но и на силача не тяну. Так что, не помешает.

– А это ты не мне, это ты старосте расскажешь, коли и впрямь, работы ищешь.

– Ищу, красавица. Ищу... Как-то же выживать надо потеряшкам, роду племени не имеющим... Проводишь к старосте-то, разумница? – уточнил я.

– От чего ж не проводить-то? Да ты ведёрки-то опусти, пришли мы уже к дому моему, – весело улыбаясь, ответила она. Я себя ждать не заставил. Тяжёлые заразы! Споро отнеся вёдра в дом, девчушка вернулась и повела за собой.

– А звать-то, тебя как, девица-красавица? – спросил я.

– А так и зови, – хихикнула она, – очень уж у тебя складно это выходит. А вообще Верией меня кличут.

– Верия... – попробовал я на вкус имя. – Тёплый весенний ветер напоминает, а ещё вербу пушистую... Красивое имя какое! – искренне ответил я. Ни чего не могу с собой поделать. Кобелиная моя натура так и рвётся с цепи, когда такие симпатичные девушки рядом. Рвётся с цепи и соловьём заливается. Аж самому неудобно за себя.

А Верия-то, так и зарделась вся, весело глазками посверкивая.

– А самого-то, как кличут? – задала она закономерный вопрос.

– Миша я, – ответил, что и понятно, я. Глаза её округлились в испуге и удивлении. И понял я, что чего-то не того сморозил. Но вот чего именно...

– И не боишься ты Истинное Имя называть?!!! А ну как недобрый человек услышит? А ну как колдун прознает? Такую порчу наведёт!

– А! Вот ты о чём. Да не боюсь я ни колдунов чёрных, ни людей недобрых! Сила во мне есть против них!

– И что же за сила такая в тебе, Мишка? – ехидно отозвалась Ритка. Видимо мой лёгкий флирт ей удовольствия не доставлял.

– Вера! Кто искренне открыт Ему душой, тому ни какие колдуны да ворожеи не страшны! – и главное не соврал я им. Отец у меня в своё время много чем подобным увлекался и разбирался. И пришёл к одному простому выводу. Что идеальная защита от всех этих, на самом деле вполне реально и материально работающих даже в нашем мире техник и сглазов, только одна. Не иметь в себе того, за что, эта гадость могла бы зацепиться. А для этого надо открываться наверх. Богу, Аллаху, Будде... да хоть Великому Разумному Космосу. Какая разница как это назвать. Свет он и в Африке Свет.

– Ни х** себе! Это меня угораздило ещё и с религиозным фанатиком в эту ж**** угодить! – вслух возмутилась Ритка. Чем повергла в некоторый шок Верию. Видимо тут девушки ругаться, тем более матом не приучены.

Я на это только пожал плечами и весело подмигнул Верие.

– Её Ритой зовут. Если конечно, она ещё не передумала, – это был уже кивок в сторону Ритки. Та лишь дёрнула носом, в знак того, что не передумала.

– Значит, в ней такой силы, как у тебя нет? – заметила Верия.

– Значит, нет, – легко согласился я. А Ритка обиженно фыркнула, но спорить не стала. Видимо не хотелось ей себя религиозной фанатичкой выставлять.