Текст книги "Том 7. Произведения 1863-1871"
Автор книги: Михаил Салтыков-Щедрин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 48 (всего у книги 52 страниц)
Пункт первый – сознание в неподготовленности. – Одно из положений статьи Кошелева «О земских собраниях» (см. «Голос из земства», стр. 2).
«Ограниченность круга нашей деятельности<…> залог ее прочности». – Краткое изложение мысли Кошелева (см. «Голос из земства», стр. 2). С подобными утверждениями выступал также Кавелин («По поводу губернских и уездных земских учреждений». – СПб. вед., 1864, № 53, 7 марта, стр. 207. Ср.: К. Д. Кавелин. Собр. соч., т. II, СПб. 1898, стлб. 754).
…опасностью раскидаться и растеряться? – Кроме Кошелева («Голос из земства», стр. 2), на которого прямо указывалось в тексте ОЗ, это же утверждал, например, Кавелин в статье, названной в предыдущ. прим. (Ср.: К. Д. Кавелин. Собр. соч., т. II, стлб. 755–759).
…газеты наши<…> оглашаются известиями о неудачах, претерпеваемых земством. – Подобные материалы из «Николаевск. вестника», из отчетов Херсонского, Олонецкого и других земских собраний были опубликованы, например, в «Москве» от 6 апреля 1868 г. (№ 4), под рубрикой «Областное обозрение». В редакционном резюме объяснение отсутствия гласных в земских собраниях «распутицей, убытками» и пр. объявлялось недостаточным и указывалась другая причина: «мелочная административная опека». В книге Кошелева в связи с упреками земству в «слабой деятельности и в нерадивом посещении земских собраний» говорилось, что «нельзя признать свободными от упрека и те обстоятельства, которые стесняют <…> земскую деятельность» (там же, стр. 22).
…пунктов для стоичных лошадей? – Одна из натуральных земских повинностей – «подводная»: каждая деревня обязана была иметь «на стойке» в течение известного числа дней определенное количество подвод для провоза должностных лиц.
…в охапку // Кушак и шапку… – Из басни Крылова «Демьянова уха».
> …отыскивание «великолепных свойств русского народа не помнить зла и соединяться». – Цитата (на совсем точная) из книги Кошелева, стр. 9.
Литература по вопросу о «сближениях» очень обширна…– См. прим. к стр. 225 в т. 4 наст. изд., стр. 562 в т. 5, стр. 589 и 592 в т. 6.
…ничего, кроме тавтологии «жалких слов», из него не выжмете. – «Жалкими словами» слуга Обломова Захар называл обращенные к нему патетические речи барина (И. А. Гончаров. Обломов, часть I, главы I, VIII).
…борьба с организованной силой<…> имеет более шансов успеха, нежели борьба с<…> обманом, надевающим на себя лицемерную маску благосклонности. – Организованная сила – лагерь дворян-помещиков, по условиям исторического и политического развития России имевший несравненно больше возможностей для сплочения и организованного отстаивания своих интересов и в земстве, и перед администрацией, чем темное, разобщенное, забитое крестьянство. Обман – призывы к «сближению», мешающие крестьянству понять противоположность его социальных интересов помещичьим.
…апологисты же сближения прибавляют…– В тексте ОЗвместо этих слов было: «а г. Кошелев в своем сочинении прямо прибавляет…» Далее цитируется статья Кошелева «О земских собраниях».
«Всего важнее<…>, что дворяне-землевладельцы становятся во главе земства». – Сокращенная цитата из статьи Кошелева «О земских собраниях» («Голос из земства», стр. 9). Подобное же утверждал в передовой «СПб. ведомостей», 1865, № 118, 13 мая, Кавелин (К. Д. Кавелин. Собр. соч., т. II, СПб. 1898, стлб. 161).
То, что было, то пройдет…– Из стихотворения Пушкина «Если жизнь тебя обманет…».
…зло историческое, зло, разлитое в целом порядке вещей, поглощавшее в себе одинаково и Петра и Ивана. – Имена Петраи Иванаперсонифицируют здесь противостоящие друг другу социальные силы русской действительности: крестьяне, в недавнем прошлом крепостные, и дворяне-помещики, в недавнем прошлом владельцы души и тела первых. Это особенно ясно при обращении к тексту ОЗ, где после «одинаково» следовало в скобках: «не с точки зрения количества понесенных нравственных и моральных ущербов, а с точки зрения исторической невменяемости». Это пояснение, весьма существенное в ряду постоянных раздумий Салтыкова об историческом детерминизме и нравственной оценке поведения общественных групп, было, однако, снято в изд. 1882, возможно, в связи с тем, что в дальнейших рассуждениях «письма» имена Петра и Ивана (как и имена Петраи Павлана стр. 277) употреблены в ином смысле, для обозначения отдельных личностей из помещичьей среды.
…массы хотя и могут, по временам, припоминать разным Петрам и Иванам некоторые их излишества…– Речь идет о расправе с помещиками во время крестьянских восстаний и отдельных выступлений.
…и ежели, например, помещик, включенный с крестьянами в состав одной и тдй же волости, ни под каким видом не уживется с ними…– В тексте ОЗв начале фразы была ссылка на статью Кошелева «О дворянстве и землевладельцах» (см. «Голос из земства», стр. 56).
Будущее для нее не существовало. – В тексте ОЗэтой фразе предшествовали слова: «Все работы были направлены к тому, чтоб удержать прошлое в целом его составе».
«Дворянство<…> перестало существовать<…> дел сколько-нибудь важных у него не осталось никаких». – Цитата из статьи Кошелева «О дворянстве и землевладельцах» («Голос из земства», стр. 50–51).
Подвысь! – «Подвысь заставу!» – Команда для подъема шлагбаума на заставах.
…из тех реформ последнего времени… – Речь идет о земской и судебной реформах 1864 г.
Как были они «меньшею братией», так и остались ею…– В статье «Что такое русское дворянство ..?» Кошелев писал: «Крестьяне <…> не могут стать на степень первенствующего сословия в государстве <…>. Крестьяне, помимо землевладельцев, не могут найти лучших представителей, защитников, учителей, общих распорядителей, высших судей» («Голос из земства», стр. 46–47).
Они поголовно пьянствуют, они не выполняют принимаемых ими на себя обязанностей, они допускают безрасчетные разделы семей…– Салтыков иронически излагает здесь сетования, общие всей дворянской публицистике конца 60-х годов (см. «Письмо шестое» и комментарий к нему). Ими полна была и статья Кошелева «О нынешнем положении крестьян…» («Голос из земства», стр. 83–86 и др.). В ней, в частности, шла речь о « безрасчетных разделах» крестьянских семей, приводящих к дроблению земельного надела и усилению нужды.
…оказывается, что нигде не выпивается вина так мало, как в России…– Соответствующие статистические данные приводились, например, в передовой «Москвы», 1868, № 22, 28 апреля.
Говорят, крестьянин правоспособен<…>. Что̀ же сделали крестьяне из этой правоспособности?<…> Известно, что у нас в некоторых местностях каждогодно происходит по нескольку бунтов. – Кошелев в статье «О нынешнем положении крестьян…» писал, что крестьянам дано «полное самоуправление, <…> такая свобода и такая власть, что они с ними справиться не в состоянии» («Голос из земства», стр. 82–83). Этим утверждениям Салтыков противопоставляет картину действительной «правоспособности» крестьянина, прослеживая перипетии обычного «мужицкого бунта». В тогдашней печати часто сообщалось о подобных «бунтах». Так, в «Совр. заметках» «Отеч. записок» (1868, № 10, отд. II, стр. 259) рассказывалось о злоключениях крестьян Альшвагенской волости Курляндской губ., дважды отправлявших ходатаев в Петербург с просьбой о «временном облегчений в податях». «До решения» старшина волости был заключен в тюрьму, а местные власти принялись за насильственный сбор податей с поджогами изб и т. п. (См. также «Совр. заметки» в ОЗ, 1868, № 5, отд. II, стр. 152–153, и корреспонденцию о крестьянском бунте в газете «Русский», 1868, № 20, 22 апреля, стр. 313). Большой резонанс в прессе вызвал судебный процесс в декабре 1867 г. над 54 крестьянами села Хрущевка Данковского уезда Рязанской губ., отказавшимися выполнять, как незаконную, часть работы на их бывшего помещика (см. Г, 1867, № 355, 24 декабря; «Москвич», 1868, № 35, 8 февраля; «Kolokol», 1868, № 3, 1 февраля – Герцен, т. XX, стр. 102–103).
…чтоб они были мудры как змии и кротки как голуби. – Из евангельского наставления Христа апостолам (Матф., X, 16).
…обычное право<…> не всегда находится в согласии с правом писаным…– « Обычное право» – народные представления о праве и справедливости, освященные вековым обычаем, – продолжало официально действовать и в пореформенную эпоху в волостных судах при рассмотрении некоторых крестьянских дел. Отношения же между крестьянами и помещиками регулировались « правом писаным» – общим законодательством Российской империи и законоположениями 19 февраля 1861 г.
Письмо девятое *
Впервые – ОЗ, 1869, № 11, отд. II, стр. 142–164 (вып. в свет 17 нояб.). При подготовке к изд. 1882Салтыков значительно переработал и сократил «письмо». Приводим два варианта текста ОЗ.
К стр. 288, после абзаца «Как делается русская деньга…»:
Как хотите, а в каждом человеке есть зародыш совести. Совесть эта может бездействовать только до тех пор, покуда не выступает вперед анализ, а вместе с ним и сознательность. Главная заслуга сознательности в том и заключается, что она делает невозможными медные лбы, пробуждает в человеке совесть, заставляет его если не влезать в кожу других (что для многих уже роскошь), то по крайней мере понимать, что польза общая не есть что-либо совершенно чуждое пользе личной, и соображать свои действия таким образом, чтобы эти два понятия не расходились в диаметрально противоположные стороны. Покуда в жизни царствует бессознательность, до тех пор, наряду с нею, будет царствовать и бессовестность, или, лучше сказать, такая нравственная теория, которая ставит непредусмотрительность и непосредственную выгоду единственным подстрекающим двигателем человеческой деятельности. Эта выгода так ощутительна для самого простого понимания, что ослепляет многих и до сегодня, то есть ослепляет, конечно, тех, которые, подобно нашим историографам, конец своего носа принимают за конец вселенной и ни одной мысли, сколько-нибудь сложной, обнять не могут. Но, заглушая совесть, бессознательность в то же время в значительной степени развязывает бессовестным людям руки. Они махают ими направо и налево именно потому, что не понимают, что из этого может произойти. Человек, у которого нет вкуса, свободно ест всякую дрянь; человек, у которого нет слуха, не поморщившись слушает самое нелепое сочетание звуков. Как хотите, а при известных условиях жизни свобода от чувств, отличающих человека от прочих животных, может дать силу. Вот почему даже малейшее вторжение сознательности кажется драгоценным и почти всегда приносит неисчислимые последствия. Присутствие совести вызывает на лицо краску и заставляет отступать перед такими мероприятиями, которые в состоянии бессовестности совершаются очень легко…
К стр. 292–293, после абзаца «И действительно, меньше чем через минуту…»:
«С чего ж они, однако, веселились! – размышляете вы, взирая на это зрелище и припоминая газетные реляции прошлого и третьего годов. – Что освещали их иллюминации, их фейерверки? ужели эти навозные кучи настолько замечательны, что следовало освещать их бенгальскими огнями!»
– И как это, сударь, чудесно было – просто не насмотрелся бы! – продолжает повествовать разговорившийся ямщик, еще весь полный воспоминаний о виденных им великолепиях. – Как только этот самый чиновник въехал, так сейчас ему все огни! Весь навоз так и просиял! Терпел-терпел господин чиновник и вдруг заплакал. «Много, говорит, я на своем веку благоденствиев видел, а такого, можно сказать, изобилия ни в жизни не видал…» Мы, сударь, в то время на четверку хлеба три четверки лебеды мешали, потому голодный год перед тем был! – прибавляет он, как-то оживленно передергивая вожжами и замахиваясь кнутом на лошадей. – Задохлись, клятые!
«Письмо девятое» является художественно-экономическим очерком жизни захолустного уездного города. В нем отражено бедственное положение массы городской бедноты, ремесленников и мелких торговцев, задавленных « тягостями беспримерными» – бесчисленными государственными и земскими налогами. Тема настоящего «письма» – исследование провинциальных промыслов и торговли, доход от которых составляет одну из существенных частей « всероссийского пирога» (национального дохода России).
На глубокий застой в экономической жизни провинциальных городов указывали многие публицисты той поры (см., например, статью Кошелева «О городах и горожанах», датированную 12 февраля 1869 г. – «Голос из земства», М. 1869, стр. 107–120).
Салтыков по роду своей последней службы – он возглавлял в 1865–1868 гг. казенные палаты последовательно в Пензе, Туле и Рязани – был призван следить за неукоснительным переходом «деньги» из карманов «обывателей» в государственную казну в виде патентов на право торговли, пошлин на кустарные промыслы, а также прочих налогов и разнообразных штрафов. Он очень остро ощущал, ценой каких каждодневных драм голода и нищеты поддерживается государственный бюджет Российской империи, и постоянно был озабочен тем, как «помочь бедному человеку», порой в обход царских законов [250]250
И. М. Михайлов. М. Е. Салтыков в Туле. – « Салтыков в воспоминаниях», стр. 487–490; см. также прим. к стр. 299 наст. тома.
[Закрыть]. Созданная в настоящем письме картина уездного российского города – «города Глупова» – царства безмолвия, навоза и разорения, картина исключительно конкретная, вырастающая целиком из живого знания российских захолустий и вместе с тем поднимающаяся до впечатляющего символа, – один из непосредственных подходов к Глупову «Истории одного города» [251]251
Ее главы о бедствиях народных – «Голодный город», «Соломенный город» – были напечатаны в ОЗ, 1870, № 1 (т. 8 наст. изд.).
[Закрыть].
В докладной записке по поводу 11-й книжки «Отеч. записок» за 1869 г. цензор Лебедев отзывался о «Письме девятом»: «Статья эта, подобно всем произведениям Щедрина, носит на себе характер тенденциозности или пасквиля на какое-нибудь лицо, замаскированное особенным прозвищем: так, здесь упоминается о провинциальных историографах, под именем которых разумеются высокопоставленные лица в губернии и, сколько можно догадываться, губернаторы. В означенном письме историограф описан пошляком, пустозвоном, не понимающим ни жизни, ни экономических отношений описываемого края, ни средств его жителей. Город представлен с самой пессимистической стороны; жители нищими <…>. И все это изложено в едких, резких и желчных выражениях, способных в читателе возбудить негодование к лицам, допускающим существование такой крайности в России». Донесение заканчивалось выводом, что эта книжка журнала хотя и не дает прямых поводов к судебному преследованию, но доказывает «вредное и неблагонамеренное направление» журнала [252]252
В. Е. Евгеньев-Максимов. В тисках реакции, М. – Л. 1926, стр. 34–35.
[Закрыть].
Критика встретила «Письмо девятое» как «удачу» писателя. Буренин в обзоре журналов за ноябрь в «СПб. ведомостях» (1869, № 353, 23 декабря; подпись: Z) особенно отметил «полную юмора характеристику провинциальной городской торговли, представленную в живых сценах». А. Вощинников в «Новоросс. телеграфе» (1870, № 4, 6 января; подпись: А. В.) также указал на «комичную и до уныния грустную картину маленького городка, каких у нас немало».
…о каких-то господах идет речь, которые<…> прямо не поименовываются, но известны под названием «подлецов» и «изменников». – « Изменниками» реакционная пресса во главе с Катковым именовала со времени польского восстания 1863 г. русских революционных эмигрантов, в частности Герцена, Огарева и М. Бакунина, выступивших в защиту свободы Польши. Далее в злопыхательских речах «историографов» сатирически воспроизводятся инсинуации реакционной печати против редакторов «Колокола», будто бы своей лестью увлекших молодое поколение в гибельную крамолу.
…у различных прохожих молодцов, сделавшихся<…> предпринимателями железнодорожного дела. – О железнодорожной «горячке» 60-х годов см. подробнее в очерках «Наш savoir vivre» и «Хищники».
Выну– всегда, во всякое время, непрестанно ( церковнославянск.).
Крапивна, Керенск, Егорьевск– известные Салтыкову по его службе 1865–1868 гг. уездные города Тульской, Пензенской и Рязанской губ.
Ренсковый погреб– магазин виноградных вин (от старинного названия всякого виноградного вина – «ренское», то есть рейнское).
…поляки<…> ссыльные…– Участники польского восстания 1863 г., сосланные в разные губернии России, в том числе в центральные.
Литератор-обыватель. – См. очерк «Литераторы-обыватели» в т. 3 наст. изд.
Ну, что̀, как торгуете? – В воспроизводимом далее диалоге отразился, в частности, реальный факт из деятельности Салтыкова в Туле, когда к нему явилась просить о помощи целая депутация бедных женщин – неплательщиц пошлин и штрафов. «Салтыков принял живое участие в их положении: немедленно предписал полиции произвесть дознания об имущественной несостоятельности их», и затем освободил многих от уплаты (« Салтыков в воспоминаниях», стр. 489–490).
> …то чиновник палатский на тебя налетит, то из думы, а тут еще полиция – штраф подавай! – Чиновники губернской казенной палаты определяли сумму пошлин с торговцев и кустарей и при неуплате составляли акты на штрафы, которые взимались полицией. Помимо этого, ремесленники и торговцы должны были платить земские сборы в городскую думу.
> Плёхи– слово, бытовавшее в родной Салтыкову Тверской губ., означавшее «тряпичницы», «ветошницы».
Сьеста– послеобеденный отдых ( итал.siesta).
…посадский человек в недавнее время и освобожден от подушной подати…– Взимание подушной подати с мещан, цеховых ремесленников и рабочих в городах отменили с 1863 г.
…если<…> отчетливо представить себе эту картину нашей провинциальной торговли и ремесленности, вам, наверное, сделается<…> тошно. – Далее в ОЗСалтыков, прибегая к данным официальной статистики и критически анализируя их, демонстрировал разительное несоответствие доли мелкой торговли в доходах и налогах по сравнению с крупным капиталом и таким образом обосновывал срочную необходимость введения, взамен действующих, прогрессивного подоходного налога. Эта публицистическая заключительная часть «письма» (см. ее на стр. 510–512 в Т. 7 изд. 1933–1941) была снята автором в изд. 1882, очевидно, в связи с тем, что ее фактические данные устарели, а основанные на них доказательства лишь повторяли общую мысль «письма», уже убедительно раскрытую иными, художественно-очерковыми средствами.
Письмо десятое *
Впервые – ОЗ, 1870, № 3, отд. II, стр. 134–144 (вып. в свет 16 марта).
«Письмо десятое» создавалось, по-видимому, между январем и мартом 1870 г.
При подготовке к изд. 1882Салтыков сократил «письмо». Приводим два варианта текста ОЗ.
К стр. 308–309, после абзаца «Слушать подобные рассуждения тяжело…»:
Только и слышишь кругом: нет энергии, нет решительности в действиях! И между тем, в то же время, осведомляешься о таких примерах энергии, при которых чувствуешь себя далеко не ловко. Последняя курица моего соседа сделалась жертвою энергии, но так как новой курицы от этого у него не народилось, то он с беспокойством ожидает, что в следующий раз энергия обрушится на нем самом. Другой сосед позволил себе однажды сказать, что энергия для энергии в общем результате равняется переливанию из пустого в порожнее, вдруг объят был повсеместным трясением (он вспомнил, несчастный, что такого рода энергия не всегда пустопорожня, но иногда сопровождается некоторыми сократительными частностями!) и, конечно, в другой раз едва ли решится высказать мысль столь смелую. Никто ничего не делает; никто не производит, не думает, не изобретает, но все трепещут и опасаются. На что, казалось бы, результата удовлетворительнее; однако провинциальная интеллигенция находит, что и этого мало. «Нет энергии!» – вопиет она и, очевидно, домогается уже такого положения вещей, которое так метко охарактеризовано пословицей: шаром покати!
К стр. 314. Кончалось «письмо» в ОЗследующим текстом после абзаца «Этого-то, по-видимому, и добиваются…»:
Как ни грустно, но справедливость требует сознаться, что похвальбы насчет будущих подвигов строгости становятся в последнее время особенно настойчивыми.
Затруднения, неизбежные во всяком обществе, освобождающемся от устарелых форм жизни, вызывают не сознательное отношение к ним, а какое-то тупое недоумение, разрешающееся угрозами и бранными, малоупотребительными в печати словами. В жизни каждого общества выдаются такие минуты, когда в нем начинается работа самосознания, когда силы его, дотоле разъединенные или скрытые, постепенно группируются и выступают наружу. Такая работа ничего больше не требует, кроме спокойствия, но этого-то именно и не берет себе в толк наша провинциальная интеллигенция. Она теряется при виде этого движения и предлагает тараны и стенобитные машины там, где требуется только благосклонное от них увольнение.
Но будем думать, что это лишь бред наяву и что он, без особенных последствий, пронесется над провинцией, подобно многим другим Бредам, которыми так богаты многодумные головы представителей нашей интеллигенции.
В настоящем «письме» Салтыков выступает против « строгости», то есть беззакония, произвола и административного принуждения, и против поборников «усиления и концентрирования власти» самодержавно-бюрократической системы – « здания строгости», куда крепостники мечтают вновь «засадить россиян». Писатель защищает идею « здоровой жизни» – демократии.
Непосредственным поводом к созданию «Письма десятого» послужили дебаты вокруг готовившегося в то время правительством проекта административной реформы, направленного на усиление единоличной власти губернаторов [253]253
См. запись в дневнике Никитенко от 27 января 1870 г. об этом «замечательном памятнике административной мудрости», сущность которого «заставляет опасаться, что в силу его вся Россия отдается под полицейский надзор» («виновники» проекта, по его мнению, – шеф жандармов П. Д. Шувалов и министр внутренних дел А. Е. Тимашев). —А. В. Никитенко. Дневник, т. 3, Л. 1956, стр. 167.
[Закрыть]. О повышенном интересе Салтыкова к этому проекту, призванному законодательно закрепить усиление реакционного курса власти, свидетельствует его письмо от 23 марта 1870 г. к Некрасову (пересланное последним их общему старинному знакомому, высокопоставленному чиновнику В. М. Лазаревскому) с просьбой: «…Нельзя ли на короткое время прочитать проект административно-полицейской реформы» (см. также прим. к стр. 309).
Еще в январе 1868 г. министерство внутренних дел разослало «начальникам губерний, членам Государственного совета» и т. п. в качестве руководства к деятельности «Записку» псковского губернатора Б. Обухова. В ней утверждалась необходимость «общих государственных мероприятий» по дальнейшей «централизации губернской администрации», санкционированию ее «вмешательства во все виды общественной деятельности», подчинению губернатору прокурорского надзора и т. п. [254]254
См. текст «Записки» в брошюре «Русский администратор новейшей школы», Берлин, 1868.
[Закрыть]. (Вслед за этим Обухов был назначен товарищем министра внутренних дел.)
Публицисты дворянско-монархического охранительного лагеря видели в дальнейшем усилении административной власти единственный выход из «политических неурядиц» и экономического кризиса, переживавшегося Россией в конце 60-х годов (о выступлениях «Вести», «Русского», брошюре Г. Бланка см. в прим. к стр. 307–308). По свидетельству М. М. Стасюлевича, в те годы в ретроградных кругах приобрело широкое хождение выражение: «La légalité nous tue» – «Законность нас губит» [255]255
ВЕ, 1868, № 12, редакционное прим. к статье «Мировые посредники и крестьянское управление», стр. 837. См. об этом также в письме А. В. Головнина к М. М. Стасюлевичу от 13 ноября 1868 г. («М. М. Стасюлевич и его современники…», т. I, стр. 503) и стр. 589 наст. тома.
[Закрыть]. С сильной властью давно связывали свои надежды и поправевшие либералы Чичерин, Кавелин.
Затрагивая в споре с этими «теориями» коренные вопросы социально-политического развития России, Салтыков показывает несостоятельность претензий самодержавного государства на просветительскую миссию, высмеивает «просветительно-опустошительные подвиги» легионов его представителей – «безазбучных» горе-цивилизаторов. Так «Письмо десятое» сближается с проблематикой «Господ ташкентцев» (очерки «Ташкентцы-цивилизаторы», «Что такое ташкентцы?», ОЗ, 1869, № 10, 11). Вместе с тем оно служит как бы теоретическим комментарием к фантастическим картинам глуповских «Войн за просвещение» из «Истории одного города» (эта глава напечатана в № 2 ОЗза 1870 г.).
…фантомы, которые все мрачнее и мрачнее рисуются на общем фоне жизни. – В ОЗдалее следовало: «по мере того как самый фон делается более светлым».
…дайте только почувствовать<…>, что спасительное иго еще не упразднилось, и вы увидите, как быстро исчезнут неурядицы и смуты…– В передовых статьях «Вести» 1869 г. повторялись требования введения «чрезвычайных административных мер», установления «сильной чрезвычайной власти» с целью «устранения неурядицы и водворения гражданского порядка в этом хаосе» (см. «Весть» от 22 марта, 13 апреля, 24, 28 мая и др.). Подобное же предлагали Г. Бланк в брошюре «Движение законодательства в России» (СПб. 1869) и В. Кочубей в статье «О губернаторской должности» («Русский», 1868, № 11, 5 февраля).
…ежели подрядчик притесняет рабочих<…>, им говорят: «Подождите, любезные! потерпите!»– В статье Безобразова «Наши охранители и наши прогрессисты» ( РВ, 1869, № 10) рассматривался вопиющий случай притеснения рабочих на строительстве железной дороги и выражались надежды на постепенное улучшение их положения в будущем. С ней Салтыков незадолго до «письма» полемизировал в статье «Человек, который смеется» ( ОЗ, 1869, № 12; т. 9 наст. изд.).
…концентрировать эту энергию в одном вместилище. Безобразие разделения властей ныне вполне сознано…– Речь идет о проекте сосредоточить власть на местах в руках губернаторов и «упразднить состоящие при них коллегиальные учреждения – губернское правление и полицейские управления» ( МВ, 1871, № 12, 16 января). «Безобразие разделения властей» – очевидно, дореформенное разделение функций местного управления между администрацией и сословными органами дворянства. В ходе реформ 60-х годов у губернаторов сосредоточилась вся административная власть, включая контроль над местной полицией, – реформа уездной полиции 1862 г. передала в их руки право назначать исправников, прежде выбиравшихся дворянами. По закону 22 июля 1866 г. губернаторам было подчинено и большинство губернских учреждений министерств.
Широковещательность– эзоповская формула Салтыкова, включающая понятие бесконтрольности, произвола, всей полноты исполнительной и законодательной власти (в 1869–1871 гг. дебатировались проекты предоставления губернаторам права издавать «постановления и распоряжения» о «благочинии и благоустройстве», о «предупреждении и пресечении преступлений», которые обладали бы силой закона в пределах управляемых ими губерний – МВ, 1871, № 12, 16 января).
> …давая нашей деятельности направление исключительное (в смысле бесповоротной строгости),<…> можем достигнуть результатов очень нешуточных. – В ОЗдалее следовало разъяснение: «Этим способом мы скорее, нежели всякими другими пальятивами, сумеем доказать несостоятельность принципа, во имя которого мы действуем – это бесспорно». Эта мысль очень существенна для сатирической поэтики Салтыкова 70-80-х годов. В его гротескных, фантастических образах и сюжетах доводились до логического предела, до «всех последствий» краеугольные принципы господствующего строя, что позволяло особенно наглядно демонстрировать его несостоятельность.
…Чингис-хан, Батый, Аттила<…> сожгли, разрушили, разорили<…> Если люди кричат известному явлению «довольно!», то это значит, что оно им не надобно…– Имена монгольских завоевателей Чингис-хана и Батыя(XII–XIII вв.) и предводителя гуннов Аттилы(V в.) служили в революционно-демократической публицистике общепринятым обозначением царского самодержавия. Салтыков эзоповски проводит здесь мысль о том, что оно изжило себя.
Картина просветительно-опустошительных подвигов<…> своего рода «Последний день Помпеи»<…> мысль немеет. – Салтыков уподобляет зрелище произвола, поборов и усмирений, составлявших «цивилизаторскую деятельность» пореформенных администраторов, картине К. Брюллова « Последний день Помпеи» (1830–1836), изображавшей неотвратимую стихийную катастрофу, массовую гибель жителей Помпеи под вулканической лавой. Герцен также считал это изображение всеобщей человеческой трагедии, вызванной слепой неостановимой силой, символическим воплощением общественной атмосферы самодержавия (см. «О развитии революционных идей в России». – Герцен, т. VII, стр. 330–331).
…человек, у которого нет ничего, кроме энергии…– Таков именно образ градоначальника Брудастого, созданный Салтыковым в «Истории одного города».
Письмо одиннадцатое *
Впервые – ОЗ,1870, № 4, отд. II, стр. 276–288 (вып. в свет 9 апр.).
При подготовке к изд. 1882Салтыков переработал и сократил «письмо». Приводим три варианта текста ОЗ.
К стр. 316, после абзаца «Но этого еще недостаточно…»:
Ежели, по их мнению, даже перед громом нет надобности трепетать, то каким же образом следует себя вести, например, относительно станового пристава? И что всего ужаснее – никак их нельзя в этих революциях уличить! Чувствуешь, что в словах их есть что-то неладное, а что такое – сам черт не разберет!
– Позвольте, милостивый государь! вы сейчас изволили сказать, что инстинкты животных определяются условиями жизни… так, кажется, я расслышал?
– Точно так, ваше превосходительство.
– Однако ж, казалось бы, что и предусмотрительная архитектоника природы с своей стороны…
– Точно так, ваше превосходительство.
– Извольте, милостивый государь, продолжать!
И продолжает. Ни о ком из господ становых не упоминает, а между тем чувствуешь, что каждое его слово так и брызжет становыми…
Как уличить, что инстинкты животных определяются не условиями жизни, а чем-то другим… хоть бы, например, распорядительностью становых? Что такое инстинкты? какое это слово? что такое условия жизни? Становой пристав представляет ли собой условие жизни или нет? что такое самое животное? животное ли, например, человек, или животными называются… только животные? Как с этим быть неспециалисту? Пожалуй, начнешь уличать, да так застрянешь, что потом и не вылезешь! И какой иезуитский ответ… именно иезуитский! «Точно так, ваше превосходительство!» Что ни спроси – все «точно так!». Смеется он или серьезно говорит – сам В. П. Безобразов его не поймет! [256]256
Этот выпад против Безобразова вызван утверждением последнего в статье «Наши охранители и наши прогрессисты», будто благодаря ироническому «тону», «сатирическому элементу» в «Отеч. записках» (в первую очередь в произведениях Салтыкова) «публика всегда, в самые трагические минуты негодования прогрессистов, может недоумевать, серьезно или насмех они говорят» ( РВ, 1869, № 10, стр. 432). См. также прим. к стр. 325.
[Закрыть]Что же делать-то, спрашиваю я вас, что же делать-то? Ведь этак, пожалуй, придется смотреть, как они революции разводят, да помалкивать! Или…За этим «или» следует совершенно естественный переход к соображениям о том, какие полагается возможным предпринять меры к освобождению русской жизни от одолевающих ее специалистов и кудесников.
К стр. 324, после абзаца «Как ни больно, но придется…»:
Как скоро состояние бессознательности прекращалось, несправедливость единоторжий выяснилась сама собою, но, к сожалению, не выяснились средства к выходу из него. А средство тут одно: освобождение знания и умения из-под гнетущего контроля энциклопедизма строгости.
К той же стр. Заканчивалось «письмо» в ОЗследующим текстом после абзаца «Можно бы привести здесь множество примеров…»:
И не только живут, но даже имеют настолько силы, чтобы небезуспешно упорствовать в своих заблуждениях…
«Письмо одиннадцатое» непосредственно продолжает тему «Письма десятого». Салтыков подвергает здесь рассмотрению отношения дворянско– чиновничьего общества провинции к знанию, науке, страх перед ними как началами разрушительными, «посягающими» на привычный уклад жизни. Тема данного «письма»: представляют ли собой « творческую силу» невежество, обскурантизм – неразлучные спутники произвола, поднявшие голову в связи с усилением реакции.
