Текст книги "Меценат"

Автор книги: Михаил Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Неменьшей популярностью пользовались гладиаторские бои, которые ведут свое происхождение от поминальных игр, устраивавшихся этрусками во время похорон богатых и знатных людей. По верованиям древних, покойник, созерцая сражающихся в его честь людей, не только наслаждался зрелищем битвы, но и получал затем верных спутников в загробной жизни. Первые гладиаторские игры в Риме состоялись в 264 году на похоронах Брута Перы, когда сыновья покойного заставили сражаться насмерть три пары бойцов[302]302
  Сергеенко М. Е. Указ. соч. С. 215.


[Закрыть].

В 105 году бои гладиаторов вошли в число официальных общественных зрелищ. Они стали настолько популярными у народа, что магистраты часто специально проводили их, чтобы заручиться поддержкой избирателей. Дабы заполучить гладиаторов, магистраты обычно обращались к ланистам – владельцам гладиаторских школ, которые за определенную сумму сдавали внаем своих специально обученных бойцов для кровавых игр. Многие богатые римляне владели своими гладиаторскими школами, так как это было прибыльным делом. Перед играми вывешивались афиши, содержавшие программу выступлений гладиаторов и их имена.

Гладиаторские игры проходили в специально предназначенных для таких целей амфитеатрах. Самым старым из каменных амфитеатров в Риме считается амфитеатр Тита Статилия Тавра, возведенный в 29 году и располагавшийся к югу от Марсова поля[303]303
  Каркопино Ж. Повседневная жизнь Древнего Рима. Апогей Империи. М., 2008. С. 321.


[Закрыть]. Самый же большой италийский амфитеатр (позднее он получил название «Колизей») был построен в Риме в 72–80 годах н. э. в правление династии Флавиев и вмещал свыше пятидесяти тысяч зрителей.

Начинались гладиаторские игры с шествия бойцов, облаченных в парадные одеяния. Затем они бросали жребий, разбивались на пары и, получив оружие, начинали биться насмерть. Снаряжение у гладиаторов было самое разнообразное, и по типу доспехов они носили различные названия: «самниты» (с мечом и большим четырехугольным щитом), «фракийцы» (с кинжалом и маленьким круглым щитом), «ретиарии» (с сетью и трезубцем), «галлы» или «мурмиллоны» (тяжеловооруженные бойцы, на шлеме у них изображалась рыбка), «секуторы» (с щитом, мечом и шлемом с забралом) и др. Пользовались большой популярностью «бестиарии» – гладиаторы, сражавшиеся с дикими зверями, привезенными из Африки или Азии. Они были вооружены лишь копьем или мечом. Тяжелораненого гладиатора, просящего пощады, или добивали, или оставляли в живых по желанию толпы. Трупы с арены уносили специальные служители, наряженные в костюмы перевозчика мертвых Харона или проводника душ в подземный мир Меркурия.

Вот как описывал гладиаторские игры философ Сенека: «Случайно попал я на полуденное представление, надеясь отдохнуть и ожидая игр и острот – того, на чем взгляд человека успокаивается после вида человеческой крови. Какое там! Все прежнее было не боем, а сплошным милосердием, зато теперь – шутки в сторону – пошла настоящая резня! Прикрываться нечем, все тело подставлено под удар, ни разу ничья рука не поднялась понапрасну. И большинство предпочитает это обычным парам и самым любимым бойцам! А почему бы и нет? Ведь нет ни шлема, ни щита, чтобы отразить меч! Зачем доспехи? Зачем приемы? Все это лишь оттягивает миг смерти. Утром люди отданы на растерзанье львам и медведям, в полдень – зрителям. Это они велят убившим идти под удар тех, кто их убьет, а победителей щадят лишь для новой бойни. Для сражающихся нет иного выхода, кроме смерти. В дело пускают огонь и железо, и так покуда не опустеет арена. – «Но он занимался разбоем, убил человека». – Кто убил, сам заслужил того же. Но ты, несчастный, за какую вину должен смотреть на это? – «Режь, бей, жги! Почему он так робко бежит на клинок? Почему так несмело убивает? Почему так неохотно умирает?» – Бичи гонят их на меч, чтобы грудью, голой грудью встречали противники удар. В представлении перерыв? Так пусть тем временем убивают людей, лишь бы что-нибудь происходило»[304]304
  Сенека. Письма. VII. 3–5.


[Закрыть].

В основном в гладиаторские школы попадали преступники, военнопленные, рабы, не угодившие хозяину, а также свободные, но крайне бедные люди, желавшие таким образом заработать на пропитание. А гладиаторы, надо сказать, неплохо зарабатывали, если им удавалось выжить. Из рук устроителя игр гладиаторы-победители получали дорогие награды или крупные денежные суммы. Однако плата за славу и богатство была весьма высока. Попадавший или добровольно поступавший в гладиаторскую школу человек полностью лишался свободы и произносил перед ланистой ужасную клятву: «Даю себя жечь, вязать и убивать железом»[305]305
  Там же. XXXVII. 1; Сергеенко М. Е. Указ. соч. С. 220.


[Закрыть]. Затем он проходил специальный курс подготовки у мастеров по разным видам оружия и выбирал наиболее подходящее для себя снаряжение. В гладиаторских школах особо заботились о здоровье и питании своих бойцов, но при этом держали их под строгим надзором и не выпускали за пределы помещения, в котором они жили. Если гладиатору удавалось выжить в течение трех лет, его освобождали от обязанности биться на арене и он становился мастером, обучающим новичков. Еще через два года он получал полную свободу.

Некоторые гладиаторы были особенно популярны у публики. Сохранилась эпиграмма Марциала, посвященная гладиатору по имени Гермес:

 
Гермес – Марсова племени утеха,
Гермес может по-всякому сражаться,
Гермес – и гладиатор и учитель,
Гермес – собственной школы страх и ужас,
Гермес – тот, кого сам боится Гелий,
Гермес и Адволанта презирает,
Гермес всех побеждает невредимый,
Гермес сам себя в схватках замещает,
Гермес – клад для барышников у цирка,
Гермес – жен гладиаторских забота,
Гермес с бранным копьем непобедимый,
Гермес грозный своим морским трезубцем,
Гермес страшный и в шлеме под забралом,
Гермес славен во всех деяньях Марса,
Гермес вечно един и триединый[306]306
  Марциал. V. 24.


[Закрыть].
 

Надо сказать, что Меценат относился к числу поклонников гладиаторских игр и частенько во время прогулок обсуждал со своим другом поэтом Горацием мастерство того или иного гладиатора[307]307
  Гораций. Сатиры. II. 6. 44.


[Закрыть].

На конец дня приходился обед, на который помимо домочадцев приглашались друзья и знакомые. Любовь к пище объединяла многих римских богачей того времени, и роскошные званые обеды были весьма характерной чертой века Августа.

Как вообще питались римляне?[308]308
  Подробнее см.: Гиро П. Указ. соч. С. 193–204; Сергеенко М. Е. Указ. соч. С. 106–131; Робер Ж.-Н. Повседневная жизнь Древнего Рима через призму наслаждений. М., 2006. С. 97—124; КаркопиноЖ. Указ. соч. С. 363–378.


[Закрыть] Пищу они принимали три раза в день. Ранний утренний завтрак (jentaculum) был очень легким и состоял обычно из хлеба, воды, сыра, оливок, фиников. Затем следовал второй, послеполуденный завтрак (prandium), состав которого был уже более широким: вино, сыр, хлеб, мясо, соленая рыбешка, яйца, разнообразные овощи и фрукты. Оба завтрака обычно не предполагали какого-то четко определенного времени и происходили по мере того, как римлянина одолевал голод. И наконец, главный прием пищи приходился на вторую половину дня. Это был обед (сена), начинавшийся около трех-четырех часов пополудни. Обед занимал почти всю вторую половину дня и вечер, а иногда затягивался до самой поздней ночи, то есть длился от трех-четырех до семи-восьми часов.

В богатых домах на обед всегда приглашались родственники и друзья хозяина, его клиенты и вольноотпущенники. Устраивались гости обычно в столовой (триклинии) или большой пиршественной зале и принимали пищу, расположившись на трех специальных деревянных или каменных ложах, каждое из которых вмещало по три человека[309]309
  Гораций. Сатиры. II. 8. 20–23.


[Закрыть]. Ложа, предварительно покрытые специальными матрасами и покрывалами, расставлялись в форме подковы вокруг обеденного стола, уставленного блюдами с едой и кувшинами с вином. Четвертая сторона стола, таким образом, оставалась открытой, что позволяло беспрепятственно обслуживать гостей и менять блюда. Самым привилегированным считалось среднее ложе, которое предназначалось для почетных гостей, и самым лучшим на нем было правое («консульское») место. Каждое место для гостя на ложе отделялось от соседнего подушками или пуфиками. Гость ложился на свое место наискось, головой к столу, опираясь на левый локоть и возвышающееся изголовье ложа, где также лежала подушка. Если гостей было больше девяти, хозяева ставили новый стол и еще три ложа вокруг него и т. д.

Каждому выдавались специальное полотенце и салфетка, так как римляне ели преимущественно руками. Очень часто гости брали с собой свои салфетки и собирали в них куски лакомых блюд, которые по окончании пиршества уносили домой. Марциал с большим юмором описывает подобную практику:

 
Что ни ставят на стол, ты все сгребаешь:
И соски и грудинку поросячью,
Турача, что на двух гостей рассчитан,
Полбарвены и окуня морского,
Бок мурены и крылышко цыпленка,
И витютня с подливкою из полбы.
Все, собравши в промокшую салфетку,
Отдаешь ты снести домой мальчишке,
Мы же все тут лежим толпою праздной.
Если есть в тебе стыд, отдай обед наш:
Завтра, Цецилиан, тебя не звал я[310]310
  Марциал. II. 37.


[Закрыть].
 

В качестве обеденной посуды римляне использовали тарелки, блюда и сосуды для питья. Ножи и вилки за столом не употреблялись, так как лежа пользоваться ими было сложно; жидкие блюда ели ложками. Правила хорошего тона требовали от гостей не дуть на еду, аккуратно брать куски пищи, не сморкаться, не рыгать, не испускать газы. Тем не менее на пирах, которые продолжались длительное время, иногда принимали рвотное, чтобы иметь возможность поглотить побольше разнообразной еды.

Прислуживали за столом рабы, обносившие обедающих вином и хлебом. Специальные рабы приносили и меняли блюда, разрезали мясо и птицу, раскладывали куски по тарелкам, приносили новые столики с яствами, уносили грязную посуду и собирали объедки, которые было принято бросать на пол. Рабы же разносили перед обедом и воду для мытья рук. Раб-номенклатор не только представлял гостей, но и рассказывал о каждом блюде. На кухне царили рабы-повара во главе с главным поваром, рабы-кондитеры и рабы-булочники, которые стоили во времена Мецената дорого, и многие богачи, приобретя специально обученного кулинара, считали своим долгом похвастаться его искусством перед друзьями. Кроме того, каждый гость обычно брал с собой своего раба, который стоял за ложем своего хозяина и прислуживал ему, подавал салфетку и следил за его сандалиями.

Философ Сенека очень едко высмеивает римских богачей, уделявших излишне много времени подготовке к пирам: «Посмотри, как озабочены их лица, когда они проверяют, в каком порядке разложено на столе серебро; сколько внимания и терпения требует подпоясывание мальчиков-прислужников, чтобы туника, не дай бог, не была длиннее, чем надо; какое страшное напряжение, какие муки неизвестности: как-то выйдет у повара дикий кабан? С какой скоростью влетают по данному знаку безбородые прислужники; с каким бесподобным искусством рассекается на куски птица, чтобы порции не вышли чрезмерно велики; с какой заботливостью несчастные маленькие мальчуганы мгновенно подтирают блевотину опившихся гостей, – да ведь все это устраивается лишь ради того, чтобы прослыть изысканным и щедрым; во всех своих жизненных отправлениях они настолько рабы тщеславия, что уже не едят и не пьют иначе как только напоказ»[311]311
  Сенека. О скоротечности жизни. XII. 5. Перевод Т. Ю. Бородай.


[Закрыть].

Большое значение придавалось и роскошной столовой мебели. Деревянные ложа в триклиниях богатых домов инкрустировались слоновой костью, черепаховыми панцирями, бронзой, серебром и даже золотом. Для отделки использовали фанеру из редких пород дерева. Наибольшей популярностью в 1 веке до н. э. пользовались большие круглые обеденные столы на одной массивной ножке, сработанные из дорогих сортов дерева (например, «цитрус»[312]312
  Подробнее о «цитрусе» см.: Сергеенко М. Е. Указ. соч. С. 87, 308, прим. 12.


[Закрыть]). Особенно ценились столы, доска которых была сделана из единого куска дерева. Самые изысканные яства было принято подавать только на таких столах. Стоили последние баснословно дорого, иногда целое состояние, и были по карману только очень богатым людям.

По сообщению Плутарха, «на званом обеде у Мецената был квадратный стол рядом с его ложем, самого большого размера и непревзойденной красоты. И, как это принято, все его стали на разные лады хвалить. Иортий, не имея возможности что-нибудь еще придумать необычное, когда возникло молчание, заметил: «Есть кое-что, что вы не заметили, друзья сотрапезники: насколько он закругленный и очень круглый». При такой чистой лести, естественно, раздался смех»[313]313
  Плутарх. Моралии. Фрагменты. 180. Перевод автора.


[Закрыть]. Лесть Иортия заключалась в том, что, называя квадратный стол круглым, он тем самым повышал его ценность во много раз.

Меню званого обеда обычно состояло из трехчетырех перемен блюд. Но на пирах у Мецената перемен было намного больше. Вот как описывается в «Сатириконе» Петрония Арбитра званый обед в небольшом южноиталийском провинциальном городке: «Перво-наперво дали поросенка в колбасном венце, кругом колбаски кровяные и куриные потрошки – превкусно состряпано; а еще, кажись, бураки да отрубяной хлеб, без всяких там: по мне, куда лучше белого, силу дает, и по делам пойдешь – не плачешь. На второе сырная запеканка холодная, а на подливку горячий мед, политый первеющим испанским вином! Ну, запеканки-то я ни крошки не тронул, зато подливочки хлебнул достаточно! Кругом горох с волчьими бобами, орехов вволю и каждому по яблоку… было у нас, между прочим, по куску медвежатины… На закуску молодой сыр был и патока, да по устрице каждому, да по куску сычуга, да ливер в формочках, да яйца под шапкой, да репа, да горчица… Да, еще на блюде тминные семечки с приправой разносили, так иные бессовестные туда трижды пригоршни запускали; а уж на окорок и глядеть не хотелось!»[314]314
  Петроний. Сатирикон. 66.


[Закрыть]

Частенько меню хозяина и его приятелей и меню клиентов хозяина, присутствовавших на его обеде, резко отличались друг от друга. Рабы ставили еду отдельно перед каждым гостем, и еда эта часто была разной. Еще знаменитый оратор Цицерон грешил этим, разделяя своих гостей на «важных» и «не важных», и угощал их в соответствии со статусом каждого[315]315
  Цицерон. Письма. DCLXXXII. 2.


[Закрыть]. Многие поэты в своих произведениях сурово осуждали этот обычай. Например, поэт Марциал с негодованием обращается к некоему богачу Понтику:

 
Если обедом меня, не подачкой, как прежде, прельщаешь,
Что ж не такой же обед мне подают, как тебе?
Устриц себе ты берешь, упитанных в водах Лукрина,
Я же ракушки сосу, рот обрезая себе;
Ты шампиньоны жуешь, а я свинухом угощаюсь,
С камбалой возишься ты, я же лещами давлюсь;
Ты набиваешь живот золотистого голубя гузкой,
Мне же сороку на стол, сдохшую в клетке, кладут.
Что ж это? Вместе с тобой без тебя я обедаю, Понтик?
Вместо подачки – обед? Пусть! Но такой же, как твой[316]316
  Марциал. III. 60.


[Закрыть].
 

Ему вторит и сатирик Ювенал, описывая званый обед у жадного патрона:

 
Глянь, какой длинный лангуст растянулся на блюде всей грудью!
Это несут «самому». Какой спаржей он всюду обложен!
Хвост-то каков у него! Презирает он всех приглашенных
При появленье своем на руках долговязого служки.
Ставят тебе – похоронный обед: на крошечном блюде
Маленький рак, а приправа к нему – яйца половинка.
«Сам»-то рыбу польет венафранским маслом, тебе же,
Жалкому, что подадут? Лишь бледный стебель капустный
С вонью лампадной…
Лишь для хозяина будет барвена из вод корсиканских
Или от тавроменийской скалы: при жадности глоток
Все уж опустошено, истощилось соседнее море…
Вам подадут лишь угря (это родственник змеям ползучим)
Или же рыбу из Тибра, всю в пятнах от холода, местных
Жительницу берегов, что жирела в пучине клоаки
И под Субурой самой проникала в подземные стоки[317]317
  Ювенал. I. 5. 80–88, 92–94, 103–106.


[Закрыть].
 

Хочется верить, что на пирах Мецената такой несправедливости не было и все гости могли лакомиться теми же блюдами, что и хозяин.

После собственно обеда нередко начиналась попойка (comissatio). Вина, которые подавались за столом, были самых разных сортов. Перед употреблением вино обязательно смешивали с водой в определенной пропорции[318]318
  Гораций. Оды. III. 19.10–12.


[Закрыть], но были случаи, когда пили неразбавленное, что приводило к быстрому опьянению. Участники пира надевали на себя венки (на голову или шею), а также умащались благовониями. Затем выбирали председателя попойки, который и определял, в какой пропорции разводить вино и сколько каждый должен выпить. Гости произносили различные тосты и пили за здоровье друг друга и за здоровье отсутствующих. Со временем, правда, эти попойки превратились в непристойные оргии, на которые приглашались женщины легкого поведения, о чем с негодованием пишет философ Сенека: «Женщины и полунощничают, и пьют столько же, состязаясь с мужчинами в количестве масла и вина, так же изрыгают из утробы проглоченное насильно, вновь измеряют выпитое, все до капли выблевывая, и так же грызут снег, чтобы успокоить разбушевавшийся желудок. И в похоти они не уступают другому полу: рожденные терпеть, они (чтоб их погубили все боги и богини!) придумали такой извращенный род распутства, что сами спят с мужчинами, как мужчины»[319]319
  Сенека. Письма. XCV. 21.


[Закрыть].

Однако главным во время обеда была все же приятная беседа. Ведь обед был временем отдыха после напряженного трудового дня и житейских забот. Возлежавшие на ложах гости обменивались новостями, шутками, поучительными историями, декламировали стихи, рассуждали о политике, играли в кости. Часто хозяин, чтобы развлечь гостей, приглашал комедиантов, мимов, певцов, музыкантов, танцоров и танцовщиц, акробатов и фокусников.

Так проходили званые обеды у зажиточных римлян. Но поскольку Меценат был богач и гурман, на его пирах, безусловно, царило изобилие и не хватало разве что птичьего молока. Какие же деликатесы могли подаваться на его стол? К сожалению, история не сохранила свидетельств ни о том, как конкретно проходили застолья у Мецената, ни о том, какими яствами угощал он своих друзей и клиентов. Единственное, что мы знаем, так это то, что именно «Меценат ввел в обычай подавать на пирах мясо домашних ослят, которое в то время ценилось гораздо больше, чем мясо диких ослов; однако после Мецената ослиное мясо перестало быть деликатесом»[320]320
  Плиний Старший. Естественная история. VIII. 68. 170.


[Закрыть]. Тем не менее можно предположить, что на его обедах, помимо необыкновенных деликатесов, были представлены блюда, хорошо знакомые богачам и гурманам того времени.

Чем же угощались во времена Августа богатые римляне? Прежде всего, это были всевозможные мясные блюда, для приготовления которых использовались свинина, кабанятина, оленина, баранина, козлятина, зайчатина; намного реже телятина и говядина. Среди птиц популярностью пользовались куры, каплуны, гуси, утки, пулярки, фазаны, рябчики, цесарки, куропатки, павлины, журавли, аисты, голуби, дрозды, вяхири, иволги, горлицы, винноягодники и даже соловьи. Из рыб предпочитали угря, мурену, осетра, тунца, камбалу, кефаль, форель, барвену (иначе краснобородка, мулл, барабулька), морского карася, морского окуня, сардины, скара, лаврака, зубатку, скумбрию, треску. Нередко рыбу выращивали в специальных садках или бассейнах. Из морепродуктов на столах богачей присутствовали устрицы, мидии, морской гребешок, морские ежи, морские желуди, кальмары, каракатицы, осьминоги, креветки, раки, лангусты и омары. Охотно употребляли и сухопутных улиток. И, конечно, нельзя не упомянуть знаменитый гарум – соус, для изготовления которого обычно использовали мелкую рыбу: ее густо засаливали в специальных ваннах или чанах и оставляли под палящим солнцем на два-три месяца, периодически перемешивая деревянными лопатками. Когда рыба превращалась в единую массу, в ванну опускали специальную корзину частого плетения, в которую набиралась густая рыбная жидкость. Для самых ценных сортов использовали различные сочетания редких видов рыб; такой соус стоил баснословно дорого.

Мясо, птицу и рыбу готовили по-разному: варили, жарили, запекали, тушили, коптили, сушили, солили и мариновали. Почти всегда при готовке римляне добавляли значительное количество приправ и пряных трав. Среди самых известных назовем перец, сельдерей, тмин, кориандр, укроп, петрушку, горчицу, пастернак, фенхель, мальву, мяту, руту, любисток, портулак, тимьян, майоран, мангольд, бузину, ягоды мирта и можжевельника. Самой дорогой приправой считался лазерпиций, получаемый из сильфия – редкого растения, произраставшего в Северной Африке, в Киренаике. Сильфий очень высоко ценился во времена Мецената, но из-за неправильного культивирования и хищнического истребления он вымер и исчез со столов римлян уже в I веке н. э. Последнее растение было подано на стол императора Нерона уже как диковинка.

Безусловно, нельзя было представить римскую кухню также без оливкового масла и оливок. Выбор овощей был довольно богат: лук репчатый, лук-порей, чеснок, капуста, спаржа, салат-латук, кресс-салат, щавель, репа, редька, свекла, морковь, огурцы, тыква горлянка, артишоки, горох, бобы, чечевица, люпин, нут. Лакомством считались грибы: трюфели, шампиньоны, белые, цезарские грибы. Из фруктов на столах богачей чаще всего можно было увидеть яблоки, груши, сливы, черешню, вишню, виноград, айву, шелковицу, гранаты, смоквы, фиги, финики, цитроны, абрикосы. На десерт подавали арбузы и дыни, мед в сотах, различные орехи (миндаль, фундук, лесные орехи, грецкий орех), каштаны. Пекари и кондитеры готовили всевозможные пироги, пирожные и печенье, для чего использовали специальные фигурные формы в виде различных животных, птиц, рыб, венков, кренделей. Начинкой для пирогов и пирожных чаще всего служил мед, а также сыр, творог, миндаль, различные сухофрукты. Присутствовали на столе и молочные продукты – молоко, творог, сыр овечий и козий.

Богачи могли позволить себе самое разнообразное вино, без которого в Риме вообще было немыслимо садиться за стол. Крепость вина, производившегося в то время, не превышала 14–16 градусов. Вина были белые и красные, исключительно сухие, и при употреблении, как уже было сказано, почти всегда разводились водой. Для улучшения вкуса в вино могли добавлять лепестки фиалок и роз, листья алоэ, мирта, лавра, полыни, веточки можжевельника и даже некоторые восточные благовония[321]321
  Апиций. I. 1. 1–2, 4.


[Закрыть]. Особенно ценилось старое выдержанное вино. Было принято к каждому блюду подавать только определенные сорта вина, которых было очень много – как собственно италийских, так и привозных. Самыми дорогими из производившихся в Италии были белое цекубское и фалернское. Неплохими считались также сетинское, альбанское, суррентское, массикское, статанское, каленское, фунданское, велитернское, ретийское, капуанское и формианское вина[322]322
  Плиний Старший. Естественная история. XIV. 8. 61–65.


[Закрыть]. К самым дешевым относились сабинское, вейентанское и ватиканское. Последнее Марциал вообще называет «отравой»[323]323
  Марциал. VI. 92. 3.


[Закрыть]. И советует завистнику: «Пей ватиканское ты, если уксус находишь приятным»[324]324
  ’Там же. X. 45. 5. Разным сортам вин Марциал посвятил несколько своих эпиграмм: XIII. 106–125.


[Закрыть]. Среди привозных выделялись хиосское, лесбосское и косское – все из островной Греции. Популярностью пользовался мульс (mulsum) – вино, смешанное с медом и водой.

Известно, что Меценат был ценителем дорогих вин[325]325
  Гораций. Оды. I. 20. 9—12; Сатиры. II. 8. 17.


[Закрыть]. Это, впрочем, не должно удивлять, поскольку он владел огромным количеством виноградников, разбросанных по всей Италии. Плиний Старший сообщает, что существовал даже специальный сорт вина – «меценатово», поступавший из Цизальпинской Галлии[326]326
  Плиний Старший. Естественная история. XIV. 8. 67.


[Закрыть] – вероятно, из имений Мецената.

В I веке до н. э. кулинарное искусство уже высоко ценилось в Риме. Именно в это время появляются первые специализированные кулинарные книги, одна из которых принадлежала Гаю Матию. Однако до нашего времени они, к сожалению, не дошли.

Единственной сохранившейся древнеримской кулинарной книгой является труд «De re coquinaria» («О поваренном деле»), приписываемый знаменитому богачу и гурману Марку Гавию Апицию, жившему при Августе и Тиберии. Апиций был известным оригиналом и чудаком. Философ Сенека так описывает его смерть: «Апиций в том самом городе, откуда философы были выдворены как развратители юношества, преуспел в трактирной науке и своим учением развратил век. Весьма подходящим для темы нашего сочинения будет рассказ о его смерти. Издержав сто миллионов на обжорство, истратив только на пиршества все дары правителей и огромный доход с Капитолия, он впал в тоску, впервые был вынужден справиться о своих ресурсах и узнал, что в его распоряжении десять миллионов сестерциев. Понимая, что на эту сумму ему придется жить словно впроголодь, он принял яд и покончил с собой»[327]327
  Сенека. Утешение к Гельвии. X. 9. Перевод Н. С. Горелова.


[Закрыть].

«De re coquinaria» Апиция делится на десять глав, содержащих советы повару, любопытные рецепты по приготовлению деликатесов, блюд из овощей, мяса, птицы, рыбы, морепродуктов. Некоторые рецепты поражают воображение своей сложностью и необычностью. Например, «поросенок с огородными овощами»: «поросенка надо освободить от костей, чтобы он стал похожим на мех для вина. Затем начинить его мелко рубленным мясом цыпленка, дрозда, бекаса, фаршем из его собственного мяса, луканскими колбасками, финиками без косточек, луковицами, улитками без раковин, мальвой, свеклой, пореем, сельдереем, вареной капустой, кориандром, зернами перца, пинией, сверху вылить пятнадцать яиц, подливу с перцем, причем яйца надо взбить. После этого поросенка зашить и обжарить. Запечь в печи. Затем разрезать со спины и поливать следующим соусом: молотый перец, рута, подлива, вино из изюма, мед, немного масла, – когда закипит, добавить крахмал»[328]328
  Апиций. VIII. 7.14. Перевод Н. С. Горелова. См.: Закуска для короля, румяна для королевы: Энциклопедия средневековой кухни и косметики. СПб., 2008. Впрочем, по мнению некоторых ученых, кулинарная книга «De re coquinaria» появилась лишь в конце IV века н. э.


[Закрыть].

Надо сказать, что кулинария занимала многих римлян из высшего света в период ранней Империи. Даже поэт Гораций не смог устоять перед соблазном и выложил свои недюжинные гастрономические познания в одной из сатир под именем эпикурейца Катия:

 
Продолговатые яйца – запомни! – вкуснее округлых:
В них и белее белок, и крепче желток, потому что
Скрыт в нем зародыш мужеска пола. За званым обедом
Их подавай. Капуста, растущая в поле, вкуснее,
Чем подгородная, эту излишней поливкою портят.
Если к тебе неожиданно гость вдруг явился на ужин,
То, чтобы курица мягче была и нежнее, живую
Надо ее окунуть в молодое фалернское прежде.
Лучший гриб – луговой; а другим доверять ненадежно.
Много здоровью способствует, ежели в летнее время
Есть шелковичные черные ягоды после обеда,
Снятые с ветвей тогда, пока солнце еще не высоко.
Мед свой мешал натощак с фалерном крепким Авфидий.
Нет! Приличней полегче питье для пустого желудка.
Жиденький мед, например, несравненно полезнее будет.
Если живот отягчен, то мелких раковин мясо
Или щавель полевой облегчат и свободно и скоро,
Только бы белое косское было притом не забыто.
Устрицы толще всего, когда луна прибывает,
Но ведь не все же моря изобилуют лучшим их родом!
Лучше в Лукрине простые улитки, чем в Байском заливе
Даже багрянка сама; цирцейские устрицы в славе;
Еж водяной – из Мисена, а гребень морской – из Тарента!
Но искусством пиров гордись не всякий, покуда
В точности сам не изучишь все тонкие правила вкуса.
Мало того, чтоб скупить дорогою ценою всю рыбу,
Если не знаешь, к которой подливка идет, а которой
Жареной быть, чтоб наевшийся гость приподнялся на локоть.
Кто не охотник до пресного мяса, поставь погрузнее
Блюдо с умбрийским кабаном, питавшимся желудем дуба;
Но лаврентийский не годен: он ест камыши да осоку.
Где виноградник растет, там дикие козы невкусны.
Плечи чреватой зайчихи знаток особенно любит.
Рыбы и птицы по вкусу и возраст узнать и породу —
Прежде никто не умел, я первый открытие сделал!
Многие новый пирог изобресть почитают за важность.
Нет! Не довольно в одном показать и искусство и знанье:
Так вот иной о хорошем вине прилагает заботу,
Не беспокоясь о масле, каким поливается рыба.
Если массикское выставить на ночь под чистое небо,
Воздух прохладный очистит его, и последнюю мутность
Вовсе отнявши и запах, для чувств неприятный и вредный;
Если ж цедить сквозь холстину его, то весь вкус потеряет.
Если суррентским вином доливают отстой от фалерна,
Стоит в него лишь яйцо голубиное выпустить – вскоре
Всю постороннюю мутность желток оттянет на днище.
Позыв к питью чтобы вновь возбудить в утомившемся госте,
Жареных раков подай, предложи африканских улиток,
А не латук, ибо после вина он в желудке без пользы
Плавает сверху; но лучше еще ветчина да колбасы,
После которых любая понравится дрянь из харчевни.
Далее следует знать все свойства различных подливок.
Есть простая: она состоит из чистого масла
С чистым вином и рассолом пахучим из скумбрии-рыбы, —
Тем рассолом, каким в Византии все бочки воняют!
Если же в ней поварить, искрошивши, душистые травы
И настоять на корикском шафране, а после подбавить
Масла венафрского к ней, то вот и другая готова!
Тибуртинские яблоки много в приятности вкуса
Уступают пиценским, хоть с виду и кажутся лучше.
Венункульский изюм бережется в горшочках, альбанский
Лучше в дыму засушенный. Я первый однажды придумал
Яблоки с ним подавать и отстой от вина и рассола
Ставить кругом, под белым перцем и черною солью[329]329
  Гораций. Сатиры. II. 4. 12–75.


[Закрыть].
 

Уже давно принято считать, что прототипом знаменитого римского богача Трималхиона, так красочно описанного в романе Петрония Арбитра «Сатирикон», является Меценат[330]330
  Baldwin В. Trimalchio and Maecenas // Latomus. 1984. Bd. 43. P. 402–403; Byrne S. N. Maecenas and Petronius’ Trimalchio Maecenatianus: http://www.thefreelibrary.com/ Maecenas+ and+ Petronius’+ Trimalchio+ Maecenatianus.


[Закрыть]. Не случайно полное имя Трималхиона звучит как «Гай Помпей Трималхион Меценатиан»[331]331
  Петроний. Сатирикон. 71.


[Закрыть]. Оно свидетельствует о том, что Трималхион, будучи вольноотпущенником, некоторое время жил в доме Мецената. Многие черты его характера, вкусы и особенно его поведение указывают на то, что за его личиной скрывается сам Меценат, едко высмеиваемый Петронием. Как и Меценат, Трималхион был очень богат, питал страсть к драгоценностям и вообще к роскоши, был донельзя изнежен, обожал игру в мяч, любил кулинарные изыски, ценил дорогие вина, увлекался стихоплетством[332]332
  Подробнее см.: Byrne S. N. Op. cit.


[Закрыть].

Для нас роман «Сатирикон» прежде всего интересен тем, что в нем сохранилось замечательное описание пира, который закатил Трималхион с целью поразить гостей. Не будет преувеличением предположить, что подобные пиры устраивал и Меценат. Как же проходил пир Трималхиона и какие блюда на нем подавали?

Пир у Трималхиона начался, как и положено, с обильной закуски: «Между блюдами закуски стоял ослик коринфской бронзы, на коем висели два вьюка: в одном были светлые, в другом темные насыпаны оливки. На спине ослик вез два блюда с вырезанным по краешку Трималхионовым именем и весом серебра, а на блюдах устроены были мостики, на которых лежали жареные сони[333]333
  Специально откормленные жареные сони – обычное лакомство того времени. Марциал (XIII. 59) даже написал о сонях эпиграмму: «Зиму без просыпу сплю напролет и жирею я очень / Этой порою, когда сном я питаюсь одним».


[Закрыть], политые медом с маком. Кроме них поданы были на серебряной сковородке колбаски горячие с подложенными внизу сирийскими сливами и гранатовыми семечками»[334]334
  Петроний. Сатирикон. 31.


[Закрыть]. Перед гостями также поставили «на большом блюде корзину, в которой оказалась деревянная курица с растопыренными крыльями, как бывает у наседок. Немедленно подскочили два раба и, порывшись под грохот музыки в соломе, вытащили оттуда павлиньи яйца, чтобы раздать их гостям. Ради этого эписодия поднял взор и хозяин. «Други, – сказал он, – это я велел посадить курицу на павлиньи яйца; чего доброго, они уж и высижены; а впрочем, попробуем: может, еще и можно пить их». Нам подают ложки не менее полфунта весом, и мы разбиваем скорлупу, слепленную, как оказалось, из сдобного теста. Заглянув в яйцо, я чуть не выронил своей доли, ибо мне почудилось, что там сидит уж цыпленок. Но, услышав, как один завсегдатай примолвил: «Эге! да тут, надо полагать, что-то путное!», снимаю до конца скорлупку пальцами и вытаскиваю жирненькую пеночку, облепленную пряным желтком»[335]335
  Там же. 33.


[Закрыть].