Текст книги "ЗГВ: горькая дорога домой"

Автор книги: Михаил Болтунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Прощай, Германия, прощай!

Первые три года вывода российских войск из Германии о самой церемонии прощания редко кто вспоминал. До того ли было? Немцы не верили, что ЗГВ сумеет уложиться в объявленные сроки. Мы же рвали из последних сил, дабы не ударить лицом в грязь.

Впервые о проводах усиленно заговорили в начале девяносто четвертого. Поздновато, конечно, надо бы это обсудить еще в 1990-ом, когда подписывали тот самый, «германский» пакет законов. Только уж куда там. Если в главном «лопухнулись» – в деньгах, ракетах, недвижимости, до проводов ли?

Однако как в сказке, долго ли, коротко дошла пора и до них. Российские верхи были заняты борьбой за власть и расстрелянный Белый дом стоял в ремонтных лесах, но сигналы, усиленно посылаемые из Западной группы, услышали в Кремле и смекнули – проводы войск из Германии – акт не военный, но более всего – политический. Потом с высоких трибун о нем скажут как о своеобразном подведении черты под итогами второй мировой войны. Верно скажут. Хочу лишь добавить к этому: не только войны, но еще почти полувекового мира. Мира, в который уместились и годы жестокого противостояния и недели балансирования на грани ядерной катастрофы и десятилетия «холодной войны».

Вот тут и возникли нешуточные разногласия между бывшими странами – участницами антигитлеровской коалиции. Мы, то бишь Россия, все больше упирали на итоги сорок пятого года, а они – девяностого. Помните заявление высоких американских руководителей о том, кто победил в «холодной войне»? Многие в нашей стране восприняли его чуть ли не за шутку заокеанских дядей. Оказывается, дяди с капиталийского холма совсем не шутили. Да в общем, не только с капиталийского, но и с Елисейских полей, и с берегов туманного Альбиона.

А поскольку вторая мировая война и сорок пятый, майский, победный лежали где-то в глубине полувековой истории, все чаще поминали другую войну – «холодную». Она была рядом. И в ней мы, как ни крути, оказались противниками, врагами. Или иначе – «оккупантами».

Газета «Вествелише нахрихтен».

Мюнстер. Апрель 1994 г.

«…Неужели Бурлаков не понимает разницы? Ведь американцы, англичане и французы уже в начале послевоенного периода, продолжавшегося почти пять десятилетий, превратились из оккупантов в помощников и союзников, которые хорошо зарекомендовали себя в ходе нескольких опасных кризисов. Так нужно ли напоминать о разнице между ними и бывшей Советской Армией, которая в течение 45 лет являлась инструментом, с помощью которого Москва пыталась держать одну часть Германии в узде и подчинить себе ее другую часть? Поворот, начатый Горбачевым, не столь далек, чтобы забыть при том всю послевоенную историю».

Словом, «послевоенную историю» нам не простили. Ну что ж, сегодня уже пора однозначно сказать – да, была блокада Западного Берлина и устроили ее мы. Американцы, создав «воздушный мост», снабжали город продовольствием. Но была и другая блокада – ленинградская. Разве мы имеем право забывать о ней. Берлин в кольце, сложна страница истории. Но меня, право же, умиляют воспоминания немки с экранов телевидения о том, что она помнит американский шоколад. Ленинградцы помнят черный сухарь, спасший им жизни.

Нет, история едина. Не надо делить ее на удобную и неудобную. И начинается она не с 1945 года. Когда мы справедливо стыдили своих бывших союзников, мол, побойтесь Бога, ведь Советский Союз вынес основную тяжесть борьбы с фашизмом и заплатил за это самую дорогую цену, в ответ в прессе появились утверждения, что, к примеру, нормандская десантная операция в июне 1944 года «это операция… в ходе которой решалась сама судьба западной цивилизации» и потому она «заняла особое место в ходе развития войны». Что оказывается, «единственная возможность покончить с Рейхом заключалась в попытке высадиться через Ла-Манш».

А как быть с возможностями советских солдат, которые ко времени высадки союзников уже три года воевали с фашистами и разгромили 218 вражеских дивизий, 56 из которых перестали существовать вообще. Позади был Сталинград, а сам У Черчилль признавался, что «три огромных сражения за Курск, Орел и Харьков… ознаменовали крушение германских армий».

Какие уж там советские солдаты, да и Черчилль вместе с ними. Французский журнал «Лабель Франс», кстати впервые вышедший в свет на русском языке в апреле 1994 года, девять страниц посвятил высадке союзников в Нормандии, но там ни единого раза, ни одним словом не были помянуты наши бойцы. Словно вообще не существовало восточного фронта, четырехлетней войны Советского Союза с гитлеровской Германией. «Лабель Франс» даже не вспомнил, как тот же У. Черчилль в панике просил Сталина в январе сорок пятого скорее начать наступление на восточном фронте. И мы его начали на 8 дней раньше срока, спасая от явной гибели американцев, которых немцы уже добивали в Арденнах.

Но все равно, через 50 лет французский журнал будет утверждать, фальсифицируя историю, что именно «битва в Нормандии сыграла решающую роль во Второй мировой войне», а «второй фронт, открытый в Европе», был, без сомнения, «основным».

Я неспроста подробно остановился на публикации во французском журнале. Так, думаю, будет легче почувствовать обстановку, в которой Западная группа войск отстаивала достойные проводы из Германии сыновей и внуков солдат сорок пятого.

Но почему Западная группа? Разве это ее дело? Нет, не ее. В первую очередь, это дело дипломатов. Но им, по большому счету, было наплевать.

Газета «Наследник победы».

Февраль 1994 года.

«Почему молчат российские дипломаты?»

«Похоже, что немецкую общественность основательно готовят к тому, что «совместных проводов из Берлина российских войск и их западных союзников не будет». Именно такое заявление в очередной раз прозвучало из уст правящего бургомистра германской столицы Эберхарда Дингена.

Любопытны доводы, которые выдвигает глава берлинского правительства по данному поводу. Так, он указал, что соглашения, достигнутые в ходе переговоров «2+4», предусматривают вывод российских войск в более ранние сроки, чем союзников. И якобы уже по этой причине совместная церемония проводов невозможна. Что же касается его лично, то он придает большое значение именно раздельным проводам, чтобы показать разницу между «державами-оккупантами» и «державами-защитниками».

А что думает по этому поводу российская сторона? Какую позицию занимает в этом вопросе Министерство иностранных дел Российской Федерации, Посольство России в ФРГ? Создается впечатление, что для них никакой проблемы и нет.

В общем, Западная группа, предметно наученная своим собственным горьким опытом, вступила в очередное «сражение». На сей раз это был последний акт более чем полувековой истории, начатой фашистской Германией еще в 1939 году.

Не знаю, как в Кремле, а в Вюнсдорфе, в штабе группы хорошо понимали – проводы российских войск должны быть торжественными и не по «второму разряду», как уже раздавались голоса в Германии. Тем более, что Россия убирала все свои войска до последнего солдата, а страны – участницы антигитлеровской коалиции – только бригады из Берлина, да сокращенные части из других гарнизонов. Хотя человеку далекому от политики упорно навязывалась мысль – уходят, мол, все: и американцы, и французы, и англичане. Не знаю уж, по своей ли дремучести или нежеланию разобраться в сути дела наша пресса не уставая трубила о выводе войск четырех держав-победительниц из Германии. Так вот повторяю – все, до «последнего сапога» уходили только мы, Россия, они – оставались и остаются.

Потому у них шла речь о выводе бригад из столицы ФРГ, у нас – о выводе группы войск и берлинской бригады в том числе.

Как развивались события? Откуда появилась эта «дикая» идея проводить нас ну если не в закрытых наглухо вагонах и под охраной, как в свое время хотели поляки, то во «втором классе» – обязательно.

Поначалу федеральное правительство Германии вообще не собиралось обставлять эти мероприятиям какой-либо помпой. Планировалось скромное торжество перед зданием ратуши в Шенеберге, никаких парадов, лишь прохождение батальона почетного караула бундесвера. И только.

В немецкой прессе тех дней высказывалось предположение, мол, Коль обиделся на отказ французов пригласить его для участия в торжествах, посвященных 50-летию высадки союзников в Нормандии. Что ж, вполне возможно. Во всяком случае, его реакция не осталась незамеченной. Первыми «взбунтовались» именно французы. МИД Франции устами одного из своих дипломатов заявил: «В любом случае мы не покинем Берлин тихо. Мы настаиваем на проведении парада».

Москва, в отличие от Бонна, вновь руководствуясь какими-то высшими соображениями дипломатии, не уважила себя и не обиделась на отсутствие приглашения в Нормандию. Глава государства Российского сказал, что не видит в том ничего страшного, просто нет между нашими странами таких традиций, приглашать друг друга на праздники. Неужто у нас только одна традиция – проливать кровь за союзников?

«Бунт» Франции не останется незамеченным и Коль, не долго упираясь, согласится на «широкую торжественную церемонию» проводов военнослужащих Великобритании, США и Франции. Но не России. Уже в марте 1994 года будет опубликовано мнение эксперта по России Франка Бомадорфа: «В любом случае, невозможно совместное проведение торжественных мероприятий союзников и российских войск».

Вчитайтесь еще раз в эти строки: «союзников и российских войск». Потом в плане проведения торжеств будет многое меняться – ритуал, место проведения, но неизменным останется одно – нас не пустят в общий строй.

Приезжающие из Москвы парламентарии, большие и малые чиновники, лишь отмахивались: нам бы ваши заботы. Совместные торжества, парады… Уйдем тихо. А известный ведущий НТВ доказывал мне в Вюнсдорфе, что и не стоит бороться за торжества. Наверное не стоит, если мы уже ровным счетом ничего не стоим на международной арене. Но тогда пора перестать кричать на всех углах, что мы великая страна.

Сейчас, когда я пишу эти строки, председатель правительства Виктор Черномырдин отложил свой визит в Польшу. Граждан России ограбили соотечественники – рэкетиры, да вдобавок отдубасила дубинками польская полиция, а нескольких человек еще бросили в тюрьму, не давая возможность встретиться с диппредставителями. И уже в российской прессе раздаются голоса – стоило ли из-за нескольких «мешочников» ссориться с Польшей? А польские чиновники, право же, удивлены, отчего такой шум? Разве впервой тем же самым «челнокам» испытывать грубость польских властей, а женщинам слышать оскорбления – «эй, вы, русские курвы», разве новость, что российским офицерам, перегонявшим машины на Родину, приходилось откупаться от польской полиции деньгами и взятками.

Да что там конкретный российский человек. Поляки нахально и открыто провокационно вздували цены на военные перевозки ЗГВ, останавливали наши эшелоны, навязывали нам кабальные условия выхода войск. А Россия молчала.

Я уже писал, как поляки хотели вывезти Северную группу войск: в опломбированных вагонах, без оружия. Как скотов. И Россия молчала. И так продолжалось не один год. Что же мы теперь хотим?

Вот почему французы не желали покидать столицу Германии тихо. Только с парадом. Уметь уважать себя. И быть исключительно щепетильным в этом вопросе. Собственно, этого и хотела Западная группа войск. Главком отверг с порога предложение, как выразилась «Лейнцигер Фольксцайтунг», «тихого» проведения торжественных мероприятий вдали от Берлина, а именно в штаб-квартире ЗГВ в Вюнсдорфе.

В марте 1994 года, на пресс-конференции в Бонне, Г. Коль предложил так называемый «веймарский» вариант проводов российских войск. В своем выступлении он сказал: «Давайте вспомним 1946 год. После окончания войны прошло только три года, когда в условиях величайшей опасности победители стали защитниками, успешно и мужественно защитившими западные секторы Берлина. Воздушный мост оказался сильнее сталинского окружения.

Вернемся мысленно в 1959 и 1960 годы. Без наших американских, британских и французских друзей немецкая столица не могла бы противостоять ультиматуму Хрущева».

Что же касается российских войск, федеральный канцлер предложил торжества провести в Веймаре и в Берлине. «В первой половине дня в Веймаре они начнутся торжественным актом, а после обеда будут продолжены в Берлине возложением венков к памятнику в Трептов-парке».

Предложение канцлера озадачило руководство ЗГВ. Почему в Веймаре? Что стоит за этим предложением? Подвох? Дипломатическая подножка? Или просто, как и прежде, увести «российские торжества» подальше от центра? Объяснений канцлер Г Коль не дал.

Аналитики Западной группы долго ломали голову, копались в истории города, которому предстояло стать центром торжеств, спрашивали немцев. Но даже высокие германские чиновники не могли толком объяснить решение канцлера. Предполагали, что якобы это связано с демократической веймарской республикой, но уверенности не было.

Сомнения усиливал и тот факт, что Веймар освобождали американцы, а не русские. Рядом находился концлагерь Бухенвальд, и это тоже накладывало свой отпечаток. Дипломаты как всегда молчали, делая вид будто их это не касается. Оставалось уповать лишь на свои силы. И тогда в Москву, в Кремль было отправлено предложение командования ЗГВ. Оно и легло в основу письма Бориса Ельцина Колю. Вот что писал в нем Президент России:

«Сначала о месте проведения. Возникают опасения, что при разделении мероприятия между двумя городами программа, из-за краткости времени, окажется скомканной. Неизбежны в этом случае недостатки организационного характера, например, переезд в сжатые сроки из Веймара в Берлин может серьезно затруднить участие подобающего такому случаю числа российских представителей, военных и ветеранов, без которых сами торжества утратили бы смысл. Хотелось бы этого избежать. Предлагаю поэтому провести торжественный акт, а лучше всего основную программу в Берлине…

Если ты все же не сочтешь возможным отказаться от Веймара, то думаю, что мы не можем обойти стороной памятное место, расположенное неподалеку, посетить Бухенвальд, с возложением венков… Иного Россия не поймет…

Дорогой Хельмут, надеюсь что ты с пониманием отнесешься к моим встречным предложениям…

С уважением, Ельцин.

10 апреля 1994 г. Москва. Кремль».

Видимо, аргументы Президента России убедили Федерального канцлера, и празднование было полностью перенесено в Берлин. Торжества эти видел весь мир и пересказывать их нет надобности.

Хочу лишь добавить к сказанному, что раздельное чествование «стран-защитниц» и «страны-оккупанта», попытка отправить нас во «втором классе» – достаточно серьезный урок для России. Да, в послевоенной истории Советский Союз допустил немало ошибок, однако и наши бывшие союзники не были пай-мальчиками – и воевали, и посылали на далекие континенты войска, и убивали ни в чем не повинных людей, и тем не менее они явились гарантом и защитниками демократических ценностей Берлина.

Из Германии выходила не ГСВГ в Советский Союз, а ЗГВ – в Россию. В новую демократическую Россию. Как жаль, что об этом никто не вспомнил.

Вместо эпилога

Помните, у Ленина есть статья: «От какого наследства мы отказываемся?» Она совсем об ином, из другой эпохи. Но мы часто вспоминали название этой статьи там, в Германии, в Западной группе войск. И правда, понимаем ли мы сегодня от какого наследства отказались? Умом, наверное, понимаем, собрав воедино все объективные и субъективные причины, осознание того, что не вечно же тут стоять… Но сердцем и душой – никогда. Не могу смириться с тем, как развеяли в прах лучшую из армий – Западную группировку, придвинули границы почти к стенам Москвы, бросили в снега, степи тысячи людей, потеряв их окончательно для армии, а значит и для Отечества.

Кем она была для нас, группа войск в Германии? Только ли местом службы? Но где еще могли согреть сердца, да одеть, обуть семью офицеры из Сибири, Забайкалья, Приморья? Где они могли вырасти в настоящих командиров, на кадрированных ротах Поволжья и Урала? Здесь, в ЗГВ.

Нам было что вспомнить. Что вспомнят они теперь?

Но только ли для армии была она «окном в Германию», «землей обетованной» в центре Европы? Футболисты и артисты, журналисты и чиновники, проверяющие и надзирающие, контролирующие и помогающие, а также знакомые и родные, близкие и далекие тех, кто служил здесь, – все находили приют и вдохновение в ЗГВ. Их не только кормили и поили, лечили и отоваривали, их любили, как соотечественников и земляков.

Кем была для нас группа войск в Германии? Странный, право же, вопрос. Кусочком жизни и счастья, который потерян навсегда.