Текст книги "Лорд 2 (СИ)"

Автор книги: Михаил Баковец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Михаил Баковец
Лорд 2

Пролог

– Лаврентий, что там у тебя? – хозяин кремлёвского кабинета посмотрел на вошедшего соратника и одного из своих лучших помощников. – По какому делу?

– Иосиф Виссарионович, дело новое и весьма щекотливое. С двойственным эффектом, если так можно сказать, – ответил тот, встав у стола и положив на него толстую папку из чёрной кожи с белыми завязками-шнурками.

– Совсэм новое? – заинтересовался глава страны, что было видно по проскользнувшему грузинскому акценту.

– Полностью.

– Ты присаживайся, Лаврэнтий, – Сталин показал наркому на стул рядом с собой, – в ногах правды нет. И показывай, что там у тебя нового и интересного.

– Мной две недели назад санкционирована операция «Великий Могол». Название выбрано для введения в заблуждение шпионов наших союзников и врагов, – заняв место за столом, Берия принялся чётко рассказывать.

– Это если не ошибаюсь, относится к старой династии в Индии? – прищурился Сталин. – Какое оно имеет отношение к нашим делам? Англичане?

– Да, Иосиф Виссарионович, к ней. Операция же связана с человеком, предположительно монголом. Если где-то проскочит упоминание монгола, то пусть враги думают, что это опечатка того, кто про этих самых Моголов ни разу не слышал. Ещё я хочу показать видимость подготовки группы для отправки в Индию, чтобы ввести в заблуждение возможных агентов. Первое упоминание о нём мой наркомат получил в сентябре от одной из групп диверсантов, заброшенных в тыл к немцам, чтобы всеми силами задержать их продвижение. Группой командовал старший лейтенант Желтиков. Задачи ей были поставлены в районе Витебска к югу и юго-востоку от города. Там у него состоялась встреча с неким Киррлисом, – он достал из папки лист бумаги с карандашным наброском и протянул его собеседнику, – вот рисунок его внешности, созданный по описанию свидетелей. Со слов самого Киррлиса старший лейтенант понял, что тот устроил тайный лагерь в глухой чаще, где находятся несколько раненых старших командиров Красной Армии или высокопоставленных партийных руководителей. Никого постороннего туда не приглашает из соображения безопасности. На тот момент ему слова незнакомца показались логичными и правдивыми. Но спустя несколько дней он осознал, что Киррлис ввёл его в заблуждение. Это понимание пришло к нему внезапно, словно старший лейтенант очнулся от гипноза.

– Хочэшь сказать, Лаврэнтий, что этот Киррлис очэнь хороший гипнотизёр? Как наш Мессинг?

– Не только гипнотизёр, Иосиф Виссарионович! Желтиков описал такое, что Мессинг не смог бы сделать никогда. Киррлис вылечил от смертельной раны одного десантника, который при приземлении сломал себе спину и повредил внутренние органы. Он умирал, но Киррлис вернул ему здоровье, причём боец после этого сильно изменился внешне, став похожим на былинного богатыря. Так же Киррлис немного подправил здоровье всем остальным в отряде. В рапорте Желтикова указано, что у всех исчезли старые шрамы, у кого-то выросли отсутствующие зубы. Ещё все без исключения почувствовали себя бодрыми.

– Гипноз? – предположил Сталин.

– Нет, – отрицательно мотнул головой Берия. – Я и сам так подумал в самом начале, но потом увидел того бойца со сломанной и вылеченной спиной. Самое интересное, что Желтиков написал в рапорте про ритуал жертвоприношения. Жертвой был немец, его взяли в плен бойцы группы «Облако» специально по просьбе Киррлиса.

– Что? Лаврэнтий, ты сэйчас это сэрьёзно говоришь? – нахмурился Сталин и со злым прищуром посмотрел на собеседника.

– Свидетель лично наблюдал сам процесс. Правда, есть нюанс: он видел, как Киррлис связывал немца перед ритуалом, но самого ритуала не видел или не запомнил. По всей видимости, этот человек, назвавшийся монгольским шаманом по имени Киррлис, гипнозом стёр ему и остальным память.

– Группа вернулась? – вернул себе самообладание Сталин.

– Не вся. Только два бойца. Один из них Егор Рычалов, тот самый, кто сломал себе позвоночник. Второй Максим Пехошкин, он наблюдал за жертвоприношением. У него же вырос зуб, который выбили два года назад на занятиях по боксу. Их старший лейтенант Желтиков направил назад через линию фронта с рапортом о случившемся. Командир «Облака» посчитал встречу с Киррлисом очень важной, как и информацию о нём самом и его возможностях. Два бойца должны были стать доказательством.

– Ты сейчас так говоришь, будто доказательство это не сработало, – произнёс хозяин кабинета, уловив в голосе собеседника странные нотки.

– Они сработали не сразу. Бойцам не поверили. Мало того, Рычалова приняли за шпиона, подобранного немцами так, чтобы походил внешностью на Егора. А Пехошкина посчитали перевербованным. Оба были осуждены, как изменники Родины. На их счастье, вместо расстрела обоих отправили в лагерь, откуда позже их вытащили мои работники, задействованные в операции. Пришлось для проверки Егора на самолёте доставить в Сибирь к семье и друзьям, чтобы убедиться, что он настоящий.

– Убедились? – хмыкнул Сталин и потянулся к трубке с пачкой папирос.

– Да, это точно он, только с таким здоровьем, словно никогда не знал голода и не болел, – кивнул в ответ Берия. – Но они бы точно сгинули в лагере, если бы ещё не два случая, где оказался замешанным этот странный монгольский шаман. В середине осени через линию фронта перешёл лётчик из экипажа тяжёлого бомбардировщика, сбитого немцами после выброса десантников в их тылу. Он сообщил, что где-то на дороге Лепель-Полоцк он раненым был подобран неким Киррлисом. Лётчиков было двое, это Илья Богомолов, который сумел пройти через линию фронта, и Павел Струков, оставшийся в лагере Киррлиса. С собой Богомолов принёс несколько интересных вещей. Мои подчинённые установили, что там были три больших кольца, два медальона в виде пластинок размером с большой палец и браслет. Удалось найти только два кольца. Металл, из которого они сделаны, внешне можно принять за латунь, какой-нибудь сорт бронзы или даже золота. Но химический состав учёные не смогли опознать. К тому же, предметы находились в плохом состоянии, вызванном ураганной коррозией. Словно их в кислоте держали

– Чем нам может помочь этот металл? Он добыт из месторождения, которое находится на оккупированных землях Белоруссии?

– Про сам металл я не могу ничего сказать, Иосиф Виссарионович, – пожал плечами Берия, потом поправил пенсне и продолжил. – Интересны возможности, которые предоставлялись носителю перстней и медальонов. По словам свидетелей, Богомолов кидался огнём, как фокусник в цирке, мог менять внешность или становиться невидимым.

– Хм, это звучит ещё более странно, чем монгольский гипнотизёр-целитель, – Сталин нахмурился, прервал процесс набивания трубки табаком из сломанных папирос и несколько раз тихо стукнул ею по столешнице. – Ты это подразумевал под двойственностью?

– Да, – подтвердил Берия. – С одной стороны, если слушать эту историю как простой рассказ, складывается ощущение, что всё это большая и нелепая ложь, цель которой непонятна. Но с другой, эти факты подкрепляются рассказами свидетелей и рапортами должностных лиц, которым нет резона участвовать в данном фарсе, а ещё есть вещественные доказательства – люди и предметы. Забыл сказать, что Богомолов внешне изменился точно так же, как и Егор.

– Опять принэсэние чэловека в жэртву? – брови вождя народов сошлись вместе, демонстрируя сильное неудовольствие.

– Да.

– Не нравится мне этот Киррлис. В эго поступках слишком много бесчэловэчного, – покачал головой Сталин и вернулся к трубке. – Показатэльно бэсчэловэчного.

– Зато он отлично бьёт гитлеровцев, Иосиф Виссарионович. Совсем недавно в Витебске отрядом «Витебские мстители» была проведена акция в ответ на жестокость немцев. Отряд освободил несколько сотен заложников, набранных оккупантами в городе и окрестных деревнях для последующих ежедневных показательных казней. «Мстители» не просто уничтожили вражеских солдат, но не менее показательно, чем гитлеровцы, казнили бургомистра города, его помощников, помощника военного коменданта города, крупный отряд вспомогательной полиции, созданной из предателей и националистов, и роту немецких солдат-карателей. При этом враги даже не заметили этого, пока не наступило утро. Все высокопоставленные лица немецкой оккупационной администрации были захвачены прямо в постелях без единого выстрела.

– Это тоже сделал Киррлис?

– Все данные говорят, что да, – подтвердил Берия. – Наши агенты от спасённых заложников узнали, что те, кто их выводил из города, несколько раз упоминали это имя или похожее.

Сталин только сейчас закончил набивать табаком трубку, раскурил её и сделал несколько затяжек. Две минуты стояла тишина в кабинете, пока он не спросил наркома:

– Ты уже с ним связался? Или нашёл выходы на его отряд?

– Нет. Направил две группы с заданием найти «мстителей» и Киррлиса, но на данный момент они молчат. На Витебщине немцы развили бурную деятельность после казни своих людей, и это сильно мешает нашим планам. Но я уверен, что в ближайшее время связь с отрядом, которым командует Киррлис, будет налажена.

– Дэржи меня в курсе, Лаврэнтий. И вот что я думаю.

– Слушаю.

– Подай правильно в газетах информацию про казнь нацистов и их прихвостней в городе Витэбске. Нам сэйчас нужны подобные известия для людей.

– Я хотел скрыть эту акцию, чтобы случайно не навести на Киррлиса чужих агентов, пока мы сами не связались с ним.

– А ты имена не называй. Есть же люди в твоём аппарате, которые могут всё подать так, чтобы и нашим, и вашим было хорошо, – усмехнулся в усы Сталин.

– Будет сделано, Иосиф Виссарионович.

Глава 1

Вокруг лежал снег, а контрастом к нему вокруг вовсю зеленели деревья, порхали феи, словно бабочки. Это я про свой лагерь рассказываю, центром которого является Дуб-очаг. Возле башни с казематами оборотней стоял большой стол рядом с сугробом, выросшем после чистки дорожек. За столом сидели два Ивана, Прохор и Борис и грохотали пластинами домино. К игре, с виду такой неказистой, приучил всех Борис Громов, один из красноармейцев, что бежал из немецкого плена. Вернее, из группы беглецов, которым позволили сбежать, чтобы упростить внедрение в мой отряд двух немецких агентов. Сам он был из Сибири, жил в деревне на берегу Амура, а на другой стороне чуть ли не в точно такой же деревеньке жили китайцы. От них Борис и узнал про эту игру. Оказавшись у меня в лагере, он наколол деревянных плашек, вырезал из них прямоугольные одинаковые пластины, отполировал их и на одной стороне раскалённым гвоздём выжег точки. Почти везде было разное число отметок.

Сначала я пренебрежительно отнёсся к этой игре, посчитав её верхом примитивизма, годной только для развлечения крестьянам. Но потом поменял своё мнение на противоположное. Оказалось, что для выигрыша, если не полагаться на удачу, нужно проводить в голове не такие уж примитивные математические подсчёты. Правда, удачу и смекалку тоже не стоило сбрасывать со счетов. Этими двумя пунктами выделялся Прохор, выигрывая в среднем каждую третью партию независимо от того, кто у него были оппоненты.

– Рыба! – довольно выкрикнул он и со всего маху с треском приложил одну пластину на стол, завершив игру. – Не вам, сынки, с дядькой Прохором тягаться!

– Да зуб даю, что он костяшки метит! – в сердцах воскликнул Семянчиков, ладонью сметая в общую кучу несколько своих доминошек, которые поставил перед собой точками к себе. – Вон все поцарапанные, небось, от его ногтей.

– Ты бы свои подстриг бы сначала, – ничуть не обиделся Прохор. – Эвон какие когтищи отрастил – страсть просто. У дружка твово и то поменьше будут, когда он серым оборачивается.

– Нормальные у меня ногти. Я так люблю, – буркнул парень и спрятал руки под стол. – Или лучше, когда прям мясом подноготочным обо всё биться? Да и картоху удобно чистить, ещё рыбку солёную.

– Ты бы после такой чистки ещё бы руки мыл. А то ж под ногтями половина картохи твоей остаётся.

Тут в их разговор вмешался я.

– Иван, Прохор, вы готовы к ритуалу? – поинтересовался я у них.

– А я? – вскинулся Громов.

– Всех сегодня не осилю, извини Борис, – развёл я руками. – Не накопил ещё материалов. Придётся тебе несколько дней подождать.

– Вань, мож махнём не глядя очередью, а? – сибиряк с надеждой посмотрел на Семянчикова.

Но тот часто замотал головой:

– Не-не, мы же жребий тянули – всё по-честному, Борь.

Тот насупился, но дальше упрашивать товарища не стал.

Ритуал, про который зашла речь – это обращение в оборотней. После удачного опыта с первым Иваном, его тёзка и лучший друг сообщил мне о своём желании стать таким же. Я честно предупредил, что есть шанс после ритуала умереть. Уточнять не стал, как именно, чтобы в случае трагического исхода не настроить против себя Есина. Пока что только Прохор и Павел в курсе, как умирают мои неудачные творения. А следом за ним ко мне подошёл Прохор и попросил его тоже сделать оборотнем и что он согласен поклясться мне в вечном служении. Мол, за возможность ещё более эффективно уничтожать гитлеровцев и их холуёв он чёртовой бабушке готов ноги мыть, а не только стать моим слугой. Тем более что успел узнать меня достаточно хорошо, и был уверен, что я никогда не заставлю его сделать подлость. В отличие от двух Иванов он захотел стать медведем. Я был только рад его просьбе. Оборотни – это не только куча ценных ингредиен… м-да, заносит… А нервишки-то шаля-ат! Это из-за того, что я не был до конца уверен в том, что клятва верности на крови поможет избежать тех проблем, с которыми я столкнулся во время обращения немцев. В общем, я был рад иметь под рукой не только полностью верных мне людей, но и бойцов, которых в условиях Земли сложно убить. Оборотней надо разорвать на куски, чтобы они не могли регенерировать. Чистое (здесь его называют стопроцентным) серебро так же может убить их при ранении в сердце или мозг. Но я узнавал – не выпускают тут серебряных пуль. Только на заказ, но кто станет такое делать просто так? Тем более, серебро реально должно быть чистым-пречистым, чтобы нанести оборотню смертельную рану. Тысячная доля посторонней примеси даст крошечный – но и такого порой сильно не хватает – шанс волколаку или беролаку вытолкнуть из раны пулю и удрать в берлогу зализывать дырки в шкуре. Такие вот дела.

А вот Павел всё раздумывает, мнётся, никак не может принять решение. Чувство долга перед своей страной борется в нём с желанием стать не как все и сражаться с врагами СССР так, как не может никто другой. Но я уверен, что подсознательно он уже готов стать частью моего войска. И когда осознает это, то придёт даже ночью ко мне, чтобы поклясться на крови в служении. Будь по-другому и он попрощался бы со мной давным-давно, ещё тогда, когда его сослуживец ушёл в сторону фронта после выздоровления.

Ну, а сейчас решающий миг: я узнаю, а помогает ли клятва крови при перерождении землян в Очаге.

Иван Семянчиков вышел их башни в том же облике, что и его лучший друг. Те же унты, штаны и жилетка, такие же едва уловимые звериные черты лица, нож на поясе. Отличался длинными волосами до плеч, стянутыми кожаным плетёным ремешком вокруг головы, и короткой бородой с усами. И, конечно, слегка заострённые уши и слабоуловимые эльфийские черты лица.

При виде меня он повторил ритуал товарища.

– Мой лорд, моя жизнь и душа принадлежат вам, – с достоинством произнёс он, опустившись на одно колено и приложив ладонь к сердцу.

– Рад, что всё получилось, – сказал я, не скрывая удовольствия от удачно завершённого ритуала. Моё внутреннее чувство сообщило, что между нами существует связь лорд-вассал.

– Ванюша, да тебя не узнать! – радостно завопил Прохор, контролировавший, как обычно, процесс перерождения. – Пошто себе бородищу-то отрастил, а?

– Захотелось, вот и отрастил, – отмахнулся от него Семянчиков. Сейчас он был занят осмотром себя любимого и прислушивался к собственному телу. – Лорд…

– В обычной обстановке зови меня, как и раньше, по имени.

– Хорошо. Киррлис, я себя чувствую, как… как не себя. Ванька рассказывал, что это будет, но я даже представить себе не мог, каково это по-настоящему.

– Привыкнешь. Иван вон привык уже почти. Можешь к нему сходить похвастаться, только наружу не выходить, пока ритуал не завершится, ясно? Это приказ.

– Всё исполню, – резко кивнул он, почти уткнувшись подбородком себе в грудь, развернулся и чуть ли не бегом направился в дом, где томился в неведении и переживал его приятель.

– Прохор, готов? – я повернулся к старику.

– Готов. Только, это, Киррлис, а медведем можно стать? Чой-то серым бегать как-то невместно мне, ну нет желания, и всё тут. А вот Хозяином – любо-дорого.

– Попробую, – пообещал я ему. По правде говоря, я даже как-то не задумывался о таких моментах. Тем более что оборотни у меня ассоциировались именно с волками. А ведь есть же ещё сокол в качестве третьего варианта. Оборотни-птицы могут стать воздушными незаметными разведчиками и курьерами.

Третье перерождение человека и третья удачная попытка. Ни один из землян, вошедших в Очаг, кто дал мне клятву верности на своей крови, не переродился «диким». Со всеми я имел крепкую связь лорд-вассал. Ещё хочу сказать, что выбор направления обращения не составлял труда. И потому старик легко стал матёрым беролаком.

Прохор, выйдя из Казематов, отличался не только внешне от двух Иванов одеждой и снаряжением, но и от себя прежнего. Одежда отличалась тем, что вместо волчьего меха там был медвежий, вместо тесака – два коротких топорика с изогнутыми рукоятками. Став беролаком, старик (хотя какой он теперь старик, на вид ему лет тридцать семь сейчас, не больше) подрос на голову, заметно раздался в плечах, ладони впору было назвать лопатами. А ещё у него появилось заметное пузо. Не пивная бочка, как у некоторых гномов из старейшин, но курдюком обзавёлся немаленьким. Плюс, у него эльфийские черты оказались выражены сильнее. Стоит ему подстричься и сбрить бороду, как его любой в моём мире назовёт «остроухим ублюдком». Впрочем, я не заметил, чтобы он этому сильно огорчился.

– Ух, прямо другим себя человеком чувствую, – крякнул он, ощупывая и разглядывая себя. – Вернее, медведем. Или оборотнем?

– Беролаком, Прохор, – усмехнулся я. – Если насмотрелся, то пошли к остальным.

Вечером, собрав всех за одним столом, я поднял животрепещущую тему ресурсов. Дальше вырубать лес в окрестностях лагеря было нельзя, копать промерзшую землю тяжело, ручьи замёрзли, да и камни из них подчистую выгребли ещё в начале осени.

– Может, придумаете, откуда нам взять ресурсы для очага? – произнёс я.

– У немцев, откель ещё, – пробасил Прохор.

– Понятно, что у них. Но где и как сделать так, чтобы не подтолкнуть их на новую волну жестокости против мирного населения. Отомстить мы отомстим, но кто вернёт детям матерей, а матерям детей? – сказал я. – А ещё по снегу тяжело тащить технику. Если Иван не ошибается, то у немцев с наступлением морозов она перестала работать.

– Что слышал, то и передал, – откликнулся Есин. Он после обращения в оборотня превратился в разведчика, носясь не только по моему лесу, но и добираясь аж до Лепеля. Тем самым вызывая у Прохора частое упоминание поговорки «бешеной собаке – семь вёрст не крюк».

– Самолёты, – вдруг сказал Павел.

– Что самолёты? – не понял я. Несмотря на то, что уже глубоко погрузился в окружающий мир и знал даже больше, чем многие местные крестьяне, иногда я терялся после слов и фраз товарищей, которые понимали друг друга с полуслова.

– Угоним несколько самолётов, лучше бомбардировщиков, – пояснил лётчик. – С помощью твоих амулетов проберемся на аэродром, подчиним пилотов, взлетим и направим из сюда.

– А сажать ты их куда будешь? Сверху на деревья? – поинтересовался у него Прохор.

– Полосу сделаем. Нам же не нужно назад взлетать, а для посадки хватит снежной полосы. На брюхо опускаться станем.

– Интересная идея, – задумчиво сказал я. – А сколько твои бомбардировщики весят? И из чего состоят?

– В основном там металл. Есть, правда, и дерево, но у немцев его мало используют. А вот про вес не могу сказать, – слегка расстроился Струков. – Навскидку их «лаптёжники» от четырёх до пяти тонн весят. Бомбардировщики покрупнее в полтора или два раза больше.

– Мало, – покачал головой Прохор. – Один танк как три самолёта весит и там хорошая сталь, а не фанера с люминием.

– Зато эти три самолёта вреда наносят больше, чем десять танков! – с жаром высказал ему Паша. – И можно захватить восемь, десять бомбардировщиков! Так мы не просто наберем ресурсов, но и ещё нашим на фронте поможем.

– Тихо, тихо, умерь аппетит, – остановил я парня. – Павел, у меня нет столько амулетов, а делать их очень долго. Три, максимум четыре самолёта можно захватить. Но не больше. И это я ещё считаю с учётом того времени, пока будет вестись разведка и строиться полоса для посадки. Сейчас у меня амулетов лишь на пару хватит. Ты лучше вспомни хорошенько про немецкие самолёты всё, что знаешь.

– Постараюсь. Эх, сюда бы комэска Иглова! Вот кто знал всё про немецкую, английскую и французскую авиацию.

– Иван и… хм… Иван, – сказал я, и когда волколаки глянули на меня, продолжил, – вы мчитесь в Витебск и ищите вокруг него аэродромы с большими самолётами. Снимите размеры с них, оцените своим взглядом, потом расскажете.

– А можно языка приволочь? Стащим летуна какого-нибудь и сюда приведём. И пускай он нам всё расскажем сам, – предложил Есин.

– И сколько вы с пленником по зимнему лесу будете идти сюда? – хмыкнул я. – Можете на месте расспросить.

– По-немецки ни бум-бум, – развёл руками Семянчиков.

– Научу, если есть желание. Должны знать, как это происходит.

– Знаем, – практически синхронно кивнули оба Ивана. – И немчуру нам не жаль.

– Хорошо, тогда притащите с дороги какого-нибудь солдата для ритуала. Двух, если оба будете учить язык.

Те опять кивнули. После этого я посмотрел на Прохора.

– Старейшина, ты с Павлом по лесу походи и найди место, куда самолёты можно будет посадить. Где-то на границе периметра, чтобы мне не тратить силы на новые охранные амулеты, а просто сдвинуть на время уже имеющиеся. На деревья внимания не обращай. Те, что будут мешать, их феи срубят под корень, – дал я ему указание.

– Угу, ясненько.

– А мне что делать? – спросила Маша.

– Пока останешься со мной в лагере, – ответил я ей, потом увидел, что Борис собирается что-то сказать и опередил его: – Ты тоже.