Текст книги "Лорд 2 (СИ)"

Автор книги: Михаил Баковец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Глава 3

Часовых на двух вышках я усыпил, также поступил и с дежурной сменой в дощатой караулке. Пулемётчикам на вышке придётся туго, скорее всего, они больше не проснутся, уснув на таком морозе.

А больше охраны рядом с лагерем военнопленных не было. Можно было бы легко и просто вывести людей из него, но вставал вопрос – а что делать дальше? Истощённые, ослабленные люди без тёплой одежды должны пройти около ста километров (по прямой меньше, но где мы, и где короткая прямая? Разве что, на карте!) по морозу и снегу. Да, у многих шансов выжить в концлагере больше, чем в побеге. Тем более, что с подачи Тишина пленных подкармливают местные бабы. Часть продуктов забирают охранники, выбирая самые лакомые передачи, а те же сухари, мелкий варёный картофель и подобное им снисходительно разрешают отдать мужчинам за колючей проволокой. Жили военнопленные в землянках и норах, которые выкопали себе по осени. Алексей мне рассказывал, что часто они же становились могилами, когда обрушивались, или их заливало водой. В таких случаях у ослабленных людей не хватало сил выбраться наружу. С наступлением заморозков ситуация в этом плане улучшилась, но теперь несчастных убивал холод.

– Кулебякина надо найти, – сказал мне Тишин, когда наш небольшой обоз вполз на территорию лагеря сквозь ворота из жердей, обмотанных колючей проволокой. – Он здесь старший. Всё решает, помогает, распределяет еду и общается с немцами из охраны. У него землянка в центре где-то.

Сани с грузом оставили рядом с воротами, а сами направились дальше. Дважды мы прошли мимо мёртвых тел в одном грязном и дранном исподнем. Вещи с них, скорее всего, сняли после смерти их товарищи, чтобы самим выжить в холодных норах.

– Им будет мало тех тряпок, что мы привезли, – тихо заметил Прохор. – Хорошо бы ватников побольше найти. Киррлис, а ты можешь своим заклинанием ко… зараза, забыл.

– Копирования? Нет, не смогу наделать столько ватников или иных вещей, – отрицательно мотнул я головой. – Один-два ещё можно, но и тогда сил уйдёт уйма.

– Жа-аль… – протянул беролак.

Атмосфера здесь была тяжелее, чем в Витебске. Я с трудом заставлял себя идти по безмолвному снежному полю, испятнанному холмиками сугробов и земляных нор. Этому месту больше подойдёт название кладбища. Можно было бы оставить процесс общения с пленными на подчинённых, но я хотел самую первую встречу провести лично. Ради этого придётся терпеть. Иногда я немного завидую своим помощникам, не имеющим магического таланта. Правда, оборотни что-то чувствуют, ощущают своей звериной сутью ауру смерти, боли и страха, разлившуюся в этом месте. Но на порядок слабее меня.

Кулебякиным оказался мужчина возрастом около сорока, высоким, сгорбленным и страшно худым. Лицо всё было покрыто морщинами и складками от перенесённых невзгод и голода. Также имелись язвочки и короста от обморожений. Рыжеватая щетина была неровно обрезана. Явно тут не бритвенный станок поработал или острый клинок, а кусок камня или стекла, которым не брили, а срезали волос. Голову мужчина прикрыл «раскрытой» пилоткой, тело – гимнастёркой и грязной шинелью с рыжими подпалинами от огня и прорехами. На ногах не очень грязное галифе и драные сапоги, сквозь дыры в которых торчали чернющие портянки. А уж запах от него шёл! Рядом с ним стоял коренастый парень не старше двадцати пяти лет в таких же грязных галифе, в ватнике без рукавов, в лаптях и с шарфом, повязанным вокруг головы. За щетиной он пытался так же следить, как и вожак военнопленных.

– Здравствуйте, кто вы? – простуженным голосом поинтересовался Кулебякин. Смотрел он с осторожностью, надеждой и едва ощутимой злостью. А вот его сосед глядел на нас исподлобья с едва скрываемой ненавистью. Не нужно иметь семи пядей во лбу, как приговаривает Прохор, чтобы догадаться о причине такой эмоции. Ну, кто ещё вот так свободно может гулять по месту, которое контролируют немцы, кроме их холуёв?

– Партизаны, – ответил я. – Привезли немного одежды, продуктов. А ещё у меня к тебе есть разговор.

– Партизаны? – недоверчиво переспросил Кулебякин.

Парень шевельнул потрескавшимися от мороза губами, тоже что-то желая сказать, но в последний момент сдержался. Зато ненавистью от него стало «пахнуть» ещё сильнее. Его аура прямо так и пылала ею.

– Они самые, мил человек, – влез в разговор Прохор. – Тебя и твоих людей с нашей помощью бабы кормят. Иль ты думаешь, они своё сюда носят, когда немчура уже чуть ли не полгода их обворовывает, а?

– Как вы сюда так спокойно прошли? Как пропустили вертухаи?

– Спят они, – в этот раз ответил ему я. – Как я это провернул – не спрашивай, у каждого свои секреты. Лучше подними самых надёжных и крепких людей, чтобы забрать вещи из саней. Пока они станут их носить, мы как раз пообщаемся.

– Возьми тулупчик, – стоило мне замолчать, как слово взял Семянчиков, который снял с себя короткий овчинный тулуп и передал его Кулебякину. – А то замёрзнешь за время беседы.

– Спасибо.

Есин передал свою верхнюю одежду второму военнопленному. Тот принял полушубок неохотно, продолжая не доверять и ненавидеть нас.

– Погодите, – встрепенулся Кулебякин, – если охрана так крепко спит, то вы можете вывести нас из лагеря!

– Всех?

– Да.

– Как ты это представляешь? Здесь около тысячи человек, многие не ходят уже. Остальные ослаблены и не перенесут длительный марш.

– Лучше умереть на свободе, чем за колючей проволокой, – подал голос парень.

– Лучше вообще не умирать, но на войне с этим сложно, – ответил я ему. – Вывести вас из города я могу, но подумай сам, сколькими жизнями товарищей ты готов за это заплатить. Защищать ваш отряд не в моих силах. У меня нет такого количества солдат и транспорта. Зато имеются задания и планы в деле борьбы с немцами. Они, немцы, вас найдут если не утром, то днём по следам. К этому времени половина твоих товарищей будет мертва или умирать в сугробах. Ты этого хочешь? – я не чурался применять лёгкое ментальное внушение, играя на чувствах и душевных метаниях обоих собеседников. – Да, в лагере они тоже умирают. Но эти смерти я постараюсь своей помощью уменьшить.

– А дальше? Что ты хочешь потом? – спросил Кулебякин.

– Когда вы вернёте силы, я принесу оружие и помогу вам уйти отсюда. Либо вы примете свой последний бой, отомстив за плен и унижения. Это будет лучше, чем умереть уже завтра. Я даже могу рассказать, как это будет, – я продолжил давить на Кулебякина и его товарища. – Вы без сил будете лежать в снегу, а немецкие автоматчики с шутками и смехом станут расстреливать вас, как в тире. Кого-то примутся рвать живьём их собаки.

– А мож и стрелять не станут, штыками переколят, как поросят и всё, – добавил Прохор.

– Или так, – кивнул я, соглашаясь с беролаком.

Кулебякин повернул голову к парню и сказал:

– Федь, подними нашу ячейку и веди сюда. Только тихо чтобы.

Тот угукнул, недобро посмотрел на меня с помощниками и неторопливо отошёл от нашей компании.

– А вы лекарства не привезли? В лагере очень много больных и раненых, а немцы отказываются им помогать, – вновь обратил свой взгляд на меня мужчина.

– Нет. В моём отряде их почти нет.

Тот тяжело вздохнул, помолчал с минуту и вновь спросил:

– Раненых и больных сможете забрать? Есть те, кто не переживёт ближайшие дни без помощи.

Я ненадолго задумался, потом ответил:

– Только тех, кто переживёт путь в санях, это по времени около дня будет. И я сам отберу их.

– Поделишь на живых и мёртвых, – тихо сказал Кулебякин.

– Война, – также тихо произнёс я. – Жертвы можно только уменьшить, но без них даже боги не обходятся.

– Боги? – мужчина странно посмотрел на меня.

– Енто не твово ума дело, мил человек, – опять встрял в разговор Прохор. – Всему своё время.

– А о чём ты хотел со мной поговорить? Ради чего пришёл в лагерь? – перешёл на «ты» вожак пленных.

– Основное я уже сказал. Это подготовка твоих подчинённых к прорыву и удару по немцам изнутри, когда они не ожидают этого. А ещё я хотел взять людей для своего отряда. Бойцов у меня сильно не хватает. Первого попавшего же я брать не хочу. А здесь есть те, кто готов жизнь положить, но уничтожить столько фашистов, сколько получиться.

– Ткни в любого – и он окажется таким, – криво усмехнулся Кулебякин. – Хотя, нет, вру. Многие уже сломались, их убивать станут, так они в ответ сами грудь под штык подставят, желая поскорее отмучиться.

– Я знаю, как таких определить, и точно не возьму их к себе.

– Сколько людей ты хочешь забрать и сколько больных?

– По трое на сани…ну, пусть будет четверо. Итого двенадцать. И примерно пятнадцать тех, кто сможет идти на своих двоих. Пусть недолго и не быстро. Но я их сам хочу выбирать, и потому нужна хотя бы сотня человек для личной беседы.

– Мало, но что ж поделать, – вздохнул собеседник.

Ещё два часа мне пришлось провести в лагере военнопленных, который перед моим уходом стал напоминать разворошённый муравейник: проснулись даже те, кого не будили. А с другой стороны, от холода и голода крепкий сон не заработать.

Число военнопленных пришлось увеличить по просьбе Кулебякина. Вместо двенадцати – такое число я озвучил выше – я погрузил в сани двадцать больных. И ещё восемнадцать взял с собой. Тех, кто мог передвигаться самостоятельно. Уже перед самым отъездом ко мне опять подошёл Кулебякин и попросил взять ещё одного человека. Невысокого роста, неизвестный был одет даже лучше помощника Кулебякина, он имел ватные штаны с ватником, обрезанные валенки, шарф и пилотку. Кстати, шарфом у него было обмотано лицо так, что торчали только одни глаза. Стоило мне взглянуть на его ауру, как я не удержался от тихого возгласа удивления:

– Женщина? Здесь?

– Тихо… не хочу, чтобы об этом узнали остальные. Всего семеро в курсе, кто она такая.

– И кто же? – я опять надавил на него ментальной магией.

– Жена комиссара Вильченко из штаба 128 стрелковой дивизии. Возможно, её муж всё ещё жив. Если немцы поймают её, то могут попытаться сыграть подлую партию против комиссара, – почти мне на ухо сказал он. – Вытащи её, пожалуйста, Киррлис. И передай нашим, кто она такая и что жива.

– Хорошо, сделаю.

Раненых и ходячих я сразу же отправил в лагерь к Источнику, оставив с собой только Прохора.

На следующий день я опять пошёл по адресам немцев, чьи кандидатуры на роль вассалов предложил штабсинтендант. Первым навестил доктора.

– Я согласен, господин знахарь или герр дьявол, – тусклым голосом сообщил он мне. – Не знаю, кто вы настоящий. Забирайте мою душу и дайте мне пожить ещё на этой земле.

– Жертву нашли?

Тот после моего вопроса ещё более сгорбился и молча кивнул. Жертвой оказался раненый немец из его госпиталя, который должен был сегодня отправиться в отпуск для дальнейшего излечения. Его исчезновение обнаружат не сразу, если вообще это случится. И уж точно подозрение не падёт на начальника лепельского госпиталя. Сейчас невезучий сын фатерлянда, обколотый морфием, спал на полу за диваном на квартире Адольфа Беккера.

– Тогда не станем терять зря времени и приступим. Сначала клятва, Адольф, потом лекарство.

Тот сам проколол себе палец специальной заострённой пластинкой, выдавил с десяток капель крови на квадратное тонкое стекло. Далее под мою диктовку зачитал текст клятвы, а я влил магию.

– Ощущения странные, – пробормотал он, когда завершился ритуал принятия вассалитета. – Вот, значит, как происходит падение.

– Адольф, дьявол тебя побери, – громко произнёс Ганс, – хватит! Твоя душа никому не нужна. Это особый гипноз, чтобы ты случайно или специально не навредил герру знахарю, мне или нашим с ним планам.

– Гипноз?

– Если так проще считать, то да, он самый, – подтвердил я слова штабсинтенданта.

Тот не меньше трёх минут сидел с отстранённым взглядом, словно вслушиваясь в собственные мысли и желания. Потом сказал:

– Давайте уже лекарство, наконец. А то я чувствую, как эта тварь в моей печени шевелится. Да, хочу уточнить, а наркотик в крови… в крови жертвы никак не повлияет на процесс?

– Нет, – коротко отозвался я. – Занимайте место на полу, вот здесь. Ганс, помогите мне вытащить спящего из-за дивана, и уложить рядом с Адольфом.

Врача я усыпил сразу же, как только он затих на полу, вытянув руки вдоль тела и закрыв глаза. Отправлять прочь Ганса не стал. Помешать моей работе ему не даст клятва, она же не позволит зря болтать языком про увиденное. Заодно пусть проникнется моими способностями и возможностями. Это в моём мире данный ритуал из разряда средне-простейших (хм, для таких магов, как я). На Земле же он должен казаться аборигенам чем-то божественным по могуществу. Ну, или дьявольским. В принципе, мне плевать, пусть считают меня кем угодно, пока не переходят определённые границы.

Возвращать молодость немцу я не стал. Большую часть энергии я забрал себе, распределив её по орихалковым накопителям и жезлу. Этот запас поможет мне вылечить помощника военного коменданта, к которому я отправлюсь после. Оставшуюся использовал, чтобы убить червя, убрать его из тела Адольфа, восстановить печень и в целом немного подлечить организм немца. Хотя только одной здоровой печени и чистой, без яда от червя крови уже хватило бы, чтобы мужчина заметил огромную разницу между состоянием до волшебного сна и после.

«Как же, всё-таки, пьянит могущество, которое даёт чистая энергия от жертвоприношения, – пронеслась в голове мысль. – Получается всё легко и просто, сам наполняешься Силой, чувствуешь, что по силам очень многое, если не всё! Так и сорваться однажды можно».

Очнувшись, врач, некоторое время лежал неподвижно на полу.

– Адольф, друг мой, как ты себя чувствуешь? – поинтересовался у него штабсинтендант. – Хватит уже валяться на полу. Вставай и насладись новой жизнью.

– Мне кажется, что это очередной гипноз, – пробормотал Беккер, последовав совету своего соотечественника. – Вы мне внушили не чувствовать боли.

– Через несколько дней поймёшь, что это не так, – ответил я ему и следом указал на высохшее тело жертвы. – Не забудь убрать труп. Его легко можно разломать по суставам и сложить в мешок.

Оставив Беккера приходить в себя и дав ему первые указания, как господин, я направился в сопровождении Ганса и Прохора к помощнику военного коменданта. Вылечить его с тем запасом свежей жизненной энергии, которую только что набрал в накопители, получилось без проблем. Ну, а клятву на крови служить мне верой и правдой я получил от него ещё вчера.

Третьим стал командир отдельной механизированной некто Лоренц Фромм. С ним у меня вышла промашка. Этот индивидуум был настолько жаден и так рьяно поклонялся «золотому тельцу» (так земляне иногда называли деньги), что ни о какой клятве верности и речи не шло. Для него не было ничего святого кроме золота и красивой жизни. Я честно попытался взять его на «службу», но магия два раза подряд не сработала. После этого я наградил немца сердечным приступом и отправился к последнему гансовому кандидату. Жаль, что так вышло. Ведь как пригодился бы мне в моих делах свой человек, обладающий неограниченной возможностью свободно перемещаться по ближайшим оккупированным землям. Но, увы, увы…

Направляясь к последнему немцу из списка Ганса, я особо не тешил надежду, что получится его завербовать. Он, как и Фромм, был замечен штабсинтендантом в любви к деньгам и красивой жизни. Кое-что продал на сторону из военного имущества, проболтался о том, за что в гестапо могут погладить раскалённым утюгом по животу, занял крупную сумму у серьёзных немцев. И ещё кое-что по мелочи. Практически точная копия предыдущего кандидата в вассалы, чьё остывающее тело я оставил час назад в машине. И тем удивительнее был факт того, что Лотар Хафнер с легкостью перешёл на мою сторону, получив три десятка золотых империалов. К счастью, создавать эти монеты я мог достаточно легко. Это не ватники, про которые обмолвился минувшей ночью беролак.

Хафнер служил на узле связи в комендатуре Лепеля и имел доступ к важной информации, пусть не самой секретной. К тому же, часто краем уха слышал то, к чему не имели доступа более высокопоставленные офицеры Вермахта. Для меня, как мага и владельца Очага предоставляемые немцем возможности были постольку поскольку. Но вот командование Красной Армии должно по достоинству оценить их. Можно будет поторговаться с ними за то, чтобы я уступил им своего человека.

Со всеми делами я управился ещё до наступления сумерек. И, перекусив в столовой горячим, я отправился с Прохором назад в лес к Источнику, где меня ждала вечная работа над амулетами. А в ближайшем будущем – операция на немецком аэродроме под Витебском.

Глава 4

Мои подчинённые самостоятельно определили бывших военнопленных к евреям. Два Ивана дополнительно предупредили новичков, что за периметр не стоит выходить, так как базу охраняют псы-убийцы, которые их, новеньких, ещё не знают. И показали красноармейцам двух варгов. Те прониклись. За время пути у нескольких больных серьёзно ухудшилось самочувствие. И Маша решила взять несколько целительских амулетов из неприкосновенного запаса. К моменту, когда я вернулся, тридцать девять новичков были отмыты, переодеты и накормлены. А самым плохим ещё и оказана магическая медицинская помощь. Стоит сказать, что такое странное лечение отметили для себя все военнопленные без исключения. За месяцы в плену они научились подмечать всё, что творилось вокруг них, самые мелкие события. Так как выброшенный в сердцах окурок немецкого лейтенанта, мог означать, что в плохом настроении фашист насмерть замордует или угробит на тяжёлых работах несколько человек. Да и тот же окурок можно будет в темноте отыскать, и если не раскурить, то разжевать табак, чтобы унять табачную ломку. Когда я вернулся, то после короткого отдыха навестил их и переговорил с каждым по отдельности. По итогам изменил мнение сразу по нескольким собеседникам. Трое из тех, кого я хотел привлечь в свои ряды, стали вызывать сомнения в целесообразности такого поступка. А вот двоих из раненых стоит попытаться переманить к себе.

Пообщался и с женщиной, Светланой Ивановной Терентьевой, женой комиссара Терентьева. На начало войны у них были трое детей, двоих успел отправить в тыл их отец, а третий… с третьим Светлана находилась в деревне у родных под Минском, когда всё началось. Вернувшись домой, она нашла только записку от мужа. Потом было бегство с беженцами, налёт и смерть дочки, которой должно было исполниться осенью три года. Едва не сойдя с ума, женщина решила мстить, даром, что сдала все нормативы ГТО и из винтовки легко поражала «яблочко» мишени на ста метрах пятью выстрелами из пяти. Она успела уничтожить несколько мотоциклетных патрулей, обстрелять грузовики и колонны пехоты, когда встретила отряд окруженцев. Вместе с ними решила идти к фронту, но в конце сентября их зажали в болотах и часть уничтожили из миномётов, а часть пленили. Оглушённую взрывом Светлану выдали за парня, замотав голову и грудь окровавленными тряпками. К этому моменту отряд красноармейцев находился недалеко от Лепеля, и немцы решили отправить их во временный городскойконцлагерь. Повезло, что к тому времени бойцы расстреляли все патроны. Убей они хотя бы одного фашиста из облавы, то всех пленных расстреляли бы прямо в болотах.

На третий день после возвращения из Лепеля утром ещё до восхода солнца я с помощниками направился в сторону Витебска. Шли впятером: я, оборотни и пилот. Плюс, ещё трое варгов. К вечеру мы уже были в окрестностях большого аэродрома, пробрались на его территорию и устроились в неглубоком длинном ровике, наполовину заполненным бочками с топливом, накрытом брезентом и белой маскировочной сетью на высоких шестах.

– Позёмка пошла, может, ночью снег будет, – сообщил Прохор.

– Плохо, – сморщился Паша. – В метель немцы не полетят.

На наше счастье уже утром снегопад прекратился, и ярко засветило солнце с чистого голубого неба. Спустя час на аэродроме забегали немцы с лопатами и скребками, принявшись очищать взлётную полосу. Чуть позже к летающим машинам потянулись техники, приступившие к заправке самолётов, прогреву двигателей и загрузке боеприпасов.

– Что они там возятся? – зло бурчал Прохор. – Надоело прятаться уже.

– Это ж немцы, – тихо прокомментировал поведение врагов Паша. – У них всегда во всём порядок. Никакой спешки, постоянный контроль. Вон их пилоты кофе пьют в столовой. Ждут, когда им машины подготовят.

– Тьфу, чтоб они подавились своим кофием, – сплюнул себе под ноги беролак.

Как только все работы с самолётами были почти закончены, я подал знак: пора. Под прикрытием амулетов отвода взгляда мои подчинённые бегом бросились к летающим аппаратам. У каждого при себе имелись амулеты подчинения. Действовать они должны точно так же, как и я.

Когда в самолёт полезли авиаторы, я дождался, чтобы они заняли свои места, после чего перебил троих из них, а последнего, севшего за штурвал, превратил в свою марионетку. Отдав ему нужное указание, я выбрался наружу и направился к соседней летающей машине, где всё прошло точно также. А потом навестил третий, где и остался. По такому же сценарию работали оборотни и Паша. Если нам повезёт, то сумеем забрать десять самолётов, так как всего у нас было семь подчиняющих амулетов. Плюс, я сам с помощью жезла взял под контроль троих пилотов. Да, хочу ещё сказать, что варгов я оставил на аэродроме. День они должны пересидеть в сугробах, а ночью устроить немцам Ад.

Пришлось ещё полчаса провести в тесном стальном коробе рядом со свежими трупами и слушая оглушительный рёв двух моторов, расположенных слева и справа от просторной стеклянной кабины. Нервировал факт того, что немцы могут обратить внимание на убитых стрелков, которые должны были выделяться своей странной неподвижностью.

«А если взлёт отменят? Дадут приказ возвращаться в казарму? – беспокоила меня страшная мысль нашего провала. – Демоны, как же неприятно действовать без подготовки, на шап-шарап, как говорит Прохор».

К счастью, всё обошлось.

Один за другим самолёты стали подниматься в небо. Как только мы отдалились на достаточное расстояние от аэродрома, я приказал «своему» пилоту передать по рации оговоренный сигнал. Это была очередная слабая точка в плане, но она сработала так, как и требовалось. Десять самолётов вышли из общего строя и стали поворачивать назад. Их пилоты передали, что падает тяга двигателей и аппараты ведут себя в воздухе плохо, ухудшилось управление. И нам все поверили. Наверное, никому и в голову не могло прийти, что сразу столько надёжных и проверенных людей могут стать предателями или лгунами. Куда проще поверить в некачественное топливо, обслуживание или диверсию.

Витебск наша десятка обошла сильно южнее, потом поднялась на север и вышла к нужной точке. А там с земли стали взлетать разноцветные ракеты, давая наводку пилотам на посадочную полосу.

Посадку я запомнил на всю свою жизнь. Лететь понравилось, а вот приземляться нет. Тяжёлый самолёт по снежной полосе пронёсся, как санки по горке. Хорошо ещё, что я позаботился пригнать сюда фей, которые подхватили самолёт за крылья и хвост и помогли ему плавно и быстро тормозить. Заодно и направление удерживали, чтобы летательная машина случайно не свернула в сторону, прямо на недалёкие деревья. Точно также они помогли прочим самолётам.

– Фух, – выдохнул Паша, когда выбрался из кабины на землю, – я чуть богомольцем не стал, когда стойка провалилась в снег. У нас же полный бомбоотсек! Рванёт – по кусочкам не соберёшь. Только и оставалось молиться. Что-то я совсем не подумал об этом. Про бомбы при посадке. А ты, смотрю, спокоен, как кот на печке. Не страшно было?

– Только когда опускались. Но не потому, что опасался взрыва, а просто были сильно неприятные ощущения от воздушного спуска, – сказал я и тут же добавил. – А про то, что надо бояться бомб при посадке я просто не знал.

– Везёт тебе, – вздохнул парень и протер красное лицо снегом.

Получается, без помощи фей план мог превратиться в катастрофу. Что ж, в следующий раз придётся подготовиться как следует, а не так, как сейчас. Главная моя проблема в том, что я ещё очень, ну очень мало знаю про окружающий мир. Многие мои поступки продиктованы привычками родного мира, которые я совершаю инстинктивно. А помощники настолько уверовали в возможности магии, что совершают такие глупые поступки, которые точно не сделали бы, не будь меня рядом.

Немного отдохнув, я принялся за подсчёт трофеев, взяв с собой Пашу, как самого разбирающегося в авиации среди нас, и одного из немцев, всё ещё пребывавшего под моим контролем. Прочих пленников феи прибили по моему приказу. Сейчас летающие малявки с энтузиазмом рыли в стороне от взлётной полосы под деревьями общую могилу для почти четырёх десятков тел.

В первую очередь просмотрел трофеи с пилотов. Сорок комплектов курток на меху, толстых зимних штанов, меховых и ватных комбинезонов, зимних перчаток и сапог, изнутри подбитых овчиной. Этой одежды хватит, чтобы переодеть новичков, приведённых в лес из концлагеря. То, что куртки и некоторые штаны кое-где замараны кровью вряд ли их должно смутить. Скорее обрадует их тем, что это кровь врагов. Вторым по значимости было оружие. Это сорок небольших пистолетов «вальтер» и «маузер» с патронами. Как по мне – ерунда полная, пробить мой защитный амулет не способен ни один из них, даже если выпустит весь магазин. А вот моим помощникам пистолетики понравились так, что каждый утащил себе по паре. Даже Маша взяла себе один, выглядящий самым новым из всех. Ещё были ножи и кинжалы, но явно не форменные, а личное оружие лётчиков. Ровно двадцать семь штук. Также имелись документы, карты и разная мелочь, которая меня совсем не заинтересовала. Им были рады только Паша и бывшие красноармейцы. Вроде как за такие трофеи в их армии давали очень важные награды.

«Так, а может, мне тоже ввести награждения, а? – вдруг подумал я. – Наделать медалек из мифрила и адамантия, нанести на них самоподдерживающие чары какие-нибудь, только не боевые и выдавать за достойные подвиги? Хотя, из адамантия жирно будет, хватит и мифрила. Надо будет в свободное время об этом подумать, всё взвесить и рассмотреть с разных сторон».

Самолёты дали где-то тонн двадцать бомб разного калибра. Их под контролем Паши старшие феи перетащили сразу в Очаг на переработку. Перекладывать на плечи рядовых фей обращение с настолько опасным грузом я не стал. С тех станется начать играться с опасным грузом и устроить взрыв. Струков предложил для безопасности перед переноской вывинтить взрыватели. Но я посчитал время и решил пойти на риск. Тем более, старшие феи на порядок адекватнее и аккуратнее своих подчинённых. Времени на это ушло немало, зато никаких неприятных эксцессов не случилось. А я получил несколько центнеров полезных ингредиентов для будущих построек.

Ещё с самолётов слили пять небольших бочек и пятнадцать канистр топлива. На этом настоял Прохор, заполнив авиационным керосином всю свободную тару, которая имелась в двух лагерях. Лично мне это вонючая алхимическая жидкость была не нужна, и я бы её всю полностью отправил в Очаг для трансфигурации.

Кроме бомб из самолётов вытащили более чем пятьдесят тысяч патронов двух калибров и несколько десятков пулемётов. Почти тридцать из них можно было использовать пехотинцами после небольших переделок. Ещё дюжина нуждалась в серьёзной работе мастера для боя на земле. И что самое обидное, эта дюжина оказалась крупнокалиберным оружием, способным легко уничтожать немецкие бронетранспортёры. И даже лёгкие танки, если бить по ним с тыла или флангов.

«Кулебякину потом отдам, думаю, он будет рад такой огневой мощи», – решил я про себя судьбу трофейного оружия.

Но самое главное из трофеев – это примерно восемьдесят-девяносто тонн различных металлов и сплавов. Таков вес десяти бомбардировщиков, уведенных с вражеского аэродрома. Семь «юнкерсов» и три «хейнкеля». Паша немного удивился, что немцы отправили на задание смешанную группу, которую сложнее прикрывать и координировать ту же скорость, но решил, что это вынужденная мера из-за нехватки у врагов самолётов.

Что ж, подводя итог, могу сказать, что операция прошла крайне удачно для меня, несмотря на кучу недоработок и моментов, когда оставалось полагаться лишь на удачу. Ложкой дёгтя оказалась серьёзная трата амулетов и пропажа варгов. Ни один из той троицы не вернулся к Источнику в течение следующих трёх дней. Они или тяжело ранены и отлёживаются, или уничтожены охраной аэродрома. Для меня потеря болезненная, хотя и не критичная. Я изначально не делал ставку на неразумных бойцов.

* * *

– Опять отметились эти мстители под командованием азиата, Людвиг.

– Уже слышал. И, как всегда, отметились с размахом, – спокойно ответил обер-лейтенант. – Десять бомбардировщиков. Причём только три из них устаревшие «хейнкели». Другие семь из новейших «юнкерсов». Да ещё со всем экипажами. Люфтваффе давно таких потерь не несли в боевых вылетах.

– Ты забыл упомянуть тех убитых солдат и офицеров, которых порвали в клочья эти ручные демоны русских, которых они собаками называют, – вздохнул капитан, потом развернул карту у себя на столе и несколько раз обвёл тупой стороной карандаша лесной массив на ней. – Зато мы теперь точно знаем, что этот неуловимый партизанский отряд прячется где-то здесь. Остается локализовать место их лагеря и нанести удар.

– Среди солдат ходят слухи, что это сами демоны. В сводке прошла информация о восьми самострелах, которые предпочли трибунал и штрафбат, но только не поиски одержимых русских, продавших душу дьяволу и получивших от него адских церберов в помощь.

Гауптман сильно скривился, выругался под нос и в сердцах швырнул карандаш на стол. Тот несколько раз подпрыгнул и упал на пол.

– Эти «мстители», этот Киррлис, – зло произнёс, – эта чёртова зима и вся эта земля вызывают у меня желание залить всё тут бензином и сжечь, чтобы даже головешек не осталось. Людвиг, с этим азиатом надо кончать, пока половина гарнизонов Витебщины не превратились в бабский сброд или не пополнили палаты клиник для душевнобольных! Слышал о том, как гауптштурмфюрер из гестапо, который приехал к нам ловить вредителей и воров, свихнулся прямо у себя в комендатуре? Для него оказалось слишком страшно здесь служить. Чёртова тыловая крыса, привыкшая получать звания прямо в кабинете за столом и не нюхавшая крови и трупного запаха! – мужчина ударил кулаком по столу. – Людвиг, хотя бы твои солдаты не из таких. Вот бы все наши воины были такие же, как эти доблестные сыны Германии.

– Увы, но от моей роты осталось сорок человек на ногах. Кто погиб, кто раненым уехал в госпиталь, другие обморожены или получили пневмонию…

В этот момент в дверь несколько раз постучали, потом она приоткрылась, и на пороге показался адъютант.