Текст книги "Лорд 2 (СИ)"

Автор книги: Михаил Баковец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Глава 8

Подмосковье.

– Лаврентий, что такого срочного у тебя случилось? Ради чего ты поднял меня? – Сталин без недовольства, но строго посмотрел на своего наркома и ближайшего помощника, который приехал к нему на дачу, где он работал всю последнюю неделю по двадцать часов в сутки. Сегодня Сталин лишь час назад лёг отдохнуть, а тут такой визитёр.

– Иосиф Виссарионович, с нами связался Киррлис, – доложил ему гость.

– Операция «Великий Могол»? – мигом сориентировался Вождь народов.

– Да, она.

– Он связался сам или его нашли твои люди, Лаврентий?

– Сам. Причём – как связался! Он вышел на командование пятьдесят четвёртой армии на Ленинградском фронте. Передал два мешка с секретной немецкой документацией, причём среди тех документов были и наши секреты, попавшие в руки немцев от предателей. Теперь выясняем, кто это мог быть. Полагаю, в скором времени мы найдём вражеского агента, так как список допущенных к тем документам, что утекли в руки немцев, невелик.

– Это можэт быть нэмэцкой провокациэй? – как всегда во время волнения у Сталина прорезался резкий акцент.

– Возможно. Пока работа в этом направлении лишь начата, никаких ясностей нет. Но если нас втягивают в какую-то игру, то она невероятно грандиозна. Уже само понимание, что мы и немцы в неё играем, даёт нам возможность раскрыть её и выиграть.

– Откуда у Киррлиса эти документы?

– Сказал, что взял из немецкого штаба.

– Вот так просто взял?

– Да, – кивнул Берия. – По крайней мере, именно так передали те командиры, с кем он общался.

– Они не удивились его появлению и подарку?

– Эм-м, я полагаю, что Киррлис обошёлся с ними так же, как некогда с Желтиковым.

– То есть, загипнотизировал, чтобы не задавали лишних вопросов?

– Да.

– Не очень хорошо. Так он может одурачить кого угодно и получить желаемое. Те же документы с картами, провести диверсию, – недовольно покачал головой Сталин, потом спросил. – Где он сейчас?

– Ушёл назад на свою базу.

– Погоди, – хозяин дачи нахмурился. – В прошлый раз ты докладывал, что он прячется гдэ-то в Бэларуссии? И вдруг – Ленинград? Меня интэресует, как он это сделал, как добрался.

– Мы не знаем. И никто не знает, – у Берии в груди появилось неприятное сосущее чувство скорых неприятностей и большого нагоняя от собеседника. – Но работаем в этом направлении. Я приказал искать следы посадки самолёта, свидетелей, которые могли его видеть. Любой другой способ не позволяет так оперативно действовать.

– Ищите. И хорошо, если это будет самолёт. А то с этого шамана станется превратиться в птицу, – пробормотал Сталин.

– В птицу? – переспросил нарком, несколько раз моргнул, взгляд его стал отстранённым, и он повторил. – В птицу… многое проясняет, если это так.

– Лаврэнтий! Хватит сказок. Говори по существу, – от резкой фразы собеседника Берия заметно вздрогнул.

– Прошу прощения. Дело в том, что Киррлис передал вместе с документами посылку лично от себя. Сказал, чтобы его вскрыл только тот, кто имеет самую высокую власть в стране.

– Я?

– По его словам, это необязательно. Достаточно наркома или высшего военачальника. Когда до командующего Ленинградским фронтом дошла эта новость, он принял решение вскрыть пакет. Там он нашёл записку, поясняющую его содержимое, а также несколько колец и нательных ладанок.

– Михаил Семёнович? – уточнил Сталин, казалось бы, очевидное. Он сам назначал нового командующего Ленинградским фронтом после Жукова.

– Он самый. Так как он ничего не знал про операцию «Великий Могол», то чуть не выбросил посылку со всем содержимым. К счастью, сумел найти в себе силы успокоиться и вспомнил о результатах Киррлиса, предшествующих появлению у него пакета с кольцами и ладанками…

– О результатах потом. Кольца с теми же функциями, про которые ты мне рассказал ранее? Работают или опять скажешь, что есть только рассказы очевидцев?

– Работают. Одно кольцо даже ещё не активировано. Прочие предметы только по разу или два проверили, чтобы сберечь заряд. Одно из колец активировал Хозин для проверки, после чего связался со мной.

– Хорошо, – кивнул Сталин и слегка улыбнулся. – Хотелось бы лично посмотреть на эти вещи шамана. А что там по результатам, которые так сильно впечатлили товарища Хозина?

– Точных разведданных пока нет, лишь косвенные и фотографии, – осторожно уточнил Берия. – Киррлис рассказал, что перед появлением в штабе пятьдесят четвёртой армии и после захвата документов у немцев он вывел из строя несколько вражеских батарей, обстреливающих наш плацдарм на восточном берегу Невы в районе Московской Дубровки. В самом деле, в течение дня после этого артиллерийские обстрелы наших войск на плацдарме и на противоположном берегу резко снизились. Как-то проверить эти слова мы ещё не смогли, жду доклада от разведчиков и агентов, – после этих слов он достал из папки несколько больших фотографий и протянул их Сталину. – После разговора с командирами штаба, он попросил дать ему достойную, он так и сказал, цель у немцев. Те направили его к командиру батальона разведчиков Истомину на передовую. Разведчик отметил им несколько целей, в основном это были склады с гэсээм и боеприпасами, после чего они ушли.

– Они?

– Простите, товарищ Сталин, – Берия внутренне поморщился от досады на самого себя за такую непростительную забывчивость. – С Киррлисом был ещё один человек. Он всё время молчал, просто стоял за спиной шамана. Возможно, это его телохранитель. Внешность у него типичная европейская. По описанию – молодой парень среднего роста и телосложения.

– Хорошо, продолжай. Они справились с задачей?

– Да, справились. Утром вновь навестили Истомина и передали ему портфель с секретными документами, которыми владел некий оберштабсинтендант Горрнайц из группы армий «Север». В портфеле данные по многим складам с боеприпасами, топливом, вещевому имуществу и продуктам. Маршруты колонн, количество переданного имущества в дивизии и полки, в том числе и описание, в какие части в первую очередь и сколько всего было доставлено. А вот эти фотографии сделаны нашим воздушным разведчиком. Опять же, по словам Киррлиса, здесь был склад боеприпасов армейского значения, к которому не могли подобраться наши диверсанты.

– Был, значит, – задумчиво произнёс Сталин, рассматривая нечёткие фотографии, на которых была запечатлена внушительная воронка и очаги огня, хорошо заметные даже с огромной высоты, на которой пролетел разведчик. – За несколько часов какой-то подозрительный шаман уничтожил объект, к которому не смогли подступиться лучшие бойцы Красной Армии.

– Получается, что так, – пожал плечами Берия. – Впрочем, все эти сведения только-только проверяются. Никаких точных данных ещё нет, кроме фотографий, снижения активности немцев на ряде участков Ленинградского фронта и слов этого Киррлиса.

– Сразу после получения ко мне на стол. Разрешаю разбудить ради такого, – усмехнулся в усы Сталин. – Так, а теперь по вещам из посылки. Где они?

– Я принёс лишь их фотографии. Решил не рисковать с непонятными вещами, – Берия вновь полез в папку и достал несколько фотографий. На них были изображены кольца самых простых форм, слегка необычного вида нательные ладанки и фотография записки.

Внимательно просмотрев снимки и прочитав дважды письмо, Сталин поднял взгляд от них и сказал:

– Хочу лично посмотреть на их работу. В кои года довелось столкнуться с настоящим колдовством. Или, как пишет наш странный и подозрительный знакомый монгольский шаман – с магией. Кстати, что-то сумели про него узнать?

– Абсолютно ничего. Имя необычное, таких в Монголии нет или они слишком редко встречаются. Мои группы в Белоруссии не смогли найти базу, лишь примерно определить район по тому, где «Витебских мстителей» активно ищут немцы и их пособники. При этом одна погибла, вторая понесла большие потери и больше действовать в полную силу не может. Сегодня хочу написать приказ на отправку ещё двух групп и одной вручить пару вещей из пакета, как об этом написал Киррлис в записке.

– Амулет личины и отвода внимания, да, я тоже прочитал об этом, – произнёс Иосиф Виссарионович. – Их активировали?

– Да, – подтвердил Лаврентий Павлович. – Группа улетит уже сегодня, так как амулеты проработают ещё не более суток, если верить записке. Амулеты использует капитан Лопатин, он из моих людей, больше военный, но и с агентурной работой знаком не понаслышке.

– Хорошо. Список бойцов в группах мне принесёшь. Сейчас же, – Сталин посмотрел в окно, – пока время ещё есть, хочу посмотреть на действие волшебных подарков.

Уже много позже, когда глава государства со своим наркомом вернулись обратно на дачу, Сталин задумчиво произнёс:

– Лаврентий, как считаешь, зачем этот странный человек связался с нами и демонстрирует такие вещи, которые можно встретить только в сказках? С тем амулетом невидимости и боевым, создающим костяные спицы ему по силам уничтожить роту в одиночку. Такие тайны обычные люди держат в тайне. Что им двигает?

– Я сомневаюсь, Иосиф Виссарионович, что он отдал всё, что у него есть. Уверен, у него имеются вещи куда как сильнее и удивительнее. Одно то, как он смог быстро найти секретные склады и уничтожить один из них говорит о многом.

– Я также думаю. Но почему именно Россия? Не Англия, не Америка. Вот нэ вэрю я, что он монгол и как-то связан с СССР или когда-то с царской Россией!

– Несколько версий уже прорабатываются. Основных две. Первая – ему нужно что-то или кого-то вывезти из Белоруссии, где он оказался заперт из-за начала войны. Что-то ценное, ради чего он готов отдавать свои секреты. И справиться с этим он не в силах, хотя показал уникальные способности появляться в разных местах, далеких друг от друга и труднодоступных. Вторая – он хочет получить высокую должность в нашей стране, но при этом иметь полную свободу, стать независимым и неприкасаемым. Вероятно там, где он раньше жил и работал, сейчас он нежелательная персона и потому ищет новое место. Остальные версии менее правдоподобные, но всё равно я приказал и их проверить.

– Неприкасаемых нет, и не будет, – хмыкнул Сталин. – Это даже не моё желание, а законы социума, общества. Рано или поздно каждый получает по заслугам. Когда свяжешься с ним, то передай ему предложение стать моим личным порученцем. Подчиняться он будет только мне, судить его стану тоже я. Это основные пункты, прочиэ обговорим лично. И постарайся узнать, а не принесёт ли нам неприятностей взятие этого шамана на службу со стороны тех неизвестных, с которыми он ранее взаимодействовал или подчинялся. Не думаю я, что он сам по себе всю жизнь был.

– Сообщу, Иосиф Виссарионович.

* * *

После многодневного путешествия по холодным и недружелюбным местам оказаться дома было чудесно! Особенно радовало море маны, разлитой вокруг дуба. Это не из накопителей питаться, чтобы ударить магией по врагу, нет, тут совсем другие особенности и ощущения. Наверное, я уже достиг того момента, когда на своей базе я непобедим.

«Вот только ещё бы что-то сделать с самолётами», – я с неудовольствием поднял голову в небо, повернувшись на звук авиационного мотора и винтов. В небе в километре-полутора крутился разведчик непривычного облика. Паша назвал его каким-то «фоккером». К сожалению, точное название я подзабыл. Впрочем, это было и неважно сейчас.

«Нужно притащить несколько зениток сюда, зачаровать их или снаряды. Правда, проблема с расчётами для них будет, так как их просто нет. И сомневаюсь, что смогу быстро обучить своих помощников такому делу, – подумал я, опуская голову. – Ладно, это пока терпит, всё равно немцы ищут меня не там, где нужно. А там придумаю что-нибудь».

Думал, что на сутки завалюсь спать, наплевав на всё и послав всех – настолько устал физически и особенно морально. Но оказалось, что домашняя и привычная атмосфера с отличным магическим фоном великолепно и быстро приводит в порядок измученный организм. Мне хватило пяти часов сна, плотного обеда и часа банных процедур, чтобы вновь почувствовать себя человеком и магом.

– Ну, что тут у вас случилось, пока меня не было? – поинтересовался я. – Прохор, рассказывай.

От него я узнал, что во втором лагере появились пятеро желающих дать мне присягу и пройти обращение в оборотней. Это четверо пленных, что живут во втором лагере, и – кто бы мог подумать – Захарий. Мужчина, которому я дал вторую жизнь и здоровье, понемногу изменился характером, стал более жёстким. Сейчас, случись ему поучаствовать в акции на железной дороге, он уже не вёл бы себя, как размазня, стрелял бы вместе со всеми по врагу.

Из пятерых только один попросил сделать его «ведмедём», прочим было больше по душе волчья ипостась.

А я что? Конечно, согласился, тем более запасов хватало, чтобы пополнить свою армию ещё пятью великолепными бойцами. Как раз после этого хватит народу, чтобы создать первое полноценное воинское подразделение – отделение. Страшим, наверное, назначу Есина, вручу значок десятника и буду его наказывать за проступки подчинённых. Прохор, скорее всего, станет командиром будущего медвежьего отделения. Из беролаков выйдут отличные штурмовики. Сделать им защиту из мифрила, хотя бы нагрудники и бронезабрала на шлемы, а то ранения, которые хоть их и не убивают, но всё-таки, заметно сказываются на боевых задачах. Из оружия будут пулемёты и тяжёлые противотанковые гранаты, которые Прохор с лёгкостью метает на тридцать своих шагов.

Но первостепенным планом стала магическая защита лагеря – амулеты с иллюзиями и маскировочные, которые отводят посторонних от границ. Желание расширить контролируемый и безопасный периметр стало ещё сильнее, когда я посмотрел на советский плацдарм на берегу реки. В длину и ширину он не так чтобы и сильно отличался от моего основного лагеря. При этом он был густо изрыт воронками, там живого места не было, траншеи часто переходили в них. Не дай боги немцы сумеют определить границы моей базы – это станет катастрофой. Авиация за несколько дней сметёт здесь всё. А у меня даже нет ничего, что можно противопоставить вражеским самолётам. Разве что устроить самоубийственную атаку в ипостаси птицы, ударив в стекло кабины собственным весом в надежде достать пилота.

Но чтобы получить нужные амулеты, мне нужны ингредиенты, а тех после обращения оборотней почти не останется. Ещё нужно построить пару деревьев фей, так как нуждаюсь в большом количестве сильных и умелых рабочих рук. Этот вопрос я приказал изучить помощникам перед тем, как улететь в Ленинград. И сейчас получил подробный доклад о немецких аэродромах в Минском районе. Там их оказалось немало, но с подходящими бомбардировщиками, которые можно умыкнуть без проблем, всего два.

– А это опять неделя подготовки, короткий сон и куча времени за поделками амулетов, – вздохнул я. Не такое я себе представлял будущее после активации матрицы в Источнике. Ещё хорошо, что благодаря древу трансфигурации я имею доступ к множеству ингредиентов, испытывая нехватку только исходного сырья. Но и то уже научился быстро находить и доставлять в лагерь. Ложка дёгтя в этом деле – количество переправляемого сырья. Его хватает только на самое необходимое и срочное.

Последняя новость по своей важности, как показало будущее, должна была быть на первом месте.

– Киррлис, мы тут на днях, когда немцев шукали по лесам да в компост их переводили, наткнулись на одного из них с русскими детьми, – сообщил мне Прохор.

– То есть? – не понял я. – А ну-ка, давай поподробнее, старейшина.

Два дня назад мои помощники нашли немецкого ефрейтора Ральфа Ротбауэра, а вместе с ним семерых детей возрастом от шести до восьми лет. Дети были русские, сироты, чьих родителей убили каратели десять дней назад. С того временя они и блудят по лесам, прячась от вражеских отрядов. Как так случилось, что фашист и русские дети оказались в лесу, да ещё одинаково боятся соотечественников ефрейтора? Оказалось, что Ральф со своим отделением был придан в помощь взводу полицейских из Полоцка, направленных в пару деревень для акции устрашения. Одно поселение оказалось пустым, все жители ушли в леса незадолго до прихода карателей. В другом остались десять семей из женщин и детей, а также несколько стариков. Эти люди не решились бросить всё, чтобы рисковать и умереть от голода и холода в зимнем лесу. И зря. Разозлённые ренегаты и немцы согнали всех в одну избу и подожгли. Сожгли заживо всех – детей, женщин и стариков. Потом наскоро обыскали дома, уделяя больше внимания амбарам и хлевам, настреляли себе кур, поросят, зарезали пару телков и со всем этим добром укатили назад в Полоцк отмечать удачное завершение операции. В деревне остался Ральф с двумя сослуживцами и четырьмя полицейскими, чтобы стащить всё то, что ещё оставалось в деревне из ценного, в том числе продукты, в одно место и дождаться прибытия обоза из города. Сам немец в казни не участвовал, он был водителем грузовика, который привёз отделение немецких солдат в белорусскую деревню. И до последнего не знал, чем занимаются его товарищи с местными предателями. Потом машина сломалась, просто не завелась почему-то. Потому-то и была оставлена вместе с водителем. Немцы и полицейские укатили на оставшемся на ходу транспорте, забрав часть трофеев.

Собирая то, что можно было использовать, не чураясь даже женских зимних вещей (у немцев с вещевым зимним снаряжением дело было совсем плачевно) вроде тёплых шерстяных платков и кофт, Ральф нашёл в одном подвале двух женщин и семерых детей. Уже зная после рассказа сослуживцев, чем закончился их рейд в деревню, ефрейтор хотел закрыть подвал, а остальным сказать, что там пусто. Но не успел. Следом за ним сюда ввалились его сослуживцы. Те уже были навеселе, распробовав самогон, одуревшие от недавней казни беззащитных людей. Одна из женщин была молода, фигуриста и красива, чем сразу подписала себе приговор. Попытка ефрейтора урезонить подчинённых не увенчалась успехом, так как те уже дошли до состояния, когда плевать на дисциплину и последствия. На шум подтянулись полицейские, чьё состояние (и моральное тоже) было ещё хуже, чем у немецких солдат. Эти схватили вторую женщину, которая в матери годилась самому молодому из них. Женщин утащили сразу же в соседний дом, рядом с которым стоял погреб. С детьми остался Ральф, один солдат и двое полицейских.

Глядя на перепуганных детей, некоторые из которых ещё даже в школу не ходили, в голове у ефрейтора всё помутилось. На лица белорусских детишек наложились лица его собственных. Он представил, что с ними кто-то может так же поступить и… расстрелял своих подчинённых. Двух ренегатов и одного солдата Германии. Последнего ему было жалко, но его жизнь точно не стоила детских.

Не успел стихнуть звон в ушах после пальбы в тесном помещении, как раздался взрыв гранаты в доме, куда ушли остальные каратели со своими жертвами. Как оказалось, шум выстрелов отвлёк насильников от своих жертв, и одна из них сумела завладеть гранатой, с помощью которой подорвала всех находящихся в комнате. Один полицейский, женщина и немец погибли на месте, остальные были или оглушены, или ранены. Второй женщине несколько осколков порвали живот, и она вскоре умерла. Остальных Ральф пристрелил сам. После этого перетащил тела из подвала в дом и поджёг его. Далее собрал продукты и увёл детей в лес, где почти десять дней прятался и искал партизан, пока на него не наткнулись мои оборотни. К этому моменту ефрейтор уже вторые сутки не ел, отдавая последние крошки детям.

– Значит, искал партизан, говоришь, – задумчиво повторил я за Прохором.

– Да. Что думаешь по нему? Как по мне, немец ентот получше будет, чем всяческая лепельская шваль. Сказал, что был рабочим на мукомольном заводе, шофёром. Потому и в армии попал за баранку грузовика. Призван в мае, потом на границе служил, а перед Новым годом отправили сюда из-за больших потерь, – перечислил мне биографию немецкого ефрейтора Прохор. – Думаешь, что засланец он?

– Не знаю.

– Не похож, как по мне, – пожал тот плечами. – Хотя, всякое может быть. Вот расспросишь его своим менталом и узнаем. И не дай бог, что обманом к нам попал, я его… – беролак стиснул кулак до хруста костяшек. – Это ж матерей у детишек почитай на их глазах снасильничали и убили только ради его засыла к нам.

– Не злись раньше времени, Прохор. А то сейчас накрутишь себя, а потом стыд начнёт грызть, что хорошего человека в плохом заподозрил, – сказал я.

– Это точно, подожду пока.

– Распорядись, чтобы вечером его привели ко мне.

– Приведут. Киррлис, а когда ты ритуал и присягу проводить возьмёшься? Народ волнуется и ждёт.

– Завтра ближе к полудню.

Ральф Ротбауэр выглядел на пятьдесят лет. Ко мне пришёл переодетый в чистое, побритый и умытый. Но круги под глазами, осунувшееся лицо с пятнами обморожения, почерневшие от грязи и копоти костра ладони, которые так просто не отмыть, красные от лопнувших капилляров глаза, рассказывали о недавних тяготах лучше самого мужчины.

Первым делом я посмотрел на ауру мужчины и понял – всё то, что он рассказал моим помощникам – это ложь! И вовсе никакой он не порядочный семьянин и рабочий, который стрелял из винтовки только во время тренировочных стрельб на стрельбище. Аура выдавала в нём битого жизнью волчару, опасного хищника в человеческом обличии. На его руках кровь десятков разумных.

«Очередной подсыл от германцев, – догадался я. – И ведь не узнают, что все их потуги бессмысленны, пока я владею магией».

Наверное, я как-то выдал это, потому как в следующий миг немец дёрнулся, его лицо из усталого и осунувшегося превратилось в оскал зверя. Непостижимым образом в его руке появился небольшой пистолет, из которого он успел произвести несколько выстрелов. Две пули отклонил мой защитный амулет, который автоматически активировался в тот самый момент, когда я почувствовал опасность. Это тому же Прохору не сделать, так как он не маг, а у меня на ауру многое завязано из волшебных вещей. Третью пулю немец всадил в своего конвоира, не целясь, вывернув руку назад. И попал, судя по болезненному вскрику беролака. Но это не помешало тому навалиться на стреляющего, выворачивая ему руку с пистолетом.

– А-а! – истошно вскрикнул «ефрейтор». Следом раздался мерзкий звук рвущихся сухожилий и треск костей.

– Готов, кажись, – чуть виновато сообщил Прохор, поднимаясь с неподвижного ефрейтора. – Кажись, перестарался я с ним.

– Ну, хоть живым его оставил, – я с укором посмотрел на старейшину.

Тот отвёл взгляд в сторону, чувствуя вину. Ещё бы не стыдился. С его-то возможностями, силой, реакцией и неуязвимостью он мог бы спеленать подсыла, как маленького ребёнка, даже синяков не наставив. А тут чуть руку ему не оторвал. Вон как вывернул её под кошмарным углом.

– Извини, лорд, само так вышло. Да и за тебя стало страшно, он же по тебе палить стал.

– В следующий раз будь аккуратнее. Сейчас разрежь рукав на шинели, чтобы я мог его подлечить.

– Это мы могём, – кивнул он, достал из ножен свой тесак, острый, как бритва, и одним – с виду лёгким – движением располосовал толстое сукно от запястья до плеча. Вместе с шинелью досталось и кителю с нательной рубахой. При этом Прохор не оставил даже красной полоски на коже немца – так филигранно провёл ножом.

Рука у ефрейтора (хотя, какой он к драконам ефрейтор?) выглядела кошмарно. Сустав выпирал из-под кожи совсем не там, где должен был, но хотя бы кость не вылезла наружу. Рука в районе локтя сильно опухла, увеличившись в полтора раза. И опухоль продолжала надуваться прямо на наших глазах.

Первым делом я крепко усыпил немца и использовал обезболивающие чары на месте травмы. Далее постарался вправить на место кости и после этого несколько раз использовал среднее лечение.

– Жить будет? – поинтересовался у меня Прохор, когда я отошёл от немца и сел на табурет.

– Будет, но недолго. В живых его оставлять смысла нет. А перевербовать не выйдет, не такого, как он.

– Дык это, может из него язык вытащить опосля, а?

В первый момент мне показалось, что оборотень подразумевает буквально вытащить из немца язык изо рта. Учитывая его ненависть к полицейским, я подумал, что он решил разделить её и с их господами – фашистами. И решил начать с «ефрейтора», дав ему мучительную смерть.

– Что?

– Научить кого-то из наших его языку. Из новичков можно, а то они ни бельмеса не гутарят по-германски.

– А-а, вот ты о чём… Пожалуй, так и сделаю, – согласился я с его идеей. – Ты подбери человека тогда. Слушай, а Мария не хочет его выучить?

– Не, ей страшно и неприятно. Она решила научиться по учебникам, ей в школе преподавали три года немецкий. Вот только тогда она его уроки не любила. Да вишь, пришлось всё равно учиться ему, – хмыкнул собеседник. – Как только жизнь не ставит в интересную позу.

Вскоре Прохор ушёл подбирать кандидата, а я достал амулет подчинения в виде орихалкового шарика на суровой нитке, капнул на металл крови «ефрейтора», повязал волшебную вещь ему на запястье и привёл в сознание.

– Рассказывай, – потребовал я, когда немец очнулся. – Кто сам, кто направил, откуда дети, свои задачи, способы связи.

И пленный рассказал. Хайнц Урслер – это его настоящее имя. Капитан в ГФП в подразделении, занимающемся поиском агентов противника среди мирного населения оккупированных территорий, важных лиц, не успевших сбежать или оставшихся руководить подпольем, террором для запугивания населения, чтобы оно не помогало немцам, вербовкой агентов и так далее. Его командиром был капитан Арне Вебер, командир группы секретной военной полиции (ГФП), занимающейся конкретно мной и моим отрядом. До моего налёта на Витебск группой командовал некий майор, которого мы повесили на площади вместе со всеми остальными германскими чинами и их ставленниками. Заместителем у капитана числился обер-лейтенант Людвиг Шнитке. Этот тип командовал ротой умелых солдат, подготовленных для борьбы с партизанами и хорошо зарекомендовавших себя в тридцать девятом в году в Испании, а чуть позже в Югославии. На данный момент рота понесла серьёзные потери, потеряв половину личного состава убитыми и ранеными в стычках с моими оборотнями и мелкими отрядами окруженцев, всё ещё обитающих в местных чащах и болотах. Их находили с воздуха, бомбили, наводили по радио отряды на земле. Так же в процент потерь входили все больные, обмороженные и немногие пропавшие без вести (а эти точно дело рук моих подчинённых).

Кстати, операцию с использованием детей разработал обер-лейтенант. Он же со своей ротой участвовал в казни жителей деревни, выдавая себя за солдат вермахта и полицейских. Из всех, кто носил форму немецких холуёв, лишь трое были из местных жителей. Их-то и расстрелял Хайнц на глазах детей, чтобы добавить в оперативную игру реализма. По своим соотечественникам «ефрейтор» стрелял холостыми патронами. Подобного представления для неискушённых и напуганных детей хватило выше головы.

Капитан решил отыграть свою роль от и до, живя с детьми в зимнем лесу в шалашах, отдавая им все продукты и терпя голод. На тот случай, если бы поиски моего лагеря затянулись, у Хайнца была подстраховка в лице нескольких егерей в зимних маскхалатах, которые оставили бы в тайнике продуктов. Были два варианта: подвесить на парашюте ящик с оружием и едой, якобы, сброшенные партизанам с самолёта. Или сделать шалаш, на который «совсем случайно» выйдет капитан с детьми. Внутри будет лежать замёрзший красноармеец с вещмешком (или не одним) с консервами и сухарями, которых хватит ещё на несколько дней. Ну, а потом, если бы ничего не вышло с моими поисками, то детей просто… бросили бы. Бросили бы в зимнем лесу на морозе без еды.

– Твари! Какие же вы твари, – со злостью сказал я ему. – Что вам дети плохого сделали?

– Унтерменши, – спокойно ответил гэфэповец. – Какая разница в каком возрасте производить чистку? Лучше это сделать раньше, чтобы меньше ушло ресурсов на их рост. А рабов лучше кормить взрослых, которые могут много и хорошо работать.

Я едва не сдержался, чтобы не прикончить пленника после этих слов. И ведь он не просто это говорил – он так думал!

После такого разговора ни о каком смягчении участи пленного и речи не шло. Очень хотелось устроить ему роспись по телу ритуальным ножом, да чтобы он всё чувствовал, но нельзя. Вернее, неправильно в стратегическом, так сказать, отношении. Нужно, чтобы смерть гауптмана стала уроком для его соотечественников, любителей грязных методов. И заодно пора повторить рейд мести, напомнить немцам, что зря они не вняли предупреждению в табличках на повешенных в Витебске.

Хайнц в тот же вечер стал «учителем» языка для одного из волколаков. Что же до него самого, то вот как я распорядился.

– Прохор, направь двоих волколаков в Лепель что ли или в Полоцк. Пусть найдут форму немецкого капитана и принесут сюда. Нужно, чтобы этот, – указал на безучастного немца, в коем не осталось ни капли разума после ритуала, – оделся в неё. Потом повесите рядом с дорогой где-нибудь поближе к Полоцку. И займитесь ротой того обер-лейтенанта, который направил его сюда.

– Это мы с удовольствием, – оскалился бородатый беролак.

– Берите живыми. Потом вешайте так же вдоль дороги. А я пока займусь амулетами для минского аэродрома.

– Всё сделаем, как нужно, не сомневайся, Кирлис.