Текст книги "Лорд 2 (СИ)"

Автор книги: Михаил Баковец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Глава 6

Браслеты я надел на запястья, к пластине привязал шнурок и повесил её на грудь под одежду. После чего активировал волшебные предметы, являющиеся частями одного целого. Почти сразу я испытал сильнейшее головокружение и упал на пол, где стал совершать попытки подняться на ноги. Почему-то никак у меня это не получалось. Хотелось ругаться, но получалось лишь издавать невнятные резкие крики. К моим возгласам примешивались чужие, звучащие совсем иначе, как-то прям… м-м, точно – по-человечески! В голове стал проясняться туман. Я стал вспоминать кто я, где нахожусь, и что со мной происходит. Звуки чужой речи превратились в отчётливые слова.

– Киррлис!

– Киррлис!

– Лорд!

– Да тихо вы, – попытался сказать, но выдал только птичий клёкот. – Демоны!

Проблема с, так сказать, оборотными амулетами заключалась в том, что почти все, кто без подготовки решил таким воспользоваться, после обращения лишался трезвого сознания, а человеческое подсознание, которое брало верх, начинало конфликтовать с животными инстинктами. Я только что всё это продемонстрировал окружающим, когда пытался встать на ноги, следуя привычным рефлексам и центровке человеческого тела, находясь в птичьем. Разумеется, у меня ничего из этого не вышло. Зная эти опасности, я специально решил провести первую активацию в пустой комнате, с закрытыми окнами и дверью, а ещё с небольшим количеством маны в амулетах. Если бы я так и не смог справиться с птичьими рефлексами, то провёл бы в иной ипостаси несколько часов. Когда энергия в амулете исчерпалась бы, то я вернул бы себе человеческий облик. Со мной в комнате были помощники – Маша со своим дедом, Павел и Семянчиков. Если бы я вдруг в птичьем облике начал биться о стены, то они усыпили бы меня, связали и держали в клетке до возвращения человеческой внешности.

– Киррлис, как ты себя чувствуешь? – первой возле меня оказалась Маша.

– Лучше, чем могло бы, учитывая того мастера, кто делал этот амулет, – ответил я, опускаясь на табурет, который мне подал Прохор.

– Но его же сделал ты? – она не сразу поняла, что я хотел сказать своей фразой.

– Вот именно.

Весело хмыкнул в бороду Прохор, тихо хохотнули волколаки. Тут и до девушки дошло.

– Если шутишь, то здоров, – она несильно хлопнула меня ладошкой по голове, следом поинтересовалась. – Ты что-то помнишь? Как это – стать птицей?

– Смутно всё, как во сне. К такому амулету привыкать нужно. Я, когда учился в академии, иногда менял облик с помощью амулетов или чистых заклинаний. Благодаря этому знаю, как и что делать сейчас. Любой неподготовленный человек на моём месте сейчас бы был обычной птицей. Ах да, ещё я пару раз оборачивался в зверей с помощью эликсиров, но ощущения мне сильно не понравились. И долгий по времени этот процесс туда-сюда. Правда, с эликсирами процесс возвращения облика быстрее происходит.

– То есть, мне нельзя надеть этот амулет?

– Можно, но к тому моменту, когда ты научишься сохранять человеческое сознание в птичьем теле, он разрушится. А делать новый дорого и затратно по времени.

– Жаль, – вздохнула она.

– Полетать хочется? – спросил её Паша.

Та кивнула.

– Это классно! А может, станешь соколом? Сможешь сразу летать, без обучения.

– Вот ещё! – немедленно возмутился Прохор, успев высказаться раньше внучки. – Не позволю.

– Да я и сама не хочу становиться оборотнем, – произнесла Маша, недовольно покосившись на родича, а после повернулась к Струкову, – извини, Паш.

– На нет и суда нет, – пожал он плечами, ничуть не обидевшись на то, что собеседница не признаёт его расу за достойную того, чтобы следовать по её пути. – Тогда у Киррлиса проси амулет, – и подмигнул нам с ней. Я даже не понял, как это у него так получилось.

– Амулет быстро сделать не смогу. Обучать… обучать тоже, – ответил я. – Должна все понимать, что времени на чужие хотелки у меня нет. Сейчас война идёт. Забыли?

Пристыженные помощники отвели взгляды. На пару минут в комнате наступила тишина, которую нарушила Маша.

– А без амулетов и оборотней, а? Если я хочу остаться собой, но и научиться летать? – задала она новый вопрос.

– Если без всего этого, то…, – я задумался, освежил в памяти то, что мне предоставляет Очаг и продолжил, – то ближе к лету или в начале лета построю «Загон грифонов» (ещё гнездом называется, хотя на гнездо это сооружение похоже с большой натяжкой). Для них будут нужны наездники. По желанию сможешь стать одним из них.

– Ой, долго как. А эти грифоны, они какие?

– Лев с орлиной головой и крыльями. Размером с самую крупную лошадь. Существо это магическое, потому лишено некоторых недостатков обычных животных. В частности, в воздухе себя чувствует легко и вольготно, хотя несёт огромный вес: это броня и наездник с оружием.

– Ездить как на лошади на нём?

– Посадка как на лошади. На грифоне летают, – поправил я девушку. – На земле он неуклюжий, медленный. Но если догонит врага или хищника, то спасения от него нет. Он клювом легко расколет кирпич, разобьёт пень, а когтями разорвёт на куски человека без защиты.

– А что делают наездники? – последовал очередной вопрос от Маши, стоило мне замолчать. Было видно, что девушка очень заинтересовалась возможностью подняться в небо. Прямо какая-то любовь у местных к воздухоплаванию. В свою очередь, я был рад сменой темы и решил пока придержать информацию про то, что Маше придётся измениться, пройдя через Очаг, чтобы стать наездником и грифон её признал.

– В основном они разведчики и курьеры в тех местах, где другие способы не работают. Но с боевыми амулетами, алхимическими бомбами, дротиками и луками тоже могут бить врага сверху.

Вместо девушки новый вопрос задал Павел.

– Быстрые?

– Как птица, примерно, как стриж или сокол.

– Немецкие самолёты быстрее, – произнёс он. – Грифоны могут стать лёгкими целями для них.

– У хороших грифонов имеется мощная магическая защита. Куда лучше, чем мои амулеты от пуль, которые вы видели. А ещё её можно усилить, например, амулетами отвода внимания и не только. А ещё у самых лучших грифонов есть способность телепортироваться на небольшие расстояния. Примерно так делают варги через тень в ночное время. Так что, когда я смогу начать выращивать грифонов, то немецкую авиацию мы престанем бояться.

– По мне, так соколом быть лучше, – чуть улыбнулся он. – Я не завишу ни от кого, и с собственными крыльями.

– Зато ты можешь только летать, а на грифоне я буду бить фашистов! – запальчиво ответила ему Маша.

– Цыц, Машка! Ещё ничего не решено и грифонов пока нету. А то ишь собралась уже кого-то бить, – решил приструнить внучку Прохор.

– Дядька Прохор!

– Что? – грозно посмотрел тот на неё. А взгляд беролака на простого человека действует сильно.

– Ничего, – пробурчала девушка и отвернулась от него.

– Так, всё! Закончили спорить и заниматься пустыми разговорами, – повысил я голос, поняв, что беседа родственников может перейти в одну из частых ссор, когда девушка и старик находят тему, где их взгляды и желания кардинально расходятся.

Немного отдохнув и полностью придя в себя после первой активации метаморфического амулета, я повторил попытку. На этот раз сознание затуманилось куда как меньше. А вечером я уже отлично чувствовал себя в птичьем теле, научился то координировать и даже совершал короткие полёты-подскоки с пола на мебель, с мебели на пол. Оставалось научиться полноценно летать, но этим я займусь завтра.

* * *

Несмотря на то, что я научился летать за два дня, в путь к далёкому Ленинграду я с Пашей отправился лишь десятого января. Почти неделю я готовил амулеты и составлял план своих действий рядом с фронтом. Если вдруг кто-то решил, что я весь из себя положительный и готов идти на поводу у подчинённого и отомстить (именно месть за разрушенный дом и, скорее всего, смерть семьи двигала соколом в первую очередь, когда он просил меня помочь красноармейцам под Ленинградом) врагам за его родных, то он ошибается. Да, немцам я прысну драконьего огня под хвост, как того страстно желает Струков. Но в первую очередь я повторю попытку связаться с командованием РККА и через него с правительством СССР. А то ведь прошло уже немало времени с момента, когда я отправлял подарки по другую сторону фронта, а ответа всё нет. Или посланцы не дошли, или не сумели донести информацию до высших кругов, или там несерьёзно отнеслись к моим заявлениям. Думаю, что демонстрация моих боевых возможностей и той помощи, которую могу предоставить СССР, заставит его руководство пересмотреть свои взгляды в мой адрес. Вот потому я шесть дней корпел над двумя небольшими шариками из мифрила, каждый размером с каштан. Они впитали в себя уйму маны из Источника, для чего пришлось приостановить рост заказанных объектов. А ещё на мифрил я наложил заклинание дыхание дракона. По моим подсчётам во время активации амулеты за секунду поднимут температуру воздуха до двух или более тысяч градусов в радиусе двадцати-тридцати метров. Это уничтожит всё живое примерно метров на двести во все стороны. А неживое повредит. Например, деревянные и резиновые части на транспорте вспыхнут так, словно облитые маслом и подожжённые факелом. Остаётся только найти место, где огонь нанесёт немцам наибольший урон. Лучше всего подойдёт какой-нибудь большой склад или железнодорожная станция, когда на неё прибудет крупный эшелон из Германии с боеприпасами, топливом, продуктами или живой силой. Но это, как я выше сказал, собственно, вторая часть плана. Первая – связаться с советским командованием и передать им несколько моих волшебных безделушек. Я сделал три перстня из орихалка, вставив в каждый по драгоценному камню, полученному от евреев. Кстати, еврейский ювелир и занялся этой работой, создав в короткий срок красивое украшение на палец. Правда, жаловался, стенал и заламывал руки, мол, где это видано, чтобы за пару дней создавать «ювелирку», да он же теперь себя уважать не будет за подобную халтуру!

Два кольца были боевыми с некротическими чарами, которыми я однажды прибил немцев в грузовиках, когда под дождём путешествовал с Желтиковым. Третье содержало огненные чары. Они для неподготовленного к магии человека смотрятся крайне эффектно, хотя та же молния намного эффективнее.

И имелся ещё мифриловый амулет в виде ладанки. Он являлся защитным, гарантированно выдерживал взрыв гранаты в метре от носителя или пять выстрелов из винтовки с расстояния в пятьдесят метров. Манекенами служили дикие свиньи. В отличие от орихалка, мифрил не разрушался после истощения энергии. Этот металл точно выдержит два десятка циклов. Плюс, заклинания на него ложились, так сказать, крепче, паразитных оттоков маны шло раз в пять меньше, и объём вложенной энергии превосходил объём орихалкового амулета в несколько раз.

От мысли подарить амулеты со сменой личности я отказался. Во-первых, жутко не хватало времени, и я не успевал их изготовить за отведённое на подготовку время. Во-вторых, я решил не показывать такие опасные для человеческого сознания вещи, чтобы подсознательно не настраивать против себя правительство аборигенов. Ведь мало кому понравится мысль, что где-то рядом может находиться тот, кого ты считаешь хорошим знакомым, другом или родственником – на самом деле чужак под личиной близкого человека. Все эти размышления заставляли сожалеть про спешку и необдуманный поступок, когда я с товарищем Струкова отправил за линию фронта парочку таких вещей. Не нужно было правительству СССР знать о таких вещах на данном этапе наших отношений. С такой точкой зрения мне будет на пользу, если тот пилот советского бомбардировщика, которому я вручил ментальные амулеты, сгинул по пути к фронту. Соглашусь – это жестоко. Но когда стоит дилемма он или я, то мало кто выбирает первый вариант.

Так же я приложил пару амулетов с отводом внимания. Они помогут связным незаметно проскочить линию фронта и мимо немецких патрулей. Времени работы достаточно для этого. Главное, чтобы в Москве не тянули с отправкой после активации волшебных предметов.

– В Минск сбегайте. Найдите там аэродромы с бомбардировщиками, разузнайте обо всём, в том числе и график полётов, как себя ведут пилоты и техники перед вылетом. Ну и прочие мелочи. Попутно в Полоцке побывайте, узнайте, что там за настроение у людей, как ведут себя немцы и местные жители. Найдите стоянки грузовиков или другой техники, узнайте на ходу ли она. Не будет машин, так ищите лошадей с санями и груз, который можно погрузить на них. Только не тряпьё какое-нибудь, а что-то тяжёлое и не очень большое.

– Да что ж мы – совсем дурные, – хмыкнул Прохор. – Знамо дело, что нам нужно железо иль что-то вроде того.

– Про Кулебякина не забывайте. Я ему слово дал, что буду помогать.

В Лепель примерно два раза в неделю мои помощники доставляли несколько саней с провиантом для военнопленных в лагере. На днях, когда я учился летать и занимался «представительскими» амулетами, волколаки угнали в Лепеле дюжину лошадей, изобразив всё так, что это обычные волки поработали. Потом лошадей перегнали в наш лагерь, забили на мясо, а то переработали – закоптили, засолили, перекрутили в колбасу. Как только вся эта продукция дойдёт, то будет переправлена людям Кулебякина. Без малого две тонны мяса, которое отлично подходит для восстановления сил. Да, жёсткое, да, не очень вкусное из-за неумех-поваров, но военнопленным оно должно показаться пищей богов после той баланды из гнилой свеклы с опилками, землёй и жмыхом, которой они питаются по воле немцев.

– Да помним мы. Тут, эта, спасённые интересуются, что с ними дальше будет и почему их не выпускают? Парочка там кричит, что мы их из одного лагеря в другой перевели.

– Да? Ну, так отведи их назад к Кулебякину с очередным обозом. Пусть почувствуют разницу. А тем четверым, которых я выделил, скажи, что где-то через неделю я приму у них клятву.

– Мож их под нашим контролем сводить куда-нить, а? Пусть оценят разницу между нами и собой.

– Они и так горят желанием быть с нами и бить немцев, лишних подталкиваний не требуется. Да и когда вы их водить будете? Про Минск и Полоцк забыли?

– А-а, ну да, – закивал Прохор. – Совсем из старой головы вылетело.

– Так, вроде бы всё… Дня через четыре вернёмся, максимум через неделю.

– Ни пуха, ни пера! – гаркнули почти в один голос оборотни. И на их фоне затерялся голосок Маши.

– К чёрту! – практически также в унисон ответили им мы с Пашей. А затем оба превратились в птиц и взмыли в небо. Сделав круг над лагерем, мы набрали высоту и направились на северо-восток. На дорогу туда-назад я отложил полтора-два дня, и ещё два дня на наблюдение, диверсии, поиск подходящих собеседников из числа высшего командования РККА и разговор с ними. Полагаю, этого срока нам хватит на всё.

Спустя три часа была сделана первая передышка. Опустившись в лесу на поляне, окружённой высокими елями, мы обломали нижние ветви под одной из них, утоптали там снег и из двух плащ-палаток соорудили навес. На всё у нас ушло минут двадцать. На самодельной подставке из лёгкого алюминия от обшивки самолёта в котелке вскипятили чай, согрели несколько кусков мяса из плодов, перекусили и спустя десять минут после еды опять поднялись в небесную высь. В нужный район мы попали ещё до темноты и решили вместо отдыха потратить остаток светового дня на осмотр местности с высоты птичьего полёта. С Пашей мы дважды пролетели от огромного замёрзшего озера вниз по реке на юг до плацдарма, про который он мне говорил, и где сейчас шёл вялый обстрел русских позиций немцами из орудий. Там немного покружились в воздухе, примечая и запоминая всё, что может нам пригодиться. После этого повернули на запад и зигзагами прошли вдоль линии соприкосновения, забирая вглубь расположения то немецких войск, то советских. Уже в сумерках мы развернулись на восток, быстро пролетели над плацдармом, где пальба стихла, и приземлились в десяти километрах от него в глубокой балке, заросшей ольхой, вётлами и высоким колючим кустарником, на ветках которого даже сохранилось немного жухлых плодов.

– Я там видел пушки и миномёты, это они сейчас молотили по нашим. Вот бы их ночью прищучить, а, Киррлис? – торопливо произнёс Паша, как только мы с ним вернули себе человеческий облик.

– Погоди, дай дух перевести и мысли в кучу собрать, – ответил я и зябко повёл плечами

Тот смолк, а спустя примерно десять секунд тихо спросил:

– Может, чайку горячего с травками? Плащ-палатки накину на ветки, чтобы огня никто не увидел в темноте, а дым… тут дымом всё пропахло, наш не заметят. Веток сухих хватает, уж на котелок воды наберу точно.

– Давай, – кивнул я и опять поёжился.

Смерть. Смерть. Смерть.

Везде, где я летал, чувствовалось дыхание смерти. А я только сравнительно недавно вернулся в норму после акции в Витебске. Кое-какие шаги я предпринял, чтобы частично нивелировать воздействие некроэнергетики на своё искалеченное тонкое тело. Но их может не хватить в этом месте, где давление куда как выше, чем было в оккупированном городе.

– Киррлис, готово, – отвлёк меня от размышлений сокол.

– Что? – встряхнулся я, потом увидел крошечный костерок, дымящийся котелок и протягиваемую мне кружку, парящую ароматным паром.

– Заснул? – хмыкнул он.

– Задумался, – ответил я ему, забирая кружку.

– О немцах?

– Ага. Думаю, откуда начать их бить. Мы видели недалеко отсюда в карьерах и за рощей позиции артиллерии. Вот хочу ночью туда наведаться, прибить расчёты и испортить орудия с миномётами.

– Обеими руками голосую, – парень поднял руки верх. Когда опустил их, то добавил. – А я обратил внимание на кое-что ещё. Вот смотри, – он взял тонкий прутик и принялся быстро чертить схематический рисунок на снегу, – здесь река, тут проходит плацдарм, немецкие позиции, а здесь ГРЭС. Тут два карьера, ещё один с другой стороны, роща. Батареи тут, тут и тут. А вот здесь, – он одним росчерком нарисовал кружок в стороне от позиций, – стоит посёлок, полный немцев. Возле одного дома я видел три легковушки, легкий грузовик с раздвижной антенной и броневик с рамочной. А ещё над крыльцом висел большой флаг.

– Командование?

– Ага, ихний штаб, – резко кивнул он. – И штаб минимум полковой, а то и дивизии. Представляешь, как там можно поживиться и каких жирных карасей прибить? Эх, жаль, что мы вытащить парочку пленников не можем оттуда. Или?..

– Нет, Паш, не можем. Тащить их далеко, не успеем за ночь выйти за линию фронта. Да и амулеты раньше разрядятся и нас увидят.

– Ну и чёрт с ними, – махнул он рукой. – Убитые полковники и генералы тоже хорошо.

После первой кружки чая захотелось ещё одну и как следует поесть. Пришлось активировать маскировочный амулет и разводить полноценный костёр, чтобы согреться и быстро приготовить ужин.

Действовать решили уже этой ночью, посчитав, что успели достаточно рассмотреть во время полёта над немецкими позициями. А завтра займёмся поиском русских военачальников, которым передадим мои амулеты, пакет с предложением о союзничестве и те документы, которые возьмём в немецком штабе.

Мы выбрали первыми для удара немецкие миномёты в карьере на левом фланге красноармейского плацдарма. Здесь был создан чуть ли не крошечный городок из двух блиндажей, землянок и большой палатки, окружённой с трёх сторон валами высотой в полтора человеческих ростов. Там же расположилась большая поленница, и стояли десять миномётов, накрытых брезентом. В самом конце карьера имелся ровик, полный ящиков и ящичков с боеприпасами. От снега мины защищал брезент на жердях. Рядом с миномётами стояли двое часовых, ещё один охранял склад и один бродил вокруг жилищ. Ни один из них не услышал шорох птичьих крыльев. А обращение в человека прошло бесшумно.

– Как поступим? С кого начнём? – прошептал Паша мне на ухо. – С палатки? Блиндажей?

– С часовых. Потом миномёты я испорчу. Расчёты трогать не будем, если не вылезут наружу.

– Но почему?

– Побережём амулеты для штаба. Неизвестно как там всё пройдёт.

– Понятно.

– Ты займись часовыми у склада и миномётом, а я прибью последнего охранника и присмотрю, чтобы никто не вылез наружу из палатки и землянок, – отдал я указание.

Паша молча кивнул, потом обернулся в сокола и где прыг-скоком, где коротким перелётом сократил расстояние до первого врага. Того самого, что переминался у склада боеприпасов и часто согревал руки дыханием. Тонкая шинелька его явно не грела, как и сапоги. Струков сумел незамеченным подобраться ему за спину, оказавшись в нескольких шагах. Потом обернулся человеком, достал кинжал, скользнул к часовому, зажал тому левой ладонью рот, одновременно с этим ударив клинком в правый бок, а ногой под сгиб колена. Немец буквально сам насадился на кинжал по самую рукоять, пару раз дёрнулся, при этом не издав ни единого звука, и обмяк. Аккуратно уложив его на утоптанный снег, Паша обтёр оружие о шинель убитого, убрал его в ножны и вновь обернулся в сокола. Убедившись, что оборотень отлично справляется, дальше я смотреть не стал и занялся «своим» немцем. Его я сначала парализовал, а потом добил ледяной стрелой в висок. Шерстяной подшлемник и «раскрытая» пилотка оказались никакой защитой против боевой магии.

– Я всё, лорд, – сообщил мне Павел спустя пару минут.

– Смотри, чтобы никто не вышел на улицу, пока я стану обрабатывать миномёты, – произнёс я и направился к орудиям. С ними я поступил точно так же, как когда-то с орудиями на лугу у озера, обработав их чарами железной чумы. Они были простые, маны требовали немного, а по эффективности в данный момент не имели равных в моём арсенале. Уже скоро сталь станет настолько слабой, что любой выстрел разорвёт трубу на куски. Даже мелькнула мысль заняться только подобной диверсией. Ведь в техногенном мире без капли магии и каких-либо знаний про неё выход из строя техники окажется ударом не менее слабым, чем выведение из строя живой силы в армии. Но потом решил, что для меня это скучно, нудно и душа абсолютно не лежит к постоянным перелётам, подкрадываниям и использованию чуть ли не детских магических шалостей. Да и аура смерти на полях сражений, рядом с линией фронта била по мне, как нахождение в городской канализации, кою давно не чистили.

Покончив с миномётами, я зашагал к складу, где кинул те же чары на несколько небольших железных ящиков с боеприпасами. Очень хорошо, что немцы свои мины хранят в железной таре. С неё заклинание переберётся на боеприпасы и другие ящики. Тем самым немаленький склад боеприпасов будет уничтожен без шума и пыли. Вернее, шума будет о-го-го сколько, если этими минами решат воспользоваться примерно через сутки. Рванёт прямо в стволе или в воздухе сразу после вылета.

На устранение часовых и диверсию у нас с Пашей ушло ровно сорок две минуты. И пока мы занимались всем этим, никто из отдыхающих немцев не показался на улице. К их счастью.

«Минус два накопителя», – подумал я, когда летел из карьера в сторону ближней артбатареи немцев, расположившейся совсем недалеко, на краю рощи к югу от миномётчиков. Здесь на выкопанных позициях под маскировочной сетью смотрели в небо жерла стволов шести гаубиц, точных копий тех, про которые я совсем недавно вспоминал. Склад боеприпасов тоже имелся, как и несколько блиндажей, где спали расчёты. Охраняли имущество и сон своих товарищей всего двое караульных. То ли здесь было безопаснее, то ли личного состава на батарее было мало и приходилось урезать караульную группу. Один переминался и иногда прохаживался вдоль позиций, второй постукивал сапогом о сапог рядом со складом. Этого я взял на себя, второй достался Паше.

Если я убрал своего противника по старой схеме, то помощник решил проявить неуместную фантазию и браваду. Он зашёл в спину немцу метров на двадцать и быстро полетел к нему. Когда между ними оставалось пару метров, то оборотень прямо в воздухе перевернулся в человека и ударил часового ногами между лопаток, сшибая его на утоптанный грязный снег. Тот или дремал на ходу, или не услышал шорох крыльев из-за головного убора, и потому атака для него оказалась полностью неожиданной. Только что и вскрикнул приглушённо, когда мощный удар выбил из него воздух. Добив часового, Паша с довольной улыбкой посмотрел на меня, мол, знай наших. Но увидев продемонстрированный ему мой кулак, поник.

Дальше я прошёлся вдоль орудий, накладывая чары порчи стали. Уже скоро эти грозные и страшно смертоносные механизмы будут годны только в переплавку. Склад решил не трогать и поберечь силы с маной для следующей батареи, которая находилась южнее на другом конце рощи. Здесь стояли уже восемь гаубиц, из них две оказались гораздо крупнее прочих. А ещё они выделялись не только размером, но и формой. Это заметил и сокол.

– Трофейные, наверное. Вот чую, что не немцы их делали, – тихо произнёс он.

– Трофейные – это советские?

– Не, не наши, – он отрицательно мотнул головой. – Эти гады всю Европу захватили, оттуда и набрали себе техники.

И ещё три накопителя были опустошены мной до донышка, чтобы вражеские орудия получили свою порцию железной чумы. Больше поблизости подходящих целей не было, кроме танков, занявших позиции недалеко от последней гаубичной батареи. Там стояло четырнадцать танков. Из них шесть боевых машин с кургузыми стволами длиной чуть больше моей руки. Ещё четыре пулемётных или с малокалиберными пушками. И четыре самых распространённых, которые я часто видел в немецкой армии. Почти все боевые машины имели следы ремонта и повреждения. Парочка явно не на ходу. Здесь немцы вырыли всего один блиндаж, а жили в палатках, на обогрев которых вырубили немалую часть деревьев в роще.

«А вот здесь можно и стрелами Диррона поработать», – мелькнула у меня в голове мысль при взгляде на небольшие палатки, над которыми из труб тянулись в небо струйки сизого дыма. Первоначально я хотел танки оставить в покое и расправиться только с их экипажами. Но посовещавшись с Пашей, который знал про немецкую наземную технику побольше моего, я изменил решение. Устранив чарами парализации трёх часовых, охранявших танки, въезд на территории стоянки и палаточного городка, а также сами палатки, я прошёлся по бронемашинам. На каждую я наложил два заклинания железной чумы: на передний каток слева и гусеницу справа. Эти части выйдут из строя самыми первыми, обездвижив технику надолго. А когда поставят, так сказать, чистые детали, то на них заклинание перейдёт с заражённого корпуса. К сожалению, чары действуют не дольше недели, иначе бы они расползлись на все металлические устройства вокруг себя – инструмент, станки, запасные детали, тягачи, стальные буксировочные тросы и так далее. Но, с другой стороны, и хорошо, иначе однажды могли пострадать вещи моих союзников. Никто не побеспокоил меня за этим занятием, в результате которого немцы лишились четырнадцати опасных бронированных машин. Огорчало меня то, что ушло четыре накопителя маны на все эти дела. У меня осталось ещё пять простых накопителей, жезл и личный резерв, а ведь ещё предстоял налёт на вражеский штаб. Покончив с танками, я и Паша занялись палатками со спящими танкистами. Всего под наши удары попали пять, по каждой мы выпустили по три заклинания. Представляю себе лица тех, кто выжил в блиндаже, когда они после побудки найдут своих мёртвых товарищей. Да и слухи пойдут те ещё! Ведь нет ничего страшнее, чем то, что непонятно и невидимо. Преподаватели академии, побывавшие на войне или поучаствовавшие в боевых стычках, иногда рассказывали о том, как такие моменты деморализуют войска и ужасают простых необразованных и суеверных солдат. Одна хорошая диверсия может вывести из строя изрядную часть живой силы армии. И никакие менталисты и амулеты не помогут быстро вернуть в строй напуганных солдат.

– Улетаем назад в балку, передохнуть нужно перед штабом, – сказал я помощнику, когда всё было закончено.

В половине пятого утра мы с ним опустились на конёк крыши двухэтажного здания, над которым вился большой немецкий флаг. Возле крыльца под нами стоял часовой, ещё один охранял чёрный вход с противоположной стороны. Несколько минут мы наблюдали, после чего вошли через чёрный вход, замутив разум охраннику. Нам хватило полчаса, чтобы осмотреть все помещения.

– Эх, нужно было днём сюда приходить, – проворчал Паша. – Тогда бы и генералы были, и полковники.

Он был, как и я, к слову, раздосадован отсутствием важных чинов в здании. Два лейтенанта, три унтера и полтора десятка рядовых – вот и вся наша, так сказать, добыча. Важные офицеры спали где-то у себя на квартирах. Искать их? Да ну к демонам. Нет ни сил, ни желания.

– И зря мы этих фашистов поубивали. Можно было бы тогда днём сюда прилететь. Но теперь вряд ли офицерьё сюда нос покажет, – продолжал бухтеть сокол.

– Нам и документов хватит. Пошли к сейфам.

Добыча оказалась столь велика, что большую часть бумаг пришлось сжечь. Пусть теперь немцы поломают головы над тем, что было уничтожено, а что попало в руки русских диверсантов. Мы с Пашей сняли две большие карты со стен с пометками, сделанными цветными карандашами. Вскрыли пять сейфов, взяли из них папки и пакеты с метками, сообщающими о сверхсекретном содержимом в них. Ещё три карты с ещё более важными данными попали нам в ранцы (их взяли у убитых немцев в здании) из этих сейфов.

Провозились так долго, что когда в здание стали приходить немцы, то мы всё ещё копошились в кабинетах, сортируя и укладывая как можно компактнее добычу. Пришлось уничтожать гостей, поджигать бумажную гору того, что нам показалось менее ценным, натягивать ранцы на себя, обращаться в птиц и вылетать в окно второго этажа. Больше всего тяжёлых бумаг пришлось брать мне, так как грузоподъёмность Павла оказалась крайне низкой. Позже, вернувшись в балку, которая на время стала нашим домом, мы с ним ещё раз перетряхнули содержимое трофейных ранцев. Пакеты и папки, всю ненужную обёртку мы выбросили, а листы бумаги перевязали бечёвкой, чтобы не рассыпались и не перемешались. Уже одно это позволило уменьшить груз на килограмм с небольшим. Большую часть светового дня наша пара отсыпалась, отдыхала, ела и пила, слушая звуки канонады. А около трёх часов дня мы обратились в птиц и полетели на северо-восток, собираясь выйти на связь с русским командованием восточнее Ленинграда на другом берегу озера. Решили так поступить из того расчёта, что войска в заблокированном городе имеют мало возможностей правильно отреагировать на получение важной информации (сами с трудом сдерживают фашистский напор) и передадут документы дальше. Ну, какая тут оперативность и безопасность, когда приходится общаться при помощи редких самолётов и на машинах по льду озера? Остаток светлого времени мы потратили на то, чтобы рассмотреть позиции немцев. На огромной высоте мы чувствовали себя в безопасности от стрелкового оружия. А стрелять из зениток по двум соколам немцы точно не станут. Про авиацию и вовсе молчу.