Текст книги "Лорд 2 (СИ)"

Автор книги: Михаил Баковец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Глава 13

Нет, вот как они так смогли, а? Под ними подразумеваю правительство СССР. После того, как Прохор притащил мне двух раненых, из которых один был готов душу своему богу отдать, да предоставил мне мои же амулеты, я уже второй день хожу злой, как чёрт из местного Ада. Сразу ясно, что это связники, посыльные, которые должны прощупать атмосферу у меня и навести мосты между мной и Москвой. Но как они умудрились почти попасть в руки немцам, имея мои волшебные поделки?!

– Киррлис, чо ходишь да морщишься, словно таз дички съел с утра? – окликнул меня Прохор. – Никак не рад гостям московским?

– Как раз им рад, но злит тот способ, как они пришли в гости. Прохор, вот скажи, на кой драконий… хвост я им передал кучу амулетов и подробно описал, как с некоторыми из них без проблем и быстро добраться до меня? – решил я излить душу своему первому помощнику. – Амулетов и для демонстрации дал, и на пару посланцев, чтобы они навестили меня без проблем. Тут с ними до нашего леса от фронта – тьфу, – я плюнул и наступил на плевок, втирая его в натоптанный снег, – и растереть. Но нет, демона им в гости, нужно было тянуть время, ждать, когда амулеты наполовину разрядятся, потом слать целых восемь человек, но среди них обеспечивать магией только одного! – я уже почти орал в полный голос, выплёскивая раздражение. – А если бы ты не услышал стрельбу и не успел прийти на помощь? Я бы так и думал, что СССР не нужна моя помощь. А там бы думали, что я… да демон их знает, чтобы они придумали.

– Ежели бы у бабки был хрен, то она была бы дедкой, – хмыкнул беролак. – Киррлис, ну так же ж пришли они к нам. А за убитых пусть голова болит у лейтенанта этого да тех, кто собирал отряд в Москве.

– Понимаю, но всё равно неприятно. Если они так и дальше будут складывать наши отношения, то проблем мы не оберёмся. Ты сам сказал, что магии у вас нет, только в сказках. То есть, правители должны схватиться за такую возможность всеми руками и ногами. А что в итоге? Что вижу?

– Ну, ты не ровняй свой мир с нашим. Как бы сам отреагировал бы, ежели б сказки ожили?

– Нормально отреагировал бы, правильно, – отрезал я, потом вздохнул, потёр ладонью лицо и продолжил. – Ладно, демоны с ними. Ты вот что сделай.

– Слушаю.

– Тяжелораненый полежит ещё с недельку, не стану я его лечить через ритуал жертвоприношения. Ему хватит моих заклинаний и энергии от Источника. А когда командир встанет – это где-то завтра после полудня, то поводи его по лагерю, покажи самое-самое и не стесняйся хвалить, можно чрезмерно. Ясно?

– А то ж, – кивнул мой собеседник. – Та страсть господня на башне – на пять тыщ шагов вверх бьёт и точно в глаз пилоту. Варги целиком проглатывают танк, а феи могут залезть в ноздрю и проглотить изнутри мозг.

– Вот, вот, – сказал я, – примерно в таком русле и рассказывай ему. А я потом ещё добавлю чего-нибудь при помощи менталистики.

По правде говоря, связной достался мне совсем плохой. Все инструкции и обязательства были у погибшего капитана Лопатина, личного порученца одного из министров главы СССР. Шелехову же я мог только сообщить о своих просьбах, и только. Что-то обещать и гарантировать было не в его силах. Да он, собственно, даже знал очень мало, чтобы стать Голосом своего правителя. Ну, или как тут называют подобных людей. Порученец? Да и есть ли на Земле такая должность?

В общем, от лейтенанта всей пользы – это знание, что мной серьёзно заинтересовались в Москве. В остальном сплошной вред, вернее может быть вред, если лейтенант увидит то, что не надо. Потому я приставил к нему Прохора. Тот хоть и простой деревенский дед среднего ума, но накопившего за свою жизнь море опыта, которым умело пользуется, когда не хватает природной смекалки. При этом он выглядит значительно моложе после перерождения, что так же играет ему на руку при общении с посторонними.

Я тут даже пожалел, что немцы прекратили авианалёты на лес после потери нескольких своих самолётов, которых приземлили мы с Пашей. Небольшая демонстрация наших возможностей в плане защиты лагеря с воздуха не помешала бы. А то мало ли, вдруг в СССР решат давить козырем в виде бомбардировщиков при заключении со мной договора. Лично я так или иначе воспользовался бы таким поводом. Да дураком надо быть, чтобы не сделать этого! В любых переговорах используется давление, где чуть-чуть, а где и до хруста костей оппонента.

«На акцию какую-нибудь его надо взять, – решил я про себя. – Посмотрит, как оборотни и варги расправляются с немецкими солдатами. Хм, чтобы мне выбрать, куда податься?».

На следующий день лейтенант сам невольно подсказал мне, как лучше поступить, чтобы всё правильно сделать. Поинтересовался, а нет ли в моём лагере радиостанции, чтобы связаться с Москвой и сообщить, что его группа добралась до цели, пусть и в сильно потрёпанном виде.

– А немецкая сгодится? – решил уточнить я.

– Да, я умею почти на всех наших, английских и немецких рациях работать. Какая у вас марка?

– Пока никакой, но скоро найдём.

Тот удивлённо и озадаченно посмотрел на меня. Пришлось пояснить.

– У меня не было нужды в радиосвязи. С моими возможностями курьерская доставка безопаснее и надёжнее. Тем более, скорость гонцов высокая. Но раз тебе нужно это устройство, то я, например, завтра наведаюсь к немцам и возьму его у них.

– Вот так просто – возьмёшь? – прищурился Шелехов.

– Вот так просто, – кивнул я. – Не веришь?

Тот с ответом задержался на несколько секунд, потом сказал тоном, в котором читалось совсем противоположное:

– Конечно, верю.

– Ну-ну, – покачал я головой, демонстрируя с трудом скрываемое раздражение. – Я могу видеть ложь, лейтенант. Хорошо, раз так, то можешь идти с нами. Но должен подчиняться моим приказам и приказам моих заместителей. Это где-то там ты лейтенант НКВД и опытный воин. А среди нас ты новичок зелёный.

Аура собеседника полыхнула недовольством и азартом. Ему не понравилось, что я ставлю условия и принижаю его воинский опыт. Но доволен, что сумел – как он считает – на волне моего бахвальства, вызванной его тоном недоверия, напроситься в боевую группу. В очередной раз я убедился, что даже примитивные способности в магии изрядно облегчают жизнь в мире, где никто не знает, как защищаться от неё. Умей он скрывать ауру или имел бы такой амулет, то разговор для меня сложился бы сложнее. А так, видя кое-что из его желаний и эмоций, я построил беседу, как мне нужно было. Теперь пусть думает, что это не его взяли, чтобы провести показательную демонстрацию своих сил в бою, а он напросился. Ещё лучше будет, если решит, что мои подчиненные во время боя не показывают всех своих возможностей перед союзником. А что? Такое вполне может быть, учитывая выпестованное в этой стране недоверие и скрытность во всём. Мне же совсем не сложно сыграть роль юнца с высоким самомнением, которым можно более-менее исподволь управлять. Главное, не перегнуть в этом деле палку. Иначе советское правительство после получения доклада лейтенанта может предпринять ненужные шаги. Ну, а себя настоящего я покажу тому, кто прибудет сюда вместо мёртвого Лопатина.

А теперь можно и о своих делах подумать, не связанных с гостями московскими. Так, ещё до их прихода (хотя вернее будет сказано – притаскивания двух тушек руками оборотней) в лагерь, Тишин привёз-таки сапёров. На данный момент они заняты изготовлением мин для немецких самолётов, которые находятся на аэродромах под Витебском. Взрывчатки с детонаторами почти всех типов (даже радиодетонаторы имеются, непонятно как оказавшиеся в подсумках немецких сапёров, которым не повезло попасться под руку моим оборотням), в загашниках лагеря хватает с избытком. Скорее проблема стоит с доставкой их к месту. Изначально я рассчитывал на пару со Струковым слетать на аэродромы. Вдвоём мы сумели бы доставить минимум двадцать килограммовых бомб. Вот только после бомбёжки мой оборотный амулет исчерпал себя, а новый делать не из чего и некогда. Я сейчас с головой ушёл в работу над маскировочными и отвращающими амулетами, чтобы увеличить лесную территорию, закрытую для посторонних. Дело в том, что Тишин принёс весьма неприятные новости, полученные от моих немцев. Военный комендант Витебщины генерал-полковник фон-какой-то-там после моей повторной акции в городе взбесился и потребовал уничтожения моего отряда. Это с его подачи начались бомбёжки, увеличились патрули в лесах, посты на дорогах, сгорели от факелов карателей последние уцелевшие деревни и хутора от Витебска до Полоцка. Увеличилось количество минных полей, заграждений из колючей проволоки и проволочных спиралей. К слову, со стороны Лепеля немцы и их пособники не так лютуют, видимо, сыграло моё видимое бездействие на юге лесного массива.

Но самое главное и неприятное не это. Плохо было то, что немцы созрели до войсковой операции. Видать, угон двадцати бомбардировщиков и уничтожение ещё некоторого их количества в ходе данной экспроприации (как говорят местные) оказался крайне болезненной оплеухой для немецкой гордыни. Ну, и, конечно, не стоит сбрасывать мои нахальные до невозможности налёты на Витебск и казни высокопоставленных немцев с прихлебателями. Тот же комендант просто чудом дважды избежал возможности познакомиться со «столыпинским галстуком», как здесь называют виселицу. Не получив результатов от авианалётов и поисковых отрядов, которые вроде как перекрыли лес, но именно что «вроде как», немецкий генерал решил пригнать с фронта целую дивизию. Причем взял ту, что обладала военным опытом и имела навыки борьбы с партизанами в сложной местности – лёгкопехотную дивизию. Покупаться на приставку «лёгкая» не стоит, так как вооружены солдаты этой дивизии отлично. Просто вместо тяжёлых орудий штат подразделения насыщен лёгкими горными пушками и гаубицами, миномётами калибром пять и восемь сантиметров. Два батальона данной дивизии уже прибыли в Лепель. К счастью, неполного штата, так как уже им пообломали рога бойцы Красной армии. Но даже восемь сотен опытных бойцов могут представить мне серьёзную проблему. А ведь ещё должны прибыть несколько тысяч или уже прибыли в Полоцк и Витебск.

– Иван! Есин! Семянчиков! – крикнул я, высунувшись в окно из своей комнаты, где думы думал. На мой клич явились оба волколака.

– Киррлис? – вопросительно уставился на меня Есин.

– Звал? – почти одновременно с ним поинтересовался у меня его тёзка.

– Угу. Нужно провести серьёзную разведку в Полоцке и Витебске. Против нас собираются кинуть целую дивизию, чтобы покончить раз и навсегда. Бомбёжки были прелюдией к этому. В Лепель уже прибыли два батальона и ждут команду, чтобы выдвинуться в сторону нашего леса. Возможно, в тех городах тоже стоят батальоны.

– Или даже полки, – добавил Семянчиков, после чего резко кивнул.

– В Полоцке, когда мы были во время твоего полёта в Ленинград, лишних солдат не видели. Кстати, рапорт со всем разведанным мы уже давно подали. Там полно грузовиков и прочего добра для трансфигурации. Когда туда отправимся за машинами? – вслед за ним подал голос Есин.

– Это когда ещё было, – покачал головой второй Иван в ответ на его слова, не дав мне рта раскрыть. – Сделаем, Киррлис.

– Сделайте. А заглянуть туда пока нет времени. Слишком многое сейчас изменилось, – произнёс я.

На данный момент все оборотни отлично знали язык оккупантов. За это стоит поблагодарить немецких лётчиков, ставших донорами. Их, обезумевших после ритуала, я приказал вывести на дорогу поближе к Полоцку и оставить там поближе к постам и патрулям. С трудом можно представить то, что подумают их соплеменники, когда найдут пилотов в форме, с оружием, со всеми регалиями и документами, но без капли разума и там, где их просто быть не должно. И это хорошо. Тем больше версий придумают немцы. А «солдатское радио» быстро разнесёт страхи и байки среди немцев, сделав то, что хочу я. Надеюсь, что через каких-то полгода оккупанты станут бояться приблизиться к району лесов и озёр, где засел я. Вот только до того момента дожить нужно, что в преддверии войсковой операции весьма проблематично. Рано или поздно отворотные амулеты не выдержат такого наплыва разумов, на которые необходимо воздействовать, и выйдут из строя. Тем самым будет открыт путь в оба моих лагеря. Хуже всего, что я не знаю, когда начнётся операция

«Кажется, пришло время Кулебякина. Побег военнопленных с уничтожением хотя бы одного батальона немцев должен хотя бы на сколько-то задержать операцию. Ну, не станут же нацисты оставлять такой проход для моего отряда, который появится после побега военнопленных и уничтожения ими лепельских подразделений», – подумал я. Затем пришла очередная мысль. – «Придётся потратиться на оборотней для него, без такой поддержки побег и прорыв в леса провалиться».

Оборотни обходились мне дорого. Правда, можно для перерождения выбирать не матёрых, как я делаю для себя, а обычных. Их можно при большой удаче убить простым оружием. Винтовочная пуля в голову в девяти случаях из десяти навечно упокоит такое создание. Разумеется, придётся отказаться от взятия клятвы верности на крови.

– Прохор! – опять высунул я голову в окно.

– Туточки мы. Звал? – быстро появился он.

– Звал. Нужно навестить Кулебякина и сказать, чтобы со дня на день готовился к прорыву. Сообщи, что в городе расквартированы два батальона немцев из боевых частей. Пока они не ожидают нападения, можно как следует покусать их и уходить в леса.

– Будем им помогать или сами пущай справляются?

– Будем. Для этого передай Кулебякину, что мне нужны, – я на секунду запнулся, прикидывая количество ресурсов, которые могу выделить на оборотней (напомню – неподконтрольных мне оборотней), – человек пятьдесят-шестьдесят. Буду делать из них оборотней. Заодно обращу в соколов товарищей Струкова, а то он мне уже всю плешь проел со своим «когда, да когда». Ещё покажи Кулебякину свою вторую ипостась, чтобы он знал, на что пойдут его подчинённые. И объясни, что после перерождения его людей будет сложно убить, они сами станут сильнее, быстрее и смертоноснее.

– Эвона как, – пробормотал беролак. – Все запасы на них потратишь? А как же клятва?

– Не будет клятвы. А что до запасов, то я не стану их делать такими же, как ты и остальные парни. Это обойдётся значительно дешевле. Заодно снижу риск для нас, если из тех оборотней кто-то решит напасть на наш лагерь. Или их позже кто-то как-то решит использовать против нас.

– Понял, всё сделаю, Киррлис, – закивал Прохор. – Когда отправляться?

– Прямо сейчас. Пока доберёшься, пообщаешься, пока Кулебякин примет решение и отберёт бойцов, то там и мы к вам подтянемся. Да, вот что ещё, возьми с собой одного волколака из тех, кто раньше в том лагере жил. Его словам пленники поверят больше.

Планы пришлось менять буквально на глазах. Только-только пообещал московскому гостю участие в налёте на немецкий пост, где имеется радиостанция, как всё резко изменилось. С другой стороны, в Лепеле точно есть рация, и уверен, что не одна. Где-нибудь в комендатуре минимум штука, в казармах тоже должна быть. Ещё на постах вокруг города на дороге в направлении Минска и на запад, откуда приезжают грузовики с припасами из Германии, так как железной дороги с той стороны нет. Может быть, рация найдётся на станции, рядом с которой содержаться пленные. Я этим моментом как-то не интересовался никогда, не интересно было.

Как отвести немецкую авиацию от своих границ мне подсказал Шелехов. Я его позвал к себе, чтобы сообщить об изменившихся планах. Попутно поинтересовался способом, как заставить немцев сбрасывать бомбы где-нибудь подальше. А то ведь подумают-подумают, проанализируют свои недавние действия и потери, да и ударят с воздуха точно по моему главному лагерю. Лейтенант же опытный военный, если верить его рассказам о себе, может придумать что-то новое и полезное или поделиться наработками своей армии.

– Ложную деревню сделай, где-нибудь на краю болот, чтобы туда пехоте было сложно добраться. Зато сверху пусть будут хорошо видны крыши, колодцы, дорожки между ними. Можно изобразить ложные позиции в виде окопов и блиндажей. Я видел на что способны твои мелкие феи, им вполне по силам за пару дней настроить шалашей и навесов, которые сверху буду выглядеть домами, – не раздумывая, сказал он.

– Ложную деревню? – переспросил я. – Хм, что-то в этом есть.

Идея была здравая. Я бы и сам однажды до неё додумался. Сейчас же меня оправдывает чудовищная загруженность и нехватка времени на отдых. Из-за этого мозг отказывается думать о том, что не связанно с текущими задачами, а они просты: сделать как можно больше амулетов и расширить, усилить Очаг.

Глава 14

В Лепель мы везли четырнадцать саней с оружием, одеждой, боеприпасами и несколькими небольшими бочками с керосином и моторным маслом. Огромный обоз даже по местным меркам. И его следовало провести мимо частых постов и патрулей, окруживших лесной массив, в центре которого я живу. Обратно в этих санях поедут пять десятков пленных красноармейцев, которые в ближайшие дни станут оборотнями. Простыми, не матёрыми, но даже такие создания в несколько раз сильнее обычного человека. Возможно, и зря я выпускаю в мир их. Побег военнопленных с неминуемым жестоким боем в городе обязательно привлечёт внимание к этим событиям. Я не настолько наивен, чтобы верить, что всех свидетелей удастся уничтожить. Кто-то обязательно уцелеет и расскажет потом в СД, гестапо или ГФП про людей, которые могут превращаться в волков и игнорируют смертельные для простого человека раны. А так как странностей в этих краях хватает и все они приписываются моем отряду, окрещённому с чье-то лёгкой руки «Витебскими мстителями», то и оборотней спишут на меня. С этого момента мной обязательно займутся так плотно, как только возможно. Минус? Ещё какой, но поступить иначе я не могу. Без поддержки оборотней кулебякинцы обречены на скорое поражение. Да что там, они даже далеко от города не отойдут, как им на хвост сядут легкопехотинцы. Тут и волколаки не сильно помогут. Ну, не в силах ослабленные голодом и болезнями люди с нехваткой оружия и боеприпасов противостоять обстрелянным сытым солдатам с пушками и пулемётами даже при равном количестве штыков. Шанс победить у них только в Лепеле, где среди множества построек, в переулках и закоулках оборотни смогут реализовать все свои возможности.

Возвращаясь ко мне, то кулебякинцы своими жизнями должны мне выиграть какое-то время. Жестоко? Ничуть. Я и так их едва удерживаю от побега. Получив от меня продукты, лекарства и одежду, вернув себе силы и здоровье (чуть-чуть, но и этого людям хватило, чтобы воспрянуть духом) военнопленные спят и видят, как они сметут ненавистную охрану и получат свободу.

Вот и получается, что задействовав оборотней в операции, чтобы получить драгоценное время для подготовки, я впоследствии только усилю к своей персоне внимание врагов. И вторая войсковая операцию будет не за горами. Только вряд ли её станут так бестолково проводить, как сейчас.

Но повторюсь – по-другому я не могу. Немецкая дивизия меня уничтожит, завалит трупами, но уничтожит. Мне нужна подготовка для отпора, нужно время. Всё это мне дадут кулибякинцы и оборотни.

И да помогут им боги.

Оказавшись в Лепеле, я первым делом навестил своих подчинённых среди немцев. Нужно было сообщить, что со дня на день в городе начнутся сражения. И чтобы не попасть между молотом и наковальней пусть уходят из него. Времени хоть и мало, но должно хватить на то, чтобы их уход не выглядел бегством. Ведь потом происшествием станут заниматься лучшие следователи Германии (льщу, конечно, но всякое может быть с учётом наших обстоятельств). Есть риск, что они сумеют размотать клубочек и выйти на связь между мной и несколькими чинами среди своих лепельских соотечественников. А оно мне надо? Так что, пусть Ганс с доктором и прочими найдут уважительный повод, чтобы с вечера перед акцией уехать отсюда хотя бы на несколько часов. Думаю, что доктору и интенданту легче лёгкого найти такую причину.

Когда вернулся к концлагерю, то там уже сани опустели. Прожектора на вышках светили по углам, где никого не было, часовые крепко спали. Центр лагеря был погружён в темноту, которую только усиливало освещение прожекторами забора из колючей проволоки. Человеческий глаз не мог перестроиться и увидеть то, что происходило в глубине огороженной территории.

– Хочешь нашими руками избавиться от своих врагов? – чуть ли не с ходу заявил мне Кулебякин. С нашей последней встречи он заметно изменился, как-то прям посвежел, помолодел на несколько лет, осанка стала ровней и в глазах горел огонёк надежды и злости.

– Эй, эй, полегче, – прикрикнул на него Прохор, стоящий в трёх шагах правее от него.

– С каких это пор немцы стали только моими врагами? – холодно произнёс я и пристально посмотрел ему в глаза. – Или уже страшно стало идти в бой, когда жизнь стала сытнее и теплее?

– Смотри за словами.

– Я-то смотрю.

С минуту мы бодались взглядами. Первым пошёл на примирение собеседник.

– Извини, был неправ, – буркнул он. – Спасибо за оружие.

– Не за что. Без него вам нет смысла бежать.

Кстати, вот и ещё одна ниточка, которая немецких следователей приведёт ко мне. Оружие. Точнее, авиационные пулемёты. Крупнокалиберные пулемёты мастера в моём гражданском лагере установили на лыжные станки. Таких я привёл полтора десятка и двести пятьдесят патронов для каждого. Ещё сорок обычных пулемётов, переделанных в ручные. Также больше ста винтовок с несколькими тысячами патронов, калибр которых подходил и им, и пулемётам. Сорок шесть пистолетов на этом фоне большой роли не играли с их-то слабым патроном и низкой прицельной дальностью. Совсем мало было гранат. Эти полезные вещи мне и самому пригодятся, потому выделил только сорок штук. Три десятка были «толкушками», остальные имели форму яйца. Эти немецкие боеприпасы были так себе, даже советская «тридцать третья» превосходила их в убойности благодаря надеваемой осколочной рубашке, а уж Ф-1 была на порядок удобнее и мощнее. Но выбора у нас не имелось, так как «поставляли» нам гранаты немцы.

– Я отобрал пятьдесят надёжных человек, кто не отказался стать таким, как он, – тихо произнёс Кулебякин, кивнув в сторону беролака. – По правде говоря, вериться с трудом в то, что человек может стать медведем. Если не видел своими глазами, то посчитал бы байками.

– А ещё щупал своими руками, – ухмыльнулся Прохор.

– Не только медведем, ещё и волком или птицей, соколом. Отобранные знают, что им предстоит?

Вместо пленного мне ответил Прохор:

– Ага, знают. Я перед ними перекидывался сегодня вечером, как стемнело.

– Знают, – вслед за ним произнёс Кулебякин. – Никто не отказался, и все надёжные, не предадут. И немцев будут рвать на куски голыми руками и зубами – дай им только шанс это сделать.

– Шансов у них будет полно, – заверил я его, после чего вручил ему командирскую сумку с бумагами. – Здесь карты и план Лепеля с указанием мест, где живут немцы. Нужно выучить и показать твоим командирам, чтобы не путаться. Перед боем я проведу некоторых из них по улицам, чтобы они вживую всё увидели.

– Спасибо. Это то, что нужно, – жадно схватил сумку собеседник.

– Ещё сейчас нужно будет сыграть одну роль.

– Хм? – он вопросительно посмотрел на меня.

– Через полчаса я приведу начальника станции и одного-двух его приближённых. Нужно будет изобразить с ним разговор. Ещё он передаст тебе похожую сумку, которую потом ты оставишь где-нибудь в городе. Пообщаетесь возле ворот, под светом, так как вас будут фотографировать.

– Зачем?

– Нужно так.

– Хорошо, – покладисто согласился он. – Кажется, я и так понял, для чего это нужно.

Ещё на час я задержался в Лепеле, чтобы утрясти все свои дела. Позже они должны сыграть мне на руку, когда следователи станут копать историю «сотрудничества» начальника железнодорожной станции и старшего среди военнопленных, чей лагерь расположен сравнительно рядом с депо. Пусть немцы распыляют свои силы, копают в ложных направлениях. Единственное, чего жаль, так это невозможности продолжать свою работу у Тишина. Он так отлично показал себя в Лепеле, что обидно терять его связи. Хм, может, сделать амулет с личиной и приткнуть к Гансу? Стоит позже подумать над этим вариантом.

В сумерках сани вернулись в лагерь, где я немедленно приступил к обращению людей в оборотней. Всего я привёл с собой шестьдесят два красноармейца из немецкого концлагеря. Семеро были тяжело больны, и я пошёл навстречу просьбам Кулебякина, упросившего взять их с собой и вылечить, так как у него они умерли бы. Прочие горели желанием стать сильнее, чтобы поквитаться с гитлеровцами. Чтобы сделать их иными существами, мне придётся почти до донышка опустошить свои запасы сырья. Вон феи без устали продолжают углублять и расширять котлован в километре от дуба, чтобы хватило на полсотни оборотней. Заодно вместе с новичками превращу в соколов товарищей Струкова. А то озвученный мной им срок уже подошёл к концу.

«Я однажды отказал Борису, сказав, что троих в день будет тяжело провести через казематы оборотней. А теперь нужно за два дня почти шесть десятков людей обратить. Ох, боги, дайте мне сил и терпения», – тяжело вздохнул я про себя, когда представил всю сложность будущей работы.

* * *

Часовые на вышках погибли тихо и быстро. Следом отправились на небеса пулемётчики на двух постах со стороны станции. За ними пришёл черёд взвода охраны в казарме-бараке. Спустя двадцать минут к Кулебякину подбежал один из тех, кто вчера вечером вернулся в лагерь от партизан. Внешне он сильно изменился, и дело было не в здоровом облике без следов лишений, перенесённых в немецком плену.

– Товарищ майор, всё сделано, – доложился он. – Вокруг немцев нет, колючку в семи местах порезали.

Таких, как этот боец под рукой Кулебякина было пятьдесят четыре человека. Двое из отряда «Витебские мстители». Ещё трое из тех, кто три дня назад уехал на санях с Киррлисом, сообщили, что после прорыва из города, они вернутся к монголу. Сам командир «Мстителей» не пришёл. Его подчинённые пояснили, что он нанесёт удар по немецким частям в районе Витебска, чтобы увеличить суматоху среди оккупантов. Главная задача у монгола – уничтожение авиации. Если это у него получится, то военнопленные вздохнут свободнее. На этом моменте Кулебякин невольно поёжился, вспомнив налёты немецких самолётов прошлогодним летом, вой сирен пикировщиков, визг разлетающихся осколков бомб, треск и грохот пулемётов с пушками, из которых лётчики поливали красноармейцев.

– Отправляйте сани с больными по оговоренному маршруту, – ответил он бойцу. – Старайтесь провести обоз незаметно для патрулей. Из… ваших сколько будет ч… штыков?

Оборотень не обратил внимания на заминки в речи командира, который не мог привыкнуть так быстро к изменениям у своих подчинённых.

– Восемь, товарищ майор. И ещё пятьдесят простых стрелков с винтовками и пулемётами. Там четыре ручных и два крупнокалиберных выделено.

– Отлично, приступайте к выполнению.

– Есть, – козырнул тот и мгновенно растворился в ночной темноте.

Из восьмисот шестидесяти девяти человек, содержащихся в концлагере, на ногах находилось только семьсот пятьдесят. А выдержать длительный многочасово марш по снежной целине способны максимум пятьсот. «Мстители» отдали пленным четыре десятка саней с лошадьми, чтобы можно было везти больных и раненых, а не тащить их на руках, тратя на это последние крохи сил. Опять же с их слов – всё, что у них было. И Кулебякин склонен верить, так как такое количество гужевого транспорта даже в колхозах не везде имелось. Что говорить про отряд партизан, укрывающийся в лесах, который должен обеспечивать не только людей припасами, но и животных, ремонтировать сани и упряжь. Наверное, Киррлис был рад спихнуть это добро на кого-то, чтобы снять такое ярмо со своей шеи. Хотя, кто знает, как обстоят дела в его отряде? Кулебякин увидел от него столько вещей, которые ранее считал чудесами и россказнями попов, что ничему не удивиться, если узнает, что в лесу у партизан целый табун лошадей и пара мастерских по изготовлению саней и телег. Вон пулемёты. Откуда они в таком количестве у отряда монгола? Ведь там больше половины – это переделки из авиационных моделей, а крупнокалиберные и вовсе все сняты с самолётов. Странная еда, странные возможности, странные бойцы… Кулебякин с каждой новой встречей старался принимать не задумываясь новые секреты и известия о своём союзнике. Иначе просто боялся сойти с ума от всего этого.

Оборотни, идущие в первых рядах, быстро и без шума расправлялись с патрулями и постами.

– Генрих, смотри, – тихо сказал рядовой своему напарнику и указал левой рукой прямо и влево. – Волк?

В двадцати шагах впереди на краю тротуара стоял крупный зверь. В темноте было легко спутать его с собакой. Лишь огромные размеры отличали его от местных псов, которых доблестные воины Германии по большей части перестреляли ещё до нового года.

– Он.

– Откуда он здесь?

– Из лесов. Говорят, что там их столько развелось, что нападают даже на вооружённых солдат, – так же тихо ответил ему второй патрульный.

– Я думал это байки.

Солдат взялся за ремень винтовки, висевшей на плече, но замер, услышав горловое рычание и увидев, как дёрнулся в его сторону зверь. Было в нём что-то такое, отчего озябшие солдаты мёрзли ещё больше, глядя на огромного волка.

– Проклятье, – вполголоса выругался он. – Мне не по себе, Курт.

– Мне тоже.

Оба солдата, стояли перед волком, как мыши перед гадюкой, заворожённые её немигающим взглядом. И не замечали, как ещё два таких же зверя бесшумно подкрадываются к ним сзади. Пока немцы собирались с духом и договаривались по сигналу одновременно сдёрнуть с плеча оружие, оборотни атаковали. Два крупных тела весом со взрослого мужчину распластались в длинном прыжке, чтобы миг спустя рухнуть на спины патрульных. От удара весь воздух вылетел из лёгких оккупантов с тихим вскриком, который заглушил слабый ветер. Куда громче лязгнули винтовки. Что-то предпринять немцы не успели: у каждого чуть ниже затылка сомкнулись мощные челюсти с длинными клыками, которые с легкостью прокусили плоть, дотянулись до позвонков – рывок, сухой треск и на земле остались лежать два мёртвых человеческих тела.

Сделав своё кровавое дело, волки спрыгнули с мертвецов на землю, где обратились в людей. С небольшим запозданием их примеру последовал зверь, который отвлекал внимание патрульных. Двое из них носили ушанки, ватные штаны с сапогами и бушлаты из перешитой и утеплённой немецкой шинели. Третий красовался в немецком зимнем лётном комбинезоне и унтах. У всех троих за спиной висели МП-38, на одном бедре подсумок с магазинами для них, на другом по две гранаты на длинных рукоятках.