Текст книги "История сношений человека с дьяволом"

Автор книги: Михаил Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

– Узнаю тебя, сатана! Значит, мне все еще не удалось покончить с твоей злобой. В одной из реймских церквей показывают плиту пола, по которой тогда топнул святой Реми; на ней остался отпечаток от стопы. Взяв в руки свой пастырский жезл, святитель вышел на улицу. Прямо перед ним огонь пожирал целую груду деревянных домиков с соломенной кровлей – тогдашних обычных жилых построек. Святой Реми смело пошел на огонь, осеняя себя крестным знамением, и огонь тотчас начал перед ним отступать. Так шел он вперед, творя крестное знамение, и огонь отходил все дальше и дальше, словно задуваемый невидимою силой, исходившею от святого человека. Иной раз казалось, что огонь вступает в борьбу со святителем, окружает со всех сторон, как бы стремясь пожрать его; но святой Реми своим страшным крестом побеждал силу дьявола. Наконец, отступив, так сказать, по всей линии боя, вынужденный покинуть все постройки, которые им были захвачены, огонь, как побежденный зверь, издох у ног архиепископа; по воле святителя он отступил за город и спустился в ров, который окружал город. Там святитель отпер дверь, ведшую в подземелье, низверг туда огонь, подобно тому, как низвергают в бездну злодея, повелел замуровать дверь и под угрозою гибели тела и души воспретил кому бы то ни было и когда бы то ни было открывать эту дверь.

Случилось однажды, что какой-то любопытный, а быть может и неверующий человек, открыл эту дверь; но из подземелья на него хлынул поток пламени, которое пожгло его без остатка, а потом само ушло и скрылось в подземелье, где воля и заклятье святителя держала его и будут держать до скончания века. Эта легенда очень известна во Франции. О ней упоминает. Гизо, сравнивая эту эпическую борьбу пастыря с адским огнем с классической легендой о борьбе Ахилла против Скамандра. Дьявола всегда считали охотником выкидывать разные мелкие штуки, «холопские» , как выражается один из благочестивых писателей XVII века – Гейстербах. Этот писатель рассказывает, между прочим, о жизни одного весьма благочестивого священника. Дьявол чрезвычайно долго изощрялся над ним, давши себе слово вывести его из терпения всякими злобными и досаждающими проделками. Так, например, когда почтенный патер читал свой требник, дьявол потихоньку подкрадывался к нему и клал лапу на то место книги, которое тот читал, чтобы помешать ему читать. Иногда он внезапно захлопывал книгу или перевертывал страницы. Но ночам, когда благочестивый патер читал при свечке, дьявол задувал свечку. Всеми этими проделками дьявол имел в виду вывести из терпения святого человека, заставить его рассердиться, выговорить какое-нибудь бранное слово. Это был бы хоть и маленький, а все же грех. Но лукавый напрасно старался. Патер переносил его штуки с таким безграничным терпением, что нечистый, видя, что от него ничего не добиться, должен был от него отстать. О том, как черти сбивают путников, заставляют их плутать, заводят в незнакомые места, в болота и т. д., об этом существует бесчисленное множество сказаний как среди народа так и у старых писателей, между прочим, и у отцов церкви.

Об этих проделках дьявола упоминает, например, святой Кассиан. Гильом Парижский упоминает о каком-то фокуснике или комедианте, к которому пристроился дьявол и постоянно досаждал ему своими штуками самого озорного свойства. Так, например, по утрам он будил его, стаскивая с него одеяло, а если тот не вставал, то и самого его стаскивал за ноги на пол и т. д. Такие черти-баловники были известны даже в глубокой древности. У римлян чертей в нашем смысле слова не полагалось, но зато у них было бесчисленное множество всяких гениев – домашних, лесных, водяных и т. д. Эти невидимые существа, населявшие весь мир, тоже не прочь были пошалить со смертными, на манер наших шкодливых чертей. Так, например, Плиний рассказывает, что в одном доме в Риме домашние духи (лары и пенаты) по ночам забавлялись тем, что стригли людей. Их видели в то время, как они, одетые во все белое, входили в комнаты спящих людей, садились к ним на ложе, обрезали у них волосы и раскидывали эти волосы по полу. Однако, те же черти весьма нередко принимали на себя и более почетную задачу – жестоко карали злых людей и грешников за различные злодеяния, У Гулара сообщается, например, такое происшествие. В первой половине XVI столетия в одной местности в Германии жил-был помещик, отличавшийся чрезвычайно свирепым и прижимистым нравом, настоящий тиран принадлежавших ему крестьян. И вот однажды этот помещик приказал одному своему мужику отправиться в лес, срубить там огромный дуб и доставить его к нему на дом, пригрозив, конечно, что если он этого не сделает, то ему придется худо. Бедный мужик понял, что жестокий барин нарочно придумал для него работу выше сил человеческих, чтобы только придраться и подвергнуть его истязанию. Он, однако, побрел в лес, присел там на пне и залился слезами.

Вдруг перед ним появился какой-то человек и спросил его, о чем он так грустит. И когда мужичек рассказал ему свое горе, незнакомец его успокоил, сказал, что все будет сделано как следует, и велел идти домой. Едва успел мужичек вернуться в деревню, как вдруг громаднейший дуб, влекомый неведомою силою, налетел на дом злого помещика и со всего размаха всунулся в дверь целиком со всеми своими сучьями и ветвями. И его не было возможности не только сдвинуть с места, но нельзя было даже отрубить у него ни одной ветви, потому что дерево оказалось твердо, как камень. Злому помещику пришлось совсем покинуть ту часть дома, куда внедрился этот дуб, и прорубить окна и двери с другой стороны. Вот еще история, тоже передаваемая Гуларом и наставительно свидетельствующая о том, сколь опасно отдаваться гневу и, отдавшись ему, упоминать нечистую силу. Какой-то дворянин созвал к себе гостей на пир, но перед самым пиршеством от всех званных явились посланные с извинениями, что гости не могут быть. Дворянин чрезвычайно был рассержен этой неудачей и в гневе вскричал: «Коли ни один человек не хочет придти ко мне в гости, пусть все дьяволы пожалуют ко мне!» . После этого он тотчас вышел из дому и отправился в церковь, где в эго время шла служба. Пока он был в церкви, на двор к нему явилась вдруг целая куча гостей. Все они были верхом на конях, все одеты в черное и произвели на домашних очень тревожное впечатление. Один из гостей обратился к слуге и приказал ему сходить сейчас же за хозяином дома и позвать его домой, чтобы встречал гостей. Перепуганный слуга побежал в церковь, рассказал хозяину о неожиданных гостях, а тот в свою очередь обратился к патеру с вопросом – как ему быть. Все они сейчас же кинулись к дому и прежде всего поспешили выкликнуть оттуда всех домашних. Те выбежали впопыхах и при этом забыли в доме маленького ребенка

А между тем, гости, т. е. черти, столь торжественно приглашенные самим хозяином, уже вломились в дом и расположились в нем. Таким образом дитя, спавшее в колыбели, осталось в их власти. Ворвавшись в дом, черти подняли в нем страшную возню. Слышно было, как они кувыркают столы и стулья, и прочую мебель. Окна открылись настежь и в них начали показываться медвежьи, свиные, собачьи и козлиные морды. Многие из этих чудовищ подходили к окнам, держа в лапах куски жареного мяса, хлеба, кубки, полные вином, и т. п. Их звали в гости и они угощались. И вот в то время, когда хозяева этого дома и сбежавшиеся толпой соседи с ужасом смотрели на все это, хозяин дома вдруг увидел, что его маленького ребенка нет с ними и что, следовательно, он остался в доме во власти чертей. Тогда хозяин взмолился к одному из своих верных слуг, умоляя его войти в дом и выручить ребенка. Получив благословение патера и напутствуемый добрыми пожеланиями собравшейся толпы соседей, добрый служитель вошел в дом, стал на колени, поручил себя покровительству Божию и затем смело вступил в ту комнату, где были черти. Иные из них сидели, иные ходили и ползали по полу. Как только он вошел, они все на него набросились с оглушительным свиным хрюканьем, спрашивая его, зачем он пришел. Ребенок, оставленный в доме, был на руках у одного из чертей. И вот между верным служителем и чертями началась борьба. Он именем Божиим требовал, чтобы они выдали ему невинного младенца, а черти не отдавали. Но храбрый служитель, громко творя молитву, бросился к черту, который держал младенца, вырвал его из его лап и побежал. Черти подняли адский шум, хрюкали, свистали, ржали, выли, требовали младенца назад, грозили храброму служителю, что растерзают его в клочья, но он, не обращая никакого внимания на их вопли и угрозы, благополучно вынес младенца и передал его с рук на руки отцу. Ужасные гости, однако же, еще несколько дней оставались в доме, их не удалось сразу выкурить оттуда, как говорится, ни крестом, ни пестом. Но урок послужил на пользу хозяину: он с этих пор сделался добрым христианином.

ОТДЕЛ ВТОРОЙ. Духи народных сказаний

Демонические существа народных сказаний, соответствующие типу нашего домового

Народная фантазия создала целые сонмы духов, которые в дохристианское время примыкали к мифологическому персоналу, представляя собой что-то вроде полубогов или низших божеств. Все это, разумеется, по водворении христианства очень легко спуталось с нечистой силой, так что нами для полноты картины приходится бросить взгляд и на весь этот поэтический мирок второстепенных бесплотных существ. Благочестивым демонологам доброго старого времени было немало хлопот с этими расплывчатыми созданиями народной фантазии. Причислять их прямо к адским силам, к чертям, они как будто бы не решались. А между тем, коли она не черти, то кто же они? Куда с ними деваться, куда их приткнуть? Отсюда и те колебания, которые слышатся во мнениях даже таких знаменитостей, как, например, архиепископ Олай Магнус, громкий авторитет своего времени (| 1568) В своей истории народов Севера он, между прочим, сообщает, что в Ирландии существуют духи, которые являются в человечьем образе. Обычно они принимают вид кого-нибудь знакомого тому, кому являются, и при этом всегда оказывается, что тот человек незадолго до того умер. Посему эти духи и считаются в народе душами недавно умерших людей. «Но, – добавляет Олай, – иные не считают их душами умерших, а считают демонами, которых древние называли лемурами, оборотнями, фавнами. сатирами, ларвами, манами (латинск. manes – души умерших), пенатами, нимфами, полубогами, феями и множеством иных имен» . Уже одно это длинное перечисление показывает, как шаток был взгляд почтенного архиепископа. Итак, рассмотрим поближе эти плоды народного творчества. Начнем хоть с тех существ, которые в изображении народных сказаний всего ближе соответствуют нашему домовому. Название этих духов у разных народов очень разнообразны. Немцы зовут их «кобольдами» , ирландцы – «клюйрконами» , шведы – «тонту»  или «Том Губбе» , испанцы – «дуэнде и трасто» , французы – «гоблинами» , «лютенами» , «фоллэ»  (feu follet значит «блуждающий огонек» ), англичане – «Робин Гуд» , «пок» , «хобгоблин»  и т. д. В поэзии они носят еще общее название эльфов; но это, как нам показалось, особый тип и мы о нем скажем потом. Ирландский клюйркон является всегда один. Он чаще всего принимает вид морщинистого маленького старичка в древнем платье. Его невзвидят за то, что он всегда строит злые штуки, и встреча с ним не предвещает ничего доброго. Но его можно обуздать и покорить либо угрозами, либо обещаниями; тогда он становится покорным слугой; впрочем, как гласит народное верование, из клюйркона выходит только хороший сапожник и больше ничего.

Правда, он всегда зная, где зарыты клады, но можно ли и как именно принудить его указать место, где есть клад – об этом история умалчивает. Клюйрконы чаще всего живут ври доме, обычно до тех пор, пока остается в живых хоть один член рода, владеющего домом. Этой чертой он сближается с вашим домовым. Он хорошо обходится с хозяином дома, во только до тех пор, пока тот его хорошо кормит. Пища же ему всегда ставится в определенное место, и если он там ее не найдет, то может крепко досадить. Вообще надо заметить, что рядом с духами, довольно близко примыкающими к нашим домовым, кикиморам, отчасти к житным демонам, народные сказания приплели личных гениев, т. е. тех бесплотных существ, которые, так сказать, приставлены к каждому человеку, чтобы руководить его жизнью, мыслями, поступками. Это что-то вроде тех двух ангелов – белого и черного, благого и злого, – которые полагаются каждому магометанину. В европейских сказаниях эти личные духи по большей части для человека благодетельны, а потому могли бы быть исключены из области сношений человека с демоном, но, благодаря путанице понятий и представлений, их все же затруднительно начисто выделить из толпы адовых исчадий, и христианское духовенство косо смотрело на них. Надо, значит, и о них дать понятие. Посмотрим, что о них повествовалось. Личный гений, по словам Плутарха, был у Сократа. Об этом сам великий философ часто говорил своим друзьям; он постоянно чуял около себя его присутствие и звал, что этому благодетельному гению он обязан в значительной мере и своим благополучием, и личным усовершенствованием, так как его невидимый хранитель предупреждает его о грозящих опасностях в останавливает каждый раз, когда он готов сделать что-нибудь нехорошее.

Боден, автор «Демономании» , приведя в своей книге это сказание о Сократе и его гении, прибавляет с своей стороны рассказ о каком-то лично ему известном благочестивейшем муже, с утра до ночи молившемся и певшем псалмы. Этот человек все просил Бога о том, чтобы ему дан был ангел-хранитель и попечитель, и молитва его была услышана. Кто-то незримый руководил его во всех случаях жизни, предварял об опасностях, и однажды даже ему явился в виде лучезарно-прекрасного младенца, сидевшего на его ложе. Но по ходу дела здесь вы видим уже явно благодетельного духа, не имеющего ничего общего с адовыми исчадиями. Совсем в ином освещении является перед нами личный гений знаменитого врача и философа Корнелия Агриппы (| 1534). У него была черная собака, жившая при нем и часто его сопровождавшая, и собака эта была не кто иной, как сам дьявол. Обычно этот пес пребывал в кабинете у ученого, лежа на груде книг и бумаг, в то время как его хозяин что-нибудь читал или писал. Каким путем Агриппа приобрел себе такого домашнего гения, это осталось невыясненным. Но адское происхождение его пса сомнению не подлежит. Будучи при смерти и побуждаемый духовником к покаянию во всех своих прегрешениях, Агриппа снял с шеи своего пса особый ошейник, весь утыканный гвоздями, которые были па нем так расположены, что из них выходила какая-то магическая надпись. При этом он с тяжким вздохом сказал своему четвероногому гению: «Уходи, злополучный зверь, причина моей гибели!» . В самую минуту смерти своего хозяина эта собака выбежала из дому, бросилась в реку и утопилась.

По словам того же Бодена, в Пикардии жил какой-то дворянин, обладавший таинственным и любопытным перстнем, который он приобрел за весьма дорогую цену от одного испанца. В этом перстне посредством каких-то особых чар наглухо и на вечевые времена был заточен черт. Злополучное детище адово было так и с таким заклятием пристроено в перстне, что волей-неволей было вынуждено оставаться покорным рабом человека, которому принадлежал перстень. Так выхвалял свой товар испанец, продававший перстень. Но не так оказалось на самом деле. Черт в перстне действительно был заключен, но видно было, что заклинание его сделано весьма ненадежно, потому что лукавый то и дело нагло врал своему хозяину всякие небылицы, и вместо того, чтобы служить ему верой и правдой, только путал его и сбивал с толку. Раздраженный пикардийский дворянин, весьма здраво рассудив, что обладание таким талисманом только губит его душу, а не приносит никакой существенной пользы, порешил от него отделаться и бросил его в огонь, в весьма неосновательной уверенности, что огонь, разрушив перстень, истребит вместе с тем и злого духа. Он не понимал, что пустить черта в огонь – это то же самое, что пустить щуку в воду. Дьявол, конечно, благополучно освободился в огне от перстня и немедленно вселился в самого пикардийца, который с этого времени и сделался форменным бесноватым. Тому же Бодену представился однажды случай познакомиться с каким-то человеком, который решительно не знал, куда деваться и что делать, чтоб спастись от злобных проделок нечистого духа, который пристроился к нему почти в постоянные спутники, хотя тот человек и не думал сам искать его дружбы.

Так, например, по ночам он часто будил его, хватая за нос, и вслед за тем жестоко бил. Злополучный человек с рыданиями и стонами молил оставить его в покое, но злобный дух не взимал этим мольбам, все приставал к нему, прося работы. У лукавого, очевидно, было намерение навязаться этому человеку в качестве исполнителя его греховных прихотей, чтобы затем овладеть его душой. В конце концов несчастный человек начал мало-помалу поддаваться соблазну. Он вздумал испытать могущество черта, который навязывался к нему со своими услугами. Он приказывал ему, например, доставить ему богатство или помочь овладеть любимой женщиной, или указать ему тайные силы и свойства трав, камней и т. д. Но черт оказался существом либо уж очень лукавым, либо совсем бессильным, а может быть, тем и другим вместе. Ни одного желания того человека он как следует не исполнил и вдобавок врал и путал на каждом шагу, а главное, занят был тем, что подстрекал человека на разные мерзости. Дойдя до этой точки, одержимый как раз и встретился с Боденом и просил его совета, как ему отделаться от навязчивого черта. Боден, конечно, посоветовал ему крестное знамение и молитву, но после того уже не встречался с ним и не знает, чем у него кончилось дело. В Германии распространена вера в духов, которые очень смахивают на наших домовых. Их иногда называют там «полевыми духами»  или, правильнее сказать, «полевыми детьми Heidekind. Об одном из этих существ и его проделках сохранилась запись в известной летописи Тритема. Около 1130 года в одной местности в Саксонии Heidekind Он являлся людям в разных видах, но чаще всего проявлял свое присутствие лишь в каких-нибудь звуках и проделках, по которым судили, что он тут. В конце концов этот юркий дух пристроился в доме местного епископа, избрав в нем для своего местопребывания кухню. Вел он себя долгое время вполне прилично, помогал поварам в их работе, и они были им совершенно довольны. Но случилось, что один из поварят, маленький мальчик, особенно близко подружился с этим чертенышем и однажды, уступая внушениям своей детской шаловливости, устроил своему невидимому другу какую-то скверную штуку.

В чем она заключалась, этого мы не знаем, но только чертенок был ужасно обижен и пожаловался на поваренка главному повару. А тот по неосторожности не обратил на эту жалобу никакого внимания и оставил обиду неотомщенной. Тогда чертенок уже распорядился сам. Он напал ночью на спавшего в кухне поваренка, задушил его, разрезал на куски и изжарил. С этого момента его злоба разнуздалась и он начал устраивать гадости всем кухонным чинам. Об этом довели, наконец, до сведения епископа, и тот торжественным заклинанием повелел злобному духу удалиться из своей епархии. В этом происшествии народное воображение хотя и придавало явившемуся духу особенные черты, причисляло его к эльфам и этим как бы выделяло из сонма адских существ, во по ходу дел все же видно было, что это настоящий чертенок; вероятно, при таком мнении остались все, кому проделки этого духа были известны. Олай Магнус в своей книге упоминает о том, что жители Исландии почти все поголовно колдуны и у каждого из них есть свой личный или фамильный дух (значит, опять-таки нечто вроде нашего домового). Они называют этих духов «троллями» . Эти тролли живут при доме, как слуги, предупреждают своих хозяев о разных болезнях, неприятностях, опасностях, будят их как раз в те часы, когда предстоит изобильная рыбная ловля; если же хозяева отправляются на ловлю без предупреждения тролля, то им ничего не удается добыть.

В книге Кальмэ рассказывается о какой-то даме, по имени Люпа (неизвестно, когда и где жившей), у которой был свой домашний демон, живший у нее в доме тринадцать лет и исполнявший обязанности слуги. Дух этот был злобен и коварен. Сама г-жа Люпа была им капитальнейшим образом развращена, и сверх того он побуждал ее творить разные жестокости над людьми, которые были ей подвластны. Знаменитейший итальянский философ и математик Кардан в числе других бесчисленных весьма подозрительного свойства диковин, которые он рассказывает о себе в своих книгах, упоминает, между прочим, о том, что в его распоряжении состоял бородатый демон, которому имя было Нифус и который обучал его, Кардана, философии. Когда Лелуайе учился в Тулузе, тогда в доме, соседнем с тем, в котором он жил, появился и долго проказил шаловливый дух, бодрствовавший по ночам и в это время выкидывавший свои штуки. Его любимой проделкой было черпание воды из колодца; на дворе целую ночь раздавался плеск воды и скрип блока, по которому бадья спускалась в колодец. Любил он также ходить по лестницам, волоча по ступеням что-нибудь очень тяжелое; но в жилые комнаты он никогда не входил и людей не трогал. Это, судя по описанию, уже почти чистый тип нашего домового. В Париже, в тамошней семинарии, по сообщению того же Кальмэ, у одного из воспитанников завелся домашний дух, который говорил с ним, прислуживал ему, прибирал его комнату, чистил одежду.

Случилось однажды, что мимо дверей его комнаты по коридору проходил ректор семинарии. Услыхав, что в комнате происходит разговор, ректор вошел туда и с удивлением увидел, что семинарист был в комнате один, никого с ним не было. «Ты с кем же это разговаривал?» , – полюбопытствовал ректор. Семинарист сначала отвечал, что он один, что разговаривать ему был не с кем. Но отец-ректор ясно слышал разговор и приступил к нему вплотную, требуя объяснений. Тогда семинарист покаялся и рассказал о своем домовом. Ректор потребовал доказательств. Семинарист приказал своему невидимому служителю, чтобы он подал отцу-ректору стул, и его приказание было сейчас же исполнено. Ректор донес об этом казусе парижскому архиепископу, и владыко порешил замять это дело и не давать ему огласки. Семинариста куда-то припрятали. Кальмэ говорит еще, что ему рассказывали, будто в знаменитом Цистерцианском монастыре (он находится во Франции в Сито – Сіїеаих, по-латыни – С^егишп) у нескольких монахов были домашние служебные духи, которые им служили так же, как сейчас упомянутому парижскому семинаристу. Одному из этих монахов его домовой однажды с тревогой сообщил, что между несколькими другими монахами того же монастыря началась жестокая ссора и что они, того и гляди, раздерутся. Монах кинулся на место происшествия и успел предупредить побоище. Очень интересна история одного домашнего духа, клерую Кальмэ слышал от графа Деспилье. Когда этот граф служил в молодости в кирасирском полку, в чине капитана, ему случилось однажды квартировать со своим полком во Фландрии. Солдаты были расквартированы по обывательским домам. И вот однажды к капитану является один из его солдат и просит перевести его в другой дом так как в таком доме, куда его поставили, ему всю ночь не дают сомкнуть глаза какие-то черти, являющиеся по ночам в его комнату. Деспилье расхохотался, пристыдил солдата и прогнал его. Однако, через несколько дней солдат снова явился к нему с такой же просьбой. На этот раз капитан взялся было за палку, чтобы хорошенько вздуть солдата, испугавшегося чертовщины, но тот спасся бегством. Наконец, тот же солдат с той же просьбой явился к Деспилье в третий раз и на этот раз объявил, что если его не переведут в другой дом, то он сбежит со службы, предпочитая быть дезертиром. нежели терпеть такие страсти, какие выпали на его долю. Деспилье порешил пойти сам и переночевать в том доме, грозя солдату, что если он соврал, то ему плохо придется. В тоже время он чрезвычайно изумлялся и не мог понять, что сделалось с этим солдатом, который был ему известен за человека далеко не трусливого десятка.

И вот в тот же вечер Деспилье пошел ночевать в страшный дом. Перед сном он тщательно зарядил свои пистолеты, положил их около себя под рукой и, не раздеваясь, улегся рядом с солдатом на одной кровати. В полночь он ясно слышал, как кто-то вошел в комнату. Деспилье хотел было схватить свои пистолеты и встать, но ему не удалось сделать ни малейшего движения, потому что кровать во мгновение ока была перевернута вверх дном, а капитан и солдат очутились под ней. Деспилье пришлось сделать неимоверные усилия, чтобы выкарабкаться из под навалившихся на него матрацев и кровати. Он подхватил свои бесполезные пистолеты и, страшно переконфуженный, не говоря ни слова своему солдату и избегая глядеть на него, убрался восвояси. Солдат был, конечно, на другой же день переведен из проклятого дома, а Деспилье впоследствии много раз рассказывал эту историю.

Кстати передадим здесь еще историю совершенно такого же рода, случившуюся с другим, тоже французским знаменитым воином, именно с маршалом Морицом Саксонским. Ему однажды случилось проезжать через какую-то деревню, и он узнал, что в этой деревне есть гостиница, а в гостинице одна комната, где являются привидения, которые режут путешественников, и их потом находят в постели плавающими в крови. Содержателя гостиницы уже много раз притягивали за это к суду, но т. к. ничто не уличало его в том, что он принимал участие в этих убийствах, то его пришлось отпускать с миром. Знаменитый победитель при Фонтенуа был человек не робкий и притом свободный от суеверий. Он охотно вступил бы в бой с целой ратью привидений. Рассказ о заклятой гостинице подстрекнул его любопытство, и он решился переночевать в той самой комнате гостиницы, которая так мрачно прославилась кровавыми трагедиями. Денщик маршала был тоже человек храбрый и решительный. Они уговорились спать и бодрствовать поочередно, чтобы не быть застигнутыми врасплох.

Первым улегся спать маршал; он не замедлил погрузиться в крепкий сои. Денщик добросовестно отдежурил свое время и приблизительно во втором часу ночи подошел к спящему маршалу, чтобы его разбудить, а самому улечься спать на его место. Он окликнул маршала несколько раз. Тот спал, не отозвался. Денщик тронул его за плечо, пошевелил; маршал продолжал спать. Денщик встряхнул его ужа без всякой церемонии, а маршал все по-прежнему оставался неподвижным. Изумленный и испуганный этой бесчувственностью, солдат схватил свечку и подошел с ней к спавшему маршалу. Лицо спавшего было бледно, как у мертвеца, а когда солдат откинул с него одеяло, он не мог удержаться от крика ужаса, потому что буквально все тело маршала было залито кровью. Солдат тотчас же увидел и виновника этого кровопролития. На груди у маршала сидел громаднейшей величины черный паук и сосал его кровь. Солдат кинулся к камину, взял щипцы, схватил ими паука, который, видимо, отяжелев от выпитой крови, не в силах был оказать никакого сопротивления. Защемив его в щипцы, денщик бросил его в огонь. Маршал же очень долгое время не мог придти в себя от потери крови. Так как таких пауков, которые могут источать из человека целые фонтаны крови, не водится ни в Европе и нигде на свете, то публика того времени, естественно, была склонна видеть в этом происшествии что-нибудь одно: либо злобную проделку врага рода человеческого, либо предположить, что солдат впопыхах ошибся и принял за паука вампира. А вампиры, как известно, с нечистым находятся в самом близком родстве и свойстве.