Текст книги "История сношений человека с дьяволом"

Автор книги: Михаил Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 30 страниц)

IV. Превращения дьявола

Превращаемость нечистой силы во все виды и формы должна была представляться воображению первобытного человека, как совершенно необходимое свойство. Вообще вера в превращение или оборотничество принадлежит, несомненно, к глубочайшей древности. Источник этой веры, как полагает известный автор «Поэтических воззрений славян на природу» А. Афанасьев, таится в самом языке первобытных племен, полном иносказаний и переносных значений. Человек уподоблял явления природы различным животным, называл их одинаковыми именами и с течением времени привык к этому смешению понятий и уверовал в действительность своих поэтических воззрений. Так, например, облака и тучи, игравшие столь важную рол в жизни первобытного человека, своим свойством беспрерывно самым причудливым образом менять свой вид навели человека на сравнения их с птицами, с быстроногими конями и оленями, охотничьими собаками, волками, медведями, кошками, козами, овцами и даже дойными коровами. Таким образом, народ с седой древности усвоил себе понятия о превратимости таинственных сил и духов, о бесконечном разнообразии форм, какие могут быть ими приняты. Отсюда и вышло верование в оборотней. Но о них у нас еще речь впереди. Здесь же мы только укажем на существовавшие в Средние века россказни о превращениях дьявола. Сама профессия соблазнителя и искусителя заставляла нечистого духа прибегать к изменению своей внешней формы, выбирать ее сообразно обстоятельствам. Поэтому у наших предков и было принято, как один из основных догматов суеверия, что дьявол может принимать какую ему угодно форму. Лелуайе, на которого мы уже не раз ссылались, говорил в своей книге: «Нет такого четвероногого зверя, вида которого ни принимал бы дьявол, о чем могут служить свидетелями отшельники, жившие в пустынях и много претерпевшие от нечистой силы. Так, например, святому Августину, который жил в Фиваидской пустыне, демоны являлись в виде волков, львов, быков. Святому Иллариону во время молитвы беспрестанно являлся то воющий волк, то лающая лисица, то большая собака. Иногда демон являлся отшельникам даже в виде Левиафана, о котором упоминается в книге Иова. Но не довольствуясь формой четвероногих, дьявол является также в виде птиц, в виде мух, оводов и т. д. Буде же представляется надобность, враг рода человеческого с той же легкостью может принять вид какого ему угодно неодушевленного предмета – травы, кустарника, дерева, золота, серебра, огня, воды, ветра, молнии и т. д. Сплошь и рядом в народных сказаниях и легендах дьявол меняет свою форму прямо на глазах тех, кому является, т. е., например, из гиганта превращается в карлика, из птицы – в зверя, из огня – в золото и т. д. Иоганн Вир рассказывает, как в одном монастыре дьявол очень долго мучил монахинь разными своими штуками. Он, например, врывался к ним в опочивальни в виде вихря, а потом начинал наигрывать на лютнях или на арфах такие задорные плясовые мотивы, что у монахинь сами собой начинали ходить ноги и они не могли удержаться, чтобы не пуститься в пляс. А в самый разгар этого адского бала внезапно появлялся откуда-то огромный пес и кидался на тех на монахинь, которые перед тем впадали в какие-нибудь особенно зазорные прегрешения. В другом монастыре, тоже женском, около Кельна, дьяволы принимали вид собачонок, которые старались забраться к монахиням под одежду. В третьем, тоже женском монастыре, дьяволы делали ту же проделку, но уже под видом кошек. Любимая форма черта, когда он является людям, которыми уже овладел, т. е. колдунам и ведьмам, это вид козла. В случае надобности дьявол принимает образ умерших людей. По этой части мы находим у Лелуайе рассказ о том, как дьявол соблазнял женщину, муж которой только что перед тем был повешен. С тою целью он и принял внешность повешенного. Однако, происшествие это изложено у Лелуайе до такой степени запутанно и сбивчиво, что его нет возможности удобопонятно пересказать. Автор, должно быть, и сам это чувствует, и потому, кончав этот рассказ, немедленно сообщает другой такой же факт для того, чтобы разъяснить на примере, что он хочет сказать. Он рассказывает историю некой Николь Обри, одержимой демонами, с которой пришлось немало повозиться опытным заклинателям. Дьявол первоначально явился этой особе под видом ее отца, скоропостижно скончавшегося. Покойник убеждал ее за упокой его души отслужить несколько месс и совершить богомольное странствование. Все это время он неотступно следовал за ней повсюду. Простодушная женщина, не сомневавшаяся в том, что видит перед собой действительно дух своего покойного родителя, добросовестно исполнила все подвиги благочестия, какие дьявол от нее потребовал. Ему же только и нужно было заставить ее слушаться себя. Когда же ему показалось, что он уже вполне завладел ее послушанием, он вдруг переменил свой вид и явился перед нею в виде отвратительного и безобразного призрака, и тут уже резко изменил смысл своих внушений, начал побуждать ее». то к самоубийству, то к разным смертным грехам. У Бодена, записан такой случай. В одном доле, перед целым кружком людей, бывших там, вдруг появился злой дух в виде женщины. Он плакал и стонал, и на вопрос, кто он и что ему надо, он отвечал, что он душа умершей женщины, которой не будет на том свете покоя, пока ревнители благочестия не отслужат по ней несколько обеден и не сходят на богомолье. При этом словоохотливый демон рассказал множество разных случаев и событий, совершенно верных и действительных, чем немало удивил присутствовавших и склонил их поверить тому, что перед ними действительно находится душа той самой женщины. Но одному из компании, по счастью, пришло в голову сделать испытание, весьма серьезное и доказательное.

– Если ты хочешь, чтобы мы тебе поверили, – сказал он привидению, – то прочти вслух псалом: «Помилуй мя, Боже, по великой милости Твоей»… Но привидение оказалось не в силах сделать это, и тогда все присутствующие увидели, что это был не покойник, а просто дьявол, задумавший сыграть штуку. Лафатер рассказывает, например, что супруга итератора Генриха II, Кунигунда, была заподозрена в измене; распустили слух о том, что она вошла в преступную связь с одним из придворных. Слухи эти основывались на том, что много раз видали, как этот «самый придворный выходил по ночам из покоев императрицы. А между тем, это был вовсе не подозреваемый придворный, а дьявол, который принимал его вид, чтобы погубить императрицу. Впоследствии она это блистательно доказала посредством ордалии, т. е. Суда Божьего, который так широко практиковался в Средние век». Она прошла босиком по раскаленной железной решетке, не причинив себе никакого вреда. На острове Сардинии в городе Кальяри (повествует Деланкр. Автор книги «Картина непостоянства злобных ангелов») жила одна девица, происходившая из очень богатого и почтенного семейства. Она страстно влюбилась в одного из своих сограждан, очень красивого молодого дворянина, но скрыла от него свою страсть. Дьявол-искуситель, измерив глубину ее увлечения, мигом сообразил, что он может им очень успешно воспользоваться, чтобы погубить девицу. Он принял вид предмета ее страсти и стал за нею ухаживать. Влюбленная девушка не могла не впасть в обман, потому что ловкий дьявол так подделал свое обличие, что не было никакой возможности отличить подделку от подлинника. Дело быстро подвинулось вперед, и враг рода человеческого не удовольствовался одним тем, что сбил девицу с пути истинного, но учинил еще другое злодейство – подделал таинство брака. Обманутая девушка отдалась в его власть в полной уверенности, что она хотя и тайно от родителей, но все же обвенчана со своим возлюбленным; она впадала в свой грех, не отдавая себе отчета в его настоявших размерах. Между тем случилось, что мать этой особы надела на нее какую-то ладанку с мощами. Ясное дело, что когда она с этою ладанкою явилась на свидание к своему таинственному супругу, он сейчас же ее покинул. Переждав некоторое время, не видя своего мужа и не получая от него никаких вестей, она отправила к нему письмо. И вот тут-то обнаружилась проделка дьявола. Красавец-дворянин, получив ее письмо, был удивлен до ошеломления. Ему не трудно было доказать, что он никак и не мог обвенчаться с нею в то время, о котором говорила попавшаяся впросак девица, потому что не жил тогда в Кальяри. Злополучная барышня поняла, что она сделалась жертвой дьявольского наваждения, и ушла в монастырь замаливать свой невольный грех. Такого же рода историю, т. е. на почве любовного увлечения, рассказывает Иоганн Вир. Героиней этой истории была служанка какой-то богатой монахини. Эту девушку обещал за себя взять замуж крестьянский парень. Но ветреный жених влюбился в другую. Первая невеста была так этим огорчена и раздражена, что, не помня себя, бросилась бежать куда глаза глядят. И вот, когда она отошла версты на две от монастыря, навстречу ей откуда ни возьмись дьявол, принявший вид молодого парня, только другого, не жениха. Он заговорил с ней и рассказал ей всю подноготную об ее женихе, как он ей изменяет, как ухаживает за другой и т. д. Лукавому хотелось довести ее этими рассказами до полного отчаяния и побудить к самоубийству. Заметив, что он почти уже достиг своей цели, дьявол начал ее уговаривать пойти с ним в одно место, которое он ей указывал. Девушка отвечала, что в том месте ничего нет, кроме топкого болота, и что идти туда ей незачем. Тогда ее спутник внезапно пропал из ее глаз, а девица от ужаса лишилась чувств и свалилась с ног. После того она долго хворала и жаловалась на то, что ее мучит нечистый дух, который все грозился похитить ее и унести через окно. В заключение вот еще одна история, рассказанная тем же автором. Жена одного купца, жившего в Витемберге, повадилась в отсутствие мужа принимать своего сердечного друга. И вот однажды случилось, что муж куда-то отлучился, а к супруге по обыкновению заявился гость. Они покушали и выпили, и вообще хорошо провели время; когда же наступил момент прощания, возлюбленный купчихи мгновенно превратился в сороку и, взлетев на шкаф, проговорил оттуда человечьим голосом:

– Вот он каков, твой возлюбленный-то, полюбуйся! И с этими словами злой дух исчез и больше уже не возвращался.

V. Признаки одержимости дьяволом

Следует строго различать одержимых дьяволом от предавшихся ему. Первые – ни в чем неповинные жертвы дьявола, которым он овладевает помимо их воли; вторые добровольно входят с ним в союз, сами призывают его, заключают с ним свободный договор. Первые всегда пользовались защитой и содействием духовенства, и из них изгоняли бесов с помощью особых обрядов и молитвенных заклинаний (экзорцизмов). Вторые, напротив, бежали и всеми мерами укрывались от пытливого ока духовных стражей, а когда попадались, то были рассматриваемы и судимы, как враги веры, еретики и богоотступники, и подвергались весьма жестокой расправе. Однако, к той или другой группе принадлежал вошедший в сношение с нечистой силой, был ли он доброволец или жертва. Во всяком случае дьявол накладывал на него свою печать, отмечал свою добычу. И по сему было существенно важно знать, по каким признакам надлежит отличать одержимого. Искусство этого распознавания чрезвычайно старательно разрабатывалось в течение Средних веков. Обратимся вновь к нашим авторам-демонологам и посмотрим, что они говорят по этому предмету. Гулар приводит мнение Меланхтона, который говорит, что сколько» бы ни существовало естественных причин бешенства и сумасшествия, во всяком случае надо признать, что в некоторых людей дьявол, действительно вселяется и причиняет им страшные мучения, и приводит их в ярость, причем естественные причины этих явлений могут быть налицо, но могут и отсутствовать. Отсюда-большая сбивчивость в объяснении и истолковании всех этих бурных явлений одержимости: бешенства, корчей, судорог, нелепых движений, богохульных криков и т. д. Но затем и дан человеку разум, чтобы все понять, объяснить, разобрать и определить, и привести в стройную систему и порядок. И средневековые богословы, ученые, врачи, философы не жалели трудов на эту богоугодную задачу. К чему они пришли, об этом можно судить по сочинениям вроде тех, какое было написано ученым доктором медицины, голландцем Эсе, под заглавием: «Рассуждение о знаках одержимости» (издано в 1644 г.). Автор прямо перечисляет по пунктам все существенные приметы одержимости. Вот они. Человек может быть признан одержимым: Когда утверждает сам, что он одержим дьяволом. Когда он ведет дурную жизнь. Когда он чуждается людей и проводит жизнь в строгом одиночестве. 4) Когда он страдает продолжительной болезнью с необычайными признаками и припадками вроде непробудного сна, извержения со рвотою разных предметов, не входящих в состав пищи, и т. д. Когда он изрыгает хулу на Бога и часто поминает дьявола. Когда он заключил договор с дьяволом. Когда его мучают злые духи. Когда у него на лице появляется особое ужасное выражение, приводящее людей в трепет. 9) Когда он жалуется на скуку и пустоту жизни, когда им овладевает отчаянье. Когда он впадает в бешенство, буянит и дерется. Когда он издает крики, свист и рычание подобно дикому зверю, птице или гаду. В 30-х годах XVII столетия разразилось одно из знаменитейших дел, возникших на почве одержимости дьяволом. Монахини Урсулинского монастыря в Лудене (департамент Виенны во Франции) оказались все с явными признаками одержимости. Это дело было впоследствии описано в очень многих богословских и других ученых сочинениях. Полагая, что нам еще придется говорить об этом деле, мы теперь не будем входить во все его подробности, а упомянем только об одной из них, которая нам как раз теперь нужна. Дело в том, что когда духовное начальство взялось за разбор этого дела, перед ним встал чрезвычайно затруднительный и щекотливый вопрос: как смотреть на все те неистовства и штуки, которые выкидывали злополучные монашки? Не приемля на себя решения этого ответственного вопроса, духовенство обратилось в университет в Монпелье, прося ученый синклит этого учреждения взять на себя решение тех вопросов. Ответы университетских профессоров в высшей степени характеристичны. Всего любопытнее в них тот дух сомнения, критики и даже насмешки, с которым тогдашние ученые относились к ходячим воззрениям на одержимость. С этой стороны ответы университета на заданные ему вопросы заслуживают того, чтобы их привести подробно. На первый вопрос о том, могут ли служить признаком одержимости сильные сгибания и движения тела, например, пригибание головы к пяткам, судороги и необычайные позы, факультет дал такой ответе «Акробаты, гимнасты и прочие фокусники могут выделывать самые необычайные движения, изгибают и перекручивают тело на разные манеры, и можно утверждать, что не существует такого телодвижения или такой позы, которые бы мужчина или женщина ни выучились делать при надлежащем упражнении, ибо жилы, мускулы и нервы человеческого тела при долгом упражнении могут быть как угодно растянуты. И, однако же, все такие действия производятся при помощи самых натуральных средств». На вопрос: можно ли считать признаком одержимости быстрое качание головою взад и вперед, причем голова то опускается на грудь, то закидывается на спину, университет отвечает: «Эго движение столь же просто и естественно, как и те, о которых шла речь в ответе на первый вопросе». Третий вопрос: считать ли одержимыми тех, у кого вздувается язык и горло, вспухает лицо, которые внезапно краснеют и бледнеют? Ответ: «Расширение и трепетание груди зависит от вдыханий и выдыханий, а эти движения вполне естественные, и тут не может быть никакой речи об одержимости. Вздутие горла можно произвести остановкою дыхания, что опять-таки будет вполне естественно». Следующий вопрос: считать ли признаком одержимости тупость и даже полное отсутствие внешних чувств и полную нечувствительность к боли? На это университет отвечает: «Пример молодого спартанца, несшего украденную им лисицу, которая прогрызла ему бок и загрызла его на смерть, причем он, однако же, перенес все причиненные ему страдания не моргнув глазом, показывает, что усилием воли человек может заставить себя переносить, не выказывая ни малейших признаков боли, даже самые страшные истязания, а не только ничтожные уколы булавками или небольшие ожоги. При том же известно, что у некоторых людей бывают некоторые участки на теле, совершенно нечувствительные к боли, тогда как кругом лежат другие части, на которых боль нормально ощущается. Таким образом и этот признак не может указывать на одержимость». На следующий вопрос: считать ли признаком одержимости, когда человек, перед тем корчившийся в страшных судорогах, вдруг останавливается и остается спокойным по приказанию лица, производящего экзорцизм, – университет отвечает: «Так как движения нашего тела вполне произвольны, то каждый может по своему желанию двигаться или не двигаться. Поэтому остановка движения, если только она не соединена с полною бесчувственностью человека, не должна считаться признаком одержимости». Далее следовал вопрос: считать ли одержимыми тех, кто издает лай и другие звуки, свойственные животным, в особенности, когда видно, что эти звуки исходят не из горла, а из глубины груди? Университет отвечает: «Человеческое горло так искусно устроено, что приспособляется к произведению каких угодно звуков, и потому человек может подделывать с большим искусством крик какого угодно животного. Вдобавок, находятся искусники, которые ухитряются производить звуки так, так будто бы они исходят из чрева или слышатся сверху, снизу, как бы из-под земли и т. д. Этих искусников называют энгастримимами или энганстрилоками (чревовещателями). Но все эти фокусы производятся совершенно естественным образом». Затем идет вопрос: считать ли признаком одержимости совершенно неподвижный взгляд? На это университет отвечает, что глаз человека подобно другим частям его тела, двигается вполне по воле человека, и что всякий волен двигать глазами ила остановить их и смотреть неподвижно. Далее спрашивают: «Если человеку, незнающему латинского языка, задать вопрос по-латыни, а оп дает совершенно толковый ответ по-французски, то следует ли это считать признаком одержимости?». Этот коварный вопрос несколько поколебал скептическую самоуверенность университетских ученых. Они дают уклончивый ответ. Начинают она с того, что, конечно-де, ежели человек, не изучавший чужого языка, вдруг начнет на нем говорить, то позволительно из этого заключить, что таким внезапным талантом человек обязан участию нечистой силы. Но если человек отвечает лишь на несколько вопросов, то это может зависеть и от естественных причин. Люди могли случайно узнать несколько латинских слов, вдобавок, эти слова могли и походить на французские. Приписывать же непременно дьяволу, поселившемуся в человеке, французские ответы на латинские вопросы не представляется в подобных случаях никаких оснований. Следующий вопрос: считать ли одержимыми тех, кто извергает рвотою разные вещества в том же виде, в каком они были проглочены? На этот вопрос университет, ссылаясь на Бодена, Дельрио и других авторитетов по части демонологии, дает ответ, что иногда колдуны при посредстве чародейства извергают рвотою разные предметы, как, например, гвозди, булавки и т. д., и что такое явление можно, конечно, приписать дьяволу, так как колдуны, без сомнения, пользуются в своих делах его содействием. Отсюда можно заключить, что то же самое может происходить и с одержимыми. Но что касается до извержения рвотою предметов в том виде, в каком их проглотили, то в этом нет еще ничего сверхъестественного, ибо существует немало людей со слабым желудком, у которых проглоченное может очень долгое время оставаться в желудке непереваренным и, следовательно, может быть извергнуто из него в таком непереваренном виде. Наконец, на последний вопрос: считать ли признаком одержимости, если уколы и порезы ланцетом на разных частях тела не причиняют кровотечения – университетские ученые отвечали, что такое отсутствие кровоизлияния надо отнести к особенным свойствам людей, обладающих «меланхолическим» темпераментом. У людей с таким темпераментом кровь обычно бывает очень густая и грубая, которая не может вытекать через малые надрезы. Бывают случаи, когда у таких людей кровь не вытекает и из надрезанных жилы что засвидетельствовано прямыми опытами и наблюдениями хирургов. А посему это обстоятельство не может считаться сверхъестественным и чудесным. Мы с намерением привели здесь эти вопросы и ответы. Они служат яркой характеристикой воззрений того времени, и богословских, и медицинских; заодно в них выступает и картина тогдашних суеверий, относящихся до чертовщины. В 1566 году наделало шуму дело некой Николь, о которой нам уже случилось упомянуть. Автор подробного и ученого описания этого дела, Булез, интересно описывает, как из тела этой одержимой изгоняли 26 бесов, которые устроили в ней свою квартиру. «В два часа пополудни, – повествует Булез, – вышеозначенная Николь, одержимая нечистою силою, была принесена в названную церковь, где вышеуказанным Моттою были произнесены над нею заклинания. Не взирая на эти заклинания, Вельзевул громким голосом отвечал, что он не выйдет из нее. После обеда Мотта вновь принялся за заклинание и спросил у него, сколько их вышло. Он отвечал: «Двадцать шесть». – «Теперь надо, – сказал Мотта, – чтобы и ты сам, и все, кто остались с тобой, тоже вышли, как и прежние». Он отвечал: «Нет, я здесь не выйду, а если ты хочешь, чтобы я вышел, то отведи вас в другую церковь (и он указал эту церковь), там мы выйдем. Будет с тебя и того, что 26 уже вышли». Тогда Мотта спросил. По какой примете можно судить о том, что те 26 дьяволов уже вышли. Он (т. е. Вельзевул) отвечал, что пусть взглянут в маленький садик, который находился близ той церкви; дьяволы, выходя из тела одержимой, обломили три ветви с молодой сосны и вынули три камня из фундамента церкви. И это оказалось на самом деле так, в чем удостоверились самолично такие-то (далее идет перечисление свидетелей)». Тот же автор описывает корчи одержимой. Когда епископ подносил к ней гостию (святые Дары) и при этом возглашал: «Изыди, враг Божий!», она тотчас же бросалась на землю и корчилась в ту и другую сторону. И голова ее пригибалась к ногам, и при этом она во весь голос выла. Ноги у нее сводило судорогой, так что пальцы прижимались к пяткам. В то время как ее удерживали восемь сильных людей, ее подбрасывало вверх на высоту человеческого роста; мгновениями она приподнимала за собою на воздух всех, кто ее держал, причем со всех этих людей ручьями струился нот. Она же, несмотря на все эти ужасные корчи и движения, оставалась холодною, ее тело нисколько не разогревалось. Народ, присутствовавший при этом зрелище, плакал и восклицал: «Смилуйся, Боже!». Иные закрывали глаза, не будучи в состоянии смотреть на это зрелище. Спустя некоторое время одержимая утихла и застыла в какой-то совершенно неестественной позе. Ее положили, и епископ разрешил всем подходить к ней и осматривать ее. И тогда все убедились воочию, что она находится в полном оцепенении. Люди пытались приподнять у ней веки, разогнуть сведенные судорогою пальцы, руки, ноги, но при этом убеждались, что гораздо легче сломать у ней руку или ногу, нежели разогнуть. Жан Лебретон пишет о монахинях монастыря в Лувье, которые подверглись огульной одержимости, следующие вещи. Несколько раз в день ими овладевали припадки страшной ярости и бешенства. Они называли себя дьяволами, но, однако же, никому не наносили никакого вреда. Когда духовные отцы хлопотали над ними и в самые ярые моменты бешенства запускали им пальцы в рот (совершенно не постигаем, зачем это делалось), то они не кусали этих пальцев. Во время припадков они делали самые неимоверные движения; так, например, сгибались таким образом, что все тело их образовывало дугу, причем опирались на пятки и на лоб. В этом положении многие из них оставались подолгу. Однако же, по прекращении припадков они вовсе не казались ни измученными, ни утомленными; у них был ровный, здоровый пульс, хороший цвет лица, словом, они выглядели так, как будто с ними ничего не случилось. Иных брала судорога, начинавшаяся прежде всего в пальцах ног, переходившая на стопу, с нее на голень, затем на бедро, на живот, на грудь и на горло. И опять-таки этот припадок проходил сам собою, без всякого врачебного вмешательства, и они приходили в свое нормальное здоровое состояние. Это быстрое возвращение к норме, в настоящее время не удивляющее никакого врача. Привыкшего к уходу за нервнобольными и особенно истеричными, в то время чрезвычайно поражало всех и служило признаком несомненной одержимости. Другой историк, описывавший то же событие в Лувье, приводит такого рода факт. Посреди часовни монастыря стояла большая мраморная чаша, фута два в поперечнике и около фута глубиной, имевшая стенки толщиною не менее как в три пальца. Ваза эта была столь грузна, что трое сильных людей с большим трудом могли лишь приподнять ее. Одна из одержимых монахинь, женщина небольшого роста, сухощавая и на вид очень слабенькая, подойдя к этой вазе, схватила ее за грани рукою, сдвинула с места и опрокинула верхом вниз с такой легкостью, как будто бы это была чашка, которую перевертывают вверх донышком на блюдечке. Затем одержимая начала бегать по часовне во все стороны с такою яростной силой, что не было возможности ее удержать. Одному священнику удалось схватить ее за руку, но она начала вертеться во все стороны, причем, казалось, как будто бы ее тело соединено с рукою веревочкою, допускавшею движения по всем направлениям. Она крутилась так долгое время, приводя всех свидетелей в изумление совершенной сверхъестественностью своих движений. Чрезвычайно любопытные и странные явления наблюдались в монастыре Огзонне. Здесь по ночам в саду, прилегавшем к монастырю, и вообще кругом его зданий воздух наполнялся каким-то неясным шумом, слышались какие-то неведомые голоса, свист, шипение, крики, словно целый сонм невидимых существ вел шумную беседу на неведомом языке. Эго был первый приступ к делу со стороны нечистой силы. Вслед за тем в окна церкви, где в то время служили мессу, полетели камни, швыряемые невидимыми руками. Эти окна находились в очень дальнем расстоянии от монастырской стены, а потому нельзя было думать, чтобы их бросал кто-нибудь, находившийся вне монастырской ограды. Замечательно еще то, что хотя окна были разбиты, но ни одного камня внутри церкви не могли отыскать. Все эти шумы, голоса и звон разбитых стекол слышали часовые городской крепости и монахини, бывшие на молитве в церкви. Им казалось, что весь их монастырь сотрясается до основания, и они усердно молились Богу. В это время в саду монастыря послышались тихие и жалобные голоса, словно кто призывал на помощь. Был второй час ночи; в саду была полная тьма, и погода стояла ненастная. Два священника спустились в сад, чтобы посмотреть, кто там плачет и зовет на помощь, и нашли гаи двух женщин, из которых одна сидела на дереве, а другая на монастырском крыльце. Обе были живы, но видимо чем-то истощены и измучены. Одна из них была бледная, с окровавленным лицом и страшно испуганная. У другой тоже была кровь на липе, хотя ни у той, ни у другой при тщательном осмотре не нашли никаких ран. Ворота монастыря были старательно заперты на ночь, и ограда его, высотою в 10–12 футов, достаточно защищала его от нападения каких-либо злодеев, а потому все эти происшествия, за неимением другой видимоё причины, разумеется, и были приписаны нечистой силе. Между тем, обе женщины, найденные в саду, были отпущены. Когда о них доложили местному епископу, он, заподозрив в них одержимых, пожелал их видеть и послал за ними; но их нигде не могли отыскать. Тогда епископ, находясь в церкви монастыря, мысленно призвал к себе одну из этих женщин, т. е., другими словами, повелел демону, присутствие которого в ней подозревал, предстать пред ним, епископом. И, удивительное дело, дьявол немедленно повиновался, ибо не более как через четверть часа раздался чрезвычайно громкий стук в церковную дверь. И когда ее отворили, одержимая демоном девица ворвалась в церковь и принялась по ней выделывать дикие и бешеные прыжки. Ее лицо было совершенно искажено и налито кровью, глаза сверкали. При всякой попытке прикоснуться к ней священными предметами; или накрыть священными одеждами она делала яростные движения; и сбрасывала с себя все прочь. Четверо здоровых и сильных священников, которые хотели было ее связать, должны были отказаться от этого, потому что не в силах были с ней справиться. Чтобы убедиться, что в этой женщине действительно сидит дьявол и что он вполне овладел ее телом, пробовали делать ему разные приказания, и он их охотно исполнял. Так, например, велели ему остановить пульс в левой руке одержимой, и он сейчас же это сделал. Приказали ему перевернуть ее с боку на бок, он перевернул. Ему приказали, чтобы он сделал девицу нечувствительною к боли; она сама тотчас протянула руку и сказала, что с нею могут делать, что хотят – жечь ее, проткнуть. И в самом деле, когда ей загнали под ноготь длинную иглу, она не выказала никакой боли, даже смеялась. Приподняли у ней кожу на руке к проткнули ее насквозь – крови не вытекло из укола ни единой капли. В старинных демонологиях, описываются одержимые, которые сами себе наносили жесточайшие истязания, например, бились изо всей силы головой об стену или о каменный пол, причем у них не обнаруживалось ни раны, ни кровотечения, ни боли. Ужасало еще в них полное отсутствие всякого физиологического возбуждения при самых неистовых движениях, т. е. ни испарины, ни одышки, ни повышенного сердцебиения. Одна одержимая, например, раз сорок подряд с чрезвычайною быстротою и изо всей силы перегибалась взад к вперед до невозможности, и, однако, эта чудовищная гимнастика совсем не поднимала у ней пульса и не согревала ее. Но самым пугающим, ужасным и в тоже время убедительным признаком одержимости считалось чтение одержимыми мыслей. Заклинатель, не говоря ни слова, не издавая звука, не делая никакого движения, которое выдавало бы его мысль, про себя, мысленно, задавал одержимому тот или иной вопрос, повелевал сделать то или иное движение. И одержимый мгновенно отвечал на вопрос или делал, что приказано. Тут уже было ясно, что в нем сидит нечистый дух, который читает за него мысли заклинателя. Как время переменчиво! Теперь в любой клинике нервнобольных истеричные проделывают еще и не такие штуки, как огзонские одержимые, а чтение мыслей сделалось невинною забавою в гостиных у людей, стоящих вне всякого подозрения по части сношений с нечистою силою.