Текст книги "Конец операции переход"

Автор книги: Михаил Михеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– Да, вы правы, святой отец – девочке на это смотреть вряд ли стоит. А удержать ее в этом доме не сможет сейчас никто. Нам, наверное, следует воспользоваться моментом. Начнем, пожалуй?

Бинты снимали довольно долго. А когда последний бинт сняли и Волков подошел к стоящему в углу зеркалу, он только тихо охнул. Он ожидал, конечно, что его лицо будет порядком попорчено, но такое… Вся левая сторона лица представляла из себя рубленую котлету – пласты кожи наползали друг на друга, сизые шрамы тянулись по всей щеке, уходя к шее. Один такой шрам пересекал чудом уцелевший глаз, второй проходил наискосок через весь лоб. Короче говоря, и так-то не красавец, Волков превратился в законченного урода.

Несколько секунд адмирал подавленно молчал, потом вздохнул и выпрямился.

– Святой отец, вы знали отца Джейн?

– Да, я неплохо знал его. Впрочем, почему знал? Ведь он жив…

– Простите, мой английский иногда слишком корявый. Но суть в другом: Вы сможете его узнать?

– Разумеется. А для чего это?

– Когда Джейн собирается отправиться за отцом? – вопросом на вопрос ответил Волков.

– Корабль в Тунис уходит через месяц, они с Бертрамом…

– Бертрам – это лажа, старая развалина, – махнул рукой Волков. – Но за месяц, я думаю, можно сделать так, чтобы им не пришлось ехать.

– Каким образом?

– Мы с вами поедем туда сами.

Несколько секунд отец Ричард переваривал услышанное, а потом спросил, не считает ли сам Волков эти слова оговоркой? Волков так не считал.

Тогда отец Ричард популярно объяснил ему, что, во-первых, ближайшее судно отходит через месяц и это именно тот корабль, на котором отправятся Джейн с Бертрамом, а во-вторых, такой поход отнимет куда больше времени.

– Скажите, святой отец, Джейн рассказала вам о «Громобое»? Да не мнитесь вы, не мнитесь. – Волков широко улыбнулся, от чего шрамы на его лице стали еще страшнее и, вдобавок, заболели. – Вы, конечно, дали слово не говорить мне о том, что она проболталась, но почти все женщины имеют одну особенность – им надо время от времени выговориться, и в этом Джейн не исключение. А вы ее старый наставник. И в вопросах веры, и в образовании. Так?

Отец Ричард кивнул.

– Ну вот и замечательно. То, что она рассказала, вы приняли за сказку. Так?

Отец Ричард снова кивнул.

– Это не сказка, – печально улыбнулся адмирал. – Или, во всяком случае, не все сказка. Этот корабль существует, и мы можем воспользоваться им и разом решить все проблемы. Согласны?

– Да, я рискну, – пожилой, священник вдруг как-то сразу выпрямился, стал выше ростом. – В конце концов, живем мы только один раз.

– Тогда собирайтесь. У вас есть пол часа.

– Но Джейн вернется только к вечеру…

– Мы идем вдвоем, святой отец. Вдвоем, если вы не поняли этого сразу. Это – дело для настоящих мужчин, а ведь мы с вами мужчины, правда? Джейн остается с матерью, а мы идем… – Волков на миг застыл, будто о чем-то задумываясь или что-то вспоминая, и тихонько пропел: – Там, среди пампасов, бегают бизоны… Ладно, жду вас внизу.

Уже на мостике «Громобоя», полной грудью вдыхая соленый ветер, Волков подумал, что зря это он так, но священник перебил его мысли.

– Я не представляю, адмирал: если у вас были такие корабли, как кто-нибудь мог представлять для вас опасность? Как вас смогли победить?

– У наших врагов они тоже были. Правда, они были хуже, но зато и было их куда как побольше. Ничего, святой отец. Прорвемся!..

* * *

Гуссейн смотрел на сидящего напротив человека со страхом. Вообще-то страх уже давно был для него чувством непривычным – он привык, чтобы другие трепетали перед ним, самым богатым и самым влиятельным купцом в Тунисе. Однако перед этим человеком у него всегда тряслись поджилки – он прекрасно знал, какая мощь стоит за спиной адмирала Волкова (в конце концов, благодаря ей они и познакомились – Волков подобрал Гуссейна из воды после того, как на куски разнес фрегат, на котором плыл небогатый тогда купец Гуссейн). А главное, купец знал – этот человек никогда не боялся и не побоится пустить свою огневую мощь в ход, хотя бы и для того, чтобы уничтожить не нравящегося ему человека.

Правда, с момента последней встречи (а виделись они, надо сказать, весьма редко) адмирал изменился – он похудел, и похудел очень сильно. В огненно-рыжих волосах седины стало уже больше, чем меди. Лицо адмирала было изуродовано, как будто его хозяин побывал в мясорубке. Но главное – глаза. Раньше они были вполне человеческие, разве что излишне спокойные. Теперь это были глаза мертвого человека – ничего не выражающие, потухшие, лишенные каких-либо эмоций. И от этого было еще страшнее.

Человек с такими глазами способен на все, и Гуссейн понимал это очень хорошо. Такие глаза он видел у палачей: им скажешь убить – убьют, скажешь покалечить – покалечат. И при этом ни ненависти, ни любопытства, ничего. Работа у них такая.

Все же он нашел в себе силы улыбнуться. За годы знакомства он убедился, что его патрон не только не обижается на шутки в свой адрес, но и поощряет их. Ну, нравится ему это. Потому, будучи человеком рисковым, Гуссейн спросил:

– Адмирал! Вы, я слышал, непобедимы. Похоже, это сильно преувеличено?

В глазах адмирала мелькнул на миг отблеск иронии. Но лишь на миг, мелькнул – и тут же погас.

– Это верно. Слухи о моей непобедимости сильно преувеличены. Равно как, кстати, и слухи о моей смерти. Я нарвался на противника, который сумел меня достать. Только и всего.

– И не один раз сумел, я вижу. Вы, наверное, убили его?

– Да, – неохотно кивнул адмирал.

– И как вы его убивали? Час? Два? Три? Честное слово, интересно было бы…

– Я его ПРОСТО убил, – прошипел вдруг Волков. Рука его непроизвольно сжалась в кулак и тяжелый серебряный кубок, который он только что опорожнил (Аллах, конечно, запрещает пить вино, однако гость – не правоверный, ему можно, а за компанию с ним, чтобы не обидеть, можно и хлебосольному хозяину), скомкался в кулаке, как бумага. – Я его просто убил. И не лезь в это дело – а то, знаешь, незаменимых у нас нет.

Гуссейн заткнулся, переваривая информацию. Все говорило за то, что сидящий напротив него человек сильно переменился, и не в лучшую сторону. Раньше таких вспышек гнева за ним не наблюдалось, равно как и угроз. Инстинкт купца подсказал Гуссейну: заткнись и внимай, иначе можешь лишиться не только честно нажитого богатства (кстати, нажитого за счет денег и информации, которые щедро предоставлял адмирал), но и собственной головы. Что адмирал на это способен, Гуссейн нимало не сомневался, а посему счел за лучшее сидеть и внимать.

Волков несколько секунд рассматривал Гуссейна с какой-то непонятной смесью жалости, брезгливости и безразличия на лице. Потом он мрачно усмехнулся и негромко заговорил.

– Меня интересует Фарли Смит. Англичанин, пятидесяти одного года. Вот его портрет, – Волков кинул на стол ксерокопию портрета, который висел на стене в гостиной дома Смитов. – Здесь находится в плену чуть больше года, точнее сказать не могу. Хозяин – некий Ахмед-паша. Завтра утром, самое позднее к вечеру, этот человек должен быть свободен.

– Механизм выкупа достаточно отработан, – понимающе кивнул Гуссейн. – Сложнее найти этого самого Смита, но и это реально, даже за такой короткий срок – Ахмед-паша – личность в городе известная.

– Обеспечишь, – кивнул головой Волков. – Завтра утром я за ним приду.

– Остается вопрос о сумме выкупа. Мне кажется, это обойдется вам…

– Посидим-поматеримся, как большие мужики, – задумчиво перебил его Волков. – Ты, Гуссейн, кажется не понял: меня не интересует твое мнение или твои советы. У меня своя голова есть, а когда они мне потребуются, я сам об этом скажу. Ты получил ЦУ? Получил. Если не понял еще: приказы выполняются и, желательно, по команде бегом. А выкуп… Пусть будет так: я не буду топить корабли, стоящие в порту, если они не попытаются его покинуть, конечно.

– Но ваш приказ нереален.

– Это меня не интересует. Когда ты согласился работать на меня, тебе стоило подумать о том, что бесплатно не дается ни богатство, ни положение. Ты живешь и процветаешь за счет денег, которые получил от меня, и за счет информации, которая позволяет этими деньгами распорядиться. Не подумал, откуда она у меня? Рацию видишь в углу – она ведь не только у тебя стоит. Таких, как ты, не один десяток. Потребуется – поставлю вместо тебя другого. И ведь сделаю это, если ты не справишься, благо в этом городе у меня кандидатуры три еще есть. Так что думай: либо выполняй, либо сдавай дела. Тысячи три, которые ты имел при нашей первой встрече, останутся у тебя, а вот все остальное…

– Я согласен, – быстро закивал Гуссейн. Он как-то вдруг сразу сообразил, что его собеседник не шутит. В изворотливой голове купца моментально созрел план, но для его реализации требовалось время. – Завтра к утру все будет сделано.

– Я надеюсь, – с угрозой в голосе отозвался Волков. – А чтобы все, и ты в том числе, поверили в серьезность моих намерений, я… У вас на внешнем рейде стоит линкор «Капудание». Я его через пару часов потоплю. Понятно?

Гуссейн лихорадочно кивал. Волков Посмотрел на него, склонив голову на бок.

– Не боись. А чтобы подсластить пилюлю… Начинай скупать огнестрельное оружие. Два дня тому назад караван с грузом оружия попал в шторм и из четырех кораблей уцелел один, да и тот еще не скоро сможет выйти в море. Так что на оружии ты можешь неплохо заработать, тем более, что у вас назревает война с Францией.

Волков поднялся и зашагал к выходу. У самых дверей он остановился и, обернувшись к Гуссейну, добавил:

– И не надо пытаться сбежать – тогда я обстреляю город, сравняю его с землей и позабочусь, чтобы всем стало известно: это – по твоей вине. И не елозь глазами, не надо пытаться меня убить – во-первых, это не удастся, а во вторых, результат будет тот же самый…

Дверь оказалась заперта. Волков несколько раз толкнул ее, обернулся и удивленно поднял брови. Из скрытой за портьерами двери вышло сразу трое воинов, именно воинов, а не просто вооруженных мордоворотов. Волков был профессионал и умел определять профессионалов с первого взгляда. А в том, что перед ним были именно профессионалы, сомневаться не приходилось. Это были не здоровенные ходячие груды мышц, которых обычно любят нанимать к себе в охрану купцы – те своим внушительным видом способны внушить уважение случайным прохожим, но в настоящем бою они зачастую стоят немногого. Нет, эти не отличались огромным ростом – так, чуть выше среднего, – и непомерной шириной плеч. Но то, как они двигались, держались, а главное, как держали в руках свои клинки, говорило о многом. Да и само оружие не блистало украшениями, зато было отменно сбалансировано и отточено, уж это Волков мог определить сразу. В конце концов, чего еще ждать от профессионалов, пусть не столь хорошо подготовленных, как сам адмирал, но все же…

Гуссейн еще только открывал рот, чтобы что-то сказать, а ситуация уже разрядилась сама собой. Пистолет-пулемет Клин оружие, вообще-то, не армейское, а МВДшное. Зато он имеет одну приятную особенность – даже с глушителем его легко спрятать под дорожным плащем и в нужный момент использовать в качестве последнего аргумента. Именно так и поступил Волков, одной короткой, скупой очередью отправив к праотцам всех троих.

Реакции Гуссейна мог бы позавидовать любой, равно как и скорости, с которой тот на четвереньках добрался до потайной двери. Автоматная очередь в щепки раздробила стол и перечеркнула пол за его спиной, но Гуссейн уже успел перекатиться через порог и захлопнуть за собой дверь – прочную, надежную, сбитую из прочных досок, привезенных из далеких северных стран. Кованый засов глухо лязгнул, надежно отрезая Гуссейна от преследователи, и он облегченно перевел дух, но в следующий момент дверь вздрогнула и в образовавшуюся чуть выше засова дыру влетел кулак. Голый кулак, пробивший доски, как бумагу!

Гуссейн шарахнулся назад – и вовремя. Дверь вылетела от страшного удара вместе с косяком и Гуссейн замер, парализованный ужасом – адмирал стоял в дверном проеме и глядел ему прямо в глаза и взгляд его, все такой же безжизненный, не сулил купцу ничего хорошего. Адмирал шагнул в комнату.

– А-ва-ва-ва-ва, – только и смог произнести Гуссейн, оседая на задницу. В штанах стало вдруг противно мокро, но он этого не заметил. Отталкиваясь руками и ногами, он попытался отползти назад, в глубь комнаты, но почти сразу уперся в стенку – эта комнатушка была невелика. Волков шагнул к нему и Гуссейн застонал. Взгляд адмирала притягивал глаза Гуссейна, гипнотизировал его. Из глаз Волкова смотрела смерть.

Адмирал наконец подошел, неторопливо нагнулся. Гуссейн в ужасе попытался вжаться в стену, но тяжелая, широкая рука схватила его за горло и подняла в воздух. Адмирал без малейшего усилия держал Гуссейна на вытянутой руке и разглядывал его – без злобы, спокойно и даже чуть цинично. Так разглядывают насекомое, решая – раздавить его сразу или перешагнуть согласно буддийской заповеди. Гуссейн вдруг увидел (лезут же в такой момент в голову всякие дурацкие мысли), как он огромен, этот адмирал. Он и раньше знал, что Волков высок, очень высок, но только теперь понял, что он огромен, огромен до неприличия.

Между тем адмиралу надоело держать Гуссейна и он швырнул его на стул. Большой, добротно сколоченный стул жалобно пискнул, а вместе с ним радостно запела душа Гуссейна – как только его ноги коснулись наконец пола, он понял: убивать его не будут, во всяком случае не прямо сейчас.

– Я не собираюсь убивать тебя, – Волков усмехнулся. – Я мог бы пристрелить тебя еще там, но я предпочту тебя пока что попользовать. Сочтем происшедшее неудачной шуткой и забудем. А ты теперь зато знаешь, что такое страх. Запомни, щенок: если еще раз попробуешь что-нибудь сделать – пеняй на себя, я шуток не люблю и не понимаю. А сейчас бегом – выполнять приказ. К восьми утра Смит должен быть на пристани. И штаны смени – воняет.

Волков демонстративно сморщил нос и вышел из комнаты. Секунду спустя до Гуссейна донесся глухой удар и вопли и он понял – наружная дверь слетела с петель, да еще и придавила кого-то. А Гуссейн, когда к нему вернулась наконец возможность соображать, подумал, что сотрудничать с адмиралом и получать от него информацию, которая позволяет вдвое увеличить годовой доход выгоднее, чем получить от него же пулю в лоб… А посему, будучи человеком рациональным, он быстро сменил одежду и помчался выполнять приказание. Со всех ног…

* * *

Шестидесятипушечный линейный корабль «Капудание» взлетел на воздух поздно вечером, когда солнце уже село и ночь вступила в свои права. Торпеда ударила точно в середину корпуса и заряд, предназначенный для того, чтобы топить крейсера и авианосцы, разнес корабль буквально в клочья. Вспышка была настолько яркой, что на миг в городе стало светло, как днем…

А утром «Громобой» всплыл в трех милях от берега во всей своей красе – орудийные башни выдвинуты, ракетные установки развернуты в сторону берега. Тяжелая, сокрушительная мощь подводного дредноута впервые демонстрировалась миру во всей полноте, и миру стоило бы содрогнуться – во всяком случае, это было бы грамотно и соответствовало бы ситуации.

Контр-адмирал Волков стоял на многометровой высоте, куда вознесла его рубка корабля, облокотившись на фальшборт, и спокойно курил. Он любил это время – раннее утро, полный штиль, солнце только поняло свой край над горизонтом и окрасило зеркальную гладь моря в немыслимые тона. При виде такой картины Волков всегда жалел, что он не художник – запечатлеть эту картину для потомков он мечтал всю жизнь, хотя и понимал, что скорее всего не будет у него ни жизни, ни потомков. Что ж, зато у него была мечта…

Отец Ричард подошел неслышно. Волков вздрогнул, услышав у себя за спиной его голос и потому в ответ на «Доброе утро» лишь проворчал:

– Святой отец, вы когда-нибудь с этой вашей привычкой подкрадываться или меня до инфаркта доведете, или по морде получите.

– Смирения вам ни хватает, сын мой, – фыркнул священник, зябко ежась и плотнее запахивая рясу.

– Угу, смирения… – Волков повел плечами, потом подумал, ослабил галстук и расстегнул ворот рубахи. В отличие от священника, ему было жарко даже в обычной рубахе с коротким рукавом, а мысли о том, что надо надеть китель, у него даже не возникало.

– Именно, что смирения…, – у отца Ричарда было с утра философское настроение. В таких случаях он становился до ужаса нудным и брюзгливым.

Волков вздохнул, достал из предусмотрительно прихваченного с собой пакета с сухпайком банку концентрированного молока и двумя точными ударами ножа проколол крышку. Молоко это он любил, причем прямо так – из баночки, с нарушением всех правил этикета.

– И что вы будете делать, если они не выполнят ваши условия? – отец Ричард вопросительно уставился на Волкова. Адмирал тяжело вздохнул, посмотрел на город и неохотно ответил:

– Буду бомбардировать город и порт. Очень быстро там поймут, что дешевле подчиниться.

– А стоит ли? Может, действительно лучше заплатить?

– Не хочу, – Волков мрачно почесал изувеченную щеку. – Я слишком долго прятался от мира, а теперь не пойму – зачем? Миру пора привыкать, что у океана появился новый владыка. Пускай теперь мои проблемы решают орудия «Громобоя» – это будет просто.

– Владыка ли? Мне кажется, вы берете на себя слишком много.

– А почему нет? Мой корабль – самое мощное средство уничтожения, бороздившее когда-либо эти воды. Соберите здесь все флоты мира – и я пущу их на дно. Это – сила, перед которой не устояли бы даже Боги, существуй они в действительности.

– Не богохульствуйте, сын мой! Бог един и могущество его не знает границ.

– Не видел я его могущества. И следов его не находил.

– А Содом и Гоморра, которые Он испепелил по воле своей? В Библии об этом написано достаточно ясно.

Волков достал из кармана записную книжку и карандаш, несколько секунд что-то быстро считал…

– Я могу вскипятить это море, – просто ответил он.

* * *

В восемь утра Фарли Смита на пристани не оказалось. В восемь пятнадцать первый снаряд разорвался на палубе стоящей в порту шхуны и расколол ее пополам. А дальше пошло по накатанной – девять орудий «Громобоя» превратили порт в огненный ад. С такой дистанции Волков не боялся промахнуться и каждый снаряд находил цель. Лишь два корабля успели сняться с якорей и попытались выйти в море. Их потопили уже у самого выхода из гавани. А когда корабли в порту кончились, снаряды посыпались на город. Волков не без основания считал, что когда горят корабли, волнуются в основном их владельцы. А вот когда снаряд попадает в твой дом – неважно, дворец это или хижина на окраине, – тогда уже интерес шкурный, весьма даже близкий твоей душе и телу.

Обстрел длился меньше часа, после чего Волков вызвал Гуссейна. Рация довольно долго недовольно пищала, прежде чем установилась связь. Правда, связь установилась на автоматике – самого Гуссейна пришлось ждать минут десять и, когда он ответил, голос его дрожал. Впрочем, Гуссейну было чего бояться – весь приморский квартал лежал в руинах, город горел, а ведь это было только начало. Гуссейн, тайный агент адмирала Волкова, лучше других представлял себе, на что способен «Громобой».

– Успокойся, – почти ласково сказал ему Волков. – Квартал, в котором ты живешь я обстреливать пока не собираюсь, а если что – предупрежу. Ты передал мои условия?

– Да, господин.

Волкова позабавило это «господин», но по здравому размышлению он пришел к выводу, что обращение соответствует действительности, а раз так, то его вполне можно оставить на будущее.

– Что Ахмед-паша, не колется?

– Нет, мой господин, он посмеялся надо мной.

– Повтори мое предложение. Следующий срок – четыре часа дня. И предупреди местного князька или как он тут у вас называется, что если мое требование не будет выполнено, то я снова начну обстрел. У меня тут есть боеприпасы объемного взрыва – посмотрим, что они сделают с городом…

Когда на часах было без пяти четыре, на полуразрушенный причал вышла группа людей, среди которых отец Ричард в бинокль без особого труда узнал отца Джейн. Дальше все было просто – к берегу Волков лихо подкатил на катере с воздушной подушкой, продемонстрировал комитету по встрече его артиллерию и после этого местные, проявив исключительную понятливость, без лишних вопросов отбежали подальше. Принять Фарли Смита – довольно высокого по местным стандартам, немолодого уже человека – на борт было делом нескольких секунд, вернуться на «Громобой» – минутное дело. А несколько дней спустя в дверь дома Смитов в Бристоле постучали и разбуженный Бертрам, увидев хозяина, едва не лишился чувств. Потом бегали люди, хлопали двери, а фигура, одетая во все черное, внимательно наблюдала за домом из-за кустов…

Потом Волков тяжело вздохнул и не оглядываясь зашагал в сторону порта. Через два часа «Громобой» уже несся к своей базе, оставив туманный Альбион за кормой…