Текст книги "Генму (СИ)"

Автор книги: Михаэль Драу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

Глава 37

– Охо-хо, – Радомир Ковальски медленно откинулся на спинку дивана и закинул ногу на ногу. – А позволь узнать, чем обязан столь высокой чести?

Найт возненавидел этого чёртового келамовца за спокойствие и смелость, а себя за промедление. Но решил удовлетворить его любопытство, надеясь, что за время короткого объяснения сможет собраться с силами и выстрелить.

– Тебе должны быть знакомы некие Тадеуш Мазур и Янек Птукльковски.

– Припоминаю, но смутно, – кивнул Радомир Ковальски, скребя щетину под челюстью.

– Ты их подставил. Они погибли из-за тебя.

– А мне казалось, из-за тебя и твоих соратничков, – келамовец посмотрел прямо в глаза Найту.

– Довольно! – рявкнул тот, вскакивая.

– Ну, наконец-то, сподобился! – ухмыльнулся келамовец.

Он развёл руки в стороны и положил их на спинку дивана. И Найт понял, что этот парень жаждет смерти.

Киборги, хоть раз служившие у того или иного Мастера, уже не могли наложить на себя руки по своему усмотрению: мешала программа «Антисуицид», которую устанавливали всем киборгам в добровольно-принудительном порядке ещё при устройстве на работу. Найт тоже носил её в своём сознании. Попытка преодолеть эту программу довела Дэла до комы. Не так-то легко киборгу распоряжаться собственной жизнью.

Выстрел принесёт Радомиру Ковальски избавление от всех страданий и унизительной участи проститутки.

Но палец на спусковом крючке как будто окаменел.

«Вот она, смерть. А не безликие фигурки, которые падают где-то там далеко, за сотню шагов», – будто бы Дэл стоит рядом и шепчет это Найту в ухо.

Найт убил несколько сотен человек, химер и киборгов. Но по-настоящему осознавал себя убийцей лишь в такие моменты.

Мальчишка из банды Свободных Волков, одетый в футболку с «Танцующим Альбиносом». Тод и Янек. Этот Радомир Ковальски. Очень сложно смотреть на их лица.

Рука молодого киборга не дрожала, будучи наполовину механической. Но его сердце, его живое сердце вздрагивало и сжималось.

Если сделать над собой усилие, то можно убить и глядя жертве в глаза. В данном случае это будет даже не убийство, а благородная месть.

Радомир спокойно смотрел в лицо своей смерти и ждал.

И вдруг Найт опустил оружие.

– Дэл не просто так оставил тебе жизнь, – глухо проговорил он, обессиленно присев на диван. – Мёртвая Голова никогда не оспаривает приказов. Ты должен был умереть, как и все в том Притоне. Однако ж ты здесь. Почему? Скажи мне, почему?

– Наверное, твоему Дэлу отсос понравился, – пожал плечом келамовец и криво усмехнулся.

Найт прикрыл глаза и едва заметно дёрнулся от боли.

– Уходи.

– Так что, башку ты мне не отстрелишь? – Радомир тем не менее встал и шагнул к двери.

– Пошёл вон, – раздельно процедил Найт.

Келамовец фыркнул, подхватил свои ботфорты и вышел, на мгновение запустив в комнатку грохот музыки – изуродованную «Зиму». После него остался запах шампанского и несколько золотых блёсток на полу и диване.

Неужели Дэл любит его? Не мог Мёртвая Голова нарушить приказ без веских причин. Сохранил жизнь никчёмной шлюхе, хотя это наверняка повлекло бы за собой большие неприятности и трудности с дальнейшей карьерой. Сюда ходит только к этому мужлану, хотя «Паноптикум» славится своими роскошными сучками, которых практически невозможно отличить от биологических женщин.

Других объяснений Найту в голову не приходило. Любит… Любит, любит!

Тогда пусть этот Радомир живёт. И если его жизнь для него так невыносима – что ж, неплохая месть за Янека и Тода.

Зашуршали двери, качнуло модными басами. Найт медленно поднял голову и увидел перед собой Люция, который совершенно не изменился с годами, и Блисаргона Баркью.

– Знаешь, дорогуша, Папочке очень не нравится, когда его девочкам угрожают оружием, – спокойным тоном произнёс Баркью.

– Больше не повторится, – глухо отозвался Найт, снова опустив голову.

– Конечно, не повторится, – Люций шагнул к нему, скаля хищные зубы, – потому что ты сейчас отсюда вылетишь и никогда не вернёшься!

– Люц, дорогуша, оставь нас с этим зайчиком наедине, – остановил его Блисаргон.

Недовольно рыча, химера вышла.

– Что ж, давай поговорим, – Блисаргон присел рядом на диванчик и, закинув ногу на ногу, приобнял Найта за плечо. – Чем тебе не угодил Эр?

– Ничем, господин Баркью, – помотал головой Найт. – Всё… всё хорошо. Я просто выпил слишком много…

Он встал, но Блисаргон Баркью лёгким рывком вернул его на место.

– Ты не пьян.

Найт вдруг сник, выдохнул скороговоркой:

– Я генму, урод, я хуже этого наркомана, этой проститутки…

– Ах, вот оно что! – грудным баском проговорил хозяин «Паноптикума». – Ревность. Ах, какая ностальгия… Ну-ну, такой большой мальчик, а нюни распускаешь!

Он взял Найта пальцами за тяжёлый, крепкий подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.

– Никакой ты не урод. Просто тебе нужно чуть больше красок. Ну-ка…

Блисаргон Баркью деловито повертел его голову из стороны в сторону, затем достал из внутреннего кармана манто маленькую косметичку и принялся за дело.

Серебристо-серые тени, тушь, слегка намеченные с внутреннего края линии бровей. Грубые, резкие черты Найта проступали под умелой рукой Блисаргона Баркью, словно прекрасный сад из тумана.

Мазнув серебристым блеском губы Найта, слишком яркие на фоне беспигментной кожи, и усилив тем самым акцент на глаза, Блисаргон слегка отодвинулся и критически оглядел своё творение.

– Ну вот. А говорил, урод. Знаешь, дорогуша, это очень хорошо, что ты альбинос. Ты как чистый лист, на котором можно нарисовать что угодно.

– Вы правы, господин Баркью, я как чистый лист, – отозвался Найт, опуская ресницы, оказавшиеся неожиданно длинными. – Во мне ничего нет.

– Но разве это плохо? Машину, например, тоже можно запрограммировать на что угодно. Она сама по себе не злая и не добрая. Вероятно, этим она и совершенна. Идеальное равновесие.

– Но я не машина, – удручённо вздохнул Найт. И добавил: – Увы, не машина.

Он встал.

– Ещё раз простите меня, господин Баркью. Впредь я не позволю себе подобного поведения в вашем клубе.

Блисаргон Баркью встал, похрустывая длинной виниловой юбкой. Погладив парня по щеке, он медленно поцеловал его в губы и сказал:

– Удачи тебе на твоей дороге. Любой, какую ни выберешь.

С этими словами он вышел.

Посидев в тишине несколько минут, Найт тоже покинул комнатку, нырнув в густое море огней, дыма, лазерных инсталляций, извивающихся тел.

– Найт?! – послышался вдруг смутно знакомый голос сквозь грохот, и перед альбиносом внезапно оказался крепкий парень с совершенно фриковской причёской, в светящихся разноцветных линзах и с полоской на нижней губе.

– Опа! Да это же наш Мыш! – раздался точно такой же голос, и с ближайшей тумбы спрыгнул точно такой же парень.

Найт решил, что он здорово переутомился. Но через секунду узнал обоих киборгов. Это были Генрих и Штэф.

– Вот это встреча! – близнецы принялись наперебой тискать Найта, и по их объятиям ощущалось, что замене подверглись не только кости, но и мышцы.

Когда с бурными приветствиями было покончено, и компания решила усесться в чилауте и поболтать, братья пристали с расспросами. Найт рассказывал очень неохотно, в конце концов, один из братьев бухнул по столу пивной кружкой и заявил:

– Ну и сколько можно просиживать штаны в этой дыре, я тебя спрашиваю?! Чего тебе тут ловить, чего ждать? Выше должности ликвидатора всё равно не прыгнешь! Поехали с нами, а? Мы как раз утром прям отсюда и на вокзал, вон то музыкальное чучело в проводах сопровождаем по старой дружбе. В Октополисе тебе понравится, вот увидишь!

Найт неуверенно помотал головой.

– Что вы. В столице ведь так следят за чистотой крови. А я, если помните, генму.

– Об этом помнишь, кажется, только ты один! – усмехнулся один из братьев.

– Ладно, вот тебе наши координаты, – второй протянул Найту узкую полупрозрачную полоску с кодом. – Надумаешь, сигнализируй.

С этими словами близнецы похлопали его по плечам и унеслись куда-то в недра «Паноптикума».

Найт посмотрел на сетевой адрес Штэфа и Генриха, вздохнул и аккуратно поджёг полимерную полоску свечкой в фигурном стаканчике, стоявшем в центре стола.

Покинув чилаут, Найт собрался было выйти из клуба и отправиться в казарму, как вдруг заметил Дэла.

Сердце как будто упало в кипяток. Сглотнув, Найт подался вперёд. Потом отшатнулся назад. Но наконец решился и двинулся прямо к нему, раздвигая толпу, как ледокол торосы. Он всё скажет Дэлу сейчас. Прямо сейчас.

Дэл заметил его и улыбнулся, правда, несколько натянуто.

– О, здорово, Мыш! Не ожидал тебя тут увидеть.

– Привет, – промямлил Найт, но сразу же заставил себя звучать увереннее. – Хорошо, что я тебя встретил. Надо поговорить.

– А подождать это не может? – Дэл оглядывался по сторонам, и Найт прекрасно понимал, в поисках кого.

– Не может. Я и так ждал слишком долго. Давай уедем в Октополис. Вместе. Поступим в подразделение «Шершень». Не вечно же тебе быть простым ликвидатором!

– Я не простой, я лучший, – усмехнулся Дэл. – Да и меня тут всё устраивает. Зачем мне эта сумасшедшая столица?

– Ты достоин большего! – воскликнул Найт.

Дэл положил руки ему на плечи и перебил:

– Я на своём месте. Мне и так хорошо. Если ты хочешь, то езжай без меня.

Помолчав, он добавил:

– Тебе в Нидрэде совсем ничего не светит. Понимаешь? Совсем ничего. В любом смысле.

Найт кивнул, чувствуя, как холодеет в груди. Дэл похлопал его по плечу и сказал:

– Ну, бывай. Кстати, классно накрасился!

Он развернулся и исчез в толпе. Найт некоторое время смотрел ему вслед пустым взглядом, а потом кинулся в туалет и стал с остервенением смывать макияж, пока щёки не начали гореть.

В дальней кабинке какая-то любвеобильная парочка раздражала своими ахами-охами. Но наконец вывалилась и двинулась к ряду умывальников. Найт поднял лицо и увидел Штэфа и Генриха. Один из них умывался, второй тщательно мыл руки.

– Опять ты! – хохотнул то ли Штэф, то ли Генрих и от души хлопнул остолбеневшего от удивления Найта по спине. – Совпадением уже не назовёшь.

– Это судьба, – поддержал его брат. – Кстати, зря макияж смыл.

Найт смотрел на себя в зеркало. Лицо его вновь было чистым листом.

– Когда, говорите, поезд? – спросил он ровным тоном.

– Молодца! Хвалю за оперативность! – потрепал его по затылку один из братьев.

* * *

Найт вернулся в казарму затемно, бегло составил заявление о добровольном увольнении и сразу же стал деловито собирать сумку.

– Ты уходишь? – послышался в тишине голос Шусса, Найт даже вздрогнул от неожиданности. Потом спокойно ответил:

– Да. Ты прав, давно надо было что-то делать. Сколько можно размазывать сопли?

– И… И куда подашься? – глухо спросил Шусс, усевшись на кровати.

– В Октополис.

– И правильно, чего мелочиться? – Шусс мрачнел с каждым словом.

Найт сел рядом с ним и проговорил:

– Если хочешь, поехали со мной.

– Зачем? – Шусс посмотрел на него с грустной улыбкой. – Я буду только мешать тебе в твоей новой жизни.

Он обнял Найта и погладил по спине, осторожно прикасаясь к стабилизаторам.

– Но проводить тебя не откажусь.

* * *

Ранним утром на вокзале было столько же народу, сколько и в любое другое время суток. Громадное здание под прозрачным куполом гудело сотнями голосов, которые то и дело перекрывал приятный баритон, объявляющий рейсы, да пронзительный высокочастотный писк тормозящих монопоездов.

Когда объявили прибытие прямого рейса из Октополиса, Найт, Шусс и близнецы шагнули за оградительную стену из толстого стеклопласта. Обтекаемое белое тело монопоезда пронеслось мимо на чудовищной скорости. Потоком воздуха стену качнуло, словно она не была прикручена к полу мощными скобами.

– Ну, вы тут прощайтесь, голубки, – сказали братья, – а мы пока расположимся.

Они исчезли в вагоне. Найт остался наедине с Шуссом. От неловкости и стыда он понурился и молчал. Шусс протянул руку и поднял лицо Найта, заставив посмотреть себе в глаза.

– Я не знаю, что случилось в «Паноптикуме», когда я ушёл, и почему ты принял такое решение. Но мне кажется, что ты совершаешь необдуманный поступок. Не надо бросаться в крайности, Найт. Подожди, подумай, последи за развитием ситуации. На этом Дэле свет клином не сошёлся!

– У царя из твоей сказки было волшебное колечко, которое помогало ему сносить невзгоды, – ответил Найт. – А у меня такого колечка нет. Я справляюсь с трудностями как могу.

– А знаешь, ведь я тебе не всю сказку рассказал. Однажды у этого царя умерла любимая самочка. Она была самым чутким и близким его помощником и советчиком. Горе и тоска охватили царя. Не веселили его ни танцовщицы и певуньи, ни состязания борцов… Он взял кольцо: «Всё проходит»? Тоска сдавила его сердце. С досады бросил кольцо, оно покатилось, и на внутренней поверхности царь заметил другую надпись: «И это тоже пройдёт».

Найт постоял, глядя в лицо Шуссу, потом обнял его и поцеловал в лоб.

– Если всё проходит, то я обязательно вернусь.

– Я всегда буду тебя ждать.

Шусс крепко пожал ему руку и кивнул в сторону поезда.

– Тебе пора.

Найт бегло улыбнулся и скрылся в вагоне, приложив к чувствительной панели сбоку от двери электронный билет.

Через несколько минут поезд издал звук, похожий на протяжный сиплый вздох, и тронулся в обратную сторону, постепенно набирая скорость.

ЧАСТЬ III

Глава 38

– Добро пожаловать в наше скромное жилище! – Штэф и Генрих сделали широкий жест, когда тяжёлые толстые створки двери раздвинулись в стороны. Найт медленно перешагнул порог, оглядываясь по сторонам с раскрытым ртом.

Он ещё не успел отойти от путешествия в монопоезде и воистину грандиознейшего зрелища – главного вокзала Октополиса, от миллиона бюрократических процедур проверки и временной регистрации в городе, от поездки в автоматическом такси и невероятных видов крупнейшего в Империи мегаполиса, как снова поразился – на сей раз необычному интерьеру. Пластик широко применялся в отделке помещений, но почему-то в Броксе он выглядел дёшево, а в Нидрэде аляповато. Небольшая же квартирка братьев смотрелась элегантно и стильно. По сути, это была одна громадная комната с несколькими горизонтально вытянутыми овальными окнами разных размеров, разделённая на части стеллажами из хромированного металла, стеклянными перегородками и ширмами. Преобладали чёрный, серебряный и белый цвета. Частично стены были раскрашены под шахматную доску. Найту показалось, что он очутился внутри трёхмерной модели интерьера для какого-нибудь шикарного кафе или салона.

– Вот это да, – восхищённо вздохнул Найт, рассматривая содержимое стеллажей и голографические картины на стенах.

– Душ там, сумку кидай куда хочешь, потом разберёмся. Сейчас сообразим что-нибудь пожрать, – распорядился Штэф (Найт уже научился их различать).

Генрих танцующей походкой продефилировал к окну, на ходу отдавая голосовые приказы интеллектуальной системе бытового управления:

– Жалюзи убрать. Проветривание. Температура водяного пара тридцать градусов.

Где-то в глубине квартиры тихонько зашипело, и Найт, встрепенувшись, с любопытством вытянул шею. За перегородкой из стеклянных кирпичей виднелась душевая кабинка, рядом с ней – дверь, ведущая, надо думать, в туалет.

Штэф возился на кухне, вытаскивая из холодильника контейнеры и вакуумные упаковки.

– Ну, ты идёшь с дороги ополоснуться, или я первый? – спросил Генрих.

Найт повернулся к нему ответить, да так и замер с раскрытым ртом – его бывший однокашник совершенно беззастенчиво разделся догола, расшвыряв одежду куда попало, и копался во встроенном комоде, извлекая на свет банные принадлежности: полотенца, бутыльки с моющими лосьонами и прочее подобное.

– Эмм… Я потом. Пока хотелось бы осмотреться, – сбивчиво ответил Найт.

– Эй, без меня никаких водных процедур! – крикнул через всю квартиру Штэф, уже что-то дожёвывая.

– Кто первый встал, того и тапки! – захохотал Генрих, скрываясь за матовыми створками душевой кабины. Штэф перемахнул барную стойку, отделявшую кухню от остального жилого пространства и служившую столом, и в пару прыжков оказался в кабинке.

Высунув из неё голову, он торопливо крикнул Найту:

– В общем, разогрей сам на всех, что сочтёшь нужным, а хочешь – закажи. Терминал заказа вон там, от двери слева. Оплата автоматическая, так что не парься.

Створка кабинки захлопнулась, и сквозь шипение влажного пара послышался хохот и шутливые ругательства. Найт прошагал в ту часть квартиры, что считалась кухней, и принялся хозяйничать. Порций в контейнерах вряд ли хватит на троих, а в вакуумной упаковке не еда, а разве что закуска к пиву. Да и к тому же, разве не стоит отметить столь знаменательное событие, как переезд в столицу?

Разобраться с терминалом не составило труда: на чувствительной панели всё обозначалось доходчивыми картинками. Пища, одежда, медиа, софт, медикаменты, билеты на тот или иной транспорт и так далее. Внизу строка с иконками вызова полиции и медиков. Найт зашёл в директорию «пища», и приятный баритон сообщил:

– Система быстрого заказа корпорации «Никсель» приветствует вас. Пожалуйста, выберите супермаркет.

Найт ткнул наугад в один из логотипов.

– Вы выбрали «Озон». Пожалуйста, выберите тип продукции.

Найт довольно быстро собрал заказ, нажал кнопку «оплатить» и крикнул, заглушая шум пара:

– Ребята, а сколько заказ будет идти?

– Несколько минут, – донеслось в ответ из кабинки.

Найт кивнул и отправился на кухню прибраться. И вдруг различил сквозь шум пара весьма недвусмысленные вздохи, доносящиеся из кабинки. Так значит, в туалете «Паноптикума» ему не померещилось? Штэф и Генрих…

Пронзительно пискнул сигнал и рядом с дверью что-то стукнуло. Найт не сразу обнаружил щиток с кнопкой. За ним было что-то вроде миниатюрной лифтовой шахты. На подставке лежало несколько контейнеров.

Поражаясь столичным чудесам, Найт унёс заказ на кухню.

– Спасибо, что воспользовались услугами системы быстрого заказа корпорации «Никсель». Приятного аппетита.

– Пожалуйста, – буркнул под нос Найт, положив контейнеры в микроволновку.

Из душевой кабины доносились уже более откровенные звуки. Мучительно краснея, Найт разложил еду по тарелкам из чёрного и белого стекла, заварил себе чай и уставился в окно, стараясь отвлечься и не обращать внимания на странных братцев. Может, для столицы это нормально? Внезапно укололо воспоминание о Лиандре. Найт даже мотнул головой.

Вскоре вид из окна и вправду отвлёк его и буквально зачаровал. Братья обитали на довольно высоком уровне, далеко от мостов, и весь город лежал словно на ладони. Он казался игрушечным или нарисованным в трёхмерном редакторе. Ничего подобного Найт никогда раньше не видел, если не считать картинок в Сети. Но разве они сравнятся?

Октополис тянул острые заиндевевшие шпили ввысь на двенадцать километров, воистину соединяя небо и землю. В некоторых зданиях насчитывалась тысяча этажей и больше. День только начинал клониться к вечеру, но в его свете всё равно отлично была видна реклама на бесчисленных антибликовых экранах. От неё рябило в глазах. Ролики были как коммерческие, так и социальные, в основном призванные пробуждать в жителях города патриотические чувства и напоминать о необходимости гражданского повиновения и благочестия. «Порядок Превыше Всего» – в разных вариациях мелькало на экранах тут и там. Один ролик был посвящён силовой полиции, которая «всегда на страже Порядка», а ещё один – подразделению «Шершень». Красавец-брюнет с голубыми глазами (судя по идеальной глянцевой внешности – трёхмерная модель), облачённый в чёрную амуницию защитного класса девять, устремил грозный взгляд вдаль. Слева от него вспыхнули буквы: «У преступности нет шансов». Затем красавец надел шлем, и резким монтажом ролик перескочил на картины беспощадной расправы над теми, кто, судя по всему, не спешил проявлять гражданское повиновение. Взрывы, стрельба, рушащиеся здания, беспомощно размахивающие руками преступники, в панике удирающие от неумолимо надвигающейся чёрной стены «Шершней».

Эпично и величественно. Действительно проникаешься подобострастным трепетом к этой непобедимой мощи.

Тем временем шум пара прекратился, и братцы вывалились из кабинки. Их невероятные причёски исчезли – свежевымытые волосы лежали мокрыми упавшими ирокезами, стянутыми в хвост. Найт заметил, что волосы у близнецов достигали середины спины. Почему бы просто не носить косу, как у него? У братьев красивый, породистый свод черепа, лучше демонстрировать его, чем чудеса экспериментального парикмахерского искусства.

– Ну как ты тут, не скучаешь? – спросил Штэф и, заметив тарелки, воскликнул: – О, круто! Хавка! Молодец, Мыш, хвалю за самостоятельность!

Все трое расселись на высоких барных стульях и с аппетитом проглотили довольно плотный обед. В поезде была возможность перекусить, но близнецы дрыхли без задних ног после активного отдыха в клубе, а непривычный к перегрузкам в монопоездах Найт не хотел есть из-за лёгкой тошноты.

– Ну вот, червячка заморили, а сейчас будем праздновать твой переезд, – провозгласил Генрих и убежал к терминалу.

Через несколько минут он расставлял на столе целую батарею разнокалиберных бутылок и дорогую закуску: натуральное мясо, сыр и фрукты в нарезке.

Найт удивился подобной расточительности. Он заказал сбалансированный, питательный обед по приемлемой цене, зачем эти излишества?

Выпил он совсем мало, закусил с удовольствием. Братья наперебой обсуждали его дальнейшие перспективы.

– Поживёшь у нас, пока не устроишься. Сегодня отдыхай, осматривайся, завтра с утреца подашь заявление на вступление. Мы поручимся.

– Так вы что же, «Шершни»? – Найт от удивления вытаращил глаза.

– Ага, – кивнул Генрих. – Позор всего подразделения.

– Почему позор?

– О, – Штэф глянул на часы рядом с окном, – а вот как раз сейчас и увидишь.

Потом он схватил Найта за руку и потащил к окну.

– Гляди!

На ближайшем щите опять начинался ролик про «Шершней». Тот же голубоглазый красавец, та же надпись… Но вдруг из-за его спины вынырнули Штэф и Генрих. Они отпихнул трёхмерного киборга со своего пути и прыгнули в следующий кадр. Однако разбегающихся в ужасе преступников они не расстреливали, а самым натуральным образом насиловали. Во всех анатомических подробностях. Когда вакханалия закончилась, они смачно, взасос поцеловались друг с другом, потом посмотрели на зрителя томным взглядом, поиграли языками и послали воздушные поцелуи. Надпись же теперь гласила: «У преступности нет шансов. „Шершни“ вставят по самые гланды».

Найт стоял с приоткрытым ртом и красными, как помидоры, ушами. Братья веселились от души.

– Дай пять, братишка!

– Держи, братишка! Йуху! Молодец Пиксель, не наколол!

– Р… ребята, я немного не понимаю, – проговорил Найт. – Что это вообще было?

– Это была милая шалость, – похлопал ресницами Генрих, состроив идиотскую физиономию.

– Есть у нас один знакомец, хакер и по совместительству гений монтажа и трёхмерки, – поспешно перебил его брат. – Единственный, кто выжил после разгрома одной местной банды. И выжил-то потому, что сдал своих приятелей. Ну, оттрубил на северных штольнях несколько лет, а потом мы как-то с ним пересеклись, разговорились. Нормальный чел, с юмором. И душою нам близок… Это его очередное творение. Обещал как раз в самый прайм-тайм впихнуть. Великого таланта человек.

– Кстати, три, два, один, – перебил его Генрих и театрально развернулся в сторону видеофона, – та-дааам!

В ту же секунду маленький экранчик замигал, раздалась мелодичная трель вызова.

– Оперативненько, – захихикали братья и, толкаясь, кинулись к видеофону. Остановившись, они глубоко вздохнули, их лица приняли серьёзное выражение, и Штэф нажал кнопку принятия вызова.

На экране появился генерал Макгвайер, отец близнецов. На его скулах играли желваки, а голубые глаза были прозрачными от гнева. В остальном он выглядел спокойным, как айсберг.

– Что это значит? – процедил он.

– Что? Где? – спросили с одинаковой интонацией Штэф и Генрих, являя собой саму невинность и недоумение.

– Только что. На всех рекламных щитах в центре.

– Наверное, реклама очередная. А что?

– Не стройте из себя ещё больших идиотов, чем вы есть, – прорычал генерал. – Это ваших рук дело?

– Пап, да ты чего? Мы же не рекламщики и не трёхмерщики, – продолжали ломать комедию братья.

– Отставить фамильярность! Отвечать по существу! – рявкнул генерал так, что даже Найт дёрнулся.

– Так точно, господин генерал! – вытянулись в струнку его непутёвые сыновья, прилагавшие заметные усилия, чтобы не рассмеяться.

– Вы позорите не только мои седины, но также доброе имя и честь подразделения «Шершень»! Эта самодеятельность… этот кусок дерьма, который ваши дружки-хакеры всунули в эфир… Доколе это будет продолжаться?!

– Пап, ну ты же знаешь, как нас в городе ненавидят! Это мог сделать кто угодно, – залепетал Штэф, хлопая ресницами.

– Совершенно без нашего ведома! – поддакнул Генрих таким же точно голоском.

– Даю вам пять минут. Если это ваше… творчество появится ещё хоть раз, я похлопочу о вашем переводе в армию Бета, и вас зашлют в Гоби мутантов пасти.

– Не виноваты мы! – хором пропели братья, потом загалдели наперебой, и генерал, тяжело вздохнув, отключился.

Генрих и Штэф, хохоча, кинулись к ноуту на прозрачной тумбе замысловатого дизайна, прыгнули с ним на кровать и открыли крышку.

– О! Вот это рейтинг! Ты посмотри только! – веселились они, тыкая пальцем в монитор.

Генрих оглянулся к Найту и махнул ему рукой:

– Иди сюда, глянь!

Найт приблизился и деликатно остановился рядом с кроватью, заложив руки за спину.

– Ну что ты как неродной! – братья затащили его на кровать и сунули ноут под нос.

Какой-то видеоканал в Сети. Судя по тому, что страница была оформлена фотографиями Штэфа и Генриха (весьма откровенными и фриковатыми фотографиями), это их личный канал. Судя по набору функций, он открытый и интерактивный. Называлось всё почему-то «СС – Сумасшедшие Сестрички». Найт даже присвистнул от рейтинга просмотров. Это ж сколько они зарабатывают! Да, с таким рейтингом можно запросто покупать одни натуральные продукты и ни о чём не заботиться.

В топе страницы висело видео, которое только что довело генерала Макгвайера до белого каления, с фразой от какого-то пользователя: «Сестрички жгут напалмом»!

Под видео тянулась длинная вереница комментариев, общий смысл которых сводился к тому, что «Шершни» – это воистину страшная сила и гроза всего живого, похлеще киборгов Альфа. Некоторые требовали новых видео в разделе «Братская любовь», некоторые обещали совершить какое-нибудь преступление, чтобы за ними пришли «сестрички» и грубо наказали. Ближе к концу страницы начались недовольные и слёзные вопли: «Верните где росло!», что указывало на исчезновение видео из рекламного эфира. Неведомый Пиксель подразнил общественность и замёл все следы. Братья веселились, Найт чувствовал себя скованно и неуверенно.

Наконец Штэф сел, установив ноут на полочке над кроватью, нажал кнопку под этой полочкой, и кровать сразу же окружило разноцветное сияние – голографическая стена, своеобразный полог.

– Всем привет! – заговорил молодой киборг, нажав кнопку видеозаписи. – Этот и другие шедевры грязной…

– Гряяязной, – зловеще и сексуально прошипел вылезший из-под его рук Генрих.

– Гряяязной клеветы на наши святые, безгрешные личности истинных патриотов Империи вы можете приобрести по адресу…

Он ткнул в чувствительную панель в углу монитора, и во весь экран засветился код нужной страницы.

– Спасибо всем за сочувствие, дорогие наши патриоты. Уверяем вас, мы найдём негодяя, порочащего светлое имя подразделения «Шершень» и накажем его!

– Жестоко, больно и долго, – встрял Генрих и стал развязно облизывать и обсасывать свой средний палец.

– А что именно мы с ним сделаем, смотрите в новых выпусках «Братской любви»!

– Маленький спойлер, – Генрих отодвинул брата от экрана. – Как бы мы ни старались, этот негодяй обязательно выживет и ещё долго будет порочить светлое имя подразделения «Шершень».

– В разных выражениях и изображениях!

– Всем пока! – братья напоследок продемонстрировали долгий смачный поцелуй взасос и выключили съёмку.

Найт сидел на краешке кровати в полнейшем шоке.

Наконец он не смог больше молчать.

– Ребята, это, конечно, не моё дело, но… Вот это всё… Оно что вообще значит?

– Это значит, что нас достали правила, – подмигнул ему Штэф.

– Но ведь… Это всё и правда… как-то кхм… не подобает киборгам. И тем более киборгам-«Шершням».

– Ой, да брось! Киборг может делать вообще всё, что хочет. Кто ему запретит? Закон? Так мы законопослушные граждане. Папочка? Ну нам уже не годик давно. Общественная мораль? Пфф-хе-хе-хе, мораль!

– Ну хотя бы мораль, – Найт напряжённо искал корректные слова. – Вы ведь родные братья. И при этом, как я полагаю, вы… эм… ну…

– Сексовники, да.

– Чего? – Найт сбился с мысли.

– Ну, есть любовники, а есть сексовники. Мы не можем быть любовниками, это же противоестественно! К тому же, я этого засранца терпеть не могу! Но братьев не выбирают. – Штэф отвесил оплеуху Генриху, и тот с интервалом в полсекунды ответил точно такой же оплеухой.

– Я тебя тоже ненавижу, чучело ты извращённое! – добавил он к оплеухе беглый поцелуй в губы. – Но чёрт, в постели тебе нет равных!

– Ещё бы! У меня ж длиннее на целый микрон!

– Погодите, – Найт зажмурился и помотал головой. – Господи, вы так рассуждаете, как будто всё нормально!

При этом перед глазами вдруг словно солнечное пятно под закрытыми веками проступил образ Лиандры, сжимающей ногами его торс.

– А что тебя смущает? – невинно поинтересовался Штэф. – Мы ж не наплодим болезненного потомства, портящего своей кривой ДНК безупречный Имперский генофонд.

– Между прочим, в Древнем Египте братья с сёстрами плодились и ничего! – подхватил Генрих.

– И в Воссоединённых Штатах плодятся, только дренажом ДНК плода корректируют, – перебил Штэф.

– А братикам уж невинно побаловаться нельзя? – встрял Генрих.

– И потом, – продолжил Штэф (Найту казалось, что это без пауз говорит один и тот же человек), – разве будет лучше, если братья станут относиться друг к другу как Каин с Авелем?

– Ну, Авель-то, положим, Каина вроде бы любил.

– И при этом был тем ещё сраным карьеристом, вон как перед боженькой выслуживался!

Братья как будто забыли о существовании Найта на своей постели и принялись спорить о чём-то совершенно невероятном, и Найт решил их прервать:

– Вы вообще о чём?

– Ты не читал, да? – хором спросили близнецы, повернувшись к нему.

– Что не читал?

– Бибель, книжка есть такая прикольная. Очень-очень древняя, – пояснил Штэф.

– Библия, тупица! – Генрих отвесил ему оплеуху, и брат ответил ему точно такой же с интервалом в полсекунды. – В принципе, сказки, но умные, чёрт! Кстати, вот ты часто говоришь ну там «господи» или «чёрт», а ты знаешь, что эти слова обозначают?