Текст книги "Универ Вредной магии (СИ)"
Автор книги: Миара Шин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
– А хрен вам!
Вертикальные зрачки черта мгновенно сузились и стали как две палочки, а сам мужчина прошипел:
– Что?
– Хрен вам, – говорю еще раз и терпеливо. – И вам, и медведю, и вообще всем! А еще раз придете, я вас и прокляну в придачу, чтобы жизнь сказкой не казалась!
И, отступив на шаг, с грохотом захлопнула дверь.
Чувство великой гордости за себя мгновенно охватило все мое существо, потому что да, гордиться мне было чем.
В дверь постучали. Как-то фривольненько так.
Ну, думаю, опять черт. Подхожу, распахиваю, и да – черт. Тоже из боевых, только моложе первого раза в два, одет так… фривольненько: в красную рубашку, до груди расстегнутую, черные штаны, высокие сапоги, серьга в ухе золотая блестит. И этот чертяка с ухмылочкой оглядел меня, присвистнул и выдал:
– Да, вот это подарочек. Угодил Михаил Топтыгинович, вот уж как есть – угодил.
У меня глаз задергался. Осторожно выглядываю в коридор: тот, первый черт, который постарше и посолиднее, он уходил уже, видимо, но, увидев этого и куда тот отправился, остановился и теперь стоял вполоборота, ожидая развития событий. То есть, я про хрен вообще не тому заявила.
– Эй-эй-эй, – нагловато-хамоватый черт взял меня за плечи и обратно в комнату толкнул. – Ты куда смотришь, Машенька, ты вообще мой подарочек, так что нечего на преподов заглядываться.
– Преподов? – шепотом переспросила я.
– Так это декан чертового факультета, – пошло скалясь, сообщил черт, – он за безопасность отвечает. Ты уже стандартную форму по ТБ подписала?
То есть я только что, вот так, сходу, послала декана?!
А черти самый злопамятный народец в империи!
– Чего бледнеем? – полюбопытствовал нахал в красной рубашке.
Отступила, захлопнула дверь перед его носом и со злорадным удовольствием услышала "бух". Надеюсь, кое-кто получил по рогатому лбу.
А потом пошла и завалилась спать, потому что сил моих больше на все это нету!
Глава 5
Университет Вредной Магии
Стася
– Стася… Стасенька… Станиславушка, – звал меня приятный женский голос.
– А-ась, – сонно отозвалась я.
– Не а-а-ась, а вставась, давай, лежебока окаянная, – все так же нежно протянул этот кто-то.
Открыла глаза и чуть не заорала с перепуга: перед моей кроватью на стуле в темно-синем элегантном платье сидела средних лет кикимора. Ядовитая. Ведь грибок на носу был самый что ни на есть поганистый, а если конкретно, то фиолетовая Болотная сметь! И, если так, значит, эта конкретная особь могла плеваться ядом, смертельным, и характер у нее был злой и отвратный. У кикимор оно так: по грибочку на носу о них все можно сразу сказать. Статус, возраст, характер, способности…
– Зло пожаловать, – ядовито улыбнулась мне кикимора.
– З…з…зз… – невразумительно ответила я.
– Информативненько, – ехидно подметила кикимора. – Что ж, будем знакомиться. К моему смертельному сожалению, наш вредный ректор…
– Вреднум, – поправила я.
Кикимора улыбнулась шире, но взгляд ее сделался очень недобрым, и следующая фраза, сказанная ласковым голосом, прозвучала угрожающе:
– Вреднум – фамилия, вредный – кодовое прозвище, принятое в среде преподавателей и студентов, а еще раз перебьешь – плюну.
– Простите, – прошептала я, натягивая одеяло до самых глаз.
– Не поможет, – обрадовала кикимора. – Итак, продолжим. К моему смертельному сожалению, наш злодеистый ректор проникся отвратительным чувством сочувствия к несчастной ведьме и приказал не будить, вследствие чего ты пропустила собрание абитуриентов и я вынуждена инструктировать вас лично.
А вот если бы меня ректор спросил, я бы честно сказала, что лучше не выспаться, чем наедине с такой кикиморой!
– Меня зовут Мараэнна, но ты можешь звать меня Мара Ядовитовна, я являюсь секретарем заместителя ректора по учебной работе. Кстати, твой приказ о зачислении, подписанный магистром Вреднумом.
Желтый свиток лег на прикроватную тумбочку.
– А сейчас, – продолжила Мара Ядовитовна, – нам следует определить специальность и, соответственно, факультет, на который вы, студентка Григорьева, поступили.
Кикимора щелкнула пальцами, и передо мной вспыхнули огнем названия факультетов.
"Демонический факультет.
Навий факультет.
Чертовый факультет.
Оборотнический факультет.
Упырический факультет".
– На них даже не смотрите, – предупредила Мара Ядовитовна, – как вы понимаете, происхождением не вышли. Рекомендую обратить внимание на третью группу.
Третья группа:
«Злодейный факультет».
– Не потянете, характер не тот, – вставила кикимора.
Читаю дальше, там:
«Прикладное вредительство».
– Мелковато для вас, – Мара Ядовитовна тоже задумчиво смотрела на список. – Я бы порекомендовала факультет Диверсионной магии, это новое направление в университете, с вашим уровнем магии вы справитесь, ко всему прочему, большую часть предметов ведут ведьмы, соответственно, вам будет наиболее комфортно.
С нескрываемой подозрительностью глянула на кикимору, на список, а после прямо спросила:
– А у вас ко всем абитуриентам такое отношение?
– Что вы имеете ввиду? – выписывая что-то в блокноте, переспросила Мара Ядовитовна.
– Все, – я обвела рукой комнату, указала на список.
И перестала изображать пантомиму, натолкнувшись на внимательный взгляд кикиморы.
– Хм, – проговорила та, едва я быстренько руку спрятала под одеяло, а то ведь и плюнет еще. – Понимаю, вопросов много, – кивнула Мара Ядовитовна. – Но, видите ли, мы не можем иначе, учитывая, что наш ректор бывший белый маг.
И она вернулась к записям, предоставив мне переваривать информацию. Процесс не пошел, меня заклинило на словах "белый маг". Все дело в том, что белых магов уже лет триста как не существует, а тут… И имечко, опять же, не беломагическое.
– Имя ему Властелин Зла дал, – словно прочитала мои мысли Мара Ядовитовна, – у нас же все финансирование от меценатов Преисподней, а сам Великий является покровителем и учредителем УВМ. При первом ректоре здесь смертность была большая, вот Властелин и назначил магистра, выпустив из многовекового плена. А подобное можно считать обретением второй жизни, посему Властитель Зла усыновил мага и дал ему имя Вреднум.
Потрясенно хлопаю ресницами.
– Все поняла? – спросила кикимора.
Отрицательно покачала головой.
– Плюну, – ласково пригрозила Ядовитовна.
– Уже все понятно, вопросов больше не имею, – мгновенно заверила я.
– Отвратненько, – улыбнулась кикимора. – Ты у нас вообще сообразительная, назначу тебя старостой чертового общежития, им давно такие "сообразительные" кадры требуются.
И она сделала еще одну пометку в блокноте.
После чего встала; стул, на котором секретарь сидел, исчез с легким хлопком, оставив после себя облачко черного дыма, а сама кикимора объявила:
– На этом все, со всеми вопросами к вашему замдекану Лиходине Злодеюковне. Всего злого, студентка Григорьева.
И тоже исчезла, даже без дымового облачка.
И почти сразу свиток с картой вдруг мелко задрожал, и раздалось нечто сродни воплю болотной мавки "Тхааа". Поднявшись, подошла к столу, взяла карту, развернула и едва не выронила, потому что заглавие у карты было следующее: "Студентка Станислава Григорьева, факультет Диверсионной магии. Должность – староста Чертового общежития".
А ниже трепыхалась нарисованная черным летучая мышь, над которой мигало облачко: "У вас два непрочитанных сообщения".
Невольно прикоснулась к мышке – очень уж это изображение живым показалось – и одернула руку, едва раздалось:
– Нажмите на выбранное сообщение.
Осторожно коснулась циферки 1, и тут же высветилось: "Зло пожаловать, студентка Григорьева. После ужина зайдите в учебную часть. Ужасающего вам дня".
Второе сообщение оказалось куда хуже: "Староста Григорьева, срочно явитесь к коменданту общежития! Немедленно! Без задержек! Живо! Прямо сейчас!".
На карте тут же отобразился мой путь из комнаты: вниз, через внутренний двор по тропинке в саду, по мосту над огненной рекой и к трехэтажному зданию, над которым висела голова черта, отмечая, таким образом, что это именно чертовое общежитие. К слову, над башней, где была моя комната, висела ведьмочка на метле. Осмотрев карту, полюбовалась на феечек с крыльями, эльфийку с эльфом, демонов, кикимор, русалочек, навов. Навы самые жуткие оказались: у них над общагой вообще что-то страшное висело.
И вот, пока я рассматривала, появилось третье сообщение: "Живо к коменданту!".
Едва не выронив карту от неожиданности, я направилась к внушительному пузатому шкафу в углу, намереваясь разложить вещи из сундука, но едва открыла… Нет, сначала это был шкаф, самый обыкновенный и пустой, но внезапно в нем все задымило, вспыхнуло! И, когда дым развеялся, моему взору предстали ряды мантий – пять штук, островерхие шапки – тоже пять, чулки в полосочку, туфельки с острым носком и пряжкой, платья – короткие, как раз до уровня начала чулок, нижние юбки – белые с кружавчиками, заколки в виде летучих мышей и черных кошек, и метла. Одна.
Метла – штука редкая, у нас таких вообще не было: летать на метле – прерогатива свободных ведьм, которым ни черт, ни ангел, ни маг не страшен. Ведьмы-самородки, способные подчинять себе все стихии… Но это мелочи, главное – МЕТЛА! Моя метла! Да я даже мечтать о подобном не могла! А тут… Метла-а-а… Ради такого я даже фривольный ведьминский наряд взялась примерять.
Примерила.
Стою перед зеркалом, медленно обалдеваю. Нет, вид, несомненно, взгляд притягивает, с этим не поспоришь. Опять же, четверть демона бы сюда – Тиаранг бы заценил, да. И Филимон бы заценил. И вообще, все подряд заценили бы… Потому что и декольте, и силуэт приталенный, и юбочка пышненькая, но если б не две нижние юбки – срамоты не оберешься, хотя, в принципе, все равно все мантия прикрывает до полу до самого. Так что в пределах приличия, только чулочки смущают, но тоже ничего так. И туфельки с каблучком удобным, и шляпка мне к лицу, и брошку взяла в виде летучей мышки и…
"Григорьева, у вас две минуты на прибытие к коменданту чертового общежития, в противном случае пеняйте на себя!" – внезапно зло проговорила карта.
Но, находясь в эйфории от нового облика, я, как-то независимо от доводов разума, начала шалить.
– Метла, ко мне! – и руку вытянула.
К моему величайшему удивлению, древко мгновенно оказалось в соприкосновении с моей ладонью, и все, что мне оставалось, это сжать пальцы. Сжала. На метле. У меня метла! Моя! Собственная! Ух, духи леса!
– Юу-ху! – да, это тоже я, перекидывая ногу через метлу. – Окно, откройся!
И оно действительно распахнулось!
Эйфория взмыла под небеса, я же, сжав метлу ногами, вылетела в окно!
– Я лечу-у-у! – мой вопль прозвучал над всем Университетом Вредной Магии. – Я…
Я на самом деле зависла, едва вылетев из окна. И теперь потрясенно оглядывалась, потому что карта это одно, а символы проживающей расы оказались не просто обозначениями для карты! Они действительно были! Стоило оглянуться – и над нашей голубой островерхой башней я увидела черную, словно статуя из тьмы, ведьмочку на метле! А рядом с нами жили дриады, а дальше феи, а еще дальше – эльфийки, а внизу тролли – у них такое круглое было общежитие и крыша соломенная – а в настоящей горе обитали гномы! У них символ такой был боевой с топором!
А потом что-то случилось. Я даже не сразу поняла, что именно, просто как-то мир опасно накренился… и еще сильнее накренился, и до меня дошло, что я сползаю с метлы! Сползаю! Но, как ни пыталась сжать пальцы, чтобы остановить скольжение, в итоге оказалась висящей вниз головой и обнимающей метлу руками и ногами… Мама! А внизу далеко-о-о-о каменный двор! А я вишу!
– М-м-метла, – голос дрожал с перепуга, и я заикалась. – М-метла, п-п-полетели.
Висим.
Мне ветерок везде прям поддувает, странно, что шляпа с головы не падает, а еще – руки-то слабеют потихоньку.
– М-м-метла, м-м-миленькая, п-п-полетели обратно в комнату, – взмолилась я.
Никакого эффекта!
– М-м-метелка! – разозлилась я. – Полетели, кому сказала! А то на костер пущу, учти!
И что вы себе думаете, эта черная реликтовая зар-р-раза мгновенно начала полет. Ме-е-е-едленный такой! То есть, у нас еще и характер имеется!
– Быстро полетели! – приказала я.
Зараза затормозила, и я снова вишу в воздухе.
– Все веточки по одной повыдергиваю, – пригрозила метелке.
И ветер засвистел в ушах.
И свистел все сильнее и сильнее, пока я не вспомнила, что:
– Нам в чертовое общежитие нужно, к коменданту.
Метла зависла, а затем помчалась втрое быстрее. Вроде даже кто-то визжал, но не хочется думать, что это была я. А потом раздался звон разбитого стекла, а потом метла остановилась, а я, сжавшись и зажмурив глаза, уже только прошептала:
– К коменданту чертового общежития, на втором этаже это… Н н-н-не г-г-гони т-т-так б-б-больше…
Внезапно меня кто-то обхватил за талию, дернул, разделяя с метлой, и попытался поставить на ноги. Попытался, это потому что я в этого кого-то вцепилась руками и ногами, как в метлу, лбом уткнулась и мысленно порадовалась, что новый объект для полетов – он повнушительнее и понадежнее будет. И, собственно, уцепившись покрепче, я приказала:
– А теперь п-п-полетели, только не быстро.
– Не думаю, что это хорошая идея, – прозвучало у меня над головой.
– С-сама не в восторге, лучше бы пешком дошла, – пробормотала, цепляясь покрепче, для чего сжала пальцами ткань одежды так, что так затрещала.
Ткань? Одежда?!
Я стремительно глянула вниз и узрела дощатый пол и две ноги в черных туфлях!
В следующее мгновение я отцепилась и торопливо отпрыгнула и только после того, как оправила одежду и шляпку тоже поправила, только после рискнула оглядеться. Это был кабинет, за столом сидел черт: самый обычный, с рожками, пятачком, мордой хитрющей и хвостом, который сейчас лежал на столе и мелко подергивался, что ярко демонстрировало: кто-то ржет! Не, морда серьезная, но сам ржет. А потом я осторожно глянула на второго присутствующего. Вообще, второй была метла, но я ее решила игнорить за плохое поведение и потому посмотрела на второго присутствующего. Две ноги, хвост отсутствует, руки тоже две, сейчас сложены на такой нехилой груди, подбородок квадратный, нос почти как человеческий, только сильно выдающийся. Подняла взгляд выше и наткнулась на взгляд этого, который боевой черт и который ко мне сегодня приходил. И которого я заместо Арсана далеко послала.
– Зло пожаловать, – холодно произнес черт.
– Я так понимаю, староста общежития, студентка Григорьева? – ехидно поинтересовался черт, сидящий за столом.
В смысле, тот, который с хвостом и ржет на меня втихую. И я бы ему сейчас сказала пару ласковых, но тут декан на меня так глянул…
– Нет, это не я! – ляпнула с перепуга.
– Как не вы? – откровенно расстроился черт, на груди которого я разглядела табличку: "Прыгачес С., комендант чертового общежития".
– Вот как-то так, – я нервно схватила метлу.
Дернула ее, вырывая из зависшего в воздухе состояния, и тут услышала:
– Григорьева, чувствую, вам светит высший бал по Теории Лжи.
Зло глянула на декана – у него, кстати, табличек не было, а жаль. Да, надеюсь, он какой-нибудь Спотыкайчес!
– Ага, лжем, значицца, начальство обманываем, да? – Прыгачес С., подергав пятачком, поднялся. – Значит так, Григорьева… Э… Григорьева, а куда вы, собственно, смотрите?
На трусы я смотрела. Меховые. Длинные такие, до колен почти. И мех тоже длинный, темно-коричневый, и такое ощущение, что на черте ничего нет вообще. То есть, типа, его родное, шерстью покрытое тело. Но трусы там были. Прыгачес оказался с явно не говорящей фамилией, и жирок как раз и делал зримо заметной резинку на этих самых трусах. Угу, меховых.
– Григорьева! – взревел комендант. – Прекратите немедленно!
– Прыгачес, стареешь, друг, я бы на твоем месте наслаждался столь явным интересом со стороны юной и привлекательной ведьмочки, – вдруг вставил декан.
Я остолбенела, комендант взвизгнул:
– Да какая тут привлекательность? Она же тощая, смотреть не на что!
– Не скажите, уважаемый, – протянул декан, пристально на мои ноги глядя, точнее, ту часть, что начиналась там, где заканчивались чулки, и заканчивалась там, где начиналась юбка.
– Э, а куда вы, собственно, смотрите? – возопила я.
– Нет, ну если в этой плоскости рассматривать, – задумчиво высказался комендант, – то очень даже…
И оба черта совершенно беспардонно принялись созерцать… я уже обозначила, что именно созерцали.
– Так, ладно, Григорьева я! Зачем вызывали?
Мою признательную речь, как и вопрос, проигнорировали напрочь. И, я так понимаю, это была месть. Такая тонкая, издевательская, молчаливо-созерцательная месть. И, как-то совсем не ожидая от себя, я мрачно пригрозила:
– Плюну!
Оба черта мгновенно отреагировали, переведя созерцательные взгляды с юбки на, собственно, лицо.
– А, ну теперь все ясно, – усмехнулся декан.
– Да-а-а, стало быть, Маренушка тебя наградила, – хмыкнул комендант общежития.
Не видела причин отрицать очевидное и потому согласно кивнула.
– Влипла, – улыбнулся декан.
После чего развернулся и направился к выходу.
– Э-э-э… – начал, было, комендант. – Да как же… Да они ж ее… Да…
– Разберется, – безразлично парировал выходящий декан, – не проклянет, так плюнет.
И он ушел. Осталась я – с чувством грандиозной подставы в душе, метла – с чувством абсолютного отсутствия стыда и совести, и черт Прыгачес С. – с меховыми трусами. И вот я, не выдержав, с нескрываемым любопытством спросила:
– Слушайте, а трусы вам зачем?
Черт после моего вопроса побагровел и прорычал:
– А вам, Григорьева, зачем?
– Э… эм… чтобы были, – нашлась с ответом я.
– Вот-вот, – гневно глядя на меня, пробормотал черт.
– Да, но у нас-то они для приличия, – продолжила я изыскания на тему меховой детали чертового гардероба.
Черт, прищурившись, прошипел:
– Видел я ваше "приличие", такое приличие не то что людям – чертям стыдно показывать!
Как-то невольно поправила юбку, натягивая пониже, и продолжила:
– Но у меня-то они под одеждой спрятаны, а вы, непонятно с чего, под свою шерсть их маскируете…
– Григорьева! – вопль черта не дал договорить.
А я что, я только спросила ведь, ну ведь действительно странно это в таких…
– Штаны это! – продолжал орать комендант. – Короткие штаны! А меховые, потому что мы свой народ уважаем и одеваемся в соответствии с традициями!
Традиционные трусы – звучит гордо.
– Хватит ржать! – взревел черт, нервно ударяя хвостом по столу.
– Да что вы, милейший, я даже не улыбаюсь, – попыталась заверить черта.
Но таки он был прав – просто традиционные тру… ладно, штаны, но все равно весело же. И ухохатывалась не только я: метлу тоже сотрясала характерная дрожь.
Глядя на все это, Прыгачес психанул и прошипел:
– В общем, так, Григорьева: на первом этаже шестая и седьмая комнаты загажены так, что в них жить невозможно, вот иди и разберись! Пошла, я сказал!
И я пошла, точнее – мы с метлой. Да мы побежали просто, чтобы, едва выйдя в коридор и закрыв двери, поспешить отойти подальше, прежде чем меня разберет хохот.
Но стоило мне оглядеться… и смех погиб в зародыше. Потому что здесь было грязно! Вот просто до ужаса грязно! Пол оказался липким, причем настолько, что каблуки прилипали. Стены грязные, обшарпанные, со следами еды, когтей и пятен, о происхождении которых даже думать не хотелось. И с трудом угадывалось, что когда-то пол был черным, а стены красными, потому что сейчас и то, и другое представляло собой пятнистый натюрморт с гнилыми огрызками яблок, окурками, ошметками еды, битой посудой и шматами грязи повсюду!
Ужас!
Нет, не так: ужас-ужас-ужас!
И, ко всему прочему, тут воняло. Дико. Непередаваемо дико, причем парфюмом. Таким горьким мужским парфюмом, от которого глаза резало. И вонь становилась все сильнее и сильнее, и…
– Вот ты и попалась, козочка моя, – прошептал кто-то, обнимая меня сзади за… грудь.
Слава духам – это оказалась не постоянная вонь, а статичная. В смысле, это не тут так воняет, это черт!
Недолго думая, крутанула метлу и ткнула черенком назад. Сзади взвыли, мгновенно высвобождая ведьминскую грудь и с глухим стоном оседая на пол. Повернулась: тот самый черт в алой рубашке, которому меня коварный Топтыгин вместо Машеньки отправил.
– М-м-машун-ня, – заныл Арсен как-его-там, – козочка моя, за что?
Метла непроизвольно вскинулась и треснула черта повторно.
– Твою ж…! – взревел черт.
Ох, уж и эта метла… даже не ожидала подобной кровожадности от магического предмета, но от тотального избиения черта спасла лишь моя твердая рука. И вот уже потом, когда матерящийся черт вскочил на ноги и грозно двинулся на меня, я соизволила сообщить:
– Староста чертового общежития Григорьева.
– Что? – не осознал черт.
В этот момент с потолка что-то шмякнулось на пол. Черт – сразу видно, что именно он здесь живет – привычно отошел в сторону, я воззрилась на что-то склизкое, вонючее, заплесневелое.
– Слушай, – я продолжала внимательно рассматривать нечто, – а что, у вас тут вообще не убираются?
– А зачем? – хмыкнул Арсен. – Нам лень.
Мне вспомнилась башня, в которой меня поселили, и возник вопрос:
– А кто вообще убираться должен?
– Дежурные, – последовал ответ.
И мне все сразу стало ясно. Просто какие с чертей уборщики? Ну, собственно, здесь наглядно и было видно, какие.
Не обращая больше внимания на черта, которому меня Топтыгин в подарок пообещал, я направилась по грязному коридору до лестницы, там замерла: духи свидетели, спуститься здесь, не свалившись, было бы подвигом. И поэтому мне не оставалось ничего другого, кроме как устроиться на метле и сказать волшебное:
– В печь суну.
Метла как миленькая тут же исполнила свой долг по доставлению ведьмы на первый этаж. Так вот, только здесь я поняла, что на втором еще было относительно чисто! Потому что тут оказалась просто помойка! Горы, реально горы мусора! Вонь несусветная! Занавески… уже точно не занавески. С потолка чуть ли не течет! Стены в подтеках… страшно представить, от чего. И да – вонь внезапно начала усиливаться. Обернулась – так и есть, Арсен подбирается ближе. И ладно бы только Арсен: из открытых дверей, втягивая носами воздух, вдруг потянулись черти!
– Ух, ты, ведьма! – заявил один из низших, то есть рожки, хвост, копыта и трусы меховые в наличии.
– Какие ножки, – дергая пятачком, заметил второй.
Я просто на метле сидела, так и не рискнув ступить на пол.
– Корсетик славный, – добавил третий, подбираясь поближе.
– Это моя, – сообщил всем Арсен.
И я испытала нечто сродни благодарности, потому как черти перестали ко мне подтягиваться и остановились.
– Так у вас, боевиков, второй этаж, ты чего ее к нам – на экскурсию привел или похвастать? – раздался густой бас.
Я повернулась на голос: этот черт был огромен. Как шесть соплеменников разом. Плечи ого-го, рога – ой, мама, клыки – ух, где мои тапки, а глазищи кровью налиты. Но это все как-то не вдохновило, а вот номер над дверью '6' – он да, привлек внимание. Тронув метлу, я направила ее к этой комнате и затормозила шагах в десяти, потому что оттуда воняло просто убийственно. И не грязью, не гниением – нет! – там витал знакомый дух самогона!
– Эй-эй-эй, – черт-громила выставил волосатую руку, – ты куда намылилась, а?
– А я, – стремительно начала шарить по карманам в поисках платка, – я староста общежития, вот. Что у вас там?
Черт проследил за моими манипуляциями, хмыкнул, когда я на груди платок искала, осклабился, когда и там ничего не нашла, и по-доброму так, по-мужски:
– Летела бы ты отсюда, швабра тупоголовая, пока я тебе твою леталку знаешь, куда не впихнул?
Я остолбенела.
Черт продолжил:
– Староста, не староста, мне по… Все усекла?
Не усекла. Смотрела на черта подергивающимися от нервного тика глазами.
– И чего клипаешь? – все так же протяжно, по-доброму пробасил он. – Давай-давай, молнией отседова. Скажешь Прыгачесу, что все, мол, замечтательно, лучше и не придумаешь, бумажонку подпишешь – и вали в башню свою, острошляпая…
– Бумажонку? – переспросила я, перестав даже кривиться от вони.
– Бумажонку, – повторил черт. – Разрешительную бумажонку на поселение. Подпишешь да главному домовому передашь. Ты же не хочешь несчастный случай, да?
Из всего этого я поняла главное. Тут примерно как у нас: ответственность за общежитие ложится на старосту, он с домовыми договаривается, те и пускают на постой. А коли договора, скрепленного подписью, нет, а новый староста есть… Нет, вообще в таких случаях договариваются обычно, срок там испытательный – и все дела, но тут уж как-то махровым цветом зацвела моя расовая к чертям нетерпимость, и следующим, что узрел здоровущий черт, была моя во все зубы улыбка, после которой я сообщила громиле рогатому:
– Побреешься!
– Что? – осип он от неожиданности.
Даже не собираясь ему отвечать, я скомандовала:
– Метла, к главному домовому меня!
И метла как сорвется, а позади рык:
– Хватай ведьму!
Но нас уже было не остановить: моя метлючая вредина, выбив стекло, вынесла меня прочь из чертового общежития, а то, что я в полете опять приняла позу "баран на вертеле", это вообще ничего не значит. Зато мы летели, летели, летели вверх, а потом резко вниз, промчались между деревьями, подлетели к огромному дубу, и метла, зависнув, трижды постучала по стволу.
– Да-да, – апатично раздалось из дерева, – знаю-знаю, новый староста чертового общежития, там все здоровски, просто-таки эльфы с досады плюются, да. Бумажонку-то мне киньте, потом подберу, ага.
Вот черти, домовых – и тех достали, а!
– Да, это я, Григорьева, – пытаясь хоть как-то на метлу вскарабкаться, сообщила домовому. – А там все плохо, эльфы – те вообще бы на суку после такого повесились, и они это – самогон же гонят прямо в общежитии!
В стволе дерева стало как-то очень напряженно тихо, потом открылась дверь, показались ноги в красных сафьяновых сапожках.
– Фу, срамота, – высказались не ноги. – Чай, только на метлу села?
– Ага, – отозвалась я, прилагая титанические усилия, чтобы не свалиться.
– Ну, стало быть, залетай, Григорьева, – смилостивился домовой.
– Станислава я, – выдохнула, когда метла осторожно влетела.
– Стаська, стало быть, – решил домовой. – А я Никодим. Водки будешь?
Тут я попросту разжала пальцы и бухнулась на пол. Благо, падать было невысоко. И уже там, лежа на теплом древесном полу и разглядывая аккуратное жилище, выдохнула:
– Буду. Чай малиновый. Есть?
– Есть, как не быть, – усмехнулся домовой.
У домового мне очень-очень понравилось. Три круглых окошка давали много света, сам дом очень теплый, атмосфера дружелюбная, столик светлого дерева, а на столе книга… из серии про "как", в смысле, эта была "Как приструнить чертей".
– Да давить их, гадов, надо! – в сердцах выдохнула я.
И с этого момента между мной и старшим домовым установилось абсолютное взаимопонимание.
Спустя час, три чашки чая для меня и пять стаканов водки для него, дядь Никодим учил меня жизни:
– С подарками ходить начнут – гони!
Я понятливо кивнула, да что там – кивнула – я записывала! Для чего мы выдернули из книги несколько листов, а домовой мне от щедрот душевных цельный огрызок карандаша выдал.
– Угрожать станут – не слухай, – продолжал дядь Никодим. – Ты вот что обмозгуй, Стасенька: на территории университета меж студентами драки да побоища ни-ни. Записувай.
"Драки ни-ни", – послушно записала я.
– А вот коли порядки наведут, тады и подписувай… на денек, стало быть.
"На денек можно", – торопливо записала, и мы с домовым похихикали подленько и гаденько очень.
Ибо чертей ждали суровые времена.
– И сколько так чертей мурыжить можно? – поинтересовалась я.
– Неограниченное количество предписаний, – обрадовал меня дядь Никодим.
Мы, стало быть, собирались вновь подленько похихикать, но тут в дом постучали. Не в двери там, не в окно, а в дом. Отчего дом весь задрожал.
– Входи уж, – отозвался домовой.
И в комнату вползла голова нечта: огромная, темная, двенадцать глаз мигнули красным, – и нечто вопросило:
– Договор?!
– Нема договора, – хихикнул дядь Никодим.
– Черти! – взревело вновь чудище.
– Действуй согласно инструкции, – весело посоветовал домовой.
– Понял, – еще один рык.
И чудище убралось из домика.
– Ну, за успех! – провозгласил домовой.
Мы чокнулись – я чашкой с чаем, он кружкой с самогоном – и выпили.
– А что, дядь Никодим, давно ли вы в УВМ служите? – спросила я. Домовой ухнул, закусил огурчиком соленым, после подпер щеку кулаком – взгляд его затуманился – и начался рассказ:
– О ту пору, как молод был, жил я в деревеньке Утятино – домик мне выделили знатный, ведьминский – и, стало быть, зажили мы с Ульяной Никиморовной душа в душу. Она на ночь на облет владений своих, я ей и приберу, и с котом Борькой дров натаскаю, и тесто замешу, и пирогов напеку румяных. А она вернется, раскрасневшаяся с мороза, румяная, что яблочко наливное, улыбнется белозубо, да и впорхнет в избушку-то, а у нас уж и пироги, и самовар. И сидим до рассвета, чаи распиваем, о жизни да о делах разговоры всякия…
Он вдруг умолк. А я жадно спросила:
– Дальше? Дальше-то что было, а?
– Дальше, – дядь Никодим тяжело вздохнул. – А дальше, Стаська, случилось горе-горюшко: заехал в деревеньку нашу боевой маг.
– Ой, – вскрикнула я.
– То-то и оно, что "ой", – домовой сник. – Закружилось у них, завертелось, не вернулась под утро моя Ульяна, токмо к закату пришла… Глазки-то шальные, на щеках румянец, да не с морозу, коса расплетенная, губы – губы-то пунцовые, и улыбка така, что не сходит. И, стало быть, заговоришь с ней, а она сидит, в одну точку глядит, словно в неведомое, да улыбается.
– И… и… и, что? – спросила отчего-то шепотом.
– А чего уж тут рассказывать – и ничего, – в сердцах ответил Никодим. – День ходила счастливая, второй, да пятый, а опосля маг-то тот с нечистью болотной разобрался, ведьму-то поцеловал, по заду шлепнул, сказал "бывай, красавица", да и был таков.
– Ох, ты ж, черт!
А что тут еще скажешь? Черти, они гнусные, прям как эта ситуация.
– Ой, и тосковала она, ох, и плакала, чуть волосы на себе не рвала. Исхудала вся, одни глаза-то и остались, уж как не выплакала, я и не ведаю.
Мы помолчали, после я спросила:
– А потом? Потом что было-то?
– Потом… – лицо домового стало вдруг жестким, – ушла она, Стасенька. Точнее будет – улетела. По ночи, не прощаясь.
– Куда улетела?
– Дак, к нему в столицу, – дядь Никодим плеснул себе еще. – Это я все потом узнал от знакомого домового. Прилетела она к этому, чтоб его черти порвали, любовь она, Стась, гордости-то лишает. Да только зря летела: у него таких ведьм две штуки – покорные, красивые, а уж что гордость давно забыли, про то и речи нет.
– И он ее… выгнал? – я уже исключительно шептала.
– Лучше бы выгнал тогда, – тоже шепотом ответил домовой. – С ним она жила, полюбовницей-то.
Недоверчиво гляжу на домового. То есть, не то чтобы словам не верю, нет, домовые народ честный, просто как понять "с ним жила", коли там еще две ведьмы имелись.
