Текст книги "Бог войны"

Автор книги: Мэтью Вудринг Стовер

Соавторы: Роберт Вардеман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Из темных вод, сверкнув клыками, выскочила огромная змея – ее голова была больше, чем его кулак. Яд, стекавший с зубов, дымился во мраке, а вода в том месте, куда он канал, закипала. Кратос защитился одним мечом, а другим ударил в ответ – и голова вместе с обрубком шеи взмыла в воздух. Змеиное тело забилось в конвульсии, но отсеченная голова продолжала атаковать, злобно сверкая черными глазами. Тогда Кратос вонзил в нее оба клинка и не вынимал до тех пор, пока эта мерзость не сдохла.

Взглянув вперед, спартанец заметил еще несколько змей. Они приближались, держась под самой поверхностью темной воды, и деваться от них было некуда. Одна тварь впилась зубами ему в наголенник, явно надеясь прокусить толстую бронзу. Кратос решил не испытывать судьбу и ударом клинка раскроил хрупкий череп, однако зубы вместе с костью челюсти так и остались у него на доспехах. Вода вокруг забурлила от кишевших там змей, им не было числа. Кратос принялся с остервенением молотить мечами, создавая перед собой смертельный щит, и двинулся к развилке. Вскоре вода, смешавшись со змеиной кровью, покрылась багровой пеной, и все стихло. Слышалось лишь тихое журчание капель, стекавших по стене.

Кратос посмотрел в воду и заметил какое-то движение, но это были не змеи. Он топнул, желая раздавить того, кто бы там ни находился, но вдруг нога провалилась в какое-то углубление. Не понимая, что происходит, спартанец проделал то же самое второй ногой и нащупал еще одно углубление. Он замер, прислушиваясь к ощущениям, а когда двинулся вперед, почувствовал легкую вибрацию, которая, поднимаясь по его телу, заставляла дрожать цепи на запястьях.

Спартанца заинтриговал светящийся мох, который рос на стенах. Когда он вынимал ногу из углубления, мох гас. Стоило вернуть стопу на место, как он загорался снова.

Кратос протянул руку к ближайшему кусту, но мох, извиваясь, словно змея, увернулся от пальцев. Спартанец тихонько зарычал с досады – это был единственный звук, за исключением слабого журчания воды.

В конце концов, кроме мха, здесь не было ничего примечательного. Кратос наугад ткнул пальцем, и на этот раз мох не увернулся, а беспокойно зашевелился вокруг того места, на которое приходился нажим. А вот это уже интересно… Кратос нажал посильнее – на этот раз ничего не произошло.

Тогда он выбрался из углублений, заставив мох погаснуть, и пошлепал в конец туннеля, но наткнулся лишь на очередную глухую стену. Дальнейшие поиски показали, что выхода из системы подземных туннелей действительно нет, по крайней мере, Кратос его не нашел. Он потянулся было за клинками Хаоса, но остановился.

– Обе руки. Должно быть что-то, для чего потребуются обе руки.

Спартанец опять вставил ноги в подводные углубления и принялся водить пальцем по стене справа от себя, пока мох снова не закружился вокруг определенной точки. Кратос нажал на нее. Ничего.

Он дотянулся до противоположной стены и повторил те же движения – светящийся зеленым мох сложился в такой же узор, который, однако, располагался значительно выше. Кратос нажал одновременно на обе точки.

– Зевс всемогущий, – прошептал он, с изумлением наблюдая, как часть потолка пошла вниз.

В другой раз он бы отскочил и приготовился обороняться, но теперь оставался на месте до тех нор, пока потолок не опустился участок за участком, превратившись в лестницу, ведущую наверх. Отняв пальцы от стен, спартанец поспешил к ней и вспрыгнул на первую ступень как раз в тот момент, когда лестница начала складываться обратно. Поднявшись наверх, Кратос оказался в помещении, где пол находился в локте над тихо журчавшим ручьем, русло которого было выложено из плотно пригнанных друг к другу камней. Спартанец отряхнулся от воды и кончиком меча содрал с наголенника останки змеи, подивившись ее цепкости.

Впрочем, эти ядовитые водяные твари не шли ни в какое сравнение с той, по чью душу явился Кратос. Ему предстояло не только встретиться с чудовищем, неосторожный взгляд в лицо которому мог превратить его в камень, но и отыскать нужную горгону. Медуза – главная из сестер, но как отличить ее от остальных, не будь у нее на голове короны, а в руках скипетра?

Из сухого коридора, что начинался прямо перед Кратосом, донеслись шаркающие шаги – кто-то приближался. Спартанец выхватил клинки, однако, повинуясь какому-то инстинкту, решил не драться. А вдруг и на сей раз, как и в случае с секретным люком, к победе должна привести смекалка? Кратос отступил назад и почти целиком скрылся в нише с пустыми полками. В стенах комнаты он заметил еще несколько таких же ниш, но там на полках стояли разные предметы. Можно было ожидать, что вошедший захочет что-то отсюда взять, а значит, даже не заглянет в нишу, которая, по его мнению, пуста.

А если нет, то на этот случай у Кратоса есть клинки. И кто бы ни вошел сюда, он найдет быструю и кровавую смерть.

Вошли двое. Первый, горбун, вел старика, у которого на глазах была грязная повязка. Они принялись доставать с полок разные коробки. Горбун нагрузил на слепого вдвое больше, чем взял сам.

– Как ломит спину! – жаловался он. – Возьми одну из моих.

– Я едва стою на ногах, Юрр, но что же делать, давай. Мы не успеем сходить дважды. Если опоздаем, госпожа Медуза накажет обоих.

– Опять, – добавил Юрр. – Каждый день побои, это невыносимо. От них у меня уже гноится спина.

И обременил спутника еще несколькими тяжелыми коробками, а сам взял всего пару легких.

Кратос проводил их взглядом: слепой едва плелся под непомерным грузом, тогда как горбун шагал довольно бодро. Впрочем, спартанцу это было безразлично. Он лишь отметил, что в этом подземелье, очевидно, есть два типа людей: те, кто делает всю работу, и те, кто может видеть. Он принадлежал к последним и был весьма этим доволен.

Кратос последовал за слугами, лишь тихонько хлюпая мокрыми сандалиями и оставляя отметки на светящемся мхе. Надо позаботиться о том, чтобы выйти отсюда, если все получится. Может быть, Афродита просто перенесет его обратно в Афины, но не исключено, что сначала ему придется вернуться туда, откуда он начал свой путь. Необходимо быть всегда готовым к предательству. Особенно со стороны богов.

– Эй ты, гадкий червяк, неси обед! – раздался новый голос из освещенной комнаты прямо по коридору.

Кратос замер в сумраке, вжавшись в стену перед сводчатым проходом. Голос был низким и грубым, как грохот камней в медном кувшине, но по интонациям ему показалось, что принадлежит он женщине.

Если это так, то неосторожный взгляд может навечно обратить Кратоса в каменное изваяние – на потеху горгонам.

– Сию минуту, госпожа Медуза, – ответил зрячий слуга по имени Юрр. – Я принес все, что нужно.

– Ты? – изумился слепой. – Это же я принес…

– Тсс!

– Закройте поганые рты, и за работу! Мы с сестрами с каждой минутой все голоднее. И злее, – добавила Медуза, и в ее тоне появились опасные нотки. – Мне хочется кого-то наказать.

– О нет, – едва слышно захныкал слепой. – Да поразит меня Зевс, прежде чем она прикоснется ко мне еще раз!

– Ты-то хоть ничего не видишь, счастливый сукин сын, – также тихо огрызнулся Юрр. – Эти зеркала, эти проклятые зеркала в ее спальне! Куда ни глянь, везде ее мерзкое отражение.

Послышалось бряканье посуды и треск разжигаемого огня. Кратос решил, что самое время осмотреться, и одним молниеносным взглядом окинул всю кухню. Пока слепой перекладывал какую-то снедь в стоявший на печи котел размером с ванну, Юрр разводил под ним огонь. Похоже, старшая горгона отдавала предпочтение мясу молодого барашка.

Внезапно Кратос понял, что это вовсе не ягнятина, и в животе стало холодно.

Это человеческие младенцы!

Спартанец сжал кулаки, готовый разнести вдребезги кухню, где готовится такая ужасающая пища. Дети. Такие же, как его дочь, его обожаемая дочь…

Он шагнул вперед, но тут же заставил себя вернуться в укрытие и дождаться подходящего момента. Гнев, закипевший в нем при виде людоедства, убедил в том, что горгон надо уничтожить. И пусть снести голову Медузе приказала Афродита – это задание он выполнит с удовольствием!

Вскоре слепой вывалил рагу из младенцев на огромный деревянный поднос и зашаркал через маленькую кухню в направлении темного коридора. Юрр дождался, пока он выйдет, затем на цыпочках подкрался к котлу, схватил половник, зачерпнул бульона и понюхал.

– А этот старый слепой негодник, похоже, учится готовить, – пробормотал Юрр, поднося черпак ко рту.

Но прежде чем он успел отведать тушеных младенцев, огромная рука схватила его за шею и вздернула кверху.

Горбун уронил половник в котел и попытался закричать, но смог издать лишь писк. Он лягался и кусался, однако пепельно-белая кожа казалась тверже бронзы. Через миг он уже стоял лицом к лицу со Спартанским Призраком. Вытаращив глаза, полузадушенный Юрр хрипел.

– Медуза, – прошептал Кратос. – Где она? Просто покажи. Покажи, и я отпущу тебя.

Горбун принялся бешено размахивать руками, показывая, что спальня старшей горгоны находится за первой справа дверью по коридору.

Кратос кивнул и сдавил шею Юрра, таким образом избавив себя от его жалких стонов. Он поднял горе-повара над огромным котлом, где кипело рагу, и, верный своему слову, отпустил.

Спартанец знал, что самым опасным будет первый миг его пребывания в покоях Медузы. Если вместо одного из отражений перед ним окажется настоящая горгона, другого шанса ему не выпадет.

«Фортуна покровительствует смелым», – подумал Кратос и направился к выходу.

В два прыжка он оказался возле спальни Медузы, сразу за спиной у слепого слуги, который, держа поднос в дрожащей руке, другой открывал дверь. Услышав шаги, старик обернулся.

– Юрр?..

Больше он ничего не успел сказать, потому что спартанец схватил поднос и мощным пинком вытолкнул слепого на середину комнаты.

Кратос не сводил глаз с потолка. Юрр не лгал, однако он не сказал и половины правды. Сплошь зеркальными были стены покоев, зеркала от края до края покрывали потолок. В них Кратос увидел, как слепой человек налетел на отвратительную тварь. Прежде чем кто-нибудь из них успел оправиться от неожиданности, змеи, которые росли на голове Медузы вместо волос, дружно набросились на старика. Они впились в его тело так же крепко, как водяная змея – в наголенник спартанца. Пока бедняга корчился в предсмертных судорогах, змеи поднесли его к лицу Медузы. Глядя в зеркала, Кратос почувствовал, что его вот-вот вывернет наизнанку, и решил: медлить больше нельзя.

Три быстрых шага – и он уже за спиной у горгоны, которая, гневно крича, пытается отодрать несчастного раба от своего лица. Когда это наконец удалось и Медуза подняла глаза, она увидела в зеркале собственную смерть. Кратос подпрыгнул и ударом обеих ног повалил чудовище ничком, а миг спустя клинки Хаоса, сверкнув во встречном движении, разрубили Медузе обе лопатки и верхние ребра.

Кратос убрал мечи и запустил руки в рану. Нащупав в скользких внутренностях горгоны хребет, он одним мощным усилием оторвал ее голову от тела. Змеи кусали его, но очень слабо, весь их яд был потрачен на слепого старика.

Спартанец помедлил с минуту, рассматривая в зеркале смертельный взгляд Медузы, ее страшные глаза, ее клыки, ее волосы-змеи.

Снова Кратоса внезапно подхватила невидимая сила и потащила вверх. Из тускло освещенного подземелья он перенесся в ослепительную белизну.

– Ты замечательно справился, мой спартанец.

«Никакой я не твой», – подумал он, но вслух спросил:

– Госпожа Афродита?

Прикрыв свободной рукой глаза от яркого сияния, он с трудом различил прозрачный шелк, соблазнительно прильнувший к божественному телу. Афродита взялась за испустивших дух змей и забрала из рук Кратоса отрубленную голову.

– Госпожа Афродита, теперь я свободен?

– О да. Ты выполнил мое поручение, и осталось лишь вознаградить тебя. – Она протянула ему голову Медузы, предусмотрительно отвернув ее лицо в сторону. – Бери за змей. Вот так. Осторожно, не смотри в глаза. А теперь перекинь ее через плечо тем же движением, каким убираешь в ножны эти громадные мечи, что ты носишь за спиной.

Кратос сделал, как велела богиня, но вдруг почувствовал, что змеи исчезли из его ладоней.

– Что случилось? Куда она пропала?

– Она будет всегда при тебе. Просто скинь руку за спину, и она тут же появится, уже повернутая в нужном направлении и готовая обратить твоего врага в камень.

– Но как это действует?

– Волшебным образом. И вот что еще ты должен знать: Медуза мертва, а значит, не так могущественна.

– Люди не обратятся в камень?

– Еще как обратятся. Но ненадолго.

Кратос смотрел на Афродиту в упор, ожидая полного разъяснения.

– У тебя будет десять секунд. И что бы ты ни делал, не потеряй ее. – Богиня любви внимательно посмотрела на него и добавила: – Когда закончишь, она будет нужна Афине. То ли для щита, то ли для плаща… Впрочем, неважно. Ты уничтожил старшую горгону, и теперь ее сила принадлежит тебе!

В мгновение ока Афродита выросла до небес, и казалось, что она волосами касается луны. Когда богиня снова заговорила, ее голос звенел, как бронзовый колокол.

– Обездвиживай и сокрушай своих врагов взглядом Медузы. Ступай, Кратос. Вперед, во имя Олимпа!

Не успел спартанец открыть рот, как вновь оказался в Афинах. По-прежнему над Акрополем высилась фигура Ареса, который разбрасывал во все стороны горючие снаряды величиной с дом.

Оглядевшись, Кратос сообразил, что вернулся в тот же тихий квартал, из которого Афродита его забрала, – позади Акрополя, вдали от храма Афины, а значит, и от оракула.

Он опустил голову и пустился бежать. Он несся, как лев, преследующий косулю, быстрый, как сокол, неутомимый, как ветер. Вперед! Так много времени потеряно, и на что? На силу, в которой спартанец не нуждался, силу, которая не поможет ни отыскать оракула, ни сокрушить бога войны. Если бы Афродита действительно хотела быть полезной, она бы доставила его прямо к дверям храма Афины и посадила жрицу ему на колени.

Ох уж эти боги, до чего же он устал от их игр. Когда Арес будет повержен – больше никаких олимпийцев с их безумными поручениями.

И больше никаких кошмаров ни во сне, ни наяву. Никогда.

Глава девятая

По склонам Акрополя сползал дым – черная плотная туча, в которой задыхался весь Парфенон и спирало дух у Кратоса. Толстые доспехи, снятые с живых мертвецов, защищали его от убийственного жара и закрывали обожженную Аресом спину, но дышать не помогали. Спартанец вынужден был повернуть назад, чтобы поискать другой путь на вершину.

В ту часть города, где он находился теперь, не попал ни один огненный снаряд, зато здесь уже скопилось немало отрядов Ареса, состоящих из чудовищ всех мастей: минотавров с кентаврами в качестве кавалерии, циклопов вместо тяжелой пехоты, лучников-мертвецов, легионеров, гарпий, привидений… А это еще кто?

Существа были похожи на уродливых женщин, и не просто уродливых: вместо ног длинный змеиный хвост, голову венчает шевелюра из живых змей, а из глаз бьют яркие зеленые лучи. Судя по всему, смерть царицы выгнала всех горгон на битву.

Каждый грек знал, что есть всего три горгоны: Стено, Эвриала и, конечно же, недавно погибшая Медуза. Тем не менее Кратосу встретилось уже с десяток отвратительных созданий, и он не сомневался, что по городу их разгуливает еще больше. Убивая горгон, он бы несколько утолил свой гнев и ненадолго отвлекся от кошмаров, которые постоянно жили в глубинах его сознания. Но это была бы лишь пустая трата времени, так необходимого и спартанцу, и жрице Афины. Впереди ждало окончательное избавление от видений. Нужно найти годный путь к оракулу.

Кратос нырнул в переулок и вскарабкался на бочку с дождевой водой, чтобы оттуда прыгнуть на балкон и, миновав пару этажей, оказаться на крыше.

Афины пылали.

Весь город, за исключением нескольких окрестных кварталов, был охвачен огнем. То тут, то там сквозь дым проступали очертания Длинных стен. Яркие вспышки, время от времени бросавшие отблеск на обнаженное оружие, говорили о том, что афиняне по-прежнему кладут жизни в бессмысленной попытке удержать стену, которая уже не защищала город.

«Впрочем, – рассуждал Кратос, – каждый находит где-нибудь свою смерть. И если, отстаивая не нужный долее рубеж, они чувствуют, что умирают за благородное дело, то кто я такой, чтобы порицать их тщетный героизм? От моих клинков люди гибли и за меньшее».

Кратос медленно шел по крыше, отыскивая путь на вершину холма. Надо было двигаться с осторожностью, чтобы не привлекать внимания гарпий, которые сновали туда-сюда сквозь облака дыма. Старик караульный сказал, что комната жрицы находится в восточной части Парфенона. На склоне Акрополя проглядывали тонкие коричневые линии, похожие на тропинки, но определить, куда они ведут, в дыму было практически невозможно.

Когда спартанец подошел к краю крыши, чтобы осмотреться, возле его уха пропела стрела. Он отпрянул, слушая, как над ним проносятся другие стрелы. Быстро глянув вниз, он обнаружил на ближнем балконе нескольких лучников-мертвецов, которые устроили там наблюдательный пункт. Затем Кратос увидел, как афинянин, едва выйдя на улицу, получил стрелу в живот; та взорвалась, и кишками несчастного забрызгало весь фасад его дома. Лучники прекратили стрельбу только тогда, когда для них не осталось целей.

Стадиях в трех, примерно там, где, но его представлению, поворачивала дорога, ведущая к вершине Акрополя, рванул очередной огненный снаряд. В сознании Кратоса нарисовалась довольно мрачная картина.

Обнаружив, что на приступ идет сам бог войны, почитатели Афины, скорее всего, побежали к Парфенону. Арес же залил огнем весь город и не тронул лишь этот квартал, через который проходит дорога на Акрополь. Естественно, афиняне устремились сюда, как мухи на мед. И тогда он выпустил на улицы монстров.

Кратос понял: бог войны специально направил самую благочестивую и преданную паству Афины в этот небольшой квартал, специально сделал так, чтобы единственный путь к храму богини казался еще и самым безопасным. И афиняне, вместо того чтобы спасаться в сельской местности, где даже Аресовым прихвостням будет нелегко их выследить и убить, соберутся там, где их проще всего уничтожить. Всех разом. Не гоняясь за ними по лесам, не выкуривая из горных пещер. Афинские граждане повели себя в точности как скот, который сам спешит на бойню. Жестокий план, но очень действенный.

Кратос подумал, что на месте Ареса он бы и сам поступил так же.

Внезапно ему пришлось схватиться за голову – казалось, она вот-вот взорвется. Видение пекло его мозг сильнее, чем солнце.

Нет! Не может быть… Те, кого он убил в храме Афины… Виновен! Убийца…

Задыхаясь, Кратос отогнал ужасную картину прочь. Каждый раз это становилось все труднее, но сейчас нельзя сдаваться – это не облегчит путь к Парфенону. И если победить кошмар спартанцу удалось – пусть ненадолго, – то предстояло еще разобраться с чудовищами, которые заполонили ближние улицы с явным намерением преградить ему путь. Да и лучники на балконе вряд ли забыли о нем. Пора двигаться дальше. И побыстрее.

В три прыжка Кратос оказался на краю крыши, с силой оттолкнулся и перелетел на соседнюю. Мертвые лучники не успели выпустить ни единой стрелы. Услышав на бегу мычание минотавра, спартанец понял, что его маневр заметили снизу.

За следующим прыжком последовал град огненных стрел, просвистевших, правда, в отдалении. Кроме того, Кратос увидел, как параллельно ему по улицам скачут кентавры с оседлавшими их живыми мертвецами. Еще один прыжок, еще одна крыша, и к погоне присоединилась стая гарпий. Спартанец перескакивал с дома на дом, приседая и уворачиваясь, но не сбавлял скорости. Там, где расстояние было слишком велико, он пользовался клинками в качестве крюков; там, где одолевали гарпии, он вращал оружием над головой.

Через несколько крыш гарпии отстали, однако крики и мычание внизу приближались. Даже Кратос не мог превысить скорость звука. Когда же он спрыгнул с последнего дома, находившегося в тихом квартале, и снова окунулся в огонь и дым, за ним устремилось еще больше монстров Ареса.

Одному минотавру пришла в голову блестящая мысль: он крикнул всем циклопам, кентаврам и своим рогатым собратьям, чтобы те перестали гоняться за Спартанским Призраком. Вместо этого пусть рушат стены горящих домов, чтобы на его пути не осталось строений.

Борясь с удушающим дымом и обжигающим пламенем, Кратос прыгнул на очередную крышу, но та проломилась под его весом. Он принялся неистово карабкаться по разбитой черепице и поспешил закинуть наверх клинок Хаоса, который нашел прочную зацепку. Только это спасло от неминуемого падения. Кратосу достаточно было глянуть вниз, на бесчисленных врагов всех мастей, чтобы угадать, чем бы оно закончилось.

Он устремился дальше, зная, что каждая следующая крыша будет менее прочной, чем предыдущая. И даже если он ухитрится продержаться наверху вплоть до самого подножия Акрополя, потом все равно придется слезть и либо перебить преследователей, либо умереть вместе с никчемными афинянами. Кратос подумал, что было бы лучше бесславно погибнуть во чреве гидры на кладбище кораблей, чем разделить братскую могилу со злейшими врагами спартанцев.

Он продолжил свой путь вдоль подножия Акрополя, параллельно каменной дороге. Здесь дома были крепче, потому что опирались задней стеной о скалу. Кроме того, Кратос огибал холм по меньшему радиусу, чем его преследователи.

Туда! В просвете между облаками густого дыма прямо перед ним мелькнули широкие дорожные плиты. Кратос припустил с удвоенной энергией, но за три дома до вожделенной дороги черепица под ним раскололась, и все четыре обгорелые стены обрушились. Но что еще хуже, обожженная, покрытая волдырями спина предала его. Корчась от боли, спартанец ослаб и не уберег себя от падения. Когда он поднялся на нош и отряхнулся от обломков, преследователи были уже рядом.

Размахивая мечами, на него накинулись мертвые легионеры, но, встретившись с клинками Хаоса, лишились сначала рук, а потом и голов. Однако уже напирала новая нежить, и Кратос принялся сквозь нее прорубать себе путь, словно мертвецы были землей, он – рудокопом, а его мечи – киркой и лопатой.

Презрительно перешагивая через расчлененные трупы, спартанец вышел на просторный двор, где его встретил еще один отряд легионеров. На этих ушло чуть больше усилий, но вскоре Кратос разделался и с ними, жалея о каждой секунде, потраченной на бессмысленные победы.

У ворот его поджидали новые чудовища. Три циклопа с ревом подняли свои гигантские дубинки, готовые разбрызгать его мозги по всей улице, но пока что Кратоса это не беспокоило. В итоге они промахнулись, проделав огромные дыры в стенах дома, отчего и без того хрупкое строение угрожающе зашаталось. С крыш, окружавших двор, доносился топот – это лучники-мертвецы спешили занять позиции, чтобы потоком горящих стрел отрезать ему путь назад.

Быстрого взгляда через плечо оказалось достаточно, чтобы понять серьезность ситуации: на помощь циклопам явились шесть минотавров и встали так, чтобы закрыть все лазейки.

Они пришли за ним. Все разом.

Кратос видел, что зажат в тиски между лучниками и смешанным отрядом из циклопов и минотавров, и не находил выхода.

Но умирать он не собирался.

– Ну же! – взревел он. – Выходите и принимайте смерть!

Минотавр замахнулся топором. Блокировав удар, Кратос сделал выпад и перерезал подколенное сухожилие одному из циклопов. Монстр захромал и попятился, пропуская вперед двух собратьев.

Кратос увернулся от очередного сокрушительного удара дубиной и ушел в глухую оборону. Минотавры поменяли свои лабрисы на длинные копья, которыми могли орудовать, не мешая циклопам. Они атаковали слаженно, как хорошо обученные, опытные воины, – одно неверное движение, и спартанец стал бы похож на решето.

Единственный смертный против полчища отродий Аида, Кратос перешел в атаку.

– Прочь с дороги, или умрете на месте! – прогремел он и тут же приступил к выполнению своей угрозы.

Проскользнув между циклопами, он вонзил оба меча в грудь ближайшему минотавру. Жизнь человека-быка утекала через клинки, наполняя Кратоса новой силой и мощью. Он хотел полоснуть под коленом еще одного циклопа, но одноглазый монстр оказался на диво проворным: парировал удар гигантской дубиной, затем отбросил ее и сдавил спартанца в стальных объятиях. Кратос слышал, как трещат его ребра; в глазах потемнело.

Циклоп издал победный рев, но тут его единственный глаз покосился на лицо спартанца. Кратос улыбался.

В следующий миг клинки Хаоса вошли с обеих сторон чудовищу в основание шеи и, сложившись в багровую букву V, встретились там, где билось сердце монстра. Кратос отпустил оружие, схватил голову циклопа, в глазу которого застыло изумление, и вместе с обрубком позвоночника швырнул минотаврам на копья.

Когда обезглавленный гигант, вздрогнув, повалился на землю, спартанец соскочил в небольшой зазор между трупом и каменной стеной.

Но как бы проворно ни расправился Кратос с циклопом, минотавры все же успели его окружить. Сделав полный оборот, он насчитал десять быкоголовых монстров – это было чересчур даже для клинков Хаоса. Если он набросится на одного или двух, то остальные без труда зайдут со спины. Кольцо сжималось. Кратос притаился за грузным телом циклопа и скинул руку за спину – в кулаке зашевелились змеи. И когда минотавры устремились к нему со всех сторон, спартанец выставил перед собой мертвую голову Медузы.

Из смертоносных глаз горгоны выстрелил изумрудный поток энергии, обращая недругов в холодный серый известняк. Один минотавр, застигнутый в середине прыжка, повалился на бок, сбив с ног другого. Оба ударились о землю и раскололись, словно глиняные горшки.

Кратос взялся за дело – у него было только десять секунд.

Клинки засверкали в воздухе, кроша статуи на куски. Спартанец запрыгнул на плечи последнему циклопу и принялся топтать окаменевшего монстра; вскоре тот рухнул, погребая под собой двух оставшихся минотавров.

Когда сила Медузы иссякла, каменные осколки вновь обратились в плоть и кровь. Улица напоминала скотобойню.

– Госпожа Афродита, – пробормотал Кратос. – Мне не следовало сомневаться.

– Возможно, когда-нибудь я позволю тебе извиниться, – раздался у самого уха спартанца шепот, в суматохе пожара едва отличимый от легкого ветерка.

Он закинул голову Медузы обратно за спину, убрал клинки Хаоса в ножны и ринулся вперед, будто все силы Аида бежали за ним по пятам.

Впрочем, так оно и было.

Уклоняясь от новых схваток, Кратос карабкался в гору. Выбранный путь к Парфенону оказался не из легких: огонь охватил уже почти весь Акрополь, вершина его пылала как солнце.

– Гелиос! – удивленно воскликнул спартанец. – Ты присоединился к моим врагам?

Если Афина заручилась поддержкой могущественных союзников, то почему бы Аресу не поступить так же? И хотя олимпийские интриги были загадочны и грозили смертью любому замешанному в них человеку, Кратоса это мало волновало. Десять лет назад он поклялся уничтожить всех, кто бы ни встал на его пути мщения, будь то смертный, чудовище или небожитель. Любой, кому дорога жизнь, пусть лучше сойдет с его дороги.

Спартанец свернул в узкую улочку, которая его чем-то привлекла. Внезапно перед ним сгустилось облако тумана. Кратос попытался разогнать его правым мечом, но дымка стала лишь гуще. Тогда он выхватил второй клинок и приготовился к схватке – какой бы враг ни скрывался за пеленой, он будет уничтожен, как и все остальные. Когда туман принял форму тонкой колонны, спартанец рубанул по ней что было сил – меч прошел насквозь, оставив после себя лишь легкое завихрение.

Пока Кратос раздумывал, чем лучше воздействовать на туман: гневом Посейдона или взглядом Медузы, перед ним материализовалась высокая красивая женщина. Вместо одежды на ней была лишь тонкая шерстяная шаль, обернутая вокруг тела в один слой. И если прозрачная ткань по-прежнему напоминала дымку, то сама незнакомка выглядела все более реальной.

Суккуб? Сирена? Какая разница, если теперь она вроде бы предстала перед ним во плоти. Спартанец полоснул так, что будь на месте женщины настоящий человек, его разрезало бы надвое.

– Не бойся, Кратос. – Казалось, она даже ничего не почувствовала. – Я афинский оракул, я помогу тебе сокрушить Ареса. Мое гадание способно открыть тайны, недоступные даже небожителям. Иди на восток, найди мой храм, и я покажу тебе, как убить бога.

– Оракул! Стой! – Кратос уронил мечи и воззрился в пустоту, где только что стояла женщина.

Затем перевел взгляд на вершину холма куда указала жрица. Неясный жест на изменчивом ветру… Как его понять?

Дорога быстро сужалась, но он продолжал карабкаться. Добравшись до середины пути и оглянувшись на Афины, он в смятении покачал головой. Сражение подходило к концу. Преисполненный злорадства, Арес хохотал и изрыгал пламя, подобно вулкану, наблюдая, как его войско хлынуло на улицы.

– Бог войны, – сквозь зубы проговорил Кратос, – я не забыл про тебя. За то, что ты сотворил сегодня ночью, этот город станет твоей могилой!

Центр Афин содрогнулся от землетрясения. Кратосу пришлось расставить ноги, чтобы не упасть. Через небольшой просвет в дыму, струившемся от горящих зданий, он увидел самого Ареса.

Огромный бог перешагнул через Длинные стены и двинулся по мощеной дороге, наступая на тех, кто оказался слишком медлителен. От его рыка сотрясались и небо, и земля. Он наклонился, поймал какого-то воина и щелчком сбросил его с руки, как букашку. Слабые крики несчастного раздались в вышине и замерли, когда он разбился о крышу храма, посвященного Зевсу. Арес же принялся яростно топтать всех, кто попадался ему на глаза.

Он рвал и метал, крушил дома и расшвыривал ногами людей, находившихся на площади. Город всецело зависел от его милости, но разве можно надеяться на милость бога войны? У Ареса не осталось ни сострадания, ни самообладания. Это была страшная ночь для афинян.

Кратос был спартанцем. И он бы ни за что не согласился стать афинянином даже на час.

Повернувшись к Аресу спиной, он двинулся дальше, к Акрополю. От очередного землетрясения рядом обрушилась каменная стена, и не удержавшийся на ногах Кратос вынужден был кувырком спасаться от обломков. Поднявшись, он снова посмотрел на город.

Арес достал меч длиной в десять военных кораблей, поднял его над головой и обрушил с такой силой, что ударной волной уничтожило здания в нескольких кварталах вокруг. Бог войны замахнулся вновь, но для Кратоса это уже не стало неожиданностью – он продолжил свой путь к Парфенону.

– Они идут сюда! Они уже почти здесь! – закричала женщина на крыше ближайшего храма, затем стала спускаться по шаткой лестнице к входной двери.

Один из лучников, преследовавших Кратоса, выпустил огненную стрелу. Женщину пришпилило к деревянному проему, и он загорелся.