Текст книги "Сицилия. Сладкий мед, горькие лимоны"

Автор книги: Мэтью Форт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Кто эта изящная, сексапильная женщина в джинсах и в рубашке, с фирменным шейным платком и в модных туфлях, идущая ко мне? А «попыхивающий трубкой супруг» на самом деле оказался симпатичным джентльменом с длинными вьющимися волосами.

– Поезжайте за нами, – поздоровавшись, сказала Чезарина. – Мы приглашаем вас в свой загородный коттедж на простой воскресный ланч. Надеюсь, вы не против?

Я ответил, что, конечно, не против.

Загородный коттедж оказался весьма внушительным четырехэтажным зданием, окруженным огородом и ухоженным садом, в котором росли оливковые, лимонные и апельсиновые деревья и хурма.

– Отдыхайте, – любезно предложила Чезарина. – Чувствуйте себя как дома.

Я поблагодарил и поинтересовался, как насчет: мне не терпелось как можно скорее приступить к делу.

– О да, хлеб. Скоро займемся и им, – рассмеялась хозяйка. – Но сначала мы хотели бы показать вам, как готовятся некоторые блюда. Думаю, вам это будет интересно. Джон рассказывал, что вас очень интересует настоящая сицилийская кухня.

– О да. Очень.

Все началось весьма спокойно. Кроме Чезарины, Лоренцо и их детей, были еще Энцо, исполнявший обязанности садовника, хлебопека и рассказчика, его жена Роза и свояченица Джузеппина. Потом появилась пара друзей, следом за ними – родители Лоренцо. Все привезли с собой что-то к столу. Друзья прихватили айву, которую нужно было почистить, нарезать и потушить в сиропе. Родители привезли сарде а беккафико и немного жареных перцев. Все рвались помогать, и в течение ближайших трех часов простой воскресный ланч достиг критической массы.

Мой урок начался с тушеной рыбы. Основой этого блюда был томатный соус. Я не утверждаю, что тушеную рыбу готовят только так, но Чезарина придерживалась именно такого рецепта. Самое главное – томатный соус, который я назвал бы пастой и который, по словам хозяйки, символизирует саму природу. Для его приготовления нужны томаты, лук и немного чеснока. Basta. Больше ничего.

Масло оливковое? Certo – конечно. Но томаты должны быть определенного вида – маленькие и круглые.

Как они называются?

– Pomodorini.

– Pomodorini? Это такой сорт?

– Не уверена. Просто маленькие и круглые. Они поспевают в июле. В июле их всегда много.

Понятно.

Если к соусу добавить мясо, разумеется вместе с луком и чесноком, он немедленно превращается в sugo di carne [55]55
  Sugo di carne – мясной соус.


[Закрыть], а если добавить рыбу, то в sugo dipesce. Обычно это тунец.

– Chiara? Понятно, Маттео?

– Я был совершенно раздавлен энергией Чезарины. Она выдавала информационные бюллетени короткими, энергичными залпами.

– Да. Конечно понятно.

Итак, томатный соус уже сделан. Небольшая рыба разделана, внутренности вынуты, ее положили в соус и поставили тушить.

Тем временем жарили красный лук, чтобы приготовить чипполине-ин-агродольче [56]56
  Чипполине-ин-агродольче – блюдо из кисло-сладкого лука.


[Закрыть]с небольшим количеством жареного тунца. Чезарина заставляла меня пробовать то одно, то другое.

– Но лучше потом. Теплое или холодное.

И вот пришла очередь хлеба. Взяв на себя роль учителя, Энцо повел меня осматривать печь, массивное кирпичное сооружение, похожее на то, в котором пекут пиццу. В ней уже потрескивали дрова. Энцо подкинул пару поленьев, и огонь разгорелся вовсю.

– Мэтью? А, Мэтью? Отличный огонь, – показал он, широко улыбаясь.

Он потащил в дом большую деревянную лохань, в которой предстояло разводить тесто. По размерам она была с половину бочки. Энцо водрузил ее на два аула, которые стояли в конце забитой людьми кухни, и Роза, под аккомпанемент комментариев Чезарины, принялась за работу.

– Во-первых – мука из твердой пшеницы. Четыре килограмма. Нам нужно много хлеба. Он – бледно-желтый, цвета примулы.

– В чем разница, – спросил я, – между grano dura и semoula di grano duro [57]57
  Grano duro, semoula di grano duro – твердые сорта пшеницы.


[Закрыть]?

Этот вопрос уже давно мучил меня, потому что лично я никакой разницы не видел.

– Никакой разницы нет, это одно и то же, – подтвердила мои догадки Чезарина.

Слава Богу!

– Тетерь сделаем небольшое углубление в муке и положим в него немного теста от предыдущего замеса, дух старого хлеба. Если вы печете хлеб каждый день или даже раз в неделю, это нужно делать обязательно.

И в муку был брошен большой кусок поднявшегося теста, за которым последовало немного натуральных дрожжей, смешанных с изрядным количеством теплой воды, и Роза начала работать кулаками.

Она месила тесто в течение сорока минут. Энцо добавил щепотку соли, а затем воду.

Вымешивать – тяжелый труд, очень тяжелый, но Роза оставалась неумолимой и настойчивой. Тесто издавало жалобные звуки, однако Роза орудовала кулаками так, словно перед ней была бесчувственная боксерская груша, она снова и снова переворачивала тесто и наносила по нему ритмичные и тяжелые удары кулаками.

– Только мука, вода и дрожжи, – поясняла Чезарина. – Нет, никакого масла. Масло слишком дорого.

Роза продолжала месить тесто.

– Хлеб всегда пекли именно так, – комментировала Чезарина. – Раз в неделю. Роза до сих пор печет его каждую неделю. Хлеб не черствеет. Через пару дней он даже становится еще вкуснее.

Наконец тесто было готово, чтобы перенести его на посыпанную мукой доску. Роза распластывала его кулаками до тех пор, пока не решила, что его уже пора отправить в «прекрасную постель».

На второй стол, в соседней комнате, положили сначала одеяло, а на него – простыню, посыпанную мукой. Затем тесто было разрезано на куски, которым придали округлую форму, обваляв в кунжутном семени. Работали все. Несмотря на мои старания, и у меня получались какие-то бесформенные, уродливые глыбы. Меня осыпали комплиментами, но я не мог не заметить, что из рук Розы, Джузеппины, Чезарины и Энцо выходили ровные, аккуратные, овальные караваи. Их деликатно выкладывали на «постели для хлеба» до тех пор, пока половина ее не оказалась покрыта пухлыми подушками из теста. Затем их накрыли простыней и несколькими одеялами и оставили подниматься.

– Надолго?

– Пока не будут совсем готовы, – ответила Чезарина.

– Понятно.

Мы вернулись на кухню. Чтобы отдохнуть? О нет. Пришло время учиться готовить пасту, и на этот раз учительские функции исполняла Джузеппина, которая принялась колдовать с тестом для пасты, лежавшим в деревянной миске.

– Сейчас потребуются только мука и вода, – начала новый экскурс Чезарина. – Никаких дрожжей.

– И чуть-чуть масла, – внесла свою лепту Джузеппина. – И одно яйцо.

– Какая это паста? – Зуд точности не давал мне покоя.

– Бусиати, – ответила Чезарина. – И гноччи [58]58
  Гноччи – клецки из картофеля, шпината, риса.


[Закрыть].

Я сказал что-то о том, как готовил гноччи из картофельного пюре и муки.

Джузеппина перестала месить тесто, бросила на меня удивленный взгляд и вернулась к своему занятию. Она провозилась с тестом еще минут двадцать.

Многие стандартные сицилийские блюда, по рассказам Чезарины, появились как кушанья для богатых, но потом были взяты на вооружение и бедняками. Взять хотя бы капонату. Изначально ее подавали как некий овощной гарнир к рыбе. Рыбу готовили кисло-сладкую. Но бедняки не могли позволить себе ни рыбы, ни мяса и стали готовить просто кисло-сладкие овощи.

– Или pasta fuitta, – привела пример Чезарина, – которая также известна под названием pasta con le sarde scappate. Вы знаете, что это такое?

О да, это я знал. Это спагетти с изумительным соусом из кусочков сардин, кедровых орехов, изюма, фенхеля, чеснока и оливкового масла.

– Это спагетти с изюмом, кедровыми орехами, чесноком, петрушкой, панировочными сухарями и маслом, но без рыбы. Потому что сардины были не по карману беднякам. И они scapatta. Исчезли.

– Или смотались.

– Смотались? – переспросила Чезарина.

Я попытался объяснить, но отказался от этой мысли: моего итальянского явно не хватило бы, чтобы переводить шутки, к тому же нам предстояло еще немало сделать. Но мне понравилось, как сицилийцы смогли обратить в умную, горькую шутку даже свою бедность.

Между тем были предложены хлебцы. Роза взяла кусок хлебного теста, который не попал на «постель», и, разрезав его на маленькие квадратики, жарила их в оливковом масле до тех пор, пока они не раздулись и не стали коричневыми. Она посыпала их сахаром и корицей, и мы съели их горячими. Хлебцы хрустели корочкой, оставаясь воздушными и пружинистыми внутри.

Тесто подошло. Оно было твердым и глянцевым. Отрезав кусок теста, Джузеппнна раскатывала его, пока он не стал таким же тонким, как волос. Разрезав тончайший лист пополам, она с ловкостью фокусника намотала каждую половину на деревяшку толщиной с портняжную иглу, и появилась спираль. Это была бусиати. Прежде чем заняться гноччи, Джузеппнна накрутила целую кипу бусиати.

– Мы делаем особые гноччи, – пояснила Чезарина. – Вы берете такой же тонкий лист теста, как и для бусиати, и осторожно проводите по нему пальцами, как кошка лапой – cavati [59]59
  Cavati – от итальянского «выдергивать, извлекать».


[Закрыть].

Постепенно росла кучка пасты другого вида.

– Если вы делаете гноччи с рыбным рагу, нужно добавить панировочные сухари. Их жарят в небольшом количестве масла, добавив чуть-чуть чеснока. Ну и, конечно, соль и перец. И базилик.

На слове «базилик» ее голос слегка поднялся, как будто она обращалась к классу. Да, учительница, подумал я.

Вошел Энцо и произнес, что тесто готово и его можно ставить в печь. Интересно, как он это определил?

– Нужно слегка шлепнуть каждую краюху, и если она в ответ издает глухой звук, значит, все в порядке, – энергично наставлял он.

Энцо шлепает краюху, и она отзывается слабым эхо.

Вслед за хозяином мы все направились к печи.

Он уже сгреб тлеющие угли прямо на середину. Весьма церемонно взял щетку и, окунув ее в ведро с водой, протер низ печи. Затем, столь же церемонно, Роза положила пухлую, мягкую краюху на деревянную лопату с длинной ручкой, которую Энцо держал наготове. Он развернулся, и лопата оказалась в печи. Быстрое движение запястья, и вот краюха соскользнула куда и нужно. За ней последовали все остальные, в результате в печи не сталось ни сантиметра свободного места. Энцо закрыл вход металлической заслонкой, и мы вернулись в дом.

– Когда хлеб будет готов? – переспросил я, чтобы поддержать репутацию человека, интересующегося кухней.

– Когда испечется, – ответил он.

– Энцо, я серьезно! Через час? Через полчаса?

– Unmezzoretta, – снова ушел он от точного ответа. – Маленькие полчаса.

Понимай как знаешь.

Через пять минут мы отправились проверять хлеб. Сразу стало понятно, что температура в печи выше, чем думал Энцо: некоторые краюхи сверху уже слегка подгорели. Энцо нахмурился и с помощью мокрой щетки слегка притушил тлеющие угли, пока Чезарина протирала вынутые краюхи влажной тряпочкой, прежде чем поставить их обратно в печь. Она делала этот настолько осторожно, будто мать, вытирающая личико своего ребенка.

Оказалось, что «маленькие полчаса» – это примерно пятнадцать минут. Хлеб выглядел именно так, как и должен был, – словно коричневые теплые холмики, и воздух наполнился исходившим от него ароматом дрожжей, теста и карамели.

Потом настала очередь sarde a beccaftco, еще одной горькой лингвистической шутки сицилийцев. В дословном переводе это блюдо называется «сардины, подобные тем, кто ест фиги». «Те, кто ест фиги» – это маленькие птички: дрозды, воробьи и другие пернатые, объедающие инжирные деревья. В отместку за это их самих тоже начали есть – разумеется, господа. Беднота, жившая на побережье, создала свою собственную версию: они стали начинять сардины mollica bianca – крошками свежего белого хлеба, приправленными оливковым маслом, солью, перцем, мелко нарубленными петрушкой и луком, сваренными вкрутую яйцами, кедровыми орехами с добавлением небольшого количества лимонной цедры. Во всяком случае, именно таким фаршем начиняла сардины свекровь Чезарины, прежде чем уложить их на противень, и прокладывала между ними лавровый лист.

О самой la mollica можно написать целый том. Энцо назвал ее «пармиджано бедных». Разгорелась жаркая дискуссия о том, какая часть, мягкий фарш или хрустящая корочка, вкуснее; какой хлеб годится для того или иного блюда и в чем разница между la mollica и панировочными сухарями. Если верить Чезарине, повсюду существуют строгие правила. Для чего бы ни использовались крошки, это свидетельствует о бережливости. Все съедобное должно использоваться, ничего нельзя выбрасывать. Корки хлеба, крошки, обрезки мяса, рыбные кости – любые остатки умелец превратит во что-то вкусное и питательное, стоит только призвать на помощь свое воображение. На Сицилии я прекрасно питался тем, что было создано воображением и тысячелетней практикой.

Наконец можно было приступить к еде. Мы поднялись на верхнюю террасу, где стояли столы, уставленные результатами нашего утреннего труда. Трапеза началась со свежеиспеченного хлеба. Краюхи были разрезаны пополам по горизонтали, и на них положены томаты («правильные» томаты: сливовидной формы с заостренными кончиками), оливки, измельченные соленые анчоусы и небольшие кусочки сыра качокавалло, и все это было слегка смочено оливковым маслом. Я съел две порции, потому что на свете нет ничего вкуснее хлеба, который испек сам. Ну ладно, не сам, а вместе с другими.

– Что это за вино, Энцо? – спросил я, когда он доливал его в мой стакан.

Оно очень легко пилось.

– Крестьянское на розлив, – ответил он.

– Прекрасное!

– Fa quirtdici gradi.

– Что?

– Quindici gradi.

Крепость – пятнадцать градусов. Черт побери! Я уже выпил один стакан, а он снова наливает мне.

– Крестьяне очень любят его.

И мне оно тоже понравилось.

Не думаю, что я почувствовал тепло и расслабился только благодаря вину. Именно о таком дне я мечтал, отправляясь в путешествие. Разве можно не полюбить этих людей? Они напомнили мне о моей собственной семье. С той лишь только разницей, что обращали еще больше внимания на еду и на сопровождающие ее ритуалы.

Нам были поданы фаршированные перцы и жареная маленькая ярко-синяя рыбка с фиолетовой полоской на боку; капоната; сарде а беккафико; тунец в кисло-сладком соусе; сыры, как минимум пять сортов; айва, нарезанная ломтиками и сваренная в сиропе до необыкновенного янтарного цвета и блеска; и опунция. Когда я уже решил, что меню исчерпано, на столе появился шоколадный торт с рикоттой. Не успел я разделаться с ним, как подали бисквиты, невероятно похожие на тосканские миндальные, белоснежные, которые обычно идут к марсале, и три сорта вина. Все сошлись во мнении, что лучше всего бисквиты сочетаются со сладким вином.

Вся вторая половина дня прошла за едой и за разговорами, и это продолжалось до тех пор, пока не осталось сил ни на первое, ни на второе. Я чувствовал, что мне крышка, и думал, что больше никогда не смогу есть. Никогда-никогда.

Скаччата (Scacciata)

Этот рецепт я получил от практичного Джона Ирвинга. Скаччата – своеобразный бутерброд, для приготовления которого можно использовать любые острые закуски. Очень хороши колбасный фарш и оливки. Базовая идея имеет множество вариантов. Прекрасная закуска в дорогу. И вообще – прекрасная закуска.

Для приготовления восьми штук потребуется:

600 г муки без разрыхлителя

300 г колбасного фарша

20 маслин без косточек

20 г пивных дрожжей

50 мл оливкового масла «Extra Virgin»

соль

Нагреть духовку до 19 °C. Смешать муку, дрожжи, оливковое масло и соль с таким количеством теплой воды, чтобы получилось плотное хлебное тесто. Оставить на два-три часа, чтобы оно поднялось.

Руками скатать из него длинную «змею» толщиной примерно три сантиметра и свернуть ее в кольцо.

Начинить колбасным фаршем с маслинами, положить на смазанный маслом противень и выпекать в течение тридцати минут.

Можно есть в горячем, теплом и холодном виде.

Фаршированные перцы (Pipareddrichini)

Этот рецепт, как и два следующих, пришли ко мне из кухни Перроне. Они столь же пленительны, как сама Чезарина.

Для приготовления двух порций потребуется:

2 маленьких перца

2 столовые ложки натертого сыра пармезан

2 столовые ложки натертого сыра пекорино или выдержанного сыра качокавалло

сыр провода, или свежий качокавалло, или примосале, нарезанный кубиками

10 зеленых оливок

2 яйца, сваренных вкрутую

1 луковица

свежие листья базилика

8 столовых ложек свежих крошек белого хлеба

щепотка майорана

щепотка соли

щепотка перца

оливковое масло «Extra Virgin»

Нагреть духовку до 190 °C. Отрезать «шляпки» с обоих перцев. Удалить семена и внутренние «перегородки». Вымыть и высушить перец. Измельчить оливки, яйца, лук и листья базилика. Смешать с хлебными крошками, сырами, майораном, солью и перцем.

Начинить приготовленным фаршем каждый перец и прикрыть их «шляпками». Положить их на противень, смазанный небольшим количеством оливкового масла, и выпекать до тех пор, пока они не станут мягкими.

Альтернативный вариант: чтобы блюдо было более ароматным, перцы можно обжарить в горячем масле, осторожно переворачивая.

Подавать к столу в холодном виде.

«Сардины, подобные тем, кто ест фиги» (Sarde а beccafico)

Справедливости ради надо сказать, что я узнал рецепт сарде а беккафико от свекрови Чезарины. На Сицилии это блюдо можно встретить повсюду, но у каждого повара свой собственный рецепт.

Для приготовления четырех порций потребуется:

1 кг свежих сардин

250 г свежих крошек белого хлеба

100 г очищенных кедровых орехов

200 г растертого изюма или изюма, вымоченного в теплой воде

сок 1 лимона

майоран

оливковое масло «Extra Virgin»

лавровый лист

апельсины

Нагреть духовку до 180 °C. Почистить сардины, удалить головы и спинные хребты и раскрыть их, как книгу. Вымыть сардины в проточной воде и тщательно высушить.

Смешать хлебные крошки, кедровые орехи, изюм, лимонный сок и майоран. Если смесь получилась слишком густой, добавить несколько капель оливкового масла. Положить в каждую рыбу по чайной ложке фарша и «запечатать» ее.

Предварительно насыпав на противень панировочных сухарей, выложить на него сардины почти вплотную друг к другу, подняв вверх хвосты, чтобы они не раскрылись. Между сардинами положить лавровый лист и дольку апельсина. Они придадут блюду более деликатный аромат и вкус. Выпекать в течение пятнадцати минут.

После этого накрыть противень фольгой и подержать примерно часа полтора. (Чезарина считает, что так они становятся еще вкуснее.)

Бисквит (Taglignozo)

Для приготовления примерно шестидесяти бисквитов потребуется:

500 г белой муки

250 г сахарного песка

3 яйца

1 яичный желток

100 г растопленного масла

щепотка корицы

400 г поджаренного миндаля

Нагреть духовку до 200 °C. Смешать муку, сахар, яйца, яичный желток, масло и корицу в большой миске. Должна получиться мягкая, густая смесь. Добавить в нее миндаль, разрезанный на довольно большие куски.

Сделать из теста брусочки длиной пять-шесть сантиметров и положить их на противень. Выпекать в духовке до тех пор, пока они не приобретут золотистый цвет (примерно двадцать минут). Вынуть из духовки, разрезать на кусочки толщиной по два сантиметра и снова поставить в духовку на пятнадцать-двадцать минут.

Подавать к столу холодными. Они прекрасно хранятся в алюминиевом контейнере.

Отличное дополнение к марсале.

Глава 10
Бандитская страна
Марсала – Трапани – Сан-Джузеппе – Ято – Монтелепре – Палермо

На следующее утро я, чувствуя себя святым, которому отпустили грехи, посетил в Марсале школу, где преподавала Чезарина. Во время лукуллова пира, состоявшегося накануне, я поинтересовался, как обстоят в ее школе дела с питанием учащихся, и она, с присущей ей энергией, приняла мой вызов.

Когда-то здание принадлежало женской монастырской католической школе. Сейчас здесь хозяйничали несколько сотен детишек в возрасте от трех до десяти лет, которые вели себя так, как ведут себя их ровесники во всем мире. Школа была окружена садом, в котором росли лимонные и апельсиновые деревья; в классных комнатах с высокими потолками и большими окнами было светло и просторно.

Директриса оказалась улыбчивой толстушкой. Узнав о том, что меня интересует кулинария, она тут же поведала мне, какое удовольствие ей доставляет запах еды, доносящийся из кухни, расположенной прямо под ее кабинетом.

– Конечно, вы непременно должны увидеть, что мы все едим.

Моя дочь училась в разных школах, но я не мог припомнить, чтобы получал подобное приглашение от кого-либо из директоров.

Помещения кухни были небольшими, но оборудование новое и современное.

Поварихи работали энергично, с душой готовя обед. От них я узнал, что на первое планируется омлет со шпинатом, на второе – паста с соусом из сливок и бекона, а на десерт – йогурт или банан. Никакого выбора. Все будут есть одно и то же, включая и учителей, которые питаются в школе. Если ребенок откажется от предложенного, он получит булочку, или органический хлеб [60]60
  Органический хлеб – выпекается из пророщенной пшеницы без дрожжей, соли, сахара, яиц и молока.


[Закрыть]с панелле, вездесущей начинкой из турецкого гороха.

Поварихи объяснили мне, что школьное меню и рецепты разработаны Департаментом образования Трапани. Оно рассчитано на весь учебный год и составлено диетологами и поварами таким образом, что блюда не только полезны, но и вкусны. В меню обеда первой среды весенне-летнего сезона входили гноччи с томатным соусом, жареная телятина, овощной салат и киви, в меню обеда третьего понедельника осенне-зимнего сезона – паста с чечевичным соусом, жареная рыба-меч, фенхель, хлеб и банан. Паста была представлена в меню очень широко, но не только она одна. Включались овощи и картофель, но никаких чипсов. Очень часто готовили рыбу. Я стал вновь ощущать голод.

Это огромное удовольствие – общаться с людьми, которые ценят хорошую и, прежде всего, здоровую пищу. Нет ничего удивительного в том, что, вырастая, сицилийцы неравнодушны к тому, что едят, и предъявляют высокие требования к кулинарному искусству.

Я подумал о полемике, которую вызвали телевизионные передачи «Школьные обеды Джейми» в Британии, в стране бургеров и всевозможных чипсов. В британских школах балом правит выбор, и, на мой взгляд, именно это и составляет суть проблемы. К тому же прибавляются недостатки, связанные с плохо оплачиваемым, а потому лишенным мотивации персоналом, недостаточными финансовыми вложениями и общим невниманием к кулинарии со стороны всех институтов Соединенного Королевства. Дайте ребенку (да и большинству взрослых тоже) возможность выбирать, что есть, и он предпочтет то, что ел вчера или позавчера. Дети не желают покидать свои зоны «гастрономического комфорта». Это плохо и для настоящего, и для будущего. К тому времени, когда они вырастут и сами будут определяться со своей едой, у них не окажется практически никакого вкусового опыта, и они, скорее всего, так и продолжат потреблять «мусор» вплоть до самой своей смерти, которую не придется долго ждать. Это может показаться парадоксальным, но в данном случае выбор – враг опыта.

Как следует из опыта школы Чезарины, выход есть только один: не давать детям никакого выбора и кормить их вкусными и полезными для здоровья вещами. Очень жаль, если такая еда им не понравится. Они вполне могут поголодать день или два. Не умрут. Судя по тому, что происходит сейчас, многие скорее рискуют погибнуть от обжорства.

Разумеется, есть немало людей, считающих подобную точку зрения ересью и размахивающих старым либеральным аргументом: «Этого нельзя делать. Дети должны иметь возможность выбирать, чт о им есть в школе». Пустая болтовня. Школьники ведь не выбирают, чт о им изучать по истории или какие книги читать по английской литературе. Почему же они должны самостоятельно определять, чт о им есть, если уже доказаны губительные долгосрочные последствия скверной диеты? Скажите на милость, какую пользу принесут вам ваши школьные успехи, если к тридцати пяти годам ваши сосуды будут забиты склеротическими бляшками, потому что вы всю жизнь ели гадкий мусор? Не похоже, чтобы жизнерадостные и здоровые дети из шкоды в Марсале страдали от навязанной им диеты.

Я съел булочку с начинкой из турецкого гороха, который мне дали в дорогу. Хлеб был очень вкусен, а панелле горячими. Они пришли из другого мира.

* * *

Из Марсалы в Трапа ни вдоль берега шла отвратительная дорога с безобразным покрытием и множеством заправочных станций, агентств, занимающихся прокатом автомобилей, площадок, чтобы хранить строительные материалы, и прочими символами индустриализации. Желая избавиться от этих радостей, я свернул на второстепенную трассу, которая оказалась не намного привлекательней главной, но по совершенно иной причине. Это была грязная полудеревенская-полусельскохозяйственная дорога, вдоль которой вперемежку виднелись поля и дома. Ехал же я в районе Нубии, знаменитой своим красным чесноком. Земля здесь блеклая, молочно-коричневая, годная разве что дня сорняков. Но это было неподходящее время для знаменитого чеснока, урожай которого снимают в июне и июле.

Я миновал большое стадо овец какого-то непонятного, грязного цвета и похожих на затасканную, любимую игрушку ребенка. Они паслись на клочке земли между двумя группами домов. Опустив головы и прикрыв ушами глаза, овцы двигались вместе как живая сенокосилка. Опершись на палку, за ними наблюдал пастух. Он поднял руку в вежливом приветствии. Подобная сцена вполне могла разыграться и пять тысяч лет тому назад. Неожиданно на моем пути возникли вольеры, в которых разгуливали страусы.

Они были удивлены ничуть не меньше, чем я.

Каждый, кто на Сицилии ездит только по главным дорогам, перемещаясь между достопримечательностями, и не хочет тратить время на объездные пути, проскакивает мимо многих прелестей этого острова параллельных миров. Не прошло и двадцати минут, как я покинул школу Чезарины в Марсале и уже миновал несколько временных и культурных зон. На Сицилии далекое прошлое, недавнее и настоящее либо сплавлены воедино, либо нагромождены друг на друга.

С петлявшей дороги грязная тропинка вела к Музею соли, красивому прямоугольному каменному зданию с ветряной мельницей на крыше, окруженному соляными озерами. Странный уголок остром, возле самого моря. Ярко-синий зимородок летал над одним из каналов вокруг озер. Я не слышал ничего, кроме плеска воды и шума ветра. Словно бы находился очень далеко от Трапанн, видневшегося на горизонте на фоне голубого неба. За ним на высокой горе поднимался Эрнче и угадывались размытые силуэты таинственных Эгатских островов – Фавнньяны, Леванцо и Марретнмо. За ними море сливалось с небом.

Соль – один из ключевых продуктов в истории торговли и гастрономии. На ней делались огромные состояния, из-за нее развязывались войны. В ее честь римляне называли дороги: в Италии несколько виа Салариа, по которым драгоценный продукт доставляли с побережья в города. В английский язык это слово вошло как salary (жалованье), потому что когда-то работодатели расплачивались с наемными рабочими солью. Не говоря уж о том, что соль использовалась для улучшения вкуса пищи и сохранения продуктов.

Соляные озера, которые находятся между Марсалой и Трапани, до сих пор производят горы морской соли. Способ производства, оставшийся неизменным с тех нор, как три тысячи лет тому назад на побережье хозяйничали финикийцы, основан на выпаривании воды. Морская вода по каналам поступает в прямоугольные мелкие озерца, огражденные стенами из золотистых каменных блоков, и испаряется в них под воздействием ветра и солнечных лучей. По мере того как вода испаряется, более концентрированный и тяжелый рассол из одного озера поступает в другое, и так происходит, пока он не превращается в сероватые кристаллы, которые выгребают и сваливают в виде огромных курганов, покрытых терракотовой черепицей.

Познавательная ценность музея была весьма относительна. Б о льшую часть здания занимала довольно примитивная, но симпатичная траттория. Ей отвели длинное помещение с высокими балками, с арабо-норманнскими остроконечными арками, с белыми стенами и терракотовым полом. Из прохладного помещения через дверь виднелся залитый солнцем двор. В соленых озерах мерцала и покачивалась синяя вода.

Я не стал подробно изучать меню: меня еще «держал» вчерашний обед, не говоря уж о том, чем снабдили меня в школе Чезарины. В итоге я заказал закуску, которую вполне можно было бы назвать вариациями на тему соли: кусок соленого тунца, плотный и волокнистый, как кора гигантской секвойи; соленые анчоусы с морскими водорослями; острые, пикантные зеленые оливки в рассоле и брушетта из томатного соуса, смешанного с соленой рикоттой и приправленного майораном. Трава подчеркнула вкус помидоров и сыра. Все было вкусно и вполне соответствовало тому месту, где я находился.

На второе я заказал спагетти с «accuighe e mollica». В меню так и было написано: спагетти со «свежими анчоусами и панировочными сухарями», но анчоусы совершенно не ощущались в этом блюде, и я заподозрил, что они «испарились». Парень-официант стал уверять меня в том, что анчоусы в пасте есть, но говорил он это как-то неуверенно. Тем не менее блюдо было сносным. Мне не следовало особенно огорчаться, тем более что стоило оно всего пять евро.

Пока я ел, в два десять в траттории появилась группа из пята или шести нарядно одетых мужчин – темные брюки, темные пиджаки, голубые рубашки, никаких галстуков – и три очень привлекательные женщины – темные костюмы, большие солнцезащитные очки. Они пришли на бизнес-ланч. Возможно, это были «отцы и матери» Трапани, но я сразу же решил, что они – мафия. Именно так разные аспекты Сицилии действуют на воображение. Впрочем, они вполне могли быть и тем, и другим.

Это напомнило мне об одном инциденте, случившемся во время моего первого путешествия по Сицилии, с Томом. На одной из прибрежных дорог мы проехали мимо великолепного дома девятнадцатого века, стоявшего на самом краю скалы. Затененная терраса буквально парила над морем. И мы пожалели о том, что не можем остановиться здесь. Чуть дальше мы увидели вывеску отеля «Конкордия» и дорогу, которая явно вела к тому дому, который мы только что миновали. Нас отделяла от него высокая сетчатая ограда с такими же сетчатыми воротами. Вдруг на дороге появился черный «мерседес», и ворота в ту же секунду распахнулись. Решив, что нам повезло, мы въехали следом за ним на парковку при отеле. То, что мы увидели, было похоже на автомобильный салон: бок о бок стояли «мерседесы», «роллс-ройсы», «феррари», «мазерати» и того же класса авто. Сильно смутившись, мы припарковали свой взятый напрокат потрепанный «форд», который был похож на пыльного воробья в окружении райских птиц, и направились к отелю.

Массивная входная дверь была заперта. Мы постучали. Нам открыл мужчина, такой же массивный, как дверь. За его спиной мы увидели ослепительный вестибюль отеля, заполненный роскошно одетыми мужчинами и женщинами в шляпах. Это было похоже на скачки «Роял Аскот» [61]61
  «Роял Аскот» – самые знаменитые скачки в мире и главное событие в британской светской жизни.


[Закрыть], только еще шикарнее.

Мы поинтересовались, можно ли здесь переночевать. Мужчина удивился и сказал, что отель закрыт.

– Но… – начали было мы.

Дверь решительно захлопнулась.