Текст книги "Воспевая бурю"

Автор книги: Мэрилайл Роджерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

– Никак не могу уразуметь, – Дарвин снова попытался вовлечь в разговор темноволосого гостя, – чего это епископ так взъелся на друидов, да и на все, что до них касается? Он их так ненавидит, что сдается мне, этот святоша… – Керл поперхнулся на полуслове, испугавшись, что ляпнул нечто неподобающее. Как бы гости не приняли это за богохульство. Он тут же поправился: – Этот епископ на самом-то деле верит… нет, попросту боится тех духов, которые, даже если б они и существовали, давно уже погрузились в пучину. Свет христианства, воссиявший для нас, загнал их в непроглядную тьму.

Анья еле сдерживала слова, готовые слететь с ее губ. Ей хотелось объяснить Дарвину, что у духов, к которым взывают друиды, тот же источник, какому поклоняются все христиане. Однако для этого ей пришлось бы пуститься в длинные и опасные объяснения, откуда у нее такая уверенность, иначе крестьянин просто-напросто удивился бы и решил, что у нее, как и у епископа, с головой не все в порядке.

Пока его спутницу обуревали сомнения, жрец опустил глаза. Гневное пламя вспыхнуло в них при предположении, что кто-либо из друидов может спасаться бегством, точно побитая собака. Подобное пренебрежение саксонцев к природе ввергнет землю во тьму их невежества. Ивейн пристально рассматривал свои руки, лежавшие на коленях. Он так крепко сжал кулаки, что костяшки пальцев побелели. Наконец жрец почувствовал, что затянувшееся молчание вызывает тревогу и недоумение хозяев. Желая разрядить напряжение, Ивейн заговорил спокойно, тщательно подбирая слова:

– Вы слышали, чтобы епископ Уилфрид когда-нибудь говорил об этом?

– Нет, – признался Дарвин, довольный, что непонятное напряжение рассеялось. – Но король Эгелрид послал Уэта, моего старшего сына, на службу к епископу, и Уэт говорит, что его нынешний господин то и дело предостерегает всех своих приближенных, будто подобные нечестивые верования противны Господу. И вот я вас спрашиваю, как это может быть, чтобы епископ так доверял всяким байкам и россказням? Можете ли вы или вообще кто-нибудь объяснить мне, отчего он так странно ведет себя?

Тогда Ивейн ответил – правдиво, но без опаски, по опыту зная, что правде-то реже всего и верят:

– Вы слышали, конечно, истории о столкновении епископа Уилфрида с подобными силами?

– А как же! Да ведь все это сказки!

– Кто знает…

Ну не смешно ли, что крестьянин считает повествования о событиях, происходивших в действительности, всего лишь сказками, придуманными для развлечения детей?

У Аньи перехватило дыхание, когда она услышала, как Ивейн решился заговорить об истинных причинах враждебности и злобы епископа. Чтобы увести разговор от опасной темы, девушка притворно зевнула. Это возымело то действие, на которое она и рассчитывала, – Мора тотчас засуетилась:

– Ах вы бедняжки! Вы, должно быть, совсем измучены после долгой дорога. А мы-то, старые дурни, сидим туг вечно одни, как сычи, вот и держим вас теперь за столом, не даем отдохнуть спокойно!

Когда жена его, грузно, неловко вылезла из-за стола, Дарвину ничего не оставалось, как последовать ее примеру, хотя ему и хотелось бы еще побеседовать с гостем о том о сем.

Киэру подыскали местечко на чердаке, под крышей, и Ивейн в душе понадеялся, что мальчик проспит эту ночь без кошмаров, спокойно. Пока Мора убирала со стола и гасила свечи, хозяин сгребал в очаге догоравшие угли. Ивейн и Анья тем временем улеглись на узком тюфячке у стены. Ивейн развернул плащ, чтобы накрыться и укутать девушку, которая до утра будет считаться его женой.

Анье было необыкновенно хорошо под плащом, хранившим запах возлюбленного. Во мраке, сгустившемся, когда огонь в очаге погас, ей не надо было скрываться от любопытных глаз окружающих, и девушка слегка повернула голову, любящим взглядом лаская во тьме своего ненаглядного.

Ивейн почувствовал эту легкую, как дуновение, ласку зеленых глаз. Взгляд этот, словно бальзам, омывал его душу, и, уверенный, что при людях ему не грозят искушения, жрец откликнулся на его молчаливый призыв. В ответ очаровательная улыбка расцвела на девичьих губах, сладостный нектар которых он мог бы вкушать бесконечно.

Анья возликовала, почувствовав отклик любимого, хотя друид почти сразу же отвернулся. Девушка закрыла глаза, желая как можно полнее упиться ощущением близости возлюбленного, ведь радость эта будет недолгой – только до конца путешествия. Она отогнала от себя эти горькие мысли, решив, что будет радоваться и наслаждаться своим счастьем, пока возможно.

Ивейн, чтобы отвлечься, стал обдумывать важные новости, услышанные за ужином. Оказывается, епископ Уилфрид замешан в нападении на Адама. Теперь понятно, отчего того держат в плену и для чего головорезам Уилфрида нужна была Анья. Епископ, естественно, обвинил друидов во всех своих бедах. А как же и отомстить людям, в которых он видел виновников своего позора, изгнания и утраты богатства, как не угрожая тем, кого они любят? В этой ненависти епископа ко всем друидам, к их якобы языческим верованиям жрец ощутил угрозу, нависшую лично над ним… и предостережение – призыв быть предельно внимательным.

Размышления эти, как бы серьезны они ни были, не могли до бесконечности отвлекать Ивейна от мыслей об Анье. Эта тоненькая, хрупкая девушка, лежавшая рядом с ним, была так прекрасна, так полна очарования, что красота ее не давала ему покоя ни днем, ни ночью, преследуя его и наяву, и во сне. Лежа не шевелясь и вглядываясь во тьму, юноша сжал кулаки, не давая своим пальцам дотянуться и тронуть прозрачную кожу и мягкие шелковистые волосы. Воспоминания об их жарких объятиях у посеребренного луной ручья не давали ему сомкнуть глаз еще долго после того, как дыхание девушки стало спокойным, размеренным и она уснула после утомительного пути.

Несмотря на отрепья, не лучшие, чем у какого-нибудь раба, Торвин был рожден благородным тэном, тогда как Рольф был всего лишь крестьянином, поступившим на службу в войско. И все-таки Рольфа злило, что он вынужден был явиться по его зову и. отчитываться перед этим тощим чудаковатым верзилой, да еще в какой-то жалкой хибарке на границе родовых земель Торвина.

– Я уже схватил ее! – Толстые пальцы Рольфа сжались в кулаки, клочковатые брови сердито сошлись у переносицы. – Схватил ее… и тут вдруг появился этот чертов друид! – Рольф не стал говорить про лисенка.

– И ты, значит, сбежал, вместо того чтобы сразиться с проклятым жрецом! – ухмыльнулся Торвин. – Ты снова сбежал от него!

– Не хочешь ли ты сказать, что ты выстоял бы один на один с колдуном и его бесовскими силами? – Рольф ни на секунду не поверил бы в это.

– Уж я бы не убежал от обычного человека, такого же, как ты или я, из плоти и крови, из ненависти и любви – такого же смертного, как и все мы.

«К тому же, – добавил про себя Торвин, – можно ведь сразиться и по-другому, не прибегая ни к мечу, ни к кинжалу».

Рольф не захотел ввязываться в спор, который наверняка проиграл бы, спор, без сомнения, затеянный, чтобы еще больше унизить его. Тор-вин ведь не видел того, что видел он сам, а Рольф предпочел не рассказывать ему об исчезновении лошади и всадницы, ясно, что тэн ни за что не поверит.

– Как бы там ни было, – сказал Торвин, так и не дождавшись ответа от толстяка, – но в Экли, к епископу Уилфриду, придется поехать тебе.

Рольф в отчаянии замотал головой.

– Да, да, именно тебе. – Торвин и слышать не хотел никаких возражений. – Нашему нечестивому проповеднику отлично известно, кому было поручено дело, так что тебе и объясняться за неудачу.

Больше всего на свете Рольфу хотелось одного – отказаться от этого поручения, но Торвин был прав. Он виноват в неудаче, ему и отвечать за нее. Рольф мог лишь уповать, что епископ, веривший в могущественные силы друида, поймет его. Хотя он и понимал, как глупо на это надеяться.

– Однако к известию о прискорбном провале ты можешь добавить и кое-что утешительное, – заметил Торвин с ехидной улыбкой, которая Рольфу пришлась не слишком по нраву. – Передай от меня епископу, пусть только наберется терпения и через пару дней он получит девчонку. А за ней, словно мухи на мед, потянутся и все прочие, за кем он гоняется.

Рольф сердито нахмурился. В том, чтобы признать свою несостоятельность перед епископом, и так уже хорошего мало, но уговаривать заносчивого вельможу, чтобы тот подождал, – это уж слишком! К тому же, успех Торвина в деле, с которым сам он не справился, мог только усугубить незавидное положение Рольфа.

Сообщить обо всем Уилфриду он, конечно же, должен, но никто не помешает ему сорвать замыслы честолюбивого тэна.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

– Уже за полдень, – заметил Ивейн, вглядываясь в просвет между ветвями над головой. – Пора нам остановиться передохнуть и подкрепиться немного.

На рассвете друид отказался от прежних планов пройти по дорогам Мерсии и повел своих спутников снова в лесную глушь, чтобы избежать нежелательных встреч с любопытными местными жителями.

Прислонив посох к громадному дереву и бросив котомку на землю, Ивейн прилег на пушистый ковер из травы. Его спутники тут же последовали его примеру. Еще не рассвело, и небо было хмурым, затянутым тучами, когда они покинули ферму: вокруг все тонуло в густом сизоватом тумане, и вскоре он скрыл их от глаз крестьянина и его жены.

Анья ничуть не сожалела о ночи, проведенной так близко от Ивейна, и все же девушка с облегчением вздохнула, ступив под лесную сень, где им не приходилось опасаться подобных встреч. Они шли уже несколько часов, не присаживаясь; ноги Аньи горели, спина ее ныла, и она благословила судьбу, когда они наконец остановились здесь, на тенистой полянке, под раскидистыми ветвями трех громадных дубов. Анья улеглась на спину, подложив скрещенные руки под голову, и улыбнулась, когда лисенок подбежал и лег рядом с ней. Девушка опасалась, что зверек может оставить ее, вернуться к своим прежним привычкам, и, войдя в лес, она обрадовалась, увидев, что верный лисенок поджидает ее.

–Если мы пойдем на юго-запад и будем идти прямо, никуда не сворачивая, – сказал Ивейн спокойно, словно вскользь упоминая о чем-то не особенно важном, – то завтра, к полудню, окажемся перед стенами Иски.

– Иски?

Анья тотчас же села. Ее взгляд встретился со спокойным, решительным взглядом жреца, тот стоял, прислонившись к массивному стволу дуба. Отнюдь не название, знакомое лишь понаслышке, захватило внимание девушки. Нет, главное то, что она наконец-то узнала, куда они направляются. С первого дня путешествия Анья жаждала это услышать, однако понимала» что не стоит обращаться с вопросом к жрецу, который теперь не мог говорить о чем-либо прямо. Она, правда, частенько спорила с Ивейном и не прочь была подразнить его, но только не тогда, когда дело касалось его привычек и воспитания.

– Вот именно. – Ивейн ласково усмехнулся, видя, как насторожилась девушка, как она вся обратилась в слух. Он решил, что Аныо огорчает собственное неумение учиться, молчаливо прислушиваясь. – Мы идем к руинам каменной крепости, покинутой древними завоевателями.

Жрец был доволен, что они наконец-то достигнут цели, но радость его умерялась сознанием, что тут-то и начнутся настоящие трудности и ему нужно будет с. ними сразиться и выйти победителем. Не желая обременять своих спутников проблемами, которые они все равно не могли бы решить, Ивейн собрал все свое самообладание жреца, надев на себя маску хладнокровной невозмутимости.

Понимая, что она вряд ли услышит что-то еще, Анья опустила глаза. Рассеянно поглаживая рыжеватую спинку лисенка, она вдруг начала ощущать какое-то неприятное беспокойство, будто кто-то наблюдает за ней исподтишка. Встрепенувшись, она взглянула на мальчика. Однако тот был, казалось, целиком поглощен своим занятием, проворными пальцами сплетая и расплетая травинки. Глядя на Киэра, Анья подумала, что, хотя он и показался ей поначалу похожим на брата – видимо, из-за возраста, – в нем редко прорывается необузданная детская энергия Каба. По правде говоря, спокойный, наблюдательный Киэр скорее напоминал ее саму, какой она была в этом возрасте.

Сидя молча и терпеливо, Киэр тем не менее был полон любопытства. Мальчику хотелось бы расспросить и о цели их путешествия, и о том, что от них потребуется, когда они достигнут ее, но он подавил в себе это желание, глядя на спутников, погрузившихся в безмятежные воды молчания. Он знал уже достаточно, чтобы понять, что жрец предпочитает иносказания прямым речам. Однако, заметив взгляд Аньи, такой внимательный, ласковый, мальчик уже открыл было рот…

Холодная усмешка скользнула по тонким губам затаившегося в лесу наблюдателя. Он был доволен, что так быстро напал на след тех, за кем только начал охотиться. Он слышал слова, которыми обменялись мужчина и девушка, но с того места, где он скрывался, ему были видны только эти двое. А потому, когда девушка, обернувшись, посмотрела в его сторону, он испугался, что его обнаружили, и двинулся напролом, нарочито стараясь побольше шуметь.

– Клод!– ахнула Анья вне себя от удивления, увидев разбойника, который чуть было не выстрелил Ивейну в спину.

– Слава святым! – Радуясь, что дама запомнила его вымышленное имя, Торвин вырвался на полянку – и чуть не наткнулся на меч жреца. Это была безмолвная угроза, но он сжал свои костлявые руки, словно обрел невероятное счастье. – Наконец-то я нашел вас!

– Нашли нас? – Ивейн помрачнел, его черные брови сошлись. – Какое безумное ослепление толкнуло вас снова встать у меня на пути… невзирая на мои предупреждения, под угрозой смертельной опасности?

Торвин бросился на колени перед могучим жрецом. Тот и вправду имел устрашающий вид; он стоял непоколебимо, весь в черном, расставив ноги, с мечом, грозно сверкавшим в одной руке, и странным, пугающим посохом в другой. Торвин почти поверил, что он и в самом деле колдун, как о нем говорят.

– Прошу вас, сжальтесь надо мной, милостивый господин!

Торвину даже не надо было особенно притворяться, хотя он в совершенстве владел этим искусством: он и в самом деле дрожал от страха.

– После того как мы в первый раз встретились, я решил, что самое безопасное место во всем христианском мире —рядом с вами, под вашей зашитой и покровительством. И вот, с того дня я иду за вами. – Торвин помолчал, беспомощно разведя руками. – По крайней мере уже два дня, с тех пор как я услышал крик вашей дамы и оказался вдруг в одиночестве. Я бросился на поиски и беспрестанно искал вас, пока наконец не нашел.

Анья, за спиной Ивейна, улыбнулась на эту невысказанную просьбу остаться с ними. Конечно, Клод жалок и не слишком умен, однако его желание понятно. Девушка не могла не согласиться, что самое безопасное и надежное место на свете, разумеется, рядом с Ивейном.

– По-моему, вы называли себя лесным разбойником? – Каждое слово Ивейна дышало холодным презрением.

– С таким-то оружием? – криво усмехнулся Торвин, взмахнув коротким, тупым кинжалом, который Ивейн во время схватки забросил в кусты. – К тому же, – захныкал он, – как вы верно заметили, я не очень-то преуспел в этом деле.

– Ну так возвращайтесь домой, – посоветовал Ивейн. Синие глаза его стали ледяными, пронзительными. – Возвращайтесь на поле, к своему урожаю.

Ивейя и так слишком долго выносил присутствие этого человека. И он не видел достаточных причин, чтобы и далее терпеть его общество – ведь тот уже показал себя недругом, а значит, доверять ему не стоило.

– От моего дома не осталось ничего, кроме горстки пепла, – Торвин горестно, тяжко вздохнул, надеясь, что не переусердствовал. – А мой жалкий клочок земли лежит между двумя могущественными княжествами, которые воюют друг с другом.

Темно-синие глаза Ивейна сузились при взгляде на тощего, лебезящего перед ним верзилу. Как могло случиться, раздумывал жрец, что этот жалкий, никчемный, но достаточно крепкий мужчина не служит ни в одном ополчении?

Простодушное сердце ребенка сразу поверило, что перед ними такая же жертва несправедливости, от которых страдает он сам. Киэр с сочувствием посмотрел на беднягу. Он, не раздумывая, подошел к человеку, стоявшему на коленях.

–Мой дом тоже сгорел… и все мои близкие. А у вас есть семья?

– Моя жена умерла прошлым летом, при рождении нашего первенца.

Пряча огонек возбуждения за притворной гримасой уныния, Торвин взглянул на белокурого мальчугана, которого не приметил ранее, и медленно покачал головой.

Он понял, что перед ним тот самый мальчишка, исчезновение которого так удручало и принца, и епископа. Теперь он, Торвин, нашел его и уж наверное получит награду от них обоих. Торвину нередко говорили, что ему следовало бы стать лицедеем, так ловко он умел притворяться и скрывать свои чувства. Этот дар как нельзя более пригодился ему сейчас, когда нужно было скрыть свое глубокое удовлетворение при мысли об открывавшихся перед ним возможностях. Он заслужил похвалу и, без сомнения, удостоится чести расположения и покровительства самого короля. Теперь, к тому же, он с полным правом сможет потребовать вознаграждения от епископа. И он потребует.

– Клод! Садитесь и откушайте с нами. – Анья решила, что вряд ли они дождутся от Ивейна подобного приглашения.

Мора настояла, чтобы они взяли с собой побольше еды, оставшейся от их вчерашнего обильного ужина, так что им ничего не стоило поделиться с этим беднягой.

– Благодарю вас, милостивая леди. Ваша щедрость и милосердие не уступают вашей чудной красоте и очарованию.

Взяв изящную ручку девушки, Клод с жаром поцеловал ее. Анья застенчиво улыбнулась, а Ивейн еще больше нахмурился.

Друид никак не мог отделаться от предчувствия, что тут что-то не так. И все-таки – что случалось не часто – он сомневался в своих ощущениях, опасаясь, что острота их притупилась при виде Аньи, улыбнувшейся другому мужчине. Быть может, это присутствие Клода он постоянно ощущал за собой? Вероятнее всего, так и есть. Не чувствуя угрожающих токов, Ивейн решил, что угроза, наверное, скрывается в нем самом – в его негодовании на то, что чужой, посторонний мужчина посмел прикоснуться к возлюбленной.

Ивейну даже думать не хотелось о том, что он может испытывать ревность. Такие чувства, как учил Глиндор, для слабовольных. А он, без сомнения, не из таких. И все-таки Ивейн втайне желал эту девушку, жаждал страстно, всем сердцем, чтобы она принадлежала ему одному. Он крепко зажмурился. Необходимо побороть эти чувства. Предназначение жреца друидов не позволяет ему даже думать об Анье. Он должен оставить ее. От этой мысли ему стало невыносимо горько, сердце его пронзила мучительная, острая боль. Нет, даже хуже того – ему придется быть рядом и видеть, как Анья навеки свяжет себя с другом человеком.

Анья заметила, как Ивейн сжал кулаки, но подумала, что он сердится из-за того, что к ним вторгся этот чужак. Чтобы предупредить столкновение, она потянулась к мешку с провизией и достала оттуда лепешку, большой кусок сыра и еще один мешочек, поменьше, который наполняла все утро. В нем были сладкие лесные ягоды.

Ивейн постарался улыбнуться, и лицо его стало ласковым, когда он подошел к девушке. Он протянул всем нарезанные куски солонины из запаса, который они взяли с собой по настоянию Дарвина. Ивейну было немного совестно брать его; вряд ли хозяева были бы столь щедры, знай они, кто их гости.

Когда с едой было покончено, каждый запил ее чистой родниковой водой, набранной из протекавшего рядом ручья. Торвин с жадностью следил, как Ивейн снова наполнял великолепный, отделанный серебром рог для питья. И, так как никто не прогнал его, этот не слишком желанный спутник пристроился в конце маленькой процессии, двинувшейся вслед за друидом по незаметной тропинке, ведущей на юго-запад.

Они шли весь день, до тех пор, пока заходящее солнце не пробилось-таки сквозь плотные облака, окрасив их бледно-розовым. Ивейну не терпелось дойти до цели, но он понимал, что после целого дня на ногах Анья и Киэр утомлены до предела. Жрец чувствовал, как в них с каждым часом нарастает усталость. Он опасался, что из-за этого их внимание рассеется, и тогда неизвестно, что может произойти. А потому, когда сумрак сгустился, он сделал им знак остановиться. Порыв ветра подхватил его черный плащ, взметнув его ввысь, точно вороново крыло.

Все четверо расселись на небольшой полянке и снова разделили еду. Все устали и ели в молчании. Анья улыбнулась, заметив, что Киэр поделил свою порцию с Нодди. Лисенок, по всей видимости, устал не меньше, чем люди, и прикорнул рядом с мальчиком, когда Киэр, насытившись, закутался в плащ и, пристроив под голову мешочек с пожитками, сладко заснул.

Сочтя это самым разумным, Клод также запахнулся в свой плащ, вытянулся на мягкой траве и закрыл глаза. Но Ивейн поднялся и, отойдя, остановился, глядя в непроглядную тьму, в ту сторону, куда они шли. Анья, наблюдавшая за возлюбленным, подумала, что он ни за что не остановился бы, если бы не усталость спутников. А значит, все-таки Ивейн был прав, не желая никого брать с собой. Анья была уверена, что, если бы не препятствия, друид за это время успел бы дойти до крепости, освободить Адама, и они, целы и невредимы, уже вернулись бы обратно в Нортумбрию.

У Аньи было не только отважное сердце, не страшившееся любых испытаний, но и внутренняя сила, позволявшая ей признаваться в своих ошибках. А потому она снова почувствовала себя ответственной за их неудачи. Сначала она, со своим упрямством, вынудила Ивейна взять ее с собой, А если бы она не упала с лошади, Киэр, наверное, никогда не повстречался бы Ивейну на пути. Вдобавок ко всему, она не только потеряла кобылу, но виновата еще и в том, что Клод теперь с ними.

Анья совсем позабыла об усталости, расстроившись, что не может немедленно что-либо предпринять, чтобы исправить причиненное зло и помочь Ивейну. И все же девушка не сомневалась, что в конце концов ей это удастся. Но как? Для того чтобы обдумать все это как следует, ей необходимо было хоть ненадолго остаться одной, среди духов, населявших природу, вдали от чьих-либо любопытных взглядов. Сознавая, что никто не станет ее задерживать, думая, что ей надо уединиться, Анья встала и тихонько скользнула в ночную тьму.

Девушка рассеянно углублялась все дальше в лесную чашу, безмолвно взывая к невидимым силам, умоляя их помочь ей придумать, как облегчить путь Ивейна. Вскоре послышалось тихое, непрестанное журчание воды. Это мирное бормотание манило, побуждая ее продираться сквозь заросли. Зачарованная песней потока, Анья не раздумывала, как ей поступить и куда ей идти. Огибая стволы могучих деревьев, девушка шла на звук, но в ту минуту, когда ей показалось, что речка уже совсем рядом, она вдруг очутилась перед непроходимыми, плотными, как стена, зарослями. Это были на удивление высокие кусты роз, сплошь усеянные не только благоухающими цветами, но и шипами; между их ветвями густо переплетались побеги пышно разросшегося плюша.

Анья, пораженная, остановилась на мгновение, не двигаясь, и тут один из вьющихся побегов плюща сорвался откуда-то с высоты и повис перед нею, покачиваясь. Девушка, не колеблясь, ухватилась за него и слегка потянула. Плотная завеса из душистых цветов и зеленых блестящих листьев раздвинулась. Анья шагнула в проем и выпустила из рук лозу. Стена сомкнулась за ней. Перед Аньей струился ручей; хотя луна была скрыта за тучами, его струйки поблескивали и искрились отблесками, а по обоим берегам его естественным полукругом замыкали цветочные заросли. Вновь преисполнившись ощущением покоя, Анья подумала, что этот чудесный, укрытый от всех уголок был послан ей духами в ответ на ее мольбы. Она тотчас же вознесла благодарственную триаду за то, что ей было ниспослано то уединение, в котором, без сомнения, было бы отказано тем, кто не умел говорить со стихией. А ей, хоть и далеко ей было до матери или Ивейна, даровано было умение.

Укрытая от мира, не опасаясь здесь ничьих любопытных взглядов, девушка распустила косы и пальцами провела по сияющим волосам. Затем отстегнула усыпанную жемчугом брошь, скреплявшую ее плащ у ворота. Он соскользнул с ее плеч, и Анья опустилась на мягкий, поросший мхом берег.

Смочив подол платья в прохладной воде, девушка освежила лицо и шею – тем сильнее ей захотелось освежиться самой. Тихий плеск воды вызывал нестерпимое желание окунуться в нее целиком. Но, сознавая, что Ивейн непременно отправится искать ее, если она слишком задержится, Анья поборола в себе это желание. Она и сейчас уже чувствовала приближение друида, вероятно, оттого, что ее сердце тянулось к нему. Ну что же, по крайней мере, она может умыться.

Хорошо это или плохо, но между Ивейном и девушкой, дорогой его сердцу, существовала незримая связь и жрец почувствовал, что она удалилась, стоило ей отойти от стоянки. Он терпеливо дожидался ее возвращения, пока ему не показалось, что Аньи нет уже слишком долго. Ивейн, правда, не ощущал, чтобы девушке грозила опасность, но чувства его из-за близости Аньи были теперь столь сумбурны, что он боялся на них положиться и тем подвергнуть ее ненужному риску. Взяв посох и безошибочно чувствуя, где она, друид отправился вслед за ней.

Жрец редко удивлялся, но на этот раз его поразило, что он нашел Анью таком месте, которое обычно скрыто от глаз тех, кто не обладает знанием друидов. Глядя на хрупкую фигурку, присевшую у воды, Ивейн недоумевал, как могла она попасть в это убежище. Быть может, охранявшие его духи природы признали в ней дочь жрицы друидов? Или она набрела на него случайно? Он знал, что это невозможно для тех, кто не умеет общаться с духами. Но после странного появления Киэра в такой же укромной пещере ему приходилось либо подвергать сомнению этот закон, либо опасаться, что вторжение саксонцев настолько ослабило природные силы, что теперь они позволяют то, чего никогда бы не позволили раньше.

Все эти серьезные мысли мгновенно вылетели у друида из головы при виде Аньи, скидывающей длинное темно-зеленое платье: ее руки потянулись к горлу, развязывая тесемки рубашки. Девушка, похоже, собиралась снять с себя все, чтобы искупаться. Опасения из-за собственной нестойкости, терзавшие Ивейна, смешивались с яростно вспыхнувшим негодованием. Как могла она быть столь наивной, не думать об опасностях, грозивших со всех сторон? Непосвященная, она, конечно, не знала о заговорах, скрывавших ее от хитрых и злобных взглядов рыщущих повсюду врагов и о коварном и подозрительном Клоде, шныряющем поблизости. Мало того, по опыту ей следовало бы догадаться о приближении человека, представлявшего угрозу ее невинности, – самого Ивейна.

– Даже и не думай о том, чтобы опять искупаться здесь, в глуши, беззащитной.

При звуке голоса возлюбленного – низкого, бархатистого, грозного, – раздавшегося внезапно так близко, Анья вздрогнула. К несчастью, мшистый берег речушки был влажный и скользкий. Она упала на него, вернее, села с размаху, очень больно ударившись.

– Ох, малышка! – Ивейн бросился к ней и, опустившись на колени, обнял несчастную девушку. – Тебе больно? Это из-за меня?

Вопрос был излишним. Он и так понимал, что виновата во всем его несдержанность. И вот теперь эта маленькая, невинная чаровница страдает. Полный раскаяния, он сел и, положив ее к себе на колени, стал машинально поглаживать то место, которым девушка ударилась.

Конечно, обычно так успокаивают ребенка, но Анья не стала об этом раздумывать и, свернувшись клубочком, уткнулась в ложбинку у горла Ивейна. Страшась, что эта близость продлится недолго, девушка закрыла глаза, безраздельно отдавшись нахлынувшим на нее ощущениям. Касаясь шеи возлюбленного, запылавшей от ее прикосновения, она покрывала ее легкими, частыми поцелуями, все острее ощущая их сладость и кончиком языка пытаясь полнее вобрать ее. Анья почувствовала вкус его кожи и трепет, прошедший по горлу Ивейна от вырвавшегося из глубины его стона и, опустившись чуть ниже, нашла губами завязки его короткой рубашки-туники.

От этих легких, дразнящих прикосновений по жилам у Ивейна пробежал огонь. Он поднял руку к густым, млечно сияющим волосам девушки и, чуть отклонив ее голову назад, ртом нашел ее губы. Ивейн поймал ее озорной, шаловливый язычок, и, растворившись в исступленном желании, девушка позабыла обо всем на свете.

Анья самозабвенно выгнулась, стараясь как можно теснее прижаться к могучей груди возлюбленного, и нежный, еле слышный стон вырвался откуда-то из самой глубины ее существа. Но ей показалось мало и этой близости. Тоненькие пальчики проникли под ткань рубашки, лаская плечи и спину Ивейна, наслаждаясь ощущением жара и железной твердости мускулов.

Ивейн замер под этими прикосновениями. Он испытывал невероятное и опасное наслаждение от этих ласк, ощущая в то же время все изгибы ее прекрасного тела. Он отчетливо вспомнил их последнюю встречу, когда даже через рубашку прикосновение словно жгло ему грудь. Больше всего на свете ему хотелось бы сбросить одежду, насладиться сполна ощущением слияния их тел…

Эта игра, такая сладостная и жгучая, неожиданно заставила его осознать, что происходит: все это было чудесно, но совершенно невероятно. Тихонько бормоча непонятные Анье проклятия, жрец крепко зажмурился, прогоняя соблазнительные видения, грозившие лишить его последних крупиц самообладания, и, оторвав от себя руки девушки, мягко, но решительно отстранил ее.

Анья, по-прежнему лежа у него на коленях, почувствовала, каких усилий ему стоит сдержаться. И, так как он сказал, что завтра утром они прибудут на место, она подумала, что это скорее всего ее последняя возможность преодолеть сопротивление друида, изведать тайные радости, которых ей никогда не узнать с другим.

– Я люблю тебя, – не пытаясь сопротивляться державшим ее сильным рукам, просто сказала Анья. – Я любила тебя всегда и буду любить всю жизнь.

Ивейн широко открыл глаза. Он хотел было сказать Анье, что она еще ребенок и слишком неопытна, чтобы так говорить, но слова ее были так искренни, и так бескорыстна была эта любовь, которой она одаряла его, что Ивейн не решился отвергнуть драгоценное признание. Это был дар, которым он жаждал обладать так же неистово, как и любовью ее чудесного тела. Однако, сознавая, что никогда не сможет принять его, он надеялся хотя бы избавить любимую от той горечи безнадежной любви, на которую самого его обрекало предназначение жреца.

Анья заметила, как синие глаза Ивейна потемнели, став почти черными от невысказанной боли. Стремясь вернуться в его объятия, девушка обвила его шею руками и положила голову ему на плечо.

Ивейн крепко прижал ее к себе. Зарывшись лицом в ее душистые локоны, он хрипло шепнул:

– Мой долг не позволяет мне связать свою жизнь с тобой.

Это было признанием в мучительной, непоправимой утрате, и он боялся, что не найдет в себе сил ее вынести.