Текст книги "Воспевая бурю"
Автор книги: Мэрилайл Роджерс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Наказав Киэру возвращаться без нее, Анья обрела возможность хоть немного побыть в одиночестве. Девушка шла сквозь мягкую, поднимавшуюся от земли вечернюю дымку. Ивейн, по счастью, остался в пещере, погруженньш в глубокий целительный сон, а Киэр и Элис могли и без нее разжечь огонь в очаге и приготовить что-нибудь на ужин.
Анья шла куда глаза глядят, поднимаясь все выше и пробираясь сквозь кустарник. Сначала она еще слышала, как Нодди возится где-то поблизости, резвится, гоняясь за каким-то зверьком по высокой траве, но к тому времени, когда девушка добралась до вершины довольно-таки крутого холма, лисенка не стало слышно. Она брела не спеша, без цели и удивилась, неожиданно увидев завесу из пышной, блестящей листвы и колючек, которая перегораживала тропинку. Завеса из остролиста напомнила Анье журчащий поток и лесную полянку, окруженную такой же колючей стеной, хотя и свитой из роз я плюща… При этих сладостных воспоминаниях о дивных минутах, проведенных в укрытии, задумчивая улыбка тронула ее нежные губы.
Угасающий солнечный свет ласково коснулся золотистых кос девушки, уложенных вокруг головы, склонившейся в доверчивом созерцании. Спустя мгновение Анья сунула руку в мешочек, привязанный к поясу, и вынула драгоценный кристалл. Потерев его в ладонях, пока он не начал светиться – что с каждым разом получалось все легче, – Анья вознесла к небесам горячую мольбу. Не успела она повторить ее трижды, как луч белого сияющего кристалла, протянувшись, указал ей проход сквозь тернистую стену.
Анья прошла, обнаружив, что очутилась в саду, раскинувшемся по берегам неторопливого, спокойного ручейка. Бесчисленные цветы всех оттенков поднимались из высокой травы, звавшей утомленную девушку отдохнуть. Колючие кусты по берегам ручейка тоже были усеяны цветами, блестевшими среди густой зелени. Девушка почувствовала себя так уютно вдали от чужих любопытных глаз! Наконец-то она могла сделать то, о чем так долго мечтала.
Анья быстро скинула с себя платье и нижнюю рубашку. И то и другое давно уже пора было постирать; трудности усугублялись еще и тем, что ей не во что было переодеться. Отчасти она сама была виновата в этом. Конечно, вор похитил ее дорожный мешок с одеждой, но ведь потом она заметила котомку в углу сарая в аббатстве Экли – однако в спешке, убегая, забыла прихватить ее с собой.
Там, где течение было быстрее, девушка опустилась на колени и тщательно прополоскала рубашку и платье. Выстиранную одежду она повесила между ветвей остролиста так, чтобы та была повыше, и теплый ветерок, обвевая, сушил ее.
Теперь, когда Анья осталась нагая, она решила, что это ей послужит достаточным оправданием, чтобы искупаться. Торопливые купания во время их стремительных переходов были, конечно, приятны, но редки: Она принялась расплетать золотистые косы; их игриво разметал тот же ласковый ветерок, что сушил влажные одеяния, разнося вокруг нежное, упоительное благоухание. Тонкие пальцы распустили шелковистые локоны, и девушка погрузилась в освежающую прохладу прозрачной воды.
Ее верования – как христианские, так и общение с друидами – приучили девушку возносить благодарственные молитвы за любое ниспосланное ей благо, и Анья, стоя в бегущей воде, подняла лицо к первым слепящим лучам заката. В это священное время борьбы между светом и тьмой она хотела поблагодарить могущественные высшие силы за возвращенное ей здоровье и за свободу, которую ей вновь удалось обрести.
Элис сказала, что пещеру ее окружает «опаленный пожаром лес». Однако, если не считать видневшихся кое-где выжженных, почерневших шрамов, Ивейну на первый взгляд показалось, что Иствуд скорее являет собой зрелище возрождения природы. Обгоревшие пни были почти скрыты под свежими зелеными побегами. Высокие кусты дали множество новых ростков, и вся земля была покрыта самой разнообразной растительностью.
Вид обновленного, возрождающегося леса создал ощущение покоя, и Ивейн почувствовал, что никакая опасность не грозит его маленькой фее… не считая, конечно, его собственного присутствия – тем более теперь, после его разговора с Элис. Изящные ноги Аньи оставили тропинку, ведущую вверх по склону. Не колеблясь ни минуты, не чувствуя угрызений совести, Ивейн последовал за прекрасной добычей, радуясь, что благодаря неосознанной помощи Киэра сможет остаться с любимой наедине.
Иа вершине холма тропинка совсем исчезала, но Ивейн лишь улыбнулся, уверенный, что это еще один дар духов леса – источника его силы, – призванный оберегать его одиночество. Ему не было необходимости видеть следы. Едва ощутимая аура, легкие, дразнящие излучения вели его за собой. Двигаясь в серой дымке угасающего дня, он шел на их зов. Чем ближе он подходил, тем явственнее ощущался призыв, пока Ивейн не прошел наконец через еще одну естественную преграду. Она без сомнения не расступилась бы перед тем, кто не был, подобно друидам, связан с природой. Теперь, однако, ему ни к чему было спрашивать, как это удалось Анье. Ее связь со стихией была несомненной, столь же несомненной, как и его любовь к девушке. И, так как первая смела все преграды с его пути, душа его ликующе воспарила.
Запахнувшись в черный плащ, Ивейн стоял в испещренной солнцем тени на ковре из густой травы, а сладостное благоухание бесчисленных цветов наполняло воздух. Чудесные воспоминания словно ожили вновь, превратившись в реальность. Юноша снова видел перед собой свою прелестную жрицу. Казалось, сама богиня весны поднялась в человеческом облике из струящихся легких волн. Действительно, Анья являла собой образ дивной, неземной красоты, стоя вот так, по бедра погруженная в расплавленный, прозрачный хрусталь, повернувшись спиной к друиду. Силуэт ее четко вырисовывался на фоне закатного неба, залитого ослепительными и нежными цветами заходящего солнца – от легчайшего голубого до золотого и пронзительно розового. Всей душой отдаваясь могуществу таинственных сумерек, девушка подняла дицо и протянула руки к светилу, заходившему во всей своей славе. Голосом неземной чистоты и невинности она возносила хвалу и благодарственную молитву духам. Простые слова песнопения доказывали, что ей еще необходимо учиться, но этот маленький недостаток щедро искупался ее чистосердечием.
Анья вновь опустила руки, склонив голову в молитвенном порыве. Ивейн ждал, пока она закончит молитву, и лишь потом заговорил с надлежащей почтительностью:
– Благодарю тебя, во-первых, за то, что ты спасла мне жизнь, и, во-вторых, за возвращенное мне здоровье.
Анья инстинктивно присела, погрузившись по шею в воду, но тут же, не желая себе присваивать чужую заслугу, ответила:
– Одна я ничего не смогла бы сделать. Это Киэр, чтобы остановить врагов, воспользовался той же рогаткой, из которой стреляли в тебя.
Ивейн, закинув голову, звучно расхохотался.
– Рогатка! Вот уж от чего я не готов был обороняться!.. Но, похоже, и враги наши тоже. По-моему, я должен непременно добавить мою скромную благодарность ко всему, чем собираюсь заняться с Киэром.
Анью порадовал веселый смех Ивейна. Ясно было, что он чувствует себя лучше и на душе у него светло. Девушка чуть повернулась, радостно улыбнувшись ему через плечо.
– И все-таки…
Улыбка – неотразимая, обаятельная – озарила лицо друида.
– Я благодарен тебе за то, что, пока я лежал беспомощный, без сознания, ты молила духов стихии вернуть мне здоровье и силы.
В синих глазах жреца было столько невысказанного, что девушка не хотела даже думать об этом, боясь ошибиться, принимая мечты за действительность. Анья была так погружена в размышления о недосказанном, что не заметила даже этого явного признания ее участия в его чудесном спасении.
Ивейн почувствовал ее робость и улыбнулся ласково и насмешливо. Он знал, как заставить ее поверить.
Анью потрясло, когда, тихонько оглянувшись, она заметила, что Ивейн поспешное стягивает с себя одежду. Хотя они и любили друг друга в укромном, увитом жимолостью укрытии, Анья впервые видела Ивейна полностью обнаженным, и сердце ее затрепетало при этом ошеломляющем зрелище. Жрец ступил в ручей вслед за девушкой, и отражавшиеся в воде лучи заходящего солнца заиграли на мускулах его могучего тела. Ивейн подходил к ней все ближе, и Анья всем существом своим жаждала лишь одного – ощутить его жар. Руки девушки дрожали, внутри бушевало пламя.
Синий огонь взгляда Ивейна опалил ее чудесную наготу, затем взметнулся, поднявшись к изящному лицу, полному желания, и к широко раскрытым огромным глазам, говорившим о ее любви больше, чем сказали бы любые слова. Жрец ощутил на себе взгляд зеленых, затуманенных глаз, касавшихся его тела, точно ласковые легчайшие прикосновения. Найдя в воде руки возлюбленной, Ивейн притянул ее к себе и прижал к своей мощной груди.
Пальцы Аньи вздрогнули, предвкушая, как сейчас запутаются в темных курчавых зарослях на груди любимого. Их никто не удерживал, и они, скользнув дальше, ощутили его гладкую кожу, это так взволновало девушку, что она закусила губы. Все исчезло для нее, кроме могучей груди, вздьь мавшейся и опадавшей, и руки Аньи беспрерывно скользили, словно завороженные, наслаждаясь ощущением железных мускулов и жестких вьющихся волос. Она коснулась широких плеч, потом ее руки снова скользнули вниз, и девушка чувствовала, как каждый изгиб или впадинка загорается под их прикосновением.
Ивейн всем своим существом, каждой клеточкой тянулся к ищущим, пытливым касаниям Аньи. Прохладная вода вокруг них не умеряла огня, полыхавшего у него в крови, бежавшего по его жилам, как пожар, пожирающий лес. Тяжелые веки жреца опустились, прикрыв пламя, полыхавшее в его синих глазах. Собрав всю свою выдержку, Ивейн застыл, давая девушке возможность беспрепятственно удовлетворить любопытство.
Анье нравилось прикасаться к телу возлюбленного, нравился его мужской аромат, и кончиком языка она тронула это тело, желая ощутить его вкус. Для Ивейна ее прикосновение было подобно обжигающим языкам пламени. Дыхание его стало неровным, прерывистым, и сердце Аньи забилось еще сильнее. Девушка чувствовала, как растет его страсть, и жажда, томившая возлюбленного, передавалась ей.
Касания нежных пальцев Аньи становились все отважнее, смелея от бушевавшего в ее душе шторма, и стойкость Ивейна подвергалась мучительным испытаниям. Плотина его сдержанности прорвалась, когда нежные губы, вслед за легкими пальцами, коснулись плоского мужского соска. Из горла юноши вырвался сдавленный стон, он запустил пальцы в сверкающие волосы, не в силах оторваться от источника невыразимого наслаждения.
Затем пальцы друида скользнули по шее девушки, спустившись вниз, в глубокую ложбинку между грудями. Голова ее запрокинулась, веки закрылись, и она сдавленно охнула, когда руки его снова взметнулись вверх. Потрясенный самозабвенным откликом девушки, Ивейн касался ее медленно, упоительно, сладко, поднимаясь все выше, чувствуя, как трепещет ее нежное тело в его руках.
Всем своим существом отдавшись прикосновениям возлюбленного, Анья тихонько вскрикнула, когда страстные пальцы жреца помедлили, не касаясь ее груди. Чувствуя, что ноги девушки вот-вот подогнутся, Ивейн обхватил ее бедра, одной рукой прижимая их к своим, другой придерживая ее тело под грудью. Девушка задохнулась в томительном ожидании; еще несколько бесконечных, мучительно сладких мгновений – и ладонь его двинулась вверх, приняв в себя сладостный груз. Жрец снова помедлил; его пылающий синий взор был устремлен на сокровище, трепещущее в его ладонях.
– Ты прелесть и радость души моей, и жизнь моя немыслима без тебя.
Он произнес эти слова низким, чуть хрипловатым голосом, наклонившись и легонько коснувшись губами нежно-розового соска. Отстранившись, он с чуть заметной удовлетворенной улыбкой смотрел на Анью, бессознательно выгнувшуюся в стремлении ощутить его рот – маленькая расплата за страдания ночей, проведенных в горячечных, безнадежных мечтаниях. Он еще раз поцеловал ее – коротко, быстро, чуть втягивая губами сосок; поцелуй был мучительно сладким, но он лишь разжег полыхавшее в обоих желание.
Дыхание у Аньи перехватило от сжигавшей ее неистовой жажды и безмолвной мольбы, и шторм, надвигавшийся на нее, закружил ее, поднял, унося в своем вихре. Ухватившись за черные, как ночная тьма, кудри, Анья притянула к себе голову Ивейна. Обняв сгоравшую от желания возлюбленную, жрец приподнял ее, бессчетными поцелуями покрывая ее чудное тело, Анья забылась, растворившись в дыму полыхавшего наслаждения, с готовностью откликаясь на зов возлюбленного, еще крепче обвивая его шею руками, притягивая его к себе еще ближе.
Он не противился, когда она легонько скользнула вниз, приникнув к его крепкому, могучему телу; нежная грудь ее прижалась к его груди, широкой и мощной, бедра точно слились с его бедрами; твердым горячим ртом он пил, наслаждаясь, пьянящий нектар ее губ. Объятие было столь полным и безраздельным, что из горла у девушки вырвался болезненный, слабый стон. Она выгнулась еще больше под требовательными, жаркими поцелуями Ивейна. С готовностью откликаясь на безмолвный призыв возлюбленной, жрец медленно, кончиком языка раздвинул ей губы, впивая сладость ароматного рта, и девушка содрогнулась от мучительного, острого наслаждения. Его руки обхватили ее крепкие ягодицы, приподняв их и давая ей ощутить в полной мере все неистовство и жар его страсти.
Не думая, по какому капризу судьбы ей ниспослано это счастье любви, несбыточной и запретной навеки, Анья всем своим существом устремилась к огню, к его жгучему, опаляющему жару. Еще сильнее разжигая исступленную жажду жреца, девушка крепче прижалась к нему бедрами, раскачиваясь в горячечном ритме неистовой страсти, однажды уже изведанной ею в его объятиях. Языки пламени взлетали все выше, и Ивейн пылко, самозабвенно раскачивался ей в такт. Сжигаемая желанием, забыв обо всем на свете, Анья вцепилась в его шею руками, и ногти ее впились в его гладкие мощные плечи, а тело судорожно билось и вздрагивало, прижавшись к Ивейну, волнуя и возбуждая.
Жрец содрогнулся. Не в силах бороться с охватившей его яростной страстью, он поднял Анью на руки, вынес из теплой воды и в мягких вечерних сумерках опустил на травяной ковер. Девушка протянула руки к волшебнику, чародею, пленившему ее сердце и с такой легкостью вызвавшему в ней бурю желаний. Ее сияющие глаза были полны неизъяснимой любовью. Не раздумывая о том, хорошо ли он поступает, Ивейн поддался необоримому очарованию возлюбленной и силе собственной безмерной любви. Он опустился на нее всем телом, и Анья вскрикнула от наслаждения, ощутив на себе его тяжесть, его горячую мощь. Девушка обхватила его стройными и нежными ногами, и Ивейн приподнял ее бедра, стремясь соединить их тела в теснейшем из всех объятий.
Точно два языка взлетающего в необузданном танце огня, они сплелись неразрывно, вздымаясь и опускаясь, все неистовее, все ярче разжигая исступленное пламя. Анья отчаянно обняла возлюбленного, подхваченная порывом налетевшего шторма, – все в ней было напряжено до предела. Палящие вихри томительной страсти кружили ее все неистовее, пока наслаждение не стало почти нестерпимым. И в миг, коща естественный, изначальный ритм всех природных сил достиг своего ослепительного зенита, Ивейн, возвращая бесценный дар девушки, шепнул Анье на ухо:
– Я буду любить тебя вечно!
При этих словах, столь мучительно желанных словах томительное, невыносимое напряжение Аньи взорвалось, рассыпавшись огненным фейерверком наслаждения.
Окутанный ласковой дымкой покоя, Ивейн теснее прижал к себе все еще вздрагивавшую девушку. Он нежно перебирал ее чудесные шелковистые локоны, и ласковая, умиротворенная улыбка чуть тронула его губы, едва касавшиеся их в поцелуе.
Прильнув к любимому, Анья наслаждалась ощущением его крепкой груди под своей щекой и нежными прикосновениями его губ на своих волосах. Ей хотелось продлить этот сладостный полусон, не омрачать этого светлого сияния мечты, так неожиданно сбывшейся. Но мысль эта, раз появившись, не хотела уже покидать ее.
Анья замерла. В ее душе вдруг зародились опасения, что, как только холодный рассудок возобладает над чувствами, жрец пожалеет о признании, вырвавшемся у него в пылу страсти. Закусив набухшие от поцелуев губы, девушка подавила стон разочарования, пытаясь сладостными воспоминаниями отогнать от себя черные мысли. Какая ей разница, что будет потом, – слова эти были сказаны страстно и искренне, а сильные руки любимого обнимали ее крепко и ласково, и эти драгоценные воспоминания останутся с ней навсегда.
Ощутив беспокойство возлюбленной, Ивейн сразу встревожился – но лить на мгновение. Тотчас догадавшись о причине, он попытался изгнать из ее сердца все сомнения. Друид заговорил, и при этих словах дыхание у девушки перехватило от счастья. И все-таки тревога, что Ивейн впоследствии пожалеет о сказанном, не рассеялась полностью.
– Я любил тебя всю мою жизнь. Когда ты была совсем маленькой девочкой, это было простое и нежное чувство, заботливость старшего брага. Потом пришел день, кота я вернулся в замок и обнаружил, что ты больше не та серьезная девочка, которая всеща неотступно ходила за мной по пятам. И все стало сложно.
Ивейн приподнялся на локте, внимательно вглядываясь в зеленые взволнованные глаза девушки.
– Каждый раз, как я приходил к вам в замок, любовь моя возрастала, пока я не понял, что должен держаться подальше от девушки, разжигавшей в моей душе чувства столь бурные, столь неистовые, что их не могли укротить ни овладение знанием друидов, ни заклинания жреца.
Хотя признание Ивейна было для девушки драгоценнее любого сокровища, в нем было и зерно истины, которое, как опасалась Анья, вскоре прорастет горькими всходами, чья горечь заглушит и растопит всю сладость его любви к ней. Анья до боли прикусила припухшую нижнюю губу, слушая слова Ивейна, но, стоило ему на мгновение умолкнуть, как она тотчас же призналась в томившем ее ощущении вины.
– Надеюсь, ты простишь мне мой эгоизм и упрямство, попытки навязать тебе чувства, угрожавшие твоему предназначению. Тебе пришлось бы заплатить за них слишком дорого, и я никогда не посмела бы этого требовать.
– Нет, это я был слепцом и упрямцем! Ласковый смешок Ивейна омыл душу девушки чудесным покоем.
– Ты обладала тайным знанием, а я не хотел в это верить, несмотря на явные признаки. И этим неверием я отрицал главнейшую из заповедей друидов: священное таинство на границе перетекания, изменчивости, слияния, загадочную магию того, что невозможно определить. Подобно тебе – принадлежащей и саксонцам и лэтам; и христианству, и верованиям друидов.
Темно-синие глаза потеплели, с любовью глядя на прелестное лицо, расцветшее от робкой надежды.
– Это моя вина, – повторил друид, и в голосе его прозвучала горечь при мысли, чего он чуть было не лишился, – и это едва не стоило мне утраты самой большой драгоценности в моей жизни… тебя.
С последними словами Ивейн склонился к губам, так жаждавшим его поцелуя, терпким и сладким, грозившим с новой силой разжечь его страсть.
Друид откинулся, слегка покачав головой и, улыбаясь, с сожалением заметил:
– Мы не можем позволить себе вновь уступить искушению.
Ивейн махнул рукой, словно указывая на наступавшую со всех сторон тьму.
– Уже совсем ночь; боюсь, что и Элис, и мальчик будут за нас беспокоиться и скоро отправятся на поиски. Чтобы этого не случилось, нам нужно вернуться.
Упоминание о мальчике напомнило Ивейну, что он хотел сказать девушке – теперь ему незачем было что-либо скрывать от нее.
– Пока вы с Киэром ходили за хворостом, Элис рассказала мне еще об одном видении. У меня была еще одна сестра, которую я не знал. – Для юноши все это было так ново, что он помолчал, чтобы еще раз осознать услышанное. – Старшая сестра.
– И мать Киэра. – Анья поняла это внезапно, в тот миг, когда у нее вырвались эти слова. Это совпадало с тем, что рассказывал мальчик о дедушке, жреце и друиде, растерзанном испуганной его мощью толпой. Она сама ведь сказала тогда Киэру, что так же погибли и родители Ивейна.
Легкая улыбка тронула губы Ивейна, и он сказал:
– Да, Киэр – мой племянник.
Друид не удивился, что Анья догадалась так быстро. Хоть он и не почувствовал ее связи с природными силами, он всегда знал, какой острый, проницательный ум скрывается за этой невозмутимой серьезностью.
Анью порадовало, что Ивейн с такой легкостью признал в Киэре своего племянника. Однако, вспомнив о том, как мальчик рассказывал ей о своих предках друидах, девушка сообразила вдруг, что до сих пор не сообщила жрецу о том, что узнала в сарае аббатства Экли.
– Раз ты поправился, могу сказать, что у меня есть новости, не менее важные, чем видение Элис об Адаме, и ты должен узнать о них.
Конечно, ей следовало бы рассказать ему об этом, когда он пришел в себя в первый раз, но Анья думала, что лучше теперь, когда здоровье и ясность рассудка вернулись к друиду.
– Когда епископ Уилфрид говорил мне об этом, он был вне себя от злорадства.
Ощущая на себе внимательный взгляд синих глаз Ивейна, девушка поведала жрецу то, что сказал ей епископ: начиная с опасности, грозящей замку Трокенхольт, и до намерения Уилфрида использовать своих пленников как приманку, чтобы завлечь других.
Когда последние ее слова растаяли в воздухе, наступившее молчание казалось упругим от решимости Ивейна еще раз сразиться и победить епископа, столь же мстительного, сколь и алчного. Ивейн поспешно оделся, и Анья едва поспевала за ним, натягивая высохшее платье. Невзирая на нетерпение как можно скорей начать действовать, жрец ласково отвел в сторону неловкие пальцы девушки, чтобы помочь ей побыстрее одеться; он справился с этим необыкновенно искусно, но о том, как он овладел этим искусством, Анья предпочитала не задумываться.
Ивейн понял, о чем она думает, и, пальцем приподняв подбородок девушки, быстро поцеловал ее в нежные губы; потом взял ее за руку и вывел из их укромного уголка – прибежища сладостного покоя и безумного наслаждения.
