Текст книги "Убери руки, подонок (СИ)"

Автор книги: Мэри Ройс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

34

Явор

Домой я так и не дошел. Остаток дня бесцельно бродил по улицам Нью-Йорка, упиваясь собственной болью. Сначала думал, что это можно вынести, я столько пережил, и поведение взбалмошной девчонки – это сущие пустяки, но на деле оказался жалким и беспомощным. Я обезумел. Заразился ей. И, видимо, это стало последней каплей, чтобы довести мое состояние до бесцветного пепла. Я медленно сходил с ума, создавалось впечатление, что мой собственный организм отторгал меня. Болезненное дыхание обжигало сжатые легкие, а ощущение тошноты только усиливалось. Окружающее пространство неприятно сдавливало меня в тугое кольцо: толпы вечно куда-то спешащих людей, стесняющие бесконечные здания, нависающие надо мной неоновые баннеры, витрины с кричащим содержимым… Я остановился у панорамного окна ресторана и просто таращился на беззаботно сидящих счастливых людей, не чувствуя февральского холода. Я вообще не ощущал себя живым, а с наступлением сумерек, повинуясь приказу заглушенного разума, забрался на крышу высотки.

Фатальный удар нанесла мне не Кейси, а малышка Брида. Кто бы мог подумать, что ее побег станет финальным щелчком по моей непоколебимой выдержке. Я стою на самом краю и смотрю вниз на оживленную улицу, на мельтешащих людей и беспрерывный поток машин. Моя жизнь лишена красок, одна бессмысленная пустота… К чему мне все это? Я устал от своего жалкого существования. А что теперь? Каждый гребаный день просыпаться с ноющей раной в груди? Мелкая пробила в моей обороне огромную брешь, и теперь эта зияющая дыра не даст мне покоя. Еще ни разу не было такого нездорового желания свести счеты с жизнью. Меня столько раз пытались убить, неужели это удалось несносной соплячке? Ответ очевиден. Сейчас у меня остается только одно решение, и, думаю, я готов к нему. Когда отрываю ногу от твердой поверхности, сердце пропускает глухой удар. Хватит и дуновения ветра, чтобы меня перевесило за борт. Пошатнувшись, я за доли секунды меняю решение и спрыгиваю с бордюра обратно на крышу, ошарашенно запуская пальцы в волосы. От сбитого дыхания голова идет кругом. Блядь! Истерический смех диким потоком вырывается из моей вздымающейся груди. Свести счеты с никчемной жизнью оказывается не так-то просто…

– Я надеюсь, ты не прыгать надумал? – хрипловатый старческий голос заставляет меня встрепенуться. Нервы уже ни к черту, скоро начну от собственной тени шарахаться.

Не оборачиваясь, выдавливаю из себя грустную ухмылку.

– Тоже думаешь, что это решит мои проблемы? – ехидничаю, но сердце еще пропускает глухие удары.

– Никак не могу знать, в такой заднице, как ты, еще не бывал, – иронизирует Роналдс.

– Умеешь ты поддержать.

Опускаюсь на край крыши и опираюсь локтями на колени. Нахлынувшие эмоции все еще покалывают в области затылка, но сейчас я испытываю даже небольшое облегчение.

– Вообще-то, я сейчас зол на тебя. Ты должен был позвонить мне час назад. – Коп опускает руку на мое плечо и, крепко пожав, он медленно присаживается рядом и с опаской свешивает дрожащие ноги. – И твоя задница далеко за пределами дома, – гораздо тише звучит его голос, и в нем проскальзывает нервное колебание. Я перевожу взгляд на его перекошенное лицо и не могу сдержать усмешки.

– Высоты боишься?

– Ну, не то чтобы боюсь, – отшучивается он, – но я предпочел бы другое место для разговора.

Порывистый ветер сбивает мне дыхание, и каждый глоток воздуха застревает в сжатом горле. Я смотрю с высоты птичьего полета и мысленно сбрасываю себя под колеса вечно куда-то спешащих машин.

– Раймон возобновил расследование, – вырывает меня из ступора. – Мы поймали человека Картера и выжмем из него всю информацию. Если получится доказать, что все это дело рук Картера, птичка освободится от браслета.

– Звучит многообещающе. – Перебираю в руках потертую зажигалку, а мои заторможенные мысли вспыхивают от произнесенного имени этого ублюдка. Злость по новой закипает внутри, и тело трясет, словно меня перекручивают в мясорубке. Судорожно выдыхаю и до хруста сжимаю кулаки. – Сигареткой не угостишь? – пытаюсь говорить сдержанно и перевожу взгляд на копа.

– Мне этой отравы не жалко, – говорит он, протягивая пачку.

Вытаскиваю сигарету, разминаю ее пальцами и вставляю в обветренный рот, прикуривая от старой зажигалки и прикрывая сложенной лодочкой ладонью.

– Что, арестуешь меня за нарушение режима?

– Нет. Думаю, тебе стоит хорошенько выспаться и отдохнуть, чтобы мыслей о хождении по краю крыши больше не возникало.

Вскидываю брови и делаю сильную затяжку, выпуская рваное облако. Как же мне хочется вместе с сигаретным дымом выдохнуть весь этот проклятый день. Жадно вбираю в себя табачный запах, словно это мое болеутоляющее, и я пытаюсь успокоить им свою жуткую мигрень. Обжигающая терпкость табака обволакивает мои легкие, а никотин, как и любой наркотик, приносит ложное облегчение и сулит фальшивое желание жить.

– Поехали, подброшу тебя домой, парень. И пожалуйста, пока этот чертов браслет на твоей ноге не доставляй мне проблем. Я могу закрыть глаза на нашу дружбу с Раймоном и тебе, приятель, это не понравится.

Он поднимается и медленно направляется вперед. Напоследок делаю глубокую затяжку, горячим фильтром обжигая пальцы, и выбрасываю окурок в воздух. Его подхватывает ветер и уносит куда-то вдаль.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍***

Переступаю порог дома и устало опираюсь спиной о стену. Закидывая голову, испускаю сдавленный стон. Наслаждаюсь тишиной и спокойствием, а прикрыв глаза, даже не замечаю, как начинаю съезжать вниз. Мне определенно нужен сон, ведь организм вымотан до предела…

Из тупого оцепенения меня выводит громкий плач ребенка. И надежда на отдых начинает противно трещать по швам, словно ее распарывают острым крюком. Лениво шагаю на шум. Двигаясь степенно и расслабленно, я медленно поднимаюсь по ступеням. Пронзительные крики постепенно стихают и, дойдя до спальни Малинки, замираю в дверях, опершись плечом о косяк.

– Явор! – вскрикивает Эстер, а в больших глазах читается дикий испуг, переплетенный с болью. – Совсем из ума выжил?! – Обнимает меня, и я ощущаю, как по ее телу пробегает нервная дрожь, но трепетные руки сжимают только крепче. – Ты где был? Почему не отвечал? Ты точно смерти моей хочешь! – не перестает тараторить, прижимая меня за шею.

– Эс, все в порядке, я дома. – Отстраняю ее за плечи и беру за подбородок, подрагивающий от попыток сдержать слезы, которые уже собрались крупными градинами в уголках глаз. Видимо, и ее стальные нервы потихоньку сдают. – Прекрати реветь. Видишь, со мной все хорошо, – говорю, намеренно придавая своему голосу уверенности.

Пусть Эстер хотя бы сегодня не тревожится за меня. Да, это иллюзия, но в данный момент мы оба нуждаемся в ней. Поэтому сейчас я и сам верю в собственные слова.

– Ладно, я просто… – она судорожно выдыхает, – устала. Вчерашний день просто выбил меня из колеи. Я не была готова ко всему этому дерьму. И Пол… с этим вирусом… врачи не разрешают перевозить его в больницу в Нью-Йорке, пока анализы не придут в норму. Господи, хорошо, что моя малышка легко перенесла от долбаный грипп.

Эстер запускает дрожащие пальцы в волосы и тянет их, а я притягиваю ее к себе и обнимаю. Наверное, мое внезапное исчезновение стало последней каплей, сломавшей ее железную выдержку.

– Он поправится. И скоро твой сыночек вновь начнет выводить меня из себя, – уговариваю, целуя Эс в макушку, и она понемногу успокаивается.

Машинально обращаю взгляд на младенца, который лежа в кровати кряхтит и размахивает в воздухе крошечными ручками и ножками. И от этой картины на меня внезапно обрушивается реальность, разрушая едва достигнутое умиротворение. Я даже не замечаю, как отстраняется Эстер.

– Хочешь подержать? – Она берет мелкого на руки и подходит ближе ко мне, и в этот момент непривычные эмоции безжалостно втаптывают меня в землю. – Запах младенца, – Эстер зарывается в него лицом. – Лучшее, что можно почувствовать в жизни – это то, как пахнет родной ребенок, Явор.

– Нет, Эс, я не возьму его! – грубо рявкаю на нее, но в душе поднимается буря противоречий. Такое впечатление, что меня разрывает пополам. И снова эта волна безумия, которая тянет меня в пугающую бездну.

– Я понимаю, ты напуган. Но ты даже не представляешь, от чего хочешь отказаться! Не совершай самую большую ошибку, не бросай своего сына. – Она трепетно перебирает его белоснежные пряди, – Он ведь твоя копия, – произносит Эстер теплым шепотом, глядя на малыша с безграничной любовью в глазах.

– До поправки Кейси ты присмотришь за ним?

– Явор, будь моя воля, я никогда не отдала бы твоего ангела этой ненормальной мамаше! – Сейчас Эстер напоминает разъяренную волчицу, от которой попытались забрать родное дитя.

– К счастью, ты не мать Тереза, и у тебя нет такой возможности, а когда Кейси встанет на ноги, они оба исчезнут из наших жизней! – Окидываю взглядом комнату. – А где Малинка?

– Она в нашей спальне.

– Понятно.

Сил говорить нет, да и желания тоже. Я выжат и морально, и физически. В моем персональном аду все добавляется и добавляется кругов. Разворачиваюсь и ухожу в свою комнату, заваливаясь на кровать прямо в одежде. Сон моментально настигает меня и уносит в долгожданное спокойствие.

Громкий детский плач резко вырывает из забытья, я раздраженно накрываю голову подушкой, но надрывные вопли все равно пробиваются и мешают мне спать. Глухо бью кулаком в матрас и рывком поднимаюсь с кровати, но, получив в ответ острую резь во всем теле, тут же заваливаюсь обратно. Мышцы пронзает ноющая боль, поэтому в следующий раз стараюсь встать на ноги не так резко. Потом не спеша ковыляю до злополучной спальни, где надрывается маленькое неуемное существо.

– Эстер! – громко зову я.

Однако мой крик никто не слышит, хотя если она не проснулась от воплей этого детеныша тираннозавра, то куда уж мне. Подхожу ближе к кроватке, и руки покрываются липким потом. Замираю. В комнате приглушен свет, но даже при таком освещении видно, как он покраснел, а пухлые щечки блестят от пролитых слез. Склоняюсь, чтобы попытаться взять орущий комок, и тут в нос ударяет резкий запах.

– Фу, приятель, ты чего, обделался что ли? – Поднимаю младенца за подмышки на максимально вытянутых руках и зажмуриваю глаза от жуткой вони. – Даже и не мечтай! Я не буду менять твои обгаженные подгузники! Жди временную замену мамаши.

Я перестаю ворчать, когда замечаю, как он внимательно рассматривает мое лицо.

– Не смотри на меня так! Знаю я, что могут эти синие глаза! – Опускаю его обратно в кровать, но вновь услышав скрипучее хныканье, сразу поднимаю обратно. – Нет! Нет! Нет! Не смей орать!

Выбора нет. Если я хочу поспать, придется вспомнить опыт от двух спиногрызов Эстер и все же сменить ему подгузник. Мои сводные брат и сестра частенько подкладывали такие мины, когда я оставался с ними один.

Кладу мелкого на кровать Малинки и начинаю раздевать, пока он издает мягкое кряхтение, пуская слюни. Мерзость. Я добираюсь до эпицентра смердящего аромата и натягиваю на нос кофту, прежде чем расстегнуть подгузник. Малыш начинает размахивать своими короткими конечностями, и это только мешает мне. Я слегка нервничаю и мысленно проклинаю Кейси. Обхватив его ноги, приподнимаю и быстрыми движениями избавляюсь от кулька с дерьмовой начинкой. Тут же поднимаю мальца на руки, чтобы его обгаженная попка не испачкала ничего вокруг и несу засранца в ванную. Закончив все процедуры, я заворачиваю толстопуза в махровое полотенце и, вернувшись в комнату, обессиленно опускаюсь на кровать. Я только что поменял подгузник своему ребенку. СВОЕМУ РЕБЕНКУ! Охуеть можно… Это самое трудное, что было в моей жизни… Чувствую себя сапером, который разминировал целое минное поле…

Вздрагиваю, когда его крохотные пальцы цепляют меня за подбородок.

– Так, приятель, это ничего не значит! И нечего распускать свои ручонки, нежничать не в моем стиле. Тем более с такими мелкими обосранцами.

Маленький ротик расплывается в улыбке, и на пухлых щеках появляются забавные ямочки. И я, сам того не осознавая, отвечаю ему улыбкой и скольжу пальцем по личику.

– Рагнар значит, – внимательно рассматриваю его овальную мордашку, – надеюсь, ты оправдаешь это великое имя. Хотя бы когда вырастешь и перестанешь пачкать подгузники, – произношу, ухмыляясь в ответ на его кряхтения.

Не знаю, сколько я с ним просидел, но в итоге мы как-то незаметно уснули в Малинкиной постели.

Просыпаюсь от ужасной боли во всем теле и осматриваюсь по сторонам. До меня доходит, что я нахожусь в детской кроватке и, откинув голову на подушку, судорожно растираю пальцами переносицу. А когда вспоминаю бессонную ночь из-за крикливого спиногрыза, приподнимаюсь на локтях, чтобы осмотреться по новой, но мелкого в спальне не вижу. От неудобной позы тело ноет еще больше, но, преодолев тягучую ломоту, я все же поднимаюсь. А потом, едва шевеля конечностями, добираюсь до кухни.

– С почином тебя, папаша, – лукаво подмигивает Эстер.

– Я знаю, это все ты подстроила, – тычу в нее пальцем, недовольно ворча себе под нос, и сажусь за стол. – Я еще никогда не был таким голодным, и если ты меня сейчас не накормишь, начну орать не хуже маленького засранца.

Эстер заливисто хохочет, а я откидываю голову и не могу сдержать улыбки. Такое ощущение, что вечность не слышал ее искреннего смеха.

Я стою в дверях больничной палаты и, не решаясь войти внутрь, издали смотрю на спящую Кейси. Ее лицо выглядит спокойно и расслабленно, на прежнюю стервозность нет ни единого намека. Даже непривычно видеть эту бестию в образе миловидного ангела. Золотистые волосы рассыпаны по белоснежной подушке мягкими волнами, и лишь тихое посапывание свидетельствует, что она все еще жива. Я невольно залипаю на ее безмолвно приоткрытых пухлых губах. Сейчас она уязвима как никогда, и мне требуются усилия, чтобы сохранить настрой на серьезный разговор. Веки Кейси начинают подрагивать и, распахнув их, она оглядывается по сторонам. Пытается подняться, но у нее ничего не выходит. В ее испуганном взгляде отражается паника, но когда Кейси замечает меня, на изможденном лице синеглазки мелькает слабая улыбка. Тяжело вздыхаю, понимая, что на этот раз придется проявить мягкость, по крайней мере, ее колдовские глаза принуждают меня к этому. Отталкиваюсь от дверного косяка и медленно прохожу в палату.

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально, – произносит, облизывая пересохшие губы. Я замечаю на столе стакан с водой и, взяв его, помогаю Кейси попить, придерживая ослабленную голову. Она жадно обхватывает трубочку и поглощает содержимое, а после откидывается на подушку и испускает протяжной вздох.

– Не переживай, с ребенком все в порядке. Эстер хорошо за ним присматривает.

– Она ненавидит меня… – с грустью в голосе хрипит блондинка.

– Поверь, твоего мальца Эстер полюбила с первого взгляда. – Подхожу к окну и раздвигаю пальцами жалюзи, делая вид, что не заинтересован в беседе.

– Наверное, потому что видит в нем тебя.

Всем телом ощущаю, как Кейси впивается в меня своими бесовскими глазами, ожидая моей реакции. Но мне нечего ей ответить, и мы оба прекрасно это понимаем.

– Почему ты мне не рассказала обо всем сразу?

Мои слова зависают в воздухе гулким эхом. Я сжимаю кулаки до противного хруста и пытаюсь сдержать нахлынувшую ярость.

– Тебе дали пятнадцать лет, Явор… что изменилось бы, скажи я тебе об этом?

– Возможно, желание свернуть тебе шею было бы меньше. Я имел право знать эту гребаную правду! – рычу утробно, раздирая горло. Рывком разворачиваюсь, но замираю, когда встречаюсь с ее усталым взглядом. Облако злости, которое окутывало меня с ног до головы, моментально рассеивается. Сучка. Даже на грани жизни и смерти эта синяя бездна прошибает меня разрядом воспоминаний.

– Прошу не заводись… – просит она, сжимая простынь в кулак. Такая слабая и беззащитная. Я шумно выдыхаю и присаживаюсь на край койки. Нужно взять себя в руки, сейчас не лучший момент, для выяснения отношений. – Ты сможешь меня простить? – спрашивает, устремляя на меня свои поникшие сапфиры, в которых тлеет боль и светится надежда. На секунду у меня возникает желание смять ее в объятиях, но я отбрасываю эти пагубные мысли, напоминая себе о том, что это самое настоящее проклятье, и к нему категорически нельзя прикасаться.

– Боюсь, что после твоего геройского поступка я не имею права этого не сделать. У тебя, блядь, ребенок! Ты чем вообще думала?

Она отворачивает голову.

– Не знаю… у меня не оставалось времени на размышления.

– Такое ощущение, что у тебя пожизненная нехватка времени.

В ответ она просто молчит. И тут совершенно неожиданно по телу пробегается вихрь покалываний, когда ее ладонь накрывает мою руку.

– Я приняла решение уехать из города. Поэтому, как только меня выпишут, мы больше не доставим проблем вашей семье. Если хочешь, можешь приезжать и видеться с ребенком. – Кейси поворачивается ко мне, и я вновь замечаю ее уставший взгляд. – Я не прошу у тебя никакой помощи. Просто знай, что у тебя есть сын, и мы всегда будем рады тебе. – Последние слова слетают с ее губ дрожащим шепотом, но меня это распаляет еще больше.

– Блядь, Кейси, у тебя всегда в жизни все так просто?

– А что ты хочешь? – Она пытается подняться на локтях, но тут же обратно опускается на кровать и болезненно морщится, испуская мучительный стон. Но сделав судорожный вздох, она продолжает: – Чтобы я тебя умоляла не бросать меня одну с ребенком? – хрипло интересуется. – Явор, я взрослая девочка и знала, на что иду, когда оставила ребенка. Я родила его для себя. Тебе не о чем переживать, обременен ты не будешь. Если появится желание поучаствовать в жизни сына, тебе никто не станет мешать в этом. – Ее тонкие пальцы скользят по моей руке. – Когда обустроюсь, дам тебе свои координаты…

– Я не отказываюсь от участия в жизни сына, – твердо заявляю, сам не понимая, откуда у меня такая уверенность.

Сын. Раз за разом мысленно повторяю это слово, которое мой травмированный мозг еще не осознал до конца.

Кейси удивленно смотрит на меня.

– Ты сейчас серьезно?

– Вчера я поменял ему подгузник, как думаешь, я шучу?

На ее поникшем лице разгорается улыбка, а синие глаза вспыхивают ярким пламенем и, не сдержавшись, она заливается мягким смехом. Но практически сразу же замолкает, болезненно прикрывая глаза и судорожно сглатывая. После операции прошло слишком мало времени, и ее тело еще чутко реагирует на раздражители, но я не хочу проявлять к ней жалость.

– Рад, что тебя это так веселит, а вот меня не очень. Так что направь все свои силы на скорейшее выздоровление, я не собираюсь вязнуть в обязанностях отца-одиночки.

– Ты полон сюрпризов, малыш, – лукаво протягивает Кейси.

– Как и вы, мисс Холл.

Сжимаю ее руку и встаю с постели.

– Поправляйся, Кейси. И спасибо.

***

Последующие две недели тянулись мучительно медленно, и я сполна ощутил все прелести отцовства. По крайней мере, бессонные ночи малыш мне обеспечил сполна. После них сил на учебу у меня практически не оставалось. Зато я неожиданно для себя испытал неземную любовь к универу, ведь только там у меня имелась возможность спокойно выспаться и отдохнуть от бесконечных воплей маленького орка. Дааа… раньше моя жизнь протекала совсем иначе. С понятием бессонные ночи у меня ассоциировалось лишь то, как я снимал трусики с сочных задниц и наслаждался сладкими стонами. А что сейчас? Грязные подгузники и противные крики мелкого спиногрыза, а вместо тусовок нудные пары. Я, конечно, не святой, но на такое наказание точно не рассчитывал… Это фиаско! Я уже не верил, что выберусь из этого ада.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Однако был и плюс от внезапно навалившейся загруженности. Хоть что-то меня отвлекало от мыслей о Бриде, которая за все это время ни разу так и не позвонила, зато я выучил все голоса занудного автоответчика, на котором не раз срывал злость от гребаного игнора вредной девчонки. И чем больше я хотел услышать ее голос, тем глубже большеглазая бесовка проникала в мою душу. Меня жутко выводило из себя полное отсутствие информации. Где она? С кем? Что творится в ее пустой голове? Стал ли я одержим ей? Не исключено. Или я изрядно бесился, что меня отшила мелкая сучка? Не знаю. Самому было интересно, с чего меня так пробрало. Но мысли о Бриде ушли на второй план из-за неизбежного разговора с Кейси, которую сегодня выписывают.

За две недели я неплохо поладил с пацаненком. И чего уж скрывать, даже немного привязался к нему. Только вот играть в примерных родителей не готов. Мне едва перевалило за двадцатку, а последние два года я вообще не жил, а существовал, как животное. Я устал пресмыкаться и находиться в гнилой клетке, которая уже искорежила мое сознание. Но все изменится, стоит только избавиться от гребаного браслета. Найду Бриду, и она еще пожалеет о своем глупом поступке, когда отхватит по вертлявой заднице. Уж я-то выбью всю дурь из ее головы. У любого терпения есть предел, и у моего он давно достигнут…

Раздавшийся стук в дверь прерывает мои размышления. Открываю и, опираясь на нее рукой, с минуту буравлю Кейси пристальным взглядом. Сейчас она стоит передо мной без привычной фальшивой маски, даже лицо не наштукатурено. Неужели в ней издохла прежняя сука? Молча пропускаю блондинку в дом.

– Так легко впускаешь. Хочешь посмотреть, как Эстер вцепится мне в глотку?

– Их нет, – тихо сообщаю ей.

– Так даже лучше, заберу ребенка, и на этом все. – Грустная улыбка растягивает ее бесцветные губы.

– Он сейчас спит. Можешь подождать здесь.

– Тебе не кажется, что я уже достаточно ждала? – холодно возмущается Кейси. Ан нет, сука на месте. – Такси во дворе, так что у меня нет времени, и я заберу своего ребенка прямо сейчас! – Она даже меняется в лице, распрямляя плечи, будто аршин проглотила, а я лишь ухмыляюсь, наблюдая за ее реакцией.

– Он в комнате Малинки.

Жестом пропускаю Кейси вперед и поднимаюсь следом за ней. И лишь потом понимаю, что зря так поступил. Отсутствие секса сказывается набухшим в штанах членом. Сучка словно чувствует это, сильнее покачивая округлыми бедрами. Стоит отметить, что за время пребывания в больнице ее попка похудела, но на удивление не утеряла своей сочности. Думаю об этом, пока в памяти не всплывают слова Бриды, и мне становится очень неловко за свою эрекцию. А если учитывать, что мелкая игнорирует меня уже две недели, то сейчас я имею дикое желание трахнуть блондинку ей назло. Только вот кому, и главное, что я этим докажу. Нет. Сначала дождусь разговора с Бридой, пора уже приструнить свой член.

Кейси аккуратно заходит в спальню и на носочках крадется к кроватке. Она перекидывает золотистые локоны на одно плечо и склоняется над ребенком, целует его так нежно и ласково, что я невольно зависаю на этой картине. Передо мной сейчас другая Кейси. Без фальши. И у меня невольно закрадывается желание узнать, какая же она на самом деле. Блондинка берет спящего спиногрыза и, укутав его в одеяло, подходит ко мне.

– Надеюсь бабушка не пожалеет одеяльце для внука? – говорит она. А потом проходит мимо меня и аккуратно спускается по ступенькам.

– Думаю, тебе не стоит так шутить с этой бабушкой, – иронично замечаю я и неспешно следую за Кейси, пока она не замирает у двери.

– Как дела с расследованием? – уже теплее интересуется. Я никогда не пойму, что творится в голове этой женщины. И лезть в ее мысли опасно, боюсь, живым мне оттуда не выбраться. Кейси в любом случае останется победительницей. В какой-то степени было даже приятно встретить на своем пути равную. Только вот синеглазка быстрее разгадала мое слабое место.

– Все хорошо, – сухо отвечаю ей. – Пес Картера сдал купленных шлюх, а в его доме нашли наркоту из той же партии. Браслет сняли вчера.

– Это хорошо. – Встречаюсь с ее блестящими глазами, и внутри все ощутимо напрягается. – Я просто пыталась быть счастливой. – Она поправляет одеяло у детского личика, и сейчас у нее тот же взгляд, что и у Эстер. – Явор, – вновь простреливает меня ядовитыми сапфирами, – ты подарил мне маленький кусочек большого счастья. – Она делает робкий шаг ко мне. – Спасибо.

Она неуверенно накрывает мои губы своими, отчего я непроизвольно сглатываю и слегка отодвигаю Кейси, положив руку ей на плечо.

– Нам лучше держать дистанцию.

Уголки ее губ дергаются, и она понимающе кивает.

– Она красивая.

В груди все стягивает тройным узлом, перекручивая мои внутренности.

– Ты о чем?

– Та девушка… я еще тогда поняла, что ты влюблен, Явор. – Ядовитая усмешка болезненно срывается с моих губ, и меня вновь затягивает в пучину разъедающей злости. – Ты слишком много терял в жизни, и полюбить после всех предательств – это не плохо. Пусть она сделает тебя счастливым. К сожалению, мне это не по силам…

– Закрой рот! – рявкаю на нее, но, вспомнив о спящем ребенке, зажмуриваюсь и пытаюсь вернуть себе контроль. – Уходи, Кейси, – едва сдерживаясь, цежу сквозь зубы и сглатываю тяжелый ком.

Я отхожу к окну, и лишь глухой звук захлопнувшейся двери свидетельствует о том, что она ушла. Эти слова подобно вспышке бесшумной молнии, которую Кейси ввела мне внутривенно и расшевелила то, что две недели я пытался заглушить в себе. Влюблен? Это же смешно. Откуда мне знать об этом фальшивом чувстве?