Текст книги "В тени луны. Том 1"

Автор книги: Мэри Кайе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

Нияз аккуратно взялся за остаток самокрутки, сделал глубокую затяжку и стал медленно выпускать дым через нос. Алекс сидел рядом и молчал. Нияз, в сущности, до сих пор не сказал ему почти ничего, чего он и так не знал. Впрочем, Алекс решил не торопить своего друга.

– В Индии есть такой древний обычай, – продолжал между тем Нияз. – Если у человека нет наследника – сына, он вправе взять в дом чужого, усыновить и сделать из него своего преемника. Нечестивцы верят в то, что сын – родной или нареченный, неважно, – избавляет своего отца от ада, который они называют Пат. Если нет сына, который позаботится о похоронах отца, тогда тому не видать вечного блаженства. Так говорят нечестивцы. Поэтому их священники и законники всегда разрешали усыновление чужих детей в семье, где некому продолжать мужскую линию. И вот откуда ни возьмись появляется приказ Компании, в котором говорится о том, что если в родовитой семье нет кровного наследника, отец не имеет права передавать свои земли и титул приемному сыну. Вместо этого вся собственность переходит к Компании, а род со смертью отца прекращается. Таким способом Компания завладела уже не одним состоянием и из-за такой политики не один славный род уже навечно канул в Лету, превратился в прах…

Голос Нияза постепенно приобрел плавные, напевные оттенки. Зрачки его глаз увеличились, словно от наркотического воздействия табака. Казалось, он забыл сейчас о том, что сам является мусульманином, а не индуистом, и помнит только о том, что Индия – его родина.

– Сатарах… Нагпур… Самбалпур… Величие этих имен – уже история. Раджи Сатарахи происходили от Шиваджи, основателя империи Махратта. Они не совершили никакого преступления перед Компанией. Вся их беда была в том, что у последнего раджи не родилось сына. У них отняли их состояние. То же самое стряслось и с Пейшва. Нана Сахиб унижен несправедливым отношением к нему Компании, которая отказала ему в том, что принадлежало ему по праву согласно дедовским обычаям…

Алекс тихо проговорил:

– Это все индусы, а ты ведь последователь Книги Пророков.

– Это так. Но Компания добралась и до Оуда. В прежние времена короли Оуда всячески помогали английскому правительству и Компании. В результате был заключен договор, который гласил: «Никогда состояние королей Оуда не будет конфисковано англичанами». И что же? Его конфисковали. Да, возможно, за этим состоянием плохо присматривали, но это ничего не значит. И об этом говорят все. Говорят, что Оуд принадлежит Ваджиду Али и его роду. Плохо он управляем им или хорошо – неважно. Главное, что он ни разу ни нарушил свою клятву верности Компании. А если Компания обирает тех, кто ей служит, кто ей предан, что уж тут говорить? Каждый князек, каждый сирдар[24]24
  Индийский старший офицер.


[Закрыть], да просто любой другой, кому есть что терять, – неважно, маленькое ли это хозяйство или огромные владения в много коссов[25]25
  1 косс – 2 мили.


[Закрыть], – трясется от страха. А тот, кто боится – опасен! Страх и ненависть могут сплотить между собой индуистов, мусульман, нечестивцев, богоизбранных. Сейчас страх и ненависть начинают распространяться из конца в конец по всей земле Индии.

– Что говорят?

– Говорят, что ферингисов[26]26
  Иностранец.


[Закрыть] мало, что они разделены, что недавно северный народ, руссы, нанесли им такой удар в Крыму, что никто на помощь Компании оттуда не придет. Говорят, что Дост Мухаммед Хан, эмир Афганистана, поднимает восстание. Говорят, что персидский шах поддержит его и общими усилиями они опрокинут англичан в море. Последнее, на мой взгляд, конечно, чепуха, – добавил Нияз после паузы и презрительно сплюнул на землю. – Дост Мухаммед скорее согласится подержать на ладони живую кобру, чем примет в союзники персов! Однако многие этому верят. Слух распространяется по стране с невероятной скоростью, проникает в города и деревни сотнями разных способов. Его несут от пултона[27]27
  Полк.


[Закрыть] до пултона, от риссалы к риссале бродяги-паломники, идущие к гробницам Каши и Харамук, торговцы, муллы, священники-индуисты, мусульмане, брахманы, сикхи, джайниты. Этот слух разносит и женщина, которая несет воду из колодца, и мужчина, который тянет на своем поле плуг. Каждый индус, мусульманин, нечестивец может стать разносчиком заразы. Каждый! Порох рассыпается по всей стране. Понадобится всего лишь искра, чтобы зажечь его.

Алекс щелчком послал окурок в воду, куда он упал, слабо зашипев и вспугнув маленькую птичку, которая до этого плавала всего в ярде от них, не обращая внимания на голос Нияза. Она вспорхнула, махая крыльями. Это была красношеяя брахманская утка. Она пронеслась над головами людей. Звук очень походил на тот, который издает рвущийся кусок шелковой материи. Птица перелетела на противоположный берег и села там. Розовый и шафрановый оттенки заката уже исчезли, небо окрасилось зеленоватым светом. Над головами Алекса и Нияза проступила лишь одна-единственная звезда, которая мерцала, будто драгоценный камень.

Алекс свернул еще самокрутку и спросил:

– И как отыскать эту искру? Она уже есть?

– Пока нет. Заговорщики ищут ее. Они понимают, что нужно дать только первый толчок пожару. Они ищут повод, но не простой, а который заинтересовал бы в равной степени мусульман, индуистов и всех других. Ибо если одно племя восстанет без поддержки другого, Компания, какой бы слабой и малочисленной она ни была, сумеет одержать верх. Поэтому заговорщики не торопятся, ищут повод с крайним прилежанием, выжидают.

– Понятно, – задумчиво сказал Алекс, передавая Ниязу самокрутку. – Но им очень непросто будет найти мотив, который объединил бы мусульман, индуистов и сикхов, заставил бы их забыть хоть на время о различиях.

– Компания, разумеется, не преминет помочь им в этих поисках, – со злой иронией в голосе проговорил Нияз. – Я что-то не пойму… Твои соотечественники слепы? Глухи? Безумны? Почему они не могут разглядеть очевидного?

– Нет, видят и слышат они хорошо, – возразил Алекс. – Дело в другом. Они самонадеянны. Это наша национальная черта, понимаешь… Мы привыкли рассматривать себя лишь в качестве… благодетелей что ли, перед которыми такие, как ты, – Алекс поддразнил Нияза злорадной усмешкой, – могут испытывать лишь восхищение и преклонение.

– Значит, прошлые волнения так и не стали для вас уроком? – презрительно фыркнул Нияз.

– Увы. Мы, англичане, – ангрезис, как вы нас называете, – такие, какими нас создал Господь. Нас уже не изменить. Все то, о чем ты мне сейчас рассказал, в точности, произошло лет сорок назад в королевстве, которое принадлежало Хайдару Али. Даже тогда у нас были люди, которые имели острые глаза и чуткие уши и умели пользоваться ими. Но над ними издевались, их предостережения высмеивали. То же самое происходит и сейчас.

– Я слышал о тех волнениях, – пробурчал Нияз. – Тогда возникли проблемы с выплатой жалованья. Как и сейчас, тогда нужна была всего лишь искра, чтобы зажечь пожар. Англичане поднесли эту искру недовольным на блюдечке. Они приказали индусам надевать кожаные головные уборы, сделанные из шкур коров, которые в Индии почитаются, как священные животные. Мусульманам было приказано носить шляпы из свиной кожи, а тебе известно, как мы относимся к этому нечистому животному. Тогда солдаты-индусы и солдаты-мусульмане восстали и перебили своих офицеров. Тогда все говорили о том, что необходимо избавить землю предков от тех, кто уничтожает касту. Сегодня по стране ходят те же самые разговоры. Только на этот раз пожар не удастся погасить так быстро, потому что на этот раз он вспыхнет не только на юге, но также на севере, западе и востоке. И многим суждено будет сгореть в этом адском пламени! Это я тебе говорю точно. Не зря весь прошедший год я подслушивал, о чем говорят по дорогам, по базарам, в городах, в караван-сараях, на привалах!

Алекс беспокойно задвигался. Мягкие тропические сумерки почти угасли, и он уже нечетко различал лицо Нияза.

– Все это разговоры, не больше! – резко проговорил он. – Какие доказательства заговора?

– Доказательства? – переспросил Нияз и зло хохотнул. – Это слова настоящего сахиба! – Он произнес слово «сахиб» с таким выражением, с каким произносил его Кишан Прасад.

– Я тебе солгал хоть раз? Как ты можешь требовать доказательств? Разве тебе недостаточно того, что говорит тебе не кто-нибудь, а я. Я тебе друг, а не адвокат в суде.

– Гулам, – тихо проговорил Алекс. – Ты мне брат, хоть и не кровный. И если бы ты мне не был братом, за такие слова я швырнул бы тебя в воду!

Нияз в притворном страхе выставил перед собой руки.

– Марф каро, сахиб[28]28
  Смилуйся, белый человек.


[Закрыть]!

Алекс поймал Нияза за руку и прижал ее к земле. Наступила напряженная пауза. Они сидели друг против друга. Нияз пытался оторвать руку от земли, а Алекс не давал ему это сделать. Так они молча боролись с минуту или больше.

– Значит, все-таки хочется искупаться? – тихо, но твердо спросил Алекс.

– Нет, хватит, Марф каро, бай[29]29
  Брат.


[Закрыть].

– Так-то оно лучше, – отпуская его руку, проговорил Алекс.

Нияз потер запястье и усмехнулся.

– Что ж, хорошо, по крайней мере, то, что твое пребывание в Белаите[30]30
  Англия.


[Закрыть] не лишило твои мускулы прежней силы. Кстати, что за побрякушку ты носишь? Любовный амулет, да?

– Это?.. – Алекс кинул взгляд на изогнутое серебряное кольцо с тремя небольшими красными камнями и покачал головой. – Нет, это подарок от человека, за удовольствие увидеть труп которого я много бы дал.

Он обо всем рассказал ему, а когда назвал имя, то Нияз с каким-то зловещим присвистом и шипением выпустил изо рта воздух.

– Кишан Прасад! – воскликнул он. – Я слышал об этом человеке. И если все, что я слышал, правда, то лучше бы уж ты отрубил себе правую руку, чем подарил ему жизнь.

– Как по-писаному говоришь, – философски заметил Алекс.

– Бешак[31]31
  Еще бы.


[Закрыть]! – мрачно проговорил Нияз. – Впрочем, думаю, это колечко еще сослужит тебе службу в свое время. Возможно, с его помощью ты получишь то доказательство, которого требуешь.

– Мне это доказательство не нужно, – сдержанно сказал Алекс. – То, о чем ты мне рассказал, я знал и без тебя. Ты это властям расскажи и попробуй их убедить. Недавно генерал-губернатор уехал в Англию и заявил там всем, что здесь все мирно, все хорошо, все спокойно, народ Индии доволен и все такое прочее.

– Какой же он дурак! – фыркнул Нияз.

– Поэтому в Англии никто не прислушивается к предостережениям, – закончил свою мысль Алекс, внешне проигнорировав реплику Нияза.

– Перед резней в Веллоре вы тоже ни к чему не прислушивались, – буркнул Нияз.

– Верно. Сейчас обстановка похожа на ту, которая была перед Веллором. У нас есть одна поговорка… Тех, кого Бог хочет наказать, он лишает его рассудка.

– Как точно! – воскликнул Нияз. – У тебя будет доказательство, брат, только вряд ли от этого тебе станет получше.

– Да? – внезапно заинтересовавшись, переспросил Алекс. – Я знал, что ты чего-то не договариваешь. Хватит выписывать круги на воде и давай прямо к делу!

Нияз рассмеялся.

– «Мы такие, какими нас создал Господь», – передразнил он. – Нас уже не изменишь. Вот в этом вы все, англичане. Беретесь сразу за главное, не оглядываясь по сторонам. Да, я умалчивал до сих пор об одной вещи. Я бы не стал тебя беспокоить одними базарными слухами.

Он тревожно оглянулся через плечо, словно хотел точно убедиться в том, что их никто не подслушивает. Впрочем, место для разговора они выбрали действительно удачное. Даже шакал не смог бы подобраться к ним ближе, чем на пятьдесят ярдов, не будучи обнаруженным. Нияз наклонился к уху Алекса, решив быть осторожным до конца и, понизив голос почти до шепота, произнес:

– Я узнал, что в одном месте близ Канвая назначена одна встреча. Это к северу от Битаура, в пределах Оуда. Те, кто знает об этой встрече, очень рискуют. Но таких мало. Может, сотня во всей Индии. Не больше.

– Как же ты узнал? – тихо спросил Алекс.

Нияз поднял руки ладонями вверх в каком-то непонятном жесте.

– С помощью женщины, как же иначе? Ее муж стар и много пьет. Книга Пророков запрещает пить вино, и правильно, ибо это зелье развязывает языки. Многие тайные планы были разрушены, как только их доверили пьяницам. А женщины любопытны на чужие тайны. А еще больше любят рассказывать их. Из праздности ли, из злости ли, или… – Нияз усмехнулся, – из любви.

– Значит, об этой встрече тебе рассказала та женщина. Она не солгала?

– Конечно, нет! Клянусь жизнью! Я не знаю, о чем будут говорить те, кто придет на встречу. Я не знаю, что они будут там делать. Но знаю одно наверняка: эта встреча не сулит ничего хорошего. Поэтому я решил, нам было бы неплохо узнать, что конкретно затевается. Встреча состоится ночью через двенадцать дней. В самый разгар ярмарки в Канвае. Мне пришлось побывать в развалинах старого богатого дома. От него почти ничего уже не осталось. Куча камней да пробитая стена, почти уже проглоченная подступающими джунглями. Неприятное место, впрочем, и те, кто там будет встречаться – безумцы. С точки зрения конспирации, все, однако, продумано неплохо. К развалинам ведет всего одна дорога. Со стороны фасада. С других сторон – непроходимые джунгли. Дорога идет по дну оврага. Заканчивается она там, где раньше был вход в дом, теперь совсем разрушенная. Дорога узкая. Одновременно по ней может пройти только один человек. И каждый проходящий обязан назвать пароль. Он мне известен.

И снова Нияз стал тревожно озираться в опустившихся сумерках. Со всех сторон их обступала темная тишина. И только откуда-то издали еле доносился вой шакала, которому, видно, так же светила одинокая вечерняя звезда. Затем Нияз вновь повернулся к Алексу, и даже тьма не могла скрыть блеска его глаз и сверкающих зубов.

– Чертяка! – воскликнул Алекс по-английски, точно так же сверкая глазами. – Нияз, такие, как ты, заканчивают свой жизненный путь в петле палача, учти! Представляю, как ты рисковал! Слушай, а наша перевернутая дак-гари, небось, тоже твоя работа?

Нияз только отмахнулся.

– Я посчитал, что без этого не обойтись, – беззаботно ответил он. – И потом, кучер мой недруг. Он оскорбил меня, и я чувствовал, что нужно вернуть должок. Он увлекается опиумом, так что быстро задремал на дороге. Оставалось только чуть дернуть в сторону поводья и – дело сделано.

– А если бы я свернул себе шею, о, сын Иблиса?!

– Да, ну, вас прямо! Ну, пара царапин, ну, синяк-другой – это максимум. Нам необходимо было как-то отделаться от попутчиков. Так что? Пойдем в Канвай?

– Разумеется, – тут же ответил Алекс и рассмеялся.

Такой мужской смех можно было услышать порой на поле боя, когда отдан приказ к кавалерийской атаке. Так смеются только мужчины. Женщинам этот смех кажется демоническим. Нияза он не смутил, так как он ответил на смех Алекса точно таким же смехом.

Над их головами в темноте прошелестели крылья птицы. Не долго думая, Алекс вскинул ружье и выстрелил. Раздался плеск воды, затем еще один, футах в двадцати от них. Спокойная поверхность воды тут же разошлась кругами. Нияз мгновенно вскочил на ноги и пошел за подбитой птицей. Алекс сломал ствол ружья пополам и вынул из дымящихся каналов гильзы.

– Новая игрушка, – сказал вернувшийся Нияз. – Я раньше не видел ружей, которые заряжаются таким способом.

Он внимательно осмотрел зарядный механизм двустволки, напрягая зрение в густом полумраке, затем резким движением выпрямил ружье и подобрал с земли подстреленных птиц.

– Пора нам. Пошли в дом.

Они покинули берег джиля и направились через темную равнину обратно, к огоньку дака. Небо над их головами зацвело звездами, где-то за пастбищем подняла зловещий вой стая шакалов. Когда они вошли во тьму манговой рощи, Нияз чуть поотстал. Он должен был исправно играть роль исполнительного ординарца, которому разрешено следовать за английским офицером не ближе чем в шести шагах.

Алекс тут же лег спать, у Нияза были еще дела. С ними он справился как надо, доказательством чему служило появление ранним утром около веранды дака старосты деревни и трех лошаденок. Нияз сообщил:

– За эту жалкую троицу, произведенную неизвестно от какой мамаши, староста заломил непомерную плату в сто пятьдесят рупий!

Эти слова вызвали у старосты бурю протестов. Он заявил, что по деревенским меркам сто пятьдесят рупий за трех «скакунов» – это почти что даром.

– Убери его, пока я не оглох! – взмолился Алекс. – Очень хочу надеяться, что эти красавцы не рассыплются под нашей тяжестью в пыль, хотя и сомневаюсь в этом.

– Лучше уж попытаться что-нибудь выжать из них, чем отдаваться на милость даки-гари, которые либо пьяницы, либо наркоманы, – сказал Нияз, подавая старосте серебряную монету. – Надеюсь, Господь не допустит, чтобы кто-нибудь из нашей риссалы увидел нас на отчаянных конягах! Вон та дальняя… она способна разве на то, чтобы везти наши пожитки. Если она, конечно, вообще на что-либо способна.

Они выехали с постоялого двора в то же утро; их поглотила обширная, полная загадок земля, и они затерялись среди миллионов разноязычных индусов, словно две песчинки на бесконечных равнинах.

Глава 16

Спустя десять дней на пыльной дороге, ведущей из Каунпура в Оуд, появился странствующий торговец игрушками. Мешок его был наполнен всякими безделицами. У него не было помощника, но сам он был весел, отличался на редкость общительным характером, и легко вступал со своим братом-путешественником в беседы либо прямо в пути, либо на привале. На одной из таких остановок он познакомился с группой фокусников, ехавших на ярмарку в Канвай – небольшую деревеньку, находившуюся на границе Оуда недалеко от Битаира.

Его остроумие и величавость, которые он проявлял, продавая свои игрушки, очень пришлись по душе руководителю группы фокусников, и тот предложил Джату в свободное от торговли время быть зазывалой у фокусников. За это ему обещали харчи и, – если выручка будет солидной, – небольшой процент от нее. Такой разговор вполне устроил обе стороны.

С противоположной стороны, из Фатигара, к Канваю приближался стройный и жилистый патанец. Он сидел верхом на костистой и норовистой крестьянской кобылке и вел на поводу еще двух весьма жалких лошаденок. Он также направлялся на известную ярмарку. Его одежда, речь, тяжелый взгляд светлых глаз на смуглом от загара лице говорили о том, что это сын пограничного племени из Усафзая. Он отличался веселым нравом, по дороге постоянно распевал во весь голос песенки всякого рода, – в том числе и весьма легкомысленные, – а также был не прочь завязать дружеский разговор с любым человеком, встретившемся ему на дороге.

Всякому, кто желал его послушать, он рассказывал о том, что его кузен Ассад Али привел с севера табун лошадей, намереваясь продать их с большой выгодой для себя в Пенджабе или Рохилкенде. Торговля шла очень бойко, но кузен вдруг ни с того ни с сего загнулся от холеры в какой-то деревеньке около Дели. Когда он умер, все его помощники разбежались из страха подцепить заразу. При этом они прихватили с собой всю выручку. В результате он, Шередил, остался один. В Карнале он поймал трех последних захудалых лошаденок из табуна кузена, которых тот не успел продать. Теперь вот приходится тащиться с ними по пыльным дорогам. Впрочем, он все еще надеется, что ему удастся сбыть их с рук где-нибудь южнее. А недавно он услышал от кого-то о ярмарке в Канвае и решил попытать счастья там.

В его широкий пояс был заткнут длинный патанский нож, через плечо висел старый, но еще исправный жезаил[32]32
  Длинноствольный мушкет.


[Закрыть], имелось и приличное количество патронов. Шередил предпочитал ехать по самой середине дороги (Алекс всегда верил в присловье о том, что лучше всего прятать вещь, положив ее на самое видное место).

Канвай в народе называли городом, но на самом деле это была обычная деревенька, известная лишь своей ежегодной ярмаркой, которая устраивалась в честь договора, заключенного между двумя враждовавшими кланами, пытавшимися много лет назад уничтожить друг друга. Причем последние поколения врагов уже даже не знали, в чем кроется причина их вражды. Просто убивали друг друга потому, что так делали их отцы и деды.

Ярмарочная площадь была окружена рядами торговцев сладостями, игрушечных дел мастеров, лошадников. Здесь можно было как следует поразвлечься: фокусники, акробаты, факиры, глотающие огонь; потрепанный и жалкий, но хорошо дрессированный мишка; укротители ядовитых змей и наконец предсказатели. А по ночам группа пиротехников устраивала мощные фейерверки, запуская в воздух ракеты, которые лопались с резким треском, приводя в суеверный ужас жителей.

В первый вечер ярмарки пиротехники устроили настоящее представление. Огни, рассыпавшиеся в ночном небе, освещали лица завороженно запрокинувших головы зрителей красным, зеленым и янтарным цветом. Казалось, все неотрывно смотрели на зрелище. Однако при внимательном наблюдении, в неровном свете взлетающих огней можно было заметить, как то и дело из толпы по одному или по двое выходят какие-то люди, и, пробираясь полями за деревней, выходят на невспаханную землю, за пастбища, скрываясь во тьме плотной стены джунглей…

Шередил из Усафзая пошел тем же путем, но зацепился в темноте за какой-то корявый сучок шипового дерева. Тихо выругавшись на пушту, он освободился и тут же замер в напряжении. Тень, которая следовала за ним по пятам, увеличила шаг, и вскоре раздался шепот:

– Ага! Ты с севера… – При этих словах незнакомца Алекс весь напрягся и его рука легла на рукоять ножа, заткнутого за пояс. – Что ты здесь делаешь? Ты патанец, а не индус!

– Я пришел сюда для того, чтобы донести слово истины до моих людей за границей, – зашептал Алекс на хинди. – А ты?

– Я пришел сюда с той же целью. Я должен донести слово истины до Бенгалии, до Берхампура и Муршидабада. Ты из какого пултона?

– Ни из какого. Но зато зять моего кузена служит даффадаром[33]33
  Сержант.


[Закрыть] в Гидесе, – солгал Алекс. – Он думает так же, как и мы. А у тебя какой полк?

– Девятнадцатый Бенгальский Пехотный.

Алекс понял, кто перед ним стоит. Это был сипай в отпуске, копейщик, который к тому же пользовался большим влиянием в своем полку, раз был послан сюда представителем. Познакомившись с Алексом, он прошел вперед и скоро растворился во тьме.

Свет от фейерверка то и дело вспышками освещал тропу. Напрягая зрение, Алекс мог заметить, что впереди и позади него в одном и том же направлении идут люди. Тропинка была очень узкая и извилистая, она огибала каждый кустарник шипов, заросли бамбука, дак-деревья и слоновью траву. Люди шли быстро, строго соблюдая приличную дистанцию друг от друга. Нияз осмотрел окрестность острым взглядом опытного разведчика. На пыльной дороге он набросал примерную карту местности, но она не содержала ни единой фактической ошибки или неточности. Поэтому даже ночью Алекс, зная обо всех особенностях рельефа, не мог заблудиться и знал, что его может ждать впереди.

Тропинка, – это была козлиная тропа, – тянулась в джунгли как будто совершенно бессмысленно, между зарослями высокой травы и бамбука. Наконец, она вывела к песчаному склону, по которому можно было спуститься в глубокий овраг. Если посмотреть направо, то было видно, что овраг заканчивается тупиком, но налево он сужался и уводил куда-то вдаль. Алекс следовал за сипаем, с которым повстречался несколько минут назад, держась от него всего в десятке ярдов. Сипай повернул в овраге налево. То же самое сделал и Алекс. Ему показалось, что овраг перегорожен какой-то каменной плитой. Сипай шел впереди, не замедляя шага. Он словно исчез в этой каменной стене! Алекс всю дорогу благодарил про себя Нияза за то, что он так хорошо разведал обстановку. Вот и сейчас он не растерялся, так как знал, что в каменной стене есть узкий ход. Две каменные глыбы, перегородившие овраг, как бы «находили» одна на другую, если смотреть на них прямо. К тому же проход был скрыт от любопытного глаза лесными растениями и корнями деревьев. Только при внимательном взгляде, при свете дня, можно было увидеть проход.

Вид этого оврага неожиданно и неприятно напомнил Алексу о другом овраге, который находился в сотне миль к северо-западу от Оуда. Однажды жарким и солнечным утром семь лет назад какой-то черт дернул Алекса спуститься туда. Тот овраг также был завален скалой. Алекса охватило праздное любопытство, и после недолгих поисков он отыскал в камне небольшую дыру. Когда он пролез в нее, то оказался лицом к лицу с огромным тигром, приближавшимся к скале с противоположной стороны. Ему до сих пор помнились дикие желтые глаза на огромной, покрытой черными полосами морде… Он до сих пор помнил, как дрогнули густые бакенбарды зверя, как он страшно оскалился, как напряглись мускулы перед прыжком… Вдвоем они никак не могли ни развернуться, ни разойтись на узком дне оврага. С Алексом, охотившимся тогда на куропаток, был только его дробовик. Он выстрелил из обоих стволов в упор. Падая, тигр успел задеть его своей огромной лапой, увенчанной острыми когтями. Отметина у Алекса осталась на всю жизнь.

Сейчас старый шрам горел так, будто появился только что. Он знал, что за скальной плитой на этот раз лесного зверя не будет, но знал также и то, что там его подстерегает опасность куда более страшная – человек.

Дыра в каменной плите была такая узкая, что одновременно в нее мог пролезть только один человек. Нияз сообщил ему, что за дырой лежит узкий сводчатый туннель – остатки внешнего входа в крепость, полуразрушенные стены которой были справа и слева, заросшие деревьями и кустарником. Алекс услышал за спиной шорох шагов. Это еще один конспиратор пробирался через завал в овраге. Стиснув зубы, Алекс пошел вперед по туннелю.

Не пройдя и четырех шагов в темноте с вытянутыми перед собой руками, он уткнулся в древко копья, загородившего дорогу. Копье тут же исчезло. Помедлив с пару секунд, Алекс вновь двинулся вперед и услышал, как копье вновь поднялось за его спиной. «Следит за тем, чтобы одновременно проходил только один человек», – понял Алекс.

Он не видел впереди света, и его руки беспокойно скользили по грубой каменной стене. Нияз говорил, что туннель внешнего входа длиной не более десяти шагов. Алекс знал, что на выходе из туннеля его опять проверят. Впереди немного посветлело, черная темень стала сереть… И тут он почувствовал, как что-то коснулось его груди. Это была окованная железом латьи[34]34
  Длинная и тяжелая палка из бамбука.


[Закрыть], какими обычно вооружены ночные часовые. Почти в ухо Алексу кто-то прошептал:

– Пароль.

– Белый козленок для Кали.

– Проходи, брат.

Латьи освободила путь, и Алекс вышел из туннеля на открытое пространство.

Здесь склоны оврага были круче и уже. Джунгли зловеще нависали над оврагом, вплотную подступая к нему. Здесь было почти так же темно, как и в туннеле. Затем темнота стала постепенно слабеть, и вскоре Алекс увидел впереди свет факела, светивший сквозь кустарник. Внезапно овраг кончился, и Алекс вышел на открытое место перед развалинами древней крепости-дворца.

Свет звезд, полумесяца, зажженных факелов и отблески все еще взлетавших вдалеке ракет фейерверка неровными вспышками освещали стены без потолка и давно рухнувшие колонны, полузаросшие кустами и лианами. Гигантское пипул-дерево расщепляло своим стволом камни помещения, которое когда-то, возможно, было залом для приемов. При таком слабом освещении очень трудно было определить, что за тени попадались под ногами тут и там: то ли лежащие колонны, то ли огромные корни этого лесного гиганта. В Индии полно таких развалин, которые олицетворяют собой останки городов и династий, давно канувших в Лету и в забытье. Теперь здесь были норы змей, лисиц, обезьян и логовища диких кабанов.

Алексу показалось странным, что организаторы встречи заговорщиков решили собраться именно здесь. Впрочем, атмосфера у этого странного места была под стать их зловещим замыслам. И хотя развалины находились меньше чем в полумиле от Канвая и от дороги, найти их случайный человек не мог. Через минуту Алекс понял, что поляна, на которой он оказался, не естественного происхождения – это были остатки каменного двора под открытым небом. Ощетинившиеся шипами кусты и жесткая трава пробили себе дорогу в песчаных плитах двора, но джунгли не смогли пока поглотить его целиком и только окружили плотной стеной, через которую даже лучи солнца не пробивались.

Двор был заполнен тенями людей. В воздухе стоял приглушенный гул разговоров. Алекс стоял рядом с копейщиком из 19-го пехотного Бенгальского полка, который тяжело и шумно дышал. В дальнем конце двора, где можно было увидеть полуобвалившиеся ступени разрушенного крыльца, ведущего в холл дворца, стояли два факельщика. Их факелы, сделанные по-крестьянски из высушенной травы, сука и смолы, отчаянно чадили. Факельщики стояли неподвижно, словно кого-то ожидая. Оранжевый свет факелов отбрасывал какие-то жуткие блики на их глаза навыкате, на их словно каменные лица, а также на волнующуюся и шепчущуюся толпу и кидали гротескные тени на стену обступивших двор джунглей.

Вдруг за спиной Алекса ощутилось какое-то движение и толпа стала расступаться. Алекс обернулся и увидел шестерых мужчин в темных плащах, вышедших из туннеля. Кажется, именно их и ждали собравшиеся. Шестеро молчаливых мужчин, словно ножом разрезали толпу, и она расступилась перед ними. Все шестеро прошли к крыльцу, где стояли факельщики, и остановились там. Их ждала уже какая-то маленькая группа людей. Они обменялись между собой вполголоса несколькими фразами. Толпа между тем прекратила шорох и разговоры. Все стали отчаянно прислушиваться к тому, что говорилось на крыльце. Впрочем, вряд ли бы он понял что-нибудь, даже если бы стоял совсем близко, так как именно в ту минуту пиротехники на ярмарке в деревне выпустили в воздух целую очередь ракет, огласивших своим лопающимся треском все окрестности.

– Слишком все легко… – бормотал себе под нос Алекс. Он думал, что пришедшие последними люди в темных плащах поднимутся сейчас на последнюю ступеньку крыльца и оттуда начнут «накачивать» толпу. – Слишком все просто… Должно быть что-то еще…

Ни с того ни с сего вдруг в его голове завертелась строчка из детского стишка: «Заходите ко мне в гости, – мухе предложил паук»…

«Я вошел сюда легко. Удастся ли так же легко отсюда выйти?..»

Наконец люди в темных одеяниях, стоявших рядом с факельщиками, повернулись, и стали подниматься по ступеням крыльца, как ожидал Алекс. Они прошли мимо факельщиков и… просто исчезли! Будто земля разверзлась под их ногами и поглотила их!

С того места, где стоял Алекс, иллюзия исчезновения была настолько полной, что он услышал, как стоявшие рядом с ним ахнули и отшатнулись. Краем глаза глянув в сторону пехотинца-сипая, Алекс увидел, как тот схватился рукой за тайный амулет, который носил под рубашкой.

Затем толпа зашевелилась, и все медленно стали подаваться вперед. Вскоре Алекс понял, что факельщики стоят по обеим сторонам шахты, уводившей вглубь земли, и каждого проходящего мимо них они останавливают на несколько секунд и внимательно рассматривают.