Текст книги "Роза в снегу"

Автор книги: Мэри Кэттон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

– Извини, – сказал он и вошел в комнату. – Я тебя разбудил?

Эмма бросила взгляд на дверь.

– Закрой, – приказал он и, когда она заколебалась, взглянул на нее с усмешкой в глазах. – Ну-ну, дорогая, ведь можем же мы побыть наедине.

Она закрыла дверь и, прислонившись к ней спиной, наблюдала за тем, как он медленно поворачивается.

Алан сощурился. Эмма расстегнула верхние пуговки платья, прежде чем лечь в постель. Теперь оно распахнулось, обнажая полоску белого тела и розовый бутон татуировки на груди. По растрепанным, выбившимся из узла волосам и слегка припухшим глазам было очевидно, что она спала.

– Вы пьяны? – спросила Эмма несколько хрипловатым голосом. – Если да, сэр, то лучше сейчас же уходите. Я не имею ни малейшего желания общаться и спорить с пьяным.

– С чего ты взяла, что я пришел спорить?

Она подозрительно нахмурилась и облизала губы кончиком языка.

– Мой братец вежливо попросил меня составить ему компанию за выпивкой перед ужином – событие, как ты понимаешь. Подозреваю, что он намерен словесно высечь меня за то, что моя мать живет в Шеридан-холле. Он, без сомнения, напомнит, что Шеридан-холл принадлежит мне лишь на испытательный срок, а именно если я не продемонстрирую платежеспособности к концу следующего года, собственность вернется к нему. И он имеет полное право требовать, чтобы Лаура Мердок была удалена из дома. А я должен буду оставить свои мечты владеть Шеридан-холлом и покинуть его, чтобы до конца дней жить с женщиной, которая вышвырнула меня из дома, когда мне было семь лет… Однако, будучи внимательным мужем, я сказал ему, что должен проконсультироваться с тобой перед нашим тет-а-тет. Кроме того, нам так много надо наверстать. Не так ли?

– Именно. – Она прочистила горло и сунула руку в карман платья, доставая очки.

Алан засмеялся и покачал головой. Он двинулся к ней, наблюдая, как глаза ее сделались огромными за толстыми линзами.

– Сегодня ты не спрячешься за этой дрянью.

Не успела она опомниться, как он сорвал с нее очки и швырнул их на пол, потом придавил каблуком, раздавливая стекла.

Эмма ахнула:

– Что ты делаешь?!

– Вот что.

Взяв жену одной рукой за горло, он прислонил ее спиной к двери, наблюдая, как сине-зеленые глаза вспыхнули страхом и вызовом, а рот приоткрылся. Она вцепилась в его запястье обеими руками.

На мгновение злость на ее с Ральфом вмешательство в его жизнь была забыта. Неожиданная волна желания залила его.

– Сэр, вам меня не напугать, – спокойно сказала Эмма. – И, – добавила она выразительно, – дома у меня есть еще одни очки.

Его рот скривился в улыбке, он приблизил к ней лицо:

– О, я не собираюсь причинять тебе вред, моя милая. Стены слишком тонки. Могут быть свидетели. Нет, я пришел сюда за другим. За тем, что потерял сегодня…

Эмма медленно заморгала и, казалось, смутилась, потом занервничала, потом вздрогнула, когда он протиснул колено между ее бедер и прижал спиной к двери. Взгляд женщины остановился на его лице, и, сделав резкий вдох, она в отчаянии попыталась перехватить его руку, скользнувшую вниз, чтобы поднять край платья.

– Ч-что ты делаешь? – возмутилась она сдавленным голосом.

У нее ничего не было под платьем. Бедро было теплым, гладким и крепким.

– Я же сказал тебе. Боюсь, я потерял кое-что сегодня или, может, в тот момент, когда согласился на условия твоего отца относительно приданого. Ты еще не догадалась, что я ищу, моя дорогая женушка? Гм? Тогда позволь мне сказать тебе. Я ищу свое мужское достоинство. Ты кастрировала меня сегодня перед всеми этими людьми, вот я и подумал, может, ты здесь его прячешь.

Ее глаза встретились с его глазами, губы приоткрылись. Она лишь охнула, когда его рука обхватила ее влажную, чувствительную плоть.

Он ожидал борьбы, язвительных колкостей или сурового выговора за столь грубое обращение с ней. Он хотел шокировать ее. Заставить почувствовать унижение. Но она стояла, подобно лани, застывшей под дулом ружья, а тело ее становилось горячим и податливым под его прикосновением. Хотя, впрочем, чему удивляться? В конце концов, такова ее репутация.

Нахмурившись, он вспомнил те минуты, когда целовал ее, снова испытав то тревожащее наслаждение, которое обнаружил во вкусе и прикосновении ее губ. Если он постоит здесь еще, вспоминая о ее мягких губах, открывающихся навстречу ему, словно лепестки розы, тянущиеся к солнцу, они пробудят в нем обезумевшее от страсти животное, и он позабудет причины своего гнева. Он совершит какую-нибудь глупость, например, швырнет ее на кровать и проникнет в ее тело…

Проклятие, она такая соблазнительная.

Его пальцы нежно играли с ней до тех пор, пока лицо ее не вспыхнуло, а чувствительная плоть не стала еще более влажной и горячей. Тишину прерывало лишь ее неровное дыхание. Глаза ее покрылись поволокой, сочные губы приоткрылись…

Ей нравится это. О да. Он гадал, что же еще она любит. Ждет ли от него мягкой нежности или первобытной страсти… Необузданной. Дикой. Взрывной.

Если бы он сейчас был немножко пьянее, то мог бы забыть, как она манипулировала и распоряжалась – кастрировала его перед всем Винсайдом…

Но он слишком зол.

Убрав руку, он отступил, ослепив ее улыбкой, которая пригвоздила ее к двери с той же силой, что и его тело минуту назад. Она заметно дрожала, лицо горело. Какой юной и уязвимой казалась она в этот момент… Будь она девственницей, он мог бы истолковать ее дрожь испугом от его сексуальной агрессивности. Но наверняка это распутство заставило ее покраснеть от жаркой страсти…

– Приятных тебе снов, милая, – сказал он и взялся за ручку двери.

ГЛАВА 12

Эмму разбудил низкий, равномерный звон церковных колоколов. Устало, ибо она мало спала, молодая женщина встала с постели и выглянула в окно.

Вдоль деревенских улиц и дальше, по холмам, тянулась процессия одетых в черное людей. Все шли с опущенными головами и выражением скорби на изможденных, покрасневших от ветра лицах. Они безмолвно продвигались группами к церкви.

Эмма торопливо спустилась по лестнице и заметила хозяина таверны, который натягивал черный сюртук поверх темно-серой рубашки и жилета.

– Любезный сэр, – обратилась к нему Эмма, – зачем все эти люди идут к церкви?

– Так сегодня ж похороны, мэм. Шахтеры хоронят бедняг Тилли и Боба. – Он покачал головой и застегнул сюртук. – Бедные, бедные парни, они были на глубине двести саженей, когда пласт земли отвалился и раздавил их, несчастных, в лепешку. Их товарищи вывозили тележку с рудой наверх, а когда вернулись, бедняги Тилли и Боб… – он вытер глаза, – они уже были мертвы. Пэт Стивенс, он был их дружком, поднялся наверх, так пять минут не мог слова вымолвить, а потом позвал капитана Филлиса. Капитан помчался туда, да что он мог сделать. Они, бедолаги, были, конечно, мертвы, и капитану оставалось только сообщить их вдовам и матерям. Это был печальный день, но не печальнее, чем этот.

Эмма прошла за ним к дверям и встала на крыльце, наблюдая, как сотни мужчин, женщин и детей молча идут по улицам.

– Но откуда они все? – тихо спросила она.

– Из соседних деревень, мэм. С соседних рудников. Когда один из них погибает, это тяжелый удар для всех, потому как все они понимают, что в следующий раз может задавить их или их близких. – Наглухо застегнув сюртук, хозяин таверны вышел на улицу и через секунду был поглощен двигающимся потоком.

…Эмма также присоединилась к процессии, двигавшейся от церкви к кладбищу. Похоронный звон, звучавший некоторое время, прекратился, и священник, встав перед огромным скоплением людей, произнес:

– Земля к земле, пепел к пеплу. Пожалуйста, склоните головы в молитве.

Дрожа, Эмма отыскала глазами широкую спину мужа, который не склонил голову и не молился, а смотрел на скорбящих с непроницаемым лицом и стиснутыми в кулаки руками.

Когда церемония закончилась, Алан направился через редеющую толпу к вдовам. Увидев его, они вновь залились слезами, прижимая к себе детей.

Со своего места у входа на кладбище Эмма наблюдала, как ее муж взял руки женщин в свои.

Он говорил. Они плакали. Дети прятали свои озябшие личики в материнских юбках.

– Он заверяет вдов, что ни они, ни их дети не будут голодать, – послышался мягкий голос позади Эммы.

Эмма оглянулась. Рядом с ней стояла поразительно красивая брюнетка.

– Разумеется, их главной заботой будет, как прокормить детей, – продолжала та. – Прежде, если не было сыновей, которые могли бы занять отцовское место на руднике, это делали женщины. А три года назад Филлис разрешил детям не старше этих работать на отцовских местах в шахте. Ваш муж положил конец этому. Это конечно же противозаконно, чтоб дети работали, но Филлис всегда говорил, что нет ничего страшного, пока закон об этом не знает. Шеридан, разумеется, попросит этих женщин держать его щедрость в тайне. – Женщина слегка понизила голос. – Мужчины здесь умирают не только от несчастных случаев. Некоторые, доведенные до отчаяния непосильным трудом, просто прыгают в глубокие шурфы.

– Самоубийство? – Эмма нахмурилась.

– Если мужчины узнают, что после их смерти Шеридан позаботится об их семьях, боюсь, случаи самоубийства участятся. Эти шахтеры работают в поте лица, чтобы прокормить семьи. Посмотрите на них, миссис Шеридан. После многих лет ковыряния в брюхе этих гор, разве смерть не покажется долгожданной передышкой? Затем, разумеется, случаются несчастья и оттого, что мужчины пьют и дерутся. Но нельзя ожидать, чтобы владельцы рудников платили за человеческую глупость.

Эмма покачала головой и плотнее укуталась в пальто.

– Они все так злы на моего мужа…

– Не все. Но здесь так много горя и разочарования, а это, как известно, порождает злобу. Вот что я скажу, миссис Шеридан. Есть такие, которые подогревают недовольство среди людей в собственных целях.

– Вы имеете в виду Белински?

– И его, и графа Лондондерри, от имени которого он действует, и других, поближе к Алану, и дела идут все хуже.

– Вы говорите загадками, мадам. А мой муж знает об этом?

– Очень скоро вы поймете, миссис Шеридан, что, несмотря на внешнюю циничность Алана, он может упрямо и даже глупо держаться за доверие мужчине… или женщине, пока не будет поздно. Поэтому, когда близкий человек, любимая или деловой партнер предает его, это делает предательство еще горше для него.

– Вы, похоже, хорошо знаете моего мужа, миссис?..

– Купер. Кэтрин Купер.

Раньше Эмма слушала рассуждения отца о йоркширской горнорудной промышленности без особого интереса. Она знала, что условия труда на рудниках оставляют желать лучшего, но также знала, что механизация вместе с реформой рудничного дела все-таки помогли их облегчить…

Стоя между Аланом и графом Шериданом, Эмма держалась довольно храбро, когда они вместе с Беллами, Уоткинсом и Филлисом спускались в самые недра земли.

– Руками не размахивайте, держите их поближе к себе, – втолковывал Беллами Эмме, – иначе останетесь без рук.

– И не свистеть, – добавил Уоткинс, – плохая примета.

Эмма глядела через перила подъемника и наблюдала, как вода кружит вокруг колес. Когда тележка въехала в темноту, Беллами наклонился ближе и прошептал:

– Если повезет, мы не увидим гномов.

– Гномов? – переспросила она.

– Ага. Маленьких человечков, – пояснил Беллами. – Они что-то вроде сказочных существ мужского пола. Ужасно любят озорничать.

Склонившись ближе к ухмыляющемуся лицу Беллами так, что они оказались практически нос к носу, Эмма отрезала:

– Чушь, мистер Беллами. Если вы надеетесь напугать меня подобными глупыми суевериями, не стоит беспокоиться. В такие сказки верят только люди недалекие и необразованные.

Филлис усмехнулся и ткнул Уоткинса локтем:

– А она не робкого десятка, а, Майкл?

Уоткинс скорчил гримасу и взглянул на Алана, который сидел, упираясь локтями в колени, и не сводил глаз с Эммы. До сих пор он не сказал ей ни слова.

Размеры штольни, в которую они спускались, были чуть больше шести футов на четыре. На Эмму произвел впечатление каменный арочный свод, который придавал шахте аккуратный, упорядоченный и безопасный вид.

– Эта каменная кладка должна стоить целое состояние, – заметила Эмма скорее самой себе, чем мужчинам.

– А точнее шестьсот двадцать пять фунтов на укрепление сводов и стен каждой штольни, – ответил ее муж. Может, он больше не злится на нее за то, что она здесь?

– Огромная сумма, – отозвалась она. – Но это необходимо.

– Абсолютно, если мы не хотим увеличить риск для людей, не говоря уж о проблемах вывоза руды и шлаков на поверхность.

Эмма наблюдала за его лицом, пока он внимательно оглядывался вокруг. Время от времени они проезжали сальную свечу, которая была прикреплена к стене кусочком глины. Тусклый свет отражался от его лица, делая его похожим на ребенка, мечтающего о тарелке со сладостями, когда он говорил о руднике.

Как только они достигли входа в ближайшую штольню, Эмму охватило чувство облегчения, и она с трудом сделала глубокий вдох в разреженном воздухе.

Беллами и Уоткинс вышли первыми и сняли фонарь, который был не более чем мерцающим огоньком в угнетающей темноте. Алан шагнул вслед за ними, оглянувшись на Эмму, прежде чем подать ей руку.

Очень скоро Эмма узнала, что беды, подстерегающие людей в шахте, намного разнообразнее, чем она ожидала. С потолками настолько низкими, что Алану и графу Шеридану приходилось слегка пригибаться, шахты представляли собой катакомбы сплошных бедствий, только и ждущих подходящего момента, чтобы отобрать жизни шахтеров.

Эмму охватила паника. Но ведь она сама просила – требовала – этого осмотра. Она должна понять проблемы Алана.

Вонь сделалась настолько невыносимой, что пришлось прикрыть нос платком. Поддерживаемая слева Аланом, справа графом Шериданом, она продвигалась вниз по тусклым серым тоннелям, а Филлис тем временем объяснял, как руда транспортируется по крутым скатам на поверхность вдоль деревянных поручней.

– Там, внизу, то, что мы называем преисподней. Рабочие, которые вызываются работать в аду, подписывают свой смертный приговор. Если они не утонут, или их не придавит, или болезнь не доконает их, то это сделает угарный газ. Туда только один путь – по лестнице.

Осмотр продолжался. Условия ухудшались. Невыносимая жара скоро подорвала силы Эммы и высушила горло. Когда стало совсем уж невмоготу, она повернулась к графу Шеридану:

– Сэр, я слышала о вашей склонности к филантропии, равно как и о попытках содействовать преобразованию промышленности страны. И вместе с этим вы допускаете, чтобы ваши рабочие трудились в таких ужасных условиях. Вы не можете позволить людям перекладывать всю вину на вашего брата. Эти проблемы существовали задолго до того, как вы передали их моему мужу, сэр.

– Согласен, мадам. Однако должен подчеркнуть, что я неоднократно предлагал закрыть эти дьяволовы чертоги. Как вы сами видите, стоимость ремонта значительно превзошла бы прибыль, которую мы еще можем получить от оставшейся свинцовой руды. Если она вообще еще осталась.

– Руда еще есть, – отрезал Алан. – Голову даю на отсечение. Но чтобы достать ее, потребуется разрабатывать новые шурфы.

– И на это нужны деньги, – подчеркнул Беллами. – Как, дьявол побери, вы надеетесь открыть новые шахты, когда у вас нет денег на ремонт тех, которые уже открыты? Говорю вам, вы окажете нам услугу, если продадите рудник Лондондерри.

– Только через мой труп, Беллами. Я…

В этот момент послышались крики мужчин, и участок земли и камней обрушился со стены. Шахтеры бросились врассыпную. Эмма внезапно почувствовала, что ноги ее оторвались от земли – это Алан схватил ее одной рукой за талию и оттащил в сторону, прочь от падающих камней. Он быстро передал ее графу Шеридану, который подхватил Эмму на руки и понес подальше от шатающихся глыб. Алан бросился к юноше не старше восемнадцати, который споткнулся и растянулся в грязи. Обхватив его за плечи, Алан помог ему подняться на ноги и поспешно отвел на безопасное расстояние.

К счастью, стена больше не обвалилась, и, словно ничего не случилось, Филлис заорал на людей, чтобы возвращались к работе, рявкая приказания и оскорбляя тех, кто замешкался.

– Милорд, вы можете поставить меня на ноги. Я прекрасно могу сама ходить.

Ральф поставил ее на ноги. Сердце Эммы клокотало от гнева. Гнева на невыносимые условия труда в шахте, не говоря уж о бессердечности Филлиса. Она подняла глаза на графа Шеридана и обнаружила, что он улыбается.

– Не вижу причин для улыбок, милорд.

– Я просто думал, что вы напоминаете мне одного очень дорогого и близкого человека.

– О? Кого же?

– Мою жену. Думаю, вы с ней подружитесь.

Вернулся Алан в сопровождении шахтеров.

– Вы совершаете ошибку! – рявкнул Филлис Алану, который остановился и повернулся к нему. – Вы вытащите этих людей отсюда, и они не вернутся на работу.

– Судя по виду этих перекрытий, им повезло, что они еще живы, Филлис. Что, черт побери, вы делаете с деньгами, которые я направляю на решение этих проблем?

– С таким же успехом вы могли бы швырнуть свои деньги в эти чертовы ямы, – ответил он.

– Мы уже сказали, – подал голос Джой. – Самым разумным будет продать рудник лорду Лондондерри. Или закрывайте его – и дело с концом.

– Идите вы оба к черту, – огрызнулся Алан и, схватив Эмму за руку, потащил к подъемнику.

Несколько последующих часов Эмма оставалась в своей комнате, глядя в окно на пропитанную дождем округу, между тем как мысли ее блуждали далеко-далеко. Она скучала по Хью и надеялась, что и Алан скоро вернется в Шеридан-холл. Полжизни она предавалась фантазиям об Алане Шеридане. Страдала от ревности и безмерной печали, когда узнала, что Рита завела с ним роман. А теперь… теперь она понимает – брак без ответной любви много хуже, чем его отсутствие.

Стук в дверь вывел ее из задумчивости.

– Кто там? – отозвалась она.

– Я хочу поговорить с тобой, – послышался голос Алана.

Эмма схватилась за очки и почувствовала себя глупо, когда пальцы нащупали оправу без стекол. Она взглянула в зеркало, висящее над умывальником, проверяя, в порядке ли волосы, убрала несколько выбившихся прядок на место и расправила юбку руками.

Алан стоял в коридоре с бутылкой виски в одной руке и двумя чашками в другой. Глаза казались черными как ночь, а рот был изогнут в знакомой сардонической усмешке.

– Миссис Шеридан, – сказал он, – судя по вашему виду, вы не прочь выпить.

– Я, сэр?

Он толкнул дверь плечом и вошел в комнату. Эмма наблюдала, как он подошел к маленькому столику, поставил бутылку и чашки.

– Скажи мне, – Алан взглянул на нее, – ты любишь детей, Эмма?

Удивленная вопросом, Эмма кивнула.

– Мне кажется, это очевидно…

Он отмахнулся:

– То, что у тебя есть ребенок, необязательно должно означать, что ты любишь детей. Существует масса причин, почему люди производят потомство, последняя из этих причин – любовь друг к другу и детям.

– Но почему ты об этом спросил?

Алан налил виски в чашки, потом сделал большой глоток прямо из горлышка.

– Я никогда особенно не задумывался над этим до последнего времени.

– Неужели?

Он подал ей чашку с виски, она взяла ее и стиснула обеими руками.

– Я никогда не проводил много времени с детьми. Конечно, у меня есть племянники, но, учитывая то, что я нежеланный гость в доме графа Шеридана, у меня не было возможности поближе узнать мальчишек.

Он выдвинул из-за стола стул и предложил его Эмме, а сам сел на кровать. Прислонившись спиной к стене и вытянув вперед свои длинные ноги, скрещенные в лодыжках, он ждал, пока Эмма присядет на краешек стула, затем посмотрел на ее босые ступни.

Сложив руки на коленях. Эмма спросила:

– Вы пришли, чтобы поговорить о детях или о делах, сэр?

– Я думаю, что и то и другое взаимосвязано. Ты не согласна?

Эмма поставила чашку на стол. Она чувствовала себя слишком уязвимой и была явно не в ладу со своими эмоциями. А то, что во взгляде его ощущалась мощь, способная расплавить свинец, отнюдь не помогало.

– Я уверена, ты понимаешь, каких колоссальных затрат потребует восстановление этих шахт, – сказала она, меняя тему.

Алан заглянул в чашку.

– Не говоря уж об увеличении жалованья, которого эти люди заслуживают. Но это не главное.

Встав со стула, Эмма зашагала по комнате.

– За последние пять лет этот рудник принес нулевую прибыль, несмотря на вложенные тобой деньги. Попытки ремонта и обеспечения мер безопасности оказались тщетными. Несчастные случаи утроились только за последний год. Не понимаю, как ты можешь еще на что-то надеяться?

Алан бросил пустую чашку на кровать и стал наблюдать за Эммой, грациозно двигающейся по комнате, с босыми ногами, выглядывающими из-под грязного края юбки. Должно быть, он пьян, иначе эта маленькая сценка не доставила бы ему такого удовольствия. А может, просто устал… Все, что говорила маленькая мисс Всезнайка, было абсолютно верно.

– Ты права, конечно, – сказал он, заставив ее резко остановиться. – Ну-ну, милая, не надо так удивляться. Я же не совсем глуп.

– Я отнюдь не имела этого в виду, сэр. Я только хотела отметить…

– Не стоит трудиться. Все последние годы Ральф говорит мне то же самое. И его брат Роберт говорил, и наш отец тоже.

Эмма схватила маленький стульчик и, подвинув его к кровати, села, держа спину прямо. Глаза ее казались огромными, губы влажно блестели.

– Тогда почему ты упорствуешь?

– Потому что верю в этот рудник. Не могу сказать тебе почему, но вот здесь, – он показал на сердце, – я чувствую, что мы только добрались до самого богатого слоя этих копей. – Спустив ноги с кровати, он взял ее руку, заставив вздрогнуть от удивления и неожиданности. – Ты когда-нибудь хотела чего-нибудь настолько сильно, Эмма, что готова была рисковать всем – своей гордостью, репутацией, деньгами, – чтобы получить это?

Она заморгала своими сине-зелеными глазами, а он вскочил и потянул ее за собой к окну.

Оконные стекла запотели от тепла. Алан пальцами протер круг.

– Посмотри туда, – сказал он ей. – Скажи, что ты видишь?

Привстав на цыпочки, она взглянула в окно на унылую деревушку.

– Мокрые дома и пустые улицы, – ответила она наконец.

– Когда-то население этой деревни было втрое больше, чем сейчас. Представь, какой она могла бы стать вновь, если б мы нашли новый пласт руды.

– Но опасность…

– К чертям опасность. При хорошем ремонте опасность исчезнет. Здесь, в округе, пять рудников, которые мой отец вынужден был закрыть из-за целой серии взрывов, вызванных ламповым огнем. С тех пор была изобретена лампа Дэви, которая устранит опасность работы в этих шахтах. Их можно вновь открыть, Эмма. Мы могли бы нанять еще пятьсот человек для работы на этих рудниках.

Он протер еще одно стекло и, схватив ее за плечи, прижал спиной к своей груди.

– Ты видишь вон те две горы и долину между ними? Если проехать прямо на восток по этой долине миль двадцать, увидишь рельсы. Железнодорожные рельсы.

Эмма пристально вглядывалась в туманный горизонт.

– Понимаю, – произнесла она задумчиво. – Да… понимаю. Поезд, идущий через Винсайд, сотворил бы чудеса с деревней.

– И уже появились усовершенствованные паровые насосы, чтобы откачивать воду, и вентиляторы, чтобы разгонять метан…

Эмма повернулась, слегка откинув голову назад, и заглянула ему в лицо. Слабый румянец тронул ее щеки, а свет лампы золотил рыжеватые пряди.

– Эти усовершенствования будут стоить огромных денег. Потребуется все, что я имею, и даже больше. Одни мы с этим не справимся. Однако…

Протиснувшись мимо него, Эмма прошлась по комнате, глядя на пол в глубокой задумчивости.

– Инвесторы! – воскликнула она. Глаза ее сверкали, когда она повернулась к нему. – Мы можем продать доли в рудниках – лишь столько, чтобы помочь финансировать ремонтные работы и усовершенствования. И, разумеется, банки…

– Можешь забыть об этом. Если помнишь, милая, я некредитоспособен.

– Зато я кредитоспособна. С моим денежным обеспечением и влиянием отца они не посмеют отказать нам.

Алан нахмурился:

– Я не хочу, чтобы твой отец участвовал в этом.

– Но…

– Нет, – отрезал он. Двинувшись к ней, он заметил, как она слегка попятилась.

Взяв себя в руки, Эмма вскинула подбородок и расправила плечи.

– Вначале главное, сэр. Я еще не предлагаю вам помощь в этом деле. Мои комментарии были чисто гипотетическими. Кроме того, я отнюдь не убеждена, что в этих горах еще остался свинец. У вас нет доказательств, только чувства.

– Свинец здесь есть, – процедил он сквозь зубы. – Я знаю это. Лондондерри тоже знает, иначе так не стремился бы купить рудник у меня.

– Тогда, быть может, стоит дать ему возможность рискнуть. Он может позволить себе неудачу. Мы – нет.

Алан свирепо уставился в упрямое лицо Эммы.

– Можете посмотреть на это с другой стороны, – сказала она несколько язвительно. – С деньгами, которые вы получите от продажи рудника, вам не будет необходимости оставаться женатым на мне. У вас будет достаточно денег, чтобы заплатить долги и жить в достатке до конца жизни, если, конечно, будете держаться в стороне от игорных домов.

– Бог ты мой, – пробормотал Алан, – я об этом не подумал.

Эмма сглотнула.

Они стояли посреди комнаты, почти не слыша стука дождя по стеклу и гула пьяных голосов, доносившегося снизу.

– Что ж, – наконец промолвил он с сардонической усмешкой. – Кажется, ты дала мне тему для размышлений на весь вечер.

Несмотря на волну отчаяния, охватившую Эмму, она всеми силами пыталась сосредоточиться на чертах лица Алана, не позволяя ему даже на миг заметить, что она потрясена до глубины души собственным идиотским высказыванием.

Он обошел ее, взял бутылку виски со стола и направился к двери. Не оборачиваясь, она позвала:

– Алан.

Он остановился.

– Если не ошибаюсь, мы должны встретиться с Беллами и Уоткинсом в половине восьмого утра?

– Правильно.

– До того времени нам обоим нужно принять решение.

– Обоим?

– Подумай, что для тебя важнее: свобода и достаточное количество денег, чтобы безбедно жить до конца жизни, если ты решишь продать рудник, или… риск, что я откажусь финансировать ремонт шахт, и тогда…

– В любом случае, похоже, я проиграю, – сказал он и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Эмма стояла, не в силах пошевелиться, чувствуя, как ее охватывает озноб. Затем она упала на кровать и заколотила кулаком по подушке.