Текст книги "Роза в снегу"
Автор книги: Мэри Кэттон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
ГЛАВА 21
На следующий день в полдень Эмма с Аланом приехали домой в Шеридан-холл. Голова Эммы гудела от недосыпания, а тело обессилело от недавней тревоги за мужа. Алан, с перебинтованными руками, в разорванной одежде, устало поднимался по ступенькам вместе с ней. Парадная дверь распахнулась, и Дорис с окаменевшим от горя лицом выбежала навстречу.
Эмма и Алан остановились.
– Я не знала, что делать, деточка, – запричитала Дорис. – Она явилась без предупреждения и сказала, что ты разрешила ей взять его.
Эмма схватила руками трясущиеся плечи старой женщины:
– Дорис, о чем ты говоришь?
– Хью.
Холодок пробежал по спине Эммы.
Алан резко схватил Дорис за руки:
– Что ты несешь? Говори, черт побери, и перестань бормотать. Где Хью?
– С Ритой. Она приехала вчера днем и сказала, что Эмма разрешила взять его на прогулку верхом. Она уверяла, что вернет его в Шеридан-холл через час.
– О боже! – Эмма покачнулась.
Алан подхватил ее и крепко обнял.
– Когда она не привезла его, я отправила мистера Коулза в Кортни-холл. Рита сказала мистеру Коулзу, что Хью захотел остаться с ней на ночь и она привезет его домой рано утром. Когда она не привезла его, я опять отправила мистера Коулза…
Дорис снова расплакалась.
Эмма оцепенело уставилась на длинную подъездную аллею, не в состоянии ясно мыслить. Постепенно голоса проникли ей в сознание.
– …подать карету… еду в Кортни-холл… пожалеет, что родилась на свет… она ответит перед судом за похищение ребенка…
Руки Алана нежно обняли ее. Он прижал голову Эммы к своей груди и стал гладить волосы. Только тогда она осознала, что начала беззвучно плакать.
– Успокойся, – прошептал он ей на ухо. – Все будет хорошо. Мы найдем нашего сына и привезем его домой. Я клянусь тебе, Эмма.
Она попыталась успокоиться, старалась сосредоточиться на биении сердца мужа, надеясь, что оно облегчит нарастающий в ее груди безрассудный страх. Конечно, Рита не причинит вреда Хью. Какие бы ни были у нее недостатки и пороки, детоубийство не входит в их число.
Она позволила Алану отвести себя в дом, где он усадил ее на кушетку и приказал служанке принести горячего чаю.
В комнату вошел Жан.
– Сэр, вас ждет экипаж. – И, нахмурившись, добавил: – Может, вы хотите переодеться?
– Нет времени.
Когда Алан направился к двери, Эмма подняла глаза:
– Куда ты едешь?
– К твоему отцу.
Она побежала за ним:
– Я с тобой.
– Об этом не может быть и речи.
Эмма, белая как мел, с полными непролитых слез глазами, покачала головой:
– Неужели ты думаешь, я могу оставаться здесь, не зная, что с Хью? Если отец как-то замешан в этом, я должна знать. Если мы найдем Риту, мне лучше самой разобраться с ней. Она не станет тебя слушать.
Взяв ее лицо в руки, Алан спросил:
– Черт возьми, почему она сделала это? Раньше ей было наплевать на Хью.
– Она расстроена и запуталась. – Эмма изо всех сил старалась успокоить дыхание. – Рита потеряла ребенка, и маркиз намерен развестись с ней. Он отправил ее домой в Кортни-холл.
– Но при чем тут Хью?
Эмма отвела глаза. Прошло несколько мгновений, прежде чем она смогла заговорить:
– Боюсь, она в отчаянии. Без сомнения, она пережила сильнейшее потрясение и разочарование от потери ребенка и неудачного брака. Женщина в таком отчаянном положении может испытывать очень сильные эмоции…
– Она способна обидеть его? – спросил Алан.
Когда лицо ее стало еще белее, он встряхнул ее и потребовал:
– Ответь мне. Эмма! Рита может причинить какой-то вред Хью?
– Нет, – сказала она. – Думаю, она хочет забрать его.
Лорд Кортни принял Эмму и Алана в официальной гостиной, предназначенной для приема гостей. Алан был вне себя от ярости, и Эмме с трудом удалось удержать мужа от того, чтобы он не набросился на ее обезумевшего от горя отца.
Подойдя вплотную к отцу, Эмма произнесла как можно спокойнее:
– Скажи, куда Рита увезла Хью?
– Откуда, черт побери, мне знать? – огрызнулся он, то и дело метая яростные взгляды на Алана.
– Ты лжешь.
– С какой стати мне лгать, скажи на милость? Девчонка совсем свихнулась, после того как Ламберт выгнал ее. Все время бормочет что-то о мужьях и детях, даже во сне. Силы небесные, я больше не узнаю свою дочь. – Опустив глаза, он устало добавил: – Подозреваю, что никогда не знал. Рита превратилась в незнакомку. В чудовище. Обвиняет меня в том, что я хотел от нее слишком многого. Кричит, что я любил ее только потому, что она напоминает мне мать. Она имела наглость сказать мне, что я «задушил» ее своим вниманием, требуя, чтобы она была достойна репутации матери.
Кортни опустился на диван. Эмма села рядом и взяла его за руку:
– Пожалуйста, папа. Если ты имеешь хоть малейшее представление, куда она могла поехать, скажи мне.
Он встретился с ней взглядом, в котором отражалось сожаление.
– То, что она говорила мне о себе… – сказал он тихо.
– Отец, – прошептала Эмма, сжимая его руку, – пожалуйста…
– Это правда? Черт побери, скажи мне правду, Эмма. Неужели Рита способна на такие вещи? Ложь? Обман? Сколько раз ты прикрывала ее? Защищала? – Он закрыл посеревшее лицо руками и заплакал. – Как я, должно быть, обижал тебя, какую боль тебе причинил, когда обвинял тебя, насмехался над тобой, стыдил тебя. А ты все это время только и делала, что защищала свою сестру и меня, зная, какие страдания причинит мне правда о ней.
Эмма мягко отняла отцовские руки от лица и попыталась улыбнуться.
– Мы забудем обо всем и не будем вспоминать, папа, если ты только поможешь мне найти Хью.
Его глаза вернулись к ней.
– Если бы я был хотя бы наполовину таким родителем тебе и Рите, как ты Хью, все могло бы быть по-другому, скольких страданий можно было бы избежать. – Он заморгал, и слезы вновь потекли по лицу.
– Ладно, – сказал он хрипло. – Она что-то говорила о пикнике на утесе… а потом собиралась вернуть мальчика его законному отцу.
Алан смотрел в окно кареты на проплывающий мимо пейзаж. Вот уже час Эмма, холодная и отчужденная, сидела на сиденье напротив и немигающим, застывшим взглядом смотрела прямо перед собой. Она словно погрузилась в оцепенение в тот момент, когда ее отец признался, что Рита собирается отыскать отца Хью.
Алан посмотрел на жену. Все его кости и мышцы ныли от усталости после вчерашних спасательных работ в шахте, не говоря о бессонной ночи. Он чувствовал себя разбитым и смертельно уставшим.
– Я хочу знать правду, – произнес он мягко.
Тень улыбки промелькнула на лице Эммы. Она слегка коснулась его щеки кончиками пальцев.
– Прости меня. Но мой разум и сердце в смятении. Я не знаю, как и с чего начать. Не перестаю думать, как счастливы мы были последнее время, как искренне ты полюбил Хью, не говоря уже о твоем успехе с рудниками… Это все из-за моей глупости. Мне следовало знать, что это случится. Это было неизбежно. Я знала, но все равно молилась, чтобы как-нибудь оттянуть это на целую жизнь или хотя бы до тех пор, пока наша любовь не окрепнет настолько, чтобы ты смог выслушать правду.
Алан снова откинулся на сиденье.
– Эмма, ты знаешь, куда поехала Рита? Если да, скажи мне, пожалуйста.
– Как сказал папа, к отцу Хью, – ответила она, спокойно глядя на него.
– Значит, я наконец узнаю, кто он.
– Боюсь, мне едва ли удастся и дальше скрывать это от тебя. Я лишь надеюсь, что ты не возненавидишь меня слишком сильно. После того как мы найдем Хью, все прояснится.
Дальше они ехали в молчании. Эмма глядела в окно, наблюдая, как солнце садится за горизонт, а Алан не отрывал взгляда от профиля жены до тех пор, пока сгущающиеся сумерки не сомкнули его отяжелевшие веки.
Ему снилось, что Эмма плачет, тихо всхлипывая в ладони и то и дело шепча:
– Я не хочу потерять никого из вас. Я просто не вынесу этого. Вы двое – все, что у меня есть в этой жизни.
Потом ему пригрезилось, как он сонно ответил ей:
– Я убью любого, кто попытается отнять вас у меня.
– Сэр.
Он проснулся. Эммы не было. Карета стояла. Кучер, одетый в свою лучшую ливрею, стоял у дверцы кареты, озабоченно глядя на него. Алан медленно и неуклюже сел, потер затекшую шею и спросил:
– Где моя жена?
– Уже в доме, сэр.
Прогнав из головы туман, Алан сосредоточил взгляд на парадной двери собственного дома и вышел из кареты.
Стоя на коленях в холле, Эмма крепко прижимала Хью к себе. Алан вошел в дом. Она слышала его приближающиеся шаги и медленно подняла глаза, когда он остановился рядом. Взгляд его был еще немного рассеянным, но счастливым оттого, что он нашел их.
– Где Рита? – спросил он.
– В гостиной, – послышался голос Дорис.
Не сказав больше ни слова, Алан быстро пошел к гостиной. Эмма не могла заставить себя взглянуть на него, но слышала, как он вошел в комнату.
– Закрой дверь, – послышался приглушенный голос ее сестры.
– Что, черт побери, происходит? – возмутился Алан. – Мне бы следовало заявить на тебя в полицию за похищение ребенка.
– Я сказала, закрой дверь.
После довольно долгой паузы дверь с щелчком закрылась.
Эмма медленно встала, не убирая руки с головки Хью, который все еще крепко обнимал ее, пряча заплаканное личико в складках материнской юбки.
– Иди с Дорис, – прошептала Эмма и успокаивающе улыбнулась. – Мы почитаем чуть позже, обещаю.
Хью позволил няньке увести его из холла, и Эмма, сделав судорожный вдох, побрела по галерее к гостиной. Приглушенные голоса из-за двери становились все отчетливее. Они сделались достаточно громкими, и Эмма смогла слышать каждое слово из того, что говорила Рита.
– Я потеряла ребенка Ламберта, и доктор сказал, что иметь детей для меня будет равносильно самоубийству. Тогда мой муж выгнал меня, заявив, что с нашим браком покончено. Поначалу я запаниковала. Я искренне верила, что, если подарю ему ребенка – любого ребенка, – он примет его как своего. Я была настолько самоуверенна… у меня не было и тени сомнения в том, что маркиз из любви ко мне примет сына другого мужчины. Но он не принял его, а правда вышла наружу.
– Что, дьявол побери, ты хочешь сказать?! – недоуменно воскликнул Алан.
– То, что я мать Хью, разумеется.
Эмма закрыла глаза. Колени стали ватными, лицо пылало. Страх так сдавил грудь, что она едва могла дышать.
– Ты сошла с ума, – послышался наконец ответ Алана. – Эмма…
– Его тетя.
Молчание.
О боже! Ну почему он не скажет что-нибудь?
Наконец он произнес низким, натянутым голосом:
– Ты лжешь.
– Ты же знаешь Эмму, она всегда жертвует собой ради других. Временами это становится противным до тошноты. Она никогда не догадывалась, как я завидовала ей. Нет, не ее красоте, красотой ей со мной не тягаться. Я всегда ненавидела, как папа превозносит ее ум. Я терпеть не могла, как ее уважают слуги. Я презирала то, как храбро она справляется с проблемами, не проронив при этом ни единой слезинки. Бывали случаи, когда я бы с радостью отказалась от своей красоты, чтобы иметь такой же ум, как у Эммы. Быть такой же мудрой. И смелой, как она. Она даже прошла через этот фарс брака с достоинством, зная, что нужна тебе только из-за денег. И тем не менее… Тем не менее ей удалось наладить отношения между вами. Я слышала, что вы с Эммой стали… очень близки. Впервые за всю свою жизнь Эмма испытала счастье. Ну не забавно ли, что она вляпалась в эту историю из-за меня… и теперь все закончится тоже из-за меня.
Эмма медленно отворила дверь. Стоя на пороге, она встретилась глазами с сестрой.
– Рита, я никогда ни о чем тебя не просила. Но сейчас прошу. Я умоляю тебя. – Прикрыв глаза, Эмма боролась со слезами отчаяния. Еще никогда не приходилось ей видеть такой ненависти в глазах сестры, такой злонамеренности. – Ради Хью. Ради меня. Будь милосердной. Я не могу потерять их сейчас.
Встав с кресла, Рита проплыла по комнате в розовом облаке тафты и белоснежных кружев. Она буквально повисла на Алане, который словно окаменел в ее объятиях.
На дрожащих ногах Эмма вошла в комнату, не отрывая глаз от картины: ее сестра, обнимающая Алана, ее мужа… Его взгляд, сверлящий ее лицо, мрачный и потемневший от гнева и смятения. Наконец он с силой оттолкнул Риту.
– Не приближайся ко мне, черт возьми, – процедил он сквозь стиснутые зубы.
– Ну же, Алан. Ты же сам знаешь, что всегда любил меня. Ведь ты женился на ней только потому, что она моя сестра. Наверняка ты можешь понять, почему я вышла за Ламберта. Только из-за денег, уверяю тебя.
Алан повернулся к Эмме.
– Она утверждает, что это она родила Хью, – сказал он.
Эмма попыталась улыбнуться, кивнуть, но могла лишь молча смотреть в недоуменные глаза мужа, между тем как сердце ее разрывалось на части от горя.
– Я… сделала то, что считала лучшим для всех. У отца были такие надежды на Риту, такие грандиозные планы в отношении ее замужества. А я была уверена, что никогда не выйду замуж. Я слишком невзрачна. Мои запросы в жизни слишком непритязательны. И кроме того, – продолжала она, глядя ему прямо в глаза, – был только один мужчина, которого я любила. И если он не мог принадлежать мне, я отказывалась довольствоваться меньшим. Поэтому беременность Риты оказалась настоящим чудом для меня. Если я не могла выйти замуж за мужчину, которого любила, то, по крайней мере, могла быть матерью его сына… и любить его всем сердцем.
Какое-то время Алан глядел на нее, не мигая, потом от лица его медленно отхлынула краска, а тело оцепенело. Тысячи эмоций пронеслись по его чертам в эти несколько мгновений.
Он схватил ее за плечи, попытался заговорить и не смог.
Не отводя глаз, она тихо сказала:
– Ты отец Хью.
– А Рита…
– Его мать. Он никогда не был по-настоящему моим.
Рита подошла и взяла Алана за руку. Словно автомат, он повернулся к ней, белый от потрясения или ярости.
«Боже милостивый, как он должен ненавидеть меня», – подумала Эмма, попятившись к двери.
Под пронзительным взглядом Алана губы Риты дрогнули.
– Ты же понимаешь, почему я не сказала тебе, Алан. Единственное, о чем я могла думать, – это поскорее убраться с глаз отца, пока он не узнал о нас с тобой… и о нашем ребенке. Поэтому Эмма предложила пожить во Франции до рождения ребенка, ну чтобы никто не узнал. После этого я могла отдать его какой-нибудь семье, желающей усыновить ребенка. Но Эмма подала идею выдать ребенка за своего. Это, разумеется, было идеальным решением. Моя репутация не пострадала. Абсолютная случайность, что отец выбрал именно тебя в мужья Эмме. Но я уверена, ты согласишься, что наша семья должна быть вместе. Мать, сын. И его отец.
Эмма повернулась к галерее и обнаружила Жана, Молли, Виктора и новых слуг, стоящих в тени. Неловкость, озабоченность и сочувствие были написаны на их лицах.
– Эмма! – раздался голос Алана.
Она застыла на месте.
– Посмотри на меня!
На деревянных ногах она повернулась к нему. Алан стоял в конце галереи с крепко сжатыми кулаками. Грязная, разорванная рубашка свисала с плеч. Великолепные волосы рассыпались в буйном беспорядке по лбу и воротничку. Эмма подумала, что он самый красивый мужчина на свете, даже еще красивее, чем был тогда, когда она впервые увидела его на утесе…
– Это правда? – спросил он хриплым, срывающимся голосом. Даже на расстоянии она видела, что он дрожит, карие глаза блестят слезами надежды. – Хью мой сын?
Кивнув, она ответила:
– Да.
Рита выпорхнула из комнаты и уцепилась за него.
– Мы поженимся… – начала она.
Он оттолкнул ее и зашагал по коридору к Эмме, которая не смогла найти в себе сил, чтобы отступить. Если он решит убить ее за обман – что ж, так тому и быть. Лучше умереть, чем жить с мыслью, что он ненавидит ее.
Остановившись перед ней, он помолчал несколько секунд, собираясь с мыслями.
– Почему ты не сказала мне?
– Я боялась. Ты прямо сказал, что не любишь меня, когда мы поженились.
Ее плечи затряслись. Она не могла ничего с собой поделать. Вся сила, казалось, ушла из ее ног. Эмма опустилась на пол, упершись локтями в колени и спрятав лицо в руках. Она расплакалась, стыдясь отвратительного хлюпанья носом и неудержимого потока слез, струившихся по щекам.
Ее голос еще дрожал, когда она нашла в себе силы продолжить:
– Потом я боялась, что если ты узнаешь правду, то станешь презирать меня за ложь. Я тешила себя мыслью, что ты останешься со мной, пока нуждаешься в деньгах. Я понимала, что с открытием нового пласта на шахте ты становишься сказочно богатым, и я не буду тебе нужна. И вот… я больше не нужна тебе.
Алан медленно опустился на колени перед ней и взял ее лицо в свои руки.
Силясь овладеть собой, злясь на свою постыдную слабость, Эмма оттолкнула руки мужа и попыталась встать. Он не позволил ей, крепко прижав к груди и одной рукой погрузившись в ее растрепанные волосы. Закрыв глаза, Эмма позволила себе наслаждаться его близостью и запахом, думая, что может умереть от этого мучительного блаженства.
Наконец она прошептала:
– Отпусти меня. Рита была твоей первой избранницей. Ты женился на мне только из-за денег. Возможно, ты привязался ко мне, потому что у тебя не было выбора. Но теперь он у тебя появился. Разве ты не понимаешь, Алан? Ты можешь начать все заново и на этот раз сделать все как положено. Ты можешь жениться на женщине, которую действительно любишь, жениться по любви, а не по расчету.
Рита, которая до этого неподвижно стояла в дверях, просияла и направилась к Алану, но Жан и Виктор внезапно обступили ее с двух сторон и схватили за руки.
– Как вы смеете! – зашипела она. – Сейчас же уберите от меня свои руки. Что вы себе позволяете! – Остановив горячие как угли глаза на Алане, она взвизгнула: – Сделай же что-нибудь, идиот!
– О, непременно, Рита. – Он улыбнулся и поглядел на слуг, выстроившихся вдоль коридора. Лица их были озабоченны. Молли стояла, уперев руки в бока, с перекосившимся чепцом, и гневно смотрела на него из-под насупленных рыжих бровей. Люк застыл в дверях столовой, с головы до ног перепачканный в муке.
Затем Алан поднял глаза на лестничную площадку, где стояла Дорис с Хью на руках, и сделал глубокий вдох.
– Будьте свидетелями того, что я, Алан Мердок Шеридан, находясь в здравом рассудке… – Он медленно повернулся к Эмме, которая продолжала ждать, парализованная слабостью, опустился перед ней на колено и взял ее за руку. – Находясь в здравом рассудке, прошу Эмму Кортни Шеридан, мать моего сына, быть моей женой, моей любовью – моей единственной любовью – на всю оставшуюся жизнь, до конца дней моих.
Эмма закрыла глаза, слишком растроганная, слишком переполненная радостью, чтобы говорить.
– Скажи «да», мамочка, – прозвенел детский голосок сверху, – потому что я больше ни с кем не буду играть в Черного рыцаря.
– О, – выдохнула она. – Да.
Свадебное торжество было устроено в розарии Шеридан-холла, среди сверкающих цветов, которые наполняли июньский воздух упоительным ароматом. Небо было безоблачным и нежно-голубым.
На церемонии присутствовали три сотни гостей.
Были гости из Винсайда. Из Миддлфера. Из Лондона. Они растянулись по огромному саду, окружающему дом, и смотрели увлажнившимися глазами, как Эмма и Алан стоят на усыпанной розами террасе и повторяют свои клятвы перед священником. Когда Алан надел золотое обручальное кольцо на палец Эммы, над садом пронесся гул одобрения.
Люк был на седьмом небе от счастья, когда гости стали шумно выражать восторг, вызванный его семислойным свадебным тортом и пуншем. Жан жаловался, что придется пристраивать новое крыло, чтобы сложить все свадебные подарки, а Молли сильно опьянела, допивая оставшийся на дне стаканов пунш.
Когда дневные торжества подошли к концу, Эмма и Алан стали провожать гостей, пожимая руку каждому. Граф Шеридан, выбранный шафером, стоял рядом с Аланом. Кэтрин сопровождала Эмму, но время от времени отходила, чтобы поговорить с Беном Коулзом, которому, похоже, доставляло огромное удовольствие объяснять ей особенности управления первоклассной конюшней.
Один раз, к своему ужасу, Эмма обнаружила Хью и старшего сына графа Шеридана, Руперта, катающимися по земле клубком. Алан и Ральф растащили мальчишек и поставили на ноги, между тем как Эстер, графиня Шеридан, и Эмма стояли, неодобрительно сдвинув брови.
– Эй! – послышался голос из толпы. – Ставлю на Хью!
– А я на Руперта!
– Тут и говорить не о чем, – заявил третий голос. – Ставлю шиллинг на ничью!
Фредди Мелоун и Дастин Хоуп, друзья Алана и графа Шеридана, горячо заспорили, кто из кузенов кого одолеет. Алан и Ральф смотрели друг на друга несколько долгих, напряженных секунд, потом расхохотались. Ральф протянул руку Алану и сказал:
– Добро пожаловать в семью, мистер Шеридан.
По традиции, когда все гости разъехались, слуги Шеридан-холла выстроились в ряд и принимали подарки от Эммы. Это были новые чепцы и фартуки для служанок и новые перчатки для мужчин. Каждый просиял от удовольствия и пожелал Эмме и Алану счастья. Слуги ушли. А Дорис задержалась в сторонке, что-то бормоча себе под нос и украдкой поглядывая на хозяев.
Алан подмигнул Эмме и сказал:
– Подойди сюда, Дорис.
Седая старая няня заковыляла по холлу и остановилась перед Аланом. Взгляд, которым она окинула его, был несколько скептическим.
– У меня есть кое-что и для тебя, – объяснил он.
Ее и без того круглые глаза расширились от удивления и удовольствия.
– Хью! – позвал он.
Хью вышел из гостиной, с трудом удерживая жирного рыжего кота в своих маленьких ручках. Глаза Дорис наполнились слезами, и она захлопала в ладоши.
– О, Иисусе! – воскликнула она. – Вы нашли моего…
– …котика! – хором сказали Эмма, Алан и Хью.
Вложив мурлыкающего кота в руки Дорис, Алан сказал:
– Уверен, вы с Хью найдете чем развлечь Стивена до конца вечера. Верно, дорогая?
Дорис улыбнулась:
– Конечно. – Взяв Хью за руку, няня повернулась и зашаркала к двери. Потом остановилась и лукаво бросила: – Стивен был черным.
Алан сунул руки в карманы брюк.
– Неблагодарная старуха, – пробормотал он. – Мне бы следовало уволить ее.
– Но ты же этого не сделаешь? – Эмма с улыбкой взяла мужа под руку и сказала ему: – А теперь твой свадебный подарок.
– Свадебный подарок для меня? – Он улыбнулся. Глаза его сияли от радостного возбуждения.
Эмма повела его к открытой двери, где их ожидал Жан, очень представительный в своем черном костюме и белых перчатках.
Они вышли на крыльцо. Сумеречный свет отбрасывал вокруг розовое свечение, а у подножия ступенек стоял Бен Коулз, делая все возможное, чтобы успокоить приплясывающего, бьющего копытом арабского скакуна, который заржал, едва завидев Алана. Алан остановился как вкопанный.
– Марс!
– Потребовалось несколько месяцев, чтобы найти его, – пояснила Эмма, крайне тронутая чувствами мужа. – С тех пор как он был продан с аукциона в декабре, его продавали еще три раза. Похоже, он никому, кроме тебя, не позволяет ездить на нем. Я думаю, он станет прекрасным отцом для жеребят Ласточки.
Алан закрыл глаза, затем без предупреждения подхватил ее на руки и вернулся в дом. Когда он поднимался по лестнице, смеющаяся Эмма заявила, что он непременно сломает себе спину прежде, чем доберется до самого верха.
Но Алан даже не запыхался к тому времени, когда опустил ее на пол в спальне. Они долго стояли перед зеркалом, любуясь своим отражением. На ней было изысканное свадебное платье, которое бесчисленное количество жен Шериданов надевали до нее, включая жену Ральфа Эстер. А он, Алан Мердок Шеридан, ее муж, был одет в сногсшибательно красивый синий фрак с бархатным воротником, окантованный шелковым шнуром. Жилет был сшит из белоснежного атласа, а брюки имели голубовато-серый цвет. Бело-розовая бутоньерка выглядывала из петлицы пиджака.
– Я люблю тебя, – вымолвил он наконец.
Эмма закрыла глаза, купаясь в трепетном восторге, который перехватывал дыхание.
Его пальцы медленно двинулись вдоль ее спины, освобождая каждую пуговку, до тех пор пока платье с легким шуршанием не соскользнуло с плеч, обнажив бледно-розовый цветок на белой коже.
Алан нежно коснулся его, обводя контуры кончиками пальцев. Все это время он не сводил глаз с ее отражения в зеркале.
– Я когда-нибудь говорил тебе, что обожаю розы? – спросил он.
Она кивнула, и Алан легким движением руки сдвинул платье ниже, так что оно соскользнуло к талии, прошуршало вокруг бедер и веером легло у ее ног на полу. Все ее органы чувств сосредоточились на волшебстве его рук, творящих чудеса с ее телом, сладкой болью отзывающимся на ласки, томящимся в ожидании его любви.
Алан нежно куснул ее чувствительную кожу за ухом.
– Когда я любил тебя в первый раз, я причинил тебе боль, – пробормотал он. – Ты была девственницей, но я был слишком пьян и расстроен, чтобы понять это. И все же ты простила меня. Ты спасла мою жизнь, а я отплатил тебе болью. Мне не хватит жизни, чтобы загладить свою вину перед тобой.
Она молчала. Она чувствовала себя такой восхитительно слабой… И такой полной жизни!
Эмма не заметила, как он снял с нее корсет и белье, потом туфли и тонкие шелковые чулки, – настолько поглотило ее безмерное ощущение счастья. Затем муж положил ее на постель среди белых шелковых простыней и разбросанных по ним розовых лепестков.
Очень скоро он присоединился к ней, обнаженный, лаская и дразня ее до тех пор, пока она не вскрикнула и не затрепетала от восхитительного экстаза любви, переполняющей сердце, душу и тело, пьянящей, как аромат роз за окном, и безграничной, как вересковые луга, тянущиеся до самого горизонта.
Потом они лежали, обессиленные, но счастливые, дрожа от ночного ветерка, влетающего в открытое окно.
– Спасибо, – наконец сказал он.
Эмма улыбнулась:
– За что?
– За то, что веришь в меня. Но главное, за то, что любишь. – Он снова заключил Эмму в свои объятия и держал так до тех пор, пока тепло ее тела не смешалось с его теплом, пока страсть не вспыхнула с новой силой, и тогда он перевернул ее на спину, рассыпав ее волосы, словно мерцающее пламя, среди подушек и лепестков. И они снова слились – медленно, возвышенно, в гармонии душ и тел, раскрывающихся навстречу друг другу.
– Спасибо за моего сына, – произнес Алан.
Она вздохнула, охваченная таким сильным порывом чувств, что, казалось, вот-вот разлетится на тысячи кусочков от восторга.
– Есть только одно, что могло бы сделать меня счастливее, чем я есть теперь, – послышались его нежные слова сквозь пелену блаженства.
– Скажи, что это, – выдохнула она, – скажи быстрее, любимый, и я сделаю все, чтобы исполнить твое желание.
Алан поцеловал ее легко, нежно и, погружаясь в ее манящие глубины, прошептал:
– Дочка, похожая на тебя.
