Текст книги "Ты мне принадлежишь"

Автор книги: Мэри Хиггинс Кларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

69

Пит Санчес, детектив из Йонкерса, уже начал всерьез сомневаться, что им удастся пришить Шарки Дайону убийство Тиффани Смит. Поначалу дело казалось элементарно простым, но теперь он ясно видел, что если они не сумеют найти нож, орудие убийства Тиффани, и доказать его принадлежность Дайону или добиться от него признания, в суде у них будет бледный вид.

Большая проблема заключалась в том, что Джоуи, бармен из «Грота», не мог со стопроцентной уверенностью утверждать, что видел именно Шарки на задворках бензоколонки. Если бы дело слушалось в суде в том виде, в каком оно находилось сейчас, защита разнесла бы его показания в пух и прах. Пит мог с легкостью вообразить ход событий:

– Мистер Дайон всего лишь пригласил мисс Смит на свидание. Разве это преступление?

Джоуи рассказал, как Дайон приставал к Тиффани, как он схватил ее за руку и сильно сжал, когда она попыталась высвободиться.

– Ей пришлось закричать, он давил и не отпускал, когда она хотела вырвать руку, – показал он.

Санчес покачал головой. С такими показаниями можно завести дело о приставании, но не об убийстве. В настоящий момент бригада просеивала горы мусора, извлеченного из «Дампстера», который они увезли со стоянки у «Грота». Он держал пальцы скрещенными на счастье, чтобы они нашли среди отбросов орудие убийства.

Кроме того, он надеялся, что кто-нибудь позвонит по «горячей линии» с чем-то более конкретным, чем просто подозрения. Владелец «Грота» объявил награду в десять тысяч долларов за информацию, способствующую изобличению убийцы Тиффани Смит. Пит знал, что для подонков, из тех, что водят компанию с Шарки, десять тысяч – большие деньги. Многие из них были наркоманами. «Такие мать родную продадут за одну дозу, – подумал Пит, – не то что за десять тысяч».

В шесть тридцать вечера он принял два звонка с интервалом в несколько секунд. Первый был от информатора, известного под именем Билли. Хриплым шепотом Билли сообщил Питу, что Шарки, когда его вышвырнули из «Грота», направился в заведение под названием «Огни». Там он якобы пропустил пару, стаканчиков по-быстрому и сказал бармену и еще одному парню, что собирается образумить сучку, которая его отшила.

«Огни...» – подумал Пит. Грязное заведение. И всего-то в пяти минутах ходьбы от «Грота».

– Когда он оттуда ушел? – спросил он у Билли.

– Без пяти двенадцать. Сказал, что сучка уходит со смены в полночь.

– Ты мой золотой мальчик, Билли, – радостно воскликнул Пит.

Стоило ему положить трубку, как позвонил старший бригады, отправленной просеивать «Дампстер».

– Пит, помнишь то бирюзовое колечко, что ты просил нас поискать? Мы его нашли. Оно угодило прямо в кусок лазаньи.

«Ну и что? – подумал Пит. – Уж точно не Шарки подарил Тиффани это колечко. Ладно, хоть обрадую Сьюзен, что мы его нашли».

70

Дозвонившись до Джастина Уэллса в больнице и договорившись о встрече у него в квартире, Сьюзен перехватила гамбургер, пакетик жареной картошки и стакан кофе в закусочной возле работы. «Терпеть не могу вот так давиться едой на скорую руку, – подумала она, с грустью вспоминая чудесные ужины, которыми на днях наслаждалась с Алексом Райтом и Доном Ричардсом. – И бьюсь об заклад на любые деньги, что Ди сумела выбить из Алекса приглашение на ужин сегодня вечером. – Взяв картофельную соломку, Сьюзен окунула ее в кетчуп и принялась задумчиво жевать. – Неплохо. И уже не так саднит при мысли о том, что моя старшая сестра опять пытается увести парня, проявившего ко мне интерес. Дело не в том, что я питаю какие-то сильные чувства к Алексу, – мысленно добавила она, откусив кусок гамбургера, – для этого еще слишком рано. Нет, речь идет о порядочности и лояльности, обо всех тех старомодных семейных ценностях, которые в нашей семье, похоже, окончательно вышли из моды».

Чувствуя, как горлу подступает комок, и понимая, что вот-вот заплачет, Сьюзен покачала головой и презрительно скомандовала себе: «Ладно, плакса, нечего нюни распускать».

Она отхлебнула большой глоток кофе и тут же схватилась за стакан с водой.

"Нет ничего лучше ожога второй степени, когда одолевает жалость к себе, – подумала Сьюзен. – Как рукой снимает. И тревожит меня вовсе не Ди с ее интригами, – заверила она себя. – Из головы не идет Тиффани. Бедная, глупенькая девочка! Ей так хотелось быть любимой, а теперь у нее никогда такого шанса не будет. И если только Пит Санчес не покажет мне подписанное под присягой признание арестованного, я буду считать, что ее смерть связана с бирюзовым кольцом, а вовсе не с каким-то бывшим уголовником, выставленным из бара за приставание.

«Ты мне принадлежишь»... Тиффани говорила, что на ее кольце есть такая надпись. Такое же кольцо с надписью Джейн Клаузен нашла среди вещей Регины. Такое же кольцо обещала отдать мне Кэролин Уэллс. Ни капитан Ши, ни Пит Санчес не проявили интереса к кольцам, но все эти убийства, и покушения, и те убийства, о которых мы еще не знаем, а только подозреваем, каким-то образом связаны с этими кольцами и с круизными поездками Регины и Кэролин".

Сьюзен взглянула на часы, взяла второй стакан кофе и попросила чек. Джастин Уэллс согласился принять ее в своих апартаментах на Пятой авеню в восемь. Времени оставалось в обрез, чтобы туда добраться.

* * *

Сьюзен трудно было представить, как выглядит Уэллс. Памела Гастингс, капитан Ши и Дон Ричардс единодушно отзывались о нем как о человеке безудержно ревнивом. «Наверное, я подсознательно ожидала встречи с чудовищем», – поняла она, когда дверь квартиры открылась и перед ней предстал привлекательный мужчина с тревожным взглядом. Лет сорока, темные волосы, широкие плечи, атлетическое сложение... «Да он просто красавец, – подумала Сьюзен, изучая его. – Если бы внешность могла служить гарантией, он был бы последним человеком, которого можно было бы заподозрить в приступах убийственной ревности. Но уж кому-кому, а мне следует знать, что внешность обманчива».

Она протянула ему руку и представилась.

– Входите, доктор Чандлер. Пам тоже здесь. Но, прежде чем будет сказано еще хоть слово, позвольте мне извиниться за тон, каким я говорил с вами по телефону.

– Зовите меня Сьюзен, – предложила она. – И никаких извинений не требуется. Как я уже говорила, вы совершенно правы: именно звонок вашей жены в мою программу явился причиной того, что она сейчас в больнице.

Одного взгляда на гостиную было довольно, чтобы понять, что тут живут архитектор и дизайнер интерьеров. Тонкие, изящные колонны с каннелюрами отделяли комнату от холла, а сама комната, украшенная лепниной и великолепным камином резного мрамора, ослепляла блеском паркета из драгоценных пород дерева, поверх которого был расстелен персидский ковер пастельных тонов. Обстановку составляли удобные кресла и диваны, антикварные столики и светильники.

Памела Гастингс тепло поздоровалась со Сьюзен.

– Хорошо, что вы пришли. Вы очень добры, Сьюзен. Я вам даже передать не могу, как много ваш приход значит лично для меня.

«Она считает, что предала Джастина Уэллса», – догадалась Сьюзен и ободряюще улыбнулась Памеле.

– Послушайте, – сказала она, – я прекрасно понижаю, насколько вы оба измучены, поэтому перейду прямо к делу. Когда Кэролин позвонила в понедельник на студию, она обещала прийти ко мне в приемную, принести кольцо с бирюзой и фотографию человека, подарившего ей это кольцо. Теперь мы уже знаем, что она изменила свое намерение и, по-видимому, решила выслать эти вещи по почте. Я надеюсь, что у нее сохранились другие сувениры из того круиза, которые помогли бы нам найти загадочного незнакомца, предлагавшего ей сойти с корабля и съездить с ним в Алжир. Вспомните: когда она попыталась связаться с ним в отеле, где он якобы должен был остановиться, ей ответили, что такой у них не значится.

– Как вы понимаете, мы с Кэролин не обсуждали ту поездку, – сухо пояснил Джастин. – Это был тяжелый период, и мы оба хотели как можно скорее оставить нашу размолвку позади.

– В том-то все и дело, Джастин, – заметила Памела. – Кэролин не стала рассказывать тебе о кольце с бирюзой и уж тем более показывать фотографию другого мужчины. Доктор Чандлер как раз на то и надеется, что у нее сохранились сувениры, о которых ты не знаешь.

Лицо Уэллса побагровело.

– Доктор, – сказал он, – как я уже говорил вам по телефону, можете искать здесь все, что вам угодно, лишь бы это помогло найти человека, который чуть не убил Кэролин.

Сьюзен отметила про себя затаенную угрозу, прозвучавшую в его голосе. «Дон Ричардс прав, – подумала она. – Джастин Уэллс убьет любого, кто причинит вред его жене».

– Давайте начнем, – предложила она.

* * *

Кэролин Уэллс оборудовала для себя рабочий кабинет на дому – большую комнату с просторным письменным столом, кушеткой, чертежной доской и конторским шкафом.

– У нее есть кабинет на работе, – объяснил Джастин Уэллс, – но, по правде говоря, свои творческие проекты она предпочитает разрабатывать здесь и всю свою личную почту тоже держит здесь.

Сьюзен уловила напряженность в его голосе.

– Письменный стол заперт? – спросила она.

– Не знаю. Я никогда к нему не прикасался.

Джастин Уэллс отвернулся, словно ему невыносимо было видеть стол, за которым еще недавно работала его жена.

Памела Гастингс положила руку ему на рукав.

– Джастин, подожди нас в гостиной, – предложила она. – Тебе здесь нечего делать.

– Ты права, мне нечего здесь делать. – Уже дойдя до двери, он обернулся. – Но я настаиваю на одном: я имею право знать, что вы здесь нашли, если найдете, что бы это ни было, плохое или хорошее, лишь бы оказалось полезным. Я могу считать, что вы дали мне слово? – спросил он грозно.

Обе женщины кивнули. Когда он вышел за дверь, Сьюзен повернулась к Памеле Гастингс:

– Давайте начнем.

Сьюзен осматривала стол, Памела взяла на себя шкаф с картотекой. «Что бы я чувствовала, если бы это случилось со мной? – спросила себя Сьюзен. – Дела моих пациентов можно не считать, они защищены по закону о врачебной тайне. Но что-то личное... Что бы я сама захотела скрыть от посторонних глаз, от обсуждения?»

Она тут же нашла готовый ответ: письмо, которое написал ей Джек, когда признался, что полюбил Ди. Кое-что из этого письма она помнила до сих пор: «Мне очень горько, что я причинил тебе боль. Я никогда не сделал бы этого умышленно».

«Давно пора сжечь это письмо», – решила Сьюзен.

Она чувствовала себя омерзительно, роясь в чужих вещах, словно подглядывала за женщиной, с которой так и не познакомилась. Она отметила, что Кэролин Уэллс присуща некоторая сентиментальность. В нижнем ящике лежали папки с делами, помеченные «Мама», «Джастин», «Пам».

Сьюзен просмотрела их и убедилась, что в них лежат поздравительные открытки, личные письма и фотографии. В папке, озаглавленной «Мама», она нашла свидетельство о смерти трехлетней давности. Из него явствовало, что Кэролин была единственным ребенком, а ее отец умер десятью годами раньше матери.

«Всего год спустя после смерти матери она рассталась с мужем и отправилась в круиз, – подумала Сьюзен. – Можно не сомневаться, что она была выбита из колеи, эмоционально уязвима и совершенно беззащитна перед любым, кто проявил бы к ней хотя бы видимость участия».

Сьюзен попыталась в точности припомнить, что рассказывала ее собственная мать о случайной встрече с Региной Клаузен на собрании акционеров. Что-то насчет того, как взволнована была Регина предстоящей поездкой и как она рассказала о своем отце, который умер, когда ему было всего лишь за сорок, а перед смертью признался дочери, что жалеет о так и не состоявшихся каникулах.

«Две уязвимые женщины, – подумала Сьюзен, закрывая панку. – Это уже не вызывает сомнений. Но здесь ничего полезного для нас нет». Она подняла голову и увидела, что Памела Гастингс уже почти закончила осмотр картотечного шкафчика с тремя ящиками.

– Как дела? – спросила Сьюзен. Памела покачала головой:

– Никак. Насколько я понимаю, Кэролин держала здесь мини-картотеку с текущими делами. Здесь есть личные заметки и пожелания клиентов, эскизы и фотографии законченных комнат, все в таком роде. – Тут она вдруг замолчала, нахмурилась и сказала: – Минуточку... похоже, вот то, что мы ищем. – В руках у нее была папка с названием «Сигодива». – Это теплоход, на котором Кэролин ездила в круиз.

Она перенесла папку на стол и подтянула себе стул.

– Будем надеяться, – отозвалась Сьюзен, и они обе склонились над скоросшивателем.

Но папка, казалось, не содержала никакой ценной информации. В ней лежали только такие вещи, которые люди хранят на память о круизах: рекламный проспект с маршрутом, ежедневные информационные бюллетени с корабля, программки ежедневных мероприятий, сведения о ближайших портах.

– Бомбей, – сказала Памела. – Там Кэролин села на теплоход. – Оман, Хайфа, Александрия, Афины, Танжер, Лиссабон – вот пункты причаливания теплохода.

– Кэролин чуть было не сошла с теплохода в Афинах, чтобы перелететь в Алжир с загадочным незнакомцем, – напомнила Сьюзен. – Взгляните на дату. Теплоход должен был пристать в Танжере 15 октября. На следующей неделе исполнится ровно два года с того дня.

– Она вернулась домой 20-го, – пояснила Памела Гастингс. – Я точно помню, потому что это день рождения моего мужа.

Сьюзен проглядела бюллетени, в которых описывались предлагаемые экскурсии. Последний был озаглавлен: «СХОДИ НА ВОСТОЧНЫЙ БАЗАР В СТАРОМ АЛЖИРЕ».

"Это строчка из песни «Ты мне принадлежишь», – вспомнила Сьюзен. Потом она заметила надпись карандашом на последней странице. Она наклонилась, чтобы разглядеть еле заметные буквы: «Уэн, „Палас-отель“, 555-0634».

Она показала запись Памеле.

– Думаю, мы можем не сомневаться, что Уэн – это тот самый мужчина, с которым у нее была назначена встреча, – тихо сказала она.

– О боже! Значит, это его она сейчас зовет?

– Я не знаю. Вот если бы фотография, которую она обещала мне показать, была сейчас здесь! – воскликнула Сьюзен. – Наверняка она ее здесь и держала.

Она осмотрела стол, словно ожидая, что снимок вот-вот материализуется по ее воле. Потом взгляд упал на обрезок ярко-голубого картона рядом с парой маникюрных ножниц.

– У Кэролин есть прислуга? – спросила она.

– Да, она приходит утром по понедельникам и пятницам. С восьми до одиннадцати, насколько мне помнится. А что?

– Кэролин позвонила мне на студию незадолго до полудня. Давайте молиться, чтобы...

Не закончив фразы, Сьюзен потянулась под стол за мусорной корзинкой и со вздохом сожаления вывернула ее на ковер. Обрезки голубого картона разлетелись в разные стороны. Среди них она обнаружила фотографию с неровно отрезанным краем.

Сьюзен подняла ее и осмотрела.

– Это ведь Кэролин снята с капитаном судна?

– Да, это она, – подтвердила Памела. – Но зачем она ее разрезала?

– Могу предположить, что Кэролин хотела послать только часть фотографии – тот край, где был случайно запечатлен мужчина, подаривший ей бирюзовое кольцо. Она не хотела быть замешанной. Не хотела, чтобы ее опознали.

– А теперь фотография пропала, – вздохнула Памела.

– Может быть, она и пропала, – возразила Сьюзен, складывая вместе обрезки картона, – но взгляните вот на это. Название лондонской фирмы, обслуживающей круизы, напечатано на обратной стороне, и если у них хранятся негативы, я получу негатив с этой фотографии. Я получу его, Памела! – возбужденно воскликнула она. – Вы хоть понимаете, что мы, возможно, на пути к опознанию серийного убийцы?

71

Нэт Смолл даже слегка удивился тому, насколько велика его тоска по другу, соседу и коллеге Абдулу Парки. Всего три дня назад, в понедельник утром, увидев, как Парки подметает тротуар у своего магазинчика, он в шутку пригласил его перейти с метлой через улицу и прибраться заодно возле «Темных радостей».

Парки улыбнулся своей кроткой, застенчивой улыбкой и ответил:

– Нэт, ты же знаешь, я бы с радостью сделал для тебя все, что угодно, но где уж мне с моей метлой разгребать твою грязь!

И оба они душевно посмеялись. Во вторник утром Нэт опять увидел Парки с метлой возле магазинчика: на этот раз он подбирал с тротуара рассыпанный каким-то сопляком попкорн. И на этом все кончилось: больше он не видел Парки живым. Нэт почувствовал себя задетым, убедившись, что полиция и пресса уделяют слишком мало внимания смерти Парки. Да, конечно, об убийстве упомянули в городских теленовостях, даже на секунду промелькнуло на экране изображение его лавчонки, но, так уж случилось, что в тот же самый день был арестован крупный мафиозный авторитет: вот ему и досталась вся шумиха. А смерть Парки никого не взволновала – они назвали это «преступлением, предположительно связанным с наркотиками», на том и успокоились.

За прошедшие с тех пор два дня магазин «Сокровища Хайяма» приобрел заброшенный вид. «Можно подумать, он простоял закрытым много лет, – с горечью заметил Нэт. – Даже табличку „Сдается“ уже успели повесить. Еще, не дай бог, кто-нибудь из конкурентов сюда въедет. Только этого мне и не хватало».

В четверг вечером Нэт закрыл магазин в девять, но перед уходом поменял кое-что в витрине. Выглянув через стекло на улицу, он вспомнил, как во вторник около часа дня тот разряженный хлюст смотрел на эту самую витрину, а потом пересек улицу и вошел в магазинчик Парки. «Может, все-таки стоило рассказать о нем полиции, – подумал Нэт, но тут же одернул себя: – Нет, это была бы пустая трата времени. Тот тип небось заскочил и выскочил из лавочки Парки, как чертик из табакерки». Нэт по опыту знал, что такой пижон скорее будет рыться в тех товарах, что предлагают в «Темных радостях», а не в «Сокровищах Хайяма». Товар Парки предназначался исключительно для туристов, а тот хлюст ну уж никак не походил на туриста.

Нэт улыбнулся, вспомнив забавный сувенир, врученный ему Абдулом в прошлом году: толстого маленького человечка с головой слоника, сидящего на троне.

– Ты хороший друг, Нэт, – сказал Парки со своим странным певучим акцентом. – Я сделал это специально для тебя. Это Ганеш, бог с головой слона. Есть легенда. Его отец, бог Шива, случайно отрубил Ганешу голову, когда ему было пять лет, а когда его мать потребовала, чтобы он приставил ее обратно, Шива по ошибке дал ребенку голову слона. Когда мать начала жаловаться, что теперь ее сын станет изгоем из-за своего безобразия, отец сказал: «Я сделаю его богом мудрости, процветания и счастья. Вот увидишь, его будут любить».

Нэт знал, что Парки вложил много старания в эту маленькую фигурку. Как и все, что он делал своими руками, фигурка была инкрустирована бирюзой.

Нэт Смолл редко поддавался сентиментальным порывам, но теперь он вернулся в кладовую, вытащил бога-слона и поместил его в витрину в память о своем убитом друге, развернув таким образом, чтобы хобот слона указывал на магазинчик Парки. «Оставлю его там, пока кто-нибудь не возьмет в аренду магазинчик Парки, – решил он. – Это будет что-то вроде памятника славному маленькому человеку».

Гордый собой за благородный поступок, Нэт Смолл запер магазин и ушел домой. Ему было грустно, но он подбадривал себя мыслью о том, что, может быть, помещение магазина арендует булочная. Это было бы не только удобно для него, но чертовски полезно для бизнеса.

72

Дональд Ричардс предупредил свою экономку Рину, что у него есть планы на ужин, но потом, не желая ужинать в одиночестве, позвонил Марку Гринбергу, своему старому другу и коллеге-психиатру который оказывал ему профессиональную помощь в первое время после смерти жены. По счастливой случайности, вечер у Гринберга оказался незанятым.

– Бетси собралась со своей матерью в оперу, – сказал Марк, – а я отпросился.

Они встретились в ресторане «Кеннеди» на Пятьдесят седьмой улице в Западном районе. Гринберг, ученого вида мужчина под пятьдесят, дождался, пока им не подали коктейли, и сказал:

– Давно мы с тобой не говорили как доктор с пациентом, Дон. Как дела?

– Чувствую тягу к перемене мест, – улыбнулся Ричардс. – Полагаю, это добрый знак.

– Я прочел твою книгу, она мне понравилась. Расскажи, зачем ты ее написал.

– Вот уже второй раз за два дня мне задают этот самый вопрос, – заметил Ричардс. – Ответ очевиден: тема меня заинтересовала. У меня был пациент, у которого пропала жена. Он чуть с ума не сошел. А два года назад, когда ее тело было найдено, он наконец-то смог вернуться к нормальной жизни. Оказалось, что она ехала в машине и сорвалась с дороги в озеро. Ее смерть стала результатом роковой случайности. Женщины, о которых я пишу в книге, стали жертвами злого умысла. Смысл книги в том, чтобы предупредить женщин об опасности и научить их избегать обстоятельств, чреватых бедой.

– Это что, акт искупления? Все еще винишь себя в смерти Кэти? – тихо спросил Гринберг.

– Мне самому хотелось бы верить, что я уже начинаю от этого избавляться, но оно до сих пор иногда накатывает на меня и бьет со страшной силой. Марк, ты уже не раз слышал от меня эту историю. Кэти не хотела ехать на эти съемки. Ее подташнивало. Потом она мне заявила: «Я заранее знаю, что ты скажешь, Дон. Это несправедливо по отношению к другим – отказываться в последний момент». Я вечно ее критиковал за эту привычку менять планы в последнюю минуту, особенно когда речь шла об обязательствах по работе. Что ж, в тот раз она меня послушалась, и это стоило ей жизни.

Дон Ричардс отпил большой глоток из своего стакана.

– Но Кэти не говорила тебе, что она может быть беременна, – напомнил ему Гринберг. – Ты уговорил бы ее остаться дома, если бы знал, что ее подташнивает по этой причине.

– Нет, она мне ничего такого не сказала. Это я сам потом стал вспоминать и сообразил, что у нее была задержка в шесть недель. – Дон Ричардс пожал плечами. – Мне до сих пор бывает плохо, но все постепенно налаживается. Мне скоро стукнет сорок – что ни говори, а все-таки рубеж. Может быть, это поможет осознать, что пора расстаться с прошлым.

– Может, съездишь в круиз? Хотя бы ненадолго. Мне кажется, это еще один важный шаг, который тебе следовало бы предпринять.

– Честно говоря, я скоро собираюсь съездить в круиз. На будущей неделе в Майами я заканчиваю рекламную кампанию по распространению своей книги и уже подыскиваю для себя подходящий круиз.

– Вот это хорошие новости, – одобрительно кивнул Гринберг. – Последний вопрос: ты с кем-нибудь встречаешься?

– У меня было свидание вчера вечером. Сьюзен Чандлер, психолог. Она ведет ежедневную радиопередачу по будням, а также частную практику. Очень привлекательная и интересная леди.

– Надо ли это понимать так, что ты собираешься встретиться с ней снова?

– Я бы сказал, у меня на нее большие виды, Марк, – улыбнулся Дон Ричардс.

* * *

Вернувшись домой к десяти часам, Дон Ричардс спросил себя, не позвонить ли Сьюзен, и решил, что еще не слишком поздно.

Она подняла трубку на первый же звонок.

– Сьюзен, у вас сегодня был грустный голос. А как сейчас? Как вы себя чувствуете?

– Да вроде бы лучше, – ответила Сьюзен. – Я рада, что вы позвонили, Дон. Я хочу кое-что у вас спросить.

– Конечно.

– Вы много раз ездили в круизы, верно?

Ричардс вдруг заметил, что стискивает аппарат рукой.

– Верно. И до свадьбы, и после. Мы с женой оба любили море.

– И вы часто бывали на «Габриэль»?

– Да.

– Я ни разу в жизни не была в круизе, поэтому прошу вас проявить терпение. Насколько я понимаю, на судах действует фотографическая служба. Они много снимают.

– Конечно. Это очень прибыльное дело.

– А не знаете ли вы, они хранят в деле негативы с уже прошедших круизов?

– Понятия не имею.

– Ну хорошо. У вас случайно не сохранились фотографии, сделанные на борту «Габриэль»? Я вам сразу объясню, что мне нужно: я хочу узнать название фирмы, которая обслуживает – или обслуживала – «Габриэль».

– Я уверен, что у меня сохранились фотографии с кораблей, на которых мы плавали вместе с Кэти.

– А вы не могли бы проверить? Я была бы вам очень признательна. Я могла бы спросить у миссис Клаузен, но мне не хочется беспокоить ее по такому поводу.

– Не кладите трубку.

Дональд Ричардс положил трубку на стол и подошел к шкафу, где он хранил фотографии и разные мелочи на память о своей женитьбе. Он снял с верхней полки коробку с пометкой «Круизы» и вернулся с ней к телефону.

– Подождите минутку, – попросил он Сьюзен. – Если что-то сохранилось, то это в коробке, которую я сейчас осматриваю. Я рад, что говорю сейчас с вами. Ворошить прошлое бывает очень тяжело.

– Это верно. Именно этим я занималась в квартире Джастина Уэллса, – сказала Сьюзен.

– Вы были у Джастина Уэллса? – Дон Ричардс даже не пытался скрыть удивление в голосе.

– Да. Я думала, что смогу ему помочь.

«Больше она не скажет об этом ни слова», – понял Ричардс. Он нашел то, что искал: пачку фотографий в рамочках ярко-голубого картона.

Самая верхняя запечатлела их с Кэти за столиком на борту «Габриэль». У них за спиной виднелось большое панорамное окно, обрамлявшее погружающееся в океан солнце.

Ричардс вынул фотографию из рамки и перевернул. На обратной стороне был напечатан адрес с приглашением делать повторные заказы. Твердым голосом он прочел эту информацию Сьюзен.

– Вот это называется – повезло, – воскликнула Сьюзен. – Та же компания занималась фотографированием на теплоходе, на котором плыла Кэролин Уэллс. Возможно, мне удастся получить копию снимка, который она собиралась послать мне.

– Вы хотите сказать, фото мужчины, который подарил ей кольцо с бирюзой?

На этот вопрос Сьюзен ответила уклончиво:

– Полагаю, мне не следует проявлять чрезмерный оптимизм. Скорее всего, они не хранят негативы так долго.

– Послушайте, на будущей неделе меня не будет в городе, я отправляюсь в последний перегон рекламной поездки по распространению моей книги, – сказал Дон Ричардс. – Я уезжаю в понедельник, но мне бы очень хотелось увидеть вас до отъезда. Как насчет второго завтрака, обеда или ужина в воскресенье?

– Давайте остановимся на ужине, – засмеялась Сьюзен. – В воскресенье днем я занята.

Несколько минут спустя Дональд Ричардс повесил трубку и какое-то время просидел у стола, перебирая фотографии, оставшиеся на память о путешествиях, в которые они с Кэти ездили вместе. Ему вдруг показалось, что это было очень-очень давно.

Очевидно, назрели перемены. Он знал, что пройдет еще неделя, и он сумеет похоронить навсегда мучительные воспоминания о прошедших четырех годах.