Текст книги "Нет места лучше дома"

Автор книги: Мэри Хиггинс Кларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

6

Дрю Перри ехала по 24-й магистрали, направляясь в суд округа Моррис, когда ей позвонили и попросили подготовить репортаж для газеты «Стар-Леджер» о случае вандализма в «Обители Малютки Лиз». Шестидесяти трех лет, опытный репортер с сорокалетним стажем, Дрю была ширококостной женщиной с седыми волосами, достигающими плеч, что всегда создавало впечатление их некоторой неухоженности. Большие очки увеличивали ее проницательные карие глаза. Летом она обычно носила хлопчатобумажную блузу с короткими рукавами, брюки цвета хаки и кроссовки. Но сегодня, собираясь в суд, она положила в наплечную сумку на всякий случай легкий свитер, поскольку в зале суда, оборудованном системой кондиционирования, вероятно будет холодно. В сумке также находились кошелек, записная книжка, бутылка воды и цифровой фотоаппарат, который она всегда брала с собой, чтобы не упустить специфические детали своих репортажей.

– Дрю, забудь про суд. Поезжай в Мендхем, – сказал ей ее редактор, позвонив в машину. – У дома, который называют «Обителью Малютки Лиз», на Олд-Милл-лейн, произошел новый случай вандализма. Я послал туда Криса сделать снимки.

– «Обитель Малютки Лиз», – подумала Дрю, проезжая по Морристауну. – Я готовила репортаж в прошлый Хэллоуин, когда дети оставили куклу с игрушечным пистолетом в руке на крыльце дома и нарисовали символ Хэллоуина на газоне. Тогда полиция обошлась с детьми сурово; дело закончилось рассмотрением в суде для несовершеннолетних. Странно, что у них хватило дерзости повторить это.

Дрю достала из сумки бутылку с водой, которую всегда носила с собой, и сделала несколько маленьких глотков. Сейчас август, не Хэллоуин. Что могло заставить детей снова набезобразничать? Ответ появился, когда она ехала по Олд-Милл-лейн и увидела фуры и рабочих, заносящих мебель в дом. Интересно, кто бы мог сделать это, желая напугать новых владельцев? У нее перехватило дыхание, когда она увидела масштабы содеянного.

«Это серьезный ущерб, – подумала Дрю. – Вряд ли можно будет обойтись только закрашиванием испачканных досок. Все доски обшивки должны быть перекрашены заново, для приведения в порядок известняковых блоков необходимо нанимать специалиста, а газон изуродован так, что просто нет слов».

Дрю припарковалась за автофургоном местной телевизионной станции. Открыв дверь машины, она услышала шум вертолета над головой.

Она увидела двух репортеров и фотографа, побежавших за дом. Последовав за ними, Дрю догнала их. Она успела достать фотоаппарат и сфотографировать Силию, падающую в обморок.

Затем вместе с собравшимися репортерами она ждала, пока подъехала «неотложка» и из дома вышла Марселла Уильямс. Репортеры бросились к Марселле, засыпая ее вопросами.

«Марселла на вершине славы», – подумала Дрю, когда миссис Уильямс объясняла, что миссис Нолан пришла в себя, но сильно потрясена, а в остальном – все нормально. Затем, позируя перед объективами и говоря в микрофон, Марселла начала рассказывать подробности истории этого дома.

– Я знала семью Бартонов, – пояснила она. – Уилл Бартон был архитектором и сам сделал ремонт в этом доме. Это была ужасная трагедия.

Это была трагедия, которую Марселла была счастлива напомнить средствам массовой информации, углубляясь в мельчайшие подробности, включавшие ее убеждение, что десятилетняя Лиза Бартон отдавала себе отчет, что делает, когда вынимала пистолет отца из тумбочки.

Дрю протиснулась вперед и резко сказала:

– Никто этой версии не верит.

– Никто не знал Лизу Бартон так хорошо, как я, – огрызнулась в ответ Марселла.

Когда Уильямс ушла в дом, Дрю поднялась по ступенькам крыльца к входной двери, чтобы рассмотреть вырезанные на ней череп и кости. Она испугалась, когда разглядела вырезанные инициалы в каждой глазнице черепа: «Л» в левой глазнице и «Б» – в правой.

Кто бы это ни сделал, это на самом деле вызывает страх, – подумала Дрю. Это не было сделано на скорую руку.

Подошел репортер из «Нью-Йорк Пост» и начал рассматривать череп и кости. Он поманил рукой своего фотографа.

– Сними это крупным планом, – скомандовал он. – Думаю, что этот снимок будет помещен на первой странице нашего завтрашнего выпуска. А я посмотрю, что я смогу раздобыть о новых владельцах.

Именно этим собиралась заняться и Дрю. В том числе она намеревалась заглянуть к соседке новых владельцев, Марселле Уильямс, но интуитивно Дрю ждала возможного заявления от кого-то, кто представляет интересы Ноланов.

Ее интуиция оправдалась. Спустя десять минут Алекс Нолан появился перед объективами.

– Как вы понимаете, это – прискорбное происшествие, – заявил Алекс. – С моей женой все будет в порядке. Она переутомилась, упаковывая вещи для переезда, а шок от хулиганского поступка просто свалил ее. Сейчас она отдыхает.

– А правда, что вы купили этот дом в подарок ей на день рождения? – спросила Дрю.

– Это правда, и Силии он очень нравится.

– Как вы думаете, захочет она жить здесь, зная предысторию этого дома? – задала еще один вопрос Дрю.

– Это полностью зависит от нее. А теперь, я надеюсь, вы меня извините.

Алекс повернулся и пошел обратно в дом, закрыв за собой дверь.

Дрю медленно отпила немного воды из своей бутылки. Марселла Уильямс говорила, что живет совсем рядом.

«Я лучше пойду и подожду ее там, – решила Дрю. – Затем, после разговора с ней, буду изучать каждую деталь, которую только смогу обнаружить по делу Малютки Лиз.

Интересно, расшифровка стенограмм судебных заседаний по этому делу – ограниченного пользования? – размышляла Дрю. – Хочу написать статью по делу Малютки Лиз. Я ведь работала в «Вашингтон Пост», когда случилась эта трагедия. Будет ли интересно читателям, если я узнаю, где сейчас Лиза Бартон и как у нее складывается жизнь? Если она умышленно убила мать и пыталась убить отчима, существует вероятность, что она попала еще в какую-нибудь неприятную историю».

7

Когда я пришла в себя, я поняла, что лежу на кушетке, которую грузчики поспешно поставили в гостиной. Первое, что я увидела, был ужас в глазах Джека. Он стоял, склонившись надо мной.

Глаза Джека были такими же испуганными, как глаза мамочки в тот последний момент ее жизни. Инстинктивно я подняла руку вверх и притянула его к себе, уложив рядом.

– Со мной все в порядке, дружище, – прошептала я.

– Ты меня напугала, – прошептал Джек в ответ. – Ты действительно меня напугала. Я не хочу, чтобы ты умерла.

Не умирай, мамочка. Не умирай. Разве я не стонала так, когда трясла ее безжизненное.тело?

Алекс разговаривал по мобильному телефону, требуя объяснений, почему так долго нет «скорой помощи».

«Скорая помощь». Тэда выносят из дома на носилках к «машине скорой помощи»…

Не отпуская Джека, я приподнялась на локте.

– Мне не нужна «скорая», – сказала я. – Со мной все в порядке. Я действительно чувствую себя хорошо.

Джорджет Гроув стояла у подножия кушетки.

– Миссис Нолан, Силия, я на самом деле думаю, что будет лучше, если… – взмолилась Джорджет.

– Вам действительно требуется тщательный осмотр, – сказала Марселла Уильямс, перебивая Джорджет.

– Джек, с мамочкой все в порядке. Мы встаем, – сказала я.

Я сделала несколько пробных движений ногами и, превозмогая головокружение, опершись одной рукой на спинку кушетки, чтобы не потерять равновесие, встала на ноги. Я увидела выражение протеста на лице Алекса и беспокойство в его глазах.

– Алекс, ты ведь знаешь, какой сумасшедшей была эта неделя, – сказала я. – Все, что мне необходимо, – это чтобы грузчики поставили твое большое кресло в одну из спален. Надо положить на него подушку для сидения и оставить меня в покое на пару часов.

– «Скорая помощь» уже выехала, Силия, – сказал Алекс. – Ты ведь позволишь им осмотреть себя?

– Да.

Мне необходимо было избавиться от Джорджет Гроув и Марселлы Уильямс. Я посмотрела на них.

– Я знаю, вы должны понять, что мне просто хочется отдохнуть в тишине, – сказала я.

– Конечно, – согласилась Гроув. – Я позабочусь, чтобы все привели в порядок во дворе.

– Может, вы хотите чашку чаю? – предложила Марселла Уильямс, явно не желая уходить.

Алекс взял меня под руку.

– Мы не хотим вас задерживать, миссис Уильямс. Просим нас извинить, – сказал Алекс.

Вой сирены оповестил нас, что машина «скорой помощи» приехала.

Врач «скорой помощи» осмотрел меня в комнате на втором этаже, которая когда-то была моей игровой комнатой.

– Я бы сказал, что у вас был глубокий шок, – заметил врач. – И, учитывая то, что случилось снаружи, я могу понять, почему. Не думайте об этом в течение сегодняшнего дня, если возможно. Чашка чаю с глотком виски вам не повредит.

Звук от вносимой и расставляемой мебели, казалось, шел отовсюду. Я вспоминала, как после суда дальние родственники отца из Калифорнии – Келлоги приехали, чтобы забрать меня с собой. Я попросила их проехать мимо нашего дома. Во дворе проходил аукцион, на котором распродавались мебель, ковры, фарфор и картины.

Я вспомнила, как выносили столик, который стоял в том углу, в котором я рисовала картинки красивых комнат. Вспоминая, каким ужасным был тот момент для той маленькой девочки в машине, которая уезжала из своего города с фактически незнакомыми ей людьми, я ощутила, как по щекам катятся слезы.

– Миссис Нолан, может быть, вам следует поехать в больницу, – сказал врач.

Ему было за пятьдесят, он смотрел на меня отеческим взглядом; у него была седая голова и густые брови.

– Нет, категорически нет, – ответила я. Алекс, склонившись надо мной, обтирал платком мои щеки, влажные от слез.

– Силия, мне необходимо выйти и сказать что-нибудь репортерам, – сказал Алекс. – Я скоро вернусь.

– Куда ушел Джек? – прошептала я.

– Грузчик попросил Джека помочь ему распаковывать на кухне продукты, – ответил Алекс. – С ним все в порядке.

Неуверенная, что смогу говорить, я кивнула и почувствовала, как Алекс вложил платок в мою руку. Оставшись одна, я, как ни пыталась, не смогла сдержать поток слез.

«Я больше не могу прятаться, – подумала я. – Я не смогу жить в страхе, что кто-то узнает, кто я. Я должна рассказать Алексу. Я должна быть честной. Лучше, если Джек узнает обо мне всю правду, пока он маленький, нежели эта история сразит его через двадцать лет».

Когда Алекс вернулся, он сел на стул рядом со мной и посадил меня себе на колени.

– Силия, что это? – спросил Алекс. – Не может быть, чтобы ты расстроилась только из-за дома. Что еще беспокоит тебя?

Я почувствовала, что слезы перестали идти и меня охватило ледяное спокойствие. Может быть, сейчас наступил момент, чтобы все рассказать?

– Та история, которую Джорджет Гроув рассказала о ребенке, который случайно убил свою маму… – начала я.

– Марселла Уильямс сказала мне, что версия Джорджет не соответствует действительности, – перебил меня Алекс. – По словам Марселлы, девочка должна была быть осуждена. Она, должно быть, была маленьким монстром. После того как она выстрелила и убила мать, она продолжала стрелять в отчима, пока не кончились патроны. Марселла говорит, что на суде выяснилось, что спусковой крючок пистолета был очень тугим. При легком нажатии он выстрелить не мог.

Я высвободилась из объятий Алекса. Есть ли смысл рассказывать Алексу правду сейчас, когда у него уже есть заранее составленное мнение?

– Все люди уже ушли? – спросила я, с радостью осознавая, что мой голос звучит относительно нормально.

– Ты имеешь в виду прессу? – спросил в ответ Алекс.

– Прессу, «скорую помощь», полицейского, соседку, агента по недвижимости.

Я ощутила, что от злости ко мне возвращаются силы. Алекс принимает версию Марселлы Уильямс о том, что здесь когда-то случилось.

– Все ушли, кроме грузчиков, – ответил Алекс.

– Тогда мне лучше взять себя в руки и сказать им, как я хочу, чтобы была расставлена мебель.

– Силия, скажи мне, что не так? – спросил Алекс.

«Я скажу тебе, – подумала я, – но только после того, как смогу каким-то образом доказать тебе и всем остальным, что Тэд Картрайт солгал о том, что случилось той ночью, и что, когда я держала пистолет, я пыталась защитить маму, а не убить ее.

Я расскажу Алексу и всему миру, кто я, но я сделаю это после того, как узнаю все, что смогу, об истории той ночи, и почему мама так боялась Тэда. Она не хотела его впускать в тот вечер. Я знаю это. За такой огромный период времени после смерти мамы подробности стерлись. Я не смогла защитить себя в суде. Но должна существовать расшифровка стенограммы судебного разбирательства, протокол вскрытия трупа. Материалы, которые я должна найти и прочесть».

– Силия, что не так? – спросил Алекс. Я обняла его.

– Все и ничего, Алекс, – ответила я. – Но это не значит, что ничего не может измениться.

Алекс сделал шаг назад и положил руки мне на плечи.

– Силия, между нами что-то не так, – сказал Алекс. – Я знаю это. По правде говоря, живя в вашей с Ларри квартире, я чувствовал себя гостем. Вот почему, увидев этот дом и подумав, что это замечательное место для нас, я не смог устоять. Я знаю, что не должен был покупать его без тебя. Мне следовало позволить Джорджет Гроув рассказать мне все, что связано с этим домом, вместо того, чтобы прерывать ее, хотя в свое оправдание, благодаря тому, что я сейчас знаю, могу сказать: даже если бы я и выслушал ее, все равно бы услышал искаженную историю.

В глазах Алекса стояли слезы. На этот раз его слезы вытерла я.

– Все образуется, – сказала я. – Обещаю. Я сделаю все для этого.

8

Джефри Макингсли, прокурор округа Моррис, имел особый интерес в том, чтобы покончить с безобразиями в доме Бартонов раз и навсегда. Ему было четырнадцать лет и он учился в средней школе, когда произошла эта трагедия двадцать четыре года назад. В то время их дом находился на расстоянии менее мили от дома Бартонов, и, когда новости о стрельбе распространились по городу, он поспешил к дому Бартонов и непосредственно находился там, когда полицейские на носилках выносили тело Одри Бартон.

Уже тогда он очень интересовался преступлениями и уголовным законодательством, поэтому, будучи еще ребенком, он прочитал все, что мог, о том случае.

Все эти годы его мучил вопрос: десятилетняя Лиза Бартон случайно застрелила свою мать и стреляла в отчима, чтобы защитить мать, или же была одной из тех детей, которые рождаются лишенными совести.

«А ведь такие дети существуют, – со вздохом подумал Джеф. – Они наверняка существуют».

С песочного цвета волосами, темно-карими глазами, стройным атлетическим телосложением, ростом в шесть футов, всегда улыбающийся, законопослушный, Джеф принадлежал к той категории людей, которые сразу нравятся и вызывают доверие. Он работал прокурором округа Моррис уже четыре года. Будучи еще молодым помощником прокурора, он понял, что, работая адвокатом, а не занимаясь расследованием преступлений, он смог бы часто находить лазейку в деле своего подзащитного, что позволяло бы преступнику, даже опасному преступнику, избегать наказания. Вот почему, когда ему предлагали потенциально выгодные должности в адвокатских конторах, он отказывался от них и продолжал работать в прокуратуре, где быстро заявил о себе как о высококлассном профессионале.

Поэтому четыре года назад, когда прокурор подал в отставку, Джеф был сразу же назначен на его место по распоряжению губернатора.

Обе стороны судебного состязания знали Джефа как бескомпромиссного ревнителя уголовного законодательства, но в то же время понимающего, что многие правонарушители способны вернуться к нормальной жизни при правильном сочетании надзора и наказания.

Кроме борьбы с преступностью у Джефа в жизни была еще одна цель – выдвинуться кандидатом на пост губернатора, когда истечет второй срок его пребывания в должности. А до этого он желал использовать свои полномочия прокурора, чтобы сделать округ Моррис спокойным и безопасным местом для граждан.

Вот почему рецидив хулиганского происшествия на участке Бартонов так разозлил его и обеспокоил.

– Дети, воспитывающиеся в состоятельных семьях, не находят для развлечения ничего лучше, чем ворошить старую трагедию и превращать красивый особняк в местный дом привидений, – сердито сказал Джеф Анне Мэллой, своей секретарше, когда ему доложили о происшествии. – Каждый Хэллоуин они рассказывают фантастические истории о привидении, смотревшем на них из верхнего окна. А в прошлом году они оставили большую куклу на крыльце дома с игрушечным пистолетом в руке.

– Я бы не хотела жить в таком доме, – сказала Анна серьезно. – Я верю, что в таких местах существуют вибрации произошедших там трагедий. Может быть, дети действительно видят привидения.

Замечание Анны заставило Джефа подумать, уже не в первый раз, что поведение Анны иногда очень сильно раздражает его. Это был один из таких случаев. Затем он должен был быстро напомнить себе, что она, пожалуй, была одной из самых трудолюбивых и эффективных секретарш окружного суда. Ей уже почти шестьдесят лет, она счастлива в браке с клерком суда, она никогда не тратила и минуты на личные разговоры по телефону, в отличие от большинства более молодых секретарш.

– Соедините меня с полицейским управлением Мендхема, – сказал Джеф Анне, не добавляя при этом слово пожалуйста, что было необычно для него, но служило сигналом для Анны, что Джеф раздражен.

Сержант Эрли, которого Джеф хорошо знал, информировал его о развитии ситуации.

– Меня вызвала на место происшествия агент по недвижимости, – сообщал Эрли. – Семья Нолан купила этот дом.

– Как они отреагировали, когда всё увидели? – спросил Джеф.

– Он был взбешен, – рапортовал сержант. – Его жена была по-настоящему взволнована и упала в обморок.

– Сколько им лет?

– Ему за тридцать пять. А ей, вероятно, около тридцати. Первый сорт. Ты знаешь, что я имею в виду. У них четырехлетний сын, в сарае его ждал пони, купленный для него. Мальчик смог прочесть надпись на газоне и хочет назвать своего пони «Лиз».

– Я уверен, что пришлось преодолевать большое сопротивление матери, – сказал Джеф.

– Да нет, она, кажется, согласна.

– Насколько я понимаю, в этот раз тот, кто сделал это, не удовлетворился порчей газона? – продолжал расспрашивать Джеф.

– Это выходит за рамки всего, что было ранее, – сказал Эрли. – Я сразу же отправился в школу, чтобы поговорить с теми детьми, которые устроили хэллоуинский трюк в прошлом году. Майкл Бакли был зачинщиком. Ему двенадцать лет и он изворотлив. Но он клянется, что к этому непричастен, а затем имел наглость сказать, что, по его мнению, кто-то просто предупредил новых владельцев, что они купили дом, которого все боятся.

– А ты сам веришь, что Майкл тут ни причем?

– Отец Майкла подтверждает это, он говорит, что весь прошлый вечер Майкл был дома, – заколебался Эрли. – Джеф, я верю Майклу не потому, что он не смог бы обмануть отца и улизнуть из дома вечером или среди ночи, а потому, что это была не детская выходка.

– Откуда ты знаешь?

– В этот раз была использована настоящая краска, а не та дрянь, которая смывается. В этот раз был испачкан фасад дома, а высота, на которой вырезан череп на двери, указывает на то, что тот, кто вырезал, намного выше Майкла ростом. И еще, череп и кости на двери были вырезаны профессионалом. Когда я присмотрелся, я увидел инициалы в глазницах черепа: «Л» и «Б». Думаю, что это означает «Лиз БОРДЕН».

– Или Лиза Бартон, – вставил Джеф. Эрли согласился.

– Конечно, я не подумал об этом. И наконец, кукла, оставленная на крыльце, не была набита тряпками, как в прошлый раз. Она была куплена.

– Это должно облегчить поиски, – сказал Джеф.

– Я также надеюсь на это. Мы как раз над этим работаем.

– Держи меня в курсе.

– Проблема в том, что, если даже мы и найдем виновных, Ноланы отказываются подавать жалобу, – продолжал Эрли с явным разочарованием в голосе. – Но мистер Нолан планирует огородить участок и установить камеры видеонаблюдения, поэтому я не думаю, что будут какие-нибудь проблемы в будущем.

– Клайд, – предостерег Джеф, – разве ты и я не знаем, что вне зависимости от ситуации, никогда нельзя быть уверенным, что никаких проблем не возникнет в будущем.

Клайд Эрли, как многие люди, имел привычку говорить громче, когда разговаривал по телефону. Как только Джеф положил трубку, стало ясно, что Анна слышала каждое слово Клайда.

– Джеф, – сказала Анна, – очень давно я читала книжку под названием «Психические исследования». В ней автор пишет, что в доме, где происходит трагедия, стены сохраняют ее вибрации, и, когда кто-то с похожей биографией заселяется в дом, трагедия обязательно повторяется. Бартоны были молодой, богатой парой с четырехлетним ребенком, когда они приехали в дом на Олд-Милл-лейн. По словам сержанта Эрли, Ноланы – богатая пара, примерно в том же возрасте, с четырехлетним ребенком. Это заставляет задуматься, а что дальше, не так ли?