Текст книги "Танцуя с Кларой (ЛП)"

Автор книги: Мэри Бэлоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Он удивил и себя и ее, кажется, когда потянулся и поцеловал Клару. Ему действительно повезло. Он мог бы ехать сейчас с холодной и мрачной незнакомкой.

– Я люблю тебя, – сказал он.

Она слегка улыбнулась и повернулась к окошку.

Это был приятный день. Их разговоры не давали скучать почти все время. Фредерик выносил и вносил в экипаж свою жену, когда они изредка останавливались, пренебрегая помощью ее слуги. Она была легкой, как перышко.

– К тому же, – прошептал он ей на ушко, когда впервые отказался от помощи слуги, – Это дает мне повод быть близко к тебе на людях, Клара. В таких местах большинство мужчин не осмелились бы коснуться чего большего, нежели кончиков пальцев или локтя леди, даже, если она была их женой.

Она посмотрела на него, одной рукой обнимая за шею, и рассмеялась.

– Ты иногда говоришь такие милые глупости, Фредди, – заметила она. – Ты когда-нибудь бываешь серьезным?

– Иногда, – ответил он, пристально глядя на нее тем взглядом, от которого, он это знал, женщины просто таяли. – Особенно тогда, когда я занимаюсь тем, что не требует слов.

В ее глазах родилось понимание, и она тут же покраснела.

– Опусти меня, – сказала она. – Ты стоишь уже больше двух минут возле этого кресла, Фредди. Опусти меня.

Он фыркнул и подержал ее еще несколько мгновений, прежде чем опустил в кресло и повернулся к хозяину постоялого двора, чтобы заказать им чай.

Глава 6

Ей нравилось наблюдать за выражением его лица, пока они приближались к Эбури-Корт. На три мили тянулись лужайки с крошечными деревьями, которые пробегали мимо с двух сторон, пока они ехали с ветерком. Она всегда думала, что проехать эти три мили на лошади было бы величайшим счастьем и свободой, когда ты чувствуешь под собой силу, скорость, и ветер, дующий в лицо. Она никогда не каталась на лошади. И она наслаждалась, наблюдая за его реакцией на дом, построенный в классической симметрии с галереей, колоннами и мраморной лестницей. Она был рада, что у ее отца был вкус и он не использовал свое богатство для вульгарной демонстрации. Это был красивый и величественный, хотя и новый, дом.

– Почему-то, – заметил Фредерик, – я представлял себе дом средней величины на нескольких акрах земли. Это великолепно, Клара.

– Я люблю его больше, чем можно выразить словами, – ответила она. – Для меня это все, что есть в Англии после нескольких лет, проведенных в Индии. Раньше я сидела у окна и любовалась зеленой травой и деревьями. Я всегда ощущала эгоистичную радость, при мысли, что у моего отца нет сыновей и, что все это когда-нибудь достанется мне. Хотя и не бесплатно, вынуждена признать. Я бы хотела расти рядом с братьями и сестрами.

Он отнес ее по мраморной лестнице в главный холл, и слуги с суматошной поспешностью доставили ей ее инвалидное кресло – послышался смех, так как она хотела быть с ним, когда он встретится со слугами. Она желала сама показать ему большую гостиную с позолоченным бордюром и сценой из мифологии, нарисованной на потолке. Она хотела показать ему громадную официальную столовую и приемные. Она сама так редко их видела. Большую часть своей жизни она провела этажом выше в гостиных или в своих комнатах, которые располагались еще выше. Она так хотела бы иметь возможность пройтись с ним по комнатам, держа его под руку.

Они очень устали после дороги, поэтому провели немного времени внизу, но ее порадовала его высокая оценка своего нового дома. Для нее это много значило.

– Если погода будет хорошей, мы выйдем на воздух завтра, – сказал он, пока они сидели в гостиной и пили чай. – Ты сможешь мне показать окрестности парка, любовь моя.

Она тихо рассмеялась, но когда заговорила, ее голос был полон тоски.

– Я смогу показать тебе только то, что видно с террасы, Фредди, – ответила она. – Я же не могу ходить, припоминаешь?

– Тогда мы возьмем открытый экипаж, – ответил он. – И посмотрим то, что видно с дорожек.

– Здесь нет открытого экипажа, – сказала она в ответ. – Папа всегда опасался, что я простужусь.

Он посмотрел на нее.

– Даже летом? – поинтересовался он.

– По сравнению с Индией здесь всегда погода несколько прохладная, – ответила она. – Он опасался, что я снова заболею. Иногда мне удавалось упросить его, чтобы Гарриет вывезла меня в кресле на террасу, но только, если было тепло и никаких признаков легкого ветерка. И если только я брала на колени одеяло и укутывала шалью плечи.

Фредди молча смотрел на нее несколько мгновений.

– Должно быть, жизнь твоя была невыносимо скучна, – заметил он. – Ты никогда не пыталась протестовать?

Только горько плача наедине с собой.

– Я любила своего отца, – ответила она. – И уважала его мнение. В конюшнях есть лошади, Фредди. Ты можешь поехать на одной из них завтра и сам все посмотреть. А потом, если хочешь, ты мог бы вернуться и все мне рассказать. Я с огромным удовольствием послушаю.

– А в конюшне есть дамское седло? – Спросил он.

– Да, – ответила она. – Гарриет иногда каталась, а еще у нас бывали гостьи.

– Тогда завтра ты поедешь кататься, – заявил он. – Должны найтись одна-две лошади достаточно сильные, чтобы выдержать нас обоих. Ты совсем ничего не весишь. Я тебя посажу в дамское седло, а сам поеду сзади тебя. Ты посмотришь на земли, которые ты так сильно любишь.

– Фредди! – Она взглянула на него и рассмеялась.

И все же она испытала огромное, неожиданное искушение от этой безумной невероятной мысли.

– Я не могу кататься на лошади. Я упаду. Это безумная затея.

– Тебе следует спросить моих кузенов, – отвечал Фредди. – Я всегда был горазд на безумные идеи, большинство из которых я воплотил в жизнь. – Он ухмыльнулся. – Ты что, трусиха, Клара? Ты боишься даже попытаться? Ты же знаешь, что я не позволю тебе упасть. Даю слово.

Она испугалась. Она была в ужасе. Ее сердце трепетало от страха – и от предвкушения. Конечно, это было просто невозможно. Это было за пределом всех мечтаний. Ее отец никогда не позволял ей ездить даже в открытом экипаже. Но глаза Фредди улыбались и бросали ей вызов.

– Вероятно, пойдет дождь, – заметила она.

Он рассмеялся.

– Но если нет, ты поедешь? – спросил он ее.

Она никогда не каталась.

– Мне нечего надеть, – сказала она в ответ.

– Дорожное платье вполне сойдет, – сказал он. – Ты можешь хоть весь вечер выдумывать причины, любовь моя. Но у меня всегда найдется, что сказать в ответ. У меня изобретательный ум.

Почему он был таким настойчивым? Зачем он вообще подумал об этом? Разве ему не нравилась мысль, провести несколько часов без нее и покататься в одиночестве? Она совсем не ожидала, что он будет проводить с ней много времени, даже в период их медового месяца (продлившегося неделю). Она вдруг поняла, что даже ее отец, любивший ее больше собственной жизни, проводил с ней совсем немного времени. Провести несколько часов с женщиной-калекой было слишком скучно. Частенько она жалела Гарриет и придумывала для нее всяческие поручения.

– О чем ты думаешь? – Спросил Фредди, поставив свою чашку с блюдцем на стол, и подсев поближе, чтобы взять ее за руку. – Ты же хочешь поехать, верно?

– О, Фредди, – быстро ответила она, – Я хочу этого больше всего на свете. – Она закусила губу, чтобы не дать пролиться слезам, которые наполнили ее глаза. Вероятно, не такая уж это хорошая идея добавить немного жизни в ее существование. Вероятно, ей захочется все больше и больше, и она уже не сможет удовлетвориться тем, кем она была и что имела.

Но постойте, она никогда не была этим удовлетворена. Она научилась терпению, но никогда не испытывала счастья. Никогда. Не была по-настоящему счастлива.

– Тогда ты поедешь, любовь моя, – заявил он. – И мы закажем открытую коляску, чтобы ты смогла выезжать. И ты сможешь сидеть на свежем воздухе, когда пожелаешь, даже, если будет дуть ветер. И если ты простудишься, или я, мы просто вызовем врача.

– О, Фредди, – отвечала она, смеясь. – Что за беспечное отношение к жизни. Это так прекрасно.

Он поднялся, наклонился к ней и поцеловал.

– Я люблю тебя, – сказал он. – Ты готова ложиться в постель? Мне отнести тебя наверх, в твою комнату?

Она кивнула.

– Да, пожалуйста, Фредди. – Но как же она хотела, чтобы он не портил их дружбу этой ложью. Это было ни к чему.

– Могу ли я прийти к тебе позже? – Он снова посмотрел на нее таким взглядом, который, она знала, был естественным и заставил ни одну женщину почувствовать слабость в коленях. Даже она вынуждена была затаить дыхание. – Или тебе лучше побыть одной после такого долгого путешествия?

Она почувствовала пульсацию в лоне, при одной мысли о том, что вскоре произойдет между ними. Она прикоснулась рукой к его щеке.

– Я бы предпочла не быть одной, Фредди, – сказала она в ответ.

Он улыбнулся ей.

– Точно то же испытываю и я, – ответил он, наклоняясь, чтобы взять ее на руки.

Она обвила рукой его за шею и устроила голову на руке. Она подумала, насколько он надеялся услышать другой ответ. Но его глаза определенно смотрели на нее с расположением. И прошлой ночью он остался с ней, и занимался любовью второй раз. Оказалось не так просто понять Фредди, как она того ожидала. Почему он хочет взять ее с собой кататься завтра?

Он поднялся по лестнице намного быстрее, чем Робин.

Фредерик сам не был уверен, почему убедил жену покататься с ним этим утром. Для нее это будет тяжело. Вероятно больно. Для него определенно было бы удобнее ехать одному, чтобы свободно и не спеша осмотреть парк и сельские окрестности.

Он подумал, что ему просто жалко ее. Он только начал понимать, насколько ее жизнь была нестерпимо ограниченной, скучной и одинокой. Он подозревал, что ее отец своей заботой сделал ее жизнь намного хуже. И то, что она любила и уважала своего отца, не давало ей возможности восстать, и защищать свои права, пока он был жив, и даже после того, как он умер. И поэтому она установила для себя рамки, став спокойной и терпеливой, поставив защиту для своих эмоций.

Ей нужно в жизни немного счастья. Немного приключений. И свежий воздух. Он, наконец, стал догадываться, почему она всегда такая бледная. Самое меньшее, что он мог сделать, это выводить ее на воздух, уговорить ее заниматься тем, что она всегда хотела сделать.

К тому же, он хотел кое-что доказать родителям. И себе. Он всегда утверждал, что, стоит ему захотеть, он сможет оставить бурную жизнь и остепениться. Теперь это время пришло – хотя бы в некотором роде. Если бы ему позволили свободно выбирать, Клара не стала бы его женой, но так как дело уже сделано, то ему надо получить лучшее из того, что есть.

И она оказалась не такой уж невыносимой, как он ожидал, когда впервые познакомился с ней, и даже, когда делал ей предложение. Она была интересной, даже забавной собеседницей. И удивительно хороша в постели. Он снова провел с ней ночь, и снова взял ее дважды. Вероятно, неподвижность ее тела, пока он занимался с ней любовью и ее отзывчивость на его ласки, представляли для него новизну. Его женщины были всегда энергичны и превосходно умели имитировать сексуальное наслаждение.

Он наслаждался первыми двумя ночами со своей новобрачной.

Он выбрал сильного черного жеребца по совету старшего конюха, и сам надел на него дамское седло прежде, чем отвести его на террасу перед мраморной лестницей. Он знал, что Клара очень нервничала. Она назвала еще одну причину за завтраком. Теперь, когда она вернулась, к ней начнут приезжать соседи.

– Утром? – поинтересовался он, и она не смогла придумать ничего в ответ. Теперь он вбежал в дом и наверх по лестнице, чтобы принести ее.

Ему пришлось воспользоваться помощью. Ее слуга, Робин, держал ее, пока Фредерик садился на спину лошади, позади седла, а потом он наклонился и поднял ее в седло. Он устроил ее и крепко держал, ободряюще улыбаясь, видя сильный страх в ее глазах.

– Я не дам тебе упасть, любовь моя, – сказал он после того, как кивком отпустил Робина. – Я буду поддерживать тебя рукой вот так. И ты сможешь опереться на меня, когда захочешь.

– До земли так далеко, – ответила она.

Он взял в руку поводья и коленями слегка подтолкнул коня. Он почувствовал, как она напряглась.

– Успокойся, – попросил он. – И наслаждайся поездкой. – Он повернул коня с террасы через парк.

– О, – вздыхала она. – О.

Это как дать ребенку угощение, подумал он спустя несколько минут. Сначала она сидела вся неподвижная и напряженная, и очень тихая, боясь даже голову повернуть. А потом постепенно расслабилась, и он заметил, что она начала смотреть на лужайки и деревья, которые до этого видела только с террасы, или через окно своей комнаты или через окошко закрытого экипажа по дороге. Он чувствовал, как она набирает полные легкие свежего воздуха. Один раз, когда они подъехали близко к дереву, она выставила руку, чтобы почувствовать щекотание листьев, но резко убрала ее, вероятно осознав, насколько легко можно потерять таким образом равновесие, когда ты верхом на лошади.

А потом он увидел, что она плачет. Молча, отвернув от него голову и глядя вперед. Она не издала ни звука, но он заметил блеск слез на ее щеке, повернутой к нему. Он ничего не сказал и позволил ей самой справиться с эмоциями. Через несколько минут, она нашла в кармане крошечный носовой платок и высморкалась.

Господи, подумал он, эта женщина переполнена сдерживаемыми эмоциями. Она была особенной. Та, на ком он женился из самых примитивных соображений.

Они почти проехали парк. Очень медленно. Он даже не позволил лошади перейти на галоп.

– Ты устала, любовь моя? – спросил он, наклонившись к ней. – Я сейчас отвезу тебя обратно.

– О, Фредди, – она повернулась и посмотрела на него. Ее глаза, слегка покраснели, но сияли. – Я бы так хотела, чтобы мы никогда не возвращались. Я бы хотела, чтобы это продолжалось вечно. Ты наверно подумаешь, что я глупая. Для тебя это самая обычная вещь, не так ли? И тебе наверно кажется, что мы едем черепашьим шагом.

– Мы ещё сюда вернемся, – ответил он. – И снова, Клара, и снова. Тебе больше не придется жить взаперти. Ты будешь выходить, и дышать свежим воздухом. Это приказ. Понимаешь, я требую беспрекословного подчинения от тебя.

В ее глазах, вероятно, была тоска, а потом она опустила глаза и отвернулась.

– Я надеюсь, что я никогда не буду непослушна тебе, Фредди, – ответила она. – Я всегда слушалась папу.

Он повернул коня обратно к дому. Господи, он надеялся, что она не влюбилась в него. Господи, он так на это надеялся. Он намеревался быть добрым с ней и принести немного счастья и активности в ее жизнь. Но он не считал, что оправдает любовные ожидания. В действительности, он точно знал, что не сможет. Она устала, хотя и не признавалась в этом. Спустя несколько минут, она прислонилась плечом к его груди. Когда он крепче обнял ее, она развязала ленты своей шляпки и сняла ее, чтобы положить голову ему на плечо.

– Мир снаружи просто волшебный, – заявила она. – Интересно, люди, которые совершенно здоровы, осознают ли они это до конца?

– Вероятно, нет, – ответил он, прислонившись щекой к ее макушке. – Мы многое воспринимаем как должное.

Он вдруг понял, довольно неожиданно, что счастлив. День был прекрасным, окрестности – идиллическими, а дом великолепным. Это был его дом, а женщина, находившаяся в его объятиях и молча глядевшая на чудеса природы, его женой. Вероятно, все-таки ему удаться остепениться. Вероятно, ему не следует ожидать снега в июле, чтобы понять, что невозможное возможно.

На следующей неделе Клара поймала себя на мысли, что не желает, чтобы Гарриет, и лорд и леди Беллами так скоро приехали к ним. И, тем не менее, она об этом думала вполне осознанно. Гарриет была не просто платной компаньонкой, а дорогой и верной подругой, а ее свекор и свекровь были очень добры к ней в Бате. Ей следовала с нетерпением ожидать их приезда. И она ждала его с нетерпением.

Но она не хотела, чтобы ее медовый месяц закончился. Но у нее было ощущение того, что так и произойдет, резко и бесповоротно, как только приедут остальные. Этот медовый месяц не может длиться долго. Он удивительно и неожиданно идеален, чтобы это было возможно.

Ее муж все время и все дни проводил с ней. Он присутствовал на всех бесчисленных визитах соседей, которые прознали, что она вернулась домой, и тем более, что слухи о том, что она недавно вышла замуж, разнеслись молниеносно. Она годами устанавливала дружеские связи, что было одним из немногих развлечений в ее жизни. Фредди не проявлял никаких признаков скуки, и старался быть приятным с джентльменами и очаровательным с леди. Последние, все без исключения, были покорены им. Можно было заметить, как сначала они трепетали от его прекрасных внешних данных, затем, через некоторое время они были польщены его вниманием, и, наконец, были окутаны его очарованием. Практически можно было заметить, что они чуточку влюбились в него с первого взгляда.

Как то раз он повез ее в гости, отнеся в экипаж, а потом в три дома, куда их пригласили, и спокойно вытерпел три чаепития. Ей безмерно понравился тот день. Она привыкла, что приезжают к ней. Но она не часто ездила в гости. Фредди ей пообещал, что вскоре они поедут в Лондон и выберут открытую коляску. А пока они ездили, что само по себе было внове, с открытыми настежь окнами. Ее отец всегда защищал ее от малейшего дуновения.

Они снова поехали кататься на лошади.

Он даже сводил ее в церковь, где ее тепло встретили прихожане, которые уже навещали ее раньше, и викарий с женой, пообещавшие приехать в следующие несколько дней.

– Я в церкви впервые с прошлого Рождества, – признался Фредерик, когда они снова пустились в обратный путь. – Как ты думаешь, моя душа снова спасена, Клара?

– О, Фредди, – сказала она, рассмеявшись, – Ты говоришь такие глупости. Ты по крайней мере не заснул во время проповеди, как мистер Сомс. Ты заметил, что миссис Сомс двинула его локтем, когда он захрапел?

– Просто удивительно, что он не закричал, – отметил Фредди. – Этот локоть показался мне довольно острым.

Они оба засмеялись. На этой неделе они так часто поступали.

Воскресным днем он вывез ее на террасу в кресле, но запретил брать с собой шаль, предупредив, что она просто расплавиться от жары, если возьмет её с собой.

Она вздохнула от удовольствия, когда он вывез ее на террасу, и она подставила лицо свету и теплому солнцу.

– Осень начнется со дня на день, – сказала она. – Разве нам не повезло, Фредди, что такая погода стоит в это время августа?

– Та беседка, которую мы видели, находится не так уж далеко отсюда, – заметил он. – Давай пойдем туда.

Она знала, что там была беседка. Ей уже описывали ее. Но увидела она ее в первый раз во время второй конной прогулки с Фредди. Это было восьмиугольное каменное строение, с куполом и большими застекленными окнами на все восемь сторон. Ее отец любил ходить туда читать в солнечные дни, даже, если погода была прохладной. Он ей объяснял, что стекло сохраняет тепло.

– Мое кресло не сможем проехать по траве, – грустно заметила она. – Ты иди, Фредди. А я побуду здесь и отдохну. Или, если хочешь, можешь сперва отнести меня внутрь. Я почитаю.

Но он улыбнулся ей, и нагнувшись, подхватил на руки.

– Мои ноги пройдут по траве, – сказал он, направляясь в сторону деревьев, которые скрывали беседку так, что ее нельзя было увидеть с террасы.

– Но это слишком далеко, – запротестовала она. – Я слишком тяжелая.

– Перышко и то тяжелее, – заявил он. – Хотя в последние дни ты ешь значительно больше, как я погляжу, Клара. За себя и лошадь.

– Ужасно! – Возразила она. – Я думаю, что на мой аппетит повлиял свежий воздух, Фредди. Я слишком худая, не правда ли? – Она совсем не напрашивалась на комплимент. Она всегда сознавала свою непривлекательность. Иногда она просто желала быть хотя бы относительно миленькой. Особенно теперь. Она хотела бы быть красивой для него. Что за глупая мысль.

– Ты такая, какая есть, – ответил он. – Для меня ты красива, любовь моя. Но мне нравится, что у тебя появился аппетит, и совсем не возражаю против дополнительной пары фунтов. Хотя я точно буду страдать отдышкой, и буду изнурен необходимостью носить тебя в беседки, и, Бог знает, куда еще.

– Это твоя вина, что ты запыхался, – ответила она. – Я не просила тебя нести меня.

В беседке было слишком жарко. Горячо, как в печке. После того, как он посадил ее на место внутри беседки, они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

– Хорошо поджаренное мясо сегодня на ужин? – поинтересовался он. – Такая идея тебе нравится?

– Не особо, – тут же ответила она. – Мой аппетит еще не настолько возрос.

И поэтому он вынес ее наружу, устроил на траве и сел рядом. Трава, как оказалось, была мягкой, прохладной и обладала сладким ароматом. Клара чувствовала себя замечательно.

– Папа никогда бы мне не позволил сидеть на траве, – сказала она, ложась на спину, и закрыв глаза, положила руки ладонями вниз. Она слегка касалась ими травы. – Он опасался влажности.

– Дождя уже не было несколько дней, – сказал он, опершись на локоть и глядя на нее сверху вниз. – Или недель? Доктор Фредерик Салливан рекомендует много травы, свежего воздуха, солнечного света и еды. Все это принесет тебе огромную пользу. Моя репутация в мире медицины залог правильности моих суждений.

Она рассмеялась, потом снова засмеялась и сморщила носик от щекотки, и, открыв глаза, увидела, что он проводит по нему травинкой.

– Это так мило, – заявила она. – Очень мило. – Она лежала неподвижно и слушала пение птиц. Жужжание насекомых. И легкий ветерок, шевелящий верхушки деревьев. Она чувствовала солнечное тепло на своем лице. Она ощущала запах травы.

Это все живое, думала она. Вот, что отличало жизнь снаружи. Все было живым, даже трава под ней. Она была окружена жизнью. Она дышла жизнью и наполняла ею легкие и тело. Она чувствовала себя так, как будто могла встать и пойти – даже побежать, если попытается. Она попробовала пошевелить ногами от лодыжек. Она чувствовала свои ноги. Просто они были слабыми и бесполезными. Ее лодыжки не повиновались ее воле.

Она открыла глаза и посмотрела на облака, проплывающие над ней.

– Котенок, – сказала она. – Посмотри на него, Фредди. Вон на то облако.

Он посмотрел, теребя травинку в зубах.

– Котенок? – проговорил он. – Это плывущий корабль.

– Нет же. Посмотри туда. – Возразила она. – О, а вот рядом с ним распустившаяся роза.

– Лошадь, вставшая на дыбы, – парировал он.

Она закрыла глаза и улыбнулась.

– Тебе нравится дразнить меня, – сказала она в ответ.

Внезапно солнце скрылось, и он прижался своими губами к ее губам.

– Облака могут принимать любую форму, все зависит от того, кто смотрит, любовь моя, – пояснил он. – В этом и состоит их загадка.

– Я никогда раньше не смотрела на них. – призналась она, открыв глаза снова. – Что это за огромная и удивительная вселенная, Фредди, и мы являемся ее частью. Земля вращается под нами.

– Я чувствую головокружение, – сказал он, целуя ее снова, языком исследуя ее рот. – Ты должна поддержать меня, Клара.

– Ох, ты, глупенький, – сказала она, но все равно обняла его руками и они целовались тепло и лениво несколько минут.

Это была одна из особенностей Фредди, которую она с удовольствием приняла на этой неделе. Почему он чувствовал себя обязанным продолжать этот фарс? Он что, получал от этого какое-то наслаждение? Зачем он ее принес сюда, когда мог бы пойти один и не обязательно в беседку? Почему он продолжал спать в ее постели с брачной ночи и каждую ночь дважды занимался с ней любовью? Она боялась, что привыкнет к его присутствию рядом с ней ночью, когда бы она ни проснулась. Она боялась зависеть от занятий любовью с ним. Ей не с кем было его сравнить, но она знала, что он опытен и использует свою опытность с ней каждую ночь. Ей нравились занятия любовью даже больше, чем она ожидала. С Фредди. Вероятно, с другим мужчиной это не будет так приятно. Она даже не могла представить, что сможет заниматься этими интимными вещами с кем-то другим.

– Если ты заснешь, – услышала она и вновь почувствовала щекотанье травинки по носу,– То проснешься с лицом, напоминающим лобстера. А нос будет похож на бекон. Мне нужно будет скоро унести тебя с солнцепека.

Она вздохнула. Она была слишком сонной, чтобы ответить.

– Кто твой доктор? – спросил он. – Твой отец еще с кем-нибудь консультировался?

– Он всех их называл дураками и шарлатанами, – ответила она. – Конечно, он не встречал доктора Фредерика Салливана. Хотя он не одобрил бы твоих методов, Фредди.

– Но кто-то же был? – снова спросил он.

– Доктор Грэхем, – ответили она. – Он был другом папы. Но они сильно поссорились несколько лет назад когда он приехал осмотреть меня. Больше мы его не видели.

– Из-за чего они поссорились? – спросил он.

Она покачала головой.

– Не знаю, – ответила она. – Папа никогда не говорил, он сказал только, что никто не заберет его маленькую девочку, как забрали маму, и не причинит ей боли и страданий. Для папы я всегда была маленькой девочкой. Глупо, не так ли?

– Нет, – ответил он. – Должно быть очень тяжело, потерять женщину, а потом видеть, как ребенок, которого она выносила и родила, заболел и также находиться на грани смерти.

Она открыла глаза и улыбнулась ему. Тогда мог ли Фредди ясно себе представить, что такое любовь и отцовство? Она снова, как вначале стала размышлять, сможет ли выносить ему ребенка. Она бы этого желала больше всего на свете. Но она не слишком надеялась. Она научилась ни на что особо не надеяться.

Но она была слишком счастлива. И не желала, чтобы медовый месяц закончился. Вероятно, думала она, немного счастья всего одну короткую неделю, лучше, чем совсем ничего. Или это хуже всего. Возможно, все, что ей это даст, это краткое и привлекательное видение того, что могла бы ей подарить жизнь.

Она снова почувствовала его губы на своих губах.

– Давай, – сказал он. – Пора уходить, пока мне не пришла в голову идея заняться любовью на траве. Ведь садовники не работают в воскресенье, верно?

– Нет, – ответила она, хихикая, обняв его руками за шею, когда он встал и наклонился, чтобы поднять ее. – Но увидят птицы и насекомые.

Это было бы чудесно и головокружительно, думала она, пока он шел сквозь деревья по направлению к террасе и дому, заняться любовью на траве. На воздухе. Окруженной жизнью.

Ей нужно быть очень осторожной, ясно осознала она, чтобы не влюбиться. Вероятно, даже лучше, что Гарриет и свекор со свекровью будут здесь через пару дней.

Все-таки время не могло остановиться. Хотя она так хотела этого. Как же она этого хотела!

Глава 7

Фредерик был удивлен, обнаружив, что почти жалеет, что его медовый месяц подошел к концу. Он обдуманно пожертвовал неделей своей жизни, чтобы доставить своей жене немного счастья, и обнаружил, что и сам получил немного того же. Было в этом что-то приятное, расслабляющее и успокаивающее, подумал он, иметь с женщиной как сексуальные, так дружеские отношения. Первых в его жизни было предостаточно, хотя их едва ли можно было назвать отношениями, подумал он. А вторых практически не было.

За исключением, возможно, отношений с Джули, хотя они никогда не показывали друг другу своего внутреннего «я».

С Кларой они пока тоже этого не делали. Но, возможно, это придет со временем. Им было легко говорить друг с другом, им была интересна жизнь друг друга. Если он и не рассказал ей все о себе в течении этой недели, то только потому, что не считал себя особо занимательной персоной. И не был уверен, что даже он сам знает себя полностью.

Чего он хотел от жизни? Удовольствий, безо всякого колебания мог бы сказать он всего лишь неделю назад. Он хотел погашения своих долгов, чтобы он снова мог показаться в городе и продолжить с того места, где закончил. Его клубы, скачки, игра, женщины – все это всегда ему нравилось. До сих пор нравилось. Но так до конца его жизни? Не наскучат ли ему когда-нибудь все эти удовольствия? Или уже наскучили? Хотел ли он большего от жизни? Возможно, свою собственную семью? Дом, где бы он проводил большую часть своих дней?

Жену, которая бы заменила всех женщин из его прошлого, и с которой у него были бы настоящие отношения?

Чего он хотел? Эта мысль заставила его содрогнуться и напомнила все старые представления, которые он долгое время разделял – кандалы на ногах, ловушка священника, пожизненный владелец недвижимости и тому подобное. У него не было никакого желания терять свою свободу, брать на себя обязательства.

Но теперь в его жизни появилась Клара. И тот факт, что она была его женой, что большая часть его свободы уже утрачена и что у него уже имеются обязательства. Через несколько дней он даже начал задаваться вопросом, способна ли она рожать детей, и не находил причин, почему бы нет. Если она была способна на это, то он, конечно, шел по правильному пути в заботе о том, чтобы она забеременела.

Ребенок! Самой мысли об этом было достаточно, чтобы заставить его запаниковать. И совсем не неприятное любопытство узнать, на что это было бы похоже – чувствовать себя отцом. Отец. Папа.

Он хотел сбежать. Ему хотелось вернуться в Лондон, в знакомые прибежища к привычным занятиям. Он хотел быть в безопасности. И все же он с большой неохотой наблюдал за тем, как неделя близится к концу. Это была приятная перемена в его жизни. Он не побоялся бы возвращаться к ней иногда, выказывая ей, время от времени, свое расположение.

Его родители приехали через восемь дней, привезя с собой Гарриет Поуп. Были крепкие объятья, поцелуи, рукопожатия и немного слез, – в основном, со стороны его матери. Они оба выглядят очень хорошо, – сказала его мать. И какое замечательное место – Эбури Корт! Она не видела его прежде.

Медовый месяц закончился. Фредерик провел большую часть следующих двух дней со своим отцом, – совершая верховые и пешие прогулки, осматривая конюшни и играя в бильярд. Леди проводили свое время, сидя в гостиной, беседуя друг с другом, занимаясь своим рукоделием, развлекая соседей. На второй день, будучи приглашенными к Соамзам, они взяли экипаж. Молодожены проводили вместе очень мало времени, за исключением ночей. Фредерик обнаружил, что испытывает некоторую ностальгию по прошедшей неделе их медового месяца.

Его мать была довольна им и сказала ему об этом в первый же вечер, когда они вдвоем прогуливались вдоль террасы после обеда.

– Ты, должно быть, делаешь нечто правильное, Фредди, – сказала она. – Дорогая Клара совершенно изменилась.

Она изменилась? Эта мысль одновременно и встревожила, и заинтриговала его. Он посмотрел на нее новым взглядом, когда они с матерью вернулись в дом. Действительно ли она изменилась? Он попытался сравнить ее нынешний внешний вид с тем, как она выглядела, когда он впервые встретил ее. Появилась ли разница?

Нет, конечно же, она не изменилась. За исключением разве что лица. На нем появился легкий румянец, вызванный, возможно, пребыванием на свежем воздухе, на котором он настаивал каждый день с момента их прибытия в Эбури Корт. Он почти что решил, что ее лицо стало не таким худым, но, пожалуй, это было игрой воображения. Несмотря на то, что аппетит ее улучшился, было невозможно, чтобы она так быстро прибавила в весе. Ее глаза были большими и блестящими. Но он и раньше признавал, что глаза были ее лучшей особенностью.