Текст книги "Записки на гитаре (ЛП)"
Автор книги: Мэри Амато
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
ДЕВЯТНАДЦАТОЕ ОКТЯБРЯ. ВОСКРЕСЕНЬЕ.
КОМНАТА ТРИППА; 19:13.
Трипп поет, когда заходит мама с тарелкой теплых брауни.
– Ты пел? – спрашивает она.
– Это брауни? – быстро переводит он тему разговора.
– С огромным количеством шоколада. – Она улыбается, очевидно, пока еще не знает, что ее чековая книжка заморожена. – Я подумала, что ты захочешь подкрепиться, – говорит она. – Твой преподаватель по введению в прикладные и технические науки наконец-то выложил в сеть обзорный список. Как и преподаватель по физике. Как проходит твоя подготовка?
Тьфу, негодяйка! Я тебя насквозь вижу, как и всю твою хитрость, думает он. Шоколаду не растопить мое сердце для утомительных задачек. И для тебя тоже, О, проживающая здесь Термитша.
Она передает ему тарелку. Он жаждет положить сверху теплых брауни шарик мороженого, но не хочет привлекать ее внимание к морозилке и спрятанной там чековой книжке. Разломав брауни пополам, он кладет кусочек себе в рот.
– Как твои занятия с репетитором?
Он ощущает укол вины. Прожевав и проглотив, отвечает:
– Хорошо, Бенджамин Фик, определенно, милый молодой человек.
– Что за тон. – Она качает головой. – Не нужно сарказма. Наверняка он милый.
– Конечно. Сарказм – враг народа.
Вздохнув, она собирается уходить.
– Кстати, ты нигде не видел мою чековую книжку?
Огромный укол вины.
– У меня запрет на банк. Думаю, он включает в себя и выписывание чеков.
Ее взгляд полон подозрений.
– Она лежала там же, где и обычно.
Трипп с полным ртом пожимает плечами.
Ты взываешь. Я взываю. Мы все взываем к чему-то замороженному.
ДВАДЦАТОЕ ОКТЯБРЯ. ПОНЕДЕЛЬНИК.
МУЗЫКАЛЬНАЯ СТУДИЯ Б; 11:23.
Как это странно – идти в студию в четный день. Патрисия Кент подходит к студии А как раз когда Трипп открывает дверь студии Б.
– В этой студии должна быть Лайла Маркс, – говорит она.
– Знаю. Сегодня она уступила ее мне.
После странного взгляда Патрисии он добавляет:
– Все хорошо.
И улыбается.
Зайдя внутрь, он достает из кармана текст, кладет его на пюпитр и вынимает гитару. На ее поверхности нацарапано два слова: Просто пой.
Он смеется. Лайла Маркс прокралась в оркестровую и испортила школьное имущество. Ради него.
Он поет и играет, и ему даже нравятся эти звуки.
Проснулся сегодня, взглянул на лицо в отражение.
Глаза же не лгут, слишком ясно сообщение.
Могу его слышать. Могу и увидеть. И громко сказать.
Я странный.
Я схема без координат, несформированный шаблон,
И уклонялся я всегда от самых разных норм.
Не изменить меня путем логических затрат.
Я странный. Просто ненормальный. Да, безусловно, это так.
Супер-реснички есть в моих ушах,
Отсюда и способность ощущать всех страх
И ложь, что люди прячут по шкафам, и то не блажь,
Счастливейший из сорока шести услышу карандаш.
Я схема без координат, несформированный шаблон,
И уклонялся я всегда от самых разных норм.
Не изменить меня путем логических затрат.
Я странный. Просто ненормальный. Да, безусловно, это так.
Но когда он включает запись, ему кажется, что на каждой строке лепит ошибки. Время заканчивается, а он так и не смог сохранить ничего стоящего. Неудачник.
Выйдя в главный коридор, он видит, что в его направлении идет Лайла в окружении друзей. Надо срочно что-то придумать. А вдруг она поздоровается? А если нет? Или спросит про песню?
Пройдя немного, его привлекает питьевой фонтан. К нему он и мчится, счастливый сменить направление. Стайка девочек проходит, и он уже готов спокойно вздохнуть и направиться в класс, когда слышит голос Лайлы.
– Догоню вас через минуту! – Она отходит от остальных и идет к фонтану. Ноги его застыли, а лицо горит. – Прошу прощения, – говорит она, даже не взглянув. Когда он отодвигается, она засовывает ему в блокнот записку и наклоняется попить. А затем уходит.
Нырнув в ближайший туалет, он читает ее.
Уважаемый мистер Нечет,
Хорошо. Признаю. Я прокралась к студии и опять подслушивала под дверью, в надежде услышать, как ты поешь. И ты пел! Забавная песня, на самом деле! Мне все понравилось. Плюс, ты умеешь петь. Я знала.
– Мисс Чет.
P.S. Научи меня каким-нибудь аккордам и еще чему-то. Я хочу узнать больше.
Взглянув на себя в зеркало, Трипп ухмыляется.
Той, Что Шпионит За Ничего Не Подозревающими Муравьедами,
Я должен сейчас вникать в науку, но все же лучше напишу тебе письмо. Тебе должно быть стыдно за шпионаж. Но я признателен, что тебе понравилась моя песня. Я пытался записать ее, но провалился.
Может, если хочешь научиться, лучше играть на гитаре, стоит начать с 12-тактового блюза, это просто и это основа для многих песен. Я все узнавал о блюзовых последовательностях из интернета. Научившись блюзовой последовательности аккордов, ты сможешь играть в любой тональности. Вероятнее всего, проще будет начать с Е. Вот тебе последовательность аккордов:
E-E-E-E7
A7-A7-E-E
B7-A7-E-E
– Нечет.
P.S. Раз уж ты сегодня уступила мне студию, завтра можешь ее забрать себе. Напиши песню в стиле блюз. Можешь перемешивать аккорды, прибавлять, убавлять, это неважно.
Когда звенит звонок, он спешит засунуть записку в шкафчик Лайлы.
КОМНАТА ЛАЙЛЫ МАРКС; 19:16.
<Кому: Триппу Броуди> 20 Октября
Уважаемый Нечет,
Хотела бы ответить сразу же, но после занятий надо было еще заниматься. Спасибо за советы и предложение забрать студию, но по нечетным числам в студии А Энни. Узнав, что мы поменялись днями, она захочет, чтобы так и осталось, и чтобы я занималась в студии по нечетным дням, а честно говоря, я предпочитаю отдохнуть от Энни. Звучит ужасно. Мне стыдно за это, но это правда.
– Чет.
<Кому: Лайле Маркс> 20 Октября
Хорошо, мои руки связаны. Два дня подряд студия моя. Я постараюсь найти способ рассчитаться с тобой. Прекрати себя винить. Совершенно нормально желать отдохнуть от Энни.
– Нечет.
<Кому: Триппу Броуди> 20 Октября
Прекрати себя винить? Ладно. Следующей моей песней станет «Песня виноватого». Я как убийца из «Сердца-обличителя», – когда чувствую себя виноватой или паникую, мое сердце стучит как в рассказе. Тук. Тук.
– Мисс Чет.
<Кому: Лайле Маркс> 20 Октября
Уважаемая мисс Чет: как очаровательно, что ты сравниваешь себя с убийцей из «Сердца-обличителя». Если бы я услышал какой-то тук-тук, доносящийся из-под пола, я бы в поисках бьющегося сердца вскрыл доски на полу. «Песня виноватого» – хорошая мысль. Можешь сделать ее в тук-тук ритме. Мне есть много за что испытывать вину. Я тоже напишу, и посмотрим, кто справится быстрее. Моя проблема в том, что мысли кружат в голове в течение дня, а когда сажусь писать – нет.
– Нечет.
<Кому: Триппу Броуди> 20 Октября.
Тебе нужен блокнот, носи его в кармане.
– Мисс Чет.
ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ ОКТЯБРЯ. ВТОРНИК.
МУЗЫКАЛЬНАЯ СТУДИЯ Б; 11:25.
Открыв чехол для гитары, Трипп обнаруживает карманного размера блокнот, сделанный вручную: листы бумаги аккуратно подрезаны и сшиты. На передней обложке набросок гитары. На задней – Доставлено Обществом Млеющих.
Он записывает песню «Мистер Нечет», на этот раз сразу, не прерываясь, и отправляет ей mp3-файл. Вышло неидеально, но он закончил, и от этого так хорошо. После он открывает блокнот и начинает придумывать песню номер два. «Вина». Посреди страницы он пишет название и бегло набрасывает вокруг все, что приходит на ум, ища как связать и срифмовать слова.
ДВАДЦАТЬ ВТОРОЕ ОКТЯБРЯ. СРЕДА.
МУЗЫКАЛЬНАЯ СТУДИЯ Б; 11:44.
Лайла снова поет свою песню. Она не понимает, откуда берется голос. Внутри нее словно живое существо, о существовании которого она и не подозревала. И существо выходит во время исполнения этой песни.
Вина на рукавах и на подошвах ступней.
Вина под ворот прилипла как клей.
Проникнув в воскресенье, сжирает меня.
Похороню в понедельник, но она не мертва.
Все стучит и стучит, и стучит
Как сердце-обличитель гремит.
Едва начнется стук – его уже не прекратить...
Закончив, она оглядывается. Маленький блокнот, сделанный ею, просунут под дверь. Она подбирает его. На первой странице записка:
Мисс Чет,
Я хотел просунуть этот блокнот, ничего в нем не написав, но не мог оторваться от твоей песни. Поэтому сперва решил написать тебе записку. Крутая песня. Знаю, что здесь ты не можешь петь громко, но я ощутил всю ее энергетику. Ты играла ее в тональности Е[14]14
Е – это ми.
[Закрыть], которую я тебе предложил для блюзовой последовательности? Если да – попробуй заменить Е7 аккордом Хендрикса[15]15
Аккорд Хендрикса – его любимый аккорд, который он использовал чаще всего. Аккорд Хендрикса стал вездесущим пронизав собой поп и рок музыку, со времен легендарной записи Purple Haze и до сегодняшнего дня сквозь десятилетия он звучит у Steely Dan (“Kid Charlemagne”, 1976), у The Pixies (“Here Comes Your Man”, 1989) и Muse (“Hyper Music”, 2001).)
[Закрыть] в строчке со стуком. Думаю, прозвучит круто. Вот схема аккорда, он назван, конечно же, в честь Джимми Хендрикса, Гитарного Бога. Я запишу тебе видео в помощь для игры на гитаре и пришлю ссылку.
Римская VI означает, играй на шестом ладу.
Лайла открывает дверь. В коридоре никого.
ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕ ОКТЯБРЯ. ЧЕТВЕРГ.
МУЗЫКАЛЬНАЯ СТУДИЯ Б; 11:37.
– Привет. – Трипп смотрит в камеру и замирает. Он останавливается и устанавливает камеру так, чтобы она показывала его руки, а не лицо. Он начинает заново. – Вот мой совет дня. Как получить крутую ударную имитацию: надо ударить ладонью по еще звучащим струнам. Попробуй, сначала сыграй, потом вместо того, чтобы провести по струнам, – хлопни по ним рукой, потом снова сыграй нормально. Поэкспериментируй с ритмом...
Он показывает, как это делать, и переходит к следующему совету. Прежде, чем выйдет время, он загружает 4 видео-совета, публикует на YouTube и отправляет ссылки Лайле.
ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТОЕ ОКТЯБРЯ. ПЯТНИЦА.
КОРИДОР ШКОЛЫ РОКЛЭНД; 15:16.
Лайла достает из кармана полученный от Триппа блокнот и перечитывает текст к ее песне о вине, мечтая проскользнуть сквозь законы времени и пространства и оказаться в пузыре невидимости. Если бы эта мечта сбылась, она бы проводила куда больше времени за написанием песен.
Но вместо этого ей придется встретиться с Энни у шкафчика и пойти по магазинам с ней и ее мамой за одеждой для выступления.
Звонит телефон, это Энни. Нехотя Лайла убирает блокнот, закрывает шкафчик и отвечает на ходу.
– Привет, Энни... я как раз отходила от шкафчика и...
– Почему я узнаю об этом последней? – голос Энни прерывался от гнева.
– Что?
– Шоу талантов. Раз решила выступить сольно, должна была сначала сообщить это мне. И с каких это пор ты играешь на гитаре?
Сердце Лайлы забилось быстрее.
– Не понимаю, о чем ты говоришь. Где ты?
Энни отсоединяется.
Сбитая с толку, Лайла идет в другую сторону, в музыкальное крыло. Лист регистрации для шоу талантов висит на стене у репетиционного класса. Ее имя вписано почерком Триппа на время 16:30: Лайла Маркс – гитарное и вокальное соло.
Дверь репетиционной открывается и оттуда выходит Энни.
– Энни! Это написал Трипп. Это шутка. Смотри, я зачеркнула.
– Трипп?
– Мы беседовали о шоу талантов, и он в шутку сказал играть на гитаре, а не виолончели, и потом, видимо, и записал это.
Энни смотрит на нее, разворачивается и идет по коридору в сторону главного входа.
Лайла хмурится.
– Не сходи с ума.
Энни продолжает идти.
– Ну ладно, Энни. Стой.
Энни замирает, поджимает губы, ее глаза темнеют.
– На днях я тебя спрашивала, что между тобой и Триппом, и ты ответила ничего.
– Мы поговорили. Я должна докладывать тебе обо всех своих разговорах?
– Я не схожу с ума, Лайла, – медленно говорит Энни. – Я просто знаю, что он тебе не подходит. Он ненормальный, Лайла. У него даже друзей нет и...
– Энни, ты говоришь так, словно он мой парень. Но это не так. Забудь. Смотри, я не буду сольно выступать. Это была шутка.
Они замирают, неловко глядя друг на друга. Затем Энни переводит взгляд на подписной лист, где Лайла зачеркивает написанное Триппом.
– Ты не будешь выступать с соло?
– Нет.
– Еще хочешь пройтись по магазинам? – спрашивает Энни.
Лайла внутренне содрогается и старается не показать этого.
– Что теперь? – Энни приподнимает бровь. – Не можешь?
Энни подает ей возможность, и ложь быстро вылетает из рта.
– Хотела бы, Энни. Но позвонил папа и сказал, что записал меня к дантисту. Но можем сходить на выходных!
– Как скажешь, Лайла. – Энни уходит.
– Не злись на меня! – кричит Лайла. – Злись на моего папу. Или дантиста. Или мои зубы.
Энни пропадает из вида, и в коридоре становится тихо. Она чувствует вину, но так же и облегчение. Длинная прогулка до дома – самое то. Она убеждается, что Энни уехала, и только потом выходит. Напротив школы красным цветом на фоне голубого неба сияет клен. Кажется, что каждый лист поет яркостью. Она вздыхает и идет дальше.
Звонит ее телефон, и она рада увидеть имя Триппа.
– Из-за тебя у меня неприятности с Энни, – произносит она. – Регистрация на гитарное соло и...
– Я как-то не подумал об этом. Прости.
– Да. Ты еще за это получишь.
– Мисс Чет, не отомстить ли вы мне угрожаете?
– Я записала тебя на шоу талантов. Твое время 16:20. Не опаздывай.
– Негодяйка! Сотри.
– Что хорошего в музыке, если не с кем ей поделиться?
– Чтобы музыка была значимой, ей необязательно делиться.
– Обязательно. – Она переходит улицу. – Иначе это как аплодировать одной ладонью.
– Разве для моей души плохо песни в одиночестве в лесу? В этом нет своей ценности?
Она смеется.
– Ладно. Убедил. Я пою в дУше.
– Ага!
– Ну, лучше, когда музыкой делятся.
– Ты никогда не пела на публике?
– Нет.
– А почему?
– Я играю на виолончели. Это мое.
– Цып-цып-цып.
– Я не цыпленок. Я иду на прослушивание для шоу талантов с Энни.
– Ладно. Признаю. Цыпленок я. Сотри меня оттуда.
– Вот так правда выходит наружу.
– Ты сотрешь?
– Я даже не вписывала тебя.
Он смеется.
– Хорошо. Ну, надеюсь, остаток твоего дня будет... странно нечетным.
Ее черед смеяться.
– О-о, ну раз так, надеюсь, что остаток твое дня будет уравновешенно четным. Пока.
– Адъес.
Она закрывает телефон.
Вдоль улицы в ряд растут дубы, каждый из них окружен хороводом золотых и темно-красных листочков. Лайла смотрит вверх и улыбается, ветер развевает ей волосы.
Каждый раз рядом с Энни она напряжена, а когда разговаривает с Триппом, что-то радостное разливается внутри: флюиды, мление. Как если бы внутри ее души были подвешены поющие на ветру колокольчики, думает она, а его слова – это тот самый ветер, от которого они начинают петь.
ДВАДЦАТЬ ПЯТОЕ ОКТЯБРЯ. СУББОТА.
КОМНАТА ТРИППА; 13:23.
ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЕ ОКТЯБРЯ. ВОСКРЕСЕНЬЕ.
МУЗЫКАЛЬНАЯ СТУДИЯ Б; 11:39.
Трипп играет в студии, когда звонит его телефон. Его лицо озаряется, едва он видит имя Лайлы.
– Привет, – говорит он. – По правилам в школе нельзя пользоваться телефонами. Где ты?
– В женском туалете. – Хихикает Лайла. – Я звоню, потому что придумала, как можно бросить тебе вызов.
– Если он как-то связан с женским туалетом, я против.
– Завтра во время обеда... приходи в студию Б.
– Но ведь четное число.
– В том-то и смысл. Я впущу тебя. И мы по очереди сыграем придуманные песни. Я наконец-то придумала припев для Хендрикс-Аккордной Песни Виноватого.
– А как же правила Якоби? В студии запрещается находиться более чем одному человеку.
– Прозвучало, как закон физики. Закон Якоби: Если мистер Нечет и мисс Чет оба окажутся в одном помещении, они полностью компенсируют друг друга, как столкновение материи с антиматерией.
– Ты мне мозг вынесла. Во-первых, не думал, что Лайла Маркс когда-либо нарушает правила, и, во-вторых, ты говоришь как ботаничка-зубрила.
– Люблю физику. Сила равна массе умноженной на ускорение.
– Хорошо. Может быть, завтра ускорение направит мою массу в студию.
Лайла смеется, и этот звук делает его счастливее.
ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЕ ОКТЯБРЯ. ВТОРНИК.
МУЗЫКАЛЬНАЯ СТУДИЯ Б; 11:31.
Трипп почти доходит до двери студии, когда, потеряв самообладание, разворачивается. Идя обратно к репетиционной для оркестра, он слышит доносящийся оттуда голос Патрисии Кент. Она идет сюда. Быстро развернувшись, он стучит в дверь студии Б.
Только дверь открывается, он проскальзывает внутрь.
На Лайле синие джинсы, бледно-зеленая футболка и шарф с бахромой. Ее карие глаза сияют теплом, подумал он, словно наделены сверхсилой сращивать кости или открывать двери.
– Ты пришел! – шепчет она. Гитара уже вытащена из чехла и прислонена к скамейке, будто они старые друзья. Он немного успокаивается.
– Якоби тебя видел? – спрашивает она.
– Нет, – шепчет он в ответ.
Им слышно, как приближается Патрисия. Вот она закрывает дверь.
Лайла прикладывает палец к губам.
– Дождемся, когда она начнет играть, – объясняет она.
Спустя минуту начинает звучать валторна.
Лайла берет свой обед.
– У меня тут тунец, – говорит она.
– И никаких гранатов? – спрашивает он.
– Только тунец.
Он кивает.
– Оно и чувствуется.
– Извини, – произносит она. – Я открою окно.
– Да, пожалуйста, – отвечает он. – Желательно с видом на океан.
Она смеется.
– Я только понял, что эта студия размером с коробку печенья, – говорит он.
– Печенья с ароматом тунца. Прости.
– Имеет значение, – говорит он.
– Запах?
– Нет. Находиться в одном помещении в одно и то же время... я нервничаю.
Лайла улыбается.
– Именно этим ты и отличаешься.
– Тем, что нервничаю?
– Тем, что признаешь. Большинство людей не говорят об этом вслух. Большинство людей притворилось бы, что не нервничают.
– И что же это говорит обо мне?
Ее брови взлетели.
– Что ты необычный? – Она собирается добавить, что тоже нервничает. Но он присел посмотреть на лежащую, на боку виолончель.
– Сыграй мне Моцарт-ареллу на виолончели, – просит он.
– Нет. Сыграй мне на гитаре свою песню. – Она берет гитару и передает ему. Сидя на полу, он наигрывает аккорды, затем поет:
– Домой, домой на ранчо, туда, где олень с антилопой играют...
Она смеется.
– Ладно. Зажги со своей песней. – Он передает ей гитару.
– Я слишком нервничаю. Куда проще играть на виолончели перед миллионом человек, чем сыграть перед тобой хоть один аккорд.
– Я отвернусь.
– Я спою, но только если ты тоже споешь, – говорит она.
– Хорошо, но только после тебя.
Она достает полученный от него блокнот и открывает, чтобы, если забудет что-то, подглядывать в текст.
– Милый блокнот, – произносит он.
Она улыбается, и он разворачивается и теперь сидит к ней спиной. Стена перед ним совершенно пустая.
Она играет и поет, и голос ее, растекаясь по студии, набирает уверенность и силу.
Вина на рукавах и подошвах ступней.
Вина под ворот прилипла как на клей.
Проникнув в воскресенье, сжирает меня.
Похороню в понедельник, но она не мертва.
Все стучит и стучит, как сердце-обличитель стучит,
Стучит и стучит, как сердце-обличитель стучит,
Стучит и стучит, как сердце-обличитель стучит.
Едва начнется этот стук – его уже не прекратить.
От вины горечь во рту, ее языком улови.
Струйки вины бегут по венам, в крови.
Спрячусь от этого чувства во вторник, но выбора нет.
Придет пятница и с ней выдавший в голосе ответ.
И она все стучит и стучит, как сердце-обличитель стучит,
Стучит и стучит, как сердце-обличитель стучит,
Стучит и стучит, как сердце-обличитель стучит.
Едва начнется этот стук – его уже не прекратить.
Не говори, что едва я вхожу, ты не слышишь этот звук,
Громче с каждой минутой этот бум-бум стук.
Когда она приступает к финальному припеву, ее голос окружает и обволакивает его.
Стучит и стучит, как сердце-обличитель стучит,
Стучит и стучит, как сердце-обличитель стучит,
Стучит и стучит, как сердце-обличитель стучит.
Едва начнется этот стук – его уже не прекратить.
Она заканчивает петь, и наступает тишина.
– Тебе она не понравилась?
Он оборачивается.
– Она удивительна. Серьезно. Я поражен.
Лайла улыбается.
– Да?
– Откуда ты ее взяла? Это настолько не в стиле... Баха.
Она смеется.
– Знаю. Если бы месяц назад сказал, что я напишу такую песню, я бы ответила, что ты спятил. Раньше мне казалось, что чтобы написать песню, сперва надо услышать ее в голове, а потом сесть и переписать ее на бумагу с нотацией. Так делали в фильмах про Моцарта и Бетховена. Но твой способ, где надо играть, пока тебя не озарит, мне нравится больше.
– Твоя песня – действительно хорошее озарение.
Его улыбка заражает.
– Ну, в любом случае, – говорит она, – я не знаю, как закончить песню.
Он берет гитару.
– Может, вернуться к аккорду Хендрикса в тональности Е и ускорить ритм? – Он пробует и показывает ей, как играть этот ритм, отчего ее глаза начинают светиться. Она забирает гитару и пробует сыграть.
– Отлично. – Он смотрит на нее. – Поверить не могу, что ты так быстро учишься.
– Это все из-за виолончели, – отвечает она. – Можно одолжить твой медиатор?
Трипп колеблется.
– Я его не украду, – говорит она.
– Он...
– Тсс! – шикает она. – Кажется, я слышала голос Якоби.
– Это его правило – идиотское.
– Он боится, что если здесь будут находиться два человека, мы будем болтать, а не играть.
– Два ученика, разговаривающих друг с другом. Вызывайте полицию.
Лайла прислушивается, пока не убеждается, что учителя там нет.
– Ладно. Твой черед. – Она передает ему гитару и отворачивается лицом к стене. – И без воплей, иначе нас вышвырнут отсюда.
– Не буду я петь.
– Цыпа.
– Мой текст не очень хорош. – Он вынимает подаренный Лайлой блокнот.
– Милый блокнот, – говорит она, улыбаясь.
Он открывает страницу с текстом и вчитывается в записи.
– Знаешь, что интересно, мы оба писали в тональности Е. – И он играет аккорд.
Она улыбается.
– Мы на одной волне. Давай же, спой.
Он волнуется, но поет.
Обманы, ложь и сговор,
Нарушения, фальсификации,
Кричу, со злостью разговор,
Мечтаю о конспирации,
Недостатки в мысли каждой,
Как извращенная гарантия,
Я угроза, я заноза
И мне не стоило рождаться.
Я виновен, о, виновен,
Я виновен, о, виновен,
Я виновен, о, виновен,
Отбываю срок я за преступление. Бум, бум, бум.
Военные преступления, их не скрывая,
Осужден я без суда и следствия,
Нет у меня адвоката,
Я буду держаться бесстрастно.
Я угроза, я заноза.
И мне не стоило рождаться.
Я виновен, о, виновен,
Я виновен, о, виновен,
Я виновен, о, виновен,
Отбываю срок я за преступление. Бум, бум, бум.
Стоит ему закончить, она вскакивает на ноги.
– Кажется, они полифоничны!
– Полифоничны?
– Две разные мелодии созвучны! Полифония – это почти вся музыка эпохи барокко. Это так здорово. Давай запишем наши песни и поставим их играть одновременно, увидишь, они созвучны.
Они записывают сперва песню Лайлы, а потом и песню Триппа в том же темпе. Затем объединяют в один файл и включают произведение. Каждая фраза искусно накладывается на другую, их голоса сливаются в гармонии.
Глаза Лайлы искрятся.
– Они дополняют друг друга!
Трипп смеется.
– Действительно.
КОРИДОР ШКОЛЫ РОКЛЭНД; 15:16.
Идя по коридору, Лайла достает телефон и набирает Триппу.
– Привет, – отвечает он.
Она прижимает телефон к уху, чтобы лучше слышать его в шумном коридоре.
– Привет, у тебя науку Сандерс преподает? – спрашивает она.
– Нет. Пикли.
– Вы сейчас на третьем разделе? Не думаешь, что это интересно? Про барабанные перепонки. – Кто-то тычет ее в плечо. Чуть не закричав, она оборачивается и видит Триппа.
– Прости! – смеется он.
Она озирается вокруг в поисках Энни.
– Просто...
– Не хочешь, чтобы видели, как мы разговариваем?
– Нет! Не так. Только Энни. Она раздувает из этого огромное событие. Просто она не отстанет от меня.
– Ну, есть люди, которые из любой мухи раздуют слона. В любом случае, тебе повезло, что у тебя ведет Сандерс. Голос Пикли так раздражает. Я всегда пытаюсь отключиться от него.
– Но звуковой блок это так интересно! Мой голос, буквально, крошечными молоточками стучит тебе по ушам.
– Что?
– Как устроен звук. Прямо сейчас я с тобой разговариваю, и звук исходит от меня в виде воздушных волн, молекулы воздуха толкают друг друга, пока не попадут к тебе в ухо. А когда волна достигает твоей барабанной перепонки, барабанная перепонка вибрирует, вот так ты и слышишь. Так что мой голос, буквально, крошечными молоточками стучит тебе по ушам. Разве это не круто?
– Ты и правда, ботаничка. Вот это круто.
Лайла замечает в коридоре Энни.
– Тебе пора.
– Мне пора?
– Идет Энни.
– Хорошо, научный гуру.
Он уходит, а она мчится к шкафчику, где делает вид, что занята написанием сообщения.
– Итак, – говорит Энни. – Кому пишешь?
– Папе. – Лайла откладывает телефон и наклоняется за учебником по французскому, лежащему на нижней полке. – Просто напомнила ему, что мы останемся со «Сладкоежками».
– Что это? – Энни вытаскивает подаренный Триппом блокнот из заднего кармана Лайлы.
Лайлы выпрямляется и забирает его обратно.
– Ничего.
– Ничего себе! – говорит Энни. – Кое-кто обидчив.
Лайла видит на лице Энни подозрение, но улыбается, словно ничего и не было.
