Текст книги "Елена Васильевна меняет профессию (СИ)"

Автор книги: Мельпомена Ди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Челяднина запыхтела от переполняющего её гнева. Женщине с трудом удалось не влепить пощёчину зарвавшейся девчонке.

– Великая княгиня занимается делами государства, а я заведую делами гарема. Ты, султанша вошла в Кремль второй женой Русского Императора и поэтому с этого дня ты в моём распоряжении, – Агриппина хищно улыбнулась. – Ты просто женщина, даже не императрица, как я. И не Великая княгиня и не мать наследника престола, как Елена Васильевна, – Челяднина качала головой и бросала снисходительные взгляды на юную султаншу. – В империи своего отца ты была принцессой, а здесь ты просто женщина из гарема Русского Императора!

– Я жена Русского Императора! – девушка в ярости подскочила с места. – И я всё ещё султанша! Тебе не стоит этого забывать, Агриппина Фёдоровна! Андрей сказал мне, что статусы у тебя, у Елены и у меня одинаковы. Поэтому не стоит зарываться и задирать нос!

Челяднина недовольно фыркнула и величественно удалилась из палат султанши.

Глава 14. Крестьянин без земли, что дерево без корня

*Поп, мн.ч. попы́ (греч. πάπας – «отец») – название православного священника.

15 марта 1528 года. Елена Васильевна.

В Грановитой палате шёл грандиозный пир в честь новобрачных. Весёлая музыка, шуты, скоморохи, танцоры, актёры, выпивка – гости веселились и наслаждались торжеством всеми возможными способами. На середину зала вышел новгородский гусляр под псевдонимом Садко. Молодой блондин похожий на Баскова начал исполнять под гусли какую-то балладу. Я вслушалась и слегка улыбнулась.

«Садко русалку полюбил

Глубокой, трепетной любовью,

Он чуткий сон её хранил,

Нёс жемчуга ей к изголовью.

Он позабыл, что он с земли,

Забыл семью свою родную,

Летел он вдаль морских глубин,

В надежде робкой поцелуя.

Садко и русалка сюжет этой сказки,

Твоя подсказала улыбка,

Садко и русалка, они, в твоих глазках,

Ошибка, ошибка, ошибка.

Садко и русалка, они, в твоих глазках,

Ошибка, ошибка, ошибка.

Русалка слушала, смеясь,

Его наивные признанья,

В ней огонёк любви погас,

Остались разочарованья.

Он понял все и смог сказать,

Ты так прекрасна и невинна.

Быть может, будешь вспоминать,

Про одинокого мужчину…»

Император со своей второй супругой сидели в центре помещения за огромным столом, уставленным всевозможными яствами. Рядом с ними слева восседала императрица и громко хлопала своему кумиру Садко (уверена, она ещё у него и автограф стребует). Я некоторое время назад находилась справа от новобрачных, но внутренний демон не дал мне усидеть на месте, поэтому уже почти полчаса я находилась за боярским столом и решала текущие государственные дела.

– Обвал цен на соль серьёзно ударит по нашей экономике! – Андрей Хованский уже в пятый раз озвучивал очевидные истины. – Мы должны наказать виновных, изъять всю соль и уничтожить её, пока ещё не поздно!

– Уничтожить? – Оболенский отпил мёд из серебряного кубка и посмотрел на меня. – Княгиня, скажи же что-нибудь.

Я устало потёрла виски и ушла в свои мысли.

Несколько дней назад по всей империи появились какие-то люди. Вроде торговцы, вроде русские купцы – ничего необычного на первый взгляд. Но они завезли в города огромное количество соли, хотя монополию на добычу и продажу этого важного продукта имеет только семья императора. Но Кремль не успел среагировать, ушлые торговцы распродали всю соль по дешёвке, обогатились и свалили за границу. Выяснилось, что некая группа лиц из разных концов империи собралась в одну банду и тайно разработала солеварню. На её месте я нашла несколько пергаментов исписанных современными русскими словами. Это точно были вселенцы. Вселенцы, которые обвалили мне цены на соль. Вселенцы, которые свалили за границу, и… попали в лапы священной инквизиции. В Европе попаданцев и вселенцев последние недели сжигали на кострах. К счастью или к несчастью, люди, обвалившие мне цены на соль, этого не знали.

Громкие крики отвлекли меня от размышлений. Новобрачных провожали в их покои…

Агриппина также ушла к себе, гости же остались продолжать веселье.

– Так что будем делать, Елена Васильевна? – Оболенский серьёзно посмотрел мне в глаза.

– Виновные уже наказаны, а соль изымать не стоит, – я устало поднялась из-за стола. – Остальное обсудим завтра.

Несколько минут спустя. Агриппина Фёдоровна.

Я нервно мерила свои палаты огромными шагами. Я всё думала о том, что же сейчас происходит в покоях новобрачных. Неужели эта татарская соплюшка залезет в штаны к моему мужу?! Нет! Ни в коем случае нельзя этого допустить! Я резво побежала в гостевые покои.

– Кто это? – сонная голова Садко неимоверно меня умиляла. Эх, где мои шестнадцать лет…

– Государыня императрица! – мужчина сделал глубокий поклон и улыбнулся мне самой обаятельной улыбкой. – Чего изволите, Агриппина Фёдоровна?

– Немедленно иди к покоям императора и играй свою балладу про Садко и русалку! – я еле сдерживала себя, чтобы не запищать от гениальности своей идеи.

– Но… – гусляр поник. – Мне показалось, что Андрею Ивановичу не очень понравилось моё пение…

– Это для его жены! Иди скорее, Садко! Поспеши! – я выпихнула новгородскую звезду из её покоев и чуть ли не пинком отправила в сторону императорских палат.

16 марта 1528 года. Елена Васильевна.

Я сидела на троне византийских императоров и внимательно смотрела на собравшуюся Боярскую думу. В это время гонец, вошедший в Грановитую палату несколькими минутами ранее, отдал дворецкому несколько газет и, спешно поклонившись, скрылся за дверями палаты. Я взяла в руки Новгородские вести и принялась внимательно читать страницу за страницей.

«Земля человеку!

Мы – крестьяне: частновладельческие, дворцовые, монастырские и государственные. Мы – хранители и владельцы земли русской! Издревле наши предки жили здесь, пахали, сеяли и собирали хлеб! Было это ещё в те времена, когда не было власти над нами ни боярской, ни княжеской. Но, общество со временем разделилось. Появились ремесленники, создающие оружие и предметы быта. Появились купцы, продающие излишки товаров. Появились жрецы, дающие связь с потусторонним. Появились воины, защищающие свои земли и свой народ от вражеских вторжений. Появились князья и их приспешники – бояре, собирающие налоги. Теперь нами правят, нас защищают, нас направляют, и нами… торгуют. Когда?! Когда я спрашиваю вас, когда мы потеряли свободу и превратились из человеков в товар?! Когда наши земли стали принадлежать боярам да князьям?!

Хватит! Я говорю вам – довольно терпеть и с собачьей радостью вылизывать крошки из-под барского стола! Вставайте, берите вилы и выходите на улицы! Протестуйте! Докажите – так называемой власти, кто тут истинный хозяин! Уверяю вас, нас услышат и нам вернут нашу землю! А если нет, то мы заберём её силой! Заберём своё!

Земля человеку!»

Я спешно пролистала вестники других крупных городов, таких как Суздаль, Владимир, Вологда, Рязань, Ладога, Псков, Смоленск и Новгород. «Земля человеку!» – это фраза была везде, на всех обложках и чуть ли не на всех страницах. Я передала издания Андрею, после того, как император изучил их, то отдал их дворецкому, а тот в свою очередь раздал их боярам. Когда все ознакомились, отматерились и более менее успокоились, мы приступили было к конструктивному обсуждению, но с улицы раздался шум и гам. Стражник вбежал в палату и быстро протараторил, напрочь забыв поклониться:

– Дворцовые крестьяне бунт подняли! Все вышли из Кремля на улицу! И по всей Москве волнения идут! Люди собираются и направляются в Кремль!

– Поднять войска! – Андрей Иванович подскочил с места и стал отдавать распоряжения. Он был зол, глаза его налились кровью, кулаки сжались, он готов был рвать и метать. – Охраняйте Кремль! Любой ценой!

– Продолжим обсуждения? – я, не вставая с места, тронула императора за рукав кафтана. Тот посмотрел на меня, глаза в глаза. – Мы всё решим, – мой голос был твёрд и спокоен.

Андрей кивнул и нехотя сел на свой трон.

– Что будем делать? – в гробовой тишине задал вопрос мужчина.

– Казнить всех бунтовщиков! – князь Хованский как всегда рубил с плеча. – А тех, кто писульки эти сочиняет… – мужчина грозно потряс газетами. – Четвертовать!

– Ещё предложения будут? – сквозь зубы процедил император, прикрыв глаза. – Оболенский, скажи же нам, что думаешь!

– Может быть, выполнить условия крестьян? – Иван встал с лавки. – Но землевладельцы да хозяева крестьян тогда бунт поднимут. Их предки веками владели землями и крестьянами. Это большие деньги, очень большие…

– Надо поставить на место забывших своё место холопов! – выкрикнул митрополит Даниил.

Я не выдержала и поднялась с места. Злость лила через край, хотелось плетью отходить большую часть присутствующих, но в политике твоя плеть – это твой язык.

– Забывших своё место холопов?! – я уставилась на выкрикнувшего фразу мужчину, сдерживая первобытную ярость. – Мы все дети Божьи, мы все равны, тебе как никому другому положено знать эту истину, митрополит! Тебе бы радеть за равноправие! Тебе бы стоять сейчас в той толпе! – я указала пальцем на окно, из которого доносились громкие крики.

– Неужто ты, Великая княгиня, на сторону бунтовщиков встать удумала?! – чуть ли не верещал митрополит.

Бояре и князья внимательно на меня уставились, словно я могла в одно мгновение разрушить их надежды и мечты.

– Вам всем истина не по душе, я это прекрасно понимаю! Вам не хочется отдавать за бесплатно крестьян и земли, вам не хочется видеть вокруг себя свободных человеков, способных прокормить себя со своей земли! Вы истово желаете обладать и землями и крестьянами, обрабатывающих «ваши» наделы. Но истина такова – живой человек, рождённый на земле, свободен и имеет право на надел земли, чтобы иметь возможность себя прокормить! Я эту истину пытаюсь донести вам уже второй год! Человеки не дураки, они пришли требовать своё, и если мы им этого не дадим, то они заберут своё силой!

– Думается мне княгиня… – митрополит прокашлялся в бороду. – Думается, что ты за всем этим стоишь! – Даниил пальцем указал на меня и выпучил глаза.

Я приторно улыбнулась и ответила:

– Мне бы очень этого хотелось, митрополит, но, «увы и ах»! Это не моих рук дело.

– Да кто тебе поверит! – прошипел мужчина, сжимая в руке нагрудный крест. – Изменщица! Ведьма! На костёр тебя!

Я повернула голову в сторону и закатила глаза. У нас на дворе крестьянско-попаданкая (без вселенцев ясное дело не обошлось) война, а решение всех проблем как всегда лежит на поверхности, по мнению попа*. Стоит только сжечь меня, как все проблемы в империи исчезнут. Он так часто об этом талдычит, что я и сама уже скоро в это поверю.

– Хватит! – Андрей громко стукнул кулаком по трону и встал. – Великая княгиня давно разработала план. Придётся экстренно провести земельную реформу и «раскрепощение» крестьян. Действуйте, пока Кремль на куски не разобрали! – император под гробовую тишину вышел из Грановитой палаты.

7 июня 1528 года. Серафима Осиповна Оболенская.

Я стояла у окна и ждала мужа. Иван как обычно опаздывал. В последние месяцы он домой приходит только спать, мы даже поговорить толком не успеваем. А всё это Глинская! Чтоб ей икалось!

В середине марта, как только государь вернулся из Татарской Империи с новой женой, крестьяне ни с того ни с сего решили поднять восстание. Свободы им и земли, видите ли, подавай! Грязные холопы! Веками терпели, а тут нате! Чуть Москву не сожгли, бунтовщики окаянные! Отец писал мне из Новгорода, что его чуть не подняли на вилы и это в наше время! Такое было не только в Москве, а по всей Империи Русской чумазые оборванцы земли и свободы изволили требовать! Даже в самой последней деревеньке люди полагали, что они на что-то там имеют право! Идиоты!

Я думала, что Ваня направит императора на путь истинный, но эта чёртова Глинская снова всё вывернула наизнанку. У ней крестьяне – это человеки со свободами и правами на землю! Тьфу! Ведьма литовская! Попробовала бы она в Великом княжестве о подобном заикнуться! Точно бы сожгли!

Когда крестьяне вилы подняли да на площади вышли, я думала, что подавят паршивцев, сошлют в Сибирь да на каторгу! Ан нет!

«Каждый живой человек, рождённый на земле, неважно какого сословия – при появлении на свет Божий – свободен. Свободу эту отобрать не имеет права даже император. Ограничить свободу можно только в том случае, если человек совершил преступление. В таком случае человек теряет свободу и свой статус человека. Также можно добровольно продать себя в рабство или в батраки, предварительно подписав двухсторонний договор в государственном ямском приказе, либо у князя или служилого боярина.

Все крестьяне – государственные (черносошные), монастырские, дворцовые и частновладельческие с этого дня свободны и могут покинуть своих бывших господ. Черносошные крестьяне больше не обязаны платить оброк и барщину. Помещикам, понёсшим убытки, империя выплатит компенсацию в полном размере. Монастырские крестьяне могут покинуть бывшие монастырские земли и больше не обязаны работать на духовенство. Дворцовые крестьяне также вольны покинуть Кремль, но могут служить по договору. Частновладельческие крестьяне свободны. Их бывшим хозяевам империя выплатит компенсацию.

Каждый живой человек, рождённый на земле, неважно какого сословия – при появлении на свет Божий – имеет право на две десятины земли, чтобы прокормить себя. Эту землю нельзя продать, но можно обменять на землю в другом княжестве или волости. Землю получает каждый живой человек. Родители имеют право использовать землю своего ребёнка по своему усмотрению до тех пор, пока ребёнку не исполнится четырнадцать лет. После смерти человека, земля переходит обратно в общую собственность общины, волости, княжества, империи.

Кроме естественного права на землю в две десятины, человек имеет право купить землю дополнительно у империи, общины, землевладельца. Деньги с продажи отходят общине, на чьих землях находится проданный надел.

Приезжие иноземцы естественного права на русскую землю не имеют, но такое право имеют их дети, рождённые в Русской Империи. Иноземцы могут купить землю у империи, общины, землевладельца в количестве не более двух десятин на одного человека.

Все полезные ископаемые принадлежат человекам. Земля, вода, воздух, чёрное золото (нефть уголь), газ, золото, серебро, драгоценные камни, алмазы, каменная соль, железные, медные, никелевые руды, ягоды, грибы и прочие дары леса, а также дары рек, озёр и морей – принадлежат человекам. Каждый человек имеет права добывать и использовать эти ресурсы для собственных нужд и нужд семьи, но не в промышленном масштабе. Разработку полезных ископаемых в промышленном масштабе имеет производить только община, княжество или империя.

Приезжие иноземцы имеют право только на дары леса и воды, и только для удовлетворения естественных потребностей.

Каждый человек имеет право свободно перемещаться по территории Русской Империи и за её пределами без подорожных и отпускных грамот. Документы, удостоверяющие личность человека отныне не действительны и не нужны для передвижения по империи».

Я отбросила копию императорского указа и фыркнула. Теперь эти крестьяне будут шастать, где не попадя, будут бродяжничать, пьянствовать. А ведь раньше все были при деле! Всякий своё место знал! А теперь что?! Бардак!

А вот и Иван вернулся. Снова уставший. Глинская на нём что, воду возит целыми днями?!

– Почему так долго? – я снова набросилась с обвинениями. – Я тебя три часа у окна караулила! Оболенский! Я с тобой говорю!

Муж безразлично на меня посмотрел, и устало поплёлся в спальню. Я улыбнулась. Вот, сразу бы так! Знает ведь, как мне угодить. Хорошую игру мне знакомая посоветовала. «Хозяйка и господин». Надо бы не забыть утром вернуть плётку на конюшню…

8 июня 1528 года. Елена Глинская.

Раскрепощение всех видов крестьян прошло гладко. Проблема только в том, что не все поняли, что рабства на землях русских больше официально нет. В силу привычки, в поддержку стабильности некоторые крестьяне продолжали в поте лица дарить своё здоровье зажравшимся землевладельцам. Но таких было немного. К этому моменту даже в самой глухой деревушке каждая собака знала, что насильственное рабство больше вне закона.

Человеки начали получать свои две десятины земли (два гектара или двадцать тысяч квадратных метров). Получали землю в основном там же, где родились и где жили. Если земли на всех не хватало, переезжали целыми семьями, чтобы не разлучаться. Плодородной земли хватало на всех, но приходилось переселяться от крупных городов, что не было проблемой. Человеки стали свободными, их не заставляли сидеть на земле, в городах, монастырях или частных плантациях. Но массового переселения народов (как пророчили бояре и князья) не произошло. Народ получил землю и стал заниматься своими делами. А дела крестьян – сеять и собирать урожай.

Нелегко пришлось с выплатой компенсаций. Землевладельцы и рабовладельцы сопротивлялись, как могли. Они не хотели терять доход с земель и полу прикреплённых к ним крестьян, но ничего поделать не смогли. В казне деньги есть, но выплаты я произвожу постепенно, чтобы полностью не обрушить экономику империи (обвал цен на соль в сравнении с этим – сущие пустяки).

Владельцы частновладельческих крестьян уже получили свои выплаты и остались, вполне довольны, так как многие их бывшие рабы остались при своих бывших хозяевах, но уже в качестве наёмных рабочих. С дворцовыми крестьянами та же история. Почти все остались служить на договорной основе. Помещики и землевладельцы пищали из-за черносошных (государственных) крестьян, так как лишились дармовой силы. Ведь Юрьев день теперь пустая фраза. У крестьян теперь есть своя земля и им не надо искать себе по осени нового хозяина. Но у землевладельцев не было полного права на этих крестьян и раньше, ведь те могли покинуть в Юрьев день их земли. Монастырские крестьяне… их я просто отпустила и ничего не стала выплачивать церковникам. Маленькая месть митрополиту. Сделал гадость – в сердце радость!

Разумеется, всё преобразования не прошли бы так гладко, если бы за моей спиной не стояли крестьяне с вилами. Свободы и земли – вот чего всегда хотели крестьяне. И непонятно, чего больше, ведь в моём времени отмена рабства произошла только в середине девятнадцатого века. А землю они так и не получили (и не надо тут про Советский Союз – где всё принадлежало государству, а не человекам). Теперь человеки земли русской свободны и независимы. Они могут заниматься тем, что их душе угодно. Но если есть желание возделывать землю – так и это замечательно. Главное, пусть себя прокормят, а там и голодных, соляных и прочих бунтов удастся избежать. Все ресурсы в их руках, пусть живут, как хотят.

На меня из-за этих реформ сильно ополчились все власть имущие. Князья, бояре, дворяне и прочие землевладельцы и рабовладельцы. Я мягко сказать отобрала земли, которые их предки добывали кровью. Раньше землю и людей давали воину, отличившемуся на княжеской службе, но она не была наследственной. А в последнее время землю и людей стали передавать по наследству, что не совсем правильно и справедливо. У нынешнего отличившегося поколения служилых князей и бояр я землю отбирать не стала, но вот рабов я их лишила.

Очень сильно на меня был обижен старший брат императора сорокавосьмилетний Юрий Иванович. Его императором не сделали, как требовал бы того порядок престолонаследия, так ещё и крестьян прикреплённых к его городам отобрали. Дмитров, Звенигород, Кашин, Рузу, Брянск и Серпейск так и остались городами отданными Юрию на кормление только на бумаге, но чем там кормиться без крестьян… Грусть, печаль, тоска.

Покойный Василий Иванович своим братьям запретил жениться и иметь детей, пока сам не обзаведётся наследником. Великий князь умер, а Юрий так и остался холостым и бездетным. Теперь ещё и рабов отобрали. Мне его даже немного жаль… было… пока он не стал подговаривать против меня обидевшихся землевладельцев и рабовладельцев. Теперь я не знаю, что с ним делать. Андрей трогать не велит, говорит, что братья они и всё такое, что, мол, сам разберётся.

Но разбирается император в последние недели только со своим гаремом. Добрался-таки до девок и никак не может остановиться. Каждый день новую наложницу пробует. Я бы поревновала, да времени нет и желания. Агриппина за двоих ревнует. Нет. За десятерых. Скандал с новгородским гусляром Садко обсуждают до сих пор. Эта звезда выла под дверью императора в его первую брачную ночь. Андрей не выдержал, и чуть было не пришиб несчастного парня, но вмешалась Айбиге Султан, и Садко просто выгнали из Кремля, в чём мать родила. Половине населения Москвы император своим поступком угодил. Женской половине, разумеется, но кто знает…