Текст книги "Гранитный линкор"

Автор книги: Мельник Акимович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Ерохин взялся за железный лом. Сибиряк предупреждающе тронул его за рукав: кто-то разговаривал. Оба, прижавшись к железобетонной стенке, приготовили автоматы.

Хлопнула дверь дота. Голоса заглохли. Не заглох только пулемет. Значит, противник их не обнаружил.

Надо скорее уничтожить пулемет. Это не так-то просто сделать: ствол пулемета спрятан глубоко в амбразуре, и лом оказался тут бессильным. Связка гранат тоже не могла помочь, от ее взрыва скорее погибли бы сами. Однако Ерохин и Сибиряк не унывали. Они еще раз пристально осмотрели дот: он был построен на узеньком выступе скалы. По бокам его темнели почти отвесные обрывы. Впереди, под амбразурой,– коротенькая, метровой ширины площадка. Она-то и стала сейчас для них удобным и опасным бастионом.

Ерохин предложил завалить амбразуру камнями. Сибиряк одобрил его замысел. И они, энергично орудуя ломом, взялись за дело. Вот над их головами прошуршали гранаты. Не задев матросов, они разорвались где-то внизу.

– Теперь, браток, смотреть в оба... Обнаружили нас! – Сибиряк вскинул автомат.– Работай, Леня, я прикрою!—он взял под прицел верхнюю часть дота – единственное место, откуда могли появиться егеря,– пусть только попробуют!

И враги стали пробовать: на вершину дота, размахивая гранатами, выскочили три солдата. Обратно ушел только один: двое, срезанные очередью автомата, скатились в обрыв.

– Это вам только запятая!—одобрительно глянул Ерохин на Сибиряка,– а точка будет потом! – и он, собрав всю силу, навалил на амбразуру здоровенный камень,– Закрой, дотик, глотик! – и пулемет заглох.

Хлопнула тяжелая дверь. Заглушая ветер, кричали егеря. Беспорядочно трещали их автоматы, пролетали над головами матросов гранаты, но они по-прежнему рвались где-то внизу. Североморцы были неуязвимы. Дот для них оказался надежной броней. А отвесные обрывы – непроходимой оградой. Враг понял это и прекратил бесполезный огонь. Вокруг дота воцарилось спокойствие, но ненадолго. Вот справа, у кромки обрыва, между камней мелькнули тени. Матросы забеспокоились: враги спускались по круче к видневшемуся там удобному выступу. С него можно было успешно расстрелять моряков,

– Хитро задумано! – озабоченно сказал Сибиряк.– Сюрприз нам готовят...

Обстановка для матросов стала опасной. Хуже не могло и быть. Впереди, за дотом, враг: сунешься туда – смерть. Сбоку – спешат к опасному выступу автоматчики: зазеваешься – смерть. Позади пропасть: одно неосторожное движение – и тоже смерть. Смертью угрожает и морозная вьюга.

– Четырем смертям не бывать!—сердито-растирая застывающие пальцы, бросил Ерохин.– На верхотуру дота – и ударить по ним!

– Скосят, как мы ихних! – мрачно возразил Сибиряк.– Другое придумать надо...

Сколько они ни думали, а придумать не могли. Время уходило. Вражеские автоматчики были уже около опасного выступа. Медлить нельзя.

– Начнем! – Ерохин приготовил гранату.

– Эх, сердешный, лучше уж мы нападем первыми! – не утерпел Сибиряк.

Гранаты дружно полетели за дот, за ними еще две. Вздыбились от взрывов столбы снега. Мелькнули на куполе дота фигуры матросов. Взвился за ними снег. Гулко хлестнули автоматные очереди. Но Ерохин и Сибиряк уже были внизу – лицом к лицу с врагом. Завязалась рукопашная схватка. Ерохин виртуозно орудовал ломом. Сибиряк – вырванным у одного из егерей штыком. Уже несколько вражеских солдат лежали на снегу. Силы были неравными. Вот из заснеженной мглы показалась новая группа солдат – подкрепление.

– А, ироды! – свирепел Ерохин.

– Круши их, сердешный! – ревел Сибиряк.– Умрем, так не зря!

Казалось, минуты жизни смельчаков были уже сочтены. Но что это? Егеря вдруг бросились прочь от приближавшейся группы солдат. У Ерохина от неожиданности чуть лом не выпал из рук.

– Наши! – радостно крикнул Сибиряк.

Это спешили на выручку отставшие на круче матросы.

Для объяснения не было времени. Егеря уходили. Североморцы устремились за ними.

Дав сигнал, как приказал командир, Ерохин на плечах удиравших егерей с тыла ворвался в расположение остатков разгромленного батальона. Навстречу Ерохину, ломая сопротивление противника, шел со своими воинами лейтенант Юрушкин.

Враг не выдержал удара. Вершина Гранитного оказалась в руках североморцев.

Ерохин первым влез на скалу. То, о чем он мечтал, совершилось: он на вершине! Ветер зло рвал его одежду, хлестал льдинками в лицо, срывая ушанку. Мороз обжигал нос, уши, сковывал дыхание. Но Леонид чувствовал себя, как на великом празднике. Он вонзил в трещину стальной лом ,и с затаенным дыханием прикрепил к нему трепетный кумачовый флаг.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Отрезанный североморцами от своих рот, оборонявших вершину, командир батальона майор Гедгель метался по мрачной землянке командного пункта.

– Безголовый осел! Дурак! Идиот!—кричал он сам на себя. – Прозевал!

На изъеденном шрамами смуглом лице майора мгновенно сменялись страх, наглая самоуверенность, безнадежное отчаяние, тоска и неудержимое бешенство. Было от чего беситься: командир без солдат! Солдаты отрезаны врагом!

Как нарочно, надоедливо звонил телефон: отовсюду спрашивали о положении на вершине Гранитного. Майор отвечал коротко:

– Надежное... Русские скоро будут отброшенны. «Черные дьяволы» попали в ловушку!

Присланные полковником три роты егерей были уже изрядно потрепаны. Майор не раз пытался идти с ними на выручку своего батальона, но все попытки проваливались. Пополнив измотанные роты поварами, шоферами, штабистами, он снова двинул их в бой и теперь ждал результата. Надежды было мало. Донесения поступали нерадостные. Изменить обстановку могли бы сильное подкрепление, обещанное Шредером, и свои роты, если бы они вырвались из окружения.

В землянку вбежал капитан Курбе, в разорванном полушубке, с забинтованной головой. Майор радостно поднялся ему навстречу.

– Наконец-то! – воскликнул Гедгель. – Победа! Сам бог помогает фюреру!

– Беда! – с трудом отдышавшись, сообщил капитан.

– Беда?

– На вершине Гранитного линкора поднят советский флаг!

Лицо майора позеленело. Он открыл рот, но говорить не мог, беспомощно опустился на табурет, через минуту вскочил, опрокинул стол, перевернул табурет и угрожающе двинулся на капитана.

– Где солдаты? – кричал он. – Где мои лучшие роты?! Где мой батальон?!

– Его больше нет! – еле выдавил капитан. – Они уничтожены!

– Расстреляю! Вернуть мне батальон! Отобрать у них вершину!

На вершине Гранитного линкора реял флаг. Однако Углов был озабочен: предстояло самое тяжелое – удержать высоту до окончания пурги, до начала общего наступления. Он понимал, что полковник Шредер любыми средствами попытается взять высоту обратно.

Наступило обеденное время. Над скалами висел полумрак. Усилился мороз.

Пока матросы карабкались на высоту, вели бой, они не ощущали холода, было даже жарко. Теперь, когда вершина была в их руках и они перешли к обороне, промокшая от пота одежда промерзла. Обсушиться и обогреться было негде. У людей зуб на зуб не попадал. Да и у капитана от озноба дрожало тело, болели икры ног, мышцы рук.

– Связь с генералом установлена? – спросил он у радистов.

– Товарищ капитан! – виновато глянул на командира Амас. – Рация...

– Не работает? – на мгновение дрогнуло лицо капитана.

– Так точно!—Амас опустил голову.– Вводе была... И пуля в нее попала...

– А может быть, исправите?.. Да, плохо! – сдержанно сказал Углов.– Запасная на пятом погибла... У нас нет связи с Угрюмым... А это значит, что нас, пожалуй, скоро будут считать погибшими...– Капитан решительно выпрямился.– Нужно во что бы то ни стало установить связь!

И он решил послать через линию фронта двух матросов для связи с генералом.

– Немцы силами до батальона перешли в контратаку,– доложил капитану посыльный, прибывший с западного ската высоты.– Командир взвода просит подкрепления!

– Передайте, атаку приказываю отбить наличными силами! Через десять минут буду у вас!

– Товарищ капитан! – докладывал посыльный командира группы, оборонявшей южные скаты высоты. – Противник нами отброшен!

– Потери? – нетерпеливо спросил Углов.

– Гитлеровцев порядком, даже не считали...

– У нас?

– Пять человек убитых и трое раненых...

Майор Гедгель, не постучавшись, вбежал в землянку полковника Шредера, который сидел за столом, накрытым белоснежной скатертью, и, казалось, спокойно пил черный кофе.

«Русские на вершине Гранитного, мой батальон погиб, а комендант, кофе распивает!» – стиснув зубы, подумал Гедгель.

– Как ваши контратаки, господин майор? – отпив несколько глотков кофе, с трудом сохраняя спокойствие, спросил полковник.

Майор подошел к столу. «О контратаках спрашивает, как у знакомой о здоровье!» – снова зло подумал он.

– Шесть наших атак провалились, господин полковник...

– Знаю.

– Мы понесли тяжелые потери!

– Знаю.

– Мой батальон погиб...

– Знаю.

– На вершине Гранитного линкора советский флаг!

– И это знаю!

«Он вездесущий!» – скрипнул зубами Гедгель.

Полковник невозмутимо пил душистый кофе.

– Чашечку кофе, господин майор! – предложил он.

– Благодарю, господин полковник!

– Жаль!

– Прошу немедленно подкрепления!

– Вам два часа назад были приданы три роты егерей? – Шредер отодвинул от себя пустую чашку.

– Их уже нет!

Глаза полковника угрожающе сузились:

– Вы обещали реванш!

– Мне нужны еще два батальона! Я сброшу этих «черных дьяволов» в пропасть! – горячился Гедгель.– Реванш будет!

Полковник поднялся из-за стола, прошелся по землянке, закурил сигарету.

– Какие силы противника на вершине? – что-то обдумывая, спросил он.

– Предполагаю, что не так много.

– Кто командует?

– Точно не знаю. Солдаты говорят, разведчик капитан Углов.

Полковник еще раз прошелся по землянке.

– Вы, господин майор, лично осматривали убитых матросов?

– Да.

– Ну и что скажете?

– Ничего. Обыкновенные трупы...

– Знаю, что трупы, – недовольно посмотрел на майора полковник. – Я хочу знать больше!

– Одеты в бушлаты или телогрейки, внизу фуфайки и шерстяное белье. На ногах валенки. Все в маскхалатах. А главное, – майор довольно улыбнулся,– у некоторых одежда застыла. Очевидно, при высадке они искупались.

– Это хорошо, очень хорошо! – просиял Шредер. – Патронов, гранат сколько при них, продовольствия?

– Энзэ —на одни сутки, боезапаса – на два хороших боя.

Полковник достал бутылку коньяку, открыл ее и налил два стакана.

– Пейте, господин майор! – улыбаясь, протянул он стакан Гедгелю. – За наши успехи!

– Но я прошу солдат!– бросил майор.

– Ни одного солдата!—жестко ответил полковник. – Атаковать высоту запрещаю! Бить по русским только артиллерией!

Майор Гедгель удивленно пялил глаза на коменданта. «Этот старый пес, однако, с ума спятил!»

– Вы шутите?!—спросил он.

– Никак нет, господин майор!

– Тогда ничего не понимаю!

– И понимать нечего.

– Ведь Гранитный линкор – ключ к русскому Северу! Это же наша основная крепость!

– Знаю.

– Не отобрав обратно высоты, мы должны будем откатиться в глубь Норвегии.

– Знаю.

– Значит, вы... – майор хотел сказать что-то страшное, Шредер перебил его.

– Немедленно оденьте потеплее посланных вам солдат, я дал уже указание интенданту, до отвала накормите их.– Полковник подвел майора к висевшей на стене карте.– Отрежьте все возможные подходы и отходы для «черных дьяволов». Закупорьте все дырки, да так, чтобы полярная мышь не могла прошмыгнуть к ним. Пусть для большевиков будет открытым одно место – пропасть! – зло засмеялся полковник.– Я знаю, пропасть им будет не по душе. «Черные дьяволы» все же люди, они любят жизнь!

– Понимаю, господин полковник!

– Вначале я уморю русских голодом, растерзаю артиллерийским огнем, – полковник прислушался к вою ветра, – а потом заморожу в сырых бушлатах, как в ледяных гробах, и сброшу в пропасть.

Настала ночь. Надоедливо, беспорядочно рвутся снаряды, кружит вьюга. Между камней, занесенных снегом, во вражеских траншеях, в затишках, сделанных наскоро из снежных сугробов, жмутся друг к другу матросы. Невероятно хочется спать. Однако стоит в такую вьюгу забыться человеку на час, и уж он больше никогда не встанет. Очень хочется тепла, а согреться негде. Есть одна возможность – двигаться, но матросы устали: они двигались беспрерывно уже более суток. Не железные же! Энергия иссякла. Ноги не подчиняются. Да и головы не поднимешь – артиллеристы Шредера взбесились... Хотя бы полчасика вздремнуть! Хочется есть... Очень хочется... Оставшуюся полусуточную норму продовольствия надо растянуть неизвестно на сколько. Может быть, на несколько суток... А может, завтра конец пурге и начнется наступление?!

– Глаза слипаются...

– Поесть бы...

– Братцы... коченеет все!

– А ты бегай, пляши, браток! – советует кто-то.

– Не могу... Ноги не двигаются!

– А мне тепло, совсем тепло...

– Только бы не заснуть, – сонно перебрасываются матросы.

Капитану и старшине отряда некогда и передохнуть. Они осматривают землянки на западных скатах вершины. Пока противник не беспокоит, нужно сделать все, чтобы дать возможность матросам просушить одежду и поочередно, хотя бы по часу уснуть.

– О! То добре будет хата! – осветив просторную теплую землянку, радовался старшина.– Да тут, товарищ капитан, сто человек обогреть можно!

Но капитан молча ощупывал массивные из сухого дерева нары и толстые деревянные балки перекрытий.

– Не то, что у нас... Лес под боком – вот и роскошничают! А дрова будут хорошие, – сухо сказал он.

– Дрова?

– Все землянки; пока не рассветлело, разобрать на дрова!

– Ничего не розумию! – чуть не плача, удивился старшина.– А як же люди? Они ж два дня очей не смыкали...

– Знаю.

– То ж за каким бисом губить таки добры хаты?

– Мы поместим в них людей, а артиллерия Шредера прямой наводкой уничтожит эта землянки.

– О то ж правда! – виновато улыбнулся старшина.– Была бы нам у сих хоромах могила...

Из всех трофейных землянок капитан облюбовал только две. Они находились между скал, были хорошо укрыты от артиллерийского огня.

– Одна будет нашим госпиталем, в другой станем обогревать людей и сушить одежду.

У землянок собрались матросы – главный резерв командира отряда. Они прятались от пронизывающей вьюги, прижимались друг к другу, прыгали, но когда подошел к ним командир отряда, все на секунду замерли, вытянулись.

– Положение тяжелое,– сказал Углов.– Мы окружены, отрезаны от наших баз. Продовольствия вместе с трофейным, если брать по норме, хватит еще на сутки... Буря не утихает. Сколько она продлится – неизвестно...

Матросы плотнее окружили командира. Углов ничего не скрывал. Он выслушивал советы, жалобы, предложения. Это помогало находить нужное решение.

– Самое главное – у нас нет связи с Угрюмым, – продолжал капитан. – Из посланных через линию фронта матросов один с трудом вернулся, другой погиб... Теперь перед нами задача – любым путем сообщить нашим, что мы держим в своих руках вершину Гранитного линкора.– Он с силой, всем корпусом, стряхнул с себя снег.

– Надо крепче подтянуть ремни! Суточную норму продовольствия разбить на пять суток. Мокрую одежду высушить в землянке-сушилке. Для смены на период сушки разрешаю использовать трофейную одежду. Как зеницу ока беречь каждую гранату, каждый кусок взрывчатки. Бить врага его же оружием. Трофеи большие! Отечественное – для крайнего случая!—Углов внимательно, строго всмотрелся в суровее лица матросов. – Точное выполнение этого распоряжения поможет нам удержать высоту! – Он до боли сжал в кулаки закоченевшие пальцы. – Гранитный линкор не отдадим!

Матросы мрачно молчали.

Не унимается, кружит вьюга, хрипло стонет в продырявленных пулями, темнеющих из-под снега касках и плачет, свистит в консервных банках.

Зорко смотрит в амбразуру из крытого окопа матрос Камушко, прислушивается к завыванию вьюги.

– Угомонились! – говорит он, разминая озябшие пальцы.

– А может, в другом месте хотят сунуться? – подал голос Гудков.

– Кругом уже совались, да охоту отбили.

– Мало нас,– сквозь сон бормочет Егоров.

– А как же наш капитан в начале войны в этих самых местах с одним взводом шредеровский полк не пустил на Угрюмый? – спросил Камушко.

Все замолчали. Кто-то облегченно вздохнул.

– Братва, а что ежели с этого пупка да рвануть нам через линию фронта? – вскочил всегда неуемный, нетерпеливый, как и Ерохин, Паша Гудков.– К ихнему Фугелю в гости!

– Сиди уж, Пашка! – потянул Гудкова за ногу сосед. – Да крепче держись за этот пупок!

– Ежели за одно место держаться – руки обморозишь! – огрызнулся Гудков.– Да черт возьми, у нас гранаты, автоматы в руках! – свирепел он.– Нападать, крушить, сметать все на своем пути надо!

– Остынь, Пашка! – сердился сосед.– Всем хвалишься, что из-под Енисея, сибиряк, а кипишь, как Амас.

– Не могу не кипеть!—не унимался Гудков. – С командиром отряда будут говорить! Только один он может понять меня!

– Тихо, – поднял руку Камушко, – гениальная идея!

Гудков сразу утихомирился: за гениальную идею он на все был готов.

– Выкладывай, Ваня, гениальную!—сказал он и настороженно притих.

Притихли и другие.

– Надо попросить разрешения у лейтенанта и прогуляться до фрицевских складов,– глотнул слюну Камушко.– Всем хлебушка хочется!

Гудков обхватил шею Камушко и чуть было не свернул ее.

– Золото у тебя, Ваня, а не голова!– Гудков еще раз тряхнул друга. – Черт возьми, да ты же герой!—сдержанно продолжал он. – Чую, зряшняя была против тебя раньше сплетня...

От этих слов Камушко даже присел. «Как ножом по сердцу полоснул!»

– Нет, не зряшняя, – опустив глаза, с трудом выдавил он.– Был я Паша, трусом... С поля боя однажды бежал! Трусом бы и остался, да спасибо майору Карпову и Ерохину,– он снова гордо поднялся.– Теперь не побегу!

– Лейтенант! – настороженно крикнул кто-то.

В окопе стало тихо.

– К нам идет, – луч включенного кем-то фонарика на секунду скользнул по стройной фигуре лейтенанта и погас.

– И здесь, как на параде!..– прошептал Камушко.

По просторному окопу четким, уверенным шагом, весь собранный, строгий, шел лейтенант.

«Вот это настоящий командир!» – восхищались матросы. Те, у кого был непорядок в одежде, чувствовали себя неловко и виновато. «А, черт возьми, почему бы и мне не быть таким!» – подумал Паша Гудков, вытягиваясь перед лейтенантом.

Юрушкин озабоченно всматривался в знакомые лица матросов. Несмотря на трудный бой, он был удовлетворен внешним видом подчиненных.

– Отдохнули? – спросил лейтенант.

– Пару часиков! Теперь закусить бы...

На лице лейтенанта собрались мелкие морщинки. Он промолчал. Ему тоже хотелось есть.

– К-как чувствует с-себя матрос Гудков? – оглядывая матроса, ласково спросил он.

– Плохо, товарищ лейтенант!—вызывающе бросил тот.

– 3-знаю, есть хотите?

– Хочу, конечно, но не это, товарищ командир, главное!

– А ч-что же?

– На одном месте киснуть не хочу! А еду я штыком добуду! Руки чешутся!

– П-понимаю вас, т-товарищ Гудков, и согласен с вами! – снова повеселел лейтенант.– С-скоро ударим по ним!

– Не могу больше, не могу!—вплотную придвинувшись к Юрушкину, хныкал молодой матрос.– Ноги не слушаются уже... Есть, есть, хочу...

Лейтенант на мгновение растерялся: он не знал, как ответить на справедливое требование подчиненного. Вместо ответа Юрушкин достал из кармана кусочек хлеба и торопливо протянул его матросу.

– Возьмите!

– Эх ты! Нытик!– Егоров гневно отвел протянутую за хлебом руку матроса.– Командира обидеть не дадим!.. Да ты такой же энзэ получил, как и он...

– Командир тоже не железный!

– Стыдно! – зашумели матросы.– Не по-товарищески это!

– Отставить! – строго поднял руку Юрушкин.

Матросы притихли.

– В-возьмите! – приказал он матросу.

– Лучше на гауптвахту пойду, товариш лейтенант, но теперь не возьму! Не подумал я...

Юрушкин положил кусочек хлеба обратно. Камушко рассказал ему о своей идее.

– М-молодец, хорошо! – загорелся и Юрушкин. – Немедленно доложу к-командиру отряда, уверен, что он р-разрешит!

– Расположение складов противника я знаю!– обрадовался Камушко.– Разрешите только!

Выслушав предложения матросов, Юрушкин ушел к командиру отряда.

– Ды хошь убейте, в голове не умещается, – проводив взглядом Юрушкина, задумчиво сказал Камушко.

– Что, Ваня? – озабоченно спросил Гудков.– Не ту идею придумал?

– Ды не про то я!

– А о чем же?

– О лейтенанте Юрушкине... Когда в полку был – пять незаслуженных взысканий дал мне...

– А мне шесть!

– Мне восемь! – подал голос еще кто-то.

– Он их сыпал направо и налево! – вмешался Гудков. – Мне тоже попадало... Но он спас мне жизнь!

– Теперь его не узнаю,– продолжал задумчиво Камушко.

...Завидев лейтенанта, Углов с досадой провел ладонью по небритому лицу. Юрушкин, по-прежнему соблюдая все правила устава, подошел к командиру. Бледное, тоже сильно осунувшееся лицо его было гладко выбрито. Если бы не воспаленные от недосыпания глаза и припухшие от недоедания губы, он выглядел бы так, как выглядит образцовый офицер на приеме.

«Молодец, майор Карпов не ошибся в нем!» – подумал капитан.

– Т-товарищ к-капитан, по вашему приказанию лейтенант Юрушкин явился.

Углов крепко пожал ему руку.

– Наши люди голодны,– негромко сказал капитан.

– Так точно, товарищ командир! Люди хотят есть!

– Поручаю вам, как офицеру, завоевавшему доверие матросов, накормить их!

В глазах лейтенанта промелькнуло удивление, смятение, испуг. Потом он вспыхнул, на щеках заиграл румянец: теперь Юрушкин, не щадя своей жизни, оправдает доверие командира!

– Р-разрешите узнать, т-товарищ капитан,– обратился лейтенант к Углову.– Откуда я должен взять п-продукты?

– Со склада полковника Шредера.

– К-каким образом?

– Точно таким, каким мы взяли у него вершину Гранитного линкора, вооружение, боеприпасы,– сказал капитан.– Мы воины, у нас есть оружие, значит, должно быть и продовольствие!

– П-понятно, товарищ капитан! – гордо поднял голову лейтенант.– П-приказ будет в-выполнен!

Углов присел на камень, предложив присесть и Юрушкину.

– В помощь вам выделяю матросов Камушко, Гудкова, Сибиряка,– уже неофициально сказал Углов.– Эти и на тигра верхом сядут! – мягко улыбнулся он.

– Спасибо! – оживился Юрушкин.

– Задача трудная! – Углов внимательно посмотрел на Юрушкина.– Мы в непролазном огневом кольце.

– Да,– согласился лейтенант.

– Как же вы преодолеете его?

– Боем!—сказал Юрушкин.– П-прорвемся через окружение левее юго-восточной лощины,– лейтенант раскрыл планшет и показал командиру место прорыва.—Т-там за скалистой высотой п-продовольственный склад.

– Не годится! – строго остановил его капитан.– Только людей напрасно потеряете.

– Д-другого выхода нет! – скрывая растерянность, оправдывался Юрушкин.

– Есть! Надо использовать пургу,– капитан показал точку на карте.– У подножья ската, где вы наметили прорыв, от наших позиций тянется до скалистой высоты глубокая лощина. Она пересекает окопы и траншеи противника.

Помрачневшее было лицо лейтенанта вспыхнуло. Ему не терпелось продолжить мысль капитана.

– Надо скрытно пройти по лощине, выбраться к высоте, незаметно подойти к продовольственным складам, без шума снять охрану... и взять продовольствие.

– Ясно, т-товарищ командир! – воспрянул духом Юрушкин.

– Поручаю это вам, как лучшему офицеру! – просто сказал Углов.

Впервые капитан назвал Юрушкина лучшим офицером.

– Р-разрешите выполнять?– благодарно спросил он.

Капитан медлил с ответом. Он подошел к Юрушкину, в упор посмотрел в его удивленные глаза. Углов давно собирался спросить лейтенанта про Лену.

Все эти тяжелые, опасные для жизни дни Углов хранил в своем сердце ее образ, ставший неразрывной частью его самого.

О многом хотелось ему спросить у Юрушкина, но он не спросил.

– Выполняйте! – сурово сказал командир отряда.

...Ползли они осторожно, не поднимая головы. За ними тянулся след: продавленная животами в рыхлом снегу траншея. Свистит в лощинке между камней ветер, колюче хлещет в разгоряченные лица мелкой снежной пылью, завихривает поземкой.

Впереди Семен Сибиряк, за ним цепочкой, на равном расстоянии, Павел Гудков, Иван Камушко. Их трудно узнать, они похожи на вражеских разведчиков: те же, под камень и снег, маскировочные халаты, каски, автоматы.

– Эка, черт возьми, зачем мучаем себя? – ворчал Гудков. – Надо встать да идти во весь рост!

Сибиряк молчал. Он будто не слышал товарища. За весь путь он не проронил ни слова. Только мотнет головой: вперед, мол, и все.

Нелегок был путь – глубокий рыхлый снег, непроглядная пурга, опасность подкарауливала на каждом шагу.

Однако почему бы не сделать так, как предлагает Гудков? Но Сибиряк твердо помнил слова, сказанные Угловым: «Не думай, что враг глупее тебя!»

Матросы остановились. Совсем рядом справа и слева ударили пулеметы. Впереди ясно слышались непонятные голоса, мелькнули трое и скрылись. Ветер донес хруст снега. Подождали минуту и поползли дальше. Говор пулеметов слышался уже позади. Миновали передний край. Теперь не так опасно: можно сойти за солдат противника. Да и кто узнает их ночью в такую темень и пургу!

Поднялись, проверили автоматы, пошли во весь рост. Вот и грибообразная скала, за ней, где-то недалеко, должны быть продовольственные склады.

Вдруг из-за скалы появилось до взвода егерей. Матросы непроизвольно взялись за гранаты, но егеря прошли мимо, не обращая на них никакого внимания.

– За своих приняли! – обрадовался Сибиряк.– Теперь скорее к складу!

Движение егерей вокруг усилилось. Трудно было определить, долго ли оно продлится. Сибиряк приказал возвращаться.

Они продвигались по знакомой лощинке. Иногда отсиживались за камнями, иногда шли во весь рост.

Завьюженное небо над Гранитным сделалось светло-багровым от частых разрывов тяжелых снарядов.

– Штурмуют Гранитный, – Сибиряк до крови прикусил губу и быстрее пополз дальше.

Над головами матросов просвистели пули, совсем близко разорвалась граната, затем другая, третья.

Вот уже видны четыре камня. В ста метрах от них свои, но здесь опаснее – передний край. Враг ведет по Гранитному ожесточенный огонь.

– А что если наши...– начал было Камушко.

– Отступили? – докончил его мысль Гудков.

– Тсс...– Сибиряк поднял автомат.– Нас окружают.

Матросы укрылись за камни. Все пути были отрезаны.

Егеря уже близко... Вот они появились в нескольких шагах. Сколько их!

Сибиряк дал в сторону Гранитного ракеты, как они условились с капитаном.

Капитан Углов видел со своего командного пункта три красные ракеты над районом четырех камней.

Он ответил «Вижу!», а помочь Сибиряку пока не мог. Полковник Шредер неожиданно начал штурм Гранитного. Со всех участков обороны командиры докладывали Углову об опасности. Против отряда действовали свежие силы. Артиллерия врага крушила Гранитный.

В нескольких местах противнику удалось вклиниться в оборону североморцев. Казалось, выхода не было. Что делать, как сорвать штурм врага? В резерве капитана осталось десять человек. С такой силой положения не изменить.

«Ты же опытный разведчик, капитан! – обветренное осунувшееся лицо командира отряда сделалось неподвижным, в глазах появился холодный блеск.– Отряд погубишь!»

Над четырьмя камнями вновь взвились красные ракеты. Сибиряк еще раз просил помощи.

Командир правофланговой группы доложил, что врагу удалось вклиниться в глубь обороны отряда. О том же доложили с левого фланга.

Еще три красные ракеты окровавили ночь над Гранитным. Это взбесило артиллерию Шредера.

– Не любят левого фланга! – и вдруг строгий капитан на мгновение снова превратился в озорного гуреевского Кольку. – Есть выход!

Капитан срочно вызвал к себе Ерохина.

– Назначаю вас командиром батальона! – неожиданно сообщил он Леониду.

От удивления тот даже онемел. И, очевидно, недоброе подумал о своем командире.

– Ставлю вам задачу: отвлечь на свой  батальон силы врага! – серьезно продолжал Углов.

– А где же мой батальон? – оправившись, робко спросил Ерохин.

Углов, загадочно улыбаясь, посмотрел на него.

– В вашем распоряжении три командира роты!– указал он на трех матросов, стоявших рядом, и приказал принести несколько ящиков трофейных ракет.

– Это ваша сила! Красные ракеты! – он показал Ерохину точку на карте. – Немедленно проберитесь в Круглую лощину!..

Семен приподнял голову, автоматные очереди ударили о гранит, острые песчинки больно хлестнули в лицо.

– Опять, язви их, лезут! – Гудков приготовил к броску гранату. – Вон сколько!

Камушко вскинул автомат. Егеря наседали со всех сторон. Это, пожалуй, последняя атака: троих матросов надолго не хватит. Отходить некуда.

Но странно: кругом стало как будто светлее.

Над районом Круглой лощины в завьюженном небе разгоралось багровое зарево, оно светлело, ширилось, росло. Сразу замолкла артиллерия...

Только ветер не умолкал. Он тревожно кружил снежинки, похожие на застывшие капли крови.

Противник замешкался. На северо-западе стаи красных ракет множились, лопались и рассыпались в тысячи мелких красных звездочек. Было похоже, что над Гранитным линкором поднялся кровавый ураган.

– Ничего не понимаю!—широко раскрыл глаза Гудков, не зная, радоваться ему или огорчаться. – Что это, Сеня?

– Ды это помощь к нам, десант! – радостно бросил Камушко. – Не меньше полка наступает...

Сибиряк только пожал плечами.

Зарево перемещалось то вправо, то влево. Артиллерия врага перенесла туда огонь. Штурм Гранитного прекратился. Скоро на его вершину осело холодное безмолвие. Разрывы снарядов, слышались только в районе Круглой лощины.

– Кто же это там? Может, и вправду наш десант?—обрадовался Сибиряк.

Радость скоро исчезла: егеря снова поднялись и пошли в атаку. Опять завязался бой. Ерохин принял удар на себя.

Теперь на выручку Сибиряка! С десятью матросами Углов уже был в районе четырех камней. Силы оказались неравными: егерей было в три раза больше. Но Углов, как всегда, рассчитывал на быстроту и внезапность: он нападал с малых дистанций. «Чтобы враг опомниться не успел, – учил он матросов, – больше шуму в период броска, будто не десять нас, а целая рота!»

Матросы точно выполнили наказ командира: бросок десяти человек получился таким стремительным, внезапным и шумным, что противник бросил оружие, а Сибиряк чуть было не разрядил автомат в своего капитана.

– Т-товарищ к-капитан, ваш п-приказ накормить отряд мною не выполнен! – стараясь сохранить спокойствие и еще больше заикаясь, доложил Юрушкин.– Не смог!

Капитан строго смотрел на лейтенанта.

– Плохо!

– Я его еще в-в-выполню!

В кабинете за массивным письменным столом, откинувшись на мягкую спинку стула, сидел генерал Фугель. Перед ним, вытянувшись, стоял полковник Шредер.

Генерал неприязненно смотрел на полковника. За внешней веселостью, как подметил полковник, он скрывал тревогу и страх. На столе лежали сводки генерального штаба о положении на Восточном фронте.

«Выпрямляя линию фронта, наши армии отходят из района Кишинева», – говорилось в одной из них.

«Разгром фашистских войск в районе города Яссы, – сообщалось в перехваченной радиосводке Совинформбюро. – У северных берегов Норвегии советские торпедные катера в течение дня потопили семнадцать боевых кораблей противника».