Текст книги "Сюрприз для отца-одиночки (ЛП)"

Автор книги: Мелинда Минкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Я откидываю голову назад, еще больше подставляя ему свою шею. Его язык облизывает шею, и у меня вырывается стон. Мы больше не притворяемся, что я просто учу его массажу. Он не пытается размять мои узлы, он просто пытается доставить мне удовольствие.

Он движется губами вниз по моей ключице, целуя по пути с легким касанием языка. Когда он спускается к моей груди, я отвожу плечи назад. Я тянусь назад, расстегиваю лифчик и срываю его, пока он выцеловывает линию моего декольте.

Когда я отбрасываю бюстгальтер, мои соски выделяются в свете камина. Тео берет один из них между пальцами и сжимает. Я задыхаюсь от удивления, насколько сильны ощущения. Словно он коснулся моего клитора, а не всего лишь соска.

Я всхлипываю в ожидании, когда его рот движется дальше вниз. Его губы скользят по моей ареоле. Он сжимает мою правую грудь в своей руке, и его губы двигаются к моему левому соску. Я задыхаюсь в экстазе, и его губы плотно и влажно сжимаются вокруг моего твердого соска. Он сосет чувствительный пик, и мои бедра скользят туда-сюда. Моя киска насквозь промокла.

Его язык скользит взад и вперед по моему соску, и он сосет так сильно, что каждый раз, когда от него отрывается на мгновение, раздается громкий, влажный чмокающий звук.

– О, Боже, – хнычу я, – Тео, это так хорошо. Очень, очень, очень хорошо.

– Может, тебе стоит нанять меня в качестве второго массажиста в SPA-салон? – усмехается он.

– Нет, – шиплю я. – Ты весь мой. Так прикасаться ты можешь только ко мне.

– Мм, – говорит он, прижимаясь губами к моему соску. – Хороший аргумент. Я все равно хочу только тебя.

А потом его руки скользят вниз по моему телу. Он сжимает мою задницу, и я инстинктивно раздвигаю ноги.

– Это примерно то, на чем мы остановились в SPA-салоне в тот день, – говорит он.

– Помню, – говорю я.

– Давай посмотрим, есть ли у тебя здесь узлы, – шепчет он, проводя кончиками пальцев по линии моих трусиков.

Я снова падаю на спину. Я смотрю вниз на голову Тео, двигающуюся мимо моего живота. Мои соски стали влажными от его поцелуев.

Тео хватает меня за трусики, просовывая свои пальцы туда, где они соприкасаются с моими бедрами. Он тянет, и тонкое кружево скользит вниз по моим ногам, раскрывая мою полную наготу Тео и огню.

Он отбрасывает трусики в сторону. Мне кажется, что меховой ковер как плавучий остров. Огонь – наше Солнце, а весь мир – это то, что существует прямо здесь, на этом ковре. Ничто, кроме этого, вообще не имеет никакого значения.

Я чувствую губы Тео на внутренней стороне бедра. Я раскрываюсь для него, и он, не теряя времени, движется к моей сердцевине.

– Ты такая мокрая, – говорит он.

В ответ я придвигаюсь к нему еще ближе. Никакие слова не нужны.

Его губы прижимаются ко мне, и мое тело дергается. Мои бедра взбрыкивают. Я хочу больше его прикосновений.

Его язык скользит по влажным губам моей киски, когда он облизывает мой клитор.

Когда кончик его языка касается моего клитора, во мне просыпается новый поток влажности. Я выгибаю спину и сильнее прижимаюсь к нему. Когда давление возрастает, ощущения становятся почти невыносимо интенсивными. Я задыхаюсь, и у меня вырывается стон.

Тео хватает меня за бедра и задницу своими сильными руками, сжимая, пока он водит языком по кругу вокруг моего набухшего клитора.

Новая форма тепла – но совершенно не похожего на то, что дали мне вино и пламя – накапливается внутри меня и расходится волнами по всей моей коже. Я прижимаюсь к нему бедрами, и он крепче сжимает меня своей сильной хваткой, прижимая к себе.

– Тео, Боже, – кричу я.

Он не соврал, когда сказал, что скоро узнает, как я кончаю. Сильные ощущения достигают пика, и наступает короткое затишье, прежде чем в моем теле разыграется буря. Я чувствую, что внутри меня что-то нарастает, словно поднимает меня все выше и выше, пока мне не начинает казаться, что я поднимаюсь уже несколько часов – и когда я смотрю вниз, я нахожусь на высоте многих миль. И начинается буря.

Я теряю контроль над своим телом. Я кончаю сильнее, чем когда-либо в своей жизни, и Тео слизывает каждую каплю. Каждое движение его языка на моем клиторе поражает меня, как электрический разряд, который топом затухает, и все мое тело словно звенит как струна. Мои руки дрожат, а бедра самозабвенно толкаются навстречу его языку. Тео изо всех сил пытается удержать свой язык на моей киске, но он никогда не теряет контакт больше, чем на несколько ударов моего бешено колотящегося сердца.

Я дрожу под ним, когда оргазм продолжает накрывать мое тело. Это даже лучше, чем я могла надеяться, и зная, что это не только он заставляет меня кончить – что между нами есть что-то реальное – я кончаю еще сильнее.

Я смутно ощущаю, как его пальцы глубоко впиваются в мои бедра, когда я падаю обратно с небес на Землю. Я откидываюсь на мех, и звук мягко потрескивающего дерева в огне соперничает с моим тяжелым дыханием.

Я лениво перевожу взгляд на Тео, который теперь стоит на коленях и смотрит на меня. Он снял галстук и начал расстегивать рубашку. Я кончила так сильно, что... пропустила несколько мгновений. Я не совсем потеряла сознание, но была настолько погружена в оргазм, что не заметила, как раздевается Тео.

В свете огня его тело выглядит великолепно. Точеные мышцы блестят и выпирают, когда он начинает снимать свой ремень. Я едва могу двигаться после того, как так сильно кончила. Я смотрю на него полностью удовлетворенная, но мое сердце колотится все быстрее, по мере того как все больше и больше обнажается его тело. Мое тело снова горит от этого зрелища.

Его штаны и нижнее белье спадают, и мне открывается его полная нагота.

Видя, как он возбужден, я вновь обретаю силу, и мне удается приподняться на локтях. Я переворачиваюсь на живот и снова смотрю на Тео через плечо. Я понимаю, что отчаянно хочу, чтобы он трахнул меня сзади. Может быть тому виной первобытное ощущение меха подо мной, а может быть, это просто то, как именно я хочу почувствовать его внутри себя.

Впрочем, это не имеет значения. Важно лишь то, что он дает мне то, что мне нужно. Я подтягиваю колени под себя и отставляю задницу вверх.

– Возьми меня сейчас, Тео, – шепчу я.

Он шлепает своим массивным членом по моей заднице, когда располагается позади меня. Он собственнически обхватывает меня за талию и скользит своим членом между моих ягодиц. Я чувствую, как его член движется вниз к моей киске, а потом внезапно отстраняется и вот уже что-то теплое и толстое касается моего живота. Тео отодвигается назад, и его член скользит вверх по губам моей влажной киски.

Я чувствую легкое давление, когда головка его члена прижимается к моему входу, а затем он растягивает меня. Его пальцы глубже впиваются в мою плоть, и я отвожу плечи назад, напрягая мышцы спины в ожидании его проникновения.

Он проникает глубже и растягивает меня так, что кажется невозможным быть еще больше растянутой и заполненной теплом. Я ощущаю легкую боль, но то, что я настолько влажная, облегчает ему путь, и все, что остается, это только жар, которым он меня наполняет.

Каждый дюйм, который он погружает в меня все глубже, словно откровение. Интересно, могут ли ощущения быть еще круче, чем сейчас, а затем он еще сильнее прижимается ко мне, и я получаю очевидный ответ на свой вопрос. Могут, их интенсивность все возрастает и возрастает. Пока он, наконец, не оказывается полностью внутри меня, его яйца прижимаются ко мне.

Он так и остается внутри меня, а потом скользит руками вверх по моему телу. Я чувствую, как его сильные бёдра прижимаются к моей мягкой заднице, когда он обхватывает мою грудь и проводит пальцами по моим соскам. Мои глаза закатываются назад, и я чувствую, как его член еще больше увеличивается внутри меня.

Я сжимаю свои внутренние стеночки, обнимая его набухший стержень. Он отстраняется, его член медленно выскальзывает из меня. Трение усиливает огонь, растущий внутри меня, и, хотя я только что кончила, я чувствую, как глубоко внутри медленно нарастает новое напряжение.

Он врывается обратно. Его яйца сильно бьются об меня, и я всхлипываю. Он начинает трахать меня жестко и быстро – ни один из нас не отличается терпением, чтоб медленно наращивать темп. Наши отношения были медленным разжиганием пламени. Изначально мы невзлюбили друг друга. Даже когда меня необоснованно привлекал Тео, мне все равно это не нравилось, потому что он был таким мудаком по отношению ко мне. Наше сближение было долгим, и теперь, когда он глубоко внутри меня, ни один из нас не хочет медлить.

Я упираюсь локтями в мех и двигаюсь навстречу Тео. Я выгибаю спину, пока не чувствую его быстрые толчки под разными углами. Мои грудь раскачивается взад и вперед, когда он входит в меня. Пламя разгорается, и я чувствую с одной стороны жар от пламени в камине, а с другой – жар от того пламени, который породили мы.

Когда удовольствие нарастает, мое тело инстинктивно берет верх, и я отталкиваю Тео, пока он не ложится на спину, я двигаюсь вместе с ним, не отпуская киской его член. Сажусь на него верхом, я все еще повернута к нему задницей, и упираюсь пятками в мех. Я начинаю подпрыгивать вверх и вниз на нем, оседлав его в позе обратной наездницы. Его руки оглаживают мою задницу, когда я жестко опускаюсь снова и снова на его толстый член.

Его член пульсирует внутри меня, а я смотрю на танец языков пламени, пока объезжаю его.

– Боже, Наоми, – бормочет он. – Я сейчас...

Он не заканчивает фразу. Я чувствую, как его тело напрягается подо мной, а затем его горячее семя наполняет меня. Каждый раз, когда я чувствую, как его член пульсирует внутри меня, это сопровождается теплым приливом влаги. Я не прекращаю объезжать его, и каждый раз, когда я поднимаюсь, я чувствую, как его густая сперма вытекает из меня. Он накачивает меня ею до отказа, что я больше не могу удержать ее в себе, и все равно его член не сдается.

Мои внутренние стеночки напрягаются, и, хотя мышцы болят и саднят, боль исчезает, превращаясь в ничто. У меня всплеск адреналина, и мне кажется, что я не просто объезжаю Тео, а словно парю над ним. Я опускаюсь вниз на его член и сжимаю ладонями свою грудь, когда мой оргазм достигает пика.

Моя киска сжимает его член, как тиски, выдавливая из него последние капли спермы. Все мое тело дрожит, когда адреналин начинает утихать, мои истощенные мышцы начинают ощущаться как желе. Я почти падаю, но мне удается подняться с Тео, прежде чем рухнуть рядом с ним.

Его сперма сочится из меня теплой струйкой, и Тео заключает меня в свои сильные, дарующие защиту, объятия. Мои веки тяжелеют. Меня окутывает теплом – теплом от его тела, теплом от огня в камине, меховой ковер удерживает тепло под нами, а посторгазменная нега согревает меня изнутри – когда я полностью отключаюсь.

Глава 27

ТЕО

Мне снится, что мой телефон издает какой-то звук. Или, может быть, мой телефон действительно издает звук, но я снова засыпаю. Я поставил будильник на восемь. До тех пор, пока я не заберу Эмили, мне больше не о чем беспокоиться. Все остальное может подождать.

Я просыпаюсь все еще с Наоми в моих объятиях. Я снова погружаюсь в полусон, прижимаясь к ней всем телом. Ее шикарная задница прижимается к моему полутвердому члену. Я подумываю о том, чтобы снова взять ее, но, судя по солнечному свету, льющемуся внутрь, времени у нас осталось немного. Я бы предпочел просто держать ее в своих объятиях и ощущать тепло ее кожи своей так долго, как только смогу.

У меня звонит телефон.

Все должны знать, что мне нельзя звонить, только если это не что-то очень важное.

Я со стоном хватаюсь за телефон. Сейчас без пяти восемь, но мне звонит мама Оливии. Мы договаривались, что я могу забрать Эмили после девяти, надеюсь, все в порядке.

– Да? – произношу я, хватая телефон и неохотно отодвигаясь от теплого тела Наоми, чтобы сесть.

– Тео, – говорит она. Это мама Оливии. – Я просила Эмили сказать тебе, но я просто хотела убедиться, что ты видел мое сообщение и...

Я слышу, как открывается дверь. Замок щелкает, и я слышу голос Эмили.

– Папочка?

«Бл*дь»

Я хватаю Наоми за плечо и шиплю ей в ухо.

– Эмили здесь. Укройся.

– Что? – бормочет она.

– Завернись в одеяло! – шиплю я.

Было бы лучше, если бы она оделась, но она никак не успеет проснуться, подняться и взбежать по лестнице на второй этаж до того, как Эмили увидит ее.

С другой стороны, у меня было несколько секунд в запасе.

Я голышом бегу к лестнице.

Глава 28

НАОМИ

Эмили здесь? Что?

Я полностью просыпаюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как Тео бежит голышом по лестнице.

Эмили уже дома. Нет, я...

Я оглядываюсь в поисках своей одежды... но вспоминаю, что из одежды у меня было только платье. И оно исчезло.

Последние слова Тео эхом отдаются в моей голове: «Завернись в одеяло!».

А потом я слышу голос Эмили.

– Папочка?

Черт, она действительно дома. Разве Тео не собирался ее забрать сам?

Мой разум все еще медленно работает после того, как я проснулась всего несколько секунд назад, но тот факт, что я голая на полу с Эмили, входящей в комнату, вызывает у меня выброс адреналина. Не то чтобы я могла что-то с этим сделать – я голая и завернутая в одеяло, как буррито.

– Наоми?

Я поднимаю глаза и вижу Эмили. Она выглядит очень смущенной.

– Почему ты лежишь на полу? – спрашивает она меня.

– Эм-м, – тяну я. – Потому что... у нас была ночевка.

– А не слишком ли ты взрослая для ночевок? – спрашивает она, наморщив лоб.

– Ты никогда не станешь слишком взрослым для ночевок, – говорю я.

– А где папа? – спрашивает она.

Я указываю на лестницу.

– Он спал наверху, а я захотела... спать здесь.

Затем я слышу шаги на верху лестницы, и Тео окликает:

– Привет, Эмили!

– Привет, папочка!

Она на мгновение забывает обо мне и смотрит, как Тео, спотыкаясь, спускается по лестнице в пижамных штанах и майке.

Он протягивает руки, чтобы обнять Эмили, и она обнимает его за талию.

– Брат Оливии попал в беду, – говорит она. – И ее маме пришлось пойти и накричать на него или что-то в этом роде. Она привезла меня, хотя терпеть не может ездить в горы. Думаю, что у него действительно реальные проблемы.

– Это круто, милая, – говорит он.

– Нет, не круто, он...

– Слушай, – говорит он. – Ты можешь помочь мне найти кое-что снаружи?

– Хорошо, – говорит она и снова смотрит на меня. – Почему ты заставил Наоми спать на полу? В следующий раз, если у вас будет ночевка, она может воспользоваться моей комнатой.

– Ах да, – говорит он, – хорошая идея, иди сюда, милая, мне нужна твоя помощь в саду.

– Ладно, – соглашается она.

– Иди, – говорит он, подталкивая ее к двери, – я сейчас выйду.

Как только она выходит на улицу, Тео наклоняется и шепчет мне:

– Я разложил кое-какие вещи для тебя на своей кровати. Надень их и выходи на улицу, как только оденешься.

Я киваю, радуясь, что она не пытается собрать воедино то, что произошло на самом деле.

Тео выходит на улицу, и когда я уверена, что дверь закрыта, я совершаю голозадый пробег вверх по лестнице, следуя по стопам Тео всего несколько минут назад.

Я вижу огромную футболку и какие-то спортивных штаны с регулируемой резинкой на поясе. Я надеваю футболку и подтягиваю штаны, закатав край штанин. Футболка, к счастью, темно-синяя, так что не будет слишком очевидно, что на мне нет лифчика.

Я хватаю пальто и застегиваю его, а затем выхожу на улицу в больших тапочках Тео. На самом деле они не по размеру, но я могу скользить в них, не отрывая подошв от земли. Солнце уже встало, и снег начал таять. Наши два снеговика поникли, и одна из рук у Снеговика-Девочки упала.

Я захожу в теплицу в саду и слышу, как Эмили спрашивает:

– Ты поцеловал ее в конце свидания?

Тео смотрит на меня и улыбается.

– Есть хорошая фраза, которую ты должна выучить: «не целуйся и не рассказывай».

– А что это значит? – спрашивает она.

– Это значит, что ты не должна говорить, целовалась ты с кем-то или нет, – отвечает Тео.

– А почему нет? – спрашивает Эмили.

– Это также означает, – говорит он. – Что мы не должны спрашивать людей, целовались они с кем-то или нет.

– Это скучно, – хмурится Эмили.

Она поднимает голову и замечает меня.

– Ты целовалась с папой?

– Тсс, – говорю я, прикладывая палец к губам и улыбаясь.

– Ой, – говорит она, надув губки. – Теперь ты тоже скучная. Папа забыл, что вся трава уже мертва. Он такой глупый.

– Кажется, я видела укроп в холодильнике, – смеясь, произношу я.

– О, – говорит Тео, глядя на меня снизу вверх.

– Да, – улыбаюсь я, – помнишь, я говорила тебе, что хочу испечь сегодня утром свое чудесное печенье с укропом.

– Верно, – говорит Тео, кивая и подыгрывая. – Не знаю, как я об этом забыл.

Мы возвращаемся в дом, и я начинаю печь печенье. Это один из моих самых простых рецептов. Люди думают, что делать печенье с нуля – это гораздо больше работы, чем есть на самом деле. Когда дело доходит до этого, любое тесто, которое вы должны сделать, в котором не нужно использовать дрожжи или тратить время на выстаивание и подъем, довольно чертовски легко.

Я разогреваю духовку и занимаюсь тестом, пока Эмили рассказывает Тео о ночевке.

– Поэтому я сказала Оливии, что лучше буду кошкой, чем собакой, потому что я могу спрыгнуть с крыши и не пострадать.

– Но не со слишком высокой, – говорит Тео.

– Да, – соглашается Эмили, – но в любом случае Оливия хотела быть собакой, потому что ей больше нравятся собаки, и она говорит, что у собак лучше запах, чем у кошек, но я не знаю, правда ли это или она просто выдумала это. Папа, а разве у собак запах лучше?

Тео пожимает плечами.

– Собаки никогда хорошо не пахнут.

– Не говори глупостей! – говорит она, хлопая ладонью по стойке. – Ты же знаешь, что я имею в виду. У них лучше нюх?

– Лучше ли у них развито обоняние? – спрашивает Тео. – Поскольку собаки или кошки не могут говорить, трудно сказать наверняка.

– Ну, – говорит Эмили. – Кошки определенно могут ходить очень тихо, они милые и хитрые. Если бы я была кошкой, то могла бы прокрасться прямо сегодня утром и застать тебя врасплох в твоей комнате.

Мы с Тео нервно смеемся. Если бы она была хитрой, то прокралась бы прямо сюда и увидела нас с ее папой голыми и обнимающимися.

Я поставила печенье в духовку и установила таймер.

– Мы всегда делаем печенье только в маковой штуке, – говорит Эмили.

– В маковой штуке?

– Готовое тесто, – поясняет Тео. – Эмили нравится, потому что оно всегда хрустит.

– Иногда даже бывает страшно, – говорит она, смеясь.

– Эти будут гораздо вкуснее, чем те, что из мака, – говорю я, улыбаясь. – Только подожди и увидишь.

Я проверяю холодильник на наличие джема, но, конечно, у Тео есть только виноградная смесь, которая, по сути, просто сахарный сироп с привкусом винограда.

Я нахожу немного черники в морозилке и начинаю варить варенье.

– Кто же знал, что ты так хорошо готовишь! – восклицает Тео.

– Обычно мне это не очень нравится, – говорю я. – Но с тех пор, как я живу в трейлере, у меня снова появилось желание готовить такие вещи.

– У меня есть сюрприз, – говорит Тео, ухмыляясь.

– Для меня? – спрашивает Эмили.

– Для вас обеих, – хитро отвечает он, открывая холодильник. Он хватает скомканное бумажное полотенце и кладет его на стойку.

– Что это такое? – спрашивает Эмили.

– «Самое лучшее масло, которое вы когда-либо пробовали», – улыбается он.

– Что? – говорю я, широко раскрыв глаза. – Мы же съели все до последнего кусочка!

Тео ухмыляется.

– Когда я шел в уборную, там стоял маленький столик с подносом, на котором стояло около десяти тарелок. Я завернул его в бумажное полотенце и сунул в карман.

– Разве это не воровство? – хмурится Эмили.

– Ну... – тянет Тео, замолкая. – Мы заплатили за то, чтобы поесть там, милая.

– А ты заплатил за масло, которое взял?

– Я оставил очень хорошие чаевые, – быстро находится он.

– Похоже, ты его украл, – говорит Эмили.

– Папа был плохим, – говорю я, – но это масло такое вкусное и оно уже у нас, так что было бы расточительством не съесть его.

– Может быть, мы вернем его в ресторан? – неуверенно спрашивает Эмили.

Тео вздыхает и снова заворачивает масло.

– Знаешь, ты права. Я не должен был брать его, и я верну его, когда буду в городе.

– Мы должны вернуть его прямо сейчас, – настаивает она.

Тео вздыхает и наклоняется ко мне.

– В этом и заключается проблема воспитания ребенка, восприятие чувства правильного и неправильного. Иногда это может обернуться против тебя.

– Вот, что я тебе скажу, – говорит ей Тео. – Я позвоню им.

– Тео... – говорю я. – Оно будет очень вкусным с печеньем.

Он улыбается и шепчет мне.

– Держу пари, они позволят нам оставить его себе.

Я включаю громкую связь и набираю номер ресторана.

– Здравствуйте, не хотите ли сделать заказ?

– Нет, – говорит Тео. – Я ел у вас вчера вечером и звоню, чтобы кое в чем признаться.

Наступает пауза, затем мужской голос произносит:

– Я вас слушаю.

– Я стащил кусок «Самого лучшего масла, которое вы когда-либо пробовали». Это было... ну... самое лучшее масло, которое я когда-либо пробовал. Я очень хотел, чтобы моя дочь попробовала его, она только во втором классе, так что я никогда не мог бы найти предлога, чтобы привести ее в ресторан.

– Все в порядке, сэр, – говорит он. – Наслаждайтесь сливочным маслом со своей дочерью.

– Он его украл, – кричит Эмили.

– Он не должен был этого делать, – соглашается мужчина, – но я думаю, что он усвоил этот урок.

– Конечно, – говорит Тео. – Больше никогда.

– Но я вознаграждаю его честность, – вдруг заявляет мужчина, – позволяя ему оставить масло себе. Если тебе понравится масло, малышка, я приглашаю тебя как-нибудь навестить нас с твоим папой.

– Хорошо, – улыбается Эмили. – Значит, у него не будет из-за этого проблем?

– Нет, – говорит мужчина. – Молодец, что бережешь его честь.

– Да, до свидания, – произносит Эмили.

– Пока-пока.

Тео вешает трубку и улыбается мне.

– Ты же, надеюсь, не крадешь вещи из ресторанов? – спрашиваю я.

– Конечно, нет, – шепчет он. – Я действительно хотел, чтобы Эмили попробовала, и решил, что они никогда не заметят... и что им будет все равно.

– Плохиш, – говорю я, ухмыляясь.

Я наливаю варенье в миску и даю ему остыть. Печенье готово через несколько минут, и я складываю его на тарелку. Я наливаю всем по стакану апельсинового сока и приношу все к столу.

Тео кладет украденное масло на маленькую тарелку и улыбается мне. Я качаю головой, но без возражений намазываю его на печенье. Как бы ни было забавно подтрунивать над Тео за то, что он взял масло, я не в силах удержаться, чтоб его не съесть. Мужчина из ресторана сказал, что все в порядке.

Эмили откусывает кусочек печенья и улыбается мне.

– Тебе нравится? – спрашиваю я.

Она с энтузиазмом кивает.

– Ты готовишь намного лучше, чем папа.

– Печенье пекут, – поправляет Тео, указывая пальцем на Эмили. – Я лучше готовлю, а Наоми лучше печет.

Я смеюсь и скрещиваю руки на груди.

– Ты не умеешь печь, Тео. И можно поспорить на счет того, что ты готовишь лучше меня.

– Лучше готовлю для детей, – говорит он. – Я знаю, что что детям больше нравится, а что лучше не предлагать.

– Я уже не ребенок, – говорит Эмили. – Вот почему мне так нравится печенье Наоми.

– Нет? – спрашивает Тео. – Значит сегодня вечером я приготовлю нам брюссельскую капусту со спаржей. Как тебе это?

– Феее! – кричит она, высовывая язык. Одно упоминание о брюссельской капусте, и она снова стопроцентный ребенок.

Пока Тео убирает тарелки, Эмили смотрит на меня и спрашивает:

– Вы с папой собираетесь пойти на еще одно свидание?

Я улыбаюсь и киваю.

– Я определенно в этом уверена.

Глава 29

ТЕО

Наше следующее свидание 13 декабря. Всего за два дня до торжественного открытия SPA-салона.

Мы едем на моем грузовике к подножию горы, Эмили со счастливым лицом едет вместе с нами. Наше «свидание» – это катание на коньках, как и хотела Эмили.

Когда мы добираемся до озера, там уже полно народу. Сегодня солнечный день, несмотря на холод, и, похоже, у всех была та же идея, что и у нас.

Я паркуюсь и открываю дверь для Наоми, она улыбается, когда я беру ее за руку и помогаю спуститься.

Я иду помочь Эмили, но она скрещивает руки на груди и говорит мне «нет».

– Ладно, – говорю я, – извини.

Она свирепо смотрит на меня и медленно опускает ногу. Она спрыгивает на покрытие стоянки, а затем полностью поднимается на ноги.

Я понимаю, что Эмили взрослеет и уже не так сильно нуждается в моей помощи, но мне тяжело осознавать, что она так быстро взрослеет. Я все еще думаю о ней, как о маленьком ребенке, беспомощно прижавшемся ко мне.

Я хватаю свои коньки с заднего сиденья грузовика, и мы вместе идем к озеру.

Я показываю на здание, где выстроились люди.

– Здесь они сдают коньки в аренду.

– А почему у меня нет своих? – спрашивает Эмили.

– Потому что, – говорю я. – Тебе бы каждую зиму нужна была новая пара.

– Но у тебя же есть! – она жалуется.

– Я уже давно перестал расти.

Наоми смотрит на меня и шепчет:

– Ну, я бы поспорила.

Я толкаю ее локтем.

– Смотри, Эмили, – говорит Наоми, поднимая пустые руки. – У меня тоже нет своей пары. Мы обе возьмем коньки напрокат.

Это, кажется, успокаивает ее – по крайней мере, на несколько минут – потому что она быстро теряет терпение от ожидания в очереди.

Наконец мы получаем две пары для Наоми и Эмили, и женщина, которая работает за столом, наклоняется вперед, сосредоточившись в основном на Эмили.

– Вот правила...

– Я знаю правила, – огрызается Эмили.

– Эй, – говорю я, строго глядя на нее. – Будь вежливой и выслушай.

– По правилам дети младше 12 лет должны оставаться со своими родителями.

Она смотрит на нас с Наоми. Я думаю поправить ее и сказать, что Наоми не ее мама и не моя жена, но понимаю, что это не имеет значения. Для этого свидания и для правил катания на коньках Наоми фактически выступает в качестве второго опекуна Эмили.

– Хорошо, – говорит Эмили, безуспешно пытаясь скрыть свое нетерпение.

– Еще одно правило, – говорит женщина, – никаких проделок.

Эмили кивает.

Женщина наклоняется еще ближе. На этот раз она смотрит на всех нас троих

– Последнее и самое главное. Не заходите за канаты. Там тонкий лед. Это очень опасно.

На этот раз мы все киваем.

– А теперь развлекайтесь, – говорит она, передавая взятые напрокат коньки.

– Неудивительно, что очередь так медленно двигалась, – произношу я, как только она оказывается вне пределов слышимости. – Они могли бы написать эти правила на табличке, чтобы мы читали их, пока ждем. Она должна говорить их вслух каждому человеку, который берет напрокат коньки?

– Никто не читает, что написано на указателях или табличках, – усмехается Наоми.

– Я читаю, – возражаю я.

Мы выходим на улицу, и я вдыхаю свежий воздух.

– Во сколько они сегодня закрываются? – спрашивает меня Наоми.

– Какая разница, – говорю я, – мы здесь ненадолго и уедем еще до закрытия.

– Это было написано там на вывеске, – говорит она, смеясь.

– В три! – восклицает Эмили. – Они закрываются в три часа.

– Здорово, – говорит Наоми. – Думаю, что они должны проговаривать правила для таких людей, как твой отец, которые не читают, что написано.

– Я должен был расплатиться, – говорю я. – Я был занят тем, что доставал бумажник, разговаривал с женщиной, рассказывал ей о ваших размерах обуви, конечно, у вас было больше времени, чтобы прочитать вывеску.

Эмили смеется.

– Так себе отмазка.

Мы садимся на одну из скамеек рядом с катком и надеваем коньки, оставляя свои ботинки внизу вместе с ботинками других «фигуристов».

Мы соскальзываем на лед и начинаем кататься вместе. Озеро действительно переполнено, и мы должны постоянно подстраиваться под людей вокруг нас. Эмили кажется расстроенной.

– Они едут так медленно, – хнычет она.

– Это не соревнования наперегонки, – говорю я.

Она вздыхает.

– Она терпеть не может, когда я так говорю, – шепчу я Наоми.

– Зачем же тогда это говорить?

Я пожимаю плечами.

– Наверное, это отцовские забобоны.

Эмили начинает скользить перед нами, и она пересекает дорогу перед парой впереди нас. Как только я кричу ей, чтобы она оставалась с нами, она снова обходит их и возвращается к нам. Она великолепно катается на коньках, для нее это словно естественно.

– Ты хорошо катаешься на коньках! – хвалит ее Наоми.

– Спасибо, – говорит Эмили.

– Но не отходи от нас, – указываю я. – Ты же знаешь правила.

Она закатывает глаза и смотрит на меня.

– Мне уже почти двенадцать.

– Тебе только что исполнилось девять, – говорю я.

– У меня уже болят икры, – говорит Наоми. – Люди, которые хорошо катаются на коньках, кажется, двигаются в два раза быстрее, чем я, и в половину меньше прикладывают усилий.

Я киваю.

– И у меня. Мои икры не болят, но я никогда не смогу двигаться грациозно. Мне кажется, что я скорее, как ледокол рассекаю лед, чем скольжу по нему.

– Это потому, что ты большой и тяжелый, и весь мускулистый, – улыбается Наоми, сжимая мой бицепс.

Я улыбаюсь ей в ответ.

– У меня определенно не тело фигуриста.

– Конькобежцы очень сильные, – возражает Эмили. – Нет причин, почему ты не можешь быть быстрым, папа.

– Я не хочу быть быстрым, я никуда не спешу, – говорю я. – Я просто хочу медленно скользить по льду и расслабленно провести день.

– Скучно, – говорит Эмили, вздыхая.

Она указывает на группу детей, которые выглядят примерно ее возраста. Они все катаются на коньках вместе, а взрослых поблизости нет.

– Смотри, а они катаются без родителей.

– Значит у них будут неприятности, – говорю я. – Если ты видишь, что кто-то другой нарушает правила, это еще не значит, что ты тоже должна это делать.

Она издает раздраженный вопль.

– У меня такое чувство, что эту фразу ты тоже часто повторяешь, – говорит Наоми.

– По крайней мере, я не использовал фразу «если все побегут прыгать с моста», она ненавидит ее еще больше.

Мы делаем еще несколько кругов, и Наоми шепчет мне:

– Мои ноги убивают меня, давай сделаем перерыв.

Мне удается стащить Эмили со льда, сказав ей, что мы собираемся перекусить. Мы снова надеваем ботинки и идем к киоску.

– У них есть мягкие крендельки, – предлагаю я.

У Эмили загорается взгляд.

– И горячий яблочный глинтвейн, – говорю я Наоми. – Пряный.

– Отлично, – улыбается она.

Мы заказываем еду, а так как свободных столов нет, мы едим стоя. У каждого из нас в руках по крендельку и кружка сидра.

– Нет ничего вкуснее глинтвейна на снегу, – счастливо вздыхает Наоми.

– А как насчет печенья, которое ты испекла? – говорит Эмили.

– Ты что, подлизываешься? – спрашиваю я.

– Что это значит? – спрашивает она.

– Ей нравится твоя выпечка почти так же сильно, как и моя стряпня, – говорю я, ухмыляясь

Наоми закатывает глаза, потом улыбается Эмили.

– Спасибо, милая, когда-нибудь я обязательно испеку для тебя еще печенья.

– Завтра? – спрашивает она.

Наоми бросает на меня быстрый взгляд.

В какой-то момент Наоми придется переночевать у нас, пока Эмили дома, но я не уверен, что мы уже к этому готовы. Конечно, я не против, но не хочу, чтобы Эмили думала, что Наоми всегда будет рядом, пока я не буду уверен в этом в самом деле.