Текст книги "Сюрприз для отца-одиночки (ЛП)"

Автор книги: Мелинда Минкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Мелинда Минкс
Сюрприз для отца-одиночки

Глава 1

ТЕО

– Сюрприз! – забегая в дом, восторженно кричит Эмили. – Папочка! Сюрприз!

Я поднимаю взгляд от камина. Пламя только что достаточно хорошо разгорелось, так что какое-то время я могу не ворошить угли.

– Что такое, милая? – спрашиваю я, поднявшись с корточек и все еще держа в руке металлическую кочергу. – Наконец-то пошел снег?

– Нет, папочка, – говорит она, смеясь. – У нас появились соседи. Интересно, есть ли у них дети.

Соседи? Нет. Нет.

Я переехал сюда семь лет назад по одной очень веской причине. Чтобы побыть в одиночестве. Ну, по крайней мере, наедине с моей дочерью.

Эмили подбегает и дергает меня за рукав:

– Пошли, посмотрим! Ну же!

– Возможно, ты ошибаешься, – говорю я больше себе, чем ей.

Эмили очень смышлёная как для второклассницы. Сомневаюсь, что она ошибается.

Мы выходим на улицу, на свежий, осенний воздух. Мой дом находится на вершине горы, и я до сих пор упрямо называю его «хижиной» даже при том, что площадью он примерно в двести тридцать квадратных метров и дороже, чем большинство домов. Если бы вокруг было не так много деревьев, то взглянув вниз по склону, можно было бы увидеть то, о чем говорила Эмили, но деревья полностью загораживали обзор.

– Должно быть это где-то внизу возле травяного сада, – говорю я.

Эмили кивает:

– Я тебе сейчас покажу.

– Ты же не должна была играть так далеко, – говорю я, впившись в нее взглядом.

– Я услышала бульдозеры, поэтому отошла подальше, чтобы посмотреть. Хоть одним глазочком взглянуть, папочка.

– Ладно, показывай, – говорю я.

Мы идем рука в руке вниз по направлению к травяному саду, и всю дорогу Эмили тянет меня и дергает за руку. По ее мнению, я явно иду недостаточно быстро.

Мы идем дальше вниз по тропинке, пока не достигаем небольшого плоского участка, где посажены разные душистые травы. Обойдя грядки, мы направляемся к старому гниющему забору. Я уже могу расслышать грохот машин.

Мы подходим ближе, и я вижу сквозь прорехи в заборе, что строительная техника работает на полную мощь. Одна из машин заливает бетон, а вокруг толпятся десятки мужчин в оранжевых жилетах.

– Пойдем спросим, что происходит, – говорю я Эмили.

– Но папа! – говорит она с нажимом. – Нам нельзя заходить за забор.

Я прикусываю губу и сдерживаю смех. Я проделал такую хорошую работу, устанавливая правила, на счет того, куда Эмили можно и нельзя ходить. «Никогда не заходить за забор» – было одним из самых важных правил.

Я серьезно смотрю на нее.

– Технически нам это не разрешено, – говорю я. – Наша собственность заканчивается за этим забором. Но мы просто пойдем посмотрим, а так как ты со мной, то все в порядке. В этот раз. Понимаешь?

Эмили смотрит на меня серьезными голубыми глазами. В этот момент она так сильно напоминает мне свою мать. Я изо всех сил стараюсь подавить образ ее матери, всплывший у меня перед глазами. Это самое больше, на что я способен в данный момент.

Я веду Эмили к забору и нахожу место, где не хватает трех или около того досок. Внизу есть небольшая деревянная перекладина, которую нам нужно перешагнуть. Сначала я сам переступаю через нее, а затем поворачиваюсь и, схватив Эмили под мышки, осторожно поднимаю и благополучно переношу через перекладину. Прежде чем опустить ее обратно на землю, я несу ее на руках еще пару метров – на всякий случай, если на земле вдруг окажутся деревянные обломки с торчащими гвоздями.

Я смотрю на все эти шумно-смердящие машины и вздыхаю. Они развернули эту чертову строительную площадку практически на границе участка. Помню, как просматривал карты, когда купил это место. Мой участок по большей части изолирован, и мне принадлежит большая часть вершины горы. Единственным недостатком был этот небольшой кусок чужого участка. По одной из границ он, словно копье, врезался в мой, как какой-то иностранный захватчик. Я пытался выкупить этот кусок участка, чтобы избежать подобной херни, но мне сказали, что он не продается.

Предполагаю, что владелец все же передумал и продал его. Я едва не рычу, глядя на все это. Почему из всех мест для строительства им надо было выбрать место прямо за треклятым забором? Этот участок практически такой же большой, как и мой, и простирался отсюда на многие мили, таким образом это вселяло в меня надежду, что я никогда не увижу своего нового соседа. Хотя место, на котором они строятся, вероятно, является самой высокой точкой. И я не могу обвинять их в желании оказаться на вершине горы.

Мы с Эмили подходим к нескольким строителям, что стоят вокруг машины и чешут задницы. Один из них видит меня и обращает на нас внимание остальных.

Я вижу еще один жест в сторону парня, управляющего бетономешалкой, и мгновение спустя двигатель заглушен, и вся работа прекращается.

Парень кричит на нас, словно техника все еще продолжает работать.

– Какого черта? Вы не можете приводить сюда детей. Это строительная площадка!

– Вы вообще не должны здесь находится, – говорит другой мужчина, у него белая каска и планшет с бумагами. Прораб.

– Я живу прямо за забором, – говорю я, указывая назад.

– Значит граница вашей собственности заканчивается у забора, – говорит прораб. – Это не объясняет, почему вы пересекли ее.

– Эй. Я просто хотел посмотреть, что здесь происходит. Что вы строите?

Прораб бросает хмурый взгляд на двух других мужчин, но они оба пожимают плечами.

– SPA, – говорит прораб. – Прекрасное место для дам, чтобы, скрывшись от суеты, порелаксировать и восстановиться.

– SPA? – спрашиваю я, практически ощущая, как моему миру приходит конец. – В смысле, это что-то вроде места с большой парковкой и...

– Не-а, – говорит он. – Это будет уединённое место, что-то типа дома отдыха или лечебницы. Небольшого типа. – Он поворачивает ко мне свои чертежи и показывает: – И даже небольшой стоянки не предполагается.

– А нет ли какого-нибудь способа, обратиться к владельцу этого SPA с предложением выкупа?

Я бросил свою работу в финансовой сфере, чтобы жить на этой горе и растить Эмили в уединении с природой. На момент моего ухода с работы у меня уже было достаточно сбережений, и я все еще продолжал работать удаленно из дома в качестве внештатного консультанта. Даже если бы выкуп обошелся мне в миллион или два – в данном случае мне было бы не жалко отдать эти деньги за тишину и спокойствие.

– Спросите ее сами, – говорит один из мужчин, поворачиваясь и указывая на приближающийся внедорожник.

Прораб оглядывается и ворчит:

– Неужели она относится к числу тех самых клиентов, что постоянно стоят над душой?

Глава 2

НАОМИ

Я решила, что заявлюсь на строительную площадку без предупреждения. Сегодня утром они начали работу по заливке фундамента, и я хочу посмотреть, придерживаются ли они чертежей постройки или же где-то смухлевали и срезали угол.

Я сажусь в свой внедорожник и запускаю двигатель.

До сих пор все слишком хорошо складывается, чтобы быть правдой.

Я занимаюсь массажем вот уже почти десять лет, и, хотя он мне всегда поразительно удавался, никто никогда не выказывал мне за это свою признательность, в той или иной степени.

Жена же Райлана Риверса просто постоянно восторженно твердила и твердила ему обо мне. Я знала, что он богат, но никогда бы не подумала, что он настолько проникнется и предложит инвестировать в меня. Чтобы построить мне SPA-центр и позволить мне управлять им по своему усмотрению.

И хотя не мои деньги стоят на кону, я все же думаю, что имеет смысл наведаться на стройку. Даже если я сделаю это всего лишь один раз, так сказать, после дождичка в четверг, они не будут рисковать и позволять себе расслабиться, зная, что я запросто, как только мне взбредет в голову, могу нагрянуть к ним с визитом.

От города до места стройки довольно долгий путь. Переехав реку, я начинаю двигаться в гору. У меня заняло почти час, чтобы добраться до едва вымощенной дороги, которая ведет на вершину горы. Даже мой внедорожник немного пыхтит, когда подъем становится очень крутым. По пути я натыкаюсь на большой предупредительный знак, на котором написано: «НИКАКИХ РАСПРОСТРАНИТЕЛЕЙ. НИКАКИХ ПОСЕТИТЕЛЕЙ. ПРОСТО УБИРАЙТЕСЬ ПРОЧЬ». Я поворачиваю налево, в противоположную сторону от знака. Похоже, у меня будут просто замечательные соседи. Или, судя по этому знаку, это, вероятнее всего, один сосед. Скорее всего, ворчливый старик, который думает, что ему принадлежит вся эта чертова гора.

Потом я вдруг вспомнила о телефонном звонке, что состоялся у меня этим утром. О, черт.

Мне позвонили сразу после того, как я вышла из душа, это был прораб. Он сказал, что доставить какую-либо технику к месту строительства не представляется для него возможным, а затем он упомянул, что есть другой путь, которым они могли бы воспользоваться, но его охраняет довольно-таки «недоброжелательный» знак.

Спросонья я сказала ему не обращать внимания на этот знак и следовать по дороге. Надеюсь, они не натворили полный беспорядок пока ехали по дороге, на случай если она принадлежит действительно ворчливому старику, живущему на этом участке. Если же они это сделали, мне придется возместить любой причиненный ущерб. Что касается денег, то у меня их на самом деле нет.

Решаю не рисковать и на развилке поворачиваю налево – подальше от вывески – и съезжаю на небольшую покрытую гравием проселочную дорогу. Я замечаю, что по обочине имеются густые заросли деревьев, ветви которых опасно нависают над дорогой. Вот почему строительная техника не смогла тут проехать. Чтобы убрать заросли из нависших ветвей, мне придется взять бензопилу и сделать проход, чтобы можно было пользоваться этой дорогой. Я бы не посмела навязывать дополнительные расходы мистеру Риверсу после того, как он уже проявил такую щедрость. Я также не хочу рисковать, чтобы строительная техника передвигалась по дороге ворчливого старика.

Я еду, поднимаясь все выше и выше и наконец выезжаю на плоскую площадку, заросшую травой. Вдалеке я вижу очертания ярко-оранжевой конструкции. Должно быть это бетономешалка.

Я решила проехать прямо через поляну. По мере моего приближения очертания строительной техники становятся больше. Там стоят бетономешалка, маленький бульдозер и какой-то другой грузовик с клешней. Затем я замечаю людей в касках, они показывают на меня пальцами и кричат.

Я вижу, что рядом с ними стоят мужчина и маленькая девочка в розовых туфельках. Какого черта? Почему на строительной площадке находится маленькая девочка?

По мере приближения, мне удается лучше разглядеть мужчину. Я почти забываю остановить машину, когда смотрю на него. А каков этот мужчина! На нем легкое пальто поверх фланелевой рубашки, и я вижу, несмотря на все эти слои одежды, насколько широки его плечи и грудь. У него большие руки, и он высокий. Он возвышается над бригадиром, который не совсем маленький человек.

И он держит девочку за руку. Может быть, он ее отец? Черт, значит, его уже захомутали?

Я ставлю внедорожник на стоянку и выхожу из машины. На мне тапочки с плоской подошвой и штаны для йоги. Я чуть не поскользнулась на траве мокрой от росы и рыхлой грязи, но, только крепко ухватившись за дверную ручку, удержала равновесие. Обретя равновесие, я решаю не рисковать и не закрывать дверь внедорожника, опасаясь потерять равновесие и шлепнуться в грязь перед этим великолепным мужчиной.

Я поднимаю глаза и замечаю, что он смотрит на меня. У него пронзительные голубые глаза, остро очерченные скулы, и его квадратная челюсть двигается, когда он говорит.

– Я только что услышал, что вы дали добро этим парням доставить эту чертову бетономешалку по моей дороге?

– Папа, не выражайся! – нахмурив брови, сердито говорит маленькая девочка.

Он кричит. Почему бы вдруг мужчине с великолепным лицом и идеальными зубами кричать?

О. Боже. Он и есть – ворчливый старик! Но он совсем не старый, хотя определенно очень ворчливый.

– Неужели... – запинаюсь я. – Неужели... они что-нибудь повредили?

– Не-а, – говорит бригадир, бросая на меня взгляд, который говорит, что этот парень и без того уже достал всех. – Дальше дорога снова соединяется, мы проехали по дороге мистера Тэймса всего несколько сотен футов, возможно, оставили несколько следов от протектора...

– Разве вы не видели знак? – спрашивает он, свирепо глядя на бригадира. Затем он снова смотрит на меня. – Они не сказали вам о моем знаке? Тот, который говорит проваливать прочь? Или они сказали вам, что на вывеске написано «Пожалуйста, во что бы то ни стало, гоните бетономешалку по моей дороге».

– Угу, – бормочу я. – Я сказал им, что все в порядке. Я беру на себя всю ответственность. Простите, мистер Тэймс.

– Я поднялся на гору не для того, чтобы меня называли «Мистер Тэймс». Меня зовут Тео.

– Ты ведешь себя грубо, папа, – говорит девочка.

Он стреляет в нее взглядом, затем смотрит на меня, смягчаясь. Он вздыхает.

– А вы кто такая?

– Эм, – я протягиваю ему руку. – Наоми. Просто Наоми.

Он пожимает мне руку, и я понимаю, что его ладонь мозолистая и жесткая, но теплая. Есть также подлинная мягкость в том, как он двигается и прикасается ко мне, но я отстраняюсь из-за страха как-то разозлить его.

– Я очень рад познакомиться с тобой, Наоми, – говорит он, глядя больше на свою дочь, чем на меня. Как будто он говорит мне это только для того, чтобы удовлетворить просьбу своей дочери быть милым, а не из какого-то реального желания быть милым именно со мной.

Бригадир закатывает глаза.

– Наоми, нам нужно работать. Вы хотите...

– Я сейчас подойду, – говорю я, почти прогоняя его рукой. – Начинайте без меня.

На этот раз он закатывает глаза еще сильнее и топает прочь. Через несколько мгновений я слышу громкий гудок одной из машин, сдающей назад.

Тео снова начинает говорить, но сейчас я едва могу его расслышать. Его дочь зажала уши руками.

– Что? – кричу я.

Он подходит ближе, чтобы услышать меня, и я оказываюсь в опасной близости от его груди. Достаточно близко, чтобы я могла просто упасть в него и надеяться, что он обхватит меня руками, чтобы я не упала в грязь. Верный шанс.

Он наклоняется еще ближе и громко кричит.

– Я был бы вам очень признателен, если бы вы больше не ездили по моей дороге.

Я с энтузиазмом киваю.

– После обеда я первым делом съезжу в магазин и возьму напрокат бензопилу. Я расчищу путь...

Теперь он закатывает глаза, глядя на меня.

– Что? – я стараюсь перекричать грохот машин.

– Иди сюда, – говорит он, указывая рукой. – Я устал кричать.

Я следую за ним, замечая, когда он поворачивается ко мне спиной, что у него аппетитная задница.

Его дочь оборачивается и ловит мой взгляд, но я думаю, что ей едва десять, и она никак не может знать, на что я смотрю. Так ведь? Десятилетний ребенок не знает таких вещей... По крайней мере, я так думаю.

Я одариваю ее широкой, дружелюбной улыбкой, и она просто улыбается мне в ответ. Милая девчушка.

Мы подходим к какому-то гниющему забору, и Тео поднимает свою дочь, а затем проносит ее в том месте, где забора почти нет.

Я смотрю, как они проходят, стоя там, как идиотка.

Он оглядывается на меня, и я ловлю себя на том, что – по какой-то невообразимой причине – говорю:

– А меня ты не хочешь тоже перенести?

Он приподнимает бровь, подтверждая, что я действительно сказала это вслух.

Я нервно смеюсь, пытаясь заставить его думать, что это была намеренная шутка, а не просто мои мысли вслух, и поспешно переступаю бордюр.

Моя нога зацепляется за деревянный обломок, почти утопающий в траве, и я начинаю заваливаться.

Я слышу, как девочка нервно вскрикивает:

– Папа!

Следующее, что я помню, это то, что он схватил меня.

– Подними ногу, – рявкает он, его сильные руки крепко держат верхнюю часть моего тела.

Я пытаюсь поднять ногу, но она за что-то зацепилась.

– Эммм, – мямлю я.

– Полагаю, мне действительно придется нести тебя? – говорит он, вздыхая.

Я чувствую, как он тянет, и все, что меня держало, отпускает мою ногу. Он поднимает меня в воздух, не совсем романтично, как я себе представляла. Вместо того, чтобы держать меня, как Фабио на обложке какого-то дрянного любовного романа 80-х, он просто поднимает меня, как Тарзан. Как будто я мешок с картошкой, а ему нужно перелезть через забор, и он отшлепает меня, как только я расчищу завалы.

Но я чувствую его руки на своей талии. Они теплые, и его сильная хватка так приятно ощущается на моей...

– Идем, – говорит он, кивая головой, чтобы я последовала за ним.

Мы проходим мимо чего-то, похожего на скромный маленький сад.

Девочка смотрит на меня.

– Это наш травяной сад! У нас есть орегано, петрушка, кинза, укроп...

– Да ладно тебе, Эмили, – говорит он. – Она знает, что такое травы.

Она хмуро смотрит на него, и он берет ее за руку, снова игнорируя меня.

Как только шум строительной техники почти затихает, я замечаю его дом на вершине горы. Он гораздо больше и красивее, чем я ожидала увидеть – что-то в стиле грубого неотесанного горца.

– Это твой дом? – спрашиваю я, указывая пальцем.

– Да, – говорит он. – Отчасти я показываю его тебе затем, чтобы ты знала, где начинается моя собственность, и лучше бы тебе держаться от нее подальше. Так как у тебя кажется немного проблемы с этим.

Я прикусываю губу. Неужели он не шутит?

– Извини, Тео, но когда я подъезжала, то держалась в стороне от твоей дороги.

– Неважно, – говорит он, махнув рукой. – Пошли, мы идем в сарай.

Я следую за ним и Эмили, и девочка нервно оглядывается на меня.

Когда мы подходим к дому, я вижу небольшой сарай в стороне, всего в нескольких футах от линии деревьев.

Эмили замедляется и подходит ближе ко мне. Она смотрит на меня с серьезным выражением лица.

– Сарай страшный.

«Не такой страшный как твой отец», – ловлю себя на мысли.

Добираемся до сарая, и Тео смотрит на нас измученными глазами.

– Подождите здесь.

Он исчезает в сарае.

– А твой папа всегда, э-э, такой?

Она качает головой и улыбается.

– Он такой добрый со мной. Но с тех пор, как увидел, что у нас появились соседи, он превратился в Оскара Ворчуна (прим. Оскар Ворчун – персонаж известной детской передачи Улица Сезам).

Я хмурюсь.

– А что такое SPA? – спрашивает она меня.

– Уфф, – я запинаюсь. Должно быть, она слышала что-то от строителей. – Ну, – говорю я. – Я делаю массаж, ты знаешь, что такое массаж?

– Угу, – говорит она. – Папа иногда делает мне, если я хорошо попрошу.

– Очень мило с его стороны, – говорю я, представляя, как эти сильные руки массируют меня. Я уверена, что он совершенно грубый и не обучен делать массаж, но пока он касался моего тела, это был хороший массаж.

– Значит, в SPA будут приходить, чтобы делала массаж? – спрашивает она.

– Да, – говорю я. – Это будет основное, но у меня будет еще сауна, уход за лицом, йога, иглоукалывание, восковая эпиляция.

– Как свечи? – спрашивает она.

Боже, почему я упомянула о восковой эпиляции в разговоре с маленькой девочкой? Я не хочу объяснять, что женщинам иногда хочется избавиться от волос...

Дверь распахивается, и Тео выходит с бензопилой в руках.

– А вот и мы.

Он протягивает ее мне.

– Вот, так ты сможешь быстрее закончить работу и быстрее убраться с моей дороги.

Я смотрю на него с удивлением. Я действительно не ожидала, что он будет таким милым и позволит мне одолжить один из его инструментов.

– Папа, – шипит на него Эмили, дергая за джинсы.

Он вздыхает.

– Я имею в виду, ты можешь воспользоваться ею. Я с радостью тебе ее одолжу.

Его широкая фальшивая улыбка неубедительна, но я беру в руки бензопилу и удивляюсь, насколько она тяжелая.

– Полагаю, ты знаешь, как ею пользоваться... учитывая, что ты собираешься взять ее в аренду.

– Да, – я вру. – Знаю. Спасибо, Тео. В будущем я постараюсь держаться подальше от вашей собственности и дорог... но когда я захочу вернуть ее обратно, то можно ли мне...

– Я бы посоветовал тебе просто оставить ее у сарая, но не думаю, что доверю тебе перелезть через забор, не убив себя. Дай мне свой телефон.

Я кладу бензопилу на землю и пытаюсь вытащить телефон из кармана куртки, но едва не роняю его, когда достаю и протягиваю ему.

Он быстро шевелит большими пальцами, потом протягивает мне его обратно.

– Я записал там свой номер. Просто напиши мне, когда закончишь, и я приду за ней. Я не люблю телефонные звонки, так что, пожалуйста, напиши.

Я знаю, что это глупо, но я сгораю от одного единственного вопроса. Этот человек ведет себя по отношению ко мне как полный мудак, но все же у него есть своего рода магнетическое притяжение, даже когда он изо всех сил старается быть мудаком. Я должна спросить его о жене. У него есть дочь, так что, возможно, у него где-то в этом большом доме есть жена.

– Итак, – говорю я, поднимая и снова беря вы руки бензопилу. – Большое спасибо за это. Если вы – или ваша жена – когда-нибудь захотите получить бесплатный массаж, просто...

– Я никогда не был женат, – рявкает он.

Эмили хмурится, и он дергает ее за руку. Она что-то ему шипит. Это звучит как: «скажи что-нибудь приятное».

Он снова поворачивается ко мне.

– Послушай, Наоми, мне здесь нравится тишина и покой. То, что ты притащила сюда бульдозеры и прочее, меня не радует. Если бы мне пришлось сказать, что стакан наполовину полон – а я действительно должен это сказать, потому что я учу свою дочь делать это, – я бы сказал, что благодарен Вам за то, что вы строите что-то тихое, как SPA, а не что-то вроде – я не знаю – стрельбища.

Он заставляет себя улыбнуться еще раз, и я киваю ему.

– Ну, добро пожаловать.

Глава 3

ТЕО

– Ты был так груб, папа! – прошипела Эмили, когда мы вошли внутрь.

Я пытаюсь помочь ей снять куртку, но она почти рычит на меня и отталкивает.

– Я уже взрослая. Мне не нужна твоя помощь!

– И кто сейчас грубит? – спрашиваю я.

– Я грублю, – говорит она пронзительным девчачьим голоском, – потому что ты был таким грубым с милой леди!

– Эй, я одолжил ей бензопилу, хотя она и не спросила. Я сэкономил ей траты на поездку и дорогую аренду.

– Она массажистка. Массажистки, у которых много свечей, не умеют пользоваться бензопилами!

– Она сказала, что умеет, – возражаю я.

Эмили топает ботинками по полу, оставляя на нем куски грязи.

– Она сказала мне, что ты злой, а я сказала, что ты похож на Оскара Ворчуна, и она рассмеялась. Никто не хочет говорить Оскару, что они не могут работать бензопилой, он просто накричит на них и станет еще злее!

Я тяжело вздыхаю, но понимаю, что она права. Только судя по тому, как Наоми держала эту штуку, она не знает, как ею пользоваться.

– Ладно, – говорю я. – Наверное, я вел себя как Оскар.

– Да, – говорит она.

– Может, Оскар Ворчун в свой выходной вернется на дорогу и поможет милой даме с бензопилой?

– Может быть, – говорит Эмили.

– Неужели? – спрашиваю я. – Оскар сделал бы это?

– Может быть, – говорит она. – Но Оскар определенно не сказал бы, что сожалеет о своей грубости.

Я смеюсь.

– Не смейся надо мной!

Черт, она так быстро растет. Она намного лучше меня. Я много работал, чтобы научить ее всем этим моральным принципам, которых у меня никогда не было, и теперь она учит меня.

– Отлично, – говорю я. – Я скажу, что мне очень жаль, но ты должна пообещать, что останешься дома, пока меня не будет. И не будешь бродить снаружи.

– Обещаю, – говорит она, улыбаясь.

* * *

Я прохожу милю или около того по своей дороге, пока не достигаю знака на развилке. Я мог бы просто сесть за руль, но после того, как я развонялся о «езде по моей дороге», я не хочу вести свой грузовик по ее дороге.

Я прохожу мимо первой развилки. Именно здесь строительная бригада срезала путь к участку Наоми. Я мог бы просто пройти по дороге отсюда, но решил остаться на своей территории, пока не наткнусь на мой угрожающий знак на второй развилке. Это принцип вещей: мужчина – или женщина – должны оставаться на своей собственности и уважать своего соседа.

Когда я натыкаюсь на свой знак, я перехожу на дорогу Наоми. Она определенно заросла, и я чувствую себя неловко, вторгаясь на чужую территорию, хотя и делаю это для того, чтобы помочь ей.

Мне не нужно много времени, чтобы заметить ее. Свернув пару раз, я вижу Наоми. Ее внедорожник припаркован с открытой дверью, а бензопила валяется на земле. Она держит в руке свой телефон.

Я подкрадываюсь к ней. Не знаю почему, но делаю это. Я подхожу так, чтобы ее внедорожник оказался между мной и ней, так что она не может видеть меня, пока я не окажусь очень близко.

Как только я оказываюсь прямо за ее внедорожником, я высовываю голову и смотрю, что она делает.

У нее открыт YouTube на телефоне, и там видео, на котором парень во фланелевой рубашке и защитных очках объясняет, как пользоваться бензопилой.

– Чтобы запустить бензопилу с холодного двигателя, сначала поместите ее на ровную поверхность, – говорит парень.

– Ровная земля? – шипит Наоми. – Я на гребаной горе!

Я прочищаю горло и выхожу из-за внедорожника.

Она вскакивает в шоке, и ее телефон взлетает в воздух. Черт, а она высоко подбросила эту штуку.

Я игнорирую ее крики и бегу за телефоном. Он ударяется о ветку, но я подлезаю под нее и ухитряюсь поймать его двумя руками, как будто это очень маленький и плоский футбольный мяч.

Она смотрит на меня с открытым ртом, и я протягиваю ей телефон.

– Я думала, ты его сломал, – говорит она.

– Я сломал? – спрашиваю я. – Не я подбросил эту штуку на пятьдесят футов в воздух!

– Не ты ли тот, кто подкрался ко мне, словно я олень, на которого ты охотился, – срывается она.

– Я кашлянул...

– Но ты подкрался ко мне!

– Может быть, у тебя просто нет хорошего периферийного зрения или пространственного восприятия, – говорю я, понимая, что снова говорю как Оскар Ворчун.

– Забудь, – отрезает она. – Ты пришел чтобы забрать бензопилу?

– Нет, я собирался научить тебя, как ею пользоваться.

– Кто сказал, что я не знаю этого?

Я указываю на ее телефон.

– Мистер Эл Борланд здесь, на YouTube, говорит мне, что ты не имеешь ни малейшего понятия об этом.

Ее лицо покраснело.

– Ладно, я не знаю, как ею пользоваться. Ты прав. Я делаю массаж, ок? У меня это очень хорошо получается. В наше время важнее быть действительно хорошим в чем-то одном, а не быть мастером на все руки.

Я вздыхаю.

– Послушай, я довольно хорошо расчищаю ветки бензопилой. Я просто хотел показать тебе, как пользоваться этой штукой, но тебе, наверное, все равно нужен грузовик, чтобы вывезти ветки. Ты собиралась просто положить их на заднее сиденье своей машины, или как?

Она вздыхает:

– Я еще не зашла так далеко.

– Подкинь меня домой, – говорю я. – Мы возьмем мой грузовик.

Она идет забрать бензопилу, но я помашу ей.

– Оставь ее здесь, мы ненадолго.

Я сажусь в ее внедорожник и морщусь от того, как плохо она делает разворот, но задумываюсь о том, как Эмили нахмурилась бы на меня, если бы я критиковал навыки вождения Наоми.

К тому времени, когда она развернет эту штуковину, она, вероятно, окажется в кювете.

– Ха! – она говорит. – Ты можешь поверить, что я все-таки развернулась?

– Отличная работа, – говорю я, изо всех сил стараясь не выдать свой сарказм.

Она подъезжает к развилке и нерешительно останавливается у знака.

– Давай, – говорю я, махнув рукой.

Она едет вверх по дороге, мимо травяного сада, и останавливается в нескольких десятках футов от моего грузовика.

Мы выходим из ее машины, и я вижу лицо Эмили. Ее нос прижат к стеклу, как и обе ладони.

– Я сказал ей, что она должна оставаться внутри, – говорю я, наклоняя голову в ее сторону.

По какой-то причине Эмили очень нравится Наоми. Может быть, ей просто нравится мысль о том, что хоть раз рядом будет женщина. Женщина, не похожая на ее учительницу, которой около семидесяти лет.

– Эй, – говорю я, глядя на Наоми.

– Да?

– У меня только одна бензопила, и я довольно быстро расчищаю ветки. На самом деле это работа только для одного человека... – я замолкаю и откашливаюсь.

– Хочешь сказать, что я не смогу этого сделать? – спрашивает она. – Если ты научишь меня, я смогу...

– Не-а, – говорю я, пожимая плечами. – Просто, э-э, может быть, ты лучше поиграешь с Эмили, пока я этим занимаюсь? Ты ей нравишься.

– О, – говорит Наоми, глядя на окно. – Значит, у меня есть выбор расчищать ветки деревьев в холодной грязи или играть с милой маленькой девочкой?

– Ага, – говорю я.

– Тогда я буду играть с Эмили.

Она улыбается, и я не могу не заметить, что веснушки на ее носу действительно выглядят красиво, когда она улыбается.

– О, – говорю я, внезапно вспоминая, – еще кое-что.

– Да?

– Прости, что ранее вел себя как придурок.

Глава 4

НАОМИ

Как только Тео закрывает дверь и возвращается к своему грузовику, Эмили смотрит на меня, нахмурив брови.

– Папа сказал, что ему очень жаль?

– Хм, – говорю я, – вообще-то, да.

– Хорошо. Обычно он не такой злой. Правда-правда.

Я нервно смеюсь, удивляясь, почему Эмили так беспокоится о том, что я думаю о Тео.

– Хочешь посмотреть мою комнату? – спрашивает она.

– Да, с удовольствием.

Я иду за Эмили через весь дом. Везде на удивление чисто и аккуратно. Деревянные полы выглядят отполированными, и здесь на удивление мало беспорядка, особенно для одинокого папы с маленьким ребенком. Весь дом выглядит так, будто его спроектировал какой-то суперсовременный датский архитектор – все это чистые линии и красивый минимализм.

Мы попадаем в большую комнату с мягкими кожаными диванами, огромным камином и потолком, который тянется до самого второго этажа. В центре комнаты-винтовая лестница, похожая на подвешенный в воздухе столб. Я следую за Эмили наверх, и лестница соединяется с тем, что я могу описать только как подиум, так как она как бы нависает над большой комнатой под нами. По обе стороны подиума прозрачные стеклянные стены, и я следую за Эмили через подиум и за угол. Мы оказываемся в коридоре с комнатами по одну сторону. Проходим мимо комнаты с открытой дверью, и я невольно заглядываю внутрь.

– Это папина комната, – говорит она, останавливаясь и оглядываясь на меня.

Мое лицо краснеет, и я чувствую себя неловко из-за того, что она поймала меня, когда я заглядывал внутрь.

– Хочешь посмотреть? – спрашивает она.

Я еще больше заливаюсь румянцем.

– Нет, нет. Все нормально.

– Хм, – говорит Эмили, изучая меня. – Ты ведешь себя как взрослая, когда говоришь «нет» из вежливости. Я всего лишь ребенок, так что тебе не обязательно делать это со мной. Я тебе покажу.

Прежде чем я успеваю что-либо возразить, Эмили исчезает в комнате Тео, распахивая двери настежь.

Я чувствовала бы себя глупо, просто стоя одна в коридоре, поэтому следую за ней внутрь.

В комнате Тео находится большая кровать, аккуратно застеленная, и сама комната настолько большая, что кажется, кровать едва занимает много места. Есть несколько книжных полок, на которых выстроились книги с красивыми корешками. Снаружи льется солнечный свет – вся внешняя стена – это просто сплошное стекло. Я подхожу к стеклу и смотрю вниз, и вижу лес, что на многие мили спускается с горы. Вдалеке, внизу, я едва различаю огни маленького городка, исчезающего в сером тумане.