Текст книги "Дрожь"
Автор книги: Мэгги Стивотер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)
– Что у вас здесь самое вкусное? – спросила я.
Продавщица немедленно указала на шоколадные плитки. Сэм покачал головой.
– Два горячих шоколада, пожалуйста.
– Со взбитыми сливками?
– Вы еще спрашиваете?
Она широко улыбнулась и, отвернувшись от прилавка, занялась приготовлением напитка. Над прилавком поплыл густой шоколадный дух. Пока продавщица наливала на дно бумажных стаканчиков мятный сироп, я повернулась к Сэму и, поймав его свободную руку, приподнялась на цыпочки и торопливо чмокнула его в губы.
– Эффект внезапности!
Сэм наклонил голову и поцеловал меня в ответ; его губы прильнули к моим, зубы легонько прикусили мою нижнюю губу, отчего по коже у меня побежали мурашки.
– В эту игру можешь играть не ты одна.
– Коварный тип, – сказала я; голос мой прозвучал несколько более прерывисто, чем я рассчитывала.
– Вы ужасно милые, – сказала продавщица, выставляя на прилавок два стаканчика, покрытых шапкой из взбитых сливок. У нее была открытая добродушная улыбка, говорившая о смешливом характере. – Нет, правда. Давно встречаетесь?
Сэм выпустил мою руку, чтобы достать бумажник, и вытащил оттуда несколько купюр.
– Шесть лет.
Я сморщила нос, чтобы не рассмеяться. Разумеется, он не мог не учесть то время, когда мы принадлежали к совершенно разным видам.
– Ого, – одобрительно кивнула девушка. – Такие молодые, и уже шесть лет!
Сэм передал мне мой шоколад и ничего не ответил, однако взглянул на меня с видом собственника. Интересно, он сам отдавал себе отчет в том, что выражение, с которым он смотрел на меня, выглядело куда менее невинно, чем если бы он вздумал прилюдно зажать меня в уголке.
Я присела, чтобы взглянуть на шоколадно-миндальные плитки на нижней полке, потому что посмотреть в глаза продавщице или Сэму у меня не хватило смелости.
– Это была любовь с первого взгляда, – призналась я.
– Как романтично, – вздохнула девушка. – Сделайте одолжение, не меняйтесь. Этому миру так не хватает любви с первого взгляда.
– Хочешь еще чего-нибудь, Грейс? – спросил Сэм хрипло.
По его дрогнувшему голосу я поняла, что мои слова произвели куда больший эффект, чем я рассчитывала. Интересно, когда ему в последний раз говорили, что его любят?
Думать об этом было невыносимо грустно.
Я распрямилась и снова взяла Сэма за руку; он так сжал мои пальцы, что я чуть не вскрикнула от боли.
– Вон те пирожные выглядят очень соблазнительно. Давай купим?
Сэм кивнул продавщице. Несколько минут спустя я прижимала к груди бумажный пакетик с пирожными, а у Сэма на кончике носа были взбитые сливки. Я обратила на это его внимание, и он, поморщившись, смущенно стер их рукавом.
– Пойду заведу машину, – сказала я, протягивая ему пакет. Он ничего не сказал, и я пояснила: – Пусть прогреется.
– А... Да. Хорошая мысль.
Наверное, он позабыл, какой холод стоял на улице. Зато я не забыла и в своем воображении рисовала себе картины одна другой страшнее, как он бьется в конвульсиях в машине, пока я пытаюсь включить обогрев. Оставив его в зале, я вышла из магазина в непроглядную зимнюю ночь.
Поразительно, но едва за мной закрылась дверь, как я почувствовала себя совершенно одинокой, песчинкой в безбрежной ночи, потерянной без спасительного якоря прикосновений Сэма и его запаха. Тут все было мне чужое. Если бы Сэм сейчас превратился в волка, не знаю, как бы я искала обратную дорогу домой и что делала с ним. Бросить его здесь, вдали от его родного леса, я бы не смогла. Это значило бы потерять его в обеих его ипостасях. Улицу уже покрывала белая пороша, а с неба все продолжали сыпаться снежинки, изящные и недобрые. Пока я открывала дверцу машины, мое дыхание застывало в воздухе призрачными белыми облачками.
Подобная тревожность была мне не свойственна. Я поежилась и, прихлебывая горячий шоколад, стала ждать, когда салон прогреется. Сэм был прав: шоколад здесь готовили отменный, мне сразу же полегчало. От мятного сиропа во рту разливался холодок, а от шоколада – тепло. Кроме того, он действовал умиротворяюще, и к тому времени, когда машина прогрелась, мои собственные недавние опасения стали казаться мне глупыми.
Я выскочила из машины и просунула голову в дверь кондитерской, где у выхода топтался Сэм.
– Все готово.
Сэм явственно содрогнулся, когда в лицо ему ударил поток холодного воздуха, и без единого слова бросился к машине. Я на ходу поблагодарила продавщицу и припустила за ним, но по пути к машине увидела на тротуаре нечто такое, что заставило меня остановиться. На снегу, полускрытые под следами Сэма, виднелись другие, более ранние следы, которых я не заметила в прошлый раз.
Я проследила за ними взглядом, задержавшись на пятачке перед магазином, который был сплошь истоптан, и повернулась лицом к тротуару, где след широких размашистых шагов был четче. Футах в пятнадцати от меня на снегу, поодаль от островка света под уличным фонарем, возвышалась какая-то темная кучка. Внутренний голос настойчиво подсказывал мне садиться в машину, и я заколебалась было, но потом подчинилась инстинкту и подошла поближе.
На тротуаре лежали джинсы, свитер с высоким горлом и черная куртка, а от них тянулись прочь отпечатки волчьих лап, уже чуть припорошенные снегом.
Глава 44
Сэм
32 °F
Наверное, это глупо, но, помимо всего прочего, мне очень нравилось в Грейс то, что она не испытывала потребности в болтовне. Иногда мне хотелось помолчать, побыть наедине со своими мыслями, обойтись без слов. Вот и сейчас, когда другая девчонка попыталась бы втянуть меня в разговор, Грейс просто взяла меня за руку и, положив голову мне на плечо, молчала, пока мы не отъехали на достаточное расстояние от Дулута. Она не стала спрашивать, ни откуда я знаю город, ни почему я так внимательно смотрю на дорогу, по которой мои родители всегда ездили домой, ни каким образом парнишка из Дулута попал в волчью стаю, обитающую неподалеку от канадской границы.
А когда она наконец заговорила, высвободив свою руку из моей, чтобы вытащить из бумажного пакетика пирожное, то принялась рассказывать, как однажды в детстве пекла печенье и положила в тесто оставшиеся после Пасхи вареные яйца вместо сырых. Это помогло мне сделать именно то, в чем я сейчас нуждался – отвлечься от своих мыслей.
И тут у меня в кармане запиликал мобильный телефон. Я не сразу сообразил, откуда он взялся у меня в пальто, потом вспомнил, что Бек сунул трубку мне в руку, когда мы с ним поссорились. «Позвони мне, когда понадоблюсь», – сказал он тогда.
Забавно, что он употребил «когда», а не «если».
– Это что, телефон? – свела брови Грейс. – У тебя есть телефон?
Вот тебе и отвлекся. Я выудил трубку из кармана и промямлил:
– Раньше не было.
Взгляд Грейс был устремлен на меня, и в нем плескалась слабая обида, от которой у меня защемило сердце. Щеки у меня запылали от стыда.
– Я только что его завел, – сказал я.
Телефон запиликал снова, и я нажал кнопку «Ответить». Чтобы догадаться, кто звонит, не нужно было смотреть на экранчик.
– Ты где, Сэм? На улице холодно.
В голосе Бека звучала неподдельная забота, за которую я всегда был ему благодарен.
Я остро чувствовал устремленный на меня взгляд Грейс.
Не нужна мне была его забота.
– Я в полном порядке.
Бек помолчал, и я представил, как он анализирует мой тон.
– Сэм, в жизни не бывает ничего черного или белого. Попытайся меня понять. Ты даже не дал мне ни единого шанса поговорить с тобой. Когда я бывал не прав?
– В эту самую минуту, – сказал я и нажал отбой.
Я сунул телефон обратно в карман, почти не сомневаясь, что он зазвонит снова. Пожалуй, я даже надеялся, что он зазвонит, чтобы можно было не брать трубку.
Грейс не стала спрашивать, кто звонил, как не стала спрашивать, о чем шла речь. Я понимал, что она ждет, чтобы я сам рассказал ей об этом, и понимал, что надо бы это сделать, но мне не хотелось. Мне... мне просто невыносима была мысль о том, что Бек предстанет перед ней в таком свете. Или, наверное, невыносима была мысль о том, что он предстанет в таком свете передо мной.
Я не стал ничего говорить.
Грейс сглотнула и вытащила свой телефон.
– Что ж, пожалуй, я тоже проверю, нет ли у меня сообщений. Ха. Можно подумать, мои родители станут мне звонить.
Она уткнулась в телефон; голубой экранчик озарил ее ладонь, отбрасывая призрачный отблеск на ее подбородок.
– Ну как, звонил кто-нибудь? – поинтересовался я.
– Нет, конечно. Они там общаются со старыми друзьями. Им не до меня. – Она набрала номер родителей и замолчала. В трубке послышалось негромкое бормотание; слов я не разобрал. – Привет, это я. Угу. Все в полном порядке. А-а. Ну ладно. Тогда я не буду вас ждать. Веселитесь. Пока. – Она захлопнула крышку телефона, закатила глаза и вымученно улыбнулась.
– Давай сбежим куда-нибудь и тайком поженимся.
– Придется ехать в Вегас, – сказал я. – В здешних краях в такой час мы не найдем никого, кто согласился бы нас поженить, кроме разве что оленей или компании алкашей.
– Пусть лучше будет олень, – заявила Грейс твердо. – Алкаши переврут наши имена, и плакал такой момент!
– И вообще, олень в качестве ведущего на церемонии бракосочетания оборотня и девушки кажется очень даже на месте.
Грейс рассмеялась.
– К тому же это помогло бы мне обратить на себя внимание родителей. «Мама и папа, я вышла замуж. И не смотрите на меня с таким видом. Он линяет всего несколько месяцев в году».
Я покачал головой. Мне очень хотелось сказать ей спасибо, но вместо этого я произнес:
– Это Бек только что мне звонил.
– Тот самый?!
– Угу. Он был в Канаде вместе с Салемом – это тот волк, который совсем съехал с катушек.
Это была пусть не вся, но все-таки правда.
– Я хочу с ним встретиться, – немедленно заявила Грейс. Должно быть, у меня вытянулось лицо, потому что она пояснила: – С Беком, я имею в виду. Он ведь тебе практически как отец.
Я поскреб пальцами руль, переведя взгляд с дороги на побелевшие от напряжения костяшки. Поразительно, что некоторые люди принимали свою кожу за данность и никогда не задумывались, каково это – лишиться ее.
Сбрасывая свою кожу,
Я от нее освобождаюсь,
Как больно, что при этом
Я и разума лишаюсь!
На ум мне пришло самое теплое воспоминание, связанное с Беком.
– У него в доме был такой большой гриль, и помню, как однажды вечером ему стало лень готовить и он сказал: «Сэм, сегодня нас кормишь ты». Он показал мне, как нажимать на куски мяса в середине, чтобы проверить, насколько они прожарены, и как быстро обжаривать их с обеих сторон на большом огне, чтобы они остались сочными.
– И получилось обалденно вкусно?
– Я сжег их в хлам, – будничным тоном сказал я. – Я сказал бы, что они превратились в угли, но уголь все-таки можно считать условно съедобным.
Грейс рассмеялась.
– Бек съел все до крошки. – Я печально улыбнулся своим воспоминаниям. – Он сказал, что это был лучший бифштекс в его жизни, потому что ему не пришлось его готовить.
Казалось, это было давным-давно.
Грейс улыбалась мне, как будто в жизни не слышала ничего забавнее замшелых баек обо мне и вожаке моей стаи. Как будто это было ужасно вдохновляюще. Как будто в нас было что-то такое, в Беке и во мне, в отце с сыном.
Перед глазами у меня возник парнишка из «тахо» и взмолился: «Помоги!»
– Давно это случилось? – спросила Грейс. – Я имею в виду... не бифштексы. Давно тебя укусили?
– Мне было семь. Одиннадцать лет назад.
– Как ты оказался в лесу? – спросила она. – Ну, то есть ты же из Дулута. По крайней мере, так написано в твоих правах.
– На меня напали не в лесу, – сказал я. – Об этом писали все газеты.
Грейс не сводила с меня глаз; я уткнулся взглядом в тускло освещенную дорогу перед нами.
– Два волка набросились на меня, когда я садился в школьный автобус. Один сбил меня с ног, а второй укусил.
Вернее, цапнул зубами, как будто единственной его целью было пустить мне кровь. Впрочем, разумеется, это и было его целью. Теперь-то все это казалось до боли прозрачным. Мне и в голову никогда не приходило пересмотреть мои наивные детские воспоминания о том, как на меня напали волки и на сцене в роли моего спасителя появился Бек, после того как мои собственные родители попытались меня убить. Мы с Беком были так близки, а Бек был настолько безупречен, что я не хотел вникать глубже. Но теперь, когда я рассказал эту историю Грейс, мне против воли открылась неприглядная правда: нападение на меня не было случайностью. Меня выбрали, выследили и вытащили на улицу, чтобы инициировать, в точности как тех ребятишек в «тахо». А Бек потом явился спасать положение.
«Ты – лучший из них», – прозвучал у меня в ушах голос Бека. Он надеялся, что я переживу его и возглавлю стаю. Я должен был бы испытывать злость. Гнев на того, кто сломал мне жизнь. Но вместо этого чувствовал одну только опустошенность, белым шумом шелестящую где-то внутри.
– В центре города? – спросила Грейс.
– На нашей окраине. Там нигде поблизости не было леса. Соседи сказали, что видели потом волков у себя на задворках, когда они спасались бегством.
Грейс ничего не сказала. То, что на меня напали целенаправленно, казалось мне очевидным, и я ожидал, что она произнесет это вслух. Мне даже отчасти хотелось, чтобы она это сказала; так явственней стала бы видна несправедливость. Но она молчала и только хмурилась, обдумывая что-то.
– Кто именно из волков? – спросила она наконец.
– Не помню. Возможно, один был Пол, потому что он был черный. Это все, что мне известно.
Повисло долгое молчание, и тут мы приехали. На дорожке перед домом не было видно машины, и Грейс вздохнула с облегчением.
– Похоже, мы снова предоставлены сами себе, – сказала она. – Посиди тут, пока я не открою дверь, ладно?
Грейс выпрыгнула из машины, впустив в салон струю холодного воздуха, от которой у меня защипало щеки; я включил обогреватель на полную мощность, чтобы подготовиться к перебежке до дома. Я прижался к соплам, чтобы впрок запастись блаженным ощущением жара, и зажмурился, пытаясь вернуть себе ощущение душевного покоя. То ощущение, которое я испытывал, обнимая Грейс в кондитерской, чувствуя обжигающее тепло ее тела рядом с моим, глядя, как она принюхивается, и зная, что она чует мой запах... Меня охватила дрожь. Я не был уверен, что выдержу еще одну ночь рядом с ней и не сорвусь.
– Сэм! – окликнула меня Грейс с крыльца.
Я открыл глаза и взглядом нашел ее голову, торчащую из-за облупившейся входной двери. Она пыталась не выстудить тамбур. Умница.
Пора было бежать. Заглушив мотор, я выскочил из машины и бросился по обледенелой дорожке, время от времени оскальзываясь на льду и чувствуя, как сводит и пощипывает кожу.
Грейс захлопнула за мной дверь, оставив холод за порогом, и обхватила меня руками, пытаясь обогреть теплом своего тела. Я услышал ее прерывистый шепот:
– Ты не замерз?
Начиная привыкать к темноте в прихожей, я различил огонек в ее глазах, очертания ее волос, руки, обвивающие меня. В зеркале на стене отражался столь же смутно различимый силуэт ее тела, прильнувшего ко мне. Долгий миг я стоял так в кольце ее рук, потом сказал:
– Все в порядке.
– Хочешь есть?
В пустом доме ее голос показался очень громким и гулким. Тишину нарушал лишь шум, с которым вентиляторы гнали теплый воздух, негромкий равномерный гул. Я все время думал о том, что мы одни.
Я сглотнул.
– Я хочу лечь.
– И я тоже, – с явным облегчением в голосе отозвалась она.
Я почти пожалел, что она не стала возражать, потому что, может быть, если бы я сейчас не пошел ложиться, а съел сэндвич, посмотрел телевизор, не знаю, сделал еще что-нибудь, это отвлекло бы меня немного от мыслей о том, как сильно я ее хочу.
Но она не стала возражать. Сбросив обувь у порога, она босиком пошлепала по коридору. Мы проскользнули в ее темную комнату, слабо освещенную лишь лунным светом, отражающимся от припорошенной снегом земли за окном. Дверь с негромким скрипом захлопнулась, и она привалилась к ней спиной, продолжая держаться за ручку.
– Почему ты так сдержанно ведешь себя со мной, Сэм Рот?
Я попытался сказать ей правду.
– Я... просто... я же не дикий зверь.
– Я тебя не боюсь.
Вид у нее был ни капли не испуганный. Она была прекрасна, озаренная бледной луной, манящая, пахнущая мятой, мылом и чистой кожей. Одиннадцать лет я наблюдал за тем, как все остальные члены стаи один за другим превращались в диких зверей, одиннадцать лет подавлял собственные инстинкты, держал себя в узде, боролся, чтобы остаться человеком, поступал как правильно.
Словно прочитав мои мысли, она спросила:
– Ты станешь утверждать, что только волк в твоей душе хочет поцеловать меня?
Все мое существо до смерти хотело ее поцеловать. Я уперся руками в дверь, так что она заскрипела под моим весом, и прижался губами к губам Грейс. Ее горячие губы дрогнули в ответ, язык скользнул по моим зубам, но руки продолжали сжимать дверную ручку. Все во мне натянулось и завибрировало от нестерпимого желания преодолеть последние несколько дюймов, разделяющие нас.
Ее губы стали настойчивей, дыхание участилось, зубы прикусили мою нижнюю губу. Голова у меня пошла кругом, из горла неожиданно вырвался рык, но прежде чем я успел почувствовать хотя бы намек на смущение, Грейс выпустила дверную ручку и, обвив мою шею руками, притянула меня к себе.
– Это было так сексуально, – прерывистым голосом сказала она. – Вот уж не думала, что ты можешь быть еще сексуальней.
Я снова поцеловал ее, прежде чем она успела сказать еще что-нибудь, и увлек ее в темную комнату. Она запустила руки под ремень моих джинсов, щекоча кожу на бедрах, притягивая меня еще ближе.
– Боже, Грейс, – простонал я. – Ты... ты сильно переоцениваешь мою выдержку.
– Не нужна мне твоя выдержка.
Мои руки были у нее под блузкой; ладони гладили спину, пальцы скользили по талии. Я и не помнил, каким образом они там оказались.
– Я... я не хочу делать ничего такого, о чем ты потом пожалеешь.
Грейс выгнулась в моих руках, как будто мои прикосновения оживили ее.
– Тогда не останавливайся.
Я тысячу раз воображал, как она это скажет, но ни одна моя фантазия и рядом не стояла с ошеломляющей реальностью.
Мы неуклюже добрались до постели. Где-то на задворках моего сознания промелькнула мысль, что нам лучше не шуметь, на тот случай, если ее родители вернутся домой. Но потом она помогла мне через голову стянуть рубаху и провела ладонью по моей груди, и я, застонав, позабыл обо всем, кроме ее пальцев на моей коже. Разум привычно попытался сложить стихи, нанизать слова одно на другое, чтобы описать этот миг, но слова не приходили. Я не мог думать ни о чем, кроме ее рук, скользящих по моей коже.
– От тебя так вкусно пахнет, – прошептала Грейс. – И каждый раз, когда я к тебе прикасаюсь, запах становится еще сильнее. – Ее ноздри затрепетали, как у волчицы, обоняя, как сильно я хочу ее. Она знала, что я из себя представляю, и все равно хотела меня.
Она позволила мне бережно уложить ее на постель, и я склонился над ней, опершись на локти.
– Ты точно этого хочешь? – спросил я.
Глаза у нее горели от возбуждения. Она кивнула.
Я скользнул вниз и принялся целовать ее живот; это было так правильно, так естественно, как будто я уже проделывал это тысячу раз прежде и буду проделывать еще тысячу раз потом.
На шее и ключицах у нее поблескивали уродливые рубцы, оставленные зубами волков, и я поцеловал и их тоже.
Грейс натянула на нас одеяло, и мы принялись сбрасывать одежду. Когда наши тела слились, я с рыком освободился от своей шкуры, прекратив борьбу, не волк и не человек, просто Сэм.
Глава 45
Грейс
30 °F
Где-то пиликал телефон. Это была самая первая моя мысль. Вторая мысль была о том, что поперек моей груди лежит голая рука Сэма. Третьей пришла мысль о том, что лицо, не прикрытое одеялом, замерзло. Я захлопала глазами, пытаясь проснуться, чувствуя себя до странности чужой в моей собственной знакомой комнате. До меня не сразу дошло, что мерцающий обычно циферблат будильника не светится и единственное, что не дает комнате погрузиться в полную темноту, это луна за окном да экранчик трезвонящего мобильника.
Я высунула руку из-под одеяла, пытаясь не потревожить Сэма; когда я дотянулась до телефона, он уже умолк. Господи, ну и холодина! Должно быть, из-за метели, которую обещали синоптики, вырубилось электричество. Интересно, успеют его включить обратно до того, как мне придется изобретать что-нибудь, чтобы Сэм не замерз? Я осторожно откинула одеяло и обнаружила, что он свернулся клубочком у меня под боком, уткнувшись головой мне в плечо так, что в тусклом свете виднелись лишь бледные очертания его голых плеч.
Я ждала, что при виде его прижавшегося к моему тела мне станет неуютно, но почувствовала лишь такое ликование, что сердце у меня готово было выскочить из груди. Вот она, моя настоящая жизнь – Сэм и я. Та жизнь, в которой я ходила в школу, допоздна не ложилась спать, дожидаясь родителей, и выслушивала жалобы Рейчел на своих братьев и сестер, в сравнении с этим казалась бледным мороком. Я делала все это для того, чтобы скоротать время в ожидании Сэма. Где-то вдалеке скорбно и протяжно завыли волки, а несколько секунд спустя, вторя волкам, снова запиликал телефон.
Свою ошибку я осознала, лишь когда уже поднесла его к уху.
– Сэм?
Голос в трубке был незнакомый. Вот дуреха! Я схватила с тумбочки телефон Сэма, а не мой. Пару секунд я соображала, как быть. Меня очень подмывало попросту нажать отбой, но этого делать не стоило.
– Нет, – произнесла я. – Это не Сэм.
Голос был приятный, но в тоне угадывалось напряжение.
– Прошу прощения. Должно быть, я ошибся номером.
– Нет, – сказала я, прежде чем он успел повесить трубку. – Это телефон Сэма.
Повисла долгая тяжелая пауза, затем в трубке послышалось:
– А. – И снова пауза. – Ты та самая девушка? Которая была в моем доме.
Я попыталась сообразить, что выиграю, если стану отпираться, но так ничего и не придумала.
– Да.
– А у тебя есть какое-нибудь имя?
– А у вас?
Он издал отрывистый смешок, в котором не было ни капли веселья, однако его нельзя было назвать неприятным.
– Кажется, ты мне нравишься. Меня зовут Бек.
– Логично. – Я отвернулась от Сэма, который все так же тяжело дышал; голос мой звучал приглушенно. – Чем вы умудрились настолько его разозлить?
И снова отрывистый смешок.
– Он все еще злится?
Я задумалась над ответом.
– В данную минуту нет. Он спит. Ему что-нибудь передать?
Я взглянула на высветившийся на экранчике номер телефона Бека, пытаясь его запомнить.
Возникла долгая пауза, настолько долгая, что я решила – Бек повесил трубку, и тут он громко вздохнул.
– Один из его... друзей ранен. Ты не могла бы его разбудить?
Кто-то из волков. Больше некому. Я нырнула под одеяло.
– Да-да... конечно. Сейчас разбужу.
Я положила трубку и осторожно подвинула руку Сэма, высвобождая ухо и щеку.
– Сэм, проснись. Тебя к телефону. Это важно.
Он повернулся, и я увидела, что его желтый глаз уже открыт.
– Включи громкую связь.
Я нажала на кнопку и пристроила телефон у себя на животе так, чтобы огонек вспышки на камере выхватывал из темноты небольшой голубой круг на моей майке.
– Что случилось?
Сэм приподнялся на локте, поморщился, почувствовав холод, и натянул одеяло повыше, так что вокруг телефона получилась палатка.
– Кто-то напал на Пола. Его разодрали в клочья.
Губы Сэма округлились. Вряд ли он сейчас задумывался о том, как выглядит; мысли его явно были далеко, вместе со стаей.
– А ты не смог... у тебя не вышло... не получилось остановить кровь? Он был в человеческом обличье?
– В человеческом. Я попытался узнать у него, кто это сделал, чтобы убить их. Я думал... Сэм, я действительно думал, что придется звонить тебе, чтобы сказать, что он умер. Настолько все было худо. Но, похоже, раны все-таки затягиваются. Хотя укусы были повсюду: на шее, на запястьях, на животе... Такое впечатление, будто...
– ...будто кто-то знал, как его убить, – договорил за него Сэм.
– Это сделал волк, – сказал Бек. – Пол смог рассказать.
– Кто-то из твоих новеньких? – с неожиданной враждебностью в голосе поинтересовался Сэм.
– Сэм.
– Могло быть такое?
– Сэм. Нет. Они в доме.
Всей кожей чувствуя напряжение Сэма, я вертела в голове фразу «Кто-то из твоих новеньких». Выходит, Джек был не единственным новообращенным волком?
– Ты приедешь? – попросил Бек. – Сможешь? Или на улице слишком холодно?
– Не знаю.
По складке в углу губ Сэма я поняла, что это ответ только на первый из трех вопросов. Что бы ни стало причиной отчуждения между ним и Беком, она была нешуточной.
Голос Бека дрогнул, стал мягче, моложе, уязвимей.
– Пожалуйста, не злись на меня, Сэм. Я этого не вынесу.
Сэм отвернулся от трубки.
– Сэм, – тихо повторил Бек.
Я ощутила дрожь, пробежавшую по телу Сэма, и он закрыл глаза.
– Ты слушаешь?
Я взглянула на Сэма, но он продолжал молчать. Мне против воли стало жалко Бека.
– Я слушаю, – сказала я.
И снова повисла долгая пауза, без какого бы то ни было шуршания или помех, и я решила, что Бек повесил трубку. Однако потом он спросил, осторожно подбирая слова:
– И многое тебе известно про Сэма, девушка без имени?
– Все.
Снова пауза. Затем:
– Я хотел бы с тобой встретиться.
Сэм протянул руку и захлопнул крышку телефона. Экранчик погас, и мы очутились в полной темноте.
