Текст книги "Не бойся любви"
Автор книги: Мэгги Осборн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)
Тай со смехом поднял ее на руки.
– Слишком поздно. Ты обещала выйти за меня, а я еще не встречал женщины, способной столь твердо держать слово, как ты. Так что ты теперь моя независимо от того, какой я есть.
Дженни с улыбкой положила голову ему на плечо, пока он нес ее к лошадям.
– Видно, так уж мне суждено, – сказала она. – Зато и ты теперь мой, и мне это по сердцу.
И Дженни, лежа у Тая на руках и пачкая кровью из раны ему грудь, решила, что нынче самый счастливый день в ее жизни.
Далеко не простые подводные течения сопровождали прием, который мать Тая устроила в честь его возвращения домой и помолвки с женщиной, занимавшей его мысли каждую минуту и каждый день его долгого и трудного выздоровления в мексиканской деревне, а потом пути домой, на север.
Люди Барранкасов и люди Сандерсов стояли по разные стороны решетки для барбекю и смотрели друг на друга с подозрением и недоверием. Эллен и дон Антонио обменивались любезностями и обращались друг к другу с чертовски изысканной вежливостью. Только присутствие других гостей препятствовало проявлениям открытой неприязни между двумя семьями.
Но этот день положил начало. Время принесет с собой новые встречи, и постоянные приятные соприкосновения изгладят из памяти былую вражду. Грасиела, которая весело перебегала от одной группы к другой, в конце концов приведет обе семьи к общему будущему.
Когда женщины увели Дженни от Тая, он направился к ограде выгона, чтобы присоединиться к Роберту и снова взглянуть на все то, что он любил. Землю и дом, где он стал мужчиной. А еще на женщину, которая вскоре станет его женой. Вот она стоит в сумерках и держит за руку ребенка. Эти драгоценные для него женщина и ребенок осветили его разум, изменили его привычки и в конечном итоге всю его жизнь. У него стеснилась грудь, пока он смотрел на них.
– Она прекрасная женщина, – тихо проговорил Роберт, – Ты счастливый человек.
Тай кивнул, гордо расправив плечи.
– Я не встречал такой, как она.
Дженни выглядела потрясающе красивой в этот вечер; разрумянившаяся от счастья, она помахала Таю рукой, и глаза ее засияли. Отросшие ниже ушей волосы отражали пламя заката и напоминали Таю о язычке пламени между ее стройных ног. Платье подчеркивало великолепную грудь и обтягивало бедра, способные выносить ребенка, зачатого от мужа. Кто-то – скорее всего Грасиела – приколол маленький букетик к перевязи, на которой теперь покоилась раненая рука Дженни. Господь всемогущий, как же он любит ее! Он не мог поверить своей исключительной удаче: он нашел ее, и она его полюбила!
К концу недели она уже поправится настолько, чтобы выдержать путешествие, и он намерен отвезти ее в Сан-Франциско, подальше от бдительного ока матери и ее настояний иметь отдельные спальни до свадьбы. Он станет заниматься с ней любовью, пока она не опьянеет от радости и желания. Он купит ей приданое и непременно – подвенечное платье абрикосового цвета.
– Я должен был уехать с Маргаритой в Мексику, – снова негромко заговорил Роберт, который тоже смотрел на Дженни. – Никогда не прощу себе, что не сделал этого. А ранчо должно было стать твоим.
– Я счастлив и на своих трех сотнях акров, – ответил Тай, зажигая две сигары и вручая одну из них брату.
– Я не люблю землю так, как любишь ее ты. И никогда не любил. – Некоторое время Роберт молча курил. – Я не могу этим жить. Я принял ранчо в угоду отцу, а может, и потому, что не хотел отдавать тебе то, что считал своим по праву. – Горечь и отвращение к самому себе свели ему губы. – Я был настолько бесхребетным, что не взял к себе жену и дочь. Просил об этом тебя, так как стыдился посмотреть в лицо Маргарите. Прости меня. Боже, но что-то во мне радуется тому, что мне не пришлось этого делать. Каково мужчине жить с этим?
Тай не находил ответа. Роберт ему брат, он его любит. Но они никогда не понимали друг друга, никогда не шли одной тропой.
– У тебя есть дочь, – сказал он наконец. – Дай ей шанс, Роберт. Я пробыл дома всего три дня, но успел понять, что ты не позволяешь Грасиеле стать частью твоей жизни. Она заслуживает большего.
– Да. Заслуживает, – согласился Роберт, по-прежнему глядя на Дженни и Грасиелу. – Я очень много думал все эти последние дни. И понял, что единственное, чем я могу искупить свои ошибки, – это дать Грасиеле любящую семью и счастье. – Он выпустил струйку дыма и долго смотрел, как она тянется к забору. – Я уезжаю, Тай. Поеду в Мексику сказать последнее прости своей жене. Потом переберусь в Южную Америку. Или осяду в Мехико-Сити, кто знает. – Он передернул плечами. – С уверенностью могу сказать лишь то, что сюда я не вернусь.
– А Грасиела? – резко спросил Тай.
– Тебя вряд ли особенно удивит, если я попрошу тебя в очередной раз принять на себя мои обязанности.
Некоторое время Тай не говорил ни слова. Он мог предполагать происходящее, и Роберт, к сожалению, прав. Это его не удивило.
– Ранчо должно было достаться тебе. Теперь так и будет. Что касается моей дочери… Ты и Дженни дадите ей настоящий дом, я этого не могу. Каждый раз, как я гляжу на нее, я вижу перед собой Маргариту и думаю о своей несостоятельности в качестве мужа, отца, просто человека. Это несправедливо по отношению к ней. И я не могу с этим жить. Сделаешь ли ты мне такое вот последнее одолжение? Если Дженни согласится, примете ли вы от меня и это ранчо, и мою дочь?
– Ты знаешь ответ. – Тай понимал, что незачем даже обсуждать это с Дженни.
– Ты нашел в Мексике нечто, изменившее тебя, – продолжал Роберт, повернувшись к Таю и глядя на него испытующим взглядом. – Может, я там тоже что-то найду.
Тай молча курил и смотрел через двор на Дженни, вспоминая недели лечения в мексиканской деревушке на краю пустыни. Тогда он уже был другим человеком, но, пожалуй, до сих пор не осознал качества перемен. Имея время на раздумья, он понял, что Мексика породила предубеждения отца и похоронила его собственные. Он доверил свою жизнь людям в мексиканской деревушке. Без их доброты и великодушия, без их сочувствия к чужестранцу он бы не выжил. Мексика подарила ему жизнь. Дала Дженни и Грасиелу.
– Что ты скажешь Грасиеле?
– Что я надолго уезжаю. Когда ты сочтешь, что настало время, скажи ей, что я умер. Так будет легче.
– Я привязан к тебе, Роберт, но в данный момент мне хотелось бы заехать тебе как следует в челюсть.
На улыбку Роберта больно было смотреть.
– Между нами большая разница, Тай. Ты боец, а я нет. Пойми, что я буду чувствовать свою вину перед дочерью всю свою жизнь.
– Так оставайся и будь ей отцом.
– Не могу.
Роберт снял с шеи цепочку и вложил золотой медальон-сердечко брату в ладонь.
– Отдай Грасиеле это, когда я уеду, и скажи, что я ее люблю. Может, с годами она поймет, что я настолько любил ее, чтобы дать ей самых лучших родителей, которые вырастят ее.
– Есть ли что-то, что я могу тебе сказать, чтобы ты изменил решение?
– Нет.
Тай неохотно кивнул и, проглотив комок в горле, обхватил плечи Роберта.
– Я хотел бы попросить тебя остаться до свадьбы. Хочу, чтобы ты стоял рядом со мной. И потом, Роберт, пиши иногда маме. Давай нам знать, что ты… – У него снова перехватило горло. – Ты всегда можешь вернуться домой. Ты это понимаешь.
– Понимаю. – Они посмотрели друг другу в глаза. – Думай обо мне иногда. О том времени, когда мы были мальчишками, до того как все так глупо перемешалось.
Потом Дженни направилась к ним, и обещание счастья сияло в ее голубых глазах, и Тай забыл обо всем на свете, кроме того, что эта великолепная женщина принадлежит ему.
Перехватив на полдороге, он обнял ее и увел за дом, в тень между азалиями, а там крепко-крепко прижал к себе.
– Бог мой, какая же ты соблазнительная женщина!
Дженни порозовела, засмеялась и обняла его за шею здоровой рукой.
– Ковбой, надеюсь, ты этому никогда не доверишь, но ты единственный мужчина в мире, который так считает.
– Ты смотришься в зеркало, дорогая? – Он поцеловал ее и куснул мочку уха в надежде вызвать в ней неодолимое желание. – Ты сильно изменилась с тех пор, как я впервые положил на тебя глаз. Тогда у тебя вид был достаточно жалкий, но главные качества, разумеется, были те же.
Дженни прижала свой подбородок к подбородку Тая и спросила:
– Тай, иногда… я просто хочу знать… скажи, по-твоему, из меня выйдет хорошая жена?
– Думается, будут порой сложности, – пробормотал он, еще крепче прижимаясь к ней. – Но ты дала обещание, Дженни Джонс. И потом, ты ведь уже научилась самому важному.
Она тихонько рассмеялась глубоким грудным смехом и смежила веки, когда он покрыл ее прекрасное лицо зовущими страстными поцелуями. Дженни поймала руку Тая и притянула ее к своей груди.
– Как ты считаешь, нас кому-то будет не хватать, если мы уедем в твой дом?
Дженни хорошо выучила урок. Теперь уже она поддразнивала и подстрекала.
– Всем будет нас не хватать, – ответил Тай, целуя ее веки, а потом уголки губ. – Это же мы принимаем гостей.
Они посмотрели друг другу в глаза и расхохотались. Оба они ничуть не беспокоились о том, что о них подумают.
– Я не хочу ждать, пока мы уедем в Сан-Франциско, ковбой, – прошептала Дженни. – Слишком долго я ждала, пока ты сюда явишься и заберешься ко мне в постель.
– Давай наперегонки в конюшню, – охрипшим от сильного желания голосом произнес Тай. – Кто прибежит последним, снимет с меня сапоги.
Взявшись за руки и весело смеясь, они побежали, навстречу первым звездам, проступившим на ночном небе, побежали к конюшням, навстречу обещанию, которое дали друг другу.
Позже он расскажет ей о том, что Роберт собирается уезжать и просит их начать свою семейную жизнь вместе с шестилетней дочерью, которую они оба любят. Он будет держать ее в объятиях, а она заплачет от счастья. Но в эту минуту он думал только о том, чтобы остаться с ней наедине.
Дженни. Это имя, произнесенное шепотом, сохраняло ему жизнь в пустыне. Это Дженни сделает осмысленной и стоящей всю его дальнейшую жизнь.
Эпилог
После свадьбы гости помогли вынести мебель из гостиной и придвинули стулья к стенам. Музыканты настроили инструменты, попробовали их, и начались танцы. Около сотни улыбающихся гостей танцевали, угощались прохладительными напитками или кружили по двору, освещенному факелами.
Дженни стояла в дверях гостиной, глядя, как Грасиела вальсирует с красивым новобрачным; личико у нее порозовело от счастья, а глаза, встречаясь с темными глазами мужа, так и сияли. Они двигались под музыку, но было сомнительно, чтобы кто-то из них слышал ее.
Они видели и слышали только друг друга.
Чья-то рука обвилась вокруг ее талии, и Дженни прислонилась спиной к груди Тая.
– Мне он очень нравится, а тебе? – тихонько сказала она, глядя на то, как Диего склоняется к ушку Грасиелы и что-то шепчет ей, а Грасиела краснеет и смеется и замирает в его объятиях.
Тай сцепил свои большие руки у Дженни на талии, а подбородок опустил прямо на ее старательно уложенную прическу.
– Грасиела станет отличной женой врача, – заговорил он. – Хотя если Диего даст ей волю, она отодвинет его в сторону и сама превратится в хирурга.
Дженни рассмеялась, крепче опершись на него. Она скользила глазами по другим танцующим парам. Вот дон Антонио и Эллен, а вот Гризли Билл и вдова Паркер, другие соседи. Но взгляд ее то и дело возвращался к Диего и Грасиеле. Как они красивы сегодня вечером! Такие молодые и счастливые, полные мыслей друг о друге и о своем будущем,
– Когда ты намерен потанцевать с матерью невесты, ковбой?
Дженни чувствовала спиной такое знакомое и приятное тепло груди Тая. Ей вдруг захотелось, чтобы свадьба побыстрее кончилась и они с Таем остались у себя в спальне наверху, в своей постели и в объятиях друг друга.
– Ты же знаешь, что я терпеть не могу танцев.
– Ты прекрасно выглядел, когда танцевал с невестой.
– Это дело другое. Я должен был с ней танцевать. Но я питаю надежду, что такая понимающая женщина, как ты, освободит меня от этого.
Грасиела, смеясь, подбежала к ним, когда вальс кончился.
– Я надеюсь, что мы с Диего все еще будем обниматься по углам, когда проживем вместе столько же, сколько вы.
Тай усмехнулся и наклонился поцеловать Грасиелу в щеку.
– Я должен подтверждать свои права, иначе какой-нибудь бойкий прохвост того и гляди проберется на мою территорию. – Дженни и Грасиела засмеялись, и он добавил ласково: – Детка, ты выглядишь прекрасно сегодня вечером, просто ослепительно. У меня дух захватывает. Только одна женщина красивее супруги доктора Канделерия – это моя жена, но тут еще можно поспорить и кинуть монетку.
Грасиела взяла обоих за руки, и они трое стояли, тесно связанные одной цепочкой, как это было всегда.
– Я так люблю вас обоих, – сказала Грасиела, и глаза ее влажно заблестели; она поцеловала в щеку сначала Дженни, а потом Тая. – О мама! Папа! Я так счастлива!
– Я понимаю, родная девочка. Я это вижу, – ответила Дженни, поправляя приколотый к корсажу подвенечного платья Грасиелы золотой медальон-сердечко; слегка дотронувшись до волос дочери, она тоже поцеловала ее в щеку. – Ну-ка посмотри на меня. Я всегда терпеть не могла плаксивых женщин, но Бог ты мой, сегодня я пролила чуть ли не ведро счастливых слез.
– Дорогая, ты бы возвратилась к своему новобрачному. Он выглядит таким одиноким. – Тай обнял Грасиелу и долго не отпускал от себя. – Если он вздумает плохо с тобой обращаться, только пожалуйся мне, и я велю твоей маме сбить с него спесь.
Грасиела, смеясь, еще раз поцеловала и обняла Дженни и Тая, потом приподняла юбку и легкой походкой направлялась к Диего.
– Мне ее будет не хватать больше жизни, – прошептала Дженни, опустив голову Таю на плечо. – И как это она так быстро выросла? – Тай не ответил, и Дженни запрокинула голову, чтобы взглянуть ему в лицо. – Тай Сандерс! Да у тебя никак слезы на глазах?
– Брось болтать чепуху, – буркнул он. – Просто соринка попала.
– Как видно, та же самая соринка, которая залетела к тебе в глаз, когда ты вел Грасиелу по проходу в церкви, а потом вложил ее руку в руку Диего. – Дженни улыбалась, а сердце ее готово было разорваться от любви к нему. – Кстати, давно ли ты видел в последний раз Робби, Билли или Тая-Ту[16]16
То есть Тая-Два – от английского two, означающего число «два».
[Закрыть] .Как бы они не удрали куда-нибудь, воображая себя взрослыми мужчинами,
– Меня это не удивило бы. В их возрасте мы с Робертом только тем и занимались. – Тай поцеловал Дженни долгим и крепким поцелуем, ни на кого не обращая внимания. – Отправить бы всю эту публику домой, чтобы мы с тобой могли забраться в постель.
– Уже скоро, ковбой. Ты бы пока поискал наших мальчиков, а то как бы они чего не натворили, – сказала Дженни, а Тай в ответ легонько куснул ее нижнюю губу. – Можешь их попугать тем, что мать задаст им взбучку, если они будут плохо себя вести.
Тай усмехнулся и шлепнул ее пониже спины.
– И как это я умудрился превратиться в бесхарактерного добряка? Самая большая загадка моей жизни, честное слово!
– Ты держал на руках своих детей, – ласково проговорила Дженни, коснувшись его щеки.
– Должно быть, все дело в этом, – с улыбкой согласился Тай. – Идем со мной. Дадим вместе взбучку этим негодяям. Покажем разбойникам, кто тут у нас главный.
– Они отлично знают, кто заправляет всем в семье, и это не мы с тобой, – сказала Дженни и поцеловала Тая. – Давай встретимся через пять минут на парадном крыльце. Мне надо кое с кем поговорить.
Тай поцеловал ее в ладонь и пошел искать сыновей, а Дженни с переполненным сердцем проводила его глазами. Потом, поглядев, как Грасиела и Диего начинают новый танец, Дженни приложила платок к повлажневшим глазам и через кухню вышла во двор.
На заднем дворе было темно. Цикады пели свою песню в кустах, аккомпанируя музыке и разговорам, доносящимся из открытых окон и со двора перед домом. Однако, торжество не было таким шумным, чтобы помешать общению со старым другом.
Дженни села на пень, сложила руки на коленях и подняла голову к усыпанному звездами небу. Сегодня звезда Маргариты сияла ярче всех других.
«Мы уже давно не беседовали с тобой, мой друг. Но теперь, когда твой Роберт с тобой, ты, наверное, не так уж нуждаешься во мне.
Сегодня день свадьбы нашей Грасиелы. Прежде чем я приколола золотой медальон к ее подвенечному платью, мы с девочкой посмотрели на твой портрет и помолились за тебя.
Диего – прекрасный молодой человек, Маргарита. Я думаю, тебе он придется по душе. Он любит Грасиелу и сделает ее счастливой. Надеюсь, ты видишь, как она красива нынче вечером. Она словно огонек радости. И очень любит своего мужа».
– Она здесь! Я нашел ее, папа!
Робби, ее младший сын, выбежал из-за угла дома и помчался к ней. Его нарядная белая рубашка выбилась из-под ремня, а одна подтяжка спустилась с плеча.
– Мама, мама! Сейчас начнется фейерверк! Идем смотреть!
Мальчик схватил Дженни за руку и потянул за собой. Она со смехом наклонилась и поцеловала его спутанные волосы.
– Беги, беги! Я скоро приду, сразу за тобой.
Когда он убежал, Дженни снова подняла голову к небу, сморгнув счастливые слезы.
«Маргарита, ты дала мне все, что я люблю. Тая, моих мальчиков, мой дом… а главное, нашу дочь – дочь моего сердца.
Она чудесная и совершенно особенная молодая женщина, наша с тобой дочь. Она красивая, честная и сильная. Сердце у нее смелое и верное. Она впитала лучшее от тебя и от меня. Сегодня мы обе можем ею гордиться.
Усни и отдохни. Наше дело сделано. Ты сдержала свое обещание, а я свое… И знаешь, Маргарита? Ты оказалась права. Мое обещание было самым легким. Грасиела стала моей радостью и моим сокровищем. Ее нельзя не полюбить.
Прощай, старый друг! Благодарю тебя за нашу дочь и за жизнь, которую ты прислала мне вместе с ней».
Вытерев глаза, Дженни взглянула на звезду Маргариты в последний раз, потом приподняла юбки и побежала на передний двор, над которым взвивались ракеты, рассыпаясь по ночному небу. Побежала к мужу, к сыновьям и своим новым обещаниям.
