355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мэг Кэбот » Я не толстая » Текст книги (страница 5)
Я не толстая
  • Текст добавлен: 22 сентября 2016, 02:42

Текст книги "Я не толстая"


Автор книги: Мэг Кэбот



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

7

Рокет-поп как мед из улья,

рокет-поп!

Только он меня спасает,

рокет-поп!

Ну, попробуй, не стесняйся,

рокет-поп!

Ты знаешь, что он прелесть,

рокет-поп!

Не могу остановиться,

рокет-поп!

Ты всегда моя услада,

рокет-поп!

«Рокет-поп». Исполняет Хизер Уэллс. Авторы песни Дитц/Райдер. Из альбома «Рокет-поп». «Картрайт рекордс»

В понедельник мы с Сарой пришли в комнату Элизабет за ее вещами. Родители девушки были так убиты горем, что не могли сделать это сами и попросили администрацию резиденции упаковать вещи дочери. И я могу их понять. Когда родители посылают своего ребенка на учебу в колледж, им и в голову не приходит, что через три недели позвонят и сообщат, что их дочь умерла и нужно приехать за ее вещами. Особенно, если их дочь – такая скромница, какой, похоже, была Элизабет. Во всяком случае, если судить по ее вещам, которые Сара переписала, пока я их упаковывала. Если Келлоги потом обнаружат, что чего-то не хватает, мы предъявим эту опись, и они не смогут обвинить нас в воровстве, а такое, как сказал доктор Джессап, к сожалению, уже случалось. У девушки было семь спортивных свитеров! Семь! И ни одного черного бюстгальтера. А трусики только простые, хлопковые. Извините меня, но девушки, которые носят такие трусики, не занимаются лифт-серфингом.

Вот только я со своими выводами оказалась в меньшинстве. Сара, составляя опись вещей Элизабет, разглагольствовала о малозаметных симптомах шизофрении. Они как раз сейчас проходят эту болезнь на занятиях. «Симптомы шизофрении обычно не проявляются до тех пор, пока больной не достигает возраста, в котором погибла Элизабет», – просветила меня Сара. Она заключила, что, вероятно, именно шизофрения стала причиной нехарактерного поведения девушки в ночь гибели. Голоса в голове, и все такое.

Возможно, в словах Сары был смысл. Во всяком случае, дело было явно не в гипотетическом бойфренде Элизабет, как предположил Купер. Я это точно знаю, потому что в понедельник утром первым делом, даже до того, как сбегать в кафетерий за кофе и булочкой, проверила списки посетителей, приходивших в пятницу вечером. У Элизабет никаких посетителей не было.

Мы с Сарой потратили целый день, упаковывая вещи Элизабет. С ее соседкой по комнате мы так и не встретились, по-видимому, та пропадала на занятиях. Рейчел тем временем занималась организацией заупокойной службы по погибшей и решала с бухгалтерией вопрос о возвращении родителям Элизабет платы за учебу и проживание дочери.

Впрочем, не похоже, чтобы Келлоги оценили наши старания. Во время заупокойной службы в университетской церкви (я на ней не присутствовала, так как Рейчел потребовала, чтобы на время ее отсутствия в офисе я оставалась на месте, на случай, если студентам понадобится совет или помощь. Администрация резиденции очень озабочена тем, как смерть Элизабет может повлиять на остальных студентов. Впрочем, до сих пор не было никаких признаков, что они травмированы происшествием), так вот, во время заупокойной службы миссис Келлог сурово заверила присутствующих, что она это дело так не оставит. Смерть ее дочери не сойдет колледжу с рук, и она не успокоится до тех пор, пока виновные не будут найдены и наказаны. Во всяком случае, так рассказал Пит, который во время службы дежурил у входа в церковь.

Миссис Келлог не желала соглашаться, что причиной смерти Элизабет стало ее собственное безрассудство. Она заявила, что через две недели, когда будут готовы результаты анализов крови, мы все убедимся: Элизабет никогда не пила и, уж конечно, не принимала наркотики, поэтому не могла в ночь своей смерти болтаться с компанией обкуренных любителей попрыгать с крыши одного лифта на крышу другого. По словам миссис Келлог, ее дочь столкнули в шахту лифта, и никто не убедит ее в обратном.

Однако мистер и миссис Келлог были не единственными, для кого смерть Элизабет стала тяжелым испытанием. Увидев, что пришлось вытерпеть в эту неделю Рейчел, я поняла, что имел в виду доктор Джессап. Ну, насчет цветов. Рейчел действительно заслужила, чтобы ей преподнесли цветы.

А уж чего она на самом деле заслужила, так это прибавки к зарплате. Но, зная прижимистость администрации колледжа (штатное расписание заморожено с девяностых годов, и исключения делались только в экстренных случаях, как, например, в случае замены Джастин мною), я очень сомневалась, что Рейчел повысят зарплату.

Поэтому в четверг, на следующий день после заупокойной службы, я сбегала в магазин за углом и вместо того, чтобы купить кофе с молоком, пакетик «Старберст» и лотерейный билет (это мой ежедневный ритуал), купила самый лучший букет, какой у них только был. Потом я поставила этот букет в вазу на столе Рейчел.

Когда она вернулась в кабинет с какой-то встречи и увидела цветы, то так разволновалась, что на нее было просто страшно смотреть.

– Это мне?

Она прослезилась, честное слово, я не преувеличиваю, из ее глаз брызнули слезы!

– В общем… – сказала я, – да. Тебе столько пришлось вынести, что я…

Ее слезы высохли так же мгновенно, как появились.

– А, так цветы от тебя, – сказала она совсем другим тоном.

– Ну да.

Наверное, Рейчел подумала, что цветы от мужчины. Может, она недавно с кем-нибудь познакомилась в тренажерном зале? Хотя если так, мы с Сарой наверняка бы об этом услышали. Рейчел относится к этому вопросу очень серьезно, ну, к тому, чтобы найти парня, за которого можно выйти замуж. Каждую неделю она обязательно делает маникюр и педикюр, а два раза в месяц подкрашивает корни волос (она брюнетка) и говорит, что если не подкрашивать корни, то становится заметной седина. Ну и конечно, она тренируется, как одержимая, – либо занимается в тренажерном зале колледжа, либо бегает вокруг парка Вашингтон-сквер. Если не ошибаюсь, четыре круга вокруг парка составляют милю или около того. Рейчел может сделать двенадцать кругов за полчаса.

Я как-то заметила, что ходить вокруг парка так же полезно, как бегать, но меньше риск заполучить с возрастом проблемы с коленями и щиколотками. Но когда я об этом заикаюсь, Рейчел только молча смотрит на меня и делает по-своему.

– Хизер, нам всем было трудно, – сказала она наконец, обнимая меня за плечи. – Тебе ведь тоже тяжело, и не спорь.

Она права, мне было трудно, но не по тем причинам, о которых думает она. Она думает, что мне было тяжело, потому что навалилось много физической работы – выпросить коробки у хозяйственной службы, упаковать в них вещи Элизабет, оттащить их на почту для отправки. И это лишь часть моей работы. А еще – перекроить расписание судебных слушаний Рейчел, разобраться с работающими студентами, которые ныли, что в дни скорби их нужно освободить от разборки почты (хотя никто из них даже не был знаком с покойной) и что Джастин обязательно бы их освободила.

Если честно, самым трудным было другое. Труднее всего было признать, что Фишер-холл, который я с первого дня работы считала самым безопасным местом на свете, на самом деле не безопасен.

Нет, у меня не было доказательств того, что Элизабет столкнули, как думает миссис Келлог, но меня совершенно выбил из колеи сам факт, что девушка погибла. Большинство студентов, которые поступают в наш колледж довольно избалованные. Они не представляют, как им повезло в жизни: у них любящие родители, постоянный источник дохода, им не о чем беспокоиться, кроме как о том, чтобы сдать очередные экзамены и вырваться домой на День благодарения.

Я не была такой беззаботной с тех пор… да, пожалуй, с девятого класса. И вот один из них дошел до такой глупости, как забраться на крышу лифта. Хуже того, прыгать с крыши одного лифта на крышу другого, и этот «кто-то» живет в нашем здании, присутствовал при падении Элизабет, но никому об этом не сообщил…

Вот что меня больше всего потрясло.

Вероятнее всего, Купер прав: тот, кто был с Элизабет, когда она погибла, не стал об этом сообщать, потому что побоялся навлечь на свою голову неприятности. Я даже допускаю, что права Сара, и у Элизабет могла быть шизофрения в начальной стадии или клиническая депрессия, вызванная нарушением гормонального равновесия, и это подтолкнуло ее на безрассудный поступок. Но мы никогда не узнаем точно! Никогда! И это как-то неправильно.

Но похоже, это не волнует никого, кроме миссис Келлог. И меня.

В пятницу, почти через неделю после смерти Элизабет, мы с Сарой сидели в холле перед кабинетом директора и выбирали по каталогу хозяйственные принадлежности. Не керамические обогреватели, чтобы раздарить их друзьям, а действительно нужные вещи, например, ручки, карандаши, бумагу для ксерокса.

Вернее, заказ делала я. А Сара тем временем читала мне лекцию о том, что лишний вес – это проявление подсознательного стремления сделаться непривлекательной для противоположного пола, чтобы ни один мужчина больше не причинил мне боль, как это сделал Джордан.

Я не стала напоминать Саре, что я вовсе не толстая. Я ей уже несколько раз говорила, что двенадцатый размер – это размер средней американки, и Саре следовало бы это знать, поскольку у нее самой двенадцатый размер. Но потом я поняла, что Саре просто нравится слушать звук собственного голоса, и не стала ей мешать. К тому же ей больше не с кем поговорить – Рейчел в кафетерии, на приеме, устроенном для баскетбольной команды колледжа «Слюнтяи».

Команда, правда, так называется. Раньше у них было другое название, «Ягуары» или что-то в этом роде. Лет двадцать назад нескольких человек из команды поймали на жульничестве, и команду понизили из первой лиги до третьей, и заставили сменить название.

Президент Эллингтон в этом году так пекся о том, чтобы выиграть чемпионат третьей лиги, что набрал самых высоких игроков, каких только смог найти. Но поскольку лучшие игроки идут в колледжи, команды которых входят в первую или во вторую лиги, наш президент собрал только остатки, то есть худших учеников в стране. Серьезно. Бывает, какой-нибудь игрок баскетбольной команды оставляет мне записку о том, что в его комнате нужно что-нибудь починить, так эту записку еле-еле можно разобрать – в ней уйма грамматических ошибок. Вот вам пример: «Дарагая Хизер, с маим туолетом что-то не так, он всевремя шумит и из ниго лется вада, памагите пажалста».

А вот еще один:

«В админстрацию. Уменя слишком кароткая кравать, прашу подлинее. Спосибо».

Клянусь, я это не придумала.

Мы с Сарой не слышали визга, хотя позже нам рассказали, что она визжала всю дорогу. Мы услышали лишь топот бегущего человека в коридоре, а потом в дверь влетела Джессика Брандтлинджер, ассистентка.

– Хизер! – закричала Джессика. Она запыхалась, лицо, и всегда-то бледное, сейчас стало белым, как бумага. – Опять!

Шахта лифта… Мы слышали вопль. Ее ноги видно в щель между полом и кабиной лифта…

Я вскочила еще до того, как она закончила предложение.

– Звони 911, – крикнула я Саре на бегу. – И найди Рейчел!

Мы с Джессикой побежали по коридору к стойке охраны.

Пита на месте не было. Мы встретили его уже в подвале, он стоял и что-то кричал в рацию, а Карл, один из вахтеров, пытался ломом открыть двери лифта.

– Да, еще одна, – кричал Пит. – Нет, я не шучу. Срочно пришлите «скорую». – Увидев нас, он опустил рацию, указал на Джессику и крикнул: – Ты, поднимись на первый этаж и вызови этот лифт. – Он хлопнул рукой по двери левой кабины. – И держи его на первом этаже. Никого не впускай, делай что угодно, но двери должны оставаться открытыми, пока не приедет пожарная команда и не отключит лифт. Хизер, найди ключ.

Я ругала себя, что не прихватила ключ, когда бежала вниз. У нас на ресепшен хранится комплект ключей от лифта – ключ, который позволяет ехать без остановок, такой же, как у Эллингтонов, и второй, которым можно открыть двери снаружи.

– Сейчас! – крикнула я и рванула обратно. Вслед за Джессикой, которая бежала вверх по лестнице, чтобы вызвать лифт на первый этаж и держать его там.

Я распахнула дверь и бросилась прямо к шкафу с ключами, который по правилам должен быть всегда закрыт, а ключ от него должен храниться у дежурного. Но поскольку технический персонал и ассистенты то и дело просят ключи от комнат, чтобы что-нибудь отремонтировать, где-нибудь убраться или впустить в комнату очередного студента, который захлопнул дверь, оставив ключ в комнате, то на самом деле этот шкаф почти никогда не бывает заперт. Вот и сейчас, пролетая мимо Тины, дежурной, я увидела, что дверцы шкафа распахнуты настежь.

– Что происходит? – испуганно спросила Тина. – Это правда, что упала еще одна? На дно лифтовой шахты?

Я ее проигнорировала. Проигнорировала, потому что сосредоточилась. А сосредоточилась, потому что нашла ключ от машинного отделения и ключ для проезда без остановок. Но ключ от дверей лифта исчез.

Я проверила список выдачи ключей, который висел на двери шкафа. Никто не расписался в получении ключа. Мало того, вообще не было указано, что его забрали.

– Где ключ? – Я повернулась к Тине. – Кто взял ключ от лифта?

– Н-не знаю. – Тина начала заикаться. – Когда я заступила на дежурство, его уже не было, можете проверить в журнале!

Еще одно изменение, которое я внесла в порядки, существовавшие при Джастин. Помимо учета выдачи ключей, я заставила дежурных записывать в специальный журнал все, что происходило в их смену. Если кто-то взял ключи, этот факт должен быть зафиксирован в журнале, даже если человек расписался в получении. А заступающий на дежурство первым делом должен проверить ключи и записать, какие на месте, а каких нет.

– Тогда кто его взял?

Я схватила журнал и перелистала его до страниц, заполненных во время предыдущей смены. Но если по поводу всех остальных ключей соответствующие записи имелись, то по поводу ключа от лифта не было ни слова.

– Я не знаю! – В голосе Тины послышались истерические нотки. – Клянусь, я его никому не выдавала!

Я ей поверила, но легче от этого не стало. Я повернулась, чтобы бежать обратно в подвал и сказать Карлу, чтобы он ломал двери. Но мне преградил дорогу президент Эллингтон. С ним были еще какие-то люди из администрации, они все вышли из кафе, чтобы узнать, из-за чего суматоха.

– У нас здесь, знаете ли, важное мероприятие, – резко сказал Эллингтон.

Я не удержалась от ответной резкости:

– А мы, знаете ли, пытаемся спасти человеку жизнь.

Я не стала задерживаться, чтобы выслушать его ответ, а схватила со стола аптечку и побежала вниз по лестнице. По дороге я наткнулась на Пита – он был бледен.

– Я не нашла ключ, – сказала я. – Его кто-то забрал. Карлу придется взломать двери…

Но Пит покачал головой:

– Он уже взломал. – Пит взял меня за руку выше локтя. – Возвращайся наверх.

Я помахала красным пластмассовым чемоданчиком.

– Я принесла аптечку. Если…

– Она умерла, – прервал меня Пит. Теперь он ощутимо тянул меня за руку. – Пошли. И не смотри туда, не стоит.

Я его послушалась.

Когда мы вышли в холл, президент все еще был там – с теми же мужчинами в серых костюмах и с несколькими баскетболистами. Позади них я увидела Магду – она вышла из-за кассы кафетерия узнать, что стряслось. В розовой блузке и брюках цвета фуксии, она выделялась на фоне остальных ярким цветовым пятном. Стоило ей увидеть выражение моего лица, как она сморщилась:

– О нет, неужели еще одна моя кинозвездочка!

Не обращая на нее внимания, Пит прошел к телефону, стоящему на стойке охраны, в руке у него была цепочка для ключей с прикрепленными к ней студенческим билетом и крошечной резиновой фигуркой мультяшного персонажа, Зигги. Он стал зачитывать по телефону то, что было написано в студенческом билете.

Я стояла немного в стороне и чувствовала, что меня начинает бить дрожь. Имени студентки я не знала и не попросила разрешения посмотреть фотографию на студенческом билете – не хотела выяснять, знакомо ли мне ее лицо.

В это время из женского туалета вышла Рейчел. Она посмотрела на меня, потом на президента Эллингтона и спросила:

– Что здесь происходит?

Ответила ей Тина:

– Еще одна девушка упала в шахту лифта. Она погибла.

Несмотря на слой тщательно нанесенного тонального крема, было заметно, как с лица Рейчел сбежали все краски. Но через несколько секунд она заговорила довольно твердым голосом.

– Я полагаю, вы сообщили о происшествии куда следует? Хорошо. У нас есть ее удостоверение личности? Спасибо, Пит. Тина, Хизер, позвоните, пожалуйста, доктору Джессапу и сообщите ему о том, что случилось. Вызовите техническую службу, пусть они отключат лифты. Президент Эллингтон, я очень сожалею. Прошу вас, продолжайте завтрак.

Чувствуя, что вся дрожу и сердце колотится со скоростью миллион ударов в минуту, я уползла в свой кабинет, чтобы начать всех обзванивать. Но только в этот раз я первым делом позвонила не в кабинет доктора Джессапа, а Куперу.

– «Картрайт Инвестигейшнс», – ответил он.

Я позвонила ему по рабочему номеру, надеясь, что застану в офисе.

– Это я. – Я понизила голос: за перегородкой, в кабинете Рейчел, сидела Сара и обзванивала по мобильным всех старших по этажам, чтобы сообщить о происшествии и попросить как можно быстрее вернуться на свои этажи. – У нас еще один случай.

– Случай чего? И почему ты говоришь шепотом?

– Еще одна смерть в лифте, – прошептала я.

– Ты серьезно?

– Да.

– У вас труп?

Я вспомнила лицо Пита.

– Да.

– Господи Иисусе, Хизер, мне очень жаль.

– Да, – сказала я в третий и последний раз. – Послушай, ты не мог бы прийти?

– Прийти? Зачем?

В это время мимо нашего офиса прошли пожарные в касках и специальных комбинезонах. Один из них нес топор. По-видимому, никто не сказал нью-йоркским героям, по поводу какого происшествия их вызвали.

– Внизу. – Я показала им в сторону лестницы в подвал. – Еще один… инцидент с лифтом.

Капитан пожарных, кажется, удивился, но кивнул и повел свой отряд, который сразу превратился в траурную процессию, мимо стойки ресепшен к лестнице в подвал.

Я вернулась к телефону и прошептала:

– Купер, я хочу разобраться в том, что здесь происходит, и мне очень пригодится помощь профессионала.

– Ого! – сказал Купер. – Придержи коней! Полиция приехала? Разве это не профессионалы?

– Полицейские опять скажут то же, что и в прошлый раз. Что она каталась на крыше лифта и поскользнулась.

– Хизер, но, вероятнее всего, так все и было.

– Нет, только не в этот раз.

– Но почему? Эта вторая девушка – тоже «ботаник»?

– Не знаю, но это не смешно.

– Вообще-то я не пытался острить, я просто…

– Куп, понимаешь, ей нравился Зигги.

Мой голос дрогнул, но я этого не стеснялась.

– Что-что ей нравилось?

– Зигги. Мультяшный персонаж.

– Никогда о таком не слышал.

– Потому что это самый, если можно так выразиться, некрутой герой мультфильма. Те, кому нравится Зигги, не занимаются лифт-серфингом. Они не такие.

– Хизер…

– И это еще не все, – прошептала я.

Из кабинета Рейчел донесся голос Сары, исполненный сознания собственной важности:

– Необходимо, чтобы вы как можно скорее вернулись в резиденцию. Произошел еще один несчастный случай. Я пока не имею права разглашать подробности, но совершенно необходимо, чтобы вы…

– Кто-то взял ключ, – прошептала я Куперу.

– Какой еще ключ?

– Ключ, которым открываются двери лифта. – Мне становилось все труднее сдержаться, я чувствовала, что вот-вот заплачу, но старалась унять дрожь в голосе. – Куп, когда берут ключи, полагается расписываться, но за этот ключ никто не расписался. Значит, тот, кто его взял, не хотел, чтобы об этом узнали. Если есть ключ от лифта, можно открыть дверь когда угодно, даже когда на этаже нет кабины.

– Хизер!

Голос Купера действовал на меня успокаивающе. И даже в моем нынешнем смятенном состоянии я не могла не отметить, что голос у него очень сексуальный.

– Об этом ты должна обязательно сообщить полицейским. Немедленно.

– Ладно, – жалобно сказала я.

В кабинете Рейчел Сара продолжала:

– Алекс, мне все равно, что у твоей бабушки сегодня день рождения. В здании умер человек. Что для тебя важнее, день рождения бабушки или работа?

– Пойди и расскажи полицейским все, что ты только что рассказала мне, – произнес мне в ухо успокаивающий сексуальный голос Купера. – А потом закажи себе большую чашку кофе с молоком и сахаром и выпей, пока кофе не остыл.

Последняя фраза меня удивила.

– Почему?

– Потому что я по ходу своей работы выяснил, горячие напитки с молоком хорошо помогают при шоке – если нет возможности выпить виски. Договорились?

– Договорились. Пока.

Я повесила трубку и стала звонить доктору Джессапу. Сам Джессап был на встрече, и я объяснила его ассистентке, что произошло. Услышав новость, ассистентка Джил, сказала с подобающими случаю испуганными нотками в голосе:

– О боже! Я немедленно ему сообщу.

Поблагодарив Джил, я повесила трубку и уставилась на телефон. Купер прав, мне нужно сообщить про ключ в полицию.

Я сказала Саре, что скоро вернусь, и вышла из кабинета. В вестибюле царила всеобщая растерянность. Баскетболисты смешались с пожарными, по каждому из имеющихся телефонов, включая телефон Пита и тот, что стоит на стойке ресепшен, разговаривал какой-нибудь администратор – каждый пытался принять какие-то меры. Рейчел разговаривала с командиром пожарных и кивала в ответ на какие-то его слова.

Я посмотрела на парадный вход. У дверей дежурил тот же полицейский, что и в день смерти Элизабет, он не пускал в здание студентов.

– Вы сможете вернуться, когда я вам разрешу! – рявкнул он какому-то бритоголовому парню с серьгой в губе.

Тот ныл:

– Мне нужно в комнату, у меня там проект, если я его не сдам сегодня днем…

Я обратилась к полицейскому:

– Прошу прощения, не подскажете, кто здесь главный?

– Насколько я могу судить, вон тот господин, – сказал полицейский.

– Нет, я имела в виду детектива или…

– А, понял.

Полицейский кивнул в сторону высокого седого мужчины в коричневом вельветовом пиджаке и клетчатом галстуке, который стоял, прислонившись к стене. Он, видимо, не знал, что у него вся спина будет в блестках, потому что прислонился к плакату, приглашающему студентов на прослушивание, а весь этот постер был густо покрыт блестками. Мужчина стоял и ровным счетом ничего не делал, если не считать того, что пожевывал незажженную сигару.

– Это детектив Канаван, – сказал полицейский.

– Спасибо.

Полицейский снова обратился к студенту:

– Мне нет дела до твоего проекта, ты не войдешь в это здание, пока я не разрешу.

Я подошла к детективу. Сердце ушло в пятки, мне еще не приходилось общаться с детективами. Пожалуй, кроме того случая, когда я выдвигала против матери обвинение в воровстве.

– Детектив Канаван? – спросила я.

Я сразу поняла, что мое первое впечатление – то есть впечатление, что детектив Канаван ровным счетом ничего не делает, – было ошибочным. Он пристально глядел на ноги моей начальницы, которые под узкой прямой юбкой смотрелись очень неплохо.

Детектив оторвал взгляд от ног Рейчел и посмотрел на меня. Седые усики щеточкой были ему к лицу. Хотя вообще-то растительность на лице редко украшает.

– Да.

У него был хриплый голос курильщика.

– Здравствуйте. Я – Хизер Уэллс, помощник директора. Я хотела вам кое-что сказать: пропал ключ от лифта. Может, это ничего не значит, ключи часто пропадают, но я подумала, что вам следует об этом знать. На мой взгляд, все это очень странно – девушки погибают, прыгая с крыши лифта. Знаете ли, девушки такими вещами не занимаются. Я имею в виду лифт-серфинг.

Детектив Канаван выслушал меня очень внимательно, дождался, когда я замолчу, и только потом вынул изо рта сигару и нацелил ее на меня.

– «Сахарная лихорадка», верно?

От удивления я не сразу ответила:

– Э-э… да.

– Я так и думал. – Он снова взял сигару в зубы. – У моей дочки на двери комнаты висел ваш плакат. И мне приходилось смотреть на вас в чертовой мини-юбке каждый раз, когда я заходил к ней в комнату и просил, чтобы она убавила звук чертового стерео.

Поскольку ответить на это мне было нечего, я промолчала.

– Какого черта вы работаете в этом месте? – спросил детектив.

– Долго объяснять, – сказала я, очень надеясь, что он не захочет выслушать мою историю.

И он не захотел.

– Как сказала бы моя дочь во времена, когда она была вашей ярой фанаткой, «фигня по-любому». Ну, так что там с ключом?

Я снова объяснила детективу про пропавший ключ. По ходу рассказа упомянула, что Элизабет была «ботаником», а Роберта обожала Зигги, и эти обстоятельства делают очень малоправдоподобной версию о том, что погибшие увлекались лифт-серфингом.

– Давайте-ка расставим точки над i, – сказал Канаван, когда я закончила. – Вы думаете, что эти девушки, которые, как я понял, обе были первокурсницами, недавно приехали в Нью-Йорк и вовсе не катались ради развлечения на крышах лифтов. Вы думаете, кто-то открыл двери лифта, когда на этаже не было кабины, и столкнул этих девушек в шахту? Я правильно вас понял?

Моя версия, изложенная словами детектива, звучала глупо. Более чем глупо. Просто по-идиотски. Вот только… вот только Зигги!

– Предположим, вы правы, – сказал Канаван. – Как вообще кто-то мог взять ключ от лифта? Вы же говорите, что они хранятся в шкафу за… за стойкой ресепшен?

– Да, – подтвердила я.

– И кто имеет доступ за стойку? Кто угодно?

– Нет. Персонал и студенты, которые работают на ресепшен.

– То есть вы считаете, что кто-то из парней, которые с вами работают, убивает девушек? Интересно, кто? – Детектив показал на Пита, который стоял за стойкой охраны и разговаривал с пожарным. – Вот этот? Или, может, тот? – Он показал на Карла. Карл был заметно бледен, но тем не менее старательно рассказывал полицейскому в форме, что увидел в шахте лифта.

– Ладно, – сказала я.

Мне захотелось умереть. Потому что я поняла, какой оказалась дурой. Этот детектив всего за пять секунд нашел в моей теории столько дыр, что она стала похожей на огромный ломоть швейцарского сыра.

Но все равно.

– Ладно, возможно, вы и правы. Но может быть…

– Может быть, вы мне покажете, где у вас хранился этот пропавший ключ?

Детектив Канаван выпрямился. Идя за ним к стойке ресепшен, я ликовала, что оказалась права: его плечи были все в розовых блестках, как будто сказочная фея осыпала его волшебной пыльцой. Тины за стойкой не было. Я вопросительно посмотрела на Пита. Тот прервал разговор с пожарным и пояснил мне:

– Посылки.

Он имел в виду, что Тина пошла проводить носильщика с почты до комнаты в другом конце коридора, в которую мы складываем посылки для студентов и там держим под замком до тех пор, пока за ними не приходят получатели с извещениями.

Я кивнула. Дождь или солнце, снег или град, но почту нужно принять, как положено. Даже если на дне шахты лифта лежит мертвая девушка.

Телефоны на ресепшен раскалялись от звонков. Не обращая на них внимания, я прошла за стойку, к шкафу с ключами:

– Вот здесь мы храним ключи.

Шкаф для ключей – это, по сути, большой металлический ящик, закрепленный на стене. Внутри находятся ряды крючков с ключами. Всего их три сотни – по одному запасному ключу от каждой комнаты в здании, плюс ключи, которыми пользуется только персонал. Все они выглядят примерно одинаково, лишь ключ от дверей лифта больше похож на гаечный, а не на обычный ключ от двери.

– То есть, чтобы добраться до ключей, нужно пройти за стойку, – сказал детектив.

Я заметила, что он покосился на мешки с почтой, сваленные в кучу на полу, и выразительно поднял седые брови. Да уж, стойку ресепшен точно не назовешь самым безопасным местом в здании.

– А чтобы попасть за стойку ресепшен, нужно пройти мимо охраны, которая, как я понял, дежурит круглые сутки.

– Правильно, – сказала я. – Охранники знают, кому разрешается заходить за стойку ресепшен, а кому – нет. Они не пропустят за стойку того, кому не положено туда заходить. Кроме того, за стойкой обычно кто-нибудь работает, и он тоже не подпустит к шкафу никого, кроме персонала. Но даже тому, кому разрешат взять ключ, придется за это расписаться. Я имею в виду за ключ. Но за ключ от лифта никто не расписался. А ключа на месте нет, он просто исчез.

– Да, – сказал Канаван, – вы это говорили. Вообще-то мне нужно расследовать настоящие преступления, например поножовщину с тремя пострадавшими в квартире над кафе на Бродвее. Но все же покажите, где обычно висит этот неуловимый ключ, который мог бы доказать, что смерть юной леди не была случайностью.

Я порылась среди крючков с ключами, думая о том, что Купера убить мало. Это ведь он уговорил меня сообщить про ключ в полицию. Детектив мне не верит. Достаточно того, что он видел мой плакат времен «Сахарной лихорадки». Ничто так не подрывает доверие к женщине, как плакат в натуральную величину, на котором она сфотографирована в мини-юбке тигровой раскраски и с микрофоном в руках в торговом центре «Молл оф Америка».

Конечно, одно мое убеждение, что девушки не прыгают с крыш лифтов, во всяком случае, такие девочки, как погибшие, нельзя считать твердым доказательством. Но ведь есть еще исчезновение ключа, с ЭТИМ как быть?

Я перебирала крючки, подбираясь к тому, на котором обычно висел ключ от лифта, и тут увидела нечто такое, от чего у меня кровь похолодела в жилах. На крючке, на том самом месте, где ему и положено – и именно там, где его совсем недавно не было, – висел ключ от лифта.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю