355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мэг Кэбот » Я не толстая » Текст книги (страница 8)
Я не толстая
  • Текст добавлен: 22 сентября 2016, 02:42

Текст книги "Я не толстая"


Автор книги: Мэг Кэбот



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

12

Я – секретный агент в засаде,

Я в засаде на твое сердце.

Мои руки на курке и прикладе,

И в прицеле у меня твое сердце

Лучше сразу убегай или бейся,

Я в засаде на твое сердце

От меня спасенья нет, не надейся,

Все равно отдашь ты мне свое сердце.

«Засада на твое сердце». Исполняет Хизер Уэллс. Авторы песни О'Брайен/Хенке. Из альбома «Засада на твое сердце». «Картрайт рекордс»

Одна мысль не давала мне покоя все выходные, как я ни пыталась ее прогнать. Мысль о девственницах из Фишер-холла. Знаю, звучит как бред сумасшедшего. Но я все время об этом думала.

Может, Пэтти права, и ребята из общежития – прошу прошения, из резиденции – занимают в моем сердце то место, которое должна была бы занимать любовь к собственным детям, если бы, конечно, они у меня были? Потому что я непрестанно беспокоилась о студентах и ничего не могла с этим поделать.

Хотя вряд ли в здании осталось так уж много девственниц – это я по роду своей деятельности знаю. С тех пор как я заменила в конфетнице, стоящей на моем столе, «Поцелуйчики» Хершиз на презервативы в индивидуальной упаковке, я не раз видела, как студенты в пижамах шлепают в мой кабинет в девять утра (а если вы думаете, что девять утра – это не рано по студенческим меркам, значит, вы никогда не учились в колледже) и беззастенчиво тащат их из вазы.

Никакого смущения, никаких извинений. Больше того, когда презервативы кончились и ваза несколько дней оставалась пустой, детки на меня так и накинулись: «Эй, где презервативы? Они что, кончились? И что теперь делать?»

Короче говоря, я хорошо представляю, кто в нашем здании их берет. И, поверьте мне, таких много. Так что в Фишер-холле осталось мало девственниц.

Но неизвестный парень как-то исхитрился найти двоих и убить.

Я не могу допустить, чтобы погибли другие девушки. Но как этому помешать, если я понятия не имею, кто тот парень? Справочник мне не помог. Оказалось, что в нашем здании живут три Марка, но ни одного Тодда. Есть, правда, один Тад. Один из Марков – негр, он живет на этаже Джессики (я позвонила и узнала у нее), другой – кореец (про него я узнала от ассистента, отвечающего за этаж). Таким образом, эти два отпали, поскольку Лакейша сказала, что Марк – белый. Тад оказался геем, это было настолько очевидно, что когда он взял трубку, я извинилась и промямлила, что ошиблась номером.

Третий Марк, по словам его соседа по комнате, уехал на выходные домой, но к понедельнику должен вернуться. Однако, как я узнала у старшей по его этажу, ростом он всего пять футов семь дюймов – вряд ли его можно назвать высоким.

Мое расследование зашло в тупик. А попросить профессионального совета у Купера я не могла, потому что его все выходные не было дома. Уж не знаю, от меня ли он прятался, был занят работой или… чем-нибудь еще. С тех пор, как я поселилась в его доме, Купер ни разу не приводил на ночь женщину, что, если верить Джордану, для него рекордно длинный период воздержания. Но он часто уезжает из дома на несколько дней и вполне можно предположить, что он ночует у своей нынешней пассии, уж не знаю, кто она.

Это в его стиле: он не тычет мне в нос тот факт, что у него есть подружка, потому что у меня нет дружка.

В общем, время шло, а я ни на шаг не продвинулась в поисках убийцы девственниц Фишер-холла (если, конечно, убийца существовал), и мне становилось все труднее оценить тактичность Купера. Наверное, именно поэтому, когда наконец настал понедельник, я с утра пораньше уже сидела в кабинете, успев подкрепиться кофе с рогаликом, и изучала личное дело Роберты.

Содержимое папки с ее личным делом было очень похоже на личное дело Элизабет, хотя в Нью-Йорк девушки приехали с разных концов страны – Роберта была из Сиэтла. У обеих матери вмешивались в жизнь колледжа. Так, мать Роберты звонила Рейчел и требовала, чтобы ее дочь поселили с другой девушкой.

Меня это удивило: кому может не понравиться Лакейша?

Но из «отчета об инциденте» – он составляется всякий раз, когда кто-то из персонала официально беседует с жильцом, – следовало, что Рейчел, поговорив с Робертой, установила, что проблема с Лакейшей возникла не у самой девушки, а у ее матери, миссис Пейс. В отчет были занесены ее слова: «Я не желаю, чтобы моя дочь жила с одной из них».

Работая со студентами, с подобным сталкиваешься каждый день. Хорошо еще, что обычно такие проблемы возникают не с самими детьми, а с их родителями. Как только родители возвращаются домой, все налаживается. А плохо то, что люди, подобные миссис Пейс, вообще существуют.

Я сделала над собой усилие и стала читать дальше. В отчете говорилось, что Рейчел вызвала Роберту в свой кабинет и спросила, хочет ли она сменить комнату, как потребовала мать. Роберта сказала, что не хочет, потому что Лакейша ей нравится. Рейчел отпустила Роберту, перезвонила ее матери и произнесла стандартную речь как раз для таких случаев: мол, «студенты колледжа получают существенную часть образования за пределами классной комнаты, знакомясь с новыми для себя стилями жизни и культурами. Здесь, в Нью-Йорк-колледже, мы всячески поощряем осознание многообразия культур. Неужели вы не хотите, чтобы ваш сын/ваша дочь в будущем, выйдя на работу, умели находить общий язык с самыми разными людьми?»

Затем Рейчел сказала миссис Пейс, что Роберта не будет переселена в другую комнату, и повесила трубку.

Вот и все, что было в личном деле Роберты. Единственный признак того, что у нее возникали хоть какие-то проблемы с адаптацией к жизни колледжа.

Я услышала треньканье лифта, потом по мраморному полу застучали каблучки Рейчел. Через секунду в дверях появилась она сама с чашкой дымящегося кофе в одной руке и утренним выпуском «Таймс» в другой. Она удивилась, обнаружив меня в такую рань на рабочем месте. Я почти всегда опаздываю минут на пять, хотя живу в пяти минутах ходьбы от работы.

– О боже! – обрадовалась Рейчел. – Ты так рано! Хорошо провела выходные?

– Да.

Я закрыла папку с делом Роберты и украдкой подсунула ее под другие бумаги, лежавшие на моем столе. Не то, чтобы я не имела права его читать, просто мне почему-то не хотелось делиться с Рейчел своими подозрениями. Формально мне, наверное, полагалось рассказать ей о ключе, о презервативе, или, по крайней мере, о том, что обе девушки недавно познакомились с парнями. Но я не могла забыть слова Купера. Вдруг он прав? Вдруг и Элизабет, и Роберта действительно упали случайно, а я поднимаю шум только на основании собственных домыслов? Вдруг Рейчел запишет в моем личном деле, что у меня есть параноидальные наклонности? И это помешает мне успешно пройти испытательный срок? Вдруг меня даже уволят за это, ведь уволили же Джастин, хотя, конечно, я не прикарманиваю керамические обогреватели?

Я не хотела рисковать, и решила оставить свои подозрения при себе.

– А как прошли твои выходные?

– Ужасно! – Рейчел покачала головой.

Для человека, который провел «ужасные» выходные, она выглядела на редкость хорошо в новом, замечательно сшитом костюме. Черный цвет выгодно оттенял ее кожу цвета слоновой кости, и темно-каштановые волосы смотрелись более выигрышно.

– Родители Роберты приезжали за ее вещами, – продолжала Рейчел. – Это был просто кошмар. Бедные, мне их так жаль.

– Да, – сказала я, – это ужасно.

На столе зазвонил телефон. Рейчел сняла трубку.

– Алло? Здравствуйте, Стэн. О, большое спасибо, но я в порядке, правда. Да, это было просто ужасно…

«Стэн». Вот это да! Выходит, Рейчел теперь обращается к доктору Джессапу по имени. Ну да, наверное, если в твоем общежитии – то есть, пардон, в резиденции – погибнет пара жильцов, то ты очень хорошо познакомишься со своим руководством.

Я стала просматривать краткие отчеты, которые оставили сменщики, дежурившие в выходные. Обычно мне удается закончить с бюджетом, платежными ведомостями и всеми распечатками часам к одиннадцати. А потом до конца дня я могу бродить по Интернету, сплетничать с Магдой или Пэтти, или пытаться разобраться, кто мог убить девушек. Я уже решила, что этот понедельник на рабочем месте посвящу последнему пункту.

Только я пока не придумала как.

Я только-только закончила платежную ведомость, когда в поле моего зрения появились две ноги в кроссовках «Найк». Я подняла голову, ожидая увидеть студента с более или менее разборчивой запиской, которую я смогу добавить к своей коллекции. Но вместо этого увидела Купера.

– Привет, – сказал он.

Разве я виновата, что мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди? У меня есть уважительная причина: я его довольно давно не видела. Почти семьдесят два часа. Ну, и к тому же я вообще изголодалась по мужчинам. Наверное, только поэтому я никак не могла отвести взгляд от его джинсов. Под потертой кожаной курткой на Купере была голубая рубашка точь-в-точь такого же цвета, как его глаза в лучиках морщинок.

– Что…

Больше я не могла произнести ни одного связного слова, а все из-за его джинсов и из-за того, что я – неудачница, которую угораздило по уши в него влюбиться. Я смотрела, как он достает из-под мышки газету. Разворачивает ее и кладет передо мной.

– Что… – опять пролепетала я.

Во всяком случае, мне казалось, что я произнесла именно это.

– Вот, хотел убедиться, что ты об этом знаешь. Во всяком случае, узнаешь до того, как тебе начнут названивать из «Ю Эс Уикли» и застанут врасплох своими вопросами.

Я посмотрела на газету. «Нью-Йорк пост». На первой странице была помещена огромная фотография моего бывшего жениха и Тани Трейс, обедающих вместе в каком-то уличном кафе в Сохо. Под фотографией шла подпись огромными буквами:

Они обручились!

13

Она тебя заткнула!

Ты это заслужил?

Она тебя заткнула!

Да как же ты с ней жил?

О чем же она думала?

Что ты это простишь?

О чем же она думала?

Что превратишься в мышь?

Вот я бы так не сделала!

Поверь мне, никогда!

Вот я бы так не сделала!

Ты нужен мне всегда!

«Она тебя заткнула». Исполняет Хизер Уэллс. Авторы песни Валдес/Капуто. Из альбома «Засада на твое сердце». «Картрайт рекордс»

Вот это да! Немного же им понадобилось времени, если учесть, что мы с Джорданом расстались… сколько времени назад… четыре месяца? Или пять?

– Что…

Похоже, это единственный звук, который я еще способна была издавать.

– Да, – сказал Купер, – я так и думал, что ты это скажешь.

Я тупо смотрела на фотографию Таниного кольца. Оно выглядело точь-в-точь как мое – то самое, которое я сорвала с пальца и швырнула, когда застукала их в нашей спальне. Не может быть, чтобы это было то самое кольцо! Джордан, конечно, прижимистый, но не настолько.

Я открыла газету и перелистала до страницы, где была статья о них. Вы только посмотрите, они не просто помолвлены, они собираются в турне!

– Ты в порядке? – поинтересовался Купер.

– Да. – Я обрадовалась, что наконец-то смогла произнести что-то еще, кроме «что».

– Если тебе это послужит утешением, – сказал Купер, – ее новый сингл вылетел из десятки.

Мне хватило ума не спрашивать, с какой стати Купер стал смотреть результаты хит-парадов. Вместо этого я сказала:

– Клипы исключают из списка, когда они пробыли в нем слишком долго. Это значит, что ее песня до сих пор популярна.

– А-а…

Купер огляделся по сторонам, явно подыскивая способ сменить тему. Мой кабинет – это что-то вроде приемной перед кабинетом Рейчел, который отделен миленькой металлической перегородкой типа каминной решетки – я с первого дня уговариваю хозяйственную службу заменить эту решетку. Я украсила свое рабочее место репродукциями Моне. Рейчел, правда, пыталась повесить вместо них плакаты, предупреждающие об опасности изнасилования, и доску объявлений, но я настояла на своем.

Я прочитала в каком-то журнале, что Моне действует успокаивающе. Вот почему его репродукции можно так часто увидеть в приемных врачей.

– Милое местечко, – сказал Купер.

Его взгляд упал на вазу с презервативами на моем столе. Я почувствовала, что краснею. Именно в этот момент Рейчел закончила говорить по телефону, выглянула из своего кабинета и спросила:

– Я могу вам чем-нибудь помочь?

Когда она увидела, что наш посетитель – мужчина выше шести футов и моложе сорока лет, не говоря уже о том, что он просто классный, то ее тон совершенно изменился:

– Ой, привет.

– Доброе утро. – Купер неизменно вежлив со всеми, кроме своих ближайших родственников. – Должно быть, вы – Рейчел. Меня зовут Купер Картрайт.

– Рада с вами познакомиться, – пропела Рейчел. Она пожала ему руку и безмятежно заулыбалась. – Купер, Купер… Ах да, Купер! Друг Хизер! Я о вас много слышала.

Купер покосился в мою сторону, от уголков его глаз разбежалось еще больше лучиков-морщинок, чем обычно.

– Вот как?

Я готова была сквозь землю провалиться и попыталась вспомнить, что рассказывала Рейчел про Купера. Естественно, кроме того, что он мой домовладелец. Вдруг я ей рассказала, что Купер – мой идеал мужчины и что иногда я фантазирую, как зубами срываю с него одежду? За мной такое водится – я могу сболтнуть что-нибудь в этом духе, когда съем слишком много своего любимого печенья и выпью слишком много кофе.

Но Рейчел сказала только:

– Наверное, вы слышали о наших неприятностях.

Купер кивнул.

– Слышал.

Рейчел снова улыбнулась, на этот раз уже не так безмятежно. Ясно, она мысленно прикидывает, сколько могут стоить его наручные часы – они у него тяжелые, навороченные – и пытается понять, может ли он зарабатывать сто тысяч в год.

Если бы она только знала…

Телефон на ее столе снова зазвонил, и она пошла снять трубку.

– Алло? Фишер-холл, это Рейчел, чем могу вам помочь?

Купер посмотрел на меня и поднял брови, и тут я вдруг вспомнила, как Магда говорила, что Рейчел как раз во вкусе Купера.

Нет, так нечестно! Рейчел во вкусе ВСЕХ! Она привлекательная, спортивная, успешная, училась в Йеле и вносит свой вклад в изменение мира. А я? Как быть девушкам, вроде меня, которые всего-навсего приятные? Как насчет нас, приятных девушек? Как нам соперничать со всеми этими компетентными, спортивными, принимающими душ, а не ванну красотками с дипломами, карманными компьютерами и маленькими задницами?

Но сказать что-нибудь в защиту таких, как я, мне не удалось: явились уборщики.

– Хизер, – закричал, заламывая руки, Хулио.

Он маленький, носит коричневую униформу и каждый божий день, хотя никто его об этом не просит, полирует зубной щеткой бронзовую статую Питера Пэна, стоящую в вестибюле.

– Хизер, этот парень опять это делает.

Я посмотрела на него, не понимая, о чем речь.

– Кто? Гевин?

– Ага…

Рейчел все еще ворковала в телефон:

– Прошу вас, президент Эллингтон, не волнуйтесь за меня. О ком надо беспокоиться, так это о студентах, которым я так…

Я решительно вздохнула, отодвинула стул и встала. Мне просто нужно смириться с тем, что я всегда выгляжу как последняя идиотка, когда дело касается Купера. И абсолютно ничего не могу с этим поделать.

– Ладно, я этим займусь, – сказала я.

Хулио покосился на Купера и, все еще заламывая руки, спросил:

– Хизер, хочешь, я пойду с тобой?

Купер насторожился:

– Что происходит? В чем дело?

– Ни в чем, – сказала я. – Спасибо, что зашел. Мне надо идти.

– Куда идти? – не унимался Купер.

– Да просто надо решить один вопрос. Увидимся позже.

Я быстро вышла из кабинета и пошла к служебному лифту, в дверях которого установлены специальные металлические перегородки, чтобы студенты не могли им пользоваться. Но я – то знаю, на какой рычаг надо нажать, чтобы эти перегородки раздвинулись. Я и нажала.

– Я готова…

Я повернулась к Хулио, но обнаружила, что за мной пошел вовсе не Хулио, а Купер. Вид у него был раздраженный.

– Хизер, что все это значит?

– Где Хулио? – пропищала я.

– Понятия не имею. Наверное, остался там. Куда ты собралась?

В шахте лифта кто-то засвистел. «Господи, – думала я, – ну почему этим должна заниматься я? Ну почему?» Однако я ничего не могла изменить: это входило в мои обязанности. И если я буду их выполнять, в конечном итоге бесплатно получу медицинский диплом.

Я спросила Купера:

– Ты умеешь управлять служебным лифтом?

– Думаю, как-нибудь справлюсь, – пробурчал он с еще более недовольным видом.

Из шахты лифта снова донеслись свистки.

– Ладно, тогда поехали.

Купер вошел за мной в лифт. Он был по-прежнему раздражен, но чувствовалось, что его одолевало любопытство. Ему пришлось пригнуться, чтобы не удариться головой о низкий косяк. Я снова потянула за рычаг, закрывая перегородки, и нажала кнопку «ход». Лифт дернулся и со стоном пополз вверх. Я поставила ногу на боковую перекладину, вздохнула и ухватилась руками за края широкого отверстия в крыше лифта – часть потолочных панелей была снята. В это отверстие я разглядела кирпичную кладку стен лифтовой шахты, кабели и высоко наверху полоски яркого солнечного света, пробивающиеся сквозь щели пожарного выхода на крышу.

Любопытство Купера быстро сошло на нет, и осталось одно раздражение:

– Ну, и что это ты делаешь?

– Не волнуйся, со мной все в порядке. Мне уже приходилось этим заниматься.

Я подтянулась, мои плечи и голова поднялись над отверстием в потолке лифта. Еще один рывок, и я протиснула в отверстие бедра. Тут мне пришлось отдохнуть. Потому что девушке вроде меня нелегко подтягиваться таким манером.

– Так вот чем ты тут целыми днями занимаешься? – крикнул снизу Купер. – Интересно, в какой части твоей должностной инструкции написано, что ты обязана гоняться за лифт-серферами?

– Это нигде не написано. – Я немого удивленно посмотрела на Купера сверху вниз. Мы поднимались, и темные стены шахты лифта проплывали мимо, словно вода. – Но кто-то же должен это делать? – К тому же, если я не буду этим заниматься, плакал мой испытательный срок. – На каком мы этаже?

Купер посмотрел сквозь решетку на номера этажей, написанные краской на обратной стороне дверей лифта.

– На девятом. Между прочим, Хизер, одно неловкое движение, и ты можешь кончить так же, как те две девушки.

– Знаю, именно поэтому я должна их остановить. Кто-нибудь может пострадать. Кто-нибудь еще.

Купер что-то пробормотал под нос, похоже, ругательство – весьма странно, он очень редко ругается.

Этажом выше две стены шахты были разомкнуты, и я увидела другие лифты. Один стоял на десятом этаже. Вытянув шею, я разглядела и второй: он стоял этажей на пять выше.

Свистки стали громче. Второй лифт начал спускаться, на его крыше, между кабелей и пустых бутылок, примостился Гевин МакГорен, студент второго курса и бешеный фанат фильма «Матрица». Когда лифт номер два стал проходить мимо меня, я крикнула:

– Гевин, немедленно спускайся!

В отличие от меня Гевин стоял прямо, явно собираясь прыгнуть на крышу лифта номер один, когда будет подходящий момент. Он бросил взгляд в мою сторону, узнал меня и застонал. В воздухе замелькали руки и ноги – это дружки Гевина, которые были вместе с ним, поспешно попрыгали внутрь лифта, пока я не успела их рассмотреть.

– Черт! – Гевин злился из-за того, что ему не удалось улизнуть так же быстро, как его друзьям. – Влип!

– Да уж, ты так влип, что сегодня ночью тебе придется спать в парке, – подтвердила я.

На самом деле никого еще не выселяли из общежития за лифт-серфинг. По крайней мере, до сих пор не выселяли. Но кто знает, может, из-за последних событий попечительский совет решит проявить твердость? Раньше для того, чтобы тебя попросили из резиденции, нужно было совершить какой-нибудь уж совсем возмутительный поступок, например, швырнуть в старшего по этажу молотком. Я читала, что в прошлом году был как раз такой случай. Но и тогда студенту разрешили на следующую осень вернуться в резиденцию – после того, как летом с ним поработали психологи.

– Блин! – закричал Гевин, глядя в шахту.

Но я не волновалась: просто у Гевина такой характер.

– Думаешь, это смешно? – спросила я. – Ты же знаешь, за последние две недели погибли две девушки. Но тебя это не останавливает, ты все равно готов с утра пораньше прыгать по лифтам.

– Они ничего не умели, – заявил Гевин. – А я – мастер, вы же знаете, Хизер.

– Я знаю только одно – ты дурак. И хватит изображать из себя крутого. Немедленно спускайся! И если к тому времени, когда я вернусь в офис, тебя не будет в кабинете Рейчел, я сменю в твоей комнате замки и конфискую все твое имущество.

– Блин!

Гевин скрылся в щели в потолке кабины и задвинул потолочную панель.

Лифт номер два стал спускаться, я немного посидела на крыше, наслаждаясь тишиной и темнотой. Нравятся мне шахты лифтов, это самое спокойное место во всем общежитии, то есть в резиденции.

Во всяком случае, когда в них никто не падает.

Когда я спустилась (если бы это были соревнования по акробатике, ни один судья не поставил бы мне за этот спуск десятку), Купер стоял в углу лифта, скрестив руки на груди, и хмурился.

– Ну, и что это было? – спросил он.

Я взялась за рычаг и стала спускать лифт.

– Это был Гевин, он постоянно этим занимается.

– Только не надо пудрить мне мозги. – Я поняла, что Купер по-настоящему зол. – Я знаю, ты сделала это нарочно, чтобы показать, как выглядит «настоящий» лифт-серфер, и насколько погибшие девушки не вписываются в этот образ.

Я метнула на него сердитый взгляд:

– Ну, конечно! Думаешь, я заранее все это организовала, договорилась с Гевином? Разве я заранее знала, что ты собираешься прийти ко мне на работу, ткнуть мне в нос газету с объявлением о помолвке моего бывшего? Я нарочно позвала Гевина и сказала ему что-нибудь вроде: «Послушай, может, покатаешься на крыше лифта номер два, а я объявлюсь с моим другом Купером и застукаю тебя, пусть посмотрит, что настоящие лифт-серферы совсем не такие, как те погибшие девушки?»

Купер слегка опешил, но, как выяснилось, не из-за того, о чем подумала я.

– Я пришел не для того, чтобы ткнуть тебе в нос эту статью, – сказал он. – Я хотел, чтобы ты узнала новость до того, как на тебя набросится какой-нибудь репортер из «Стар».

Я поняла, что была с ним немного резковата.

– Ну да, ты так и сказал.

– Да, – сказал Купер. – И часто ты этим занимаешься? Карабкаешься по крышам лифтов?

– Я не карабкалась, а просто сидела, – уточнила я. – Мне приходится этим заниматься всякий раз, когда кто-нибудь сообщает, что услышал в шахте лифта голоса ребят. Кстати, это еще одна причина, по которой происшествие с Элизабет и Робертой кажется очень странным. Никто не сообщал, что их слышали.

– И гоняться за этими серферами должна именно ты? – уточнил Купер.

– Ну, мы же не можем поручить это старшим по этажам, они сами студенты. А у лифтеров это не прописано в трудовом договоре.

– А в твоем, значит, прописано?

– Я не член профсоюза.

С какой это стати Купер ко мне цепляется? Неужели он на самом деле за меня беспокоится? А если так, то это за беспокойство – чисто дружеское? Или нечто большее? Может, он остановит лифт, сгребет меня в объятия и хриплым шепотом признается, что любит меня и у него холодеет кровь при одной только мысли, что он может меня потерять?

– Хизер, если ты будешь заниматься такими глупостями, можешь серьезно пострадать, а то и погибнуть! – сказал Купер. Все ясно – он не собирается прижимать меня к себе. – Как ты могла… – Он замолчал и прищурился, глаза сузились в щелочки. – Постой-ка… тебе это нравится!

Я заморгала.

– Что-о?

Да, я такая, за словом в карман не лезу.

– Нравится, нравится. – Купер ошеломленно покачал головой. – Ты получаешь удовольствие от лазанья по крыше, не так ли?

Я пожала плечами, не понимая толком, о чем он говорит.

– Ну, это интереснее, чем заполнять платежные ведомости.

Купер продолжал, как будто я ничего и не говорила:

– Тебе это нравится, потому что тебе не хватает азарта, возбуждения, которые ты чувствовала, стоя на сцене перед тысячами подростков и изливая сердце в музыке.

Пару секунд я молча смотрела на него, а потом расхохоталась:

– Господи, ты серьезно?

Но по выражению лица Купера и так было ясно, что он говорил серьезно.

– Смейся, сколько хочешь. Тебе не нравилось петь барахло, которое предлагал продюсер, но ты любила кураж от самого процесса выступления. И не спорь, я знаю, что сцена тебя заводила. – Из голубых глаз Купера чуть ли не искры сыпались. – В этом-то все дело, я угадал? Ты охотишься за убийцами и гоняешься за лифт-серферами. Тебе не хватает адреналина.

Я перестала смеяться и почувствовала, что краснею. Не понимаю, о чем он говорит.

Хотя, может быть, понимаю. Это правда, я не из тех, кто нервничает, когда нужно выступить перед толпой. Попросить меня поучаствовать в светской беседе на коктейле с тридцатью гостями – это все равно, что просить доказать теорему Пифагора. Но если вы поставите меня перед микрофоном и предложите дать концерт – это без проблем. На самом деле…

Что ж, пожалуй, мне это нравилось. Очень.

Но чтобы я по этому скучала? Ну, разве совсем чуть-чуть. Но не настолько, чтобы вернуться на сцену. Нет уж, я никогда не вернусь.

Разве только на моих собственных условиях.

– Я бросилась за Гевином не поэтому, – сказала я.

Если честно, то я не вижу связи. Гоняться за лифт-серферами – это совсем не то, что стоять на сцене перед тысячами визжащих подростков. Совсем не то. Да и вообще, я каждый день получаю порцию психоанализа от Сары, неужели этого мало? Не хватало еще психоанализа от Купера!

– Ты сама могла там погибнуть!

– Нет, не могла, – возразила я самым что ни на есть рассудительным тоном. – Я очень осторожна. А что касается… как ты это назвал? Выслеживать убийц? Я тебе уже говорила, не верю, что эти девушки были…

– Хизер… – Купер покачал головой. – По-моему, тебе надо просто позвонить своему агенту и попросить организовать тебе концерт.

Я рот открыла от удивления.

– Что-о? О чем ты говоришь?

– По-моему, совершенно ясно, тебе не терпится вернуться на сцену. Я уважаю твое желание получить диплом, но знаешь, высшее образование – не для всех.

– Но…

Я просто ушам своим не верила. А как же моя больничная палата?! А как же моя Нобелевская премия?! Мои свидания с Купером?! Наше общее детективное агентство? И трое детей – Джек, Эмили и малышка Шарлотта!

– Я… я не могу! – закричала я, потом ухватилась за единственное оправдание. – У меня не хватит песен на концерт,

– В это я бы, пожалуй, поверил…

Купер посмотрел на цифры этажей, мелькающие с головокружительной скоростью: 14, 12, 11…

– Что ты хочешь этим сказать?

У меня вдруг кровь похолодела в жилах. Значит, так оно и есть: ему слышно, как я наигрываю на гитаре! Он все слышит!

Но теперь уже Купер почувствовал себя неловко. Судя по его хмурой гримасе, он уже жалел, что вообще заикнулся об этом.

– Неважно, забудь, что я сказал, – буркнул он.

– Нет! Объясни.

Ну почему он не может просто взять и признаться, что слышал, как я играю на гитаре?

Впрочем, я знала почему, и от этого знания мне хотелось умереть. Все дело в том, что они ему не понравились. Мои песни. Он их слышал, и считает, что они никуда не годятся.

– Скажи, что ты имеешь в виду.

– Неважно, – сказал Купер. – Ты права, у тебя недостаточно песен для концерта. Считай, что я ничего не говорил, ладно?

Лифт остановился на первом этаже. Купер открыл и галантно придержал для меня перегородку, но вид у него при этом был не столько любезный, сколько убийственный.

Ну вот, теперь он на меня разозлился.

Мы стояли в вестибюле, и поскольку было еще рано – по меркам восемнадцатилетних, кроме нас, никого не было, за исключением Пита и дежурной на ресепшен. Первый с головой погрузился в чтение «Дейли ньюс», а последняя слушала Мэрилина Мэнсона и ничего вокруг себя не замечала.

Мне надо было спросить Купера напрямик. Просто взять и спросить. Он не скажет, что мои песни – барахло. Он же не Джордан и не их отец. Но в том-то и дело, что я могла бы пережить критику со стороны Джордана или его отца, но со стороны Купера…

Нет. Потому что, если песни ему не нравятся…

«О господи, наберись храбрости, сделай это! ПРОСТО СПРОСИ ЕГО НАПРЯМИК».

– Хизер. – Купер взьерошил пятерней свои темные волосы. – Послушай, я тут подумал…

Но узнать, о чем подумал Купер, мне так и не удалось: из-за угла появилась Рейчел.

– А, вот вы где! – сказала она, заметив нас. – Гевин сидит у меня в приемной. Я собираюсь с ним поговорить. Большое спасибо, что заставили его спуститься. Между прочим, Хизер, не могла бы ты найти какого-нибудь студента, чтобы он расклеил эти листовки?

Рейчел протянула мне стопку бумажных листовок. Объявления о музыкальном конкурсе – студенческое правительство решило устроить его сегодня после обеда в кафетерии Фишер-холла.

Кажется, Рейчел почувствовала потребность обьясниться:

– Сначала я не хотела разрешать эти соревнования, – сказала она. – Заниматься такими глупостями, когда произошло два трагических случая со смертельным исходом… но Стэн считает, что детей полезно чем-то отвлечь от мрачных мыслей. И я не могла с ним не согласиться.

«Стэн». Вот это да! Похоже, Рейчел и босс становятся закадычными друзьями.

– По-моему, это хорошая идея, – сказала я,

– Я как раз собиралась зайти в кафетерий за добавкой. – Рейчел подняла чашку с эмблемой Американской ассоциации в поддержку консультирования и развития. – Не присоединитесь?

Она обратилась к нам обоим, но смотрела только на Купера.

О господи! Рейчел предложила Куперу выпить с ней кофе! Моему Куперу! Она, конечно, не знает, что Купер мой, да он и не мой. А судя по тому, как развиваются события, вообще может никогда не стать моим, но…

«Откажись!» Я попыталась послать свои мысли волнами в мозг Купера, как в фильме «Звездный путь». «Откажись. Откажись. Откажись…»

– Спасибо, я не могу, – ответил Купер. – Меня ждет работа.

Получилось! Рейчел улыбнулась:

– Что ж, может быть, в другой раз.

– Конечно, – кивнул Купер.

И Рейчел удалилась, клацая каблучками.

Когда она ушла, я сказала, ничем не выдав, что лишь несколько секунд назад применила к нему метод управления сознанием:

– Ладно, мне надо работать дальше.

Я надеялась, что Купер не продолжит тему, которую мы начали в лифте. Потому что боялась не выдержать. После сообщения о помолвке Джордана это было уже слишком. Есть же предел тому, что девушка может вынести на протяжении одного дня, правда?

Наверное, Купер это почувствовал. Или догадался потому, как я упорно избегала встречаться с ним взглядом. Как бы то ни было, он сказал только:

– Ладно, увидимся позже. И вот еще что, Хизер…

Мое сердце подпрыгнуло. Ну пожалуйста, не надо! Мне же почти удалось избежать…

– Кольцо, – сказал Купер.

Стоп. Что?

– Какое кольцо?

– У Тани на пальце.

Ах, вот оно что, Танино обручальное кольцо! То самое, которое выглядит точь-в-точь как кольцо, которое я швырнула в лицо его брату!

– И что?

– Это не твое кольцо, – сказал Купер. И он ушел.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю