Текст книги "Принцесса на грани"

Автор книги: Мэг Кэбот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Он быстро покосился на меня, а я развалилась на белом, как не знаю что, диване перед экраном плоского телевизора, который, представьте себе, появляется как по волшебству, если нажать кнопку. Прямо как мечтал Джой из «Друзей».

Сразу видно, что Роберт ищет поддержки против бабушки.

Но я не собиралась позволять ему втягивать меня в эту историю. Я склонилась над блокнотом со сценарием и принялась усиленно строчить. Джей Пи говорит, что знает одного продюсера, который очень заинтересуется моим сценарием, конечно, когда я его закончу. Очень любопытно. Можно считать, мой сценарий уже продан.

Поняв, что от меня помощи не дождаться, Роберт продолжал:

– Мы ставим герберы во все наши номера. И до сих пор никто не жаловался.

Бабушка посмотрела на него так, будто он сказал, что никто пока не выхватывал кинжал и не совершал у него на глазах харакири. Она требовательно спросила:

– В этом отеле когда-нибудь останавливались принцессы?

– Да, всего лишь на прошлой неделе у нас жила принцесса из Таиланда – до того, как поселиться в общежитии Нью-Йоркского университета, – начал Роберт.

Я поморщилась. «Ответ неправильный! Очень плохо, благодарю за участие».

Бабушка метнула на него свирепый взгляд.

– Из Таиланда? Да вы хоть представляете, СКОЛЬКО В ТАИЛАНДЕ ПРИНЦЕСС?

Роберт, похоже, запаниковал. Он уже понял, что оплошал и просто не знал, что делать. Бедняжка.

– Э… нет.

– Десятки. Можно сказать, сотни. А вы знаете, молодой человек, сколько на свете вдовствующих принцесс Дженовии?

– Гм. – У Роберта стал такой вид, будто он хочет выброситься в окно. Честное слово, я его не виню. – Одна?

– Одна. Совершенно верно, – сказала бабушка. – Вам не приходило в голову, что если ЕДИНСТВЕННАЯ ВДОВСТВУЮЩАЯ ПРИНЦЕССА ДЖЕНОВИИ требует, чтобы в ее номере стояли розы – белые и розовые, а не оранжевые герберы, которые, возможно, сейчас в моде, кстати, РОЗЫ никогда не выходят из моды – вы не подумали, что ОБЯЗАНЫ доставить для нее розы? Особенно если учесть, что у ее собаки, так уж случилось, аллергия на полевые цветы.

Все взгляды обратились к Роммелю. Но он совсем не походил на существо, страдающее от аллергии на что бы то ни было, и храпел себе в позолоченной собачьей кроватке, слегка подергиваясь во сне, когда ему что-то снилось – уж не знаю, что там снится собакам, но наверняка Роммелю снился сон о том, как он убегает от своей хозяйки.

– Как будто мало того, что в вашем холле растет НАСТОЯЩАЯ трава.

И правда, растет. Я заметила, когда вошла. Украшать холл живой травой – это слишком авангардно, во всяком случае, по мнению бабушки. Она предпочитает мятные конфеты в хрустальных вазах.

– Я понимаю, мадам. – Роберт даже поклонился, – Я… я немедленно пошлю за розовыми и белыми розами. Не могу передать, как я сожалею о своем упущении..

– Вот именно, – перебила бабушка, выгибая нарисованную бровь, – не можете. До свидания.

Роберт сглотнул, повернулся и поспешил к двери. Бабушка дождалась, когда он уйдет, и плюхнулась на стул – хром и черная кожа – напротив моего дивана. Но вообще-то на такой стул так просто не плюхнешься, потому что кожаные сиденья довольно скользкие.

– Амелия! – бабушка заскользила на кожаном сиденье. – Это никуда не годится!

– А мне нравится.

Мне и правда нравилось. По-моему, отель W – это круто, все блестит…

– Ты с ума сошла! – сказала бабушка. – Представляешь, я заказала «сайдкар», и они принесли его в ТУМБЛЕРЕ!

– Ну и что, так даже интереснее.

– Амелия, «сайдкар» НИКОГДА не подается в тумблере. В тумблере подают ВОДУ. А «сайдкар» ВСЕГДА подается в коктейльном стакане на ножке. БОГ МОЙ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С ТВОИМИ ВОЛОСАМИ???

Бабушка вдруг выпрямилась, как палка, на скользком кожаном стуле.

– Успокойся, я просто немного подстриглась.

– НЕМНОГО подстриглась? Твои волосы выглядят как швабра!

– Они отрастут» – сказала я, запинаясь, потому что на самом деле я не собиралась их отращивать. С такой прической с волосами можно ВООБЩЕ НИЧЕГО не делать, и когда ни посмотришь в зеркало, голова всегда выглядит одинаково. В этом есть нечто успокаивающее. Мне порядком надоело, что всякий раз, когда посмотришься в зеркало, обнаруживаешь, что с волосами случилась еще какая-нибудь катастрофа.

– Как ты собираешься носить корону, если даже не во что воткнуть гребни? – полюбопытствовала бабушка.

Вопрос резонный. Но когда мы были у парикмахера в «Астор Плейс», об этом никто даже не задумался, и меньше всего – моя мама. Она сказала лишь, что моя новая прическа напоминает ей стрижку Деми Мур в фильме «Солдат Джейн». Тогда я восприняла это как комплимент.

– Может, с помощью липучки? – осторожно предположила я.

Но бабушке моя шутка показалась не смешной.

– Даже нет смысла вызывать Паоло, – сказала она, – потому что ему тут больше не с чем работать.

– Ну, у меня уж не НАСТОЛЬКО короткие волосы. – Я потрогала короткий ежик на голове. И на секунду подумала, что, может, бабушка права. – Ладно, это же всего лишь волосы. Они отрастут. Бабушка, разве у нас нет более важных дел? Вот в Иране фундаменталисты до сих пор закапывают женщин по шею в землю и потом забивают камнями за такие преступления, как измена мужу. В наше время! Это происходит ПРЯМО СЕЙЧАС! А ты переживаешь из-за моей стрижки!

Бабушка только головой покачала. Ее невозможно отвлечь текущими событиями. Все, что не имеет отношения к королевской власти, ей безразлично.

– Время на редкость не подходящее, – продолжала она так, будто я вообще ничего не говорила. – С нашим агентом по связям с общественностью связался журнал «Бог», они хотят поместить в зимнем номере интервью с тобой и фоторепортаж. Статья должна привлечь к Дженовии внимание сотен женщин, которые планируют отпуска в теплых краях. К тому же твой отец сейчас в Нью-Йорке, он приехал на заседание Генеральной Ассамблеи ООН.

– Боже! – воскликнула я. – Может, он поднимет вопрос об Иране? Ты знаешь, что они у себя запретили западную музыку? А еще, заявляя, что хотят развивать ядерную энергию в мирных целях, а не в военных, они на самом деле уже двадцать лет скрывают от Международного агентства по атомной энергетике исследования, которые доказывают совершенно противоположное. Как можно думать о модных журналах, если мы все можем в любой момент взлететь на воздух?

– Можно было бы подобрать тебе парик, – задумчиво сказала бабушка. – Только не знаю, удастся ли найти такой же, как твоя прежняя прическа. Париков в форме лодки не делают. Может, найдем парик подлиннее, а Паоло его подстрижет…

– Ты вообще меня не слушаешь? – спросила я. – Сейчас у нас есть более серьезные поводы для беспокойства, чем мои волосы. Ты знаешь, что будет, если у Ирана долбится ядерное оружие? Они ЗАКАПЫВАЮТ ЖЕНЩИН В ЗЕМЛЮ ПО ШЕЮ И ЗАБРАСЫВАЮТ КАМНЯМИ ЗА ТО, ЧТО ТЕ СПАЛИ С МУЖЧИНАМИ, КОТОРЫЕ ИМ НЕ МУЖЬЯ, Думаешь, такие люди будут долго разбираться, кто заслуживает, чтобы на него сбросить ядерную бомбу, а кто – нет?

– А может быть… – задумчиво сказала бабушка, – перекрасить тебя в рыжий цвет? Кет, ничего хорошего не выйдет. С такой стрижкой ты выглядишь прямо как мальчишка с обложки комиксов, которые твой отец читал, когда был в твоем возрасте.

Честное слово, с ней бесполезно разговаривать! С какой стати я вообще решила, что женщина, которая безо всяких причин настроена предубежденно против гербер, станет меня слушать?

Иногда мне хочется ее саму закопать в землю по шею и бросать в ее голову камни.

7 сентября, вторник, 19.00, мансарда

Майкл пришел! Чтобы пойти со мной на обед в китайский ресторан. В данный момент я «собираюсь», а он болтает с мамой и мистером Дж. Меня он пока не видел. И мою стрижку.

Я знаю, глупо переживать – стрижка смотрится очень мило, мама мне все время об этом твердит. Даже мистер Дж., когда я его спросила, сказал, что ему не кажется, будто я похожа на Питера Пэна или Анакина Скайуокера.

А вдруг Майклу не понравится? В журнале «Шестнадцать» часто пишут, что мальчикам нравятся девочки с длинными волосами. По крайней мере, так говорят парни, у которых они берут интервью на улицах. Им показывали фотографии Киры Найтли с короткими волосами и ее же с длинными, и спрашивали, как им больше нравится.

В девяти случаев из десяти парни выбирали Киру с длинными волосами.

Конечно, среди этих парней никогда не было Майкла. Но все равно…

Ладно, неважно, Майклу просто придется с этим смириться.

Может, если добавить еще немного мусса… Мне слышно, как он разговаривает с Рокки. Хотя никто из нас не понимает ни слова из того, что говорит Рокки – кроме бибика, китти, печенье, еще и МОЕ. Наверное, для ребенка его возраста это нормально и он не страдает задержкой развития.

Но разговаривать с ним нелегко. Мне-то, конечно, нравится с ним разговаривать, но ведь он мой брат.

Послушайте, какой Майкл терпеливый. Рокки все повторяет и повторяет одно слово: «Бибика» , а Майкл ему отвечает очень добрым голосом: «Да, хороший грузовик». Из него получился бы прекрасный папа. Но я, конечно, не собираюсь заводить детей до того, как закончу колледж и поступлю в Корпус мира и положу конец глобальному потеплению.

Все равно приятно сознавать, что когда я буду готова .к материнству, Майкл будет готов к роли отца.

Ой, я заглянула в щелку и посмотрела на Майкла! Он выглядит просто клааааассно, такой высокий, красивый, темноволосый, широкоплечий! Кажется, он недавно побрился. Прямо не верится, что прошел целый месяц с тех пор, как я его видела и…

О боже! У меня волосы короче, чем у него!

У МЕНЯ волосы короче, чем у моего бой-френда!

Что я натворила?

7 сентября, вторник,

кухня китайского ресторана

Так, ладно, попытаюсь все это понять.

Вот зачем я попросила у Кевина Янга разрешения несколько минут посидеть на кухне, Мне нужно было побыть одной, чтобы подумать, а в туалете кто-то есть. Кто-то, кто, по-видимому, не осознает, что снаружи есть девушка, жизнь которой рассыпается на части и которой нужно сделать вид, что она пошла мыть руки, а на самом деле ей нужно подумать и решить, что делать.

Да, в кухне жарко и полно народу, потому что у Кевина работают все его девяносто двоюродных братьев и сестер, и сейчас время обеда,

и все, похоже, заказали пекинскую утку. Поэтому куда бы я ни взглянула, повсюду вижу улыбающиеся головы уток,

Но, по крайней мере, здесь я могу перевести дух и попытаться понять, что происходит.

Я просто не понимаю.

Нет, дело не в реакции Майкла на мою прическу. Он, конечно, удивился, когда увидел, что я так коротко подстриглась. Но нельзя сказать, что он был недоволен. Он сказал, что я выгляжу очень мило, прямо как Натали Портман, когда она только начала отращивать волосы после того, как подстриглась наголо для роли Иви Хаммон в фильме «В = Вендетта».

Он меня обнял и поцеловал. А потом, когда мы вышли в коридор, где рядом с нами не было мамы и мистера Дж., а Ларе был занят тем, что надевал плечевую кобуру, Майкл обнял и поцеловал меня еще крепче. Я понюхала Майклову шею и, клянусь, от его феромонов каждый синапс в моем мозгу выбросил, наверное, мега-дозу серотонина, потому что я почувствовала себя совершенно расслабленной и счастливой. И я точно знала, что Майкл чувствует то же самое. Пока мы шли до ресторана, он все время держал меня за руку, и мы говорили обо всем, что произошло с тех пор, как мы виделись в последний раз – о том, что бабушку выкинули из «Плазы», что Лилли сделалась блондинкой (я не стала спрашивать Майкла, считает ли он, что Лилли и Джей Пи занимались Этим Делом, когда Джей Пи приезжал на уик-энд в их загородный дом – я старалась избегать разговоров на темы секса, чтобы лишний раз не напоминать Майклу, что мы Этим Делом не занимаемся, и не воспламенять его желание), о том, как ловко Рокки управляется с машин кой и о докторах Московитцах и их якобы воссоединении.

Когда мы пришли в ресторан, Роуси, которая рассаживает посетителей, посадила нас за наш обычный столик у окна и пригласила Ларса посидеть с ней возле стойки бара. Оттуда он мог одновременно и за мной наблюдать? и смотреть по телевизору бейсбольный матч,

Мы заказали мое любимое блюдо здесь – холодную кунжутную лапшу и Майкловы любимые ребрышки и взяли на двоих горячий суп, а Майкл заказал еще цыпленка кунг-пао, а я – стручковые бобы, И тут я спросила:

– Ну, когда ты переселяешься в общежитие? Разве занятия еще не начались?

А Майкл сказал:

– Об этом я и хотел с тобой поговорить. Это я мог сказать тебе только при встрече.

А я ему:

– Ой, правда?

Я думала, он скажет, что ему надоело делить комнату с другим парнем, поэтому он будет жить в отдельной квартире, или что он съезжается с отцом, из-за того что доктору Московитцу очень одиноко или еще что-нибудь подобное, Я была уверена, что бы Майкл ни сказал, это будет что-нибудь не слишком важное, поэтому прямо перед тем, как он заговорил, я набрала полный рот холодной лапши.

– Помнишь проект, над которым я работал этим летом? Робот-манипулятор.

– Это прибор, с помощью которого врачи смогут выполнять операции на бьющемся сердце, не вскрывая грудную клетку? – спросила я с полным ртом. – Угу.

– Ну так вот, – сказал Майкл, – он действует. Во всяком случае, прототип. И моему профессору это так понравилось, что он рассказал о роботе японскому коллеге из компании, которая пытается создать автоматическую систему, работающую без помощи хирурга. И его коллега хочет, чтобы я приехал в Японию и мы бы сконструировали действующую модель для использования в операционной.

– О! – я проглотила лапшу и потянулась за следующей порцией. Я изрядно проголодалась. После салата из трех бобов, который был у меня на ланч, я больше ничего не ела. Ах да, еще я съела несколько очень вкусных васаби в бабушкином номере в отеле (она их попробовала, возмутилась и заорала на Роберта: «А где же миндаль в сахаре?» Бедняга Роберт,)

– И когда же ты едешь? На какие-то выходные или как?

– Нет. – Майкл замотал головой, – Ты не понимаешь. Моя поездка займет не один уикэнд, я пробуду там до тех пор, пока проект не будет закончен. Мой профессор устроил мне приличную стипендию на это время.

– Ну… – До чего же вкусная эта лапша! – Так на сколько ты едешь, на неделю?

– Миа, – сказал Майкл. – Работа над прототипом заняла все лето, а это был только прототип. Постройка действующей модели с консолью, включающей компьютерный томограф, сканнер и рентгеновскую установку, может занять год или даже больше. Но это фантастическая возможность, я не могу ее упускать. Вещь, которую сконструировал я, поможет спасти жизни тысячам людей. Чтобы это стало реальностью, я должен быть там.

Минуточку! ГОД? ИЛИ ДАЖЕ БОЛЬШЕ? Естественно, я поперхнулась лапшой, закашляла и Майклу пришлось обойти вокруг стола и хлопать меня по спине, а мне пришлось выпить и свою воду со льдом, и его колу, и только после этого я задышала нормально.

А когда я смогла нормально дышать, кажется, я была в состоянии только без конца повторять: «Что? Что?»

Майкл пытался мне все объяснить, причем так терпеливо, как будто я – это Рокки и показываю ему свой грузовик. Но у меня в голове звучала только одна фраза: «Это может занять год или даже больше. Но это фантастическая возможность, я не могу ее упускать».

Майкл уезжает в Японию. На год или даже болше.

Он уезжает в пятницу.

Понимаете теперь, почему мне пришлось выйти? Потому что в какой вселенной подобные вещи могут иметь какой-то смысл? Может, во вселенной Бизарро, но не в моей. Не в той вселенной, в которой существовали мы с Майклом.

Но хотя эти слова – «Это может занять год или даже больше. Но это фантастическая возможность, я не могу ее упускать» – все еще звучали у меня в ушах, и хотя, несмотря на это, я говорила: «Ой, Майкл, это так здорово! Я так за тебя рада!» – голос в моей голове шептал: «Это из-за меня?»

А потом вдруг этот голос каким-то образом вышел ЗА ПРЕДЕЛЫ моей головы, я не успела его заткнуть, и неожиданно для себя услышала:

– Это из-за меня?

Майкл недоуменно заморгал:

– Что?

Это был настоящий кошмар. Хотя я мысленно и приказывала себе: «Молчи, молчи, молчи», мой язык, кажется, действовал сам но себе. И за секунду до того, как я успела этому помешать, я произнесла:

– Это из-за меня? Ты уезжаешь в Японию потому, что я что-то сделала? – А потом мой рот еще добавил: – Или чего-то НЕ сделала?

Мне хотелось затолкать в рот всю лапшу – только чтобы ничего больше не ляпнуть. Но Майкл уже замотал головой.

– Нет, конечно, нет. Миа, как ты не понимаешь? Мне же представилась редкостная возможность! Инженеры-механики из японской компании уже работают над чертежами моей конструкции. МОЕЙ, Нечто, что я сделал, может изменить ход развития современной хирургии! Конечно, я должен туда лететь.

– Но почему это обязательно нужно делать в Японии? Разве на Манхэттене нет инженеров-механиков? Наверняка есть. Мне кажется, папа Линг Су – как раз такой инженер.

– Миа, – стал объяснять Майкл, – эта японская группа исследователей – самая передовая в мире. Они работают в Тсукубе, это для Японии примерно то же самое, что для США – Силиконовая долина. Именно там находятся их лаборатории, все оборудование, которое понадобится, чтобы превратить мой прототип в действующую модель. Мне нужно ехать туда.

– Но ты же вернешься. – Мой мозг, кажется, вернул контроль над языком. Слава богу! – Например, на День благодарения, на Рождество, на весенние каникулы…

Колесики у меня в мозгу завертелись, и я подумала: «А что, это не так уж плохо. Конечно, мой парень уедет в Японию, но на каникулах я все равно смогу с ним видеться. Это будет не так уж сильно отличаться от нашей обычной жизни в течение учебного года. Зато у меня будет больше времени на учебу, глядишь, может, я еще пойму, о чем толкует мистер Хипскин на уроке химии, и что вообще происходит на основах высшей математики и, может, даже улучшу свои показатели Р8АТ по математике. Может, я даже останусь в студенческом правительстве и закончу, наконец, сценарий, да еще и роман напишу…

И тут Майкл наклонился ко мне над столом и сказал:

– Миа, с этим проектом у нас напряженка со временем. Чтобы как можно скорее выйти на рынок, нужно работать без перерывов. Так что я не приеду домой на День благодарения или на Рождество. Наверное, я не вернусь до следующего лета – к тому времени мы должны продемонстрировать прибор в настоящей операционной.

Я слышала слова, которые слетали с языка Майкла. Я знала, что он говорит на английском. Но то, что он говорил, не имело для меня никакого смысла – как будто я сидела на химии и слушала Хипскина. Если коротко, то Майкл говорил, что он уезжает на целый год. Мы целый год с ним не увидимся.

Конечно, я могла бы слетать к нему в Японию. Но только во сне. Потому что в реальной жизни мне НИ ЗА ЧТО не уговорить папу отправить меня на королевском реактивном самолете в Японию. А лететь коммерческим рейсом мне никто не позволит. Никто никогда не убедит мою бабушку, не говоря уже о папе, что члену королевской семьи безопасно лететь коммерческим рейсом.

Тут-то я и сказала, что мне нужно выйти. Вот почему я сижу здесь. Потому что все это у меня просто не укладывается в голове.

Мне все равно, что ему представилась редкостная возможность.

Мне все равно, сколько денег он на этом заработает и сколько тысяч жизней он может спасти.

Как может парень, который любит свою девушку так, как Майкл, по его заверениям, любит меня, добровольно расстаться с ней на целый год?

В этом вопросе Кевин Янг мне не помощник. Когда я его об этом спросила, он только плечами пожал и сказал:

– Я Майкла никогда не понимал, еще тогда, когда он впервые к нам пришел в возрасте десяти лет. Он попросил к моим клецкам горячее масло чили. Как будто клецки и без того недостаточно острые!

А Ларс, который заглянул сюда минуту назад, чтобы посмотреть, куда я пропала, только сказал:

– Ну, знаешь, иногда парни так поступают, чтобы самоутвердиться.

Перед кем? Разве мое мнение не должно быть для него самым важным? А я не хочу, чтобы Майкл на год уезжал в Японию,

И извините меня, но это же не то, что поехать в пустыню Гоби подтягиваться на турнике или стрелять по картонным силуэтам террористов, как делал Ларс, когда ЕМУ нужно было самоутвердиться. Он просто собирается в какую-то компьютерную лабораторию в Японию.

Ну да, я понимаю, эта автоматическая штука может спасти тысячи жизней.

Но как же моя жизнь?

Ох, что-то мне ничего не помогает.

А еще меня очень напрягает психологически вид всех этих утиных голов.

Ну, может, не так сильно, как то, что мой парень на целый год уезжает в Японию.

Но почти так же.

Я сейчас выйду. И постараюсь проявить понимание. Я буду счастлива за Майкла. Я ни слова не скажу о том, что если бы он меня любил, он бы не уехал. Нельзя быть эгоисткой. Майкл был в моем распоряжении почти два года, не могу же я жадничать и скрывать его от всего остального человечества, которому Майкл нужен и которое нуждается в его таланте.

Вот только…

Что же мне делать, когда я больше не смогу нюхать его шею???

Пожалуй, я могу умереть.

7 сентября, вторник, 22.00, мансарда

Не надо было мне это делать.

Я знаю, что не надо было мне это делать.

Не знаю, почему я не могу держать язык за зубами. Не понимаю, почему я не могла заставить свой рот произнести то, что я хотела, например: «Майкл, я тобой очень горжусь» и «Это и правда редкостная возможность».

Я все это сказала, правда, сказала.

Потом мы вышли прогуляться по велосипедной дорожке вдоль Гудзона (Ларс за нами еле поспевал – мы шли очень быстро… ну, еще, может, потому, что он по дороге обменивался с кем-то текстовыми сообщениями через свой карманный компьютер, но это неважно), потому что был прекрасный вечер и мне не хотелось уходить домой, – я хотела использовать по максимуму, до последней минутки, те несколько дней, которые мне осталось провести с Майклом. Майкл говорил о том, как он рад, что поедет в Японию, что там он будет есть на завтрак лапшу, и что шумай, который продается на улицах, даже лучше, чем шумай в Саппоро-Ист, Тут у меня сами собой, против моей воли вырвались слова:

– Майкл, а как же мы?

Для девушки в моем положении это, наверное, самое глупое, что можно было сделать, такое могла бы ляпнуть, к примеру, Лана Уайнбергер. Честное слово. Этак скоро я начну сама себя дергать за бюстгальтер и говорить: «Миа, зачем тебе бюстгальтер, у тебя и грудей-то нет, он тебе не нужен».

Но Майкл даже не запнулся, он как говорил, так и продолжал говорить:

– Уверен, у нас все будет хорошо. Конечно, мне будет тебя не хватать, но, признаюсь, в последнее время мне стало так тяжело находиться рядом с тобой, что уж лучше я буду по тебе скучать.

Я так и застыла посреди дорожки.

– ЧТОООООООООО???

Я знала, я так и знала! Я спрашивала, не уезжает ли он отчасти из-за меня. И оказалось, я была права.

– Дело в том, – сказал Майкл, – что я не уверен, долго ли я смогу это терпеть.

На что я спросила:

– Терпеть ЧТО?

Потому что я понятия не имела, о чем он говорит.

– Все время быть рядом с тобой, – сказал Майкл, – без… в общем, ты знаешь.

Я все еще не понимала, о чем речь. И в конце концов Майклу пришлось сказать открытым текстом:

– Без секса.

!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Да-да, именно так. Выходит, мой парень не возражает против переезда в Японию, потому что это легче, чем быть рядом со мной и не заниматься сексом.

Наверное, я должна считать, что я везучая, потому что, судя по всему, мой парень – сексуальный маньяк, и мне, видимо, очень повезло, что я от него избавляюсь.

Но, конечно, в тот момент мне ничего такого в голову не пришло. В тот момент я была так потрясена его словами, что мне срочно понадобилось присесть.

А ближайшим сиденьем оказались качели на детской площадке парка Гудзон-Ривер. И вот я села и уставилась на собственные коленки. Тем временем Майкл говорил:

– Миа, в прошлом году я тебе сказал, что готов подождать. – Он сел на качели рядом со мной. – И я действительно готов ждать. Хотя если честно, я не очень понимаю, как ты себе представляешь, что мы займемся этим после выпускного. Я ведь уже закончил школу, так что мой выпускной позади, и я не собираюсь идти на твой, по-моему, это выглядит глупо когда девочки приводят на выпускной парней из колледжа. Но неважно. Суть в том, что до твоего выпускного все равно еще два года, а это очень большой срок, чтобы мы сохраняли в общем, продолжали такие отношения, какие у нас с тобой сейчас. Мне уже надоело то и дело принимать холодный душ.

После этих слов я вообще не могла на него взглянуть. Я почувствовала, что краснею, но вряд ли Майкл это заметил, потому что, на мое счастье, уже темнело. В парке загорались фонари. На качелях мы с Майклом были одни так что подслушать нас никто не мог. Ларс делал вид, что его страшно заинтересовал вид на реку которая протекала далеко внизу, хотя на самом деле он наблюдал за симпатичными девушками на роликах, поэтому можно было не опасаться, что он нас подслушивает.

Но все равно, мне было ужасно неловко.

Я догадывалась, что Майкл имеет в виду. Я всегда удивлялась, что он делает после ну знаете, после того, как мы особенно страстно обнимаемся и целуемся… то есть, как он потом решает проблему с тем, что происходит у него в брюках.

Ну, теперь я, кажется, знаю. – Дело в том…

Дети, игравшие в песочнице, стали бегать друг за дружкой и бросаться песком, их мамаши спокойно болтали на скамейке.

– Понимаешь, Миа, – продолжал Майкл, – это нелегко. Тебе, кажется, это не трудно…

Я его перебила:

– Мне нелегко.

Мне и правда было нелегко. Бывали моменты, и не раз, когда я думала, как было бы здорово… ну, знаете, сорвать с Майкла одежду и сделать с ним то, что я хочу. Порой мне даже казалась привлекательной идея, что Майкл сорвет одежду с меня, хотя раньше при мысли, что Майкл увидит меня обнаженной, у меня пересыхало во рту.

Вот только где могли бы происходить все эти замечательные вещи? В моей комнате, когда в соседней комнате – мама? В комнате Майкла, когда в соседней комнате – ЕГО мама? Б комнате его общежития, когда в коридоре дежурит мой телохранитель, а в комнату может в любой момент ворваться сосед Майкла?

И как насчет предохранения от беременности? И как насчет того, что как только вы ЭТО сделаете, в следующий раз, когда вы встретитесь, вам НИЧЕГО другого делать и не захочется? Я хочу сказать, с киномарафонами можно попрощаться. Прощайте, «Звездные войны», здравствуй, съедобная краска для тела.

Я читала «Космополитен», и знаю, как это бывает.

– Хорошо, – сказал Майкл. – В любом случае, учитывая все это, будет не так уж плохо, если я проведу год за границей.

Мне не верится, что у нас дошло до этого. Честное слово. Я вдруг… в общем, я не удержалась и заплакала.

Я не могла остановиться. Это было ужасно. Конечно, хорошо, что Майкл едет в Японию, то есть, если эта штука, которую он сконструировал, и правда может спасти столько народу, как он думает. И если колледж Колумбийского университета отпускает его в Японию, чтобы он работал на какую-то компанию, и на это время выплачивает стипендию, и он числится студентом, то с моей стороны как-то не по-принцессовски реветь по этому поводу, правда?

Но с другой стороны, я никогда не говорила, что я очень хорошая принцесса. – Миа!

Майкл встал с качелей, опустился на колени передо мной и взял мои руки в свои. Он улыбался. Наверное, я бы тоже смеялась, если бы какая-то девчонка плакала бы так же громко, как я. Честное слово. Я ревела, как маленькая девочка из песочницы, которая упала и ободрала коленки. Мамаши на скамейке с тревогой посмотрели в мою сторону – они подумали, что плачет кто-то из их детей. А когда поняли, что это реву я, стали перешептываться – наверное, узнали меня по фотографиям в выпуске «Инсайд Эдишн». (Вчера вечером личная жизнь Миа, принцессы Дженовии, дала трещину, потому что ее давний бойфренд, Майкл Московитц, студент колледжа Колумбийского университета, объявил, что переезжает в Японию, и принцесса ответила на это сообщение плачем на качелях в парке.)

– Миа, это хорошая новость, – сказал Майкл. – И не только для меня, но и для нас. Это мой шанс доказать твоей бабушке и всем остальным, что я вовсе не пустое место, а кое-что значу, и возможно, в один прекрасный день окажется, что я тебя достоин.

– Ты и так меня достоин, – провыла я. На самом деле, конечно, это я его недостойна, но об этом я не стала говорить вслух.

– Многие считают, что я тебе не пара, – сказал Майкл.

Против этого я не могла возразить, потому что Майкл был прав. В «Ю.Эс. Уикли» чуть ли не каждую неделю появляется какая-нибудь статейка на тему, с кем мне стоило бы встречаться вместо Майкла. На прошлой неделе их список возглавлял принц Уильям, но обычно они не реже раза в месяц упоминают Уилмера Валдеррама. К примеру, они помещают фотографию Майкла, выходящего из класса или еще откуда-нибудь, а рядом с ним – фотографию Джеймса Франко или еще кого-то, и поверх фотографии Майкла печатают цифру 2 – как будто за Майкла проголосовали только 2 процента читателей, а на фотографии Джеймса Франко – 98. Так они заявляют, что 98 процентов читателей считают, что мне лучше быть с каким-то парнем, который в жизни своей ничего другого не делал, кроме как стоял перед камерой и произносил слова, написанные другими. Ну, еще, может, изображал схватку на мечах, поставленную для него каким-то хореографом. Ну, а что касается взглядов моей бабушки в этом вопросе, то они настолько широко известны, что стали почти легендарными.

– Миа, – Майкл пристально посмотрел своими темными глазами прямо в мои, не темные. – Суть в том, что как бы ты ни старалась делать вид, что это не так, ты – принцесса. Ты всегда будешь принцессой. Когда-нибудь тебе предстоит управлять страной. Ты уже знаешь, в чем твое предназначение – оно определено до тебя и за тебя. У меня не так. Мне нужно самому разобраться, кто я, кем я хочу стать и как оставить свой след на земле. И если я останусь с тобой, этот след должен быть очень большим, ведь все считают, для того, чтобы быть с принцессой, парню надо быть особенным. Я просто обязан соответствовать ожиданиям людей.

– Для тебя должны иметь значения только мои ожидания! – сказала я.

Майкл сжал мои руки.

– Да, твои для меня важнее всего. Миа, ты же знаешь, я никогда не буду счастлив, если буду только твоим консортом – всегда на шаг позади тебя. И ты не будешь счастлива, если я стану человеком, который ничего собой не представляет.

Я поморщилась, слова Майкла напомнили мне дурацкие установления парламента Дженовии, по которым мужчина, за которого я выйду замуж, то есть мой так называемый консорт, должен вставать, как только я встану, не должен брать в руки вилку, пока я не возьму свою, не заниматься ничем рискованным (например, гонками, будь то на машинах или на яхтах, скалолазанием, дайвингом и так далее), до тех пор, пока у нас не появится наследник, в случае развода или аннулирования брака обязан отказаться от своих прав на опеку над детьми, рожденными во время брака… а еще отказаться от своего гражданства в пользу гражданства Дженовии.