Текст книги "Кумир и поклонницы"
Автор книги: Мэг Кэбот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
Правда, трудно быть терапевтом или дизайнером в одиннадцатом классе школы.
Но в данный момент у меня не было временя на Люка. Потому что надо было справиться с Кэйрой.
– Кэйра, – сказала я, подойдя к двери кабинки, где она заперлась. – Выходи. Это я, Джен.
– Зачем? – всхлипнула Кэйра, – Джен, почему они продолжают это делать?
– Потому что они – идиоты. А теперь выходи. Кэйра вышла. Ее лицо было залито слезами. Если бы она так часто не плакала и перестала бы причесываться, как Кортни Деккард, а дала бы своим волосам завиваться, как им хочется, и отказалась бы от брючек-капри, которые не шли к ее фигуре, я подозреваю, она даже была бы хорошенькой.
– Это нечестно, – сопя, сказала Кэйра. – Я так стараюсь… И на прошлой неделе я даже сказала им, что у меня дома можно устроить вечеринку, потому что родители уезжали из города. Хоть один человек явился? Нет.
Я открыла кран и, намочив бумажное полотенце, стала смывать остатки картошки с волос Кэйры.
– Я тебе уже говорила, – сказала я. – Они, Кэйра, идиоты.
– Они не идиоты. Они правят школой. Как могут быть идиотами люди, которые правят школой? – Она скорбно смотрела на свое отражение в зеркале над раковиной. – Это я. Это именно я. Такая неудачница.
– Ты, Кэйра, не неудачница, – сказала я. – И они не правят школой. Школой правит ученический совет.
– Но люди, которые состоят в ученическом совете, совсем НЕПОПУЛЯРНЫ, – заметила Кэйра.
– Существуют более важные вещи, чем популярность, Кэйра.
– Тебе, Джен, легко говорить, – ответила Кэйра. – Хочу сказать – посмотри на себя. Ты хорошенькая и тоненькая, и тебя все любят. ВСЕ. На тебя никто никогда не мычал.
Это правда. Но я никогда не старалась, чтобы меня полюбили, как это делает Кэйра.
Пока я об этом думала, Кэйра продолжала:
– Ты, как моя мама. БУДЬ САМА СОБОЙ. Вот, что она все время твердит.
– Хороший совет, – сказала я.
– Вот-вот, – грустно сказала Кэйра. – Если ты знаешь, какая ты.
Длинно, громко зазвенел звонок. И через секунду туалет заполнился девочками, которые торопились причесаться перед тем, как идти в класс. Мы прервали наш разговор. На данный момент.
– Увидимся, – сказала я ей. Она только посопела в ответ и нырнула в свою косметичку за носовым платком. Я не удивилась. Кэйра никогда не благодарила меня за то, что я приходила успокаивать ее после очередной атаки. Уверена, это и было одной из причин, почему у нее нет настоящих друзей. Она просто не знает, что значит доброе обращение с людьми.
Должна признаться, что за всей этой историей с Кэйрой я забыла о Люке Страйкере… По крайней мере, до того момента, как вышла из туалета.
Люк меня ждал.
Меня прямо затошнило. Что он тут делает? Честно, я думала, что после моей пламенной речи он вызовет свой лимузин и уедет. Вместо этого он подошел ко мне и, не вынимая рук из карманов, спросил:
– Так что делаем дальше?
Вот как. Будто ничего не произошло. Будто я не говорила ему, чтобы он уезжал в Голливуд и все такое.
Что же это значит? Что он и не собирался нажаловаться на меня доктору Люису? Что он хочет сделать вид, будто я и не рычала на него? Что же он за человек, раз так себя ведет? Я очень хорошо понимаю людей. Только явно не Люка Страйкера.
Спросите Энни
Задайте Энни самый сложный вопрос, который касается сугубо личных отношений. Вперед, дерзайте!
В «Журнале» средней школы Клэйтона публикуются все письма. Тайна имени и адреса электронной почты корреспондента гарантируется.
Дорогая Энни!
Моя подружка не перестает делать мне засосы. Меня это смущает. Я рад, что она меня любит и все такое, но… Эх! Почему она это не прекращает и как заставить ее остановиться?
Тот, кто старается носить водолазки
Дорогой Водолазка!
Твоя подружка делает тебе засосы, потому что она хочет, чтобы все знали, что ты занят. Вели ей это прекратить или скажи, что тебе придется найти другую девушку, которая будет не такой опасной.
Энни
Шестая глава
Я должна была понять, что все в школе готовы влюбиться в Люка. Хочу сказать, что даже под маской Лукаса Смита, он был очень хорош. Хотя имейте в виду, многих парней в клэйтонской средней можно было бы признать очень недурными.
Но у Люка нет недостатков, он шести футов ростом и при этом такой чуткий, что считает, будто все кто мучил Кэйру неправы. При этом он выглядит, как… Как Люк Страйкер!
Даже удивительно, что я в него не влюбилась. Полагаю, нельзя обвинять в этом Трину. В том, что она влюбилась в этого нового парня.
Я, конечно, подозревала, что это может случиться. Люк Страйкер нравился Трине даже больше, чем ее кот, мистер Момо, а мистер Момо был любимым Трининым другом начиная со второго класса.
И я все еще не догадывалась, что с Триной, пока не оказалась в машине Стива на пути домой. Ни у меня, ни у Трины не было водительских прав, потому что:
а) наши родители боялись нас учить и не предложили нам поучиться вождению в школе;
б) даже если бы они нас учили, в Клэйтоне особенно некуда ездить;
в) если и надо куда-то поехать, то у нас есть Тринин бойфренд, Стив, у которого есть машина, чтобы нас возить.
К счастью, Трина и Стив всегда задерживаются в школе на репетициях Театрального клуба. Как раз сейчас там репетируют большое занудство, пьесу о мертвецах – не о зомби или чем-то таком занятном, – а просто о мертвецах, которые сидят на кладбище и говорят о том, что такое быть живым. Полагаю, эта пьеса должна научить нас больше любить своих близких. Я хотела сказать Трине, что пойду на премьеру, но буду сидеть в последнем ряду и читать.
Я, вероятно, могла бы уехать домой со Скоттом – он никогда не забывает спросить, не нужно ли меня подвезти. Но недавно поездка со Скоттом была омрачена, и все из-за настроения Джери Линн. Я сидела на заднем сиденье, и у нас со Скоттом шла замечательная беседа о «Двух башнях», при этом он в чем-то со мной не соглашался – и вдруг Джери Линн перебила нас.
ДЖЕРИ ЛИНН: Скотт, ты не забыл спросить в «Эллис Флорал», будут они делать свои ежегодные бутоньерки на корсажи для «Весенних танцев»?
СКОТТ: Нет, Джери, я не спрашивал в «Эллис Флорал» об их ежегодных бутоньерках на корсажи для «Весенних танцев», потому что это работа Чарлин. Она за это отвечает.
ДЖЕРИ ЛИНН: Скотт, в твои обязанности издателя и главного редактора входит отслеживание всех аспектов, касающихся газеты. Нельзя даже представить себе, что новичок Чарлин, которой даже не было здесь в прошлом году на «Весенних танцах», вспомнит, что надо спросить в «Эллис Флорал» о бутоньерках.
Я: Хм, слушай, Джери, я заметила, что они не поместили в газете свое объявление, так что я уже позвонила им.
ДЖЕРИ ЛИНН: Что ж, хорошо, что хоть кто-то из штата обратил на это внимание.
Видите? И не поговоришь. Лучше ехать со Стивом.
И вот мы вышли с Люком из «Журнала» – ага, он даже пошел со мной по моим делам, в газету, после уроков. Что его там могло интересовать? Хотя он и Джери Линн вступили в очень одухотворенную беседу по поводу того, что знаменитости имеют право на частную жизнь. Джери настаивала на том, что журналисты играют важную роль в создании статуса знаменитостей и каждый, кто желает работать на глазах у публики, должен быть готов к тому, что к нему подберется папарацци. Люк, и в этом нет ничего удивительного, имел другую точку зрения.
Когда мы ушли из редакции, Люк спросил:
– Это что, обычный день твоей жизни?
– Ага, – сказала я. – Выходит, что так.
Как странно думать об этом – ну, о своей жизни – с точки зрения другого человека. Особенно того, кто ведет совсем ДРУГУЮ жизнь, нежели ты. Я хочу сказать, что моя жизнь должна действительно казаться Люку очень скучной, по сравнению с его жизнью. Его жизнь, я уверена, заполнена приглашениями на открытие клубов, ток-шоу, премьеры кинофильмов, в клубы нудистов, на сеансы раскраски тела шоколадом и прочим.
Но Люк ничего об этом не говорил. Я хочу сказать, что он не сравнивал мою скучную жизнь со своей. Вместо этого он сказал:
– В таком случае, о'кей.
В ТАКОМ СЛУЧАЕ, О'КЕЙ? Что ЭТО значит? Почему я не могу догадаться?
И как раз в этот момент подъехал Стив, из машины выглянула Трина и сказала:
– Нам по дороге?
Меня этот вариант устраивал. Но я поняла, что у Люка другие планы.
– Извините, – сказал он. – Я должен кое с кем встретиться.
Разумеется, было абсолютно невероятно, чтобы новый парень «кое с кем встречался» в пять часов дня у флагштока клэйтонской средней в свой первый день присутствия в этой школе. Но ни Трина, ни Стив, казалось, об этом не задумались. Они просто сказали:
– О'кей, пока! – И тут же, после того как я влезла в машину, уехали.
Никто из них, конечно же, не обернул головы и не посмотрел назад. Потому что если бы они это сделали, они увидели бы, как через несколько секунд после того, как мы отъехали, появился большой черный лимузин, и Люк поздоровался с тем, кто сидел внутри, прежде чем забраться в машину.
Я подумала только об одном: ГДЕ ОН ДОБЫЛ ЭТОТ ЛИМО? Потому что в Клэйтоне нет компании, у которой были бы лимузины. Наш город для этого слишком мал, и лимузин мог бы понадобиться единственный раз в году – во время «Весенних танцев».
Так или иначе, именно тогда Трина начала говорить о Люке. Или, точнее, о Лукасе. И она говорила о нем всю дорогу до дома, а потом, после обеда, когда я поднялась к себе делать уроки, она прислала мне по Интернету письмо, тоже о нем.
Она могла говорить только о Лукасе. Как я думаю, понравился ли Лукасу его первый день в клэйтонской средней? Почему он не остался в своей старой школе? Знаю ли я, почему его родители решили перевести его в другую школу, когда учебный год заканчивается? Ведь до выпуска остается всего лишь несколько месяцев. Не собирается ли он пропустить выпуск своих старых друзей? Нравится ли ему жить около озера? Была ли у него в старой школе подружка? Как я думаю, это было серьезно?
И вот, наконец, прозвучал вопрос, которого я опасалась весь день.
Не думаю ли я, что Лукас похож на Люка Страйкера?
Я попыталась ответить на вопрос Трины как можно искреннее и без очевидной лжи, но, разумеется, это было очень трудно. То есть я ДОЛЖНА была всем врать. Знаете, на самом деле, мистер Митчелл должен был бы мне ПЛАТИТЬ за то, что я позволила Люку ходить за мной хвостом. Это оказалось серьезной работой…
И кроме того я должна была выслушивать оскорбления от самого Люка. Этой ночью, когда я лежала в кровати, глядя на свой балдахин – когда я была маленькой, я бредила принцессами и умоляла, чтобы мне сделали кровать, как у принцессы, так что мама, будучи дизайнером по интерьерам, сделала мне самую принцессовую кровать, которую только можно было получить в южной Индиане, и теперь я полностью удовлетворена, – я лежала и думала о том, что сказал мне Люк о Кэйре, когда мы вышли из кафетерия.
Разумеется, Люк не понимал, о чем он говорит. Хочу сказать, что он не представлял себе, какие усилия я прикладывала для того, чтобы уладить все дела с Кэйрой. Я все время бегала за ней в туалет, я осушала ее слезы, а сколько я давала ей советов (но ни к одному она не прислушалась). Люк не знал, о том, что я – «Спросите Энни», и обо всех письмах Кэйры, на которые я ответила. Он не знал, насколько Кэйре было бы хуже, если бы не я.
И он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ничего не понимал о моей жизни. Честно. Моя жизнь была очень утомительной. Я все время металась между Кэйрой и «Спросите Энни», между Триной и Стивом, а еще похищение Бетти Энн, а еще движение руками в «Трубадурах»…
Еще чудо, что я встаю по утрам, правда.
Должна признать, что не ожидала увидеть Люка на следующее утро. После всех проблем прошедшего дня – отсутствие на территории школы кофе-эспрессо, несъедобный бифштекс, не говоря уж о проблеме с Кэйрой – я полагала, с него достаточно. Он, может, и посвятил себя своему искусству и все такое, но как выдержать такие условия? Особенно миллионеру.
Так что, когда он следующим утром вошел на латынь, я была в шоке. Он сменил футбольную фуфайку на какую-то одежду, которая выглядела так, будто ее сшили из мексиканских одеял, а в отверстии на груди виднелось ожерелье из ракушек, которое всегда носят те, кто занимается серфингом. На ногах вместо кроссовок были замшевые мокасины.
Плюс он где-то нашел какое-то эспрессо… или, по крайней мере, кофе с молоком в высоком бумажном стаканчике. И выглядел он в тысячу раз более бодрым, чем накануне.
– Привет, Джен, – сказал он, усаживаясь рядом со мной.
Должна признаться, его вид меня потряс. Что он здесь ДЕЛАЕТ? Я ведь была уверена, что он не вернется. Просто уверена.
Но он вернулся. Он все-таки не исчез.
Я повернулась к нему и, радуясь, что еще не прозвенел второй звонок и в классе было мало народу, прошептала:
– Что ты тут ДЕЛАЕШЬ?
Люк заморгал за линзами своих очков в проволочной оправе.
– Что ты имеешь в виду? Я здесь на две недели.
Разве они тебе не сказали?
– Хм, ага, – прошептала я, – но я просто… я просто подумала
– Я быстро обучаюсь? – засмеялся Люк. Это была та самая улыбка, от которой растаяли тысячи сердец, когда он сверкнул ею перед Анжеликой Тримэйн в роли Джиневры. И я, признаюсь, затрепетала.
– Люк…
– Лукас, – поправил он меня.
– Ну да, Лукас… Ты… Я хочу сказать, что ты так очевидно все здесь возненавидел. – И я добавила то, что действительно чувствовала: – И меня возненавидел.
Улыбка исчезла.
– О чем ты говоришь, Джен? Я вовсе тебя не ненавижу.
– Но все эти дела с Кэйрой…
– Ну да, – сказал он и поморщился. – Это было не очень приятно. Но после того как ты на меня наорала, мне… стало любопытно.
– Любопытно? Что любопытно? И я на тебя не орала, я просто…
– Выпустила пар. Я знаю. Успокоилась. – Люк открыл стаканчик с кофе, и в воздухе распространился приятный аромат. – Я хочу посмотреть, что из этого получится.
Я посмотрела на него, как на психа.
– Что из этого получится? – спросила я. – О чем это ты говоришь?
Но я так и не узнала, потому что прозвенел звонок.
Нельзя сказать, что после этого разговора мы с Люком стали – ну, как Ланселот и Джиневра, или что-нибудь в этом роде. То есть Люк все равно ходил по большей части с нахмуренным лицом… особенно, когда не из-за чего особенно было и хмуриться. Например, когда Кортни Деккард и ее друзья, встретив нас в холле, сначала опустили глаза на ноги Люка, затем прошлись взглядом снизу доверху по всей его фигуре, пока не встретились с ним глазами, а потом засмеялись.
Почему ЭТО заставило его нахмуриться? Таким образом завязывается общение. Это всем известно. Они просто осмотрели его одежду, чтобы убедиться в том, что она достаточно модная. Таково положение вещей.
В другом случае он, наоборот, развеселился от того, что вовсе не было смешным. Это было на репетиции хора. Люк нашел сногсшибательно забавным ворчание мистера Холла, когда тот требовал, чтобы я «расслабилась» и быстрее бросала Трине ее шляпу в номере «Весь этот джаз».
Хотя мне, честно, непонятно, что его так развеселило. Это вам не шуточки, вовремя попасть сверху на нижние ступеньки, когда сопрано распевают свой канкан или что-то там еще. Я, в конце концов, рассчитала, что если брошу Трине шляпу сверху, она сможет ее поймать как раз, когда ей нужно будет встать в ряд вместе с Карен Сью Уолтерс и всеми остальными.
Я не лучший в мире бросальщик, но Трина великолепный ловец, так что это должно было сработать. По крайней мере, мистер Холл перестанет рычать на меня и станет рычать на баритоны.
Похоже, что после первоначального шока, вызванного варварством, существующем в наши дни в средней школе, Люк слегка смягчился. Его даже ланч не расстроил, поскольку он принес еду с собой. Разумеется, этот поступок чуть не приоткрыл завесу над его тайной – ведь ланч, который он принес, очевидно, прилетел из Индианаполиса. Я хочу сказать, что в Клэйтоне нет места, где делают суши. У нас ведь даже нет компании, которая держала бы лимузины! Так какое же здесь суши?
Но Люк очень спокойно объяснил, что сам сделал суши из консервированного тунца. Я чуть не поперхнулась своей диетической колой. Но Люк сказал это с такой уверенностью, что даже Скотт ему поверил, и дальше они начали рассуждать о разнице между свежим и замороженным тунцом. Мне было неинтересно слушать, о чем они разговаривают, но было приятно, что мои друзья стараются принять нового парня в свою компанию…
До тех пор, пока я не вспомнила, что Люк вовсе не «новый парень». Он – звезда фильма «Небеса, помогите нам!», экс-бойфренд Анжелики Тримэйн, голый Тарзан с набедренной повязкой и трагический герой Ланселот. Полагаю, все это только подтверждало мастерство Люка, потому что даже я начала думать о нем, как о Лукасе Смите, переведенном ученике. И весь следующий день он не выходил из образа Лукаса…
Кроме одного раза. И как раз после первого урока, когда он узнал о похищении Бетти Энн Малвейни.
– Зачем ты учишь латынь? – спросил меня Люк, когда мы после урока пошли в раздевалку. – Ведь это же мертвый язык, на нем никто больше не говорит.
– Этот язык полезно знать, – ответила я. Это был стандартный ответ на подобный вопрос. Потому что правдивое объяснение – для единого госэкзамена – могло показаться довольно странным.
– Тебе это не нужно, – сказал Люк, беспокоясь, как ни странно, за человека, с которым он встретился двадцать четыре часа назад. – Ты работаешь в школьной газете. Ты хорошо владеешь грамматикой и хорошо ладишь с людьми в редакции. Для чего тебе НА САМОМ ДЕЛЕ нужна латынь?
Может быть, потому, что он старше – ему только девятнадцать, но он намного взрослее многих девятнадцатилетних, если принять во внимание то, что у него собственный дом в Голливуде и ему платят около десяти миллионов долларов, чего мой папа не зарабатывает за год, не говоря уж о татуировке и прочем, – я сказала ему правду.
– Я узнала, что миссис Малвейни очень хорошая учительница, – прошептала я ему на ухо, потому что рядом могли быть Кортни Деккард и ее друзья, они бы подслушали. – Так что я записалась в ее класс.
Люк понял все даже лучше – я и не ожидала.
– О, ясно, – сказал он. – Это как у актеров. Если ты хочешь работать с хорошим режиссером, ты берешь роль независимо от того, что это за роль и что это за фильм. Только… не обижайся, но миссис Малвейни не кажется мне такой уж замечательной. Она какая-то… будто ее здесь нет.
– Это только ТЕПЕРЬ, – сказала я. – Она в эти дни немного не в себе из-за Бетти Энн.
Люк спросил, кто такая Бетти Энн, и я ему рассказала. По-видимому, я ему слишком много рассказала – сплетни о том, что у миссис Малвейни не может быть детей и о том, что Бетти Энн будто бы замещала ей ребенка. По правде говоря, я была очень огорчена. Из-за того, что не знала, как Курт Шрэдер и его дружки расправятся с Бетти Энн. Они не понимают, как Бетти Энн важна для миссис Малвейни. Для миссис М, Бетти Энн не просто кукла или талисман. Она своего рода… член семьи.
Не стоило рассказывать Люку об этом.
– Похитили куклу? – он почти зарычал прямо там, в коридоре. – Зачем?
– Это шалость, – объяснила я. – Шалость выпускника,
– О да, очень смешно, – сказал Люк. – Когда они собираются вернуть куклу?
– Ну, полагаю, после окончания школы сказала я. Во всяком случае, я на это надеялась.
Но этот ответ Люка не удовлетворил.
– ПОСЛЕ выпуска? – ужаснулся Люк. Ты знаешь, кто это сделал? У кого она?
– Ну да, – ответила я.
– Так заставь их вернуть ее обратно, – сказал Люк. – Пусть они позабавятся чем-то другим. То, что они сделали, вовсе не смешно.
Я, разумеется, была с ним согласна, но что я могла сделать? Я не управляла Куртом и его дружками.
Только получалось, что Люк не очень-то это понимает.
– Это неправда, – сказал мне Люк. – И ты, Джен, это знаешь.
Я рассказала Люку, что я сказала Курту в тот день – в день, когда он запихивал Бетти Энн в свою сумку. Я рассказал Люку, как я спросила Курта, что он делает. И что Курт сказал мне, чтобы я расслабилась.
Люк, слушая это, только качал головой. Больше он ничего не говорил.
Но я заметила, что он стал особенно милым с миссис Малвейни. Люк был мил со всеми – отчего практически все девочки школы, а не только Трина, еще до уик-энда влюбились в него. Но Люк был больше, чем мил к миссис Малвейни, он каждое утро приносил ей кофе с молоком, открывал перед ней дверь и даже пытался что-то проспрягать.
В сущности, если что-нибудь и могло поднять настроение миссис Малвейни – объявления в «Журнале» было недостаточно, и записка Курта о выкупе, в которой говорилось: ВСЕМ ВЫПУСКНИКАМ ПОСТАВИТЬ ПЯТЕРКИ, была вовсе не смешной, вполне в духе выпускников, – то это был Люк. Миссис М., казалось, была абсолютно им очарована. Как только он входил в комнату, она сразу же начинала улыбаться.
Я заметила, что не только миссис Малвейни не устояла против очарования Люка. Трина с каждым днем влюблялась в него все сильнее и сильнее. Она просто подошла к нему и попросила у него номер его телефона – прямо перед Стивом, которого это убило, но он не сказал ей ни слова, – а потом она жаловалась, что когда звонила Люку, то ей отвечал автоответчик. Одиннадцать раз.
Но, казалось, Трина ничего не подозревает. Недоступность Люка делала его только более желанным.
То же самое было и с Джери Линн. Ей словно не хватало общения с ним. Особенно это было заметно во время ланча и на собраниях в «Журнале». Они все время спорили. Джери Линн продолжала утверждать, что журналисты играют жизненно важную роль для карьеры знаменитости, в то время как Люк не скрывал свое мнение о журналистах, как о грязных убийцах, желающих лишь заработать деньги. Доспорились до того, что Скотт предложил им сделать колонки за и против, и Джери Линн взялась вести колонку за папарацци, а Люк – против.
Должна признать, что колонка Люка была на удивление хорошо написана. Отчего я только еще больше запуталась. Иногда мне казалось, что ему скучно и неинтересно в клэйтонской средней, а иногда (как в деле с Кэйрой) он все так близко принимал к сердцу. Парень он явно очень чувствительный.
Но если я могла простить Трину за то, что она рухнула перед Люком, я не испытывала тех же чувств по отношению к Джери Линн, Джери, несмотря на то, что они не переставая спорили, просто не сводила с него глаз. А ведь она повсюду появлялась со Скоттом Беннеттом… которого, как я знаю, многие считали зубрилой, который к тому же был редактором школьной газеты, да еще любил читать и готовить.
Но эти люди не знали Скотта. Они никогда, как я, с ним не спорили, например, о достоинствах произведений Стивена Кинга.
И они никогда не пробовали его холодного огуречного супа, как я.
Они никогда не слушали, как я, сидя у костра, рассказ о болезненном разводе его родителей; не знали о его решении уехать жить с мамой, а потом о решении вернуться в Клэйтон и попробовать жить с отцом.
Они никогда не замечали, как я, что у Скотта глаза гораздо более ореховые, чем у меня, что иногда они становятся зелеными, а иногда янтарными, точно того же цвета, как рой москитов в «Парке Юрского периода».
Они никогда не следили за сильными руками Скотта над клавиатурой компьютера, когда он правил мою «Спросите Энни», Или поднимал их, чтобы ухватиться за бревно, прежде чем вниз обрушится лавина арахисового масла.
Они никогда не слышали рассказа о супе из авокадо.
Могла ли простая кинозвезда занять место такого парня?
Даже если кинозвезда сбросит покров тайны, и все во всем мире внезапно узнают, что он вовсе не переведенный ученик, и журналы «Развлечение сегодня вечером» и «Люди» начнут стучаться в твои двери?
Даже если эта кинозвезда пригласит тебя на «Весенние танцы»?
Спросите Энни
Задайте Энни самый сложный вопрос, который касается сугубо личных отношений. Вперед, дерзайте!
В «Журнале» средней школы Клэйтона публикуются все письма. Тайна имени и адреса электронной почты корреспондента гарантируется.
Дорогая Энни!
Я думаю, что мой бой-френд меня обманывает. Как мне узнать, врет он или нет?
Несчастная собака
Дорогая Несчастная!
Если он тебя обманывает, то он будет вести себя следующим образом:
– Он все чаще проводит субботы «с парнями».
– Ему звонят, когда он с тобой, но он не отвечает на звонок, когда узнает, кто звонит.
– Он неожиданно начинает заботиться о своей прическе и одежде.
– Он обвиняет тебя в том, что ты его обманываешь.
– Будто невзначай задает странные вопросы, вроде: «Как ты думаешь, можно ли одновременно любить двух людей?»
– Получает новую работу или должен «работать» все время.
– Проявляет внезапный интерес к музыке или к группам, которые ему прежде не нравились.
– Перестает посылать тебе столько е-мейлов, сколько посылал раньше, но все время остается на линии.
– Меняет свой электронный адрес.
И самое главное, если ты подозреваешь, что он может обманывать, то, он, возможно… просто нутром доверяет тебе. В том случае, если ты не из тех глупых девушек, которые всегда думают, что парни их обманывают, даже когда те не обманывают, – держись.
Энни
