Текст книги "Морской волчонок (с иллюстрациями). Перевод Л. В. Рубинштейн, Н. И. Яньков."

Автор книги: Майн Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Томас Майн Рид
Морской волчонок
или
путешествие на дне трюма

Глава 1. МОИ ЮНЫЕ СЛУШАТЕЛИ

Меня зовут Филиппом Форстером. Я уже старик и живу в тихой, маленькой деревушке, расположенной на морском берегу, в глубине очень большой бухты, одной из самых больших на нашем острове.

Я назвал нашу деревню тихой – она и есть тихая, хотя претендует на звание морского порта. Есть у нас пристань, – мол из тесаного гранита. Здесь вы обычно увидите один-два шлюпа, столько же шхун, иногда увидите бриг[1]1
  Шлюп, шхуна, бриг – различные виды парусных судов.


[Закрыть]. Большие суда не могут войти в бухту. Но вы всегда заметите немалое количество рыбацких лодок. Одни вытащены на песок, другие скользят по бухте, и из этого вы можете понять, что благосостояние деревни больше зависит от рыбной ловли, чем от торговли. Так и есть на самом деле.

Это моя родная деревня – здесь я родился и здесь собираюсь умереть.

Несмотря на это, мои земляки очень мало обо мне знают. Они зовут меня «капитаном Форстером» или попросту «капитаном», считая, что я единственный человек в наших краях, заслуживающий этого звания.

Строго говоря, я не имею на это права. Я никогда не служил капитаном ни в армии, ни во флоте. Я водил торговые суда – другими словами был шкипером. Но мои соседи – люди вежливые, и уважительно называют меня «капитаном».

Они знают, что я живу в хорошеньком домике в полумиле от деревни, на берегу моря; знают, что я живу один, потому что моя старая служанка вряд ли может считаться «обществом». Каждый день они видят, как я с подзорной трубой под мышкой выхожу на мол, внимательно рассматриваю прибрежные воды и затем возвращаюсь домой или брожу еще час-другой по берегу. Вот и все, что моим согражданам известно обо мне – о моих привычках и обо всей моей жизни.

Они убеждены, что я когда-то был великим путешественником. Они знают, что у меня много книг и что я много читаю, и решили, что я необыкновенный ученый.

Я действительно много путешествовал и много читал, но простые деревенские люди ошибаются относительно моей учености. В юности я не имел возможности получить хорошее образование, и все, что я знаю, усвоил самоучкой, занимаясь наспех и с перерывами, в короткие периоды затишья в моей бурной жизни.

Я сказал, что мои земляки мало знают обо мне, и вас это, конечно, удивляет. Ведь среди них я начал свою жизнь и среди них же собираюсь ее закончить. Но это легко объяснить. Двенадцатилетним мальчиком я ушел из дому, и в течение сорока лет нога моя не ступала на родную землю и глаза мои не видели никого из местных жителей.

Нужно быть уж очень знаменитым человеком, чтобы тебя вспомнили после сорока лет отсутствия. Уйдя отсюда мальчиком и вернувшись зрелым человеком, я убедился в том, что меня совершенно забыли. С трудом вспоминали даже моих родителей. Они умерли еще до того, как я, совсем маленьким, ушел из дому. Вдобавок мой отец был моряком, он редко бывал дома. В моих воспоминаниях о нем осталось только то, как я горевал, когда узнал, что его корабль погиб и он утонул вместе с большей частью экипажа. Увы! Моя мать ненамного его пережила. И так как они умерли давным-давно, естественно, что их забыли соседи, с которыми они были не слишком близки. Вот чем объясняется то, что я оказался чужим человеком в своих же родных местах.

Но вы не должны думать, что я одинок, что у меня нет товарищей. Я оставил профессию моряка и вернулся домой, чтобы провести остаток дней в покое и мире, но я не избегаю людей и я не угрюмый человек. Наоборот, я очень люблю и всегда любил встречаться с людьми и, будучи стариком, охотно провожу время в обществе молодежи, особенно мальчиков. Могу похвастаться, что со всеми деревенскими мальчуганами я в большой дружбе. Часами я помогаю им запускать змея и гонять кораблики по воде, ибо помню, как много удовольствия получал от всего этого в детстве сам.

Играя со мной, дети  и не догадываются, что добрый старик, который умеет так забавлять их и при этом забавляется сам, провел большую часть своей жизни в бурных приключениях, среди смертельных опасностей. Но именно такова история моей жизни.

Кое-кто в деревне знает, однако, отдельные эпизоды моей биографии – происшествия, о которых они слышали из моих уст, потому что я никогда не отказываюсь сообщить об увлекательных приключениях тем, кому интересно меня послушать. Невдалеке от деревни находится знаменитая «школа юных джентльменов», ее воспитанники стали моими самыми внимательными слушателями.

Мы встречались часто, почти ежедневно, во время моих прогулок по берегу и вскоре подружились. Мальчишек тянуло к старому морскому волку, который конечно мог им  рассказать немало о диких странах и необыкновенных происшествиях.  И по их просьбам я рассказывал им отдельные случаи из своей жизни. Не раз видели меня на берегу, сидящим на траве в кругу опрятно одетых мальчуганов. Их раскрытые рты и горящие глаза свидетельствовали об интересе, с которым они слушали мои истории.

Не стыжусь сказать, что я и сам находил удовольствие в этих рассказах. – Все старые моряки и военные, вспоминая прошлое, сражаются мысленно сызнова в давно минувших боях.

Таким образом, некоторое время я рассказывал им только отдельные эпизоды. Но однажды, встретившись со своими юными друзьями как всегда, лишь несколько ранее обычного, я увидел, что один из них, самый старший, стоя впереди всей на удивление молчаливой компании, держит в руке сложенный листок бумаги.

Когда я подошел, юноша, не промолвив ни слова, вручил мне бумагу. Я развернул его и вот что там было написано:

«Дорогой капитан!

Сегодня мы свободны целый день. Мы думали, как бы провести его получше, и решили просить вас доставить нам удовольствие и рассказать о каком-нибудь замечательном происшествии, случившемся с вами. Мы хотели бы услышать что-нибудь захватывающее, потому что знаем, что в вашей жизни было много приключений. Выберите то, что вам самому больше всего нравится, а мы обещаем слушать внимательно, и уверены, что нам нетрудно будет сдержать такое обещание. Итак, дорогой капитан, сделайте это для нас, и мы вечно будем вам благодарны».

На такую вежливую просьбу, подписанную всеми присутствующими, невозможно было ответить отказом. Без колебаний я объявил моим юным друзьям, что расскажу им   целую главу из своей жизни. Я выбрал то, что считал наиболее интересным для них: о своем детстве и о первом путешествии по морю – путешествии, которое произошло в настолько странной обстановке, что я назвал его «Путешествием во мраке».

Мы устроились поудобнее на берегу. Перед нами был широкий морской простор. Мальчики собрались вокруг меня. И я начал свой рассказ.

Глава 2. СПАСЕННЫЙ ЛЕБЕДЕМ

С самого раннего детства я любил воду. Мне следовало бы родиться уткой или ньюфаундлендом[2]2
   Ньюфаундленд, или водолаз, – одна из самых крупных пород собак; они прекрасно плавают и любят воду; названы по имени острова Ньюфаундленд в Северной Америке.


[Закрыть]. Отец мой был моряком, дед и прадед – также. Должно быть, от них я унаследовал это влечение. Во всяком случае, тяга к воде была у меня так сильна, словно вода была моей родной стихией. Мне рассказывали, хотя сам я этого не помню, что еще маленьким ребенком меня постоянно отгоняли от луж и прудов. И в самом деле, первое приключение в моей жизни произошло на пруду, и я запомнил его хорошо. Правда, оно не было ни столь страшным, ни столь удивительным, как те приключения, которые мне случилось испытать впоследствии. Оно было скорее забавным. Но я расскажу его вам, чтобы показать, как велика была моя страсть к воде.

Я был тогда еще совсем маленьким мальчиком. И это странное происшествие, случившееся в преддверии моей жизни, явилось как бы предзнаменованием будущего. Оно как будто предвещало, что мне предстоит пройти через многие испытания судьбы и пережить немало приключений.

Я уже сказал, что был в то время совсем малышом. Меня только что начали пускать одного, без взрослых, и я находился как раз в том возрасте, когда дети любят спускать на воду бумажные кораблики. Я уже умел делать их из  страниц старых книг и газет, и часто посылал свои «суда» путешествовать через большую лужу, которая заменяла мне океан. Но скоро бумажные кораблики перестали меня устраивать, и, накопив за шесть месяцев из своих «карманных» денег достаточную сумму, я приобрел у старого рыбака полностью оснащенный игрушечный корабль, который он смастерил на досуге.

Мой корабль имел всего пятнадцать сантиметров в длину и восемь в ширину, и если бы его тоннаж был зарегистрирован (а он, конечно, не прошел регистрацию), то он составил бы около двухсот пятидесяти граммов. «Утлое суденышко», – скажете вы, но в ту пору оно представлялось мне ничем не хуже настоящего трехпалубного корабля, и для него, конечно, было необходимо найти достойный водоем, где он мог бы по-настоящему показать свои мореходные качества. Скоро я его нашел – большой пруд, вернее, озеро, где вода была чиста, как кристалл, и тихий ветерок рябил ее поверхность. Этого ветра было достаточно, чтобы надувать паруса и нести мой маленький кораблик, как птицу на крыльях. Часто он пересекал весь пруд, прежде чем я успевал обежать вокруг, чтобы поймать его вновь. Много раз мы с ним состязались в скорости с переменным успехом. Иногда побеждал он, иногда я, в зависимости от того, был ли ветер попутным или дул навстречу кораблику.

Этот пруд, на берегах которого я забавлялся и провел лучшие часы моего детства, не был общественной собственностью. Он находился в парке рядом с деревней, принадлежавшем частному лицу, – доброжелательному и лишенному предрассудков джентльмену. Джентльмен разрешал жителям деревни проходить по своим землям и не только не возражал против того, чтобы мальчики пускали кораблики на пруду, но даже позволял им играть в крикет на площадке парка, только с условием, чтобы дети вели себя осторожно и не портили кустов и деревьев, которыми были обсажены аллеи. С его стороны это было очень любезно. Мы, деревенская детвора, это чувствовали и вели себя так, что мне ни разу не приходилось слышать о каком-либо значительном ущербе, причиненном парку и пруду.

Парк и пруд существуют до сих пор – вы, наверно, знаете их. Но добрый джентльмен, о котором я говорю, давно ушел из этого мира, потому что его уже тогда называли «старым джентльменом», а это было шестьдесят лет назад.[3]3
   «шестьдесят лет назад» рассказчику было лет 7, следовательно, на момент рассказа ему уже 67, а поскольку он ушел из дому в 12 и вернулся через 40, то получается, что после его возвращения прошло уже 15 лет. Что удивительно – 15 лет не мог никому рассказать эту историю? Видимо нужно понимать так, что когда он в 52 года вновь появился на острове, то не остался там на постоянно, а продолжал мотаться по свету, и лишь где-то за год до описываемых событий окончательно вернулся в родную гавань.


[Закрыть]

На этом маленьком озере в то время обитала стая лебедей, если я правильно помню, их было шесть. Водились там и другие довольно редкие птицы. Дети любили кормить эти красивые создания, приносили кусочки хлеба и бросали их птицам. Я тоже при малейшей возможности являлся к озеру с набитыми хлебом карманами.

Птицы, особенно лебеди, стали совсем ручными – ели прямо из рук.

Любимый способ кормежки, доставлявший нам огромное удовольствие, заключался в следующем. В одном месте берег пруда нависал над водой, образуя уступ высотой чуть больше метра. Сюда мы и заманивали лебедей. Мы насаживали кусок хлеба на кончик длинного прута и, поднимая его над головами птиц, забавлялись, глядя, как они вытягивали длинные шеи и подпрыгивали на воде, стараясь схватить хлеб, – совсем как собаки при виде лакомого куска. Вы сами понимаете, сколько тут было веселья для мальчишек!

Теперь перейдем к происшествию, о котором я хочу рассказать.

Однажды я пришел на пруд, со своим корабликом. Было рано, и, моих товарищей еще не было. Я спустил кораблик на воду и зашагал вокруг пруда, чтобы встретить свое «судно» на другой стороне. Ветра почти не было – кораблик двигался медленно. И, ожидая его, я решил покормить птиц кусочками хлеба, добытыми тайком из буфета.

Выйдя на «штатное место», стал насаживать на конец ветки кусочки хлеба. Все шестеро лебедей, гордо выгнув шеи и слегка приподняв крылья, плавно заскользили по направлению ко мне. Вытянув клювы, они не спускали с меня глаз, следя за каждым моим движением. Они знали, что я звал их не зря. Я стал забавляться уловками птиц, старавшихся схватить добычу.

Кусок за куском исчезал с конца ветки, и я уже почти опустошил карманы, как вдруг край дерна, на котором я стоял, обвалился у меня под ногами, и я бултыхнулся в воду.

Я шлепнулся с шумом, как большой камень, и так как совершенно не умел плавать, то камнем и пошел бы прямо ко дну, если бы мне не посчастливилось попасть в самую середину стаи лебедей, которые испугались не меньше моего.

Не то чтобы я сохранил присутствие духа, но просто, повинуясь инстинкту самосохранения, свойственному каждому живому существу, я попытался спастись, размахивая руками и стараясь ухватиться за что-нибудь. Утопающие хватаются и за соломинку, но в моих руках оказалось нечто лучшее, чем соломинка, – я ухватился за лапы самого большого и сильного из лебедей и держался за них изо всех сил, ибо от этого зависела моя жизнь.

При падении мне в глаза и уши набралась вода, и я плохо соображал, что делаю. Сначала я слышал только плеск и крики испуганных лебедей, но в следующую секунду уже сообразил, что птица, которую я держу за ноги, увлекает меня к другому берегу.

 У меня хватило ума не отпустить лапы – и в одно мгновение я пронесся через половину пруда, что, в конечном счете, было не так уж много. Лебедь не плыл, а, скорее, летел над поверхностью воды. Без сомнения, страх удвоил его силы и энергию, а то он не мог бы тащить за собой существо, которое весило столько же, сколько он сам. Затрудняюсь сказать, сколько это продолжалось. Думаю, что не очень много времени, я бы долго не выдержал, я набирал воду ртом и носом и уже начал терять сознание.

Но тут, к величайшей своей радости, я почувствовал что-то твердое под ногами. Это были камешки и галька на дне озера – я стоял на мелком месте. Птица, стремясь вырваться, пронеслась над самыми глубокими и опасными частями озера и оттащила меня в другой конец пруда, изобилующий мелями.

Я не мешкал ни минуты. Я был бесконечно рад, что закончил свое путешествие на буксире, и, разжав руки, выпустил лапы лебедя. Птица, почувствовав свободу, немедленно поднялась в воздух и полетела, пронзительно крича.

Что касается меня, то, нащупав наконец дно, шатаясь, чихая и отфыркиваясь, я окончательно встал на ноги, побрел к берегу и вскоре оказался в безопасности, на твердой земле.

Я был до того перепуган всем случившимся, что совершенно забыл о своем кораблике. Не думая о том, как он закончит плавание, я побежал во всю прыть и остановился лишь тогда, когда оказался дома. Вода так и текла с меня ручьями, я вымок насквозь и тут же стал сушить мокрую одежду возле горящего очага.

Глава 3. ОПАСНОЕ ТЕЧЕНИЕ

Пожалуй, вы подумаете, что урок, который я получил, отбил у меня охоту подходить близко к воде. Ничуть не бывало! Случай на пруду не научил меня осторожности, но оказался полезным: как ни был я мал, я все же понял, как опасно попадать в глубокие места, не умея плавать. Опасность, которой я чудом избежал, заставила меня принять решение – научиться плавать.

Мать одобрила мое намерение. То же самое писал мне отец из дальних стран. Он даже посоветовал наилучший способ обучения. Этого только мне и нужно было, и я с жаром принялся за дело в надежде стать первоклассным пловцом. Раз или два в день, в теплую погоду, после школы я отправлялся на море и плескался в воде, как молодой дельфин.

Старшие мальчики, уже умевшие плавать, дали мне несколько уроков, и скоро я  мог плавать на спине без всякой посторонней помощи. Я был очень счастлив и очень горд, совершив этот свой первый в жизни подвиг.

Разрешите, юные слушатели, дать вам хороший совет: учитесь плавать! Это уменье пригодится вам скорее, чем кажется. Как знать, может, вам придется его применять, спасая других, а может быть, и самих себя.

В наше время случаев утонуть представляется гораздо больше, чем в старые времена. Многие ездят по морям, океанам и большим рекам по делу или ради удовольствия, и количество людей, которые ежегодно тонут, не умея плавать, огромно.

Я не собираюсь, конечно, утверждать, что хороший пловец, потерпевший кораблекрушение где-нибудь вдали от берега, например в середине Атлантического океана или посреди пролива Ла-Манш, может надеяться доплыть до берега. Разумеется, это ему не удастся. Но он сможет спастись, доплыв до шлюпки, до какой-нибудь доски или пустой бочки, и дождаться, пока его не подберет проходящий мимо корабль. А не умеющие плавать пойдут ко дну.

К тому же знайте, что большинство кораблекрушений происходит вблизи берега, и именно там, согласно статистике, происходит наибольшее число человеческих жертв, которых не было бы, если б все на корабле умели плавать. Каждый год мы узнаем, что сотни людей тонут в кабельтове[4]4
   Кабельтов – морская мера длины, равная 185,2 метра.


[Закрыть] от берега; целые корабли, со всеми, кто находится на борту – переселенцами, солдатами, матросами, – погружаются в воду, – и только несколько хороших пловцов остаются в живых. Такие же несчастья происходят на речках шириной в каких-нибудь сто восемьдесят метров. Вы сами, наверно, слышали, как люди каждый год умудряются утонуть даже в неширокой, но студеной речке Серпентайн[5]5
   Серпентайн – небольшая искусственная речка в лондонском Гайд-парке.


[Закрыть].

Все это общеизвестно, и приходится удивляться беспечности людей и их нежеланию учиться плавать.

Итак, юные слушатели, прислушайтесь к моему совету и сделайтесь хорошими пловцами! Возьмитесь за это немедленно – только в теплую погоду – и затем уже не пропускайте ни одного дня. Сделайтесь пловцами прежде, чем станете взрослыми. Потом у вас не будет ни времени, ни желания учиться плаванию. А между тем, не умея плавать, вы можете утонуть еще до того, как у вас появится первый пух на губе. Лично я не раз бывал на волосок от смерти в воде. Водная стихия, которую я так любил, как бы задалась целью сделать меня своей жертвой. Я бы мог упрекнуть волны в неблагодарности, но не делал этого потому, что знал, что они неодушевленные и не отвечают за свои поступки. И вот однажды я безрассудно доверился им.

Это случилось через несколько недель после моего вынужденного купанья в пруду, когда я уже немного умел плавать.

Все это произошло не на пруду, где плавали лебеди, он служил лишь для украшения парка, был частной собственностью, и купаться в нем было запрещено.

Но жители морского побережья и не нуждаются в прудах и озерах для купания, в их распоряжении все море. Пляж, которым обычно пользовались жители деревни, был прекрасный: с желтым песком, белыми ракушками и галькой, но в одном месте к нему подходило подводное течение, опасное для всех, кроме хороших, выносливых пловцов. Рассказывали, что кто-то утонул, унесенный этим течением, но это случилось давно, и об этом почти забыли. Позже, раза два или три, купальщиков уносило в море, но их, в конце концов, спасали посланные вслед лодки.

Местные жители – старые рыбаки – не любили говорить на эту тему. Они либо пожимали плечами и помалкивали, либо отговаривались ничего не значащими словами. Кое-кто из них даже вовсе отрицал существование опасного течения, другие утверждали, что оно неопасно. Я, однако, замечал, что родители не позволяли мальчикам купаться вблизи опасного места.

Долго я не понимал, почему мои односельчане так упорно не хотят признаться, что течение существует. Когда я вернулся в поселок через сорок лет, я наткнулся на все то же таинственное пожимание плечами, хотя за это время произошло еще несколько случаев, доказывающих, что оно действительно существует и что оно действительно опасно.

Но теперь я стал старше, лучше понимаю людей, и мне ясна истинная причина странного поведения моих односельчан. Наш поселок считается морским курортом и получает некоторый доход от приезжих, которые проводят здесь несколько недель летом. Это и так не первосортный курорт, а если бы пошли слухи об опасном течении и о том, как люди тонут из-за него, то к нам стало бы ездить еще меньше людей или вовсе никто не стал бы ездить. Поэтому, чем меньше вы говорите об этом течении, тем больше вас уважают местные мудрецы.

Итак, мои юные друзья, я сделал длинное вступление к довольно обыкновенной истории, но дело в том, что я утонул, попав в это прибрежное течение – именно утонул!

Вы скажете, что я, во всяком случае, не захлебнулся до смерти. Может быть, но я был в таком состоянии, что ничего не почувствовал бы, даже если бы меня разрезали на куски, и никогда не вернулся бы к жизни, если бы не мой спаситель. Этим спасителем оказался молодой рыбак из нашего поселка, по имени Гарри Блю. Ему я обязан своим вторичным рождением.

История, повторяю, самая обыкновенная, но я ее рассказываю для того, чтобы вы знали, как я познакомился с Гарри Блю, так как он оказал решительное влияние на всю мою последующую жизнь.

Я отправился на пляж купаться, как обычно, но вошел в воду в новой для меня и пустынной части берега. Оказалось, что именно в этом месте опасное течение подходит к берегу, оно мгновенно подхватило меня и понесло в открытое море. Меня отнесло так далеко, что всякая надежда доплыть до суши пропала. Страх и уверенность в гибели так сковали мне тело, что я не в состоянии был держаться на поверхности и начал погружаться в глубину, как кусок свинца. Последнее что я видел это лодку недалеко от себя, а в ней человека. Затем в глазах стало темно,  в ушах раздавался грохот и я потерял сознание. Когда я пришел в себя, то увидел человека, стоящего возле меня на коленях. Он растирал мне руками тело, нажимая на живот под ребрами, и щекотал ноздри пером, всячески стараясь вырвать меня у смерти.

Гарри Блю удалось вновь вдохнуть в меня жизнь. Он тут же взял меня на руки и отнес домой, к матери, которая едва не потеряла рассудок, увидев меня в таком состоянии. Мне влили в рот вина, к ногам приложили горячие кирпичи и бутылки, дали понюхать нашатыря, закутали в теплые одеяла. Лечили основательно, много снадобий пришлось мне проглотить. Наконец, решили, что опасность миновала, и что я, вероятно, выживу.

Все успокоились, а через двадцать часов я уже снова был на ногах, как ни в чем не бывало.

Казалось бы, такой случай мог научить меня осторожности. Но я не внял голосу рассудка и повел себя совсем иначе, а почему и как, вы узнаете из дальнейшего рассказа.