Текст книги "Морской волчонок (с иллюстрациями). Перевод Л. В. Рубинштейн, Н. И. Яньков."

Автор книги: Майн Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 14. ЗАВТРА – В ПЕРУ!

Опасное приключение на рифе не привело к тому, что стал бояться воды. Пожалуй, я еще больше ее полюбил именно за то волнение, которое испытываешь при опасностях.

Вскоре я почувствовал непреодолимое желание увидеть чужие страны, пересечь океан. Каждый раз, когда я глядел на бухту, эта мысль приходила мне в голову. Видя на горизонте белые паруса, я думал, как счастливы должны быть те, которые плывут на этих кораблях. С удовольствием поменялся бы я местами с последним матросом из их экипажа.

Может быть, меня не так бы тянуло в море, если бы домашняя моя жизнь сложилась получше, если бы у меня были добрый отец и любящая мать. Но мой суровый старый дядя мало заботился обо мне. Таким образом, лишенный семейных уз, которые привязывали бы меня к дому, я еще больше стремился в океан. Я очень много работал на ферме, а к такому образу жизни меня совсем не влекло. Нудная работа только разжигала мое стремление отправиться в далекие края, повидать чудесные страны, о которых я читал в книгах, и о которых рассказывали матросы, бывшие рыбаки из нашего поселка, приходившие на побывку в родные места. Они толковали о львах, тиграх, слонах, крокодилах, обезьянах величиной с человека, о змеях, длинных, как корабельный канат. Эти захватывающие истории о приключениях наполнили меня восторженным желанием увидеть своими глазами этих редких животных. Короче говоря, мне надоела тупая, однообразная жизнь, которую я вел дома, и которая в моем представлении была возможна только в нашей стране, потому что, судя по рассказам моряков, во всех остальных странах можно было встретить сколько душе угодно диких зверей, заманчивых приключений и всяких невероятных чудес.

Помню как я завидовал парню, который побывал на острове Мэн и рассказывал о своих похождениях там, среди чернокожих и удавов[12]12
   Остров Мэн длиной 50 км и шириной 16 расположен в Ирландском море примерно на одинаковом расстоянии от Англии, Ирландии, Шотландии и Уэльса. Никаких чернокожих и удавов там нет и быть не может.


[Закрыть]. Где находится остров Мэн я понятия не имел – в нашей школе  география была не в чести, вот математику я знал хорошо. Очень хотелось съездить туда и поглядеть на эти чудеса. Я не терял надежды, что мне удастся это осуществить. Редко, но из нашего поселка на остров Мэн ходила шхуна, и я завязал приятельские отношения с некоторыми матросами шхуны и просил их взять меня с собой, когда они пойдут в очередной рейс.

Пока я терпеливо дожидался этой возможности, произошло событие, вытеснившее из моей головы и шхуну, и трехногий остров[13]13
   На гербе острова Мэн изображены три ноги, соединенные вместе.


[Закрыть].

В один прекрасный день мне посчастливилось отправиться в соседний город вместе с дядиным работником, мы повезли на продажу продукты с фермы. Я должен был присматривать за лошадью, пока Джон будет торговать.

Этот город, как вы знаете, настоящий морской порт, куда заходят большие корабли – крупные трехмачтовые суда, плавающие во все части света с большими партиями товаров.

Наша тележка остановилась на пристани, и я получил прекрасную возможность увидеть громадные суда, стоявшие вдоль набережной, и полюбоваться их высокими, стройными мачтами и изящной оснасткой.

Корабль, находящийся напротив, мне особенно понравился. Он был больше всех соседних судов, и его красиво суживающиеся кверху мачты поднимались на несколько метров выше. Но не величина и изящные пропорции так сильно привлекли мое внимание, хотя я сразу залюбовался ими. Меня заинтересовало то, что кораблю предстояло скорое отплытие – на следующий день. Я узнал это, прочитав на большой, прикрепленной на видном месте доске следующее объявление:

«И Н К А» ОТПРАВЛЯЕТСЯ В ПЕРУ ЗАВТРА.

Сердце мое забилось, как перед ужасной опасностью, но истинной причиной этого волнения была безумная мысль, возникшая в моем мозгу тут же, как только я прочел эту короткую, волнующую надпись.

Почему бы мне не отправиться в Перу завтра?

Почему бы и нет?

Но тут передо мной встали большие препятствия. Их было много, это я хорошо знал. Во-первых, Джон обязан привезти меня домой. Само собой разумеется, нечего и думать просить у него разрешения съездить в Перу.

Во-вторых, надо было, чтобы меня согласились взять с собой моряки. Я был не настолько наивен, чтобы не подумать о громадной сумме денег, которая понадобится для оплаты длительного путешествия в Перу или в любую другую часть света. А без денег не возьмут на борт и маленького мальчика. У меня не было денег, даже чтобы заплатить за проезд на пароме. Как же мне попасть в число пассажиров?…

Эти мысли проносились в голове, как молнии, и не прошло и десяти минут, в течение которых я разглядывал красавец корабль, и такие препятствия, как отсутствие денег на проезд и проблема с Джоном, совершенно вылетели из моей головы. И с полной уверенностью в своих силах я пришел к заключению, что непременно отправлюсь в Перу завтра.

В какой части света лежит Перу, я знал хуже, чем человек, живущий на Луне, – поскольку он хорошо видит Перу лунными ночами и, должно быть, очень хорошо знает, где оно находится.

В школе я учился только чтению, письму и арифметике. Последнюю я знал неплохо; потому что наш школьный учитель был большой мастер по части счета и очень гордился своими познаниями, которые передавал и своим ученикам. Это был главный предмет в школе. Географией же он пренебрегал, почти вовсе не преподавал ее, и я не знал, где находится Перу, хотя и слышал, что есть на свете такая страна.

Матросы, приезжавшие на побывку, рассказывали о Перу, что это жаркая страна и плавание до нее от Англии занимает шесть месяцев. Говорили, что эта страна изобилует чудесными золотоносными приисками, чернокожими, змеями и пальмами.

Этого для меня было достаточно. Именно о такой стране я и мечтал. Словом, решено – я еду в Перу на «Инке»!

Но следовало немедленно продумать план действий: где достать деньги на проезд и как убежать из-под присмотра Джона, правившего тележкой.

Казалось бы, первое представляло собой более трудную задачу, но на самом деле это было вовсе не так уж сложно, – по крайней мере, я тогда так предполагал.

У меня на этот счет были определенные соображения. Я много наслышался о мальчиках, которые убегали в море, поступали на корабль юнгами и впоследствии становились умелыми матросами. У меня было впечатление, что в этом нет ничего трудного и что любой мальчик, достаточно рослый и проворный, будет принят на корабль, если только захочет работать.

Я опасался только насчет своего роста, потому что был невысок, даже ниже, чем мне полагалось по возрасту, хотя и отличался крепким сложением и выносливостью. Не раз слышал я попреки и насмешки над тем, как я мал. Я боялся, что поэтому меня, пожалуй, не возьмут в юнги. А я твердо решил наняться на «Инку».

Относительно Джона у меня были серьезные опасения. Сначала я думал просто удрать, и пусть он возвращается домой без меня. Но, подумав, решил, что из этого ничего не выйдет. Джон утром вернется сюда с полудюжиной работников, возможно даже с дядей, и меня начнут разыскивать. Весьма вероятно, что они успеют прийти до отплытия «Инки», потому что корабли редко уходят в море рано утром. Глашатай объявит на площади о моем побеге. Они обойдут весь город, вероятно, обыщут судно, найдут меня, отдадут дяде и отвезут домой, где, без всякого сомнения, меня жестоко высекут.

Я слишком хорошо изучил дядюшкин нрав, чтобы представить себе иной конец моего побега. Нет, нет, нельзя, чтобы Джон с тележкой вернулся домой без меня!

Хорошенько поразмышляв, я решил отправиться назад вместе с Джоном, а бежать уже прямо из дома. А пока нужно вести себя так, чтобы  ничем не выдать своих намерений и ни в коем случае не вызвать подозрений Джона!

Глава 15. ПОБЕГ

Мы приехали на ферму поздно, и весь остаток вечера я старался вести себя как обычно, как будто ничего особенного у меня в мыслях и не было. Родственники и работники фермы и не догадывались о великом плане, таившемся в моей груди, – о плане, при мысли о котором сердце мое сжималось.

Были минуты, когда я начинал жалеть о принятом решении. Глядя на лица домашних, – все-таки это была моя семья, другой у меня не было, – я думал, что, может быть, больше их никогда не увижу. А ведь некоторые из них, возможно, будут тосковать обо мне. Когда такие мысли пробегали у меня в мозгу, я почти готов был отказаться от своих намерений.

И, без сомнения, если бы кто-нибудь посоветовал мне остаться дома, я бы остался тогда, хотя, в конце концов, раньше или позже, моя своенравная натура и любовь к воде все равно снова увлекли бы меня в море. Но посоветоваться мне было не с кем.

Вам кажется странным, что я не обратился за советом к старому другу, Гарри Блю? Но это было невозможно, – Гарри несколько месяцев назад продал свою лодку, устроился матросом, и сейчас его судно находилось далеко от наших мест. Если бы Гарри оставался по-прежнему здесь, быть может, меня не так тянуло бы в море. Но с тех пор как он уехал, мне каждый день и час хотелось последовать его примеру. Каждый раз, когда я смотрел на море, меня страшно тянуло уйти в плавание. Чувство это трудно объяснить. Заключенный в тюрьме не испытывает такого настойчивого желания выйти на свободу и не глядит через прутья решетки с такой тоской, с какой я глядел на морскую синеву и стремился оказаться далеко-далеко, на палубе, в океанском просторе.

Да, у меня не было никого, с кем я мог бы посоветоваться, поделиться своей тайной.

Вы думаете, что ночью я встал и бежал из дома? Как бы не так! Я лежал в постели до утра. Спал я очень мало. Мысль о побеге не давала мне заснуть, а в краткие периоды сна, мне виделись большие корабли, волнующееся море, видел, как я лезу на высокую мачту, таскаю черные просмоленные канаты, пока у меня не появляются волдыри на ладонях.

Сначала я предполагал убежать ночью, что легко можно было сделать, не разбудив никого. У нас в поселке не было воров, и дверь дядиного дома по случаю жаркого, летнего времени оставалась открытой настежь. Я мог бы ускользнуть, даже не скрипнув дверью.

Но, несмотря на юный возраст, я обладал способностью рассуждать логично. Я сообразил, что рано утром меня хватятся на ферме и начнут искать. Могут догадаться проверить порт. Нет, с таким же успехом можно было бы убежать от Джона, когда мы стояли в гавани. Кроме того, нет смысла плутать в темноте. – До города пять или шесть миль, часа за два я буду там. А если я приду слишком рано, то люди на судне еще не возьмутся за работу, да и капитан еще будет в постели, и все равно придется долго ждать, чтобы попроситься в юнги.

По этим соображениям я остался дома до утра и нетерпеливо ждал заветного часа.

Я позавтракал вместе со всеми. Кто-то заметил, что я очень бледен и «не в себе». Джон приписал это тому, что я вчера провел целый день на солнце, и это объяснение удовлетворило всех.

Я боялся получить какое-нибудь задание после завтрака – работу с кем-нибудь, тогда мое исчезновение будет замечено слишком рано. К счастью, этого не произошло, я не получил никаких распоряжений.

Была суббота, в субботу в школе не занимались, и я знал, что мои товарищи должны быть сейчас на пруду – пускают свои шлюпы, шхуны и бриги. Это было отличным предлогом для моего похода туда, и, демонстративно неся свой игрушечный корабль, я прошел через двор фермы и направился в сторону парка.

«Что будет, – думал я, – если я им сейчас все расскажу? Какой поднимется шум!»

Мальчики встретили меня радостно, поскольку я с ними виделся и играл лишь по воскресеньям, а в будни очень редко, так как все время работал на ферме.

Как только наш флот совершил первый рейс через пруд – маленькое состязание, в котором мой корабль оказался победителем, – я распрощался с товарищами и, взяв кораблик под мышку, зашагал дальше.

Они очень удивились, что я так неожиданно покидаю их, но я нашел какое-то объяснение, которое их вполне удовлетворило.

Уходя из парка, я еще раз поглядел издали на друзей моего детства. Слезы выступили у меня на глазах: я знал, что оставляю их навсегда.

Добравшись до дороги, ведущей в город, я не пошел по ней, а пересек ее, поле за ней, и углубился в лес, тянувшийся вдоль дороги. В нем почти исключалась возможность, встретить односельчан, которые расскажут, что видели меня, и направят погоню в нужном направлении.

Я не знал, в котором часу уходит «Инка», и это меня сильно беспокоило. Если я приду слишком рано, меня могут еще поймать и вернуть. С другой стороны, явись я слишком поздно, корабль уйдет – и это меня страшило больше, чем перспектива быть высеченным за попытку к бегству.

Именно эта мысль мучила меня все утро и продолжала мучить и дальше, – мне и в голову не приходило, что есть еще одна опасность: получить отказ и не быть принятым на корабль. Я даже забыл, что мал ростом. Величие моих замыслов возвысило меня в собственных глазах до размеров взрослого человека.

Я пробрался через лес, и никто меня не заметил, не повстречались ни лесничий, ни охотники. Вышел к берегу моря и пошел вдоль него. Наконец вдали показались высокие шпили города.

Я перебирался через канавы и ручьи, перелезал через изгороди, топтал чужие огороды и в конце концов достиг городских предместий. Не отдохнув, двинулся дальше, разыскал улицу, которая вела к пристани. За крышами домов виднелись мачты. Вышел на набережную, и сердце мое забилось, когда я посмотрел на флаг, гордо развевающийся по ветру, на мачте этого красавца корабля.

Поднявшись по широким сходням, я оказался на палубе «Инки».

Глава 16. «ИНКА» И ЕЕ ЭКИПАЖ

Я подошел к главному люку, где пятеро или шестеро матросов возились около большой груды ящиков и бочек. – С помощью талей[14]14
   Тали – система блоков для подъема тяжестей.


[Закрыть] спускали ящики и бочки в трюм. Матросы были в рубашках без рукавов, (некоторые в вязаных шерстяных свитерах) и широких парусиновых штанах, выпачканных смолой. Один из них был в синей куртке и таких же штанах, и, конечно, он не мог быть капитаном. Ведь капитан такого большого корабля – важная персона и его одежда должна была быть гораздо, гораздо шикарнее.

Человек в синей куртке отдавал распоряжения, которые, как я заметил, не всегда исполнялись беспрекословно. Часто слышались возражения, и поднимался гомон – несколько голосов спорили о том, как лучше сделать.

На борту военного корабля дело обстоит совсем по-другому: там приказы офицера исполняются без возражений и замечаний. На торговых судах не так: распоряжения начальника часто принимаются не как приказания, а как советы, и команда выполняет их, как считает нужным. Конечно, это не всегда так, многое зависит от старшего. Но на борту «Инки» строгой дисциплины, по-видимому, не было. Крики, визг блоков, грохот ящиков и скрип тачек на сходнях смешивались в одно целое и создавали невероятный шум. Никогда в жизни я не слыхал такого шума и стоял совершенно оглушенный и растерянный.

Наконец наступило временное затишье: спускали в трюм огромную бочку и бережно устанавливали ее на место.

Один из матросов случайно заметил меня. Он насмешливо прищурился и крикнул:

– Эй, коротышка! Что тебе-то тут нужно? Грузишься на наш корабль, а?

– Нет, – отозвался другой, – видишь, он сам капитан – у него собственная шхуна!

Это замечание относилось к моему суденышку. Я принес его с собой и держал в руках.

– Эй, на шхуне! – заорал третий. – Куда держишь курс?

Грянул взрыв хохота. Теперь уже все заметили мое присутствие и разглядывали меня с оскорбительным любопытством.

Я стоял и молчал, ошеломленный встречей, которую мне устроили эти «морские волки». Тут старший подошел ко мне и серьезным тоном спросил, что я делаю на борту.

Я сказал, что хочу увидеться с капитаном.

– Увидеться с капитаном? – повторил мой собеседник. – Какое у тебя дело к капитану, мальчуган? Я – помощник капитана. Может быть, этого достаточно?

Секунду я колебался, но затем подумал, что раз передо мной стоит помощник капитана, то лучше сразу же объявить ему о моих намерениях. И я ответил:

– Я хочу быть матросом!

Полагаю, что громче им никогда не приходилось хохотать. Поднялся настоящий рев, к которому и помощник присоединился от всего сердца.

Среди оглушительного хохота я услышал несколько весьма унизительных для меня замечаний.

– Гляди, гляди, Билл, – кричал один из них, обращаясь к кому-то в стороне, – гляди, паренек хочет быть матросом! Лопни мои глаза! Ах ты, сморчок, от горшка два вершка, да у тебя силенок не хватит закрепить снасть! Матро-о-ос! Лопни мои глаза!

– А мать твоя знает, куда тебя занесло? – осведомился другой.

– Клянусь, что нет, – ответил за меня третий, – и отец тоже не знает. Ручаюсь, парень сбежал из дому. Ведь ты смылся потихоньку, а, малыш?

– Послушай, мальчуган, – сказал помощник, – вот тебе совет: вернись к своей мамаше, передай почтенной леди привет от меня и скажи ей, чтобы она привязала тебя к ножке стула тесемкой от нижней юбки и держала так годиков пять-шесть, пока ты не вырастешь.

Этот совет породил новый взрыв хохота.

Я чувствовал себя униженным всеми этими грубыми шутками и не знал, что ответить. В полной растерянности я выдавил из себя, заикаясь:

– У меня… нет матери…

Суровые лица моряков смягчились. Раздались даже сочувственные замечания, но помощник продолжал все так же насмешливо:

– Ну, тогда отправляйся к отцу и скажи ему, чтобы он задал тебе хорошую трепку.

– У меня нет отца!

– Бедняга, он, значит, сирота! – жалостливо сказал один из матросов.

– Нет отца… – продолжал помощник, который казался мне бесчувственным зверем. – Тогда отправляйся к бабушке, дяде, тетке или куда хочешь, но чтобы тебя здесь не было, а не то я подвешу тебя к мачте и угощу ремнем. Марш! Понял?

По-видимому, этот зверь не шутил. Смертельно напуганный угрозой, я отступил, повинуясь приказанию.

Я уже собирался уже сойти по сходням, как вдруг увидел человека, который шел навстречу мне с берега. На нем были черный сюртук и касторовая[15]15
  Касторовые шляпы (лат. castor – бобер) были популярны преимущественно в XVIII веке. Для изготовления тончайших мужских шляп использовался бобровый, заячий и козий пух. Считались символами респектабельности и высокого социального статуса.


[Закрыть] шляпа. Он был похож на купца или другого горожанина, но что-то во взгляде его подсказало мне, что это моряк. У него было обветренное лицо и в глазах выражение, характерное для людей, проводящих жизнь на море. Кроме того, его брюки были из синей лоцманской ткани, и это придавало ему вид моряка. Мне пришло в голову, что это и есть капитан.

Я недолго оставался в сомнении. Незнакомец вступил на палубу, как хозяин. Он на ходу бросал приказания тоном, не допускающим возражений.

Мне показалось, что я могу еще добиться своего, если обращусь непосредственно к капитану. Без колебаний я бросился за ним. Мне удалось проскочить мимо помощника и матросов, которые пытались перехватить меня, и настигнуть капитана у самых дверей его каюты, ухватив его за полу сюртука.

Он удивленно обернулся и спросил, что мне нужно.

В нескольких словах я изложил свою просьбу. Единственным ответом мне был смех. Потом он крикнул одному из матросов:

– Эй, Уотерс! Возьми карапуза и отнеси на берег. Ха-ха-ха!

И не сказано было больше ни слова.

Крепкие руки Уотерса подняли меня, пронесли по сходням, потом несколько метров по набережной и опустили на мостовую.

– Ну-ну, рыбешка! – сказал мне матрос. – Послушай Джека Уотерса – держись до поры до времени подальше от соленой воды, чтобы акулы тебя не съели!

Помолчав и подумав немного, он спросил:

– Ты сиротка, малыш? Ни отца, ни матери?

– Да, – ответил я.

– Жаль! Я тоже был сиротой. Хорошо, что ты так рано потянулся в море, это чего-нибудь да стоит. Будь я капитан, я бы взял тебя. Но я, понимаешь, только рядовой матрос и ни черта не могу тебе помочь. Вот возьми эту штуку на память и может быть, когда мы опять отшвартуемся в этой гавани, кто знает, может быть, я выхлопочу тебе койку. А теперь – до свидания! Иди домой, будь хорошим парнем, подрастай.

Проговорив это, добродушный матрос протянул мне свой нож, повернулся и отправился обратно, а я остался один на набережной.

Пораженный таким неожиданно хорошим отношением, я смотрел ему вслед, пока он не скрылся за фальшбортом[18]18
   Фальшборт – ограждение по краям наружной палубы судна.


[Закрыть]. Машинально положив нож в карман, я некоторое время стоял, не двигаясь с места.

Глава 17. НЕ ВЫШЕЛ РОСТОМ!

Разлетелись в дым все мои мечты о парусах, о дальних странах. Все мои планы окончательно рухнули.

Я чувствовал себя униженным и опозоренным. На палубе, у борта, я видел ухмыляющиеся лица матросов. Некоторые громко смеялись. Я не мог этого вынести и без оглядки побежал прочь.

На набережной лежали ящики, бочки и тюки с товарами, между ними были проходы. По одному из таких проходов я забрался туда, где меня никто не мог увидеть и где я сам не мог видеть никого. Там я почувствовал себя так, как будто избавился от какой-то опасности, – так отрадно убежать от насмешек.

Усевшись на какой-то ящик, стал размышлять. Что делать? Отбросить все мечты о море и вернуться на ферму, к ворчливому, старому дяде? Ну нет, я не отступлю! В порту десятки других судов, может быть на каком-то из них мне будут рады. Я перепробую все, прежде чем переменю свое решение. Отчего мне отказали? Почему? Они даже не сказали, по какой причине. Ах, да! Маленький рост! Говорили, что мне не закрепить снасть. Я хорошо знаю, что значит закрепить снасть. Конечно, они хотели этим оскорбительным выражением сказать, что я слишком мал, чтобы быть матросом. Но юнгой ведь я могу стать! Интересно, а какой у меня рост? Эх, будь у меня плотничья линейка, я бы измерил себя. Как глупо, что я этого не сделал дома! Нельзя ли проделать это сейчас? Но как?

Тут я заметил на одном из ящиков надпись мелом: «4 фута»[7]7
  Фут – примерно 0.3 м


[Закрыть]. По-видимому, кто-то обозначил длину ящика, потому что в высоту он не мог иметь четыре фута. Возможно, это была пометка плотника или она была сделана для матросов, чтобы они знали, как грузить ящик. Благодаря этой пометке я за три минуты узнал свой рост с точностью до сантиметра.

Я поступил так: лег на землю рядом с ящиком пятками к одному его краю, а затем выпрямился и пощупал рукой, не соприкасается ли моя макушка с другим его концом. Не хватало почти двух сантиметров. Напрасно я изо всех сил вытягивался – я никак не мог дотянуться до края ящика. Ясно, что раз длина ящика четыре фута, значит, во мне где-то сто восемнадцать сантиметров.

Я поднялся на ноги, обескураженный результатом измерения.

Мне никогда не приходило в голову, что я такой маленький. Какой мальчик не считает себя почти мужчиной! Но теперь я убедился в том, что действительно мал ростом. Уверившись в том, что я настоящий лилипут, я впал в полное уныние и мысли мои приобрели мрачный оттенок. – Меня не возьмут ни на одно судно. Не бывало еще юнги такого маленького роста. Я таких не видал. Наоборот, мне случалось встречать рослых парней, которые служили в командах бригов и шхун, посещавших нашу гавань, и которых почему-то именовали «юнгами». Нет, дело безнадежное! Придется вернуться домой.

Тут мне вспомнились истории про мальчиков и взрослых, которые тайком прокрадывались на суда и уходили с ними в море. Когда суда отходили далеко от берега, беглецы покидали свои убежища и продолжали путешествие в качестве матросов.

Едва воспоминания об этих отважных героях мелькнули у меня в мозгу, как я принял решение последовать их примеру. – Я спрячусь на «Инке»!  Это единственный корабль в порту, который готовится к отплытию. Они не выбросят меня за борт. Если не считать помощника, – все они люди не жестокие, некоторые пожалели меня, когда узнали, что я сирота.

Итак, решено: я отправляюсь в плавание на этом большом корабле – наперекор помощнику, капитану и команде!