Текст книги "Возвращение в Яблочное королевство. Стив Джобс, сотворение Apple и как оно изменило мир"

Автор книги: Майкл Мориц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Что-то вроде Sony Walkman или Cuisinart ^{20} . Это должен быть культовый продукт, – предложил Мюррей.

Джобс нахмурился.

– Да, мы скажем: "Это культ", – а потом: "Давайте, выпейте этот Kool-Aid" ^{21} . – Он направился к двери. – Нам нужен образ, который врежется в память людей.

Мы должны его придумать, и как можно быстрее.

Мюррей, в голову которому пришла новая идея, посмотрел на Джобса и с надеждой произнес:

– Персональный компьютер, делающий вас личностью.

Проигнорировав это предложение, Джобс остановился и стал рассматривать прикрепленные к стене фотографии, на которых студенты и школьники работали на компьютерах Мае.

– Если мы предоставим эти фотографии прессе, они могут их опубликовать. – Он повернулся к Клейн: – Думаешь, они напечатают нечто подобное?

– San Jose Mercury напечатает, – ответила Клейн.

Стэнли Зибер Зенсканицки

Алекс Камрадт был неисправимым оптимистом. Он был высоким и плотно сбитым, но не толстым мужчиной с круглым лицом и черной копной густых, вьющихся волос. Этот наивный основатель Call Computer, маленькой компании, управлявшейся из суматошного офиса в Маунтин-Вью, часто выглядел затравленным или искренне обескураженным. Центром корпоративной жизни в офисе был письменный стол с убирающейся крышкой, заваленный документами, журналами, компьютерными распечатками, телефонными карточками, ручками и карандашами. Стол окружали телетайпы; в помещении с грязными белеными стенами примостился также обеденный стол, несколько жестких стульев с прямыми спинками и книжные полки, забитые тяжелыми скоросшивателями.

Камрадт, работавший физиком в компании Lockheed, заинтересовался компьютерами после того, как начал писать программы для своих научных расчетов. Он продал дом и на часть вырученной суммы купил мини-ЭВМ, планируя использовать ее для хранения информации о сделках с недвижимостью. Но вместо этого стал продавать машинное время маленьким компаниям с полуострова Сан-Франциско. Вместе с несколькими старшеклассниками он начал писать бухгалтерские и складские программы для малого бизнеса. Его клиенты общались с компьютером при помощи телетайпа – точно так же, как торговцы радиодеталями из Беркли с проектом "Память сообщества" из коммуны "Ресурс Один".

Но Камрадт понимал, что появление микропроцессоров может изменить будущее компании Call Computer. Он хотел сдавать в аренду или продавать своим клиентам более удобный терминал с клавиатурой как у пишущей машинки и телевизионным экраном. Камрадт начал приходить на собрания "Домашнего компьютерного клуба", надеясь найти там человека, который сконструировал бы для него такое устройство. "Я стал спрашивать, кто самый лучший инженер, и мне указали на Возняка", – вспоминал он.

В середине 1975 года Камрадт и Возняк основали филиал Call Computer, который получил название Computer Conversor. Камрадт предоставил 12 000 долларов начального капитала и получил долю в 70 процентов; Возняку достались 30 процентов и свободный доступ к мини-ЭВМ. Возняк пообещал разработать конструкцию терминала, который – в полном соответствии с названием компании – обеспечит возможность связи с другим компьютером. Для Камрадта терминал был частью грандиозного плана. "Мне требовался компьютерный терминал для продажи или сдачи в аренду. Я понимал, что это первый этап; дальше нужно постепенно наращивать память и превратить его в компьютер. Мы с Возняком договорились, что сделаем сначала терминал, а потом компьютер".

У Возняка была конкретная причина взяться за разработку терминала. Он с завистью смотрел на подобное устройство, установленное телефонным фрикером Джоном Дрейпером у себя в подвале. Это устройство расширяло возможности телефонного фрикинга. Подключенный к телефону, терминал обеспечивал Дрейперу доступ в ARPANET, компьютерную сеть, которая финансировалась правительством и охватывала университеты и исследовательские центры. Зная несколько телефонных номеров и кодов доступа, посторонние вроде Дрейпера могли подключаться к компьютерам по всей стране, а в некоторых случаях даже к компьютерам европейских университетов. Студенты и те, кто увлекался компьютерами, выискивали файлы в сети ARPANET, оставляли друг другу электронные сообщения на неофициальных досках объявлений, а иногда даже находили способы стереть записи из удаленного компьютера.

В качестве основы для компьютерного терминала Возняк использовал устройство, которое он сконструировал для игры Pong. И он, и Камрадт считали микропроцессоры слишком дорогими, и поэтому с самого начала терминал задумывался как синтез телевизора и пишущей машинки. Разработанное устройство позволяло пользователю печатать текст, отображающийся на экране, и по скорости слегка превосходило обычный телетайп. Терминал был также снабжен резиновым держателем для телефонной трубки и обеспечивал обмен информацией с мини-ЭВМ Камрадта.

Возняку удалось настроить прототип, который оказался достаточно надежным для входа в сеть ARPANET. "Было очень легко понять, как переключаться с компьютера на компьютер", – вспоминал он. Представленный прототип вполне устраивал Возняка, но не Камрадта: "Терминал был понятен Возняку, и тот считал работу законченной. Он мог устранить неисправность. Но больше никто. Гениальность ничего не значит, если ее нельзя применить. У меня не получилось. До Возняка было трудно достучаться, и он не хотел создавать компанию".

Главным Возняк всегда считал свою основную работу. После года телефонного фрикинга в Беркли он бросил университет и шесть месяцев проработал на сборочной линии фирмы Electroglass, поставлявшей оборудование производителям полупроводников. Ему и в голову не приходило устроиться туда, где работал отец, в кампанию Lockheed, утратившую привлекательность, которой она обладала в конце пятидесятых. Отчасти Lockheed стала жертвой моды, и в конце шестидесятых к большей части ее продукции относились как к злу, а патриотический ореол – присущий всем компаниям, защищавшим американцев от советских спутников, – развеялся. Lockheed ассоциировалась с непростым положением в Юго-Восточной Азии, страдала от сокращения космической программы, увязла в коррупционных скандалах, была объектом расследований комиссий конгресса, изучавших завышение цен по государственным контрактам, и получила срочную помощь от федерального правительства.

Атмосфера в Lockheed была консервативной. Корпоративный язык пестрел жаргонными словечками времен расцвета отрасли, и здесь много рассуждали о "мандатах", "массовых митингах" и "щекотливых неэкономических факторах". Но что еще важнее, поколение, выросшее в тени спутниковых антенн Lockheed, теперь сомневалось в компетентности людей, оставлявших свои машины на расчерченной в "елочку" парковке компании. Они воспринимали ученых из Lockheed скорее как чиновников, а не инженеров. Эл Элкорн из Atari так сформулировал свои ощущения: "Известно, что инженерам Lockheed не хватает широты взглядов. Они могут сконструировать элерон или ракету, но не способны сменить электрическую лампочку". Стивен Возняк впитал все эти стереотипы и, подобно многим другим, искал работу в десятках мелких компаний, связанных с электроникой; эти компании процветали, a Lockheed дряхлела. "Я не хотел много пить. Бытовало мнение об инженере Lockheed – он пьет и бьет свою жену".

Одной из компаний, стремительно развивавшихся на фоне запустения Lockheed, была Hewlett-Packard, и ее инженеры сумели добиться значительного признания. Они были моложе коллег из Lockheed, но многие из них имели докторскую степень; дополнительным преимуществом считался тот факт, что компания была местной, а не из далекого города. Hewlett-Packard основали несколько студентов из Стэнфорда незадолго до Второй мировой войны, и располагалась она в одном из гаражей Пало-Альто. Несмотря на то что основатели разбогатели (а один даже стал заместителем министра обороны), подчиненные по-прежнему называли их Биллом и Дэйвом. В конце шестидесятых и начале семидесятых компания Hewlett-Packard была корпоративным столпом на полуострове Сан-Франциско и заслужила превосходную репутацию выпуском надежного лабораторного оборудования, компьютеров и калькуляторов. Она была такой же респектабельной, как Lockheed десятилетием раньше, но благодаря своей молодости, фондовым опционам и размерам выглядела гораздо привлекательнее.

Аллен Баум входил в число тех блестящих выпускников университета, за которыми охотились вербовщики из Hewlett-Packard; устроившись на работу, он сразу же вспомнил о своем старшем товарище, проектировавшем компьютеры, – Стивене Возняке. Поэтому, когда в 1973 году Hewlett-Packard предложила Возняку должность помощника инженера, он ухватился за этот шанс. Подразделение, куда его приняли, занималось карманными калькуляторами, что для Hewlett-Packard – с традиционной приверженностью к высококачественному и компактному электронному оборудованию – было рискованным решением. Успех пришел в 1972 году с появлением модели HP 35, первого настольного калькулятора, сделавшего ненужной логарифмическую линейку. Какое-то время работа в подразделении была чрезвычайно увлекательной – в то время как конкуренты снижали цены на свои калькуляторы, Hewlett-Packard сосредоточилась на расширении функциональности, последовательно выпуская модели HP 45 и HP 60. Через полгода работы в компании Возняка перевели на должность инженера. Он, в свою очередь, убедил руководство принять на должность лаборанта своего друга детства, Билла Фернандеса.

Возняк обнаружил, что мир калькуляторов и проблемы, с которыми ему приходится сталкиваться, весьма далеки от его увлечения мини-ЭВМ. Ему поручили работу над усовершенствованием модели HP 35, и он разделил печальную судьбу многих инженеров крупных компаний, когда после полутора лет работы проект закрыли. Майрон Таттл, инженер, который вместе с Возняком трудился над проектом под кодовым названием "Марафонец" (Road Runner), вспоминал: "Не думаю, что кого-либо из сотрудников лаборатории считали исключительным. Возняк принадлежал к числу тех немногих, у кого не было диплома. Он ничем особым не выделялся. Ничего выдающегося. Просто грамотный инженер". Возняк заинтересовался слухами о портативном пульте управления для инвалидов, который разрабатывался в одной из исследовательских лабораторий компании, и попросил о переводе в лабораторию, но получил отказ. "Они решили, что у меня нет соответствующего образования", – вспоминал он.

Несмотря на постоянные напоминания об отсутствии диплома, Возняк наслаждался свободой творчества, предоставленной ему в Hewlett-Packard. Ему нравилось, что по утрам для сотрудников развозили пончики с кофе, регулярно платили зарплату и заботились об инженерах (в числе прочего существовало разрешение обращаться к президенту компании при угрозе увольнения). В компании проводилась политика общего снижения зарплаты вместо временного увольнения в случае экономических неурядиц, а также существовал свободный доступ на склад материалов для инженеров, работающих над собственными проектами. Из деталей, взятых на складе, Возняк собрал для Аллена Баума калькулятор HP 45, превратил принадлежавший Элмеру Бауму HP 35 в HP 45 (и приклеил этикетку с гарантией на японском языке), а также научил менее мощный калькулятор HP 35 извлекать квадратные корни, поспорив с Фернандесом, "кто быстрее всех на Западе извлечет квадратный корень".

Работая в Hewlett-Packard, Возняк в обеденный перерыв совершал экскурсии на легкомоторном самолете, принадлежавшем его коллегам. Он снимал квартиру в Купертино, которая напоминала холостяцкую версию зоопарка в Бронксе. Среди калькуляторов и инструкций к компьютерам свободно расхаживала ручная мышь, повсюду стояли коробки с кассетными видеомагнитофонами, которые в большом количестве покупали инженеры Hewlett-Packard. Единственным приличным предметом интерьера был диван, время от времени превращавшийся в стол для бильярда; обстановка спальни состояла из матраса и раковины, обычно заваленной грязными тарелками. Помимо дорогой стереосистемы, центром притяжения для Возняка по-прежнему оставался телефон. Он использовал старый номер для – как он сам хвастался – первой в регионе телефонной службы "Набери анекдот". Каждый день Возняк записывал на автоответчик новую шутку, по большей части из сборника анекдотов про поляков. Иногда, вернувшись с работы, Возняк сам брал телефонную трубку, представлялся как Стэнли Зибер Зенсканицки и читал анекдоты. Получив несколько возмущенных писем от Конгресса американской Полонии, он вместо поляков сделал мишенью для своих шуток итальянцев, хотя продолжал имитировать польский акцент и представлялся как Стэнли.

Когда автоответчик Pacific Telephone сломался, не выдержав нагрузки, Возняк собрал свой собственный и стал советовать своим абонентам, чтобы они жаловались в телефонную компанию на медленное обслуживание. Телефонная компания, зарегистрировавшая большую нагрузку и заваленная жалобами из соседнего магазина, которому "повезло" иметь номер, похожий на номер Возняка, выделила ему линию из "резерва для радиостанций", предназначенную для повышенной нагрузки. Одним из абонентов Возняка стала Элис Робертсон, старшеклассница из Сан-Хосе, обладательница длинных волос, больших глаз и заразительного смеха. Возняк ответил на звонок, поболтал с ней пару минут, а потом вдруг заявил: "Я могу повесить трубку быстрее, чем ты", – и закончил разговор. Эта странная выходка положила начало череде звонков, которые в конечном итоге закончились свиданием.

Одновременно с первым любовным приключением Возняк был вынужден исполнять свои обязательства перед Алексом Камрадтом и фирмой Computer Conversor. Камрадт нанял инженеров, которые несколько месяцев разбирались с детищем Возняка. Чтобы превратить прототип и схему в законченный продукт, Камрадт обратился к человеку, несколько раз приходившему с Возняком в офис Computer Conversor, – к Стивену Джобсу.

По словам Камрадта, Джобс обещал наладить производство терминала в обмен на жалованье и доступ к деталям. Камрадт вспоминал: "Он презирал меня за то, что у меня были деньги. Он был немного беспринципен и хотел получить как можно больше, но мне понравилась его уверенность в себе". Возняк, редко появлявшийся в штаб-квартире Call Computer, занимавшей всего одну комнату, не догадывался об интересе Джобса: "Стив слушал Алекса. С большим вниманием. Он внимал словам Алекса о том, как терминал преобразит его бизнес".

Несколько месяцев Джобс работал с Робертом Вэем, главой маленькой инженерной фирмы, которая занималась разработками для производителей электроники. Джобс занимался проектированием печатной платы и литого корпуса. Вместе с Вэем они составили ведомость всех необходимых материалов и компонентов, а также купили у Atari лицензию на схему видеоадаптера, чтобы подключать терминал к телевизору. Вэй обнаружил, что Джобс строгий руководитель: "Его ничто не удовлетворяло. Он все отвергал". Помимо всего прочего, Вэй следил за разделением обязанностей:

"Каждый полученный мной чек подписывался Камрадтом. Джобс должен был следить, чтобы работа была сделана". Через несколько месяцев Вэй, разочарованный неиссякаемым оптимизмом Камрад та, вышел из проекта. "Это были самые странные люди, с которыми мне когда-либо приходилось встречаться", – вспоминал он.

Камрадт беспокоился, получит ли он когда-нибудь рабочий терминал, а в это время Возняк, вдохновленный собраниями «Домашнего компьютерного клуба», трудился над собственной вычислительной машиной. Познакомившись с несколькими новыми микропроцессорами, он быстро выяснил, что концепцию компьютера они не меняют: «Я удивился, насколько они похожи на мини-ЭВМ, к которым я уже привык». Поскольку микропроцессоры не изменили сути дела, консерваторы по-прежнему оглядывались на первые вычислительные машины, когда компьютеры разрабатывались большими коллективами, и вспоминали те времена как славные денечки, когда мужчины были настоящими. Тем не менее даже в сороковых и пятидесятых годах перед инженерами стояла одна и та же задача минимизации – хотя тогда они стремились ограничить размеры компьютера одной комнатой.

Для разработчиков микроЭВМ, в том числе для Возняка, цель состояла в том, чтобы получить максимальную производительность из минимального числа компонентов. Компактная машина не только снижала себестоимость, но также служила предметом гордости. Размер новых компонентов и тот факт, что компьютер, ранее занимавший целое здание, теперь съежился до габаритов хлебницы, – все это позволило конструировать компьютер одному человеку. "В разработке микроЭВМ, – говорил один из завсегдатаев "Домашнего компьютерного клуба", – вы могли проявить себя так, как это было невозможно раньше, на протяжении всей истории развития электронных вычислительных машин".

Тем не менее микропроцессоры несколько сместили фокус. Центральное процессорное устройство компьютера уменьшилось до размеров микросхемы, и инженеры – такие, как Возняк и Баум, – почувствовали, что это привело к исчезновению более глубоких аспектов разработки компьютера. Они были вынуждены сосредоточиться на сопряжении микросхемы с платой памяти, с телевизором, принтером и клавиатурой. На справочных листках для микропроцессоров были указаны правила, ограничивающие возможности разработчиков микроЭВМ, что вызывало у некоторых энтузиастов чувство неполноценности. Аллен Баум жаловался: "Ты мучился с тем, что находилось в твоем распоряжении, пытаясь заставить это работать. Если что-то не работало, ты не мог ничего переделать. Это не представляло большого интереса".

Если проблему габаритов удалось преодолеть, то цена для простых инженеров все еще оставалась неприемлемой. В 1975 году микропроцессоры, подобные Intel 8080, продавались за 179 долларов, и Возняк не мог их себе позволить. Баум прослышал, что подразделение Hewlett-Packard в Колорадо экспериментирует с микропроцессором Motorola 6800, который появился через год после Intel 8080; сотрудникам Hewlett-Packard микропроцессор вместе с несколькими микросхемами периферии предлагали с большой скидкой. Возняк заказал себе комплект, а его коллега Майрон Таттл сбегал и купил техническое описание, отражающее все особенности применения микросхемы. Выбор микропроцессора – самое главное решение для разработчика компьютера. Оно могло стать источником как отчаяния и бессилия, так и радости и удовлетворения, а также определяло конфигурацию всей машины. Выбор Возняка шел вразрез с модой лета 1975 года.

Тем летом всеобщее внимание в "Домашнем компьютерном клубе" привлекал микропроцессор Intel 8080. На его основе был построен компьютер Altair, популярность которого привела к появлению мелких компаний, занимавшихся кустарным изготовлением машин, выполнявших программы для Altair, или периферийных устройств, подключаемых к компьютеру. Индивидуальные особенности микропроцессоров привели к тому, что программа или устройство, разработанные для одного из них, не подходили для других. Периферийные устройства подключались к Altair по шине S-100 – в ней использовались 100 сигнальных линий. Поклонники Intel 8080 хранили верность и самому микропроцессору, и шине S-100, хотя с готовностью признавали недостатки последней. Те, кто писал программы или разрабатывал периферию для компьютеров на основе 8080, считали, что другие, появившиеся позже микропроцессоры обречены на неудачу. Большое количество программ и широкий выбор периферийных устройств, утверждали они, удобен для индивидуальных пользователей и выгоден для компаний. По их мнению, микропроцессор 8080 накопил критическую массу, достаточную, чтобы уничтожить всех остальных. Ли Фельзенштейн и его многочисленные единомышленники считали, что "6800 – это другой мир. И он недостоин внимания".

Возняк пошел наперекор моде и выбрал 6800. Его интерес к микросхеме компании Motorola был обусловлен не только ценой – он полагал, что она больше похожа на его любимые мини-ЭВМ, чем 8080. Так, например, сигналы, выходящие из 6800, были синхронными (и, следовательно, прослеживалось концептуальное сходство с архитектурой компьютера Nova компании Data General), тогда как сигналы 8080 оказались гораздо сложнее. Возняк прямо на рабочем месте в Hewlett-Packard принялся изучать характеристики микропроцессора 6800: объем подключаемой памяти, напряжение питания, скорость выполнения команд, форму сигналов. Он нарисовал схему компьютера, построенного на 6800. Это была усовершенствованная схема терминала, сконструированного для Computer Conversor. "Я придумал его просто ради развлечения. Я мог сделать кучу вещей, о которых мечтал еще пять лет назад, но у меня не было на это денег".

Экономика полупроводниковой промышленности также благоприятствовала Возняку. Начальная цена на микросхемы держалась недолго. Конкурирующие устройства, выпускаемые десятком других компаний, обычно гарантировали быстрое и резкое падение цен. Осенью 1975 года законы рынка сделали свое дело, внеся сумятицу в ценообразование на восьмибитные микропроцессоры. Возняк заметил эти благоприятные перемены на специализированной выставке электроники в Сан-Франциско, куда отправился вместе с Баумом; там он обратил внимание на новый микропроцессор MOS Technology 6502, выпускаемый компанией из Коста-Меса, штат Калифорния. Разработчики из MOS Technology рассчитывали выйти со своим продуктом на массовый рынок копировальных аппаратов, принтеров, светофоров и автоматов для игры в пинбол; немногочисленные фанаты, увлекавшиеся компьютерами, их не интересовали. Микропроцессор 6502 был почти идентичен Motorola 6800, и представитель компании MOS Technology подчеркивал, что они пытались создать более компактный и дешевый вариант известной микросхемы. Сходство было таким явным, что впоследствии стало предметом судебного спора между двумя компаниями, но Возняка и других энтузиастов юридические тонкости не интересовали. Главной была цена. Микросхема компании Motorola стоила 175 долларов. MOS Technology просила за свой микропроцессор 25. Возняк выловил чип 6502 из большой стеклянной чаши, наполненной микропроцессорами, и мгновенно изменил свои планы. Он отказался от 6800 и решил написать версию языка программирования BASIC, который выполнялся бы на 6502.

Решение сначала написать язык, а затем сконструировать машину было негласным признанием важности программного обеспечения. Возняк хотел использовать свою разработку для игр, в которые он играл на больших компьютерах и которые требовали ввода команд и чтения сообщений, выводимых на телетайп или телевизионный экран. Одной из самых популярных в то время была игра Hunt the Wumpus, где игрок должен был преодолевать лабиринт, кишевший чудовищами. Посещая собрания "Домашнего компьютерного клуба", Возняк убедился, что самым популярным языком для компьютера Altair и микропроцессора 8080 был BASIC. "В клубе все мы говорили только о BASIC. У меня был шанс первым написать BASIC для 6502".

Возняк занимался лишь тем, что ему было интересно. Дополнительные трудности создавали регулярные собрания "Домашнего компьютерного клуба" и предстоящая женитьба на Элис Робертсон. Несколько недель Возняк пребывал в сомнениях, но затем решил взяться за дело – после того, как все три подброшенные монеты приземлились гербом вверх. Когда он принялся за разработку программного обеспечения, то заболел астмой, и его громкое, свистящее дыхание, проникающее сквозь тонкие пластиковые стены, слышали соседи. Боясь, что у него случится отек легких, Возняк писал программный код до самого рассвета.

Оказалось, что программировать сложнее, чем разрабатывать схемы. Структура и размер первой программы Возняка диктовались необходимостью. Несколько недель он потратил на изучение грамматики BASIC и обнаружил, что язык очень похож на FORTRAN, с которым он был знаком. Из двух существовавших версий BASIC Возняк выбрал простейшую. Он писал программы карандашом на бумаге, а коллега из Hewlett-Packard разработал симулятор процессора 6502 для мини-компьютера. Компьютер Hewlett-Packard использовался для тестирования написанных Возняком программ. "К счастью, когда у меня не было компьютера, – признавался Возняк, – на лекциях по математике я по большей части не слушал, а пытался писать компиляторы на ассемблере. Я что-то делал, но понятия не имел, правильно это или нет".

Закончив писать код, Возняк приступил к разработке компьютера, переделывая схемы, придуманные им для микропроцессора Motorola 6800.

Он сравнивал характеристики 6800 с характеристиками микропроцессора 6502 компании MOS Technology и его младшего брата, модели 6501. Возняк обнаружил, что небольшое изменение сигналов тактовой частоты, подающихся на микросхему, приводит к тому, что отпадает необходимость переделывать ранее разработанную схему. "Мне не потребовалось менять ни единого проводника, ни единого контакта", – рассказывал он.

Он применял некоторые приемы, использованные при конструировании терминала для Computer Conversor, чтобы усовершенствовать такие разработки, как "крем-содовый" компьютер. Самым главным отличием, конечно, стало включение в схему микропроцессора. Но были и другие усовершенствования, облегчавшие использование компьютера. Вместо переключателей, при помощи которых вводились команды, Возняк подключил клавиатуру как у пишущей машинки. Кроме того, он применил микросхемы под названием PROM (полупроводниковое запоминающее устройство) для хранения команд, которые раньше требовалось каждый раз вводить при включении компьютера.

Большое внимание Возняк уделял расположению микросхем на макетной плате. Он часами искал наиболее рациональную компоновку, прежде чем устанавливать на плату разъемы. Когда дело дошло до соединения контактов, Возняк проявил дотошность, не свойственную большинству инженеров. Он не любил традиционный монтаж накруткой, превращавший макетную плату в настоящие джунгли из проводов, а предпочитал "прямое" соединение, требовавшее аккуратного и точного прокладывания проводников между ножками микросхем. Такая скрупулезность оправдала себя, когда дело дошло до поиска неисправности – ненадежные контакты и неправильные соединения находить было гораздо легче.

Увлечение отнимало у Возняка все больше времени. Он принес макет компьютера на работу и занимался в основном его усовершенствованием. Таттл вспоминал, что после того, как Hewlett-Packard объявила о переводе подразделения калькуляторов в Орегон, "половину времени мы посвящали своим делам". Таттл тоже купил микропроцессор 6502 и тоже просиживал ночами, разрабатывая свой прототип и пробуя другие подходы. Собрав несколько прототипов, Таттл, Возняк и еще один их коллега обратились к руководителю лаборатории с предложением, чтобы компания Hewlett-Packard занялась выпуском микроЭВМ. "Это было одно из обычных неформальных совещаний, – вспоминал Таттл. – Ничего особенного. Нас минут пять расспрашивали, потом мы показали плату Возняка. Нам сказали: "НР не намерена присутствовать на этом рынке".

Когда Возняк принес свое еще не имевшее названия детище в "Домашний компьютерный клуб", его снова ждал холодный прием. И это неудивительно, поскольку опрос, проведенный на одном из собраний клуба в октябре 1975 года, показал, что из тридцати восьми компьютеров, принадлежавших членам клуба, двадцать пять были построены на микропроцессоре 8080 и только один на 6502. Возняк подключил свою плату к черно-белому телевизору, присоединил чип памяти объемом 4 КБ, позаимствованный у Таттла, и терпеливо ввел команду на BASIC. Тот факт, что эти команды выполняет компьютер с таким малым количеством микросхем, должен был вызвать удивление, однако большинство членов клуба даже не потрудились взглянуть на творение Возняка. Он раздал схемы тем, кто проявил интерес, а впоследствии объективно оценил свою машину: "Это было не так трудно, как с другими компьютерами, которые я разрабатывал".

«Конечный срок остается неизменным», – сказал Энди *censored*цфельд.

Теплый летний вечер, воскресенье. Свет проникает в лабораторию Мае через стеклянные двери в задней части помещения. Кондиционер, от которого в будние дни вибрирует пестрая потолочная плитка, теперь выключен. Тесная, погруженная в полумрак комната поделена на две части. Из отсека, принадлежащего программисту Энди *censored*цфельду, струится мягкий желтоватый свет, а яркая неоновая лампа освещает рабочий стол инженера Баррела Смита, который задумчиво грызет костяшки пальцев. *censored*цфельд выходит из своего отсека и приближается к Смиту, который тоже встает. Ростом оба ниже перегородок, разделяющих все кабинеты. Они смотрят на опутанную проводами и датчиками печатную плату, похожую на вскрытый желудок – со швами, ранорасширителями и кровоостанавливающими зажимами. Датчики подключены к логическому анализатору, и линии на его зеленом экране отображают сигналы, генерируемые микропроцессором.

Накануне вечером Смит ушел домой только в половине двенадцатого, а потом еще до трех утра размышлял, почему микросхемы памяти Мае отказываются перезаписывать информацию. Ни он, ни *censored*цфельд раньше так долго не работали над одним проектом.

Усталость постепенно накапливалась, но они продолжали y *censored* трудиться. Смиту было двадцать шесть, *censored*цфельду двадцать девять, хотя оба выглядели старше своих лет. Глаза *censored*цфельда за стеклами очков превратились в щелочки, небритые щеки были бледными. Темные круги под глазами Смита также свидетельствовали о бессонных ночах, а болтающиеся на талии джинсы говорили о неважном питании. *censored*цфельд обнаружил, что проектирование компьютера искажает время.

– Я думал, полгода – это много. Оказалось, нет. Пролетели как одно мгновение.

Смит, рыжие волосы которого были убраны за одно ухо и колечком свисали над другим, начал жаловаться.

Слова слетали с его губ неразборчивой скороговоркой.

– Все это странно, – сказал он.

– Откуда тебе знать, что ты нашел неисправность, если не понимаешь, как она возникает? – лениво протянул *censored*цфельд.

– Главная беда в другом: я не доказал, что не могу решить проблему, но и не доказал, что могу, – ответил Смит.

– Мы становимся суеверными, – вздохнул *censored*цфельд. – Видим, что работает, но все равно сомневаемся.

Смит бился над загадкой уже два дня. Он заметил сбои в работе компьютера, когда остальные инженеры праздновали успешное – как им казалось – окончание настройки прототипа Мае. Смит отказался от шампанского, которое в Apple (и особенно в группе Мае) появлялось после завершения даже самых незначительных этапов, и сидел один, пристально вглядываясь в компьютер. Он использовал тепловую пушку, похожую на фен для волос, чтобы нагревать и охлаждать микросхемы – в таких режимах сбои в работе появляются чаще. Смит пришел к выводу, что источник проблем – самая большая микросхема на плате, микропроцессор Motorola 68000.