Текст книги "Возвращение в Яблочное королевство. Стив Джобс, сотворение Apple и как оно изменило мир"

Автор книги: Майкл Мориц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Но самым прибыльным и интересным экспонатом из коллекции устройств стала синяя коробка. Возняк продемонстрировал ее достоинства своим друзьям. Возможности были также продемонстрированы Аллену Бауму при помощи двух телефонных будок, расположенных рядом со школой Хоумстед. Возняк звонил из одной будки в другую, Баум отвечал на звонок, перебегал в другую будку и там снова слышал свой голос. Возняк несколько раз звонил сестре, работавшей в израильском кибуце. По настоянию Джобса друзья превратили развлечение в маленький бизнес и начали продавать коробки. "Ему нужны были деньги", – вспоминал Возняк.

Возняк и Джобс придумали собственный метод маркетинга, поиска клиентов и увеличения продаж. Они ходили по коридорам мужского общежития в Беркли (убежденные, что женщины не заинтересуются их маленьким приборчиком), стучали в двери и оценивали реакцию на заранее отрепетированную сценку. "Джордж дома?" – с опаской спрашивал кто-нибудь из них. "Джордж?" – удивлялся хозяин комнаты. "Да, Джордж. Понимаешь, парень с синей коробкой. Парень, который проделывает всякие штуки с телефоном. У него есть синяя коробка, чтобы бесплатно звонить в другие города". Джобс и Возняк следили за выражением лица потенциального клиента. В ответ на удивление или смущение они извинялись, говорили, что ошиблись дверью, и шли дальше. Если же их уловка пробуждала любопытство, потенциальному клиенту предлагали продемонстрировать возможности синей коробки.

Через несколько недель схема продаж в общежитии уже была отработана до мелочей. Возняк с помощью зажимов "крокодил" подключал магнитофон к телефонному аппарату, и они с Джобсом объясняли принцип работы коробки. Затем следовала демонстрация ее возможностей. Возняку доставляло удовольствие находиться в центре внимания. "Это было грандиозное шоу", – вспоминал он. Приятели звонили домой друзьям и родственникам присутствующих. Затем от Соединенных Штатов переходили к другим странам и, наконец, создавали глобальное соединение, начав с номера в Беркли, затем подключив операторов в нескольких странах и закончив еще одним номером здесь же, в Беркли. Однажды Джобс при помощи своего прибора заказал номера для большой компании в лондонском отеле Ritz и, не в силах сдержать смех, передал трубку Возняку. В другой раз Возняк позвонил в Ватикан, представился Государственным секретарем США Генри Киссинджером и попросил соединить его с папой. Ему ответили, что папа еще спит и будить его запрещено. Затем к разговору подключили другое должностное лицо, и обман был раскрыт.

Демонстрация синей коробки вызвала любопытство окружающих, и Джобс с Возняком записали на магнитофон тональные сигналы, необходимые для того, чтобы звонить по любимым номерам в другие города и страны. В результате после вечерних демонстраций друзья стали получать заказы. Они заключили неформальное соглашение о производстве синих коробок: Джобс организовал поставку деталей стоимостью около 40 долларов, а Возняк за четыре часа собирал прибор, который затем продавался за 150 баксов. Чтобы сократить время работы, они решили не соединять детали проводами, а использовать печатную плату. Теперь Возняк мог собрать коробку не за четыре часа, а за час. Он также усовершенствовал устройство, превратив одну кнопку в автоматический номеронабиратель. К печатной плате подключались динамик и батарейка, к крышке приклеивалась клавиатура, а последней деталью была табличка на дне коробочки с надписью фиолетовым фломастером: "Он держит в руке весь мир", – и неформальной гарантией. Возняк обещал, что неисправный прибор с табличкой подлежит бесплатному ремонту.

Приблизительно через год Джобс вышел из бизнеса – причиной тому была скука и страх перед возможными последствиями. В конце концов, с помощью синей коробки они могли лишь общаться с многочисленными родственниками, друзьями, узнавать прогнозы погоды, слушать автоматические часы и пользоваться услугами службы «Набери анекдот». А тревога была вполне обоснованной: телефонные компании всерьез занялись борьбой с фрикерами. Они нанимали сыщиков, чтобы получить фотографии с тайных собраний, устанавливали наблюдение за домами, монтировали следящее оборудование на коммутаторах, награждали информаторов, платили двойным агентам и время от времени устраивали рейды.

Удовольствие портили незаконность развлечения и тревожные слухи. Некоторые фрикеры даже сажали тарантулов в почтовые ящики агентов безопасности; поговаривали также о том, что прибыльным бизнесом заинтересовалась организованная преступность.

Джобс с подозрением относился к Капитану Кранчу. Его безумные интонации, привычка прерывать телефонные разговоры срочными звонками, истеричная реакция на зажженные сигареты и навязчивые приглашения на спортивные тренировки – все это вызывало у Джобса опасения. "Он был рассеянным и странным". Джобс считал, что легенда, рассказанная в журнале Esquire, приукрашивала факты. Даже нелегальный 65-ваттный FM-передатчик "Свободного радио Сан-Хосе", при помощи которого Дрейпер выходил в эфир по выходным из своего микроавтобуса, припаркованного рядом с обсерваторией Лика, не компенсировал его странности. Подозрения Джобса оправдались. Стив об этом не знал, но в то время компания General Telephone уже вычислила телефон Дрейпера и записывала исходящие звонки. Среди имен и телефонных номеров, переданных компанией в ФБР, был и домашний телефон Джобса. В 1972 году Дрейперу было предъявлено обвинение в мошенничестве с использованием электронных средств коммуникации, однако он отделался штрафом в 1 000 долларов и пятью годами условно. Хобби друзей стало опасным не только из-за проблем с законом. Однажды вечером Джобс, собиравшийся продать коробку на автостоянке рядом с пиццерией в Саннивейле, вдруг увидел, что клиент достал пистолет. "У меня была тысяча вариантов действий, но в каждом существовала вероятность получить пулю в живот", – рассказывал он.

Джобс протянул синюю коробку.

Какое-то время Возняк вел бизнес один. Он научился новым трюкам, например, звонить по телефонам, которые в аэропортах устанавливали гостиницы и фирмы проката автомобилей. Один раз он подключился к телефону заведующей женским общежитием в Беркли и подслушал разговоры с отделением ФБР в Сан-Франциско. Приблизительно за год до того, как друзья утратили интерес к своему занятию, а телефонные компании начали совершенствовать коммутационное оборудование, Джобс и Возняк поменялись ролями. Джобс устранился, а Возняк принимал заказы в доме своих родителей и собирал коробки. Тем не менее он поделил с Джобсом около 6000 долларов, заработанных продажей двухсот синих коробок. «Это был мой бизнес, но половина принадлежала Стиву», – объяснял он.

Двое друзей Возняка распространяли устройства в Беркли, а один старшеклассник, скрывавшийся под именем Джонни Багель, помогал организовывать продажи в Беверли-Хиллз. Несколько синих коробок Возняка попали к международному мошеннику Берни Корнфилду и рок-певцу Айку Тернеру. Иногда распространители раздражали Возняка, которому надоела монотонная работа по сборке. Он заказывал детали у дистрибьюторов электроники под вымышленным именем и иногда сам доставлял синие коробки в Лос-Анджелес самолетом, сдавая свой маленький чемодан в багаж, чтобы избежать установленных в аэропорту рентгеновских сканеров. Однажды его уловки привели к неприятной ситуации. Он заказал билет на самолет до Лос-Анджелеса на имя Пита Роуза, не зная, что так звали известного игрока бейсбольной команды высшей лиги. Возняк приехал в аэропорт, сказал в кассе, что берет билет для Пита Роуза, а потом обнаружил, что у него не хватает денег; платить карточкой, на которой было указано его настоящее имя, он тоже не хотел.

Возняк показал себя талантливым инженером, разработчиком синей коробки. Конструкция ее была оригинальной, и она могла соперничать с самыми лучшими устройствами. Он доказал свои способности, спрятав синюю коробку внутри корпуса калькулятора Hewlett-Packard. Но в программировании его успехи были скромнее. Он не стал тратить время на углубленное изучение телефонной системы, как другие фрикеры, и, хотя ему удалось избежать задержания, многим из его клиентов повезло куда меньше. В международной иерархии фрикеров Возняк принадлежал скорее к хакерам.

Он даже не экспериментировал со звонками на AUTOVON, телефонную систему, которую использовала армия и с которой забавлялись самые отчаянные фрикеры. Один из завсегдатаев сети AUTOVON, Баррел Смит, полагал, что Возняк "не понимает, как работать с сетью, требующей преданности и полной самоотдачи". Существовала еще одна помеха: учеба в колледже. Несмотря на то что Возняк организовал себе идеальный график занятий, записавшись на два курса, которые читали в одной аудитории один за другим четыре дня в неделю во второй половине дня, телефоны занимали его гораздо больше. К лету 1972 года он снова поссорился с деканом колледжа и стал получать письма с напоминанием о плохой успеваемости.

«Ни черта у них не выйдет», – сказал Картер.

Бутылки с яблочным соком, картофельные чипсы, тарелки с сандвичами с индейкой, курицей и салями были собраны на одном конце длинного стола для переговоров. У другого конца сидел Джобс в рубашке с галстуком и вельветовых брюках; он притопывал ногой и барабанил пальцами по крышке стола. Скоро должен был начаться еженедельный рабочий ланч с руководителями отделов подразделения Мае. В комнату вошли главный инженер Боб Бельвиль, директор по производству Мэтт Картер, сотрудник отдела маркетинга Майкл Мюррей, финансовый директор Деби Коулман, личный помощник Джобса Пэт Шарп и Вики Милледж из отдела кадров.

– Приступаем. Нам сегодня предстоит разгрести кучу дерьма, – произнес Джобс, когда шесть руководителей расселись за столом. Он начал расспрашивать Боба Бельвиля о конфликте между двумя сотрудниками его отдела.

– Что в конечном итоге ты собираешься делать с Джорджем? – спросил Джобс.

– В конечном итоге, – мягко ответил Бельвиль, – я умру.

– Единственный способ сохранить Джорджа, – Джобс не обратил внимания на остроту, – это отдать ему всю аналоговую электронику. Если он не будет отвечать за всю аналоговую электронику, то уйдет куда-нибудь еще. Получит заманчивое предложение возглавить инженерную службу какого-нибудь стартапа.

Бельвиль предположил, что такое повышение по службе не обрадует Хэпа Хорна, другого инженера, работавшего над капризным дисковым накопителем.

– Если Хэп тебя шантажирует, пугая увольнением, – сказал Джобс, – не обращай внимания. Как только Хэп перейдет черту, тебе придется это сделать.

– Давай поговорим об этом позже, – сдержанно ответил Бельвиль.

Вернувшись к повестке дня, Джобс заговорил о выпуске руководств и инструкций. Деятельность отдела разработки документации служила своего рода барометром прогресса, отражая противодействие двух фронтов. Первый формировался за лабораторными столами инженеров, а другой нависал в виде неумолимой даты выхода на рынок.

– Я все время наблюдаю, как твои парни наведываются в отдел документации. – Джобс повернулся к Майклу Мюррею, представлявшему отдел маркетинга. – Они делают большое дело, но результатов пока нет. Займись этим.

Мюррей кивнул.

Джобс прошел дальше вдоль стола и обратился к Мэтту Картеру, который отвечал за производство компьютера и следил за состоянием дел на фабрике Apple в окрестностях Далласа.

– Могу я кое-что предложить? – спросил Джобс и, не дожидаясь ответа, продолжил уже без вопросительных интонаций: – Твоя группа не взаимодействует с отделом маркетинга и с инженерами. Они не бывают в лаборатории. Им нужно проникнуться духом Мае.

Познакомь их со всеми. Заставь их работать вместе.

– Я везу делегацию в Даллас. – Картер ухмыльнулся. – Так что они могут взаимодействовать до одурения.

Внезапно Джобс сменил тему и заговорил о развитии подразделения. Набор персонала в Мае был постоянным и отнимал много времени у руководства. Взглянув на лист бумаги, Джобс сказал:

– В прошлом месяце мы приняли сорок шесть человек.

– На сегодняшний день уже шестьдесят, – поправила Вики Милледж, сотрудница отдела кадров.

– Черт. Вот это да! Мы прямо трещим по швам, – сказал Джобс.

– Целая очередь выстроилась, – заметил Майкл Мюррей и рассказал об одном кандидате из компании Xerox. – Она увольняется из Xerox, что занимает гораздо больше времени, чем интервью в Apple.

– Когда тебе даст ответ Риццо? – спросил Джобс о другом кандидате на ту же должность.

– Он тянет время, – ответил Мюррей.

– Я бы выбрал Риццо, – посоветовал Джобс. – Он быстрее войдет в курс дела. Определись, кто тебе нужен.

Мюррей назвал имя женщины, работавшей в фирме, которая занимается венчурным финансированием, но отметил, что зарплата в Apple на 40 000 долларов меньше.

– Красивая и одинокая? – поинтересовался Джобс.

– Замужем, – усмехнулся Мюррей.

– Мы отбираем кандидатов в школу моделей Barbizon? – спросила Деби Коулман.

Джобс назвал следующее имя.

– Он занимается планированием, – отреагировал Мюррей.

– Он венчурный капиталист, – возразил Джобс. – Дурацкая работа. А как насчет Стива Кэппса?

– Он же работает в группе Lisa. – Бельвиль явно не хотел совершать набег на другое подразделение компании.

– До меня дошли слухи, что он хочет работать у нас, – ответил Джобс.

Мэтт Картер поинтересовался мнением коллег по поводу кандидата на должность в производственный отдел.

– Он говорил вполне разумно. Задавал правильные вопросы, – подала голос Деби Коулмен.

– В нем не чувствуется энтузиазма. Я не верю этому парню, – возразил Джобс и тут же предложил альтернативу: – Они должны быть похожи на Дюка. Он более консервативен, ездит на "датсун-280 г" и носит очки.

Вики Милледж пожаловалась, что ей не разрешают иметь секретаря, или помощника, как их называли в Apple.

– Почему? – спросил Джобс.

– Бюджет, – пояснила Милледж.

– Да пошли они, – вспылил Джобс.

Пэт Шарп, кудрявая женщина в очках, подняла вопрос о переезде всего подразделения в другое, большее по размерам помещение. Проект Мае был втиснут в половину одноэтажного здания с красной черепичной крышей, а некоторые из сотрудников работали в пристройке. Группа должна была перебраться в другое здание, на противоположной стороне Бендли-драйв, превращенной компанией Apple в корпоративную улицу. Присутствие Apple на этой улице было настолько заметным, что здания различали не по номерам домов, а по той последовательности, в какой их занимала компания.

– Хотелось бы знать схему размещения, – сказала Шарп.

– Я собираюсь потратить три миллиона баксов на ремонт третьего номера, – объявил Джобс. – Будет отлично. Это наше последнее убежище. Вы все должны постараться. В помещении должны разместиться сто человек. У меня нет желания управлять подразделением численностью больше сотни. И вам тоже нет смысла. Никаких офисов на колесах, пристроек – ничего. Если Бобу нужен новый программист, кому-то придется уйти.

– Там будет тренажерный зал или что-то в этом роде?

– Нет, – ответил Джобс. – Только душевые кабины. – Определите, что вам требуется, – предложил он. – Если программистам или отделу документации нужны отдельные помещения, самое время об этом подумать.

Затем он перешел к более срочному вопросу, выпуску пилотной партии из двухсот печатных плат для компьютера Мае, которые предполагалось использовать для испытаний. Мэтт Картер доложил, как идут дела.

– Комплекты уже получили. На следующей неделе начнем сборку.

– Почему бы нам не заказать еще двадцать пять плат? – предложил Джобс.

– Почему именно двести? – поддержала его Деби Коулман. – В прошлый раз мы собрали пятьдесят, а потом понадобилось еще семьдесят пять.

Джобса беспокоило, что уже изготовленные печатные платы могут попасть к конкурентам или к одной из зарубежных фирм, специализирующихся на выпуске дешевых копий компьютеров.

– Я хочу, чтобы первые пятьдесят штук собрали, разбили и выкинули в огромный уплотнитель отходов. Когда начинаем сборку?

Услышав дату начала сборки пилотной партии, он вдруг задумался.

– А как вам пивная вечеринка? – спросил он, имея в виду недавнее мероприятие. – Может, хотите еще что-то подобное? – Он немного помолчал.

– Когда следующая?

– На Рождество, – ответил Мюррей.

– То есть в январе – на Рождество все слишком заняты. А как насчет начала ноября? Может, рок-н-ролл? Кадриль у нас уже была. Кадриль. Рок-н-ролл. Для всех подходит. На Хэллоуин будем танцевать рок-н-ролл.

Картер сообщил коллегам, что собирается на Дальний Восток проинспектировать потенциальных поставщиков комплектующих и что он уже начал размещать заказы. Джобс тяжело вздохнул.

– Поезд уже отправился, тормозной путь у него четверть мили, а у нас еще не уложены рельсы. – Он помолчал, потом повернулся к Картеру и Бельвилю: – Нужно тщательно протестировать главную плату логики. Погонять ее как следует. – Джобс хлопнул ладонью по столу. – Комплектующие. Комплектующие. Комплектующие. Цифровая плата гораздо дороже аналоговой. Если мы где-то и облажаемся, это будет цифровая плата.

– У нас серьезные неприятности с аналоговой платой, – возразил Картер. – Только что мне сообщили, что она будет готова через сорок пять дней, только ни черта у них не выйдет. Они требовали девяносто дней, но мы на них надавили. Им придется вкалывать больше, чем они думали. – Затем Картер вернулся к необходимости размещать заказы на комплектующие.

– Samsung мне нравится больше, чем Aztec, – сказал Джобс. – Мы можем начать с ними переговоры?

– Нам нельзя рисковать, – ответил Картер. – Мы должны серьезно стимулировать обоих.

Затем все принялись обсуждать возможную цену компьютера. Вот уже несколько месяцев ставилась цель продавать компьютер за 1995 долларов. Джобс спросил финансового директора, не пострадает ли прибыль Apple, если цена будет на 500 баксов меньше. Коулман, размышлявшая, как повлияет изменение цены на объем продаж, начала рисовать на доске диаграммы и графики. Джобс некоторое время смотрел, слушал объяснения Коулман, а потом произнес:

– Мы можем брать цифры с потолка и как угодно жонглировать ими.

Любой график – полная чушь. Если веришь ему, то позволяешь себя обманывать.

– Можно нарисовать его в цвете на промокашке, но толку все равно не будет, – поддержал его Мюррей.

У Джобса появилась необычная идея, как проверить влияние на прибыль компании 500-долларовой разницы в цене:

– Нужно провести маркетинговый эксперимент. Мы снизим цену в Лос-Анджелесе и повысим в Сиэтле, и будем надеяться, что дилеры не станут общаться друг с другом. – Он начал объяснять выводы рабочей группы, которую создали в Apple для определения цен на основе плановой нормы прибыли. – Восемнадцать миллионов человек из мира маркетинга и финансов ни черта не понимают в том, что делают. Решения приходится принимать наобум. Поэтому дело всегда заканчивается эмпирическим правилом, исходя из отдачи, которую мы хотим получить. – Он повернулся к Коулман, и его голос повысился на пол-октавы. – Не морочь нам голову своими графиками. Меньше всего нам нужно, чтобы спор разрешался при помощи электронных таблиц.

Мюррей начал жаловаться, что независимо от цены Apple не выделяет достаточно денег на запуск Мае.

– Будь мы Kodak или Polaroid, у нас была бы куча денег на запуск новых продуктов. – Джобс решил сыграть роль "адвоката дьявола" и сделал вид, что руководит подразделением, которое продает Apple II и Apple III. -Представим, что я менеджер по продажам компьютеров. Единственный способ продать больше Apple II – это изо всех сил продвигать товар. У меня нет популярного продукта. У меня нет бесплатной рекламы в прессе. У меня нет обложки журнала Byte.

– Я продаю будущее, – сказал Мюррей.

– А я оплачиваю счета за свет, – ответил Джобс.

Потом немного поговорили о конференции дилеров Apple в Акапулько и ежеквартальном совещании четырехсот менеджеров компании, где Джобс должен был докладывать о прогрессе проекта Мае. Обсудили, кто из сотрудников подразделения Мае будет присутствовать на двухдневной встрече. Потом Вики Милледж вдруг нервно рассмеялась. Пристально посмотрев на начальника, она сказала, что все руководители, кроме Джобса, представили характеристики на своих подчиненных.

– Ненавижу писать характеристики. Предпочитаю повышение зарплаты, – объяснил Джобс.

– Даже в самой счастливой жизни бывают черные полосы, – утешил его Мэтт Картер.

Орехи с медом

Когда Стивен Джобс начал штудировать университетские учебники, то проявил такое же упрямство, с каким раньше убеждал родителей переехать в Лос-Альтос. Джобс довольно много времени провел в колледжах, где учились его друзья, и пришел к выводу, что эти учебные заведения ему не подходят. Огромные аудитории Беркли казались ему похожими на фабрику, а Стэнфорд он считал слишком скучным. В конце концов, после поездки к другу, который учился в колледже Рид – маленьком, известном своей либеральностью и дороговизной университете в Портленде, штат Орегон, – Джобс решил узнать, что такое Тихоокеанский Северо-Запад.

Вернувшись из ознакомительной поездки, он сообщил своим родителям новость о том, что собирается учиться именно там. Пол Джобс, вспоминая, что его испугали огромные счета за обучение, ограничился одной фразой: "Мы пытались отговорить его". Клара Джобс приводила подробности: "Стив сказал, что это единственный колледж, в котором он хочет учиться, и если он не поедет туда, то вообще никуда не поедет". Старшие Джобсы, не выдержав такой психологической атаки, за несколько дней до начала учебного года усадили сына на заднее сиденье машины, привезли в Рид и распрощались с ним в пустынном студенческом городке. Расставание с родителями врезалось в память Стивена Джобса: "Оно не было особенно сердечным. Я сказал нечто вроде: "Ну, спасибо. Пока". Я не хотел, чтобы кто-то видел моих родителей.

В то время мне вообще не были нужны родители. Мне хотелось быть таким, как сирота из Кентукки, который годами путешествует по стране на грузовых поездах. Я хотел узнать, что такое жизнь".

Благодаря своему географическому положению Портленд предлагал самые разнообразные развлечения, позволяющие почувствовать вкус жизни. Более холодный, чем на южной оконечности полуострова Сан-Франциско, климат компенсировали многочисленные природные красоты. Это и сверкающее великолепие горы Маунт-Худ, к вершине которой вели альпинистские маршруты, и гром порогов в ущелье реки Колумбия, куда можно было добраться на попутных машинах, и пустынные пляжи вдоль береговой линии Орегона с секвойями на вершинах утесов. На студентов, задумывавшихся о новом окружении, Рид-колледж производил обманчивое впечатление. Здания в стиле викторианской готики с шиферной кровлей, плющом, медными водостоками и наружными ящиками для растений были украшены эркерами, выходящими в обширный парк. Это место напоминало временное пристанище завсегдатаев кафе Портленда, передвижную сцену для поэтов, режиссеров, художников и всех приверженцев свободного духа.

Несколько бывших студентов Рида основали ферму Rainbow, которая стала одним из центров движения хиппи в регионе, и волны психоделического духа конца шестидесятых время от времени прокатывались по студенческому городку. Рид был обязательной остановкой на пути бесконечной череды лекторов, таких как писатель Кен Кизи, поэт Аллен Гинзберг и Тимоти Лири, гуру психоделики и автор знаменитой формулы: "Включись, настройся, улетай". Однако за богемной атмосферой, напоминавшей парижскую жизнь двадцатых годов, скрывался жесткий учебный план с длинным списком обязательной литературы. Приблизительно три сотни студентов, учившихся на каждом курсе, обнаруживали, что многочисленные профессора внимательно следят за их успехами в учебе и колледж терпит их причуды только при соблюдении строгих требований успеваемости. В начале семидесятых примерно треть студентов каждого курса не смогли продолжить обучение после того, как обнаруживали, что слово "свобода" пишется в колледже с прописной буквы.

Джобс оказался в разношерстном студенческом обществе и впервые в жизни столкнулся с людьми из других регионов страны. В Риде получали образование представители многочисленных национальных меньшинств, и Джобс погрузился в атмосферу космополитизма. Элизабет Холмс, одна из его сокурсниц, вспоминает: "В начале семидесятых студенческий городок Рида был сборищем одиночек и чудаков". Но Джобс выделялся даже на этом колоритном фоне, и его фотография отсутствовала в проспекте с портретами первокурсников, который вручали новичкам. Среди студентов младшего курса был Дэниел Коттке. Этот худощавый юноша с бородкой, мягкими манерами и волнистыми каштановыми волосами вырос в богатом пригороде Нью-Йорка, получил национальную стипендию за успехи в учебе и выбрал Рид после того, как был отвергнут Гарвардом. Тихий и как будто немного сонный, он презирал материальные блага и любил играть на пианино. Через несколько месяцев он стал считать Джобса своим лучшим другом. "Похоже, друзей у него было не так много", – вспоминал Дэниел.

Еще одним другом Джобса был один из самых известных студентов университета. Роберт Фридланд был на несколько лет старше Джобса, он расхаживал по кампусу в индийских одеждах, агитируя за то, чтобы его избрали президентом студенческого совета. Цель его была проста. Он претендовал на высокий пост для того, чтобы смыть пятно двухлетнего тюремного заключения за хранение наркотиков – полиция конфисковала у него крупнейшую к востоку от Миссисипи партию ЛСД. Фридланд был превосходным оратором и выступал против намерения администрации Никсона избавить американцев от ЛСД, но во время процесса совершил ошибку, заявив судье, что тот не должен выносить приговор, не попробовав наркотик. Судья решил, что не стоит особенно ломать голову, подбирая подходящее наказание для юноши, и приговорил Фридланда к двум годам тюрьмы за производство и распространение тридцати тысяч таблеток ЛСД. В конечном итоге наказание Фридланду заменили на условное и отправили учиться в Рид.

Джобс познакомился с Робертом при весьма пикантных обстоятельствах: он пытался продать свою электрическую пишущую машинку IBM. Войдя в комнату потенциального покупателя, он обнаружил, что хозяин занимается сексом со своей подружкой. Ничуть не смутившись, Фридланд предложил Джобсу присесть и подождать. Джобс сидел и смотрел. "Он нисколько не стеснялся. Я подумал: "Во дает. Мои родители никогда бы такого не сделали".

Довольно быстро Фридланд стал для Джобса авторитетом, кем-то вроде наставника или старшего брата. "До Роберта я еще не встречал человека, который бы так твердо верил в просветление. Я был очень впечатлен и заинтересовался этим вопросом". Фридланд, в свою очередь, вспоминал, что Джобс был одним из самых молодых студентов колледжа Рид: "Он вечно ходил босиком. В студенческом городке его считали чудаком. Меня восхищала его увлеченность. Если он чем-то интересовался, то отдавался делу всей душой. Он был не слишком многословен и всегда пристально смотрел на собеседника. Уставится тебе прямо в глаза, задаст вопрос и ждет ответа, не позволяя отвести взгляд".

Склонность Джобса к романтике побудила его записаться в студию танцев, где он надеялся – как и многие студенты колледжа – встретить настоящую любовь. Однако, несмотря на всю привлекательность балета, вскоре Джобс стал понимать, что его представления об образовании не совпадают с учебным планом, в котором в течение первого семестра предусматривались солидные дозы Илиады и Пелопоннесских войн. К концу 1972 года обнаружились и другие трудности. Тут были и нередкие в студенческой жизни эмоциональные срывы, например, когда он отвозил в местную больницу студента, пытавшегося покончить жизнь самоубийством, и пугающие и непредсказуемые отношения с женщинами, и давление со стороны родителей, расстроенных тем, что их сын пристрастился к богеме. Успеваемость Джобса оставляла желать лучшего, и к концу первого семестра он бросил учебу, хотя и не покинул студенческий городок. Следующие полгода он жил в общежитии, кочуя из комнаты в комнату, которые освобождались другими бунтарями.

Интерес к политике, характерный для конца шестидесятых годов, смягчался духовными практиками, немного напоминающими те, что расцвели в окружении Олдоса Хаксли в начале двадцатых годов. Часть студентов увлекалась философией и вечными вопросами, на которые нет ответа, – о смысле жизни и реальности существования. Кто мы такие? Зачем мы здесь? Что мы делаем? Каковы истинные ценности человеческой жизни? Молодых людей глубоко волновали такие вещи, как высшее состояние сознания и "работа над собой". Они рассуждали о карме, экспериментировали с диетами и наркотиками. Джек Дадмен, декан по организационной работе со студентами колледжа Рид, часто беседовал с Джобсом. "Пытливый ум Стива делал его очень интересным человеком, – вспоминал он. – Его нельзя было обмануть отвлеченными формулировками. Он отказывался автоматически принимать бесспорные истины и стремился проверять все сам".

Джобс и Коттке делились друг с другом книгами и постепенно ознакомились со стандартным для того времени набором литературы: "Автобиография йога" Парамахансы Иогананды, "Космическое сознание" Ричарда Бекка, "Преодоление духовного материализма" и "Медитация в действии" Чогьяма Ринпоче Трунгпы. Но самое сильное впечатление произвела на них книга "Сознание дзен, сознание начинающего" Сюнрю Судзуки. Джобс проводил много времени в университетской библиотеке, изучая буддистскую литературу, и его увлек дзен-буддизм. "В нем интуитивный опыт ценился выше интеллектуального мышления. Я видел много размышляющих людей, но их размышления, похоже, ни к чему не приводили. Мне интересны люди, открывшие нечто более важное, чем абстрактное мышление". Он также поверил, что интуиция является высшим состоянием разума, и медитировал в тесной комнате Коттке, где курились благовония, а на полу был постелен хлопковый коврик.

Друзья также ездили автостопом в храм кришнаитов в Портленде на бесплатные ужины из овощей с карри, которые устраивались в субботу вечером. Однажды Коттке и Джобс решили остаться в «доме Кришны» на ночь; их разбудили рано утром и отправили в Портленд воровать цветы из частных садов для украшения алтаря бога Кришны.

Прожив почти год в студенческом общежитии, Джобс за двадцать пять долларов в месяц снял перестроенный каретный сарай в богатом пригороде Портленда, примыкавшем к территории Рид-колледжа. Он скрывал подробности своей жизни, и даже самые близкие друзья не знали, что Возняк, иногда приезжавший в гости, продал синие коробки нескольким студентам Рида, которых поймали в телефонных будках во время применения запрещенных устройств.