Текст книги "Возвращение в Яблочное королевство. Стив Джобс, сотворение Apple и как оно изменило мир"

Автор книги: Майкл Мориц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Драндулеты

Окраина городка Менло-Парк была похожа на стоянку подержанных автомобилей. На обочине ухабистой гравийной дороги теснились помятый «фольксваген-жук», выгоревшие на солнце микроавтобусы и просевший «форд-пинтос». Большинство водителей и пассажиров либо слышали о рукописном объявлении, либо видели листок в компьютерном центре Стэнфордского университета, на кафедре компьютерной техники Университета Беркли или в магазине «Автолавка всей земли» в Менло-Парке. Первая фраза: «группа любителей компьютеров и домашний компьютерный клуб» – привлекала внимание своей необычностью среди объявлений о поиске соседей по комнате и пропавших кошек. Вопросы, напечатанные ниже, кое-что проясняли: «Собираете собственный компьютер? Терминал из телевизора? Устройство ввода-вывода? Или еще какую-нибудь цифровую волшебную коробочку? Если это так, то можете прийти на собрание людей с аналогичными интересами».

Стивен Возняк, Аллен Баум и еще человек тридцать инженеров, программистов, техников и продавцов радиодеталей заинтересовались объявлением и приехали в крытый дранкой деревенский дом, принадлежавший Гордону Френчу. Они прибыли из Пало-Альто, Лос-Альтоса, Купертино, Саннивейла и Сан-Хосе по автострадам 280 и 101 или из Окленда и Беркли через мост над заливом и Сан-Франциско.

В серых сумерках 5 марта 1975 года Френч и его друг Фред Мур суетились в гараже. Френч – мужчина лет сорока, с бородой с проседью, очками с толстыми линзами – был программистом и работал в отделе социальной защиты Саннивейла, где разрабатывал систему хранения данных. Мур походил на аскетичного монаха – "хвост" из тонких каштановых волос, длинный тонкий нос и вставные передние зубы. Друзья принесли из дома несколько стульев и расположили полукругом, прикрыли газетами пятна масла на цементном полу, поставили магнитофон, пару тарелок с печеньем и кувшины с лимонадом на столик для пикника рядом с дверью, которая вела в подсобку.

Френч и Мур были жертвами разочарования. Оба работали в People’s Computer Company, которая в середине семидесятых служила одним из главных форпостов жителей полуострова Сан-Франциско, интересовавшихся компьютерами. Организацию основал Роберт Альбрехт, один из первых "апостолов", веривших в могущество маленьких компьютеров и стремившийся помочь людям, и особенно детям, узнать о компьютерах побольше и научиться программировать на языке BASIC. Он был автором таких книг, как "Мой компьютер меня любит" (My Computer Likes Me) и "Что делать после нажатия клавиши "ввод" (What to Do After You Hit Return), и его главная цель при создании People’s Computer Company (РСС) заключалась в издании малоформатной газеты. Газета пестрела забавными рисунками, подшучивала над компьютерами и пыталась сдернуть окружавший их покров тайны.

В начале семидесятых небольшая группа штатных сотрудников газеты собиралась в офисе РСС и устраивала ужины в складчину, во время которых присутствующие обсуждали новые технологии и компьютеры. Но когда в конце 1974 года Альбрехт решил положить конец совместным обедам и сосредоточиться на издании газеты, Мур и Френч лишились общества единомышленников. В довершение всего Мур считал, что в РСС его обманули с работой редактора; он жаловался, что "Боб Альбрехт хочет быть Главным драконом всех альтернативных пользователей компьютеров", и предложил своему другу организовать встречу для тех, кто интересуется маленькими компьютерами.

Для Мура «Домашний компьютерный клуб» был еще одним увлечением из великого множества, сопровождавших всю его взрослую жизнь. В конце пятидесятых, будучи студентом Беркли, он помогал тем, кто хотел избежать курсов обязательной подготовки офицеров резервного состава. В середине шестидесятых он выступал с лекциями от имени Комитета ненасильственных действий, посещая студенческие городки и колеся по Америке на машине, нагруженной плакатами и брошюрами. Он отсидел два года в тюрьме за нарушение закона о воинской повинности и был отцом-одиночкой в те времена, когда такое понятие было еще в новинку. После Вьетнама он увлекся альтернативной экономикой. Он считал работу даром и выступал против традиционной экономики, денег, собственности на землю и несерьезного отношения к природе. Он пытался создать информационную сеть с центром в магазине «Автолавка всей земли» (Whole Earth Truck Store) в Менло-Парке и охватывающую все города полуострова. Он постоянно повторял: «Верьте в людей, а не в деньги» – и любил использовать такие изречения, как: «Богатство – это синергия множества независимых отношений».

Мур вел картотеку, куда записывал людей с самыми разными хобби. Помимо таких распространенных занятий, как ремонт автомобилей, туризм, театр, плавание, фотография и рыбная ловля, Мур также заносил в картотеку тех, кто отличался необычными увлечениями, например изготовлением бисера, биологической обратной связью, похоронами, куполами, макулатурой, сантехникой, массажем, ткачеством, венерическими заболеваниями и юртами. В его картотеке хранились телефоны тех, кто интересовался электроникой и компьютерами, а сам Мур научился работать с IBM 360 в медицинском центре Стэнфордского университета, где некоторые терминалы были доступны для студентов и посторонних. Для Мура производители больших компьютеров – и особенно IBM – были не менее подозрительны, чем нью-йоркские банки, государственные учреждения, сторонники монетаризма и нефтяные вышки. Таким образом, идея "Домашнего компьютерного клуба" явилась отражением его общих интересов: "Не было никаких причин для того, чтобы компьютеры стоили так дорого, как машины IBM. Я просто пытался помочь обмену информацией о мини-ЭВМ".

Широкие взгляды Мура разделяли многие из тех, кто пришел в гараж Гордона Френча. Одним из них был Ли Фельзенштейн, выросший в Филадельфии и в шестидесятых годах бросивший Беркли ради работы репортером в подпольных газетах, таких как Berkeley Barb и Berkeley Tribe. Обладатель хорошо подвешенного языка и быстрого ума, Фельзенштейн работал инженером в компании Атрех, был отвергнут Элом Элкорном из Atari и жил в коммуне "Ресурс Один" (Resource One), самовольно занявшей пустующий склад в промышленном районе Сан-Франциско. Там, среди буханок бананового хлеба и засоренных раковин, он "нянчился" с SDS 940, одной из лучших универсальных ЭВМ шестидесятых годов. Фельзенштейн и его товарищи надеялись, что устаревшая машина, доставшаяся им в наследство от Стэнфордского исследовательского института, станет основой проекта под названием "Память сообщества" (Community Memory). Фельзенштейн писал статьи для периодических изданий, таких как CoEvolution Quarterly, в которых объяснял, что компьютеры являются "инструментами общения", способными предоставить "вторичную информацию" и связать между собой людей с общими интересами. Подключив терминалы к одному мощному компьютеру, Фельзенштейн и его последователи хотели создать электронную доску объявлений. Он рисовал такую картину: "Это сеть, подобная корням травы. Она будет везде и нигде".

Но действительность оказалась гораздо скромнее, и электронные щупальца коммуны протянулись только до телетайпов, установленных в магазине музыкальных записей Leopold’s Records и в торговой точке Whole Earth Access в Беркли. В магазине музыканты и другие посетители обменивались информацией о концертах и покупках. Время от времени телетайпы отстукивали необычные вопросы, например: "Где в районе залива можно найти хорошие рогалики?" – на что следовал ответ: "Бывший пекарь научит вас печь рогалики". Однажды в списке выставленных на продажу вещей оказались упомянуты два нубийских козла. Все это было интересно, но демократические стремления ограничивались несовершенством технологии. Было проще позвонить по телефону, окинуть взглядом доску объявлений или дать заметку в газету, чем возиться с медленными и громкими телетайпами. Проект "Память сообщества" относился к тем благородным идеям, которые опередили свое время. Для Фельзенштейна, как и для Мура, компьютеры были средством возрождения подпольных политических движений шестидесятых годов.

К моменту первого собрания «Домашнего компьютерного клуба» Фельзенштейн решил использовать достижения электроники, чтобы облегчить жизнь людям вроде тех, кто искал нубийских козлов. Он хотел сконструировать портативный аппарат под названием «Терминал Тома Свифта», который заменил бы громоздкие телетайпы. Именно эта тема – что грандиозный прогресс электроники сделает мир открытым – стала главной во время встречи в гараже Гордона Френча.

Масштаб перемен стал очевиден, когда один из присутствующих продемонстрировал новый компьютер Altair 8800. Представленный на обложке январского номера Popular Electronics, крупнейшего в мире журнала, освещающего продажу электроники как "прорыв" и "первый в мире комплект для сборки мини-ЭВМ, способной конкурировать с промышленными образцами", комплект Altair продавался за 375 долларов.

На корпусе размером с ящик из-под апельсинов с металлической передней панелью располагались переключатели и индикаторы. Компьютер выпускала MITS, маленькая компания из Альбукерке, аббревиатура которой расшифровывалась как "микроинструменты и телеметрические системы", что указывало на первоначальное направление ее деятельности. Компания была основана в 1969 году с целью производства и продажи навигационного оборудования для моделей ракет.

Главной особенностью Altair был не металлический корпус или ряды переключателей и индикаторов на передней панели, не энтузиазм журнала Popular Electronics и не тот факт, что его придумали в Альбукерке. Все дело было в одной детали, спрятанной внутри: полупроводниковой микросхеме в корпусе из черной пластмассы, длиной в один дюйм и с маркировкой крошечными буквами: INTEL 8080. Микросхема, размеры которой не превышали цифры 8080, в том виде, как они напечатаны на этой странице, содержала центральный процессор компьютера и была самым ярким примером того, что компании, выпускающие полупроводниковые приборы, называли микропроцессором.

Концептуальная структура микропроцессора соответствовала идеям, на основе которых развивались все компьютеры после Второй мировой войны. Electronic Numerical Integrator and Computer, IBM 1130, Varian 620i, Digital Equipment PDP-8 и Nova компании Data General – все они были построены на тех же принципах, что и INTEL 8080. Разница была только в размерах. Тридцатитонный ENIAC с восемнадцатью тысячами электронных ламп был менее мощным, чем микропроцессор INTEL 8080 с пятью тысячами транзисторов, который можно было без особого труда проглотить. Центральные процессорные устройства компьютеров Nova от Data General состояли из нескольких десятков микросхем, каждая из которых выполняла определенные операции. Микросхемы, подобные 8080, по производительности приближались к первым мини-ЭВМ, но освобождали инженеров от утомительной работы по прокладке сотен печатных проводников, соединяющих микросхемы.

Модель 8080 была третьим микропроцессором компании Intel, основанной в 1969 году в Санта-Кларе (ее название расшифровывалось как "интегральная электроника"). Несмотря на то что компания рекламировала микропроцессор 4004 как вестника "новой эры интегральной электроники", оценить его судьбоносное значение было трудно. Под микроскопом его структура напоминала дорожную карту большого города. Тем не менее для массового производства микропроцессор (на одной кремниевой пластине их помещалось несколько десятков) сделал больше, чем конвейер Форда.

Необыкновенная гибкость микропроцессора, который можно было запрограммировать на решение разных задач, сочеталась с таким же стремительным прогрессом в еще одной области полупроводниковой техники – микросхемах памяти. Компьютерные программы, состоящие из миллионов нулей и единиц, до конца шестидесятых годов хранившиеся в громоздких устройствах памяти, теперь можно было записывать в микросхемы. Разрабатывать программы стало дешевле и проще. К микропроцессорам подключали два вида памяти. Программы считывались с микросхем, получивших название ROM, а данные могли записываться и считываться с помощью более сложной памяти RAM. Микропроцессор программировался на выполнение десятков разнообразных задач, и поэтому стоимость всего, что требовало механической модификации, уменьшалась, а ценность самого микропроцессора росла.

Членов "Домашнего компьютерного клуба", естественно, больше интересовало практическое применение микропроцессоров, а не история их массового производства. Почти все они были знакомы с небольшим комплектом для сборки, Mark 8, на основе Intel 8008. Этот микропроцессор побудил школьного учителя из Южной Калифорнии издавать бюллетень Micro-8 Newsletter, первоначальной целью которого было познакомить всех желающих с программами, написанными для 8008. Однако к весне 1975 года центром внимания стал микропроцессор 8080. Он был в двадцать раз мощнее модели 4004 и мог параллельно обрабатывать восемь бит (а не четыре). В отличие от модели 8008, для функционирования которой требовалось около двадцати других микросхем, 8080 обходился шестью периферийными чипами. Кроме того, к нему можно было подключить 64 кБ памяти – к 4004 только 4.

Один из членов "Домашнего компьютерного клуба" сообщил, что проделал на машине путь от Калифорнии до Нью-Мексико, чтобы привезти компьютер Altair. Однако машина, которую с любопытством рассматривали в гараже Френча, умела немногое: стояла на столе и мигала индикаторами. Разочарованы были даже твердолобые "самоделкины" и увлеченные фанатики. К компьютеру требовалось подключить телетайп или телевизионный экран и дополнительные платы памяти, а также ввести программу, прежде чем он мог сделать что-либо интересное. Все это дополнительное оборудование стоило около 3000 долларов. От владельца же требовалось немало терпения и умения, чтобы разобраться в непонятных инструкциях, рассортировать детали из полиэтиленовых пакетиков, протестировать микросхемы, спаять схему и решить проблему с громоздким блоком питания, склонным к перегреву.

На первом собрании "Домашнего компьютерного клуба" его члены рассуждали о возможном применении микроЭВМ. Похоже, они поняли – с помощью интуиции, а не науки – последствия появления компьютеров у обычных людей. Кое-кто предполагал, что микрокомпьютеры можно использовать для редактирования текста и для ведения бизнеса. Другие говорили об управлении системами отопления, автомобильными двигателями, охранной сигнализацией и машинами для поливки газонов, об играх и музыке, об управлении маленькими роботами и, разумеется, о местных информационных сетях. В их затуманенных "хрустальных шарах" появлялись более одухотворенные образы, чем у производителей полупроводниковой техники. Большинство профессиональных маркетологов считали, что микроЭВМ будут использоваться для управления двигателями, лифтами и бытовыми приборами.

При составлении первого информационного бюллетеня клуба Фреду Муру пришлось прибегнуть к помощи заклятого врага. Два листа, набранные глубокой ночью при помощи наборной машины IBM в "Автолавке всей земли", содержали краткий отчет первого собрания, которое, по убеждению Мура, обнаружило "стихийный дух общности". Мур также указал адреса и хобби первых членов клуба. Так, в бюллетене говорилось, что Стивен Возняк увлекается "видеоиграми, конструированием инженерных калькуляторов и телевизионных терминалов".

То ли из-за информационного бюллетеня Мура, то ли из-за наличия Altair, то ли из-за громадных успехов проводниковой электроники, но "Домашний компьютерный клуб" стремительно разрастался, подобно "письму счастья" или финансовой пирамиде. Через восемь месяцев число его членов приблизилось к трем сотням, и на какое-то время члены клуба превратились в банду бродяг, раз в две недели устраивавшую сборища в школьных классах или в Стэнфордской лаборатории искусственного интеллекта.

По мере роста популярности клуба он привлекал к себе самых разных людей со всего полуострова. Большинство были фанатиками и "самоделкиными", как Возняк или телефонный фрикер Джон Дрейпер. Коек-то, например Адам Осборн – высокий, темноволосый мужчина, говоривший с британским акцентом, – имел коммерческий интерес: он доставал из картонной коробки экземпляры своей книги о микроЭВМ и продавал членам клуба. Были также представители компаний, производящих электронику, Стэнфордского исследовательского института, Стэнфордской лаборатории искусственного интеллекта и Свободного университета Пало-Альто, где преподавали такие предметы, как астрология, дзен-буддизм и теория отказа от насилия. Однако многие факультеты соседних университетов и колледжей, а также инженеры компаний, имеющих отношение к полупроводникам и электронике, смотрели на микроЭВМ как на забаву. "Домашний компьютерный клуб" привлекал людей с пустыми карманами и скорее практической, чем теоретической жилкой, что принесло разочарование таким, как Аллен Баум. "Очень скоро мне стало скучно", – вспоминал он.

Когда выяснилось, что постоянных членов набирается слишком много, заседания клуба стали проводить в большой, слегка наклонной аудитории Стэнфордского центра линейного ускорителя. Выдвигались предложения переименовать клуб в "Восьмибитные драндулеты", "Мини-мозг" или "Компьютерный клуб парного пива", однако термин "домашний" все же сохранился. Атмосферу собраний задал первый вечер в гараже Гордона Френча. Не было ни кворума, ни формальных дискуссий, ни выбора руководства. В "Домашнем компьютерном клубе" выработался собственный ритуал, и здесь, как на восточном базаре, совершались сделки и распространялись слухи. Собрания делились на "периоды случайного доступа" и "периоды картирования", когда объединялись люди со схожими интересами. Проходившие раз в две недели собрания были бурными, полными жарких споров и сплетен; Возняк вспоминал, что "встречи в клубе стали главным событием в моей жизни".

В «Домашнем компьютерном клубе» стали продавать новые радиодетали по договорным ценам. Стэнфордский университет, заботившийся о своей репутации, запретил торговлю на территории студенческого городка, но такие, как Марти Спергел, нашли другие места для сбыта своего товара. Спергел считался самым известным поставщиком радиодеталей, и багажник его автомобиля всегда был доверху забит электронными компонентами. Его отличали сильный бруклинский акцент, костюмы-тройки, хриплый смех и проницательный взгляд; он жил в Саннивейле на стоянке для передвижных домов и зарабатывал комплектацией наборов для самостоятельной сборки микроЭВМ на основе микропроцессора Intel 8008. Он вращался в среде серых дилеров, связываясь по телефону с дистрибьюторами, торговыми представителями и зарубежными компаниями, гордясь тем, что ему удалось наладить так называемую «глобальную логистику». Спергел заявил членам клуба, что за пять рабочих дней берется найти любой полупроводник, разъем, кабель или самый редкий электронный прибор, который им только потребуется.

Некоторые радиодетали, привозимые из Азии, привлекали внимание бдительных таможенных инспекторов. Одна коробка, в сопроводительных документах на которую указывались "джойстики", удерживалась на таможне до тех пор, пока Спергел не доказал, что это пульты для электронных игр, а не секс-игрушки. Вместе с другими торговцами Спергел продавал радиодетали на автостоянке в Стэнфорде, пока об этом не стало известно охране. В конечном итоге они выбрали пустующую автостоянку рядом с заправкой Shell, где было тихо и безопасно.

В промежутках между собраниями бюллетень клуба, распространявшийся в количестве шестисот экземпляров, информировал членов о самых последних новостях в мире компьютеров. В нем печатались отчеты о предыдущих собраниях, хвалебные отзывы о появлении новых устройств, публиковался календарь специализированных выставок электроники, давались ссылки на полезные статьи. Кроме того, в бюллетене имелся постоянный раздел практических советов, в котором объяснялось, например, как сделать клавиатуру пишущей машинки из пластмассовых переключателей, которые затем покрывались аэрозольной краской ("эмаль дольше сохнет"), а сверху на них наклеивались буквы, купленные в магазине канцтоваров. В бюллетене постоянно встречались просьбы поделиться программным обеспечением, а путеводитель по местным магазинам электроники пестрел терминами, в которых могли разобраться только энтузиасты: "набор разъемов, набор микросхем, набор транзисторов, набор диодов, генератор скорости передач, кристалл 2.4576, танталовые конденсаторы".

В бюллетене были и другие, не связанные с электроникой разделы, – с самого начала он демонстрировал признаки того, что мечта всей жизни Мура начала наконец сбываться. Но когда это произошло, Мур был вынужден покинуть клуб из-за семейных проблем. Когда подобные клубы возникали в Бостоне, Сан-Диего или даже в Британской Колумбии, эти новости сразу же появлялись в бюллетене. Изредка приходили просьбы о помощи из-за границы. Сальваторе ди Франко писал из итальянского города Биккари: "В Италии нет ни журналов, ни книг, ни других источников, где я мог бы получить необходимую информацию и советы, и это главная причина, по которой я вступаю в ваш клуб". А Ф. Дж. Преториус из южноафриканского города Сасолбург сообщал о положении дел у себя дома: "Очень жаль, что я не могу найти схем для 8008 и 8080".

Но главное, что "Домашний компьютерный клуб" обеспечивал аудиторию для таких одиноких сердец, как Возняк, интересовавшихся тем, что большинство людей просто не могли понять. Несмотря на то что много лет спустя клуб вспоминали как передвижную ярмарку научных достижений, где собирались родственные души, чтобы делиться секретами, демонстрировать свои компьютеры и распространять схемы – нечто вроде взрослой версии ярмарки школьников, – это был придирчивый и скептический форум, где неудачную конструкцию называли "драндулетом". Несмотря на детские мечты Мура, самые яркие члены клуба предпочитали работать самостоятельно. Ли Фельзенштейн вспоминал об атмосфере, преобладавшей в клубе: "Мы все следили за тем, чтобы никто не заходил на нашу территорию, на наш маленький участок. Было трудно заставить людей вместе работать над одним проектом. Каждый имел свои грандиозные планы, но рассказать о них можно было только людям с собственными грандиозными планами".

"Джонни Карсон ^{18} – это было бы неплохо", – сказал Джобс.

Придумать новый слоган для рекламы компьютера в Кремниевой долине было делом непростым. Несколько месяцев маркетологи Мае ломали голову, сочиняя запоминающуюся фразу, в которой отразились бы достоинства новой модели. В зависимости от состояния, настроения и способностей выступающего Мае назывался "следующим Apple II", "интерфейсом восьмидесятых", "идеальным компьютером", "фольксвагеном" среди компьютеров" или "мерседесом" среди компьютеров". Apple исчерпала все вариации на тему персонального компьютера. Модель Apple II была названа именно персональным компьютером, а вскоре компания (не моргнув глазом) объявила о том, что это они изобрели персональный компьютер.

Конкуренты ответили такими же хвастливыми заявлениями. Реклама Digital Equipment Corporation гласила: "Мы меняем способ мышления мира", компания Radio Shack объявляла себя "самым крупным именем среди маленьких компьютеров", а основатель Osborne Computer Corporation незадолго до банкротства сравнивал себя с Генри Фордом. По мере эскалации гонки рекламных слоганов Apple ввела в обращение множество фраз, в которых ее лучшая модель называлась "самым персональным компьютером" – результатом стала язвительная шутка, что Мае станет "наиперсональнейшим компьютером".

Однажды утром в подразделение Мае приехала Марша Клейн, курирующая компанию Apple в рекламном агентстве Regis McKenna. Она хотела поговорить с Майклом Мюрреем, чтобы избежать банальностей в ключевой фразе рекламы. Ей необходимо было проверить некоторые идеи насчет слогана и подготовиться к встречам с представителями прессы. Клейн – в оливковом костюме, с яркой помадой на губах – принесла с собой атмосферу изысканности в конференц-зал Мае, где ее ждал Мюррей, одетый в вельветовые брюки, синюю спортивную рубашку и спортивные туфли.

После обмена любезностями Мюррей сказал:

– В перспективе мы хотим, чтобы люди думали: на новом рабочем месте их будет ждать карандаш, корзина для бумаг и Мае. Но этого невозможно достичь немедленно. Я пытаюсь доказать, что существует гигантская потребность в офисных компьютерах. И настаиваю на том, чтобы была упомянута эта область применения.

Выслушав, Клейн спросила, какое место Мае занимает среди других компьютеров Apple.

– Что нам отвечать на вопросы об Apple II и Apple III?

– Мы не знаем, что говорить об Apple III, – признал Мюррей. – Еще не определились. Это бегство от действительности. Мы должны точно представлять будущее наших продуктов. Нельзя проявлять нерешительность. Хотя некоторые думают, что Apple III, возможно, просто прикроют.

Клейн пояснила свою цель:

– Мы должны попытаться передать ощущение, что у компании есть генеральный маркетинговый план, что существует глобальное корпоративное позиционирование и наши заявления при запуске Lisa не будут противоречить заявлениям при запуске Мае.

– Многие игнорируют нас именно потому, что это действительно серьезная проблема, – вздохнул Майкл. – А кое-кто не понимает этого.

Клейн принялась объяснять Мюррею, как вести себя с журналистами:

– Пресса предпочитает, чтобы с ней разговаривали. Им не нужна просто партия товара в окружении прожекторов и зеркал. И ничего утонченного, вроде слайдов. Но никаких банальностей.

– Нельзя же просто заявить, что Мае теплый и приятный, – сказал Мюррей.

– Его нужно сначала обхватить руками, а потом понять, что он теплый и приятный.

– Мы должны придумать фразу, понятную всем, – сказала Клейн.

– Ну, якобы он что-то вроде настольного прибора, – предположил Мюррей.

– Нужно изобрести новый язык. Прибор – устаревшее понятие. Прибор вы покупаете в магазине бытовой техники. Он скучен и функционален. И обезличен.

– Но не называть же его настольным инструментом.

Клейн повертела авторучку.

– Короткие фразы нужны для объявлений, но при общении с прессой вы можете позволить себе роскошь изъясняться целыми абзацами. Не обязательно ограничиваться двумя словами. В отличие от широкой публики журналисты кое в чем разбираются. Смысл встречи с ними – втолковать им то, что они затем втолкуют читателям. Для каждой публикации вы должны слегка менять содержание разговора. Статьи будут отличаться друг от друга, и в них предполагается задавать разные вопросы. Business Week нужно одно, a Time нечто иное.

Дверь открылась, и в зал вошел Стив Джобс, растрепанный и сердитый; он с размаху опустился в кресло и положил ноги на стол. На нем были джинсы, носки с рисунком в виде разноцветных ромбов, синяя рубашка и мокасины. Только что ему сообщили, что профессор из Массачусетского технологического института рассказывал о характеристиках Lisa и Мае в программе кабельной сети Cable News Network. Раздраженный, Джобс повернулся к Клейн:

– Готов поспорить, это был Марвин Мински. Больше некому. Достаньте запись, и, если это Мински, я его в порошок сотру.

Мюррей и Клейн, не обращая внимания на гневную эскападу Стива, продолжили свой разговор, пока Джобс не прервал их:

– Мы сначала должны решить, чего хотим, а уж затем добиваться этого – я чувствую, что мы получим то, что нам нужно. А нам нужна, – продолжил он, – обложка Time или Newsweek. Я представляю себе обложку с фотографией всей команды Мае. В Newsweek фотография будет лучше, чем в Time, – предсказал он. – Мы обедали с президентом Newsweek и кучей редакторов на последнем этаже какого-то здания, а после обеда задержались и поболтали еще пару часов. Нужно продолжать в том же духе. Технология. Реиндустриализация. Всякое такое. – Джобс кивнул, как бы соглашаясь сам с собой. – Им это действительно интересно. Новые компьютеры от парней из области высоких технологий…

– Теперь я представляю, какой будет статья, – сказал Мюррей. – Десяток фотографий с краткими подписями.

– Потом можно сделать часовую передачу по телевидению, где Каветт ^{19} будет брать интервью у Барнелла и Энди, – предложил Джобс.

– Нам нужен кто-то более популярный, – возразила Клейн.

– Джонни Карсон или кто-то вроде него, – предложил Мюррей.

– Джонни Карсон – это было бы неплохо, – сказал Джобс.

– А как насчет того англичанина, который брал интервью у Никсона? – спросил Мюррей.

– Стоит только начать, и все начнет расти как снежный ком, – произнес Джобс. – Я уже вижу, как к нам приходят журналисты из People, берут интервью у Энди *censored*цфельда и фотографируют его на обложку. Мы можем прославить каждого из наших людей. Это будет здорово. Есть много разных историй: "Вот парень, который их придумал", "Вот завод, который их выпускает". Наша компания все время будет на слуху. Отличная бесплатная реклама.

Джобс заметил макет рекламы, лежавший на столе.

– О-о, это мне нравится. – Тон его смягчился. – Круто. – Он прочел рекламный слоган: – "apple computer снова это сделал". Мне нравится. И правда круто.

– Отличная обложка для Newsweek, – предложил Мюррей.

– Или для Byte, – не согласился Джобс, настроение которого явно улучшилось. – Совсем не похоже на IBM.

– Слишком стильно для Byte, – возразила Клейн.

– Да, Newsweek лучше, – признал Джобс. – У них миллионные тиражи.

Разговор вернулся к проблеме создания образа для компьютера.

– Знаете, – вздохнул Джобс, – лучше всего в нашем случае подошел бы Чарли Чаплин. IBM действительно придала своему компьютеру индивидуальность. – Он помолчал. – У меня есть идея рекламного ролика. Там должен присутствовать такой персонаж, что-то вроде неуклюжего Чарли Чаплина, только не смешного… Кстати, мы это можем сделать, потому что IBM не обладает правами на Чарли Чаплина. Затем появится Мистер Мае и уничтожит Чаплина – начнет на него наступать или, например, поразит его стрелами, вылетающими из-под куртки. – Он сделал паузу для пущего эффекта. Потом проговорил: – "Чарли Чаплин встречает Мистера Мае".

Мюррей и Клейн улыбнулись, но промолчали.

– Нам нужна реклама, которая запоминается, – продолжил Джобс. – У нее должен быть максимально широкий охват аудитории. Мы имеем возможность создать рекламу, которая не говорит о продукте прямо. То есть мы настолько хороши, что в фотографиях компьютеров не нуждаемся.

– В рекламе, – сказал Мюррей, подождав, пока Джобс закончит, – мы заявляем, что все понятно без слов, а затем произносим эти слова.

– У нас ничего не выйдет, если мы будем говорить о характеристиках, достоинствах или объеме RAM, использовать диаграммы и сравнения, – сказал Джобс. – Наш единственный шанс – обращаться к чувствам потребителей.