Текст книги "Танцор Января"

Автор книги: Майкл Фрэнсис Флинн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

Улицы были завалены строительными материалами и оставшимся после сносов мусором, вокруг которых Олафссон петлял со знанием дела. На перекрестке между портом и Мак Дональдом их на какое-то время остановил один из новых гарди, приказывавший грузовику для сбора обломков сдать назад на участок, где обрушивали ряд магазинов. Подрядчик участка заметил Фудира и, размахивая бумажками, подошел к «жуку».

– Скажи Хью, – сказал он, – что из Фермоя до сих пор не прибыли композитные материалы для ремонта улицы Джексона.

Фудир улыбнулся и ответил, что обязательно передаст.

Олафссон молчал все время, пока гарди не махнул им проезжать, а затем свернул на дорогу к порту.

– Когда ты планировал рассказать ему? – только и спросил он.

Фудир стоял возле яхты Олафссона на пристани космического порта, пока роботизированный подъемник складывал «жука» и грузил его в трюм, а из средней части корабля выдвигался трап. Скорость приготовлений заставляла Фудира нервничать, и он то и дело бросал взгляд на служебные ворота за лабиринтом разрушенных шаттлов, лихтеров и грузовых ботов, которые оставили после себя цинтиане. Ему не терпелось убраться отсюда, но следовало выбрать правильное время.

– Кого-то ждешь? – спросил Олафссон. Он пристально следил за работой своего подъемника, но Фудира ничуть не удивило, что от агента не укрылось его поведение.

– Похоже, идет к дождю. – Фудир указал на темно-красные тучи, собиравшиеся над далеким Чадом. Из-за мощных горячих восходящих потоков по ту сторону гор над Долом время от времени шли дожди из серого пепла. Олафссон взглянул на облака.

– Мы успеем взлететь. Но меня беспокоит велосипедист.

– Велосипедист?..

– Это твой друг, – секунду спустя произнес Олафссон, когда приближающаяся фигура объехала взорванный снаряд МТК. – Надеюсь, он не собирается помешать нам.

И незаметно отвернул борт кармана.

Велосипед, который взял О’Кэррол, был слишком мал для него, и ему приходилось комично крутить педали, проезжая мимо пары разбитых корпоративных шаттлов.

– Поднимайся на борт, Фудир, – велел Олафссон, встав между ним и Хью.

– Это было бы неучтиво, – сказал Фудир. – Думаю, он пришел попрощаться.

Олафссон заворчал, но не ответил.

Хью стремительно развернул велосипед и затормозил прямо перед ними. Бросив велосипед на землю, он приблизился к мужчинам.

– Я наконец вспомнил, – сказал он, ткнув пальцем в Фудира, – когда я встретил Калима де Мурси, то задался вопросом, откуда этому негодяю вообще известно это имя.

Олафссон ожидал многого, но такое явно не входило в число его догадок. Он в смятении повернулся к Фудиру, поскольку тот назвал ему именно это имя для ордера.

Курьер ни разу не терял бдительности за то краткое время, что Фудир знал его, но этот миг был всем, в чем нуждался Маленький Хью. Он обхватил Олафссона, прижав его руки к бокам, и повалил его на землю. Фудир был впечатлен. Хью считал, что борется с Щеном Гончего, а это значило, что он отбросил как правовое, так и физическое благоразумие.

Олафссон просто дернул плечами, и Хью отлетел в сторону. О’Кэрролл перекатился и вскочил – а Олафссон уже сжимал в руке пистолет.

– Не стреляй! – закричал Фудир.

Олафссон склонил голову набок, но на этот раз не стал сводить с О’Кэрролла глаз.

– Не думал, что среди живых есть больше пяти человек, способных на такое, и четверо из них… прости, премьер-министр, но твой друг действительно срочно нужен на Иегове. А сейчас я думаю улететь столь же быстро, как ты здесь очутился.

– Сахбы, – произнес Фудир. – Гости.

Между двух разрушенных шаттлов появилась банда вооруженных до зубов головорезов и теперь направлялась к стоящей у яхты троице. Впереди шагал Вольдемар О’Рахилли в майке и со свип-винтовкой, выданной ему МТК во время налета цинтиан. Хью, безоружный, повернулся к ним.

Бойцы Прямого Действия взяли их на прицел, но О’Рахилли поднял руку, заставив своих людей опустить пушки.

– Сегодня обойдемся без кровопролития, парни, – произнес он. – Мы с Хью пролили вместе слишком много крови, чтобы его кровь доставила мне радость. – А затем он обратился к Хью: – Но мне кажется справедливым, что раз ты прибыл сюда с терранином, то должен и улететь вместе с ним. – Его окаймленные рыжей бородкой губы расплылись в улыбке. – Трогательная симметрия, не так’и?

– Но дело… – возразил Хью.

– Продолжат без т’я, как во время ссылки. А те’рь вы оба, садит’сь в яхту.

Вы оба? Фудир оглянулся в поисках Олафссона, но нигде его не увидел. Ему удалось тайком проскользнуть на корабль? Но нет, он уже заметил курьера среди людей Вольдемара. Причем с оружием в обеих руках.

Фудир не был уверен, что такой расклад ему по нраву, но также не был уверен и в том, что этот расклад мог как-то измениться.

– Хью, лучше сделать так, как он говорит.

О’Кэрролл вздернул подбородок.

– А если нет?

– Я сказал, что не буду эт’му рад, – ответил Вольдемар. – Но не говорил, что не сделаю этого, если потребуется.

И с этими словами он прицелился из свипа прямо в Фудира.

Хитрый способ не проливать кровь О’Кэрролла, но Фудир страстно желал, чтобы О’Рахилли предпочел какой-нибудь иной вариант.

Вольдемар замешкался, и только сейчас Фудир понял, что Олафссон стоит прямо позади Вольдемара, уперев тому в спину один из пистолетов.

– Я бы предпочел, чтобы мой товар не портили, – сказал курьер лидеру фракции.

От Фудира не укрылось, как лицо О’Рахилли омрачило сомнение, и на мгновение они встретились взглядами.

Затем Вольдемар пожал плечами.

– У нас здесь, – сказал он, – как гов’рится, «патовая ситуация». Верно, ты можешь убить меня – нет, парни, постойте еще немного, и поглядим, сумеем ли мы разрешить ее, прежде чем сгорим, в особ’нности я. Можешь убить меня, Щен, но ты сделаешь это тольк’ тогда, когда я причиню вред твоему товару, так сказать. Выходит, мне нужно выстрелить первому? Это то, что называется «кодекс чести» или что-то вроде того. Но такое не понравится ни тебе, ни мне, и уж точно не старине Фудиру. Поэтому попробуем вариант, который придется по нраву всем нам. Я прош’ взять с собой лишь еще одного пассажира. Вот и все. Богов ради, мужик! Подумай, скольк’ мы оставим работы для уборщиков!

– Не хочу, чтобы говорили, – заявил Хью, – что я сбежал от своих людей.

– Можешь не волноваться. Когда сторож освоб’дится от веревок, он расскажет, что тебя забрали силой повстанцы Джека! Мужик, ты же легенда – а мне нужна легенда, – но мне не нужен ты. Дело в том, что мы стали слишк’м мягкими. Стро’м козни и ведем д’ла с Красавчиком Джеком. Это чертовски неправильно. Он пред’л О’Кэрролла.

– Ты хотел сказать – меня? – горько заметил Хью и вздрогнул, когда оружие Олафссона прижалось к его боку.

– Его слова меня убедили, – сказал курьер. – Кроме того, я подсчитал его пушки, и, хотя есть определенное философское удовлетворение в том, чтобы начать эту игру, мне действительно нужно доставить Фудира на Иегову в целости и сохранности. Если цена – твое присутствие, так тому и быть.

Хью поник.

– Если бы я только привел своих телохранителей!.. – простонал он.

– То тут уже была бы кровавая баня, – ответил Фудир. Он уже поднялся на две ступеньки. – Считай, что тебе повезло. И мне.

Хью, сгорбившись, поплелся за ним по трапу, а Олафссон замыкал процессию. На верхней площадке лестницы, прежде чем воздушный шлюз закрылся, курьер обернулся к бойцам фракции.

– Не знаю, насколько широк радиус выброса пламени у этих ракет-носителей, но я разожгу их по максимуму.

Прежде чем люк закрылся, Фудир увидел, как Вольдемар и его люди бросились к краю поля.

– Я вернусь! – прокричал Хью в уменьшающийся проем и затем жалобно добавил: – О, мой несчастный мир! Мой несчастный мир!

ОН КРАК

– «О, мой несчастный мир», – передразнивает человек со шрамами. – А ведь это даже не была его родная планета! Он родился на Венешанхае.

– Ну а вырос на Новом Эрене, – возражает арфистка, неспешно наигрывая плач. Отчего-то он звучал не так, как следовало, и она не знала отчего. – А то место, где человек вырос, может значить для него больше, нежели то, где его породили на свет.

– Как он мог «вырасти» на Новом Эрене? Он прибыл туда уже взрослым.

– Он пообещал, что вернется, но на этот раз не стал клясться именем отца. Мне это кажется признаком взросления.

Улыбка человека со шрамами похожа на рану, оставленную бритвой.

– Значит, заметила, не так ли?

– Конечно. Но интересно, заметил ли он? – Не переставая играть, она берет четвертую кварту в миноре, мотив, который она для себя уже назвала «Темой Фудира», – замысловатую мелодию, которая никогда не выходит на первый план. Человек со шрамами удивляет ее словами:

– Да. Полагаю, ты все поняла верно.

– Наверное, путешествие было безумным, – размышляет вслух арфистка. – Олафссону нужно на Иегову, Фудиру нужно на Хадрамоо, а Маленькому Хью – обратно на Новый Эрен. Они тянут в три разные стороны. А в результате – топтание на месте.

– Да, топтание на месте – сложный вид погони. Но, – он буравит арфистку пристальным и тяжелым взглядом, – иногда оно работает.

Арфистка прекращает играть и откладывает арфу: бармен принес две тарелки тушеного мяса – щедрые порции, слабо совместимые с суровой натурой Иеговы. Она узнает морковь, лук и жилистое мясо, свидетельствующее скорее о пастбищах, нежели о резервуарах. Из любопытства арфистка пробует мясо и обнаруживает, что оно больше походит на искусственное, вот только отличается по текстуре. Большие двери бара на миг открываются, чтобы впустить новых посетителей, и арфистка видит, что на улице царит глубокая ночь.

– Объясни мне, – говорит она, отведав еды. – Не понимаю, зачем Фудиру вся эта игра в арест. Почему он просто не ушел, когда Олафссон дал ему такую возможность?

Человек со шрамами ест так, словно пытается забросать яму совком.

– Когда история повторяется, – произносит он с набитым ртом, – во второй раз это уже фарс.

– Что ты имеешь в виду под фарсом? Засада Вольдемара… Ой!

– Да. «Приготовления», сделанные Фудиром накануне вечером. Рассудив, чем все обернется впоследствии, это было самым лучшим, что он мог сделать.

– О чем ты?

– У нас есть две версии. Первая более благосклонна к персонажу Фудира и основывается на том, что он полюбил Хью и Новый Эрен и не смог смотреть на то, как их погубит неизбежная трехсторонняя борьба с Джеком и Вольдемаром.

– По-твоему, двусторонняя лучше?

Но человек со шрамами качает головой, отрывисто и неприятно посмеиваясь.

– Нет, – говорит он, пережевывая новую порцию мяса так, что из уголков рта течет подлива. – В ту ночь он сделал нечто большее. Люди Джека организовали засаду на Вольдемара, когда тот покидал порт, и отсекли гадюке голову. Поэтому в конечном итоге игра Фудира удалась. Он оставил Новый Эрен на опытного и единоличного правителя, а также спас лицо Хью, похитив его. Никто не мог бы сказать, будто Хью сбежал.

От арфистки веет скептицизмом.

– Это и были мотивы Фудира? Они кажутся несколько возвышенными для столь приземленного человека.

Человек со шрамами взирает во тьму своего блюда.

– Возможно, мотивы он додумал позже. Но его уже не спросить.

– Значит, он умер? Тогда нам не узнать, что случилось на самом деле.

– О, зачатки мудрости. – Он возвращается к еде.

– А какая вторая версия? Ты сказал – их две.

Человек со шрамами пожимает плечами.

– Ему требовалось, чтобы кто-то прикрывал его спину.

– Менее благородный мотив, – соглашается арфистка.

– Да, так и есть.

– Есть и третья причина.

Человек со шрамами отрывается от тушеного мяса. Он проглатывает порцию и вытирает губы.

– Какая же?

– Дружба. Они кружились в одном танце.

Человек со шрамами задумывается.

– Возможно, – соглашается он. – Иногда можно понять, что случилось в действительности, по свидетельствам тех, кто там был. – Его ухмылка являет испорченные зубы. – Но у тебя нет даже этого. Есть только мой пересказ их историй.

– Значит, ты приукрашиваешь?

Он пожимает плечами.

– Даже инженеры создают чертежи и планы, основываясь на нескольких перспективах. Уже поздно, и этим вечером ты играла три раза. Четыре, если считать наш разговор. У тебя есть номер в хостеле?

– Я думала остановиться здесь. Ты говорил – наверху есть комнаты.

Человек со шрамами молча кивает.

– Номер три-Г, если свободен. – Очередная ухмылка. – Мы с тобой могли бы порезвиться.

Арфистка пристально смотрит на него, а он просто ждет, когда она уйдет. Наконец она говорит:

– Тогда другую комнату.

Человек со шрамами подзывает бармена, делает ему знак и указывает на арфистку. Вскоре одна из служанок подходит с самопрограммирующимся ключом и кладет его на стол.

– Примите благодарность от заведения, – бормочет она, оглядывая сперва арфистку, потом ее инструмент.

– Возможно, ты захочешь обдумать рассказанное мной, – говорит человек со шрамами. – Это позволит тебе над чем-нибудь поразмыслить, если не с кем-нибудь переспать.

– Сбежит ли Хью, когда они доберутся до Иеговы, и попытается ли вернуться на Новый Эрен? Ускользнет ли Фудир от Олафссона и отправится на Хадрамоо? Найдет ли Олафссон Донована или же Грейстрок опередит его? И что насчет… Что насчет бан Бриджит? Чем она занималась все это время?

– А это, – говорит человек со шрамами, – будет причиной проснуться утром.

ГЯНТРЭЙ

ЛИЦОМ К ЛИЦУ

– Доброе утро, арфистка, – ехидно здоровается человек со шрамами, когда с рассветом в бар заходят несколько отважных душ. Славобог по-прежнему стоит за стойкой и, судя по всему, так и не покидал свой пост – как и человек со шрамами, который вновь сидит в своей нише. Зал наполнен густым ароматом овсянки, яиц и даала.[38]38
  Даал – национальный индийский суп-пюре из бобов, кокосового молока, овощей и специй.


[Закрыть] – Надеюсь, ты хорошо выспалась, – продолжает человек со шрамами. – По прошествии некоторого времени ночной треск баллистических полетов может стать вполне успокаивающим, а утренний спуск груза сойдет за кукареканье петуха.

Арфистка смотрит на него мутным взглядом и просит у Славобога кружку чего-нибудь бодрящего. Она несет кофе к нише и медленно присаживается за стол. Тарелка человека со шрамами наполнена даалом и тушеной фасолью, яичницей, холодным жирным беконом и обжаренными грибами. Арфистка бросает на пиршество полный ужаса взгляд и замечает, что человек со шрамами, похоже, в хорошем настроении.

– Каждый день обещает что-то новое, – произносит он. – По сравнению со вчерашним ночным кошмаром сегодня нас ждет легкий путь.

– И какие кошмары посещали твой сон? – Вопрос праздный – она еще не совсем проснулась, – но его молчание стряхивает с девушки остатки сна.

Мужчина обмакивает кусочек наана в даал и отправляет в рот. В перевернутой впадине подбородка скапливается соус.

– Тебе они не понравятся, – отвечает он, прежде чем проглотить.

Тишина постепенно становится неловкой. Но неловкость постепенно уходит. Человек со шрамами ворчит:

– Есть такие сны, которые снятся днем. Временами мне кажется, что ты не совсем реальна и я просто говорю с частью своего разума. Я не уверен.

– Значит, ты не уверен в собственном разуме?

Игривый вопрос, заданный в шутку, заставляет человека со шрамами глубже вжаться в нишу.

– Нет, – шепчет он, – не уверен.

Теперь арфистке становится действительно неловко, она торопливо извиняется и отправляется к буфетной стойке. В баре осталось совсем немного посетителей, а завтракающих еще меньше, поэтому меню завтраков небогатое. Девушка смотрит на неаппетитные блюда. Бекон холодный, и в нем больше жира, чем мяса. Яичница остыла до такой степени, что больше напоминает резину. Наконец арфистка останавливает свой выбор на тарелке овсянки с нааном и стаканчике дынного сока. Забрав еду, она возвращается в нишу и слегка удивляется тому, что человек со шрамами до сих пор безмолвно смотрит на свою тарелку.

– Когда мы попрощались ночью, – напоминает арфистка, – Хью и Фудир скользили к Иегове вместе с курьером конфедератов.

Человек со шрамами молчит, и арфистка боится, что своими замечаниями осушила колодец его красноречия. Но затем он поднимает глаза и смотрит на нее.

– А какая у тебя история? Может, это тебе следует рассказывать?

– У каждого своя история. Но не все они одинаково интересны. Я пришла узнать о Танцоре. Мой рассказ не столь значим.

Арфистка не просит его поведать свою личную историю, хотя подозревает, что в ней таится голтрэй. Она не уверена, что хочет ее услышать, но невысказанный вопрос повисает в воздухе между ними.

Наконец человек со шрамами вздыхает и вновь начинает свой танец.

– Бан Бриджит, – говорит человек со шрамами, – прибыла на Узел Павлина…

…Мир ярких цветов, журчащих вод и беззаботных людей. Здесь от полюса до полюса тянутся тропики, а океанические течения восхитительно теплы и неторопливы. В этом мире мало что происходит, а то, что все же случается, происходит без лишней суеты. У местных жителей имеется подобие Шинейда: словоохотливые старики и старухи встречаются в амфитеатре во время засушливого сезона и никогда в пору дождей. Время от времени они могут принять какой-нибудь закон, но без особой спешки.

Вселенная находится в беспрестанном движении: планеты и звезды вращаются, галактики кружатся, звездные корабли скользят от одной звезды к другой по сверхсветовым каналам в ткани пространства. Нет оснований для того, чтобы какой-либо еще мир в такой Вселенной оставался столь же спокойным, как Узел Павлина.

И хотя на Узле Павлина совсем немного законов, он богат традициями, и традиции тут имеют куда большее значение, чем законы. Последние можно обжаловать, но от традиций никуда не скрыться. Когда Билли Кисилвандо в пьяном припадке убил приятеля, ему дали стодневную отсрочку. Он отправился в глушь Малавайо, имея при себе только рюкзак, посох и небольшого, но преданного терьера. Вернулся девяносто девять дней спустя без собаки и посоха, явился к главе округа, признался в содеянном и молил прощения у ману[39]39
  Ману – в ведийской и индуистской мифологии древний мудрец, родоначальник человеческого рода. В данном случае, возможно, имеется в виду глава рода, семьи.


[Закрыть] приятеля, а затем повторял признание в Палате Покаяния перед каждым, кто приходил посмотреть на него. Такова была жестокая традиция.

По сравнению с огромными световыми шоссе, соединяющими миры возле Иеговы, Павлин едва заслуживает звания узла. Трасса-66 ответвляется от Великого шелкового пути и тянется к Гарпунному Тросу и Валентности, но и только. На заре колонизации считалось, что близость Сапфирового Поста к синему гиганту обеспечит Павлин огромным количеством путей; было приложено немало усилий для разведки подходов, но сейчас научная мысль развивается уже в другом направлении. Это и к лучшему, ибо ничто не искушает разномастных разбойников Спирального Рукава сильнее, нежели солнце с множеством трасс.

В космическом порту Шалмандаро находился главный склад КТК для дорог Павлина, и к этой изящной башне из оранжевого камня бан Бриджит привели поиски следов призрачного флота. Башня была инкрустирована золотом и украшена фресками пастельных тонов, изображавшими пейзажи Павлина и тех немногих ’линиан, которые когда-либо проявляли что-либо похожее на героизм. Из западного фасада здания лукообразный выступ взирал на далекую Полихромную гору и чайные плантации, покрывавшие ее склоны. Микроэлементы в местной почве и чудеса биоинженерии придавали чайным полям различные оттенки, которые и дали горе ее название.

Несмотря на важность здания, защитного экрана на входе не было. Бан Бриджит ничуть не удивилась – для апатичного мира это было абсолютно нормальным. Но она на мгновение замерла, шагнув внутрь и оказавшись перед подъемными капсулами в огромном многоэтажном атриуме. Вялость не всегда означала глупость. Наоборот, зачастую леность требовала хорошей смекалки. Поэтому бан Бриджит вернулась в вестибюль и, тщательно изучив стены, среди пестрых цветов и завитков, которыми ‘линиане украшали любую более-менее ровную поверхность, заметила вкрапления датчиков разных сенсоров. Она одобрительно кивнула глазку камеры, и ее мнение о ’линианах немного улучшилось.

Когда, следуя стандартно расплывчатым указаниям персонала, Бриджит отыскала кабинет директора, Конми Пулавайо в нем не оказалось. Комната не поразила ее особой официальностью. Кабинеты могли выглядеть функциональными: со столами, накопителями данных, документами и тому подобным. Они могли хотя бы иметь стены. В них не должно было быть журчащих водопадов и лужаек, которые бы стерегли разноцветные попугаи и сладкоголосые жаворонки. А попугай уж никак не мог сойти за секретаря, как и гамак – за офисное кресло.

– Так где, – спросила она у желто-зеленой птицы, – твой хозяин?

Попугай шевельнулся на жердочке, наклонил голову и пронзительно прокричал:

– Какой видок! Ну и видок!

Бан Бриджит хмыкнула, отвернулась и задалась вопросом, могло ли за столь легкомысленным фасадом скрываться что-либо серьезное. ’Линиане прославились на весь Спиральный Рукав благодаря мастерству бионерии. Возможно, попугай действительно был секретарем. Но если птица и являлась чем-то большим, чем просто птицей, то ничем этого не выдавала: череп не отличался крупными размерами, а внимание постоянно перескакивало с одного на другое. Попугай то и дело посматривал на незнакомку, но этого и следовало ожидать от полудикой птицы. Скорее всего, восклицание было не более чем приобретенным рефлексом.

И зачем учить птицу отвечать подобным образом на такой вопрос? Ответ напрашивался сам собой: директор проводит перерыв в обзорном зале, который она заметила еще снаружи. Бан Бриджит посмотрела на часы. Для перерыва было рановато – если только, как она подозревала, ’линиане не поменяли местами время для работы и отдыха.

Проходивший мимо техник, хрупкий и невыразительный, будто эльф, с обнаженным торсом и нацепленным поверх саронга[40]40
  Саронг – традиционная мужская и женская одежда ряда народов Юго-Восточной Азии и Океании. Представляет собой полосу цветной хлопчатобумажной ткани, которая обертывается вокруг пояса (или середины груди – у женщин) и прикрывает нижнюю часть тела до щиколоток, наподобие длинной юбки.


[Закрыть] поясом с инструментами, сказал ей, что обзорный зал находится в самом конце Краснофруктовой тропы, и указал на растущие вдоль «коридора» кусты. Бан Бриджит поблагодарила его, и тот слабо кивнул, сорвав на ходу краснофрукт. Ей даже стало интересно, шел ли он что-то чинить и как долго поломке придется дожидаться его прихода.

Краснофрукты росли по всему семнадцатому этажу, иногда пересекаясь с извилистыми дорожками, отмеченными другими видами кустов. Здесь не было стен, но временами встречающиеся ряды кустарников или ручейки с переброшенными через них мостками, очевидно, обозначали границы «комнат». Но ровными эти границы не были. В здании вполне могло не оказаться ни одного прямого угла. Бан Бриджит видела людей, работающих у экранов и весело болтающих с голограммными изображениями. Это все ведь не могло быть личной деятельностью? Так или иначе, межзвездное и внутрисистемное движение в Узле контролировалось; каким-то образом лихтеры и грузовые боты поднимались и приземлялись. Кто-то же тут работал!

В конечном итоге любопытство – или голод – одержало верх, и бан Бриджит сорвала краснофрукт. Его кожура оказалась мягкой и нежной, а мякоть, когда она вгрызлась в нее, хрустящей. Вкус плода, сочный и сладкий, указывал на то, что его предками были яблоко с вишней. Бан Бриджит пришлось напомнить себе, что она находится в огромном здании, а рощи, через которые требовалось пробираться, выращены искусственно.

В зале все было прозрачным, даже пол и мебель. Казалось, что шагаешь по воздуху, и бан Бриджит видела далеко внизу под ногами дорожное движение. Только сами люди и несколько предметов, такие как яркие диваны и тому подобное, упорно оставались непрозрачными. Прямо впереди, между двумя высокими башнями, высилась искусно возведенная Полихромная гора – из-за чего она казалась крупнее и ближе, чем на самом деле. Гончей стало интересно, не построили ли ’линиане эти башни сугубо ради подобного эффекта.

На бан Бриджит был зеленый с золотом комбинезон с синей каймой и знаками Особой службы на воротнике. На левой груди красовались две из двенадцати наград, к которым ее представили: Большая Звезда и Символ Ночи. Свора называла это «свободной формой», но бан Бриджит считала себя самым одетым человеком в зале, а может, даже во всем здании. Кое-кто из виденных ею ’линиан довел небрежность в одежде до ее логического и окончательного финала.

Несколько вопросов в конечном итоге привели бан Бриджит к директору. Ей стало любопытно – мужчина или женщина этот Конми Пулавайо, но даже после знакомства тайна не раскрылась. Человеческая раса разделена на два пола, но бионеры Павлина довели результат своих изысканий до колоколообразной кривой, в которой большая часть местного населения скопилась у своего рода бесполой середины, тогда как меньшая часть – у мужского или женского начал. Пулавайо можно было принять за смазливого парня или девушку, похожую на мальчика. Огромные светлые глаза на андрогинном лице не давали подсказки. Узнать наверняка можно было только одним способом – и, судя по тому, что бан Бриджит уже успела увидеть, не таким уж бестактным, – но ее ошеломила мысль, что если приподнять саронг директора, то и это не развеет сомнений.

Про себя она обозначила Пулавайо как «ее» и постаралась запомнить это местоимение.

Директор заказала чай. На Павлине об ином и помыслить было нельзя. Разнообразные вкусы и ароматы уникального чая, выращенного на Полихромной горе, составляли главную статью планетарного экспорта, и питье этого напитка считалось актом патриотизма.

Чайной церемонии предшествовало едва слышное покашливание, по которому бан Бриджит поняла, что Пулавайо была «на связи» и кашлем активировала сеть. Пока они ждали чай, эльфийка, радостно улыбаясь, изучала бан Бриджит с явным интересом.

– Ита-ак, – протянула она, почти не разжимая губ, – чтоунастелаетгонч?

Павлинианский диалект смазывал слова и смягчал согласные звуки. По Лиге ходила шутка, что на Павлине за использование согласных светит штраф. «Ленивый говор для ленивых уст», – подумала бан Бриджит. Ее встроенный имплантат обострил фонемы до стандартного галактического произношения.

– Итак. Что у нас делает Гончая? – спросила директор.

В ответ бан Бриджит достала свое удостоверение – по древней традиции, золотой металлокерамический значок, светившийся, когда его держал законный владелец.

– Я расследую обстоятельства сражения, которое здесь недавно произошло.

Конечно, дело было не только в этом. Призрачный флот кое-что отнял у пиратов – артефакт предтеч большой ценности и, вероятно, еще большей силы. Но о подобных тайнах распространяться не стоило, чтобы не возбуждать в людях зависть и честолюбие.

Директор едва взглянула на значок.

– Ах, это! – произнесла она. – Не было никакого боя. Для боя нужны две стороны. Охотники шипами из засады обстреливали рампу выхода, решетя всех, кто появлялся из нее. Им посчастливилось перехватить пиратский флот с опущенными щитами и забитый трофеями. Какая досада!

– Да. Такое беззаконие…

Но директора совершенно не волновало беззаконие.

– Убираемся за ними, – пожаловалась она. – Чистильщики все еще там. Послали быстрочелны по Шелковому пути с предупреждением. Расставили маркерные буи. «Герцогиня Драгомар» получила повреждения, стартовав на следующий день. Не хотим, чтобы и другие корабли налетели на обломки. Плохо для туризма.

Конми Пулавайо словно бормотала про себя, что несказанно раздражало Гончую. Бан Бриджит старалась разобрать, что та говорит, но субвокализация была слишком слабой. Окончательно разозлившись, она спросила:

– Вы опознали стороны?

– Пираты были с Цинтии, эти варвары возвращались откуда-то…

– Из Нового Эрена. Мы знаем о них. Выжившие достигли Сапфирового Поста, когда я там была.

– Так. Груженные трофеями с этого Нового Эрена. Потеряли авангард на шипах. Остальные запаниковали. Два корабля сошли с гиперболической орбиты. Один затормозил по эллиптической. Мы видели сполохи Черенкова, значит, некоторые корабли достигли скорости света, но не попали в канал и угодили в трясину.

«А те, кто спаслись на Шелковом пути, были уничтожены пограничной эскадрой Фира Ли», – добавила про себя Гончая.

– А что с флотом тех, кто устроил засаду?

Директор вытянула руку.

– Секунду, – сказала она и закрыла глаза. – Нет, нет, нет, милочка. Переводи Атрей девять-один-семь на высокую орбиту ’лина. МТК три-два-девять-один на низкую ’лина. В порядке поступления, милочка. Не приземлять, повторяю, не приземлять лихтеры с «Хиттинадского путника»… потому что «Сердце дуба» до сих пор в обозначенном посадочном секторе, вот почему. Где, – и это было произнесено со смертоносной приторностью в голосе, – где буксиры? – (Пауза.) – Меня не волнует. «Король Петер» покидает активное поле. «Сердце дуба» все еще в нем. Я не могу посадить «Хиттинадского путника» в такой давке. – Пулавайо вздохнула, закатила глаза в безмолвной мольбе к невидимым созданиям и улыбнулась бан Бриджит. – Простите. Новый диспетчер. Продохнуть не дает. – Она закинула руки за голову и потянулась. – О, а вот и чай. Я заказала «Вендерфелл» – прекрасный сорт с пряным ароматом и гвоздичным послевкусием.

Официант, подавший чай на вычурно гравированном серебряном подносе, оказался приятно мускулистым и волосатым. Он разлил радужный чай в почти прозрачные фарфоровые чашечки, красочно расписанные охотничьей сценкой из древних времен: указывающий вдаль старик-проводник и четверо мужчин в высоких сапогах с ружьями наготове. На заднем плане в небо тянулась стая первобытных уток. На другой стороне чашки красовался рисунок летящей утки, выполненный в блеклых тонах. Она истекала кровью из десятка ран, и каким-то образом, хоть изображение птицы и было неподвижным, художнику удалось передать ее отчаяние. Вихрящийся и поблескивающий в просвечивающей керамике чай лишь усиливал иллюзию безнадежного полета.

Пулавайо передала Гончей чашку, при этом коснувшись ее руки. Бан Бриджит приняла чай и обождала, чтобы увидеть, что все это значило.

– Ты параперцептик, – догадалась она.

Похоже, такая реакция разочаровала директора.

– Ах, да. Но боюсь, всего лишь двойной. Половина моего мозга – логическая, вычислительная часть, я надеюсь, – Пулавайо хихикнула, – она руководит диспетчерами космического движения. Другая половина… Что ж, вот она я. Вам понравились чашечки?

Бан Бриджит сочла, что та часть разума Пулавайо, с которой она сейчас общалась, тоже не была лишена расчетливости, но решила не озвучивать свои мысли.

– Вы сами их разрисовывали? – предположила Гончая.

Пулавайо махнула рукой.

– Ерунда. Просто хобби. Вам бы стоило взглянуть на наши экспортируемые товары. Но я такая глупышка. Вы спрашивали о засаде. Они сравнялись курсом с одним из кораблей-сокровищниц – а разве на таком высоком-н это не чудо?

– Я знаю, что они сделали. Я пытаюсь узнать, кто они такие.

Беспечное пожатие плечами:

– Они не представились.

Подавив резкий ответ, бан Бриджит процедила сквозь зубы:

– Эт’ на’давшие н’роходили Сапфировый Пост, поэтому они, ’естимо, двинулись к Иегове или Гарпунному Тросу. Если ня знаете и’ родной мир, хотя б ’кажите, в какую сторону они ушли.